Философское яйцо и его символы. — Печать Гермеса. — Атанор. — Огонь философов. — Степени или градусы

Уже готовой материи камня надо было медленной варкой придать способность превращать металлы. Для этого её заключали в маленькую шарообразную колбу с длинным горлом, названную философским яйцом, затем помещали её в чашу, наполненную золой и песком, и подогревали, соображаясь с некоторыми правилами, в горне или атаноре.

Алхимики обыкновенно довольно охотно распространяются об этих частях Делания. Философское яйцо изготовлялось из довольно толстого стекла, иногда из обожжённой глины или из металла — меди или железа. «Сосуд искусства есть яйцо философов, сделанное из самого чистого стекла, имеющий шейку умеренной длины. Надо, чтобы верхняя часть шейки могла быть герметически запечатана и чтобы материя, которую туда помещают, наполняла бы только четвёртую часть» (Huginus a Barma. «Le regne de Saturne»). Роджер Бэкон употреблял безразлично сосуд стеклянный или глиняный. «Сосуд должен быть круглым, с узким горлом. Он может быть сделан из стекла или из такой же твёрдой, как стекло, глины; отверстие его закрывают герметически крышкой и заливают смолой» (Roger Bacon. «Miroir d'Alchimie»). Филалет в особенности настаивает на свойстве и закупорке. «Имей сосуд стеклянный, овальный и достаточно великий для того, чтобы содержать унцию дистиллированной воды. Его надо плотно запечатать, иначе вся твоя работа пропадёт» (Philalete. «Entree ouverte au Palais ferme du roi»).

Этот сосуд называли яйцом сначала по причине его формы, затем потому, что из него, как из яйца, после высиживания в атаноре должен был выйти философский камень. «Дитя, увенчанное добродетелью и царским пурпуром», как говорили алхимики. Почти в том же смысле Руйяк даёт этимологию этого слова: «Яйцо имеет всё необходимое для рождения цыплёнка: туда нельзя ничего прибавить и ничего нельзя отнять; точно так же надо заключить в наше яйцо всё, что необходимо для рождения камня» (Rouillac. «Abrege du Grand-Euvre»).

Из текстов, упомянутых выше, видно, что философы сильно настаивали на полной закупорке яйца; одни, как, например, Бэкон, употребляли крышку, которую прикрепляли смолой, но большая часть философов прибегала к печати Гермеса [Под печатью Гермеса здесь понимается герметическая закупорка сосуда Делания. См. «Двенадцать ключей мудрости», фигура 7, а также упоминание о «замазке мудрости» в трактате Фомы Аквинского «Об искусстве алхимии», гл. V]. «Нить Ариадны» («Le Filet Ariadne») — анонимный трактат — даёт нам весьма интересные подробности об этой операции. Он предлагает три способа герметической закупорки шара: 1) накаливали горло его на сильном огне и отрезали ножницами, причём края спаивались так же, как когда отрезают резиновую трубку; 2) размягчали горло таким же способом, затем сжимали горло, понемногу стягивая над пламенем его конец так, чтобы на нём образовался шарик; 3) согревали отверстие шара и закупоривали его стеклянной пробкой, а затем заливали жидким стеклом.

Некоторые алхимики предпочитали простой стеклянный шар, составленный из двух реторт, причём горло одного должно было входить в горло другого: «Есть два сосуда одинаковой формы, величины и вместимости, у которых нос одного входит в пузо другого для того, чтобы действием жара то, что находится в одной части, поднималось в голову сосуда и затем действием холода опускалось бы в пузо» (Raymond Lulle. «Eclaircissement du testament»). Также: «Одни пользуются сосудами стеклянными — овальными или круглыми. Другие предпочитают форму горшка. Они берут сосуд, короткое горло которого проходит в пузо другого сосуда, который служит крышкой, и их замазывают» (Libavius. «De lapide philosophorum» [Либавий. «О камне философов» (лат.)]). Их или запечатывали крепкой замазкой, или размягчали горло первого шара на горле второго. Эта форма представляла следующие преимущества: испарения сгущались легче от соприкосновения с холодными стенками верхнего шара, причём при расширении аппарат менее рискует лопнуть.

Алхимики давали различные названия философскому яйцу. По словам Фламеля, они его называли: сферой, земным львом, темницей, гробом; перегонным кубом он был назван по причине его формы; выражение «дом цыплёнка» есть только перифраза; брачная комната, тюрьма, гроб суть образы весьма понятные, если вспомнить, что сера и Меркурий, материя камня, были названы красным мужчиной и белой женщиной; яйцо было тюрьмой потому, что раз философские супруги (царь и царица, красный мужчина и белая женщина Gabricius et Beia) туда входили, они там содержались до конца Делания. Гробом — потому, что супруги там умирали после своего соединения; а после их смерти рождался их сын (философский камень), ибо каждое рождение происходит от гниения: смерть рождает жизнь, согласно теории, бывшей в почёте в средние века (см. гл. VII).

Символ гроба довольно часто употреблялся философами для обозначения философского яйца: «Блюди, чтобы союз мужа и жены случился только после того, как они снимут свои одежды и украшения как с лица, так и со всего остального тела, чтобы войти в гроб такими же чистыми, какими они пришли в мир» (Basile Valentin. «Les douzes clefs de Sagesse»). Под формой гроба он символизирован на рисунках Розера в «Ars auriferae quam chemiam vocant» [«Золотоносное искусство так называемой химии» (лат.)]. В соч. «Viatorium spagyricum» яйцо с материей представлено стеклянным фобом, в котором покоятся король и королева.

Яйцо названо брачной комнатой, брачным ложем, потому что в нём совершается союз серы и меркурия, союз царя и царицы. В «Зелёном сне» говорится об одном запертом зелёном доме; туда вводят супругов и запирают дверь тем же материалом, из которого построен дом.

Яйцо было ещё названо маткой, по аналогии, так как «матка женщины после зачатия остаётся закрытой, даже для доступа воздуха. Точно так же и камень Должен оставаться постоянно закрытым в своём сосуде» (Bernard de Trevisan. «La Parole delaissee»), a также и потому, что в него заключают семена металлов серы и меркурия, из которых должен родиться камень Философов [18].

Наконец, яйцо было названо чревом матери, ступкой, ситом. Ситом — потому, что пар, сгущаясь, падает капля по капле, как жидкость, проходящая через сито.

Яйцо, наполненное и закупоренное, ставили в чашу, содержащую золу или тонкий мелкий песок. Гелиас в своём «Miroir d'Alchimie» рекомендует ставить яйцо в купель, содержащую в себе золу, собранную в кучу таким образом, чтобы только две верхние части шара выходили наружу.

Некоторые философы вместо песочной ванны употребляли ванну из грязи, которую они называли сырым огнём.

Чаша яйца ставилась в специальный горн, называвшийся атанором, от греческого слова α θ α ν α τ ο ς — бессмертный, потому что огонь, раз разведённый, должен был гореть до конца Делания. Некоторые алхимики рисовали в своих сочинениях различные модели атаноров. Один из самых любопытных находится в соч. Планискампи «Bouquet chymique» [«Химический букет» (фр.)]. Он состоит из двух соединённых горнов; в одном из них разводят огонь, и газы, происходящие от горения, проходя через отводящее их отверстие, нагревают другой горн.

Атанор де Бархузена — это обыкновенный горн. Но настоящий атанор, тот, который был известен первым западным алхимикам: Альберту Великому, Роджеру Бэкону, Арнольду из Виллановы и др., есть нечто вроде горна с отражателем, могущим разбираться на три части. В наружной части горел огонь; она была пробуравлена дырками, чтобы дать приток воздуху» и представляла из себя дверь. Средняя часть, также цилиндрическая, представляла три выпуклых треугольника; на них покоилась чаша, содержащая яйцо, которое имело по диаметру четыре противоположные отверстия, закрытые хрустальными дисками, что позволяло наблюдать за происходящим в яйце. Наконец, верхняя часть, полая, сферическая, составляла купол, или рефлектор, отражающий жар. Таков был атанор, употреблявшийся обыкновенно. Главные части были неизменны, а частные уклонения не имели никакого значения. Таким образом, в «Le Liber mutus» находится фигура атанора, довольно элегантная, напоминающая по форме зубчатую башню.

Символ горна есть дуб, пустой в середине; его находят таким образом изображённым в фигурах Авраама Еврея.

Давали собранию — горна, чаши и философского яйца — название тройного сосуда. «Этот сосуд из глины называется философами тройным сосудом, ибо в его середине есть чаша, полная тёплой золы, в которую положено философское яйцо» («Le livre de Nicolas Flamel»).

Алхимики, ревниво оберегая всё, что касалось Великого Делания, не были ясны, говоря об огне или степени жара, необходимого для Делания. Знание степени жара считалось ими одним из самых важных ключей Великого Делания. «Многие из алхимиков заблуждаются, потому что они не знают расположение огня, который есть ключ Делания, ибо он растворяет и сгущает в одно и то же время то, что они не могут схватить, будучи ослеплены своим невежеством» (Raymond Lulle. «Vade mecum seu de tincturis compendium» [Раимонд Луллий. «Путеводитель, или компендиум по окрашиванию» (лат.)]) И действительно, раз приготовленная материя только при помощи варки могла измениться в философский камень. «Я вам рекомендую только варить: варите в начале, варите в середине, варите в конце и не делайте ничего другого» («La Tourbe des philosophes» [«Торф философов» (фр.)]).

Алхимики различали несколько способов огня: огонь сырой — это ванна из грязи, доставляющей ровную температуру; огонь сверхъестественный, или искусственный, означал кислоты. Это происходит оттого, что алхимики заметили, что кислоты производят повышение температуры во время различных реакций и что они имеют на тела действие, одинаковое с огнём: они их растворяют, уничтожают быстро их первоначальный вид. Наконец, огонь естественный, обыкновенный.

Вообще, алхимики не употребляли ни угля, ни дерева для согревания философского яйца. Было бы в таком случае необходимо постоянное наблюдение и было бы почти невозможно достигнуть ровной температуры. Марк Антоний сердится на невежественных суфлёров, употреблявших уголь: «К чему служит сильное пламя, раз мудрецы никогда не пользуются горящими угольями, ни горящим деревом для производства герметического делания» («La lumiere sortante par soi-meme des tenebres»). Герметические философы употребляли масляную лампу с льняным фитилём, содержание которой легко и которая доставляет почти такой же жар. Это именно и был тот огонь, который они прятали и о котором только некоторые говорят открыто.

Они допускали несколько степеней жара в своём огне, соображаясь с моментами делания; они достигали урегулирования огня, прибавляя нитки в фитиль. «Сначала сделай огонь слабый, как будто бы у тебя было только 4 нитки, до тех пор, пока материя не почернеет; тогда прибавь, положи 14 ниток; когда материя моется, она делается серой; наконец, положи 24 нитки, и ты будешь иметь совершенную белизну» (Happelius. «Aphorismi basiliani» [Хаппелиус. «Царские афоризмы» (лат.)]).

Первая степень огня при начале делания равнялась приблизительно 60-70 градусам стоградусного термометра. «Сделайте ваш огонь в пропорции, чтобы он имел жар месяцев июня и июля» («Dialogue de Marie et d'Aros» [«Диалог Марии с Аросом» (фр.)]). Не надо забывать, что это говорит египтянин. Впрочем, первый градус и назывался огнём Египта именно потому, что он почти равняется летней температуре Египта. Некоторые алхимики, забывая этот пункт, назначали для первого градуса температуру слишком слабую, как Ф.Руйяк. «Наблюдайте в особенности огонь и его градусы, чтобы первая степень тепла была февральская, то есть равная температуре солнца в феврале месяце» (Ph. Rouillac. «Abrege du Grand-Euvre»). По первой степени удостоверялись, что достигли желаемой температуры: дотрагиваясь до яйца, не должны были обжигаться. «Ты никогда не допускай сосуд слишком нагреваться, так, чтобы ты всегда мог его тронуть, не обжигаясь. Это будет продолжаться всё время растворения» (Riplee. «Traite des douze portes» [Рипли. «Трактат двенадцати дверей» (фр.)]). Другие градусы легко находят, удваивая и утраивая и т.д. температуру первого градуса. Было всего 4 степени нагревания. Вторая степень колеблется между температурой кипения воды и плавкой обыкновенной серы, третья степень ниже плавки олова (232°С), а четвёртая — плавки свинца (327°С).

Символы огня суть: ножницы, шпага, меч, коса, молоток — одним словом, все инструменты, могущие произвести рану. «Вскрой же ему внутренности стальным клинком», — говорит «Texte d'Alchimie», говоря о минерале, из которого добывается купоросное масло. В рисунках Авраама Еврея Сатурн, вооружённый косой, указывает, что надо очищать серебро свинцом с помощью согревания. На картинке Василия Валентина мы видим всадника, сражающегося шпагой с двумя львами — самцом и самкой; это означает, что посредством огня надо сделать летучее устойчивым. Наконец, мы опять находим шпагу как символ огня в барельефах Фламеля на кладбище Невинных.

В заключение приведём слова Бернара Тревизана о качествах, которыми должен обладать философский огонь: «Сделайте огонь, дающий пар, переваривающий, постоянный, не слишком сильный, окружённый, воздушный, замкнутый, переменяемый» (Bernard de Trevisan. «Le livre de la philosophie naturelle des metaux» [Бернар Тревизанский. «Книга о естественной философ металлов» (фр.)]).

Глава VI

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: