Правда, греческая религия бывала иногда нетерпимой, однако нельзя сказать, чтобы в Афинах когда-нибудь происходила последовательная борьба между философскими изысканиями и установленной религией.

Государство осуждало учения, которые могли поколебать основы государственного строя или, нападая на верования предков, стремились низвергнуть общий алтарь в пританее¹¹, алтарь более дорогой народу, чем жрецам.

Легко заметить, что во всех религиозных процессах древности, как ни мало нам известно о них, главный пункт обвинений всегда сосредоточен на политике, и обвинитель никогда не говорит с какой-нибудь определенной богословской точки зрения. Мы не найдем в Греции следов ни религиозных войн в обычном смысле этого слова, ни массовых религиозных с. 305 преследований и осуждений. Люди не объединялись там в партии во имя особого религиозного учения. Нетерпимость была чисто патриотического оттенка; она проявлялась не часто, но, раз возникнув, могла под влиянием случайных причин дойти до крайностей.

Эта черта замечается отчасти у современных нам греков. Они обращают мало внимания на догматы и, по-видимому, терпимее всех других народов относятся к верованиям, отличающимся от их собственных; тем не менее, в известные моменты они проникаются жгучей ненавистью к иноземным религиям, в особенности к таким, которые стремятся получить распространение. Самое учение при этом не играет роли, и никто им не интересуется; весь народ, никогда не отделявший национальных интересов от национальной религии, готов без всяких посторонних влияний поднять гонение против иноземных культов во имя своей истории.

Самая сущность религиозного чувства афинян очень мало способствовала увлечению иностранными вероучениями, потому что эти последние были порождены таким умственным строем, который был едва знаком им; они никогда не отдавали себе ясного отчета в недостатках их собственного вероучения или обрядовой стороны. Орфики¹² и другие заимствованные секты не привлекали к себе в Аттике последователей, и сторонниками этих новых учений были несомненно в большинстве случаев иностранцы. Если среди посвященных в культ Матери богов¹³было больше афинян, то только потому, что это божество издавна получило в Афинах права гражданства.

Мистические вероучения утверждались в Афинах, лишь утратив свой первоначальный характер. Это именно и случилось с культом Диониса, который, если судить по празднествам в театрах и храмах, имел мало общего с тем же самым культом в Беотии и Фракии.

с. 306 В этом отношении аттический дух резко отличается от эллинского, с которым его постоянно смешивают. Аттический дух был одной из самых совершенных, может быть, самой упорядоченной, самой безупречной формой греческого гения. Но вне области его влияния жизнь отличалась большим могуществом, менее избегала крайностей, которые являются одним из признаков жизненной силы. Даже только при рассмотрении разрисованных ваз Коринфа и островов можно видеть, что эллинский дух допускал все те странные понятия, какие могут быть созданы лишь самым беспокойным религиозным воображением. Сравните лекифы¹⁴, имеющие белый фон и производившееся по преимуществу в Афинах, и глиняную посуду, азиатское происхождение которой несомненно.

Азия порождала религии, предполагавшие наличность глубоких и иногда даже беспорядочных страстей. На морском побережье, в греческих городах Сирии и Египта, на островах наблюдается явное стремление к разрешению великих религиозных задач: пророчества, апостольство, мученичество, дух самопожертвования, сообщества, тайные учения с отпечатком метафизики¹⁵, попытки создания учений о жизни и смерти, особенное увлечение новыми религиями, которые как бы давали душам различные надежды.

Афинянин же принимает участие в процессиях, заботится о том, чтобы статуи были хорошо вызолочены, сохраняет воспоминание о былой славе, так тесно связанной с жизнью нации, несет без особого труда среди празднеств и речей тяжесть той ананке¹⁶, которая, почти всегда была так легка для него, покидает мир не без сожалений, но и без особенного ужаса, опечаленный только тем, что не увидит более света ясного дня!

Афинская религия отличалась суеверием; верования ее не имели метафизических оснований, но ничто не могло с. 307 разрушить их, потому что они коренились в самом сердце народа, и ни философия, ни впоследствии христианство ничего не могли поделать с ними. Как ни бессмысленны были обряды культа мертвых, они всегда казались афинянам необычайно важными. Никогда вера в будущую жизнь не принимала в Аттике определенной формы: «Счастливые Острова» всегда оставались созданием фантазии поэтов, которые предоставляли их героям.

Тем не менее афинянин желал, чтобы умершие получали погребение; не выполнить этот долг было преступлением, и тот, кто не был погребен, скитался среди самых ужасных мучений. Надо было, кроме того, доставлять умершему пищу, приносить ему в определенные моменты пшеницу и гранаты. Эти обязательства требовалось безусловно выполнять: афинские полководцы, победители при Аргинусских островах, были осуждены на смерть за невыполнение их. Афиняне должны были соблюдать в обрядах мельчайшие требования придирчивого формализма. У них было бесчисленное количество религиозных обязанностей и множество храмов.

В настоящее время в каком-нибудь греческом городке, состоящем из трех сотен домов, в особенности на островах, насчитывается 100 или 150 часовен. В древности количество святилищ также разрасталось до бесконечности. В них редко искали прибежища для нравственного отдохновения или для созерцания, но зато сколько приношений получалось тут, как дар благочестия верующих! Афиняне ни в каком случае не отказались бы от выполнения подобных обязанностей. И это упорное суеверие не нуждалось в поддержке жрецов; оно естественно жило во всех душах и оставалось до конца единственным безусловным требованием, предъявляемым к афинскому благочестию греческой религией.

По-видимому, существовала полнейшая гармония между религией и духом афинского народа. Эта религия, близкая человеческому пониманию, не впадавшая в крайности, требовала мало усилий, а снисходительная мораль с. 308 успокаивала повседневным тревоги и заботы о сверхчувственном мире, от которых афинянин не мог вполне освободиться. Пирог, принесенный Эскулапу, возлияние — Зевсу, венок — нимфам, давали надежду и больному, и воину, отправляющемуся на войну, и поселянину, ведущему судебный процесс. Если пожелания человека не получали выполнения, он покорялся: он знал, что борьба с богами не вела к добру; он не лишал себя надолго наслаждений, доставляемых окружающим его миром, и предавался обычным удовольствиям, не стремясь разрешить тайны мира. Если же его занимали великие вопросы, то театр и поэзия давали ему блестящие и противоречивые ответы, которые интересовали его ум, но не слишком глубоко тревожили его сердце. Ему было хорошо среди этих дивных вымыслов, а рассуждения философов указывали ему, что если все — вероятно, то ничего нет вполне достоверного.

(A. Dumont. Essai sur l’é phé bie attique, т. I, стр. 250—259).

Городские боги.

У каждого государства-города были боги, принадлежавшие только ему одному. Их называли гениями, героями, демонами; под всеми этими именами разумели обоготворенные после смерти души людей. В большинстве случаев это были предки народа. Тела их хоронились или в самом городе или на принадлежащей ему земле, а так как, по верованиям греков, душа не покидала тела, то и эти обоготворяемые умершие были прикреплены к той земле, где погребались их кости. Из глубины своих могил они заботились о городе, охраняли страну и были как бы вождями и повелителями его.

Подобные понятия вытекали из веры в громадное могущество, приписываемое душе умершего человека античными народами. Всякий человек, оказавший городу крупную услугу, — будь это основатель города или человек, одержавший для него победу или улучшивший его законы, — становился его божеством. Чтобы попасть вс. 309 число героев, т. е. могущественных умерших, покровительства которых желали, а гнева боялись, не было необходимости считаться великим человеком или совершить какие-нибудь благодеяния: достаточно было поразить воображение своих современников и сделаться предметом народного предания.

Каковы бы ни были умершие, они делались охранителями страны при условии, если им воздавались божеские почести. «Жители Мегары однажды обратились к Дельфийскому оракулу с вопросом, как им сделать свой город счастливым. Бог отвечал, что город достигнет благополучия в том случае, если обсуждение его дел будет вестись возможно большим количеством народа. Они поняли, что этим бог намекал на умерших, которые, действительно, многочисленнее живых; вследствие этого они возвели зал Совета на том самом месте, где были похоронены их герои»(Павсаний).

⇐ Предыдущая32333435363738394041Следующая ⇒

Поделиться: