Закрепление принципа свободного доступа к правосудию.

Наряду с принципом независимости судебной власти принцип свободного доступа к правосудию составляет основу современной концепции справедливого или должного правосудия. Идея беспрепятственного доступа к суду была признана международным сообществом в качестве одной из фундаментальных в 1948 г., когда Генеральная Ассамблея ООН одобрила Всеобщую декларацию прав и свобод человека. Статья 10 этого документа содержит основные элементы права на доступ к правосудию, а именно:

" Каждый человек1 (1 - субъектный элемент) для определения его прав и обязанностей и для установления обоснованности предъявленного ему уголовного обвинения (2 - компетенционный элемент) имеет право на основе полного равенства (1 - субъектный элемент) на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно и с соблюдением всех требований справедливости (3 - процессуальный элемент) независимым и беспристрастным судом (4 - институциональный элемент)" 2. В дальнейшем эта конструкция была развита в ст. 14 Всеобщего пакта о гражданских и политических правах 1966 г., которая более четко сформулировала институциональный элемент, определив суд не только как независимый и беспристрастный, но и как компетентный и созданный на основании закона3. В настоящий момент полная формула принципа свободного доступа к правосудию содержится и в Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека (ч. 1 ст. 6). Толкование этого принципа, а также его отдельных элементов осуществлено в целом ряде решений Европейского суда по правам человека и Европейской комиссии по правам человека (существовала до 1998 г.)4.

Итак, основными элементами (по их значимости) принципа доступа к правосудию выступают:

1) свобода и равенство доступа всех субъектов права к суду (субъектный элемент);

2) универсальность компетенции суда в предметном, территориальном и темпоральном аспектах (компетенционный элемент);

3) правило ординарного суда и должного судьи, включая запрет на существование чрезвычайных судов (институциональный элемент);

4) состязательность судебной процедуры (процессуальный элемент1).

Сущность же этого принципа заключается в отсутствии чрезмерных, необоснованных правовых и практических препятствий для рассмотрения дела в суде.

1. Как уже было отмечено, фундаментальным принципом судебной власти является конституционное закрепление самой возможности беспрепятственного, вне зависимости от субъекта-заявителя и субъекта-нарушителя, обращения в суд. В качестве одного из неотъемлемых прав человека оно закреплено в ст. 46 Конституции РФ, в ст. 31 и 38 Конституции Японии, ст. 24 Конституции Италии, ст. 19 Основного закона ФРГ и конституциях многих других государств мира. Все эти нормы провозглашают право на судебную защиту любого от любых проявлений произвола, исключая тем самым саму возможность отказа в правосудии.

В Российской Федерации отсутствует развернутая формула принципа свободы доступа к правосудию любого субъекта права в случае, если его права нарушены или предположительно нарушены. Точнее, она содержится в норме ч. 1 ст. 46 Конституции РФ имплицитно. Слово " каждый" (несмотря на то, что статья помещена в гл. 2 " Права человека" ), безусловно, обозначает любого субъекта права, и индивидуального, и коллективного, и частного, и публичного4. Эта позиция нашла свое выражение во многих нормах федеральных законов1, целом ряде решений Конституционного Суда РФ2. Сегодня рассуждения на эту тему нередко вызывают вопрос: " А разве может быть иначе? ". Может. В течение почти 50 лет существовали нормы печально известных Списков № 1 и № 2, запрещающие лицам, в них перечисленным, обращаться за защитой своего нарушенного права в суд. И только в 1993 г. Конституционный Суд РФ признал их существование не соответствующим Конституции3. Исчезли аналогичные нормы в дисциплинарных уставах Вооруженных Сил, иных войск. И, наконец, сегодня вообще редко кто вспоминает об институте " поражения в правах", в том числе судебных, характерном для первых десятилетий существования советского государства.

Все процессуальные акты сегодня называют в качестве заявителей, истцов и т. п. все имеющиеся категории субъектов права. Конституция РФ, а вслед за ней и Федеральный конституционный закон " О Конституционном Суде Российской Федерации" уточняет подобный перечень только применительно к Конституционному Суду РФ. В ст. 125 Конституции РФ содержится исчерпывающий перечень органов государственной власти, обладающих правом обращения по вопросам о конституционности федеральных законов, конституций, уставов и законов субъектов Федерации, внутрифедеральных договоров различного рода, а также нератифицированных международных договоров Российской Федерации (ч. 2). С другой стороны, эта статья содержит второй исчерпывающий перечень субъектов, обладающих правом на обращение с запросом (все суды Российской Федерации) и жалобой (все индивидуальные и коллективные частные субъекты права) о нарушении конституционных прав и свобод человека (ч. 4).

Необходимо также отметить, что субъектный элемент принципа беспрепятственного доступа к суду существенным образом дополняется принципом равенства перед судом, закрепленным как на конституционном, так и на законодательном уровнях. Суды не отдают предпочтения каким-либо органам, лицам, участвующим в процессе сторонам по признакам их государственной, социальной, половой, расовой, национальной, языковой или политической принадлежности либо в зависимости от их происхождения, имущественного или должностного положения, места жительства, места рождения, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, организационно-правовой формы, а равно по другим не предусмотренным Конституцией и федеральным законом основаниям (ч. 2 ст. 8, ч. 4 ст. 13, ч. 1 ст. 19 Конституции РФ, ст. 7 Федерального конституционного закона " О судебной системе Российской Федерации", соответствующие статьи иных судоустройственных и процессуальных законов).

В норме ч. 2 ст. 46 Конституции РФ раскрыт второй аспект субъектного элемента принципа свободного доступа к суду - не существует каких-либо субъектов права, чьи действия (бездействие) либо решения не могут быть оспорены в суде. Впервые возможность оспаривать деяния не только других частных (индивидуальных или коллективных) субъектов, но и публичных субъектов права появилась еще в СССР. С принятием Конституции 1977 г. действия (бездействие) должностных лиц государственных органов могли быть обжалованы в народных судах. Практическая возможность обжаловать деяния этих индивидуальных публичных субъектов была предоставлена гражданам и юридическим лицам только в 1987 г., с принятием соответствующего закона, поскольку в советские годы Конституция не была актом прямого действия. В Российской Федерации отказ от ограниченности компетенции суда по субъектному критерию (в этой части) произошел в 1993 г., когда был принят Закон от 27 апреля 1993 г. " Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан", действующий сегодня в редакции 1995 г.1 Именно этот акт включил в число субъектов права, чьи действия могут быть оспорены в суде, не только индивидуальных, таких, как руководители и иные государственные служащие органов исполнительной власти, но и коллективных публичных субъектов права или органы исполнительной власти как целое, руководители и муниципальные служащие органов местного самоуправления и местное самоуправление как целое. Таким образом, еще в 1993 г. были заложены основы административной юстиции или института судебного контроля за исполнительной властью. В части судебного контроля за законодательной властью отказ от невозможности обжалования решений парламента - законов был принят еще раньше в 1991 г., когда была учреждена конституционная юстиция.

Значение формирования в Российской Федерации универсального судебного контроля, распространяющегося на противоправные деяния не только частных субъектов права - физических лиц, юридических лиц, общественных объединений, но и публичных субъектов, государства в целом трудно переоценить. Практически это означает переворот в типе общества, переход от общества, построенного на идее полновластия государства, к рецепции российским обществом концепции связанности государства правом и ее неотъемлемой составляющей - теорией разделения властей, с одной стороны, и к осознанию производности государства от гражданского общества - с другой. Иными словами, речь идет о революции в мировоззрении, отразившейся в общественной практике.

2. Все элементы принципа беспрепятственного доступа к суду тесно связаны друг с другом, раскрывая только различные аспекты последнего, но выражая одну сущность - недопустимость установления государством каких-либо препятствий на пути к правосудию. Содержание второго компетенционного элемента принципа свободного доступа к правосудию в его предметной ипостаси отчасти пересекается с отсутствием ограничений по субъекту, отчасти имеет самостоятельное содержание. С одной стороны, суть этого элемента составляет включение или невключение в его компетенцию деяний того или иного субъекта. С другой стороны, речь идет о характеристике и перечне этих деяний. Сегодня в Российской Федерации в суде могут быть оспорены любые деяния, выражающиеся как в активной форме - действий или решений, так и в пассивной - бездействия. Кроме того, к числу объектов внимания суда российский закон относит и события. Иными словами, перечень видов юридических фактов, порождающих, изменяющих или прекращающих специфические материальные и процессуальные правоотношения, является полным. Не существует каких-либо видов деяний или событий, которые не могли бы быть рассмотрены в суде, если они зафиксированы материальным правом в качестве объектов правового регулирования.

Международные документы содержат более общее определение компетенции суда, относя к его ведению, как было показано в начале настоящего параграфа, все гражданские и уголовные дела. Практика по уточнению этих понятий обширна. Сегодня благодаря решениям Европейского суда по правам человека в состав уголовных дел включаются все дела, так или иначе связанные с ограничением свободы, а объем понятия " гражданские дела" постоянно расширяется за счет публичной сферы, в первую очередь в рамках административной юстиции1.

Перечни предметов ведения с точки зрения теории судоустройства и конституционной доктрины (ч. 3 ст. 128 Конституции РФ) должны содержаться в федеральных конституционных законах, посвященных вопросам судоустройства. Сегодня такие перечни включены в ст. 3 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. " О Конституционном Суде Российской Федерации" 2, ст. 10, 24 и 36 Федерального конституционного закона от 28 апреля 1995 г. " Об арбитражных судах в Российской Федерации" 3, в ст. 7 Федерального конституционного закона от 23 июня 1999 г. " О военных судах в Российской Федерации" 4, а также в ст. 3 Федерального закона5 от 17 декабря 1998 г. " О мировых судьях в Российской Федерации" 6. С другой стороны, процессуальные акты также содержат исчерпывающее описание компетенции судов того или иного уровня. Необходимо отметить, что в этом случае нормы процессуальных законов имеют лишь вторичное значение, а основные параметры компетенции судов должны быть определены на уровне федерального конституционного закона (естественно, имеется в виду конкретное решение вопроса о распределении универсальной судебной компетенции между теми или иными родами и видами судов). Это замечание имеет значение в современных условиях постольку, поскольку пока отсутствует детальный акт, регулирующий вопросы организации судов общей юрисдикции.

Другой аспект компетенционного элемента принципа свободного доступа к правосудию заключается: а) в отсутствии территорий, на которые не распространялась бы юрисдикция суда, б) территориально удобном расположении судов и, наконец, в) в существовании достаточного количества судов и судей на территории государства.

Сегодня в Российской Федерации нет территорий, которые " выпадали" бы из юрисдикции судов. Однако так называемая юрисдикционная карта неоднородна. В ней присутствуют два цвета: голубой - цвет мирного неба и хаки - цвет военной формы. Дело в том, что Федеральный конституционный закон " О военных судах в Российской Федерации" не только сохранил существовавший с советских времен принцип определения компетенции военных судов по субъекту, совершившему преступление, - военнослужащему1, но и расширил его. Согласно ч. 1-5 ст. 7 названного Закона в компетенцию военных судов включено рассмотрение не только дел о:

1) преступлениях военнослужащих, но и гражданских и административных дел о защите нарушенных и (или) оспариваемых прав, свобод и охраняемых законом интересов военнослужащих и лиц, проходящих военные сборы, от действий (бездействия) органов военного управления, воинских должностных лиц и принятых ими решений2;

2) преступлениях, совершенных перечисленными субъектами, но и уже уволенными с военной службы или прошедшими военные сборы в период прохождения ими службы или сборов;

3) административных правонарушениях названных субъектов;

4) преступлениях, совершенных совместно военнослужащими или лицами, проходящими сборы, и гражданскими лицами (в случаях, установленных процессуальным законом);

5) а также преступлениях, совершенных перечисленными субъектами до их призыва, при условии, что совершенные преступления не подсудны военным судам.

Кроме того, военные суды рассматривают все отнесенные к компетенции судов дела в случае, если суды дислоцируются за пределами Российской Федерации.

Таким образом, на территории Российской Федерации действует два вида юрисдикции: общегражданская и военная. Общегражданская юрисдикция распространяется на всю территорию Российской Федерации, но из нее исключен ряд дел (на практике и территорий). Военная юрисдикция сливается с общегражданской за пределами Российской Федерации и распространяется по субъектному и предметному критериям на места расположения воинских частей, соединений и т. д., иногда и на иные территории внутри страны (п. 5 приведенного перечня).

Напомним, что общегражданская юрисдикция триедина: юрисдикция Конституционного Суда РФ едина и универсальна на все территории Российской Федерации; юрисдикции общих и арбитражных судов дифференцированы по уровню отдельных судов и универсальны в рамках соответствующих территорий1.

На свободный и равный доступ к правосудию может существенно влиять нарушение принципа удобного расположения судов на территории государства. Общим, аскиоматичным правилом сегодня признается соразмерное расположение судебных территорий (участков, районов, округов и т. п.) на территории соответствующего государства. Это означает, что не должна присутствовать излишняя концентрация судов2 на определенной территории и одновременно не должно оставаться территорий, на которых вообще отсутствуют суды. С другой стороны, это означает, что суды должны быть расположены на пересечении путей сообщения (в географическом смысле), в удобных для свободного доступа как заинтересованных лиц (сторон, третьих лиц и т. п.), так и публики местах и зданиях3. Исключением из этого общего правила обычно выступает столица государства, где значительно число как ординарных судебных учреждений (велика численность населения города), так и высших судов страны. Кроме того, зачастую именно в столице располагаются специализированные суды, например Претензионный суд США или Счетная палата Италии4.

Естественно, что необходимым компонентом рассматриваемого принципа выступает требование существования в государстве достаточного числа судей и судов для осуществления правосудия в соответствии с общепринятыми международными стандартами1. Количество судов и судей в различных странах неодинаково2, но везде призвано обеспечить рассмотрение судебных дел в разумные сроки (см. ниже о темпоральном аспекте) при условии соблюдения требований должного или естественного правосудия.

Проблема существования в Российской Федерации достаточного числа судов и судей в последние годы одна из самых актуальных. Суды перегружены, помимо других причин, еще и из-за очень незначительного по отношению к числу населения и территории числа судов и судей. В какой-то степени проблема начинает решаться: после учреждения института мировых судей численность судейского корпуса увеличится в 1, 5 раза. Существенное увеличение предполагает и реализация мер по " увеличению" судебной системы Российской Федерации, предусмотренных упоминавшейся выше Федеральной целевой программой " Развитие судебной системы России на 2002-2006 годы", утвержденной Правительством РФ в ноябре 2001 г3.

Последней составляющей компетенционного элемента свободного доступа к правосудию выступает ее темпоральная характеристика. Иными словами, не должно существовать таких периодов, когда " суды спят". С другой стороны, суды должны работать в удобное для населения время. В мире сложилось два основных подхода к определению времени работы суда. Первый получил название сессионного. В этом случае работа суда организована в двух формах: сессия, в течение которой происходит непосредственное рассмотрение судебных дел, и межсессионные периоды, в течение которых осуществляется подготовительная работа. Сессионный порядок работы судов широко распространен, например, в Великобритании, Франции, Австралии, Италии, США и др. Второй подход заключается в отсутствии судебной сессии. Иными словами, суд

постоянно работает как в публичном, так и во внутреннем подготовительном циклах. В Российской Федерации суды осуществляют свою деятельность в течение всего года, за исключением выходных и праздничных дней. Прием документов, их обработка, иные мероприятия подготовительного цикла и собственно судебные заседания проводятся в любой из дней недели (практически все дни недели) в зависимости от загруженности суда. В конкретных судах предпринимаются попытки как-то систематизировать деятельность, например сосредоточить проведение судебных заседаний в один-два дня недели. Но поскольку загруженность, а точнее перегруженность, российских судов велика, пока такие подходы - скорее исключение.

Другим важным аспектом темпоральной составляющей компе-тенционного элемента принципа беспрепятственного доступа к суду является представление о необходимости рассмотрения судом дела в разумный срок1. Принцип осуществления правосудия в незначительные или разумные сроки или в безотлагательном порядке редко встречается в конституционных текстах (отсутствует он и в нашей Конституции), но он нашел свое отражение в международных документах, в частности в уже не раз упоминавшейся ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ он, следовательно, имеет преимущественный характер по отношению к национальному законодательству. Этот принцип является отражением одной из максим естественного правосудия. Разумный срок осуществления правосудия, так же как достаточное число судов и судей, - понятие автономное, т. е. имеющее конкретное, весьма различающееся содержание в каждом судебном деле. Так, может быть признано отвечающим требованиям разумности срока рассмотрение дела в течение нескольких лет, поскольку установлено, что суд не допустил ни одной задержки без уважительных на то причин: ожидание выполнения отдельных поручений другим судом, ожидание результатов экспертизы, проводимой по ходатайству сторон, преодоление саботирования процесса одной из сторон. И, напротив, может быть признана нарушением этого принципа задержка рассмотрения дела на 2-3 дня в том случае, если дело связано с содержанием под стражей и волокита была допущена по вине суда (например, в форме неназначения дела судье, непередачи дела судье, отсутствия временного судьи, заменяющего ординарного судью, и т. п.). " Суд должен учесть, в частности, сложность фактических или юридических вопросов, поставленных в деле, поведение заявителей и компетентных властей и то, какие интересы первых были поставлены на карту; кроме того, лишь задержки, в которых можно обвинить государство, могут оправдывать вывод о невыполнении требования, касающегося " разумного срока", - постановил Европейский суд по правам человека в деле Зиммерман и Стейнер1. Учитывая, что наибольшее число дел, рассмотренных Страсбургским судом, в том числе и поступающих из России, связано именно с этим аспектом доступа к правосудию, остановимся на его характеристике более подробно.

В России, в отличие от большинства современных развитых стран, установлены достаточно жесткие сроки совершения отдельных процессуальных действий. Несоблюдение таких сроков с формальной точки зрения уже составляет нарушение ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции. Европейский суд по правам человека процессуальные сроки, существующие или отсутствующие в конкретной стране, не интересуют. Суд исходит из гораздо более демократичного толкования понятия разумого или безотлагательного срока, имея в виду минимально возможный в конкретных обстоятельствах конкретного дела период времени, необходимый для совершения справедливого правосудия. Но проблема заключается даже не в этом. Суд различает два вида нарушений срока. Первый - так называемый чрезвычайный. Он констатируется судом в случае возникновения в государстве чрезвычайного, кризисного положения, повлекшего резкое и относительно однократное нарушение сроков. Второй вид составляет так называемый структурный портфель - нарушение разумных сроков носит систематический характер. Очевидно, что существование структурного портфеля характеризует отношение государства к своим обязательствам перед гражданами и перед государствами - членами Европейской конвенции, что в совокупности и составляет основание для возбуждения дела в Страсбургском суде. Причины возникновения структурного портфеля могут быть разнообразными, например существование большего числа дел, чем могут рассмотреть суды, чрезмерная нагрузка на судебную систему, нехватка судов и судей, постоянный перенос сроков рассмотрения дел (откладывание заседаний), неоправданно долгое изготовление судебных решений и т. д. Однако по сути причина одна - государство не уделяет должного внимания вопросам обеспечения прав и свобод человека. Констатация факта существования подобного структурного портфеля Европейским судом по правам человека может повлечь не только проигрыш конкретного дела и выплату соответствующих компенсаций для государства - члена Совета Европы, но и последствия общего характера - вплоть до исключения.

3. Не менее значимым является и третий, институциональный элемент принципа свободного доступа к правосудию - принцип осуществления правосудия только ординарным (надлежащим, законным) судом и должным (надлежащим, законным) судьей. Помимо самостоятельного значения этот принцип одновременно обеспечивает реализацию принципа независимости судебной власти. Содержание исследуемого принципа раскрывается непосредственно в конституционных текстах, как правило, в двух основных формах.

Во-первых, закрепляется правило, согласно которому правосудие осуществляется только судом (ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, ст. 47 Конституции Республики Монголия, ст. 125 Конституции Румынии, ст. 76 Конституции Японии), и не просто судом, но судом, созданным в силу прямого конституционного предписания или учрежденным на основе закона (ст. 118, 125, 128 Конституции РФ, ст. 117 Конституции Испании, ст. 102 Конституции Италии, ст. 124 Конституции Китайской Народной Республики, ст. 119 Конституции Республики Сейшеллы, ст. 101 Основного закона ФРГ) либо специально уполномоченным на то Конституцией органом (чаще всего высшим законодательным - ст. III Конституции США, ст. 96 и 101 Основного закона ФРГ). И, во-вторых, предполагается, что возникший спор должен быть рассмотрен тем судьей и тем судом, к компетенции которых он отнесен законом, т. е. произвольное перераспределение подсудности не допускается (ст. 47 Конституции РФ, ст. 125 Конституции Румынии, ст. 101 Основного закона ФРГ)1.

Правило, согласно которому правосудие осуществляется только судом, помимо самостоятельного значения выступает также одной из составляющих другого фундаментального принципа судебной власти - ее независимости. Именно это правило наряду с общим конституционным принципом, провозглашенным в ст. 10 российской Конституции, выражает в полном объеме и идею обособления судебной власти от других ветвей и органов государственной власти. С другой стороны, это правило одновременно означает существование конституционного запрета на создание чрезвычайных (особых) судов, судов с особыми полномочиями или трибуналов (ч. 3 ст. 118 Конституции РФ, ст. 102 Конституции Италии, ст. 117 Конституции Испании, ст. 111 Конституции Литвы, ст. 101 Основного закона ФРГ). Под чрезвычайными судами принято понимать суды, создающиеся практически ad hoc для рассмотрения конкретного дела, реже - отдельной категории дел, позволяющие " изъять" конкретный случай из-под действия конституционного принципа " все равны перед судом". " Это положение, - пишет Т. К. Хартли, - защищает право гражданина на то, чтобы его дело слушалось только компетентным, созданным на основе закона судом, закреплено с целью предотвратить создание особых (чрезвычайных - А. Е.) судов, менее беспристрастных, чем обычные суды" 1. Как правило, дела, ради которых формируются параллельные судебной системе системы или отдельные суды, имеют ярко выраженный политический характер. К числу чрезвычайных судов принято относить существовавшие в первые годы Советской власти революционные трибуналы, тройки ОГПУ, чрезвычайные суды во Франции (вопросы государственной безопасности), существовавшие с 1963 по 1983 г.2, чрезвычайные суды в ФРГ (политические преступления)3. Как чрезвычайные следует классифицировать и суды по вопросам борьбы с терроризмом, учрежденные в США после сентябрьской трагедии 2001 г. Не считаются чрезвычайными вопреки распространенному в России в последнее время мнению (особенно среди журналистов) административные, военные и иные специализированные суды. Естественно, такие виды судов формируются для рассмотрения определенной категории дел, но принципы деятельности, объем полномочий и их реализация, порядок формирования и отставки судейского корпуса и т. п. являются ординарными, не отличающимися или отличающимися незначительно (в плане усиления специализации) от общего порядка. Целью судебной специализации является наиболее полное и квалифицированное рассмотрение той или иной категории дел, обладающих значительной спецификой. Необходимо отметить, что тенденция развития специализации сегодня господствующая, хотя она проявляется в различных государствах и различных правовых семьях по-разному4.

Вторая очень важная составляющая этого принципа заключается в правиле осуществления правосудия только тем судом, который может быть признан ординарным или должным либо созданным на основе закона (точнее, в порядке, установленном в данном государстве его конституцией) и тем судьей, который назначен (избран) на свою должность в соответствии с законом.

Напомним, что сегодня в Российской Федерации существует два типа судов: непосредственно учрежденные Конституцией (ст. 125-127) и учрежденные законодателем в силу прямого предписания Конституции (ч. 3 ст. 128)1. В условиях российской правовой системы действует дополнительный квалификационный признак законодательной формы учреждения судов - уровень федерального конституционного закона2. Кроме того, необходимо отметить, что федеральный законодатель воспользовался своим правом конструирования судебной системы Российской Федерации в полной мере и учредил не только федеральные суды, но и суды субъектов Федерации (ст. 27 и 28 Федерального конституционного закона " О судебной системе Российской Федерации" ). Одновременно он передал полномочия по регулированию деталей правового статуса как конституционных (уставных) судов, так и мировых судей законодателям субъектов Федерации. Иными словами, в Российской Федерации можно выделить еще одну группу судов - те, которые учреждены федеральным законодателем, но правовое положение которых фактически урегулировано законодателем субъектов Федерации. Отметим, что данная классификация имеет существенное значение с точки зрения определения положения дел по реализации конституционного принципа независимости судебной власти. Конструируя судебную систему страны, законодатель может в значительной мере влиять на ее дальнейшее функционирование, обеспечивать независимость судов в большей или меньшей степени. Возможности же такого влияния на суды, непосредственно учрежденные Конституцией, ограничены, поскольку и предметы ведения, и полномочия Конституционного, Верховного, Высшего Арбитражного судов России (хотя и в разной степени) уже определены. Сказанное относится и к проблеме прекращения существования того или иного суда.

Обратим внимание на еще один аспект законодательного пути учреждения судов. Положения ст. 118 и 128 в совокупности с нормой п. " г" ст. 71 Конституции РФ предопределяют двоякое толкование понятия " учреждение суда". До сих пор мы говорили об учреждении не конкретных судов, а их видов, уровней. Действительно, федеральные конституционные законы " О судебной системе Российской Федерации" (ст. 4, 20-22, 24-28), " О военных судах Российской Федерации" (ст. 8-9, 13, 21), Федеральный закон " О мировых судьях в Российской Федерации" (ст. 1) учреждают только виды судов. Второе толкование предполагает необходимость законодательного (! ) - не органами исполнительной или судебной власти, а именно законодательного учреждения конкретных судов (воплощено в ст. 17 Закона о судебной системе). Это толкование также уже реализовано на практике, но в различных формах. Статья 24 Федерального конституционного закона " Об арбитражных судах в Российской Федерации" содержит исчерпывающий перечень федеральных арбитражных судов округов. Статья 34 названного Закона учреждает федеральные арбитражные суды субъектов Федерации, хотя и не называет их1. Суды общей юрисдикции законодатель предпочитает (в соответствии с упомянутой ст. 17 Закона о судебной системе) учреждать в форме принятия федерального закона2. Противоречия между двумя федеральными конституционными законами с точки зрения теории права нет, должен действовать последний по времени принятия. На практике сохраняет действие Федеральный конституционный закон " Об арбитражных судах в Российской Федерации".

Должным или законным судьей применительно к рассматриваемому аспекту является тот, кто назначен (федеральные судьи) или назначен/избран (судьи субъектов Федерации) в установленном Конституцией (п. " е" ст. 83 и ч. 1 и 2 ст. 128) или федеральным законом (ст. 13 Закона о судебной системе, ст. 6 Закона о мировых судьях и др.) порядке. Нарушение порядка назначения (избрания) судьи на должность является основанием для признания всех решений, им постановленных, неправосудными. Сказанное здесь относится и к непрофессиональным судьям - присяжным, народным и арбитражным заседателям.

Третий признак ординарного суда и одновременно основная составляющая понятия " должный судья" заключается в том, что правосудие должен осуществлять только тот суд и тот судья, к компетенции которых закон отнес рассмотрение конкретного судебного дела (ст. 47 Конституции РФ). Выше уже было сказано, что компетенция судов (как предметная, так и территориальная) в Российской Федерации определена законом: судоустройственным и отчасти процессуальным. Любой субъект права может составить представление о том, какой суд - общей или арбитражной юрисдикции, какого уровня - областного или районного, а может быть, мировой судья, какой территории - Московской области или г. Москвы компетентен рассматривать его дело. Конечно, существуют и сложные случаи, например определение территориальной подсудности по выбору истца, подсудность нескольких связанных между собой дел (например, ст. 33-35 УПК РФ) и некоторые другие, которые требуют изрядной квалификации. Однако процессуальные законы содержат достаточно исчерпывающие правила разрешения таких коллизий.

Гораздо сложнее обстоит дело с определением компетентного судьи, поскольку сегодня федеральные судьи назначаются на должность судьи соответствующего суда вообще, их предметная и территориальная подсудность (как непривычно ни звучит это словосочетание) в момент назначения не определяется. Фактически их юрисдикция устанавливается председателем соответствующего суда1. Иначе, на наш взгляд, в соответствии с требованиями Конституции РФ и закона назначаются (избираются) мировые судьи. В момент назначения (избрания) осуществляется и определение территориальной подсудности2. Предметная подсудность каждого мирового судьи определена непосредственно ст. 3 Федерального закона " О мировых судьях в Российской Федерации", соответствующими статьями ГПК РФ и УПК РФ.

Российское законодательство (ст. 44 УПК РСФСР и 123 ГПК РСФСР) содержало еще одно правило, касающееся определения ординарного суда и должного судьи. Обе нормы позволяли вышестоящим судам передавать дела, относящиеся к компетенции нижестоящих, из одного нижестоящего суда другому. Условия, при которых такая передача осуществлялась, были установлены законодателем весьма расплывчато: в целях наиболее быстрого, полного и объективного рассмотрения дела, наилучшего обеспечения воспитательной роли судебного разбирательства. Конституционный Суд РФ по делу о конституционности названных норм постановил " признать статью 44 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и статью 123 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в той мере, в какой они допускают передачу дела из одного суда, которому оно подсудно, в другой суд без принятия соответствующего судебного акта и при отсутствии указанных в самом процессуальном законе точных оснований (обстоятельств), по которым дело не может быть рассмотрено в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и, следовательно, подлежит передаче в другой суд, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 46 и 47 (часть I)" 1. Аналогичное в части обеспечения права человека на рассмотрение его дела ординарным судом и законным судьей решение было принято Конституционным Судом РФ по делу о проверке конституционности положений ст. 41 и ч. 3 ст. 42 УПК РСФСР, пп. 1 и 2 постановления Верховного Совета РФ от 16 июля 1993 г. " О порядке введения в действие Закона Российской Федерации " О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР " О судоустройстве РСФСР", Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях" в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан" 2.

Существует еще одно решение Конституционного Суда РФ, разъясняющее его правовую позицию по вопросу о соблюдении рассматриваемого конституционного принципа. Своим определением от 4 июня 1998 г. по жалобе гр. Генина А. И. на нарушение его конституционных прав п. 1 ч. 2 ст. 122 ГПК РСФСР Суд распространил действие названных выше постановлений на отношения, урегулированные оспариваемой статьей, постольку, поскольку в той же мере она не соответствует указанному правилу3.

К сожалению, до сих пор сохранили свою юридическую силу положения ч. 4 ст. 31 УПК РФ, позволяющие вышестоящему суду - Верховному Суду РФ принимать к своему производству дела, отнесенные законом к юрисдикции нижестоящих судов. Такое положение дел не может быть признано соответствующим рассматриваемому здесь конституционному принципу, что еще в 1996 г. отмечал профессор И. Л. Петрухин4 (в своем комментарии к ст. 47 Конституции РФ он также предвосхитил названное решение Конституционного Суда РФ).

⇐ Предыдущая1234

Поделиться: