Н. в совр. философских основаниях математики

возник как реакция на возрождение идей Платона о сущности матем. абстракций в трудах Г. Кан­тора и Г. Фреге и на обнаружение противоречий в их системах (см. Парадокс). Филос. сущность совр. Н. один из его осн. представителей У. Куайн выразил так: «Философский диспут о том, существуют ли уни­версалии, или абстрактные сущности, это не диспут о допустимости общих терминов. Обе стороны согла­сятся, что общие термины, напр. „человек", и может быть даже абстрактные единичные термины, такие, как „человечество" и „7", осмыслены, — по меньшей мере, поскольку они участвуют в утверждениях, к-рые, взятые как целое, истинны или ложны. Платонисты (как я буду называть тех, кто признает универсалии) отличаются от их оппонентов, номиналистов, тем, что они псстулнр> ют некое царство сущностей, универ­салий, соответствующих такого рода общим или аб­страктным словам... Номиналист, с другой стороны, считает, что такое обращение к царству сущностей в добавление к конкретным объектам в пространстве и времени есть пустой вербализм, ничего не объясня­ющий» (Q u i n e W. V., On universale, см. «J. of Symb. Logic», 1947, v. 12, № 3, p. 74). Поскольку абстракт­ные термины могут иметь смысл в контексте, это об­ращение к царству сущностей проявляется с т. зр. Н. в том, что такого рода термины разрешается рассмат­ривать как предметы: как значения переменных. С пол­ной определенностью эта т. зр. выражена в статье Куайна и Н. Гудмена «Шаги в сторону конструк­тивного номинализма», к-рая начинается словами: «Мы не верим в абстрактные сущности. Никто не пред­полагает, что абстрактные термины — классы, отно­шения, свойства и т. д.— существуют в пространстве-времени; но мы имеем в виду больше чем это. Мы отказываемся от них совсем» (Goodman N.. Quine W. V., Steps toward a constructive nominalism, см. «J. of Symb. Logic», 1947, v. 12, № 4, p. 105).

Этот отказ от абстрактных сущностей мотивируется прежде всего тем, что обращение с предикатными бук­вами (обозначающими неопределенные классы или предикаты) как с обыкновенными переменными х, у и т. п. ведет к противоречиям (таким, напр., как зна­менитый парадокс Рассела). Номиналист разрешает поэтому связывать кванторами «все» и «существует» только такие свободные переменные, значениями к-рых являются конкретные предметы. В соответствии с этим уже предложение «Зх(х — простое число и 5< х < 11)» («Существует такое простое число, к-рое больше пяти, но меньше одиннадцати») считается недопустимым, т. к. значением переменной, существование к-рого при этом имеется в виду, является число 7, — «универсалия, если таковые существуют» (см. W. V. Quine, On uni­versale, p. 75).

Задача, к-рую ставят перед собой номиналисты, заключается поэтому в переводе предложений клас-сич. математики на такой язык, в к-ром кванторы (или логич. средства, заменяющие кванторы, вроде место­имений обычного языка или комбинаторов Шейнфин-келя и Керри, см. Логика комбинаторная) могут от­носиться только к конкретным предметам.

При этом, однако, трудность возникает уже в связи с вопросом о том, что может считаться «конкретным предметом». Является ли, напр., рука человека кон­кретным предметом наряду с самим человеком? Куайн и Гудмен считают, что нет, что рука человека становится конкретным предметом только, если она отрублена от человека. (Неясно даже, можно ли счи­тать ее частью конкретного предмета, поскольку поня­тие «части», хотя и считается номиналистами интуи­тивно ясным, в действительности недостаточно пояс­няется ими, — хотя бы на примерах, с помощью к-рых в науку вводятся обычно не определяемые в ней терми­ны.) С др. стороны, два человека (или какое-нибудь большее их число), хотя бы и жившие в разное время и в разных странах, по Куайну и Гудмену, могут счи­таться одним «конкретным предметом». Но при таком подходе уже задача придать номиналистически допу­стимый смысл простым предложениям типа «Имеется больше собак, чем кошек» становится очень трудной, как об этом свидетельствует, напр., попытка упростить предлагаемое Куайном и Гудменом истолкование пред­ложений этого типа (см. ст. Л. Генкина «Номинали­стический анализ математического языка» в сб. «Математическая логика и ее применения», М., 1965).

Еще более трудной является задача, к-рую ставят перед собой номиналисты, когда они хотят найти такое истолкование классич. математики (теории множеств), строящейся на основах платонизма, при к-ром аб­страктные объекты и общие понятия («универсалии») заменяется в предметной области (см. Область пред­метов) конкретными индивидуумами (или собраниями раздельно существующих индивидуумов; мы уже го­ворили, что такие собрания также рассматриваются номиналистами как индивидуумы). Единств, способ такого истолкования, к-рый удалось наметить номи­налистам, состоит в том, чтобы, выразив матем. теорию в виде формальной системы или исчисления, интер­претировать ее как собрание записей ее предложений, пользуясь тем, что запись всегда представляет собою нек-рый материальный предмет. Остается только так установить правила оперирования с этими записями, чтобы по ним выводились именно такие записи, к-рыми выражаются доказуемые предложения формализован­ной теории, — и последняя будет номиналистически истолкована.

Естественно, однако, что такое «...понимание класси­ческой математики просто в терминах синтаксической манипуляции с символами» не устраивает и мн. номи­налистов, — в том числе Генкина, к-рый вслед за при­веденными только что в кавычках словами пишет: «Но эта цель, даже если бы она была достигнута, все же не объяснила бы, как символизм математики функцио­нирует в качестве языка, полезного при взаимодей­ствии между теми, кто употребляет этот символизм, и их физическим окружением. На самом деле это и есть решающий вопрос. В чем состоит соотношение между языком и объектами мира? » (Н е n k i n L., Some notes on nominalim, см. «J. of Symb. Logic», 1953, v. 18, № 1, p. 27).

В более поздней (цитированной выше) статье Л. Ген-кин пытается найти выход из этой трудности посред­ством расширения смысла слова «запись». Однако и он не скрывает того, что в этом вряд ли можно видеть действит. решение поставленного вопроса.

С вопросами существования (соотв., несуществова­ния) тех или иных матем. абстрактных объектов дей-

НОМИНАЛИЗМ — НОМОЛОГИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ                                                    93

ствительно связаны подчас большие трудности, к-рые решаются обычно с помощью указания способов по­строения искомых объектов. Построение же абстракт­ного объекта может относиться только к способу его записи. (Уже в младших классах школы детей учат оперированию с такими абстрактными объектами, как натуральные числа, посредством оперирования с их записями.) Вопрос о роли записи в теории матем. абстракций представляет поэтому существ, интерес. Но абстракция не есть только запись. Ее познаватель­ное значение состоит прежде всего в том, что она поз­воляет нам формулировать общие законы и выводить из них правила для руководства действием. На прак­тике люди действуют, однако, не с абстрактными объ­ектами, а с конкретными вещами. Чтобы применить абстрактную теорию на практике, нужно поэтому реа­лизовать, восполнить ее абстрактные термины кон­кретным содержанием. Такое восполнение, ?; онечно, не всегда возможно. Вычислимая функция может быть, напр., лишь частично вычислимой, т. е. могут суще­ствовать такие значения аргумента, для к-рых она не определена: не осмыслена. Но если абстрактный термин вообще не может быть восполнен конкретным содержанием, если он никогда не может быть реализо­ван, то он не имеет науч. смысла. В применении к абстрактным терминам поэтому вопрос об их осмыс­ленности приходится решать не раз навсегда, а по особому, в зависимости от того, к чему мы их применя­ем, т. е. с помощью критерия практики в конечном счете. И платонисты, и номиналисты хотят избежать на самом деле этой необходимости обращения к кри­терию практики. Первые допускают любые абстракт­ные объекты, вторые не допускают никаких. В дей­ствительности в науке допустимы такие абстрактные объекты, к-рые можно (хотя бы в нек-рых, практи­чески важных, случаях) «удалить»: наполнитьих кон­кретным содержанием. Спор между номинализмом и платонизмом, в к-ром затрагивается весь круг воп­росов о сущности матем. абстракций, лишний раз сви­детельствует, т. о., о том, что ненравы ни те, ни другие; что важнейшую роль для науки играет диалектич. единство абстрактного и конкретного, основанное на материалистам, критерии практики.

\с. Яновская |. Москва.

Лит.: Маркс К., Математические рукописи, «ПЗМ», 1933, № 1; Штёкле А., История средневек. философии, М., 1912; Спекторский Е., Н. и реализм в обществ, науках, М., 1915; Трахтенберг О. В., Очерки по ис­тории зап.-европ. средневек. философии, М., 1957, с. 26—45; Зубов В. П., Пространство и время у парижских номи­налистов XIV в., в сб.: Из истории франц. науки, М., 1960; АревшатянС. С, Н. в средневек. арм. философии, М., 1960; Нарский И. С, Совр. позитивизм, М., 1961; Горский Д. П., Bonpocbi абстракции и образование поня­тий, М., 1961; Лей Г., Очерк истории средневек. материа­лизма, пер. с нем., М., 1962, с. 534—46; Котарбинь-ский Т., Спор об универсалиях в средние века, Избр. произв., пер. с польск., М., 1963, с. 410—15; Г р я з-нов Б. С, О номиналистическом истолковании проблемы сув^ествования и абстракций в совр. математике, в сб.: Мето-дологич. проблемы совр. науки, [M.L 1964; Яновская С, Проблемы введения и исключения абстракций более высоких (чем первый) порядков. (Тезисы доклада на Международном колоквиуме в Варшаве, 1961), «The Foundation of Statements and Decisions», 1965, p. 171 — 77; L о e w e J. H., Dor Kampf zwischen dem Realismus und Nominalismus im Mittelalter, Prag, 1876; Spitzer H., Nominalismus und Realismus in cler neueren deutschen Philosophic, Lpz., 1876; M с i-nong A., Hume-Studien. Zur Geschichte und Kritik des modernen Nominalismus, W., 1877; Grube C, tlber den. Nominalismus in der neueren englischen und franzbsischen, Philosophic, Halle/S., 1889 (Diss.); Reiners Jos., Der Nominalismus in der Fruhscholastik, Munster, 1910; К ii h t-m a n n A., Zur Geschichte des Terminismus. W. von Occam, E. B. de Condillac, H. von Helmholtz, F. Mauthner, Lpz., 1911; Olfner M., Nominalismus und Realismus, В., 1919; Carre M. H., Realists and nominalists, [L. — N. Y.], 1946; Studien zur Naturphilosophie der Spatscholastik, Bd 1—5, Roma, 1949—58; К a t t s о f f L. O., Conceptialisme, rea-lisme ou nominalisme en logique, «Etudes Philosophiques», Marseille, 1950, v. 5; Q u i n e W. V.. Semantics and abstract objects, «Proc. Amer. Acad. Arts and Sciences», 1951, v. 80, № 1,

p. 90—96; W о о d g e r J. H., Scienee without properties, «Brit. J. Philos. Sci.», 1951, v. 2, M 7; Martin R. M., Woodger J. H., Toward an inscriptional semantics, «J. Symbolic Logic», 1951, v. 16, № 3; H а у W. H., Berkeley's argument from nominalism, «Rev. Intern. Philos.», 1953, v. 7, JVb 1—2; V e a t с h H. R., Realism and nominalism revisited, Milwaukee, 1954; Bochenski J. M., Church A., Goodman N., The problem of universals. A symposium, Notre Dame (Ind.), 1956; Grabmann M., Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 2, B.— [Darmstadt], 1957; Bochenski J. M., Logisch-philosophische Studien, Frei­burg—Munch., 1959, S. 131—52; В e t h E. W., The foundations of mathematics, Amst., 1959, ch. 16, p. 464—77; О b e r-man H. A., The harvest of medieval theology. G. Biel and late medieval nominalism, Camb. (Mass.), 1963; QuineW.V,, From a logical point of view, N. Y.—Kvanston, [1963].

НОМИНАЛЬНОЕ   ОПРЕДЕЛЕНИЕ — см.  Оп­ределение, Пор-Рояля логика.

НОМОЛОГИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ (от греч. vopog — закон и Л, оу°S — наука) — высказывания, выражающие законы науки (высказывания о за­конах природы, общества или логики). Н. в., вы­ражающие законы логики, наз. аналитиче­скими, выражающие законы природы или общест­ва — синтетическими. Проблема Н. в. за­ключается в построении средствами языка нек-рой логич. системы явного определения их логич. струк­туры. От решения этой проблемы существенно зави­сит решение проблемы контрфактических предложе­ний и диспозиционалъных предикатов. Поскольку И. в. делятся на аналитич. и сннтетич., проблема Н. в. состоит из двух до нек-рой степени самостоят, задач — задачи экспликации понятия логич. следования, отра­жаемого в аналитич. Н. в., и задачи экспликации понятия реальной пли физнч. необходимости (физич. следования), отражаемой в синтетич. Н. в. В боль­шинстве работ, посвященных И. в., гл. место занимает именно вторая задача, а в нек-рых — к ней сводится проблема Н. в.\в целом. Ни одну из существующих попыток решения проблемы Н. в. нельзя считать удов­летворительной. Если в решении первой задачи имеет­ся определ. прогресс, то во второй все еще много неяс­ного. Во-первых, между консеквентом и антецедентом Н. в. имеется связь по смыслу. Поэтому обычно они рассматриваются как «осмысленные» («разумные») импликации, в отличие от материальной и м и л п к а ц и и. Операции классич. логики ока­зываются слишком слабыми, чтобы быть средством формализации связи по смыслу и тем самым средством отличения содержательно осмысленных высказыва­ний от содержательно неосмысленных. Во-вторых, истинная формальная импликация [на языке классич. предикатов исчисления синтетич. Н. в. выражаются в виде формальной импликации: \/х(А(х) dB(i)] не может служить однозначным экспли-катом синтетич. Н. в., т. к. она является также логич. формой фактически истинных общих предложений, не соответствующих интуитивному пониманию закона науки (см. об этом в ст. Импликация). Попытку выде­лить из класса формальных импликаций подкласс тех из них, к-рые являются законами науки, пред­принял Г. Рейхенбах (см. Н. Beichenbach, Elements of symbolic logic, N. Y., 1947, его же, Nomological statements and admissible operations, Amst., 1954). Однако концепция Рейхенбаха не свободна от нек-рых недостатков. Не более удачны попытки экспликации синтетич. Н. в., лежащие в русле использования для этой цели модальных понятий в качестве исходных и соединения в одной системе логич. и физич. модаль­ностей, что при рассмотрении фнзпч. следования при­водит к появлению принципов, противоречащих ин­туитивному пониманию законов природы. Показа­тельны в этом отношении работы А. Бёркса (см. A. W. Burks, The logic of causal propositions, «Mind», 1951, v. 60, его же, Dispositional statements, «Philos. Science», 1955, v. 22, а также ст. Каузальная импли ­ кация ).

94                                                                 НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Лит.: Зиновьев А. А., Логич. и физич. следование,
в кн.: Проблемы логики науч. познания, М., 1964; Смир­
нов В. А., Уровни знания и этапы процесса познания,
там же; Солодухин Ю. Н., Логич. структура высказы­
ваний о законах природы, в сб.: Методологич. проблемы совр.
науки, UU, 1964; Goodman N., Fact, fiction and tore-
cast, [L.J, 1954; HempelC, OppenheimP., Stu­
dies in the logic ot explanation, «Philos. Science», 1948, v. 15;
Biinje M., Kinds and criteria ot scientific laws, там же,
1961, v. 28; Nagel E., The structure of science, N. Y.,
1961.                                                 10. Солодухин. Москва.

НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Возникновение н развитие Н. ф. тесно связано со становлением и общим развитием обществ, мысли в Норвегии и составляет ее неотъемлемую часть, тем более, что в Норвегии, в от­личие от ее сканд. соседей Дании и Швеции, не сло­жилось сколь-нибудь оригинальной нац. филос. шко­лы. Это обусловлено в значит, степени историч. при­чинами существования и развития норв. народа — гл. обр. поздним формированием нации и нац. буржу­азии, идеологнч. потребности к-рой могли быть удов­летворены путем прямого заимствования удобных и приемлемых филос. систем из богатого европ. арсена­ла. Кроме того, следует иметь в виду, что Норвегия политически входила до начала 19 в. (1814) в состав Дании, а затем до нач. 20 в. (1905) в состав Швеции, и потому развитие Н. ф. за этот период, как и общее развитие культуры в Норвегии, связано соответствен­но с развитием дат. и швед, философии. Н. ф. возни­кает в сер. 18 в. в связи с формированием норв. нации и появлением нац. буржуазии и первоначально неот­делима от развития просветительства, с одной стороны, и от религ.-политич. идей, с другой. Для развития Н. ф. было далеко не безразлично, что идеология норв. буржуазии во 2-й пол. 18 в. объединяла лютеранскую ортодоксию с воинствующим и нетерпимым национа­лизмом. Вот почему просветительство и привнесенные им элементы материалистич. философии не оказали существ, влияния на развитие обществ.-политич. идей в Норвегии, ни на Н. ф. Первый дат.-норв. просвети­тель Л. Хольберг (1684—1754) с его критикой мета­физики остался единичным явлением и не имел после­дователей. Два других норв. просветителя и довольно робкие популяризаторы философии Лейбница — Ю. Э. Гуннерус (1718—73) и Г. Шеннинг (1722—80), даже не отваживались вступать, подобно Хольбергу, в от­крытую борьбу с пиетизмом. Первую попытку эк­лектически связать воедино рационализм энциклопе­дистов и романтич. философию Ж. Ж. Руссо предпри­нял К. Брёйнман Туллин (1728—65). Однако о воз­никновении самостоят. Н. ф. не могло быть еще речи. Только после бурж. революции 1789 во Франции и особенно во время наполеоновских войн, оказавших решающее влияние на изменение внешнего и внутр. положения Норвегии, происходит своеобразная кри­сталлизация нац. бурж. идеологии, носителем к-рой выступает норв. крестьянство, претендующее на роль гегемона в нац. движении. Эта идеология облекается в форму националистич. религ.-мистич. учения, ос­нователем к-рого был Ханс Нильсен Хауге (1771 — 1824). Хаугеанство было направлено, с одной стороны, против лицемерия и ханжества офиц. пиетизма, с дру­гой — против просветительского рационализма и ма­териализма; оно претендовало на роль «надклассовой», «истинно норв.» идеологии, противостоящей всему чужеземному. Источником хаугеанства был культ патриархальности всего уклада норв. крест, общины, соединенный с утопич. идеями раннехрист. комму­низма. Хаугеанство, политически сыгравшее про­грессивную роль, поскольку оно теоретически обос­новывало борьбу норв. крестьянства против иноземно­го чиновничества, идеализировало, однако, застойные явления в обществ, развитии, отличалось крайним национализмом; как своеобразный норв. изоляцио­низм оно противостояло возникшей в нач. 19 в. в

Дании н Швеции идеологии скандинавизма, т. е. стремлению буржуазии этих стран к единству в обла­сти государственности и культуры.

С нач. 19 в. в связи с созданием филос. кафедры при ун-те в Осло (осн. 1811) в Норвегии получила развитие и т. к. школьная (пли учебная) философия. Первым профессиональным философом был Нильс Трескау (1751 —1833), преподававший в Копенгагене, а затем (1812—14) в Осло. Трескау был популяриза­тором эмпиризма Локка и этики Канта; его работа «О человеческой природе» (N. Treschow, Om den menneskelige natur i almindelighed, isaer dens aan-delige side, Kbh., 1812) положила начало экспери­мент, психологии в Норвегии. Однако философия Трескау вызвала резкую критику со стороны люте­ранских теологов, выступивших противниками рас­пространения в Норвегии светской философии. Эпи­гоны религ.-мистич. и романтич. учения дат. философа Н. С. Грунтвига — С. Б. Херслеб (1784—1836) и Стенерсен (1789—1835) пытаются соединить его учение с умеренным хаугеанством и при поддержке предста­вителя лютеранской ортодоксии В. А. Вексельса (1797—1866) лишить светскую философию права на существование в Норвегии. Две работы Трескау «Дух христианства» («Christendommens aand», Chra, 1828) и «О боге, мире идей и мире чувств» («От Gild, idee-og sandseverdenen», bd 1 — 3, Chra, 1831—32), содержа­щие ожесточ. полемику с теологами, надолго оста­лись единств, филос. произв. на норв. яз. Лишь со 2-й пол. 19 в. на филос. кафедре ун-та в Осло утверждает­ся правый гегельянец Монрад, система к-рого прочно определила безраздельно господствующее направле­ние академич. философии.

Одним из наиболее влият. последователей гегельян­ства в Н. ф.был Г. В. Люнг (1827—84), к-рын пытался возродить Регеля, отойти от догматич. интерпретации его Монр& дом и «обогатить» гегелевский идеализм сканд. чертами, заимствованными из философии Къеркегора и Грунтвига. Против этого эклектич. идеализма выступил экономист и юрист А. М. Швей-гор (1808—70), пытавшийся противопоставить «шат­кой диалектике» «метафизически-деловые» взгляды, близкие к экономич. детерминизму. Швейгор, подобно большинству норв. деятелей культуры, оказавших влияние на развитие Н. ф. в 19 в., не был философом-профессионалом.

Питат. средой для возникновения «новых» идей за пределами круга профессиональных философов слу­жит с сер. 19 в. изучение отечеств, истории, препари­руемой под влиянием нац.-политич. задач норв. бур­жуазии в духе органич. теории Спенсера. Норв. гос-во, прекратившее свое существование в конце 14 в., рассматривается как заснувший, но оживший через 400 лет организм. Основоположниками этой философии истории были Я. Р. Кейсер (1803—64), П. А. Мунк (1810—63) и особенно их ученик и продолжатель Э. Саре (1835—1917), перенесший теорию развития Дарвина и позитивистские взгляды Конта непосред­ственно на истолкование истории Норвегии. Призы­вая к дальнейшему развитию норв. самостоят, гос-ва, эти поборники нац. возрождения в то же время тре­бовали зачеркнуть все историч. прошлое Норвегии, как «ненорвежское» и тем самым смыкались с самыми крайними »хаугеанцамн, видевшими единств, воз­можность нац. существования в консервировании крест, ср.-век. патриархальности и в изоляции Нор­вегии от остального мира. Эти идеи нац. исключи­тельности и отсюда особой историч. роли норв. народа широко прониклив политич. и затем художеств, лит-ру Норвегии 2-й пол. 19 в. (Б. Бьёрнсон) и в конечном счете породили тот культ нац. ограниченности, к-рый был подмечен и высмеян Энгельсом уже в 1846: «Норвежец смотрит на офранцуженного шведа и его

НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

95

 

дворянство сверху вниз н радуется, что у него в Нор­вегии еще господствует тот же самый дурацкий кре­стьянский хозяйственный уклад, как во времена бла­городного Кнуда» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 27, с. 71).

Эта широко распространенная идеология вызвала, однако, к концу 19 в. стихийный протест той части норв. буржуазии, интересы к-рой были связаны с междунар. торговлей и не мирились с экономил, застоем. Невольным идеологом этой обществ, группы выступил Г. Ибсен, противопоставивший хаугеанству идеи космополитизма, универс. гуманизма и свободы индивидуального духа. Вместе с тем критика Ибсеном бурж. морали п мещанского мира была неприемлема для норв. буржуазии. Это обусловило непризнание и резкую критику Ибсена со стороны норв. буржуазии и в тоже время успех Ибсена в широких демократич. кругах и его собств., стихийную тягу к «социалистич. учениям», сути к-рых он, однако, не принял.

В конце 80-х гг. 19 в. в Норвегию стала проникать марксистская филос. мысль. Созданная в 1887 Норв. социал-демократнч. рабочая партия (НРП) вначале находилась под политнч. и пдеологич. влиянием либе­ральной буржуазии. Первые организаторы и агита­торы в рядах рабочего движения — М. Тране (1817— 1890), О. Фьёртофт и их последователи — занимались гл. обр. органнзац.-профсоюзной работой. Это были мелкобурж. утопия, социалисты прудонистского толка. Основной угрозой для марксистской идеологии в Нор­вегии был национализм. Фактически знакомство норв. общества с марксизмом произошло лишь в нач. 20 в.

После 1905, в связи с отделением Норвегии от Шве­ции и обострением классовой борьбы внутри стргкны, националистич. идеология несколько ослабла. Уси­лилась марксистская струя в рабочем движении. Одно­временно развитие точных и естеств. наук на рубеже

19 и 20 вв. (химики К. М. Гульдберг и П. Воге, математик С. Ли) привело к частичному проникнове­нию в норв. науку материалистич. представлений, правда, в весьма неясной форме. (Механистич. мате­риалистами были Бьеркнес, Бёк, Мейделль). В акаде­мической же философии, находившейся в руках пра­вых гегельянцев, начался кризис. Господствующим направлением в Н. ф. становится позитивизм, опи­рающийся на эксперимент, психологию. Для иссле­довательской работы в области психологии создается в 1909 особый институт. На увлечение психологией ока­зывает влияние также пример Дании, где в это время работает Гёффдинг. Основоположниками эксперимент, психологии в Норвегии считаются К. Б. Р. Орш (1867—1917) и А. Оль (1867—1943). Произв. послед­него «Логос...» (A. Aall, Der Logos..., Bd 1—2, Lpz., 1896—99), «Наша духовная и этическая жизнь» («Vart sjaelelige og vort ethiske liv. Kort iremstilling af den filosofiske videnskab», Kra, 1900), «Власть и обязан­ность» («Macht und Pflicht», Lpz., 1902), написанные по-норвежски, доступным языком, получили значит, распространение за пределами узко проф. круга, выз­вали ожесточ. дискуссию в прессе и способствовали, т. о., популяризации в Норвегии «эмпирич. филосо­фии», базирующейся на психологич. экспериментах. Филос. взгляды Орша и Оля нашли известное отраже­ние в натуралистич. направлении норв. лит-ры нач.

20 в., они были как бы продолжением и развитием позитивистских и вульгарно-эволюционистских взгля­дов, господствовавших в норв. культуре 19 в.

В нач. 20-х гг. в Норвегию проникает фрейдизм, популяризатором к-рого явился X. Краббе Шельдеруп (р. 1895), пытавшийся также философски переосмыс­лить теорию относительности Эйнштейна. Его брат, К. В. К. Шельдеруп (р. 1894) основывает в 1927 «Общество свободного христианства» с целью пропа-

ганды религ. -филос. терпимости п поисков примире­ния религ. мировоззрения с научным. В работах «Ре­лиг. истина в свете теории относительности п мате­риалистич. мировоззрения» (К. Schjelderup, Religi-onens sandhet i lys av den relavitetsteoretiske virkelig-hetsopfatning, Oslo, 1921) и «Человек становится бо­жеством» («Der mennesker blir guder», Oslo, 1923) Шельдеруп кладет основу новому направлению в Н. ф.— «религ. психологии», к-рое, однако, вскоре изживает себя.

К нач. 20-х гг. относится и зарождение норв. со­циологии, основателем к-рой можно считать Н. К. Д. Коллина (1875—1926), литературоведа по профессии, придававшего огромное значение облагораживающей роли иск-ва, считающего его гл. фактором, влияющим на обществ, процессы. Свои социологич. взгляды Кол-лин изложил в работах «Искусство и мораль» (Chr. Collin, Kunsten og moralen.., Kbh., 1894), «Лев Тол­стой и совр. кризис культуры» («Leo Tolstoi og nytidens kultur-krise», Kra, 1910), а также в монографии «Ре­лигия братства и новый научный взгляд на жизнь» («Brorskabets religion og den nye livs-videnskab», Kra, 1912), где он высказывал идеи, близкие крити­ческому идеализму швед, философа Норстрёма. Одновременно появилась первая крупная работа Э. Шёта«Действительность и идеи»(Е. Scheth, Realiteter og ideer, Oslo, 1920), положившая начало распростра­нению в Норвегии логического позитивизма, заимст­вованного у совр. англ. философии.

Однако ни одно из перечисленных выше направле­ний не было господствующим в период 20—30-х гг. Картину идейного разброда в рядах бурж. Н. ф. еще более усугубило появление в нач. 30-х гг. обществ, течений, теоретически базировавшихся на эклектпч. смеси ницшеанства, правого хаугеанства п позитивизма. Таковы были философия Б. Д. Брокмана (1881 —1956) и особенно квислннгпанство — комплекс национа­листич. идей, проникнутых духом крайней нетерпи­мости ко всему «ненорвежскому»; идеологами этого норв. фашизма выступали Г. X. Оль и отчасти К. Гам-сун. В сер. 30-х гг. происходит поляризация течений в Н. ф., на одном из флангов к-рой временно усили­вается влияние идеологов норв. с.-д-тии, проповедую­щей экономич. материализм, к-рый выступает в Нор­вегии под наименованием марксизма. Еще в период 1-й мировой войны и особенно после Октябрьской революции в Норвегию стал более интенсивно про­никать марксизм-ленинизм, захвативший, однако, довольно узкий круг лидеров молодежного социали­стич. движения. При этом норв. марксисты с самого начала находились под влиянием идей Р. Люксем­бург (особенно в области нац. вопроса). Если в 20-х гг. ведущая роль в рядах с.-д-тии Норвегии принадлежа­ла левым, теоретики к-рых А. Хансен, Э. Булль и Я. Фрис боролись с бурж. Н. ф. и с проявлениями идеалистпч. представлений в собств. партии, то в 30-х гг. верх в Норв. рабочей партии (НРП) берет пра­вое крыло, совершенно отходящее от марксистских позиций и переходящее на позиции прагматизма (М. Транмель, Т. Хеша, X. Кут и У. Кульбьёрнсен). Этот переход особенно резко обозначился в годы 2-й мировой войны, когда все видные деятели НРП жили и работали в Англии и США. Кроме того, война и нем.-фашистская оккупация оказали влияние на про­явление в Норвегии «нового» филос. течения — дефе-тизма (франц. defaitisme — пораженчество, 'капиту­лянтство), источниками к-рого были, с одной стороны, изоляционистско-националистич. идеи хаугеанства, с другой — индивидуалистско-ницшеанская философия Брокмана, проецированная в область обществ, отно­шений. Эта философия пораженчества оправдывала непротивление оккупантам («исторической судьбе»), доказывала, опираясь на позитивистскую органич.

96                                                                 НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

теорию, неизбежность дальнейшего развития Норве­гии как части общегерм. организма. Т. о., политич. размежевание норв. буржуазии на два лагеря, про-английский и прогерманский, нашло отражение в раз­межевании на филос. фронте — на соответственно прагматический и позитивистский лагери. Борьба этих двух направлений, начавшаяся в нач. 20 в., была в годы 2-й мировой войны возобновлена с удвоенной энергией.

В послевоен. период (1945—65) наряду с широким проникновением в Норвегию популярных на Западе филос. течений и доктрин (особенно логич. позити­визма), к-рым отдается немалая дань в учебном про­цессе в высшей школе, в собственно Н. ф. преобладал интерес к чисто формальным проблемам логич. и линг-вистпч. анализа. Уже с конца 40-х гг. делаются по­пытки применить семантику к анализу обществ, жиз­ни. Семантика в качестве обязат. дисциплины была введена в 50-е гг. не только в гражд. гуманитарных уч. заведениях, но и включена в программу высшего воен. образования. Увлечение семантикой явилось своеобразной реакцией на прагматизм и велось под флагом борьбы со слишком прагматич. мышлением конца 40-х гг. в обществ.-политич. сфере и с прагма­тич. методологией в области различных конкретных наук. В созданном при ун-те в Осло (1950) Ин-те социальных исследований, предназначенном выпол­нять роль экспертного правительств, учреждения, были созданы отделы социологии, проблем войны и мира, семьи и молодежи, теоретич. и эксперимент, психологии и бюро эмпнрпч. фактов, где была скон­центрирована вся исследовательская работа (и основ­ные кадры) совр. Н. ф. В числе ведущих работников ин-та — Арне Нэсс, уделяющий гл. внимание приме­нению семантич. анализа для разрешения актуальных проблем внешней политики и идеологич. борьбы («Демократия, идеология, объективность» — A. Naess, Democracy, ideology and objectivity, Oslo, 1956). Тяготение к прикладному семантич. исследованию является самой характерной особенностью нынешней Н. ф. Так, напр., Ингемунн Гульвог занят, помимо проблем эпистемологии, теориями символич. связей и взаимопониманий («Метафизика и анализ» — J. Gull-vag, Metaphysics and analysis, Oslo, 1960); Херманн Теннесен семантически анализирует различные ти­пы социальных и политич. взглядов; Харальд Оф-стад и Кристиан Бай работают над анализом понятий в связи с проблемами свободы воли и свободы и необ­ходимости. Эмпирич. психология и социология при­обрели ныне в Норвегии широкий размах, вышли далеко за пределы научно-эксперимент. исследования, проникнув в деловую и политич. жизнь страны. В по­следние годы в связи с ростом юношеской и детской преступности и моральной деградации т. н. «поте­рянного поколения» норв. социологи особенно инте­ресуются специфич. эмоц. факторами, воздействую­щими на человека, а также тем обществ, резонансом, к-рый вызывает поведение личности, отклоняющейся от общепринятых норм. Среди многочисл. проф. со­циологов (мн. фирмы, предприятия и учреждения держат своего штатного социолога, ведущего конкрет­ные исследования) следует отметить: Р. Ромметвейта, занимающегося социальной психологией и исследую­щего влияние на формирование личности таких фак­торов, как религия, мораль и социальные нормы, а также влияние окружающей среды (возрастные, иг­ровые группы, родители и т. п.); группу социологов — С. Роккан, X. Валлен, У. Торгейрсен, работающих в области политической социологии, С. Люсгора и Т. Маттиссена, занимающихся теорией социальной стратификации, И. Гальтунга — исследователя в об­ласти структурно-функцион. теории. В др. отраслях социологии работают; X. Хольтер, Д. Ос (произ-во),

В. Ауберт (право), Э. Гренсет (семья), И. Э. Гальтунг (школа), С. Браун-Гульдбрандсен (сексуальность, преступность). Норв. социологи собрали большой эмпирич. материал по психологии различных социаль­ных групп общества. Этот материал и построенные на нем исследования служат своего рода методом конт­роля со стороны тос-ва за соотношением классовых сил, за пульсом обществ, и производств, отношений.

Вместе с тем за последние (60-е) годы все отчетливее обнаруживается отрицат. реакция на узкий прак­тицизм и утилитаризм совр. Н. ф. в целом. Это отри­цат. отношение исходит как со стороны лютеранских теософов, так и со стороны литературной интелли­генции, критикующей совр. позитивистские течения в Н. ф. за формализм и утрату интереса к традицион­ным для Н. ф. проблемам человеч. личности и ее нравств. усовершенствования; причем критика ведется в основном с позиций экзистенциального иррациона­лизма (см. Экзистенциализм). Так, напр., С. Ф. Якоб-сен призывает философов показать «метафизически иррациональную сущность человеческой души», а не заниматься графиками и диаграммами. Однако в целом критика совр. позитивизма с указ. позиций имеет крайне узкий диапазон п нисколько не колеблет положения этого осн. направления совр. Н. ф. Тем не менее факт наличия такой критики показателен, по­скольку она апеллирует к гуманистич. традициям Н.ф. Эти традиции связаны с непрофессиональной филос. мыслью, представленной гл. обр. т. н. «поэтократами» 19 в. Такие писатели, как X. Вергеланн (1808—45) и Г. Ибсен, исторически оказались властителями дум целых поколений как носители идей свободы нац. и индивидуального духа. Их произв. по своей филос. основе близки экзистенциализму, в частности Кьер-кегору. Нынешние попытки части бурж. философов Норвегии вернуться к традиц. индивидуализму, равно как и возрождение идей дат. философа Л. Фейльберга (философия «тихих радостей»), являются реакцией на бессилие объяснить противоречия совр. общества методами лингвистич. анализа.

Картина противоречивых тенденций, господствую­щих в совр. Н. ф., дополняется идейным кризисом норв. с.-д-тии. Ее полный и открытый отказ от марк­сизма как от «устаревшей» и якобы не подходящей к условиям Норвегии теории, а с др. стороны опро­вержение всем ходом исторнч. событий последнего двадцатилетия прагматич. установок лидеров НРП поставили норв. с.-д-тию в положение партии, ли­шенной сколько-нибудь ясной теоретич. базы. Эклек­тично, противоречиво и непоследовательно отношение с.-д-тии и к проблемам внешней и внутр. политики: так, наряду с прокламированием «государства все­общего благоденствия» (как «народного» гос-ва) сосед­ствует признание положит, роли монополий и попытки оправдать дальнейшее существование капитализма ссылками на его превращение в «народный».

В этой обстановке огромное значение приобретает работа норв. марксистов, начавшая развертываться лишь в самое последнее время. Среди молодых тео­ретиков Норв. коммунистнч. партии следует отметить X. И. Клевена, опубликовавшего ряд работ по истории и теории классов в Норвегии. До последнего времени немногочисленные норв. марксисты все свое внимание концентрировали на учебно-просветительской работе и лишь отчасти занимались исследованиями в области историч. материализма и политич. экономии, оставляя в стороне критику бурж. Н. ф. Одна из существ, при­чин этого — отрицание самостоят, роли Н. ф., рас­сматриваемой как неразрывная часть всей совр. бурж. философии без ярко выраженных нац. отличий. Такой взгляд на Н. ф. верен лишь отчасти. Во-первых, отсут­ствие «национальной оригинальности» Н. ф. отнюдь не снимает задачи марксистской критики тех филос.

НОРМАЛЬНАЯ ФОРМА —НОРМАТИВНАЯ ЛОГИКА

97

 

течений (в частности, неопозитивизма), к-рые распро­странены в Н. ф., а во-вторых, бурж. Н. ф. имеет свою специфику, состоящую не в наличии особых школ, а в роли непрофессиональных философов — «поэто-кратов», идейное влияние к-рых выходит далеко за пределы Норвегии.

Лит.: Плеханов Г. В., Генрик Ибсен, СПБ, 1906; Похлебкин В. В., О развитии и совр. состоянии историч. науки в Норвегии, «Вопр. истории», 1956, № 9; С. A. Bjerknes' Gedachtnisrede auf О. J. Broch, в кн.: Forhandlinger i Viden-skabsselskapet i Christiania, 1889, Chra, 1890; A a 1 1 A., Psy-kologiens historic i Norge, Kra, 1911 (Videnskapsselskapets skrifter. Hist. Filos. klasse, 1911, № 3); его же, Die nor-wegische Philosophie, в кн.: Ueberweg Fr., Grundriss der Geschichte der Philosophie, Tl 5, В., 1928; Beyer H., Stfren Kierkegaard og Norge, Chra, 1924; Mohring W., Ibsen und Kierkegaard, Lpz., 1926; SkrondalA., Grundt-vig og Norge, Bergen, 1929; Friedrichsen A., Die Theologie Norwegens, в кн.: Ekklesia, Bd 2, Gotha, 1936; Twelve years of social science research, publ. by Institute for social research, Oslo, 1962; К 1 e v e n H. I., Klassenstruktu-ren i det norske samfunnet, Oslo, 1965. В. Похлебкин. Москва.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: