Глава 12: Трясущимися руками

— Ты в курсе, что сейчас лето, да? — спросила Танна на другом конце провода.

Я прижала телефонную трубку к уху и соскользнула с кровати, направляясь через комнату к зеркалу над туалетным столиком.

— Я такая бледная, что ты сможешь сквозь меня видеть.

— В том-то и дело. И это, подруга, причина провести день у бассейна.

— Танна, я не уверена, — чувство вины вспыхнуло внутри.

Я ощущала, что не могу позволить себе продолжать заниматься тем, что Джои уже не сможет делать. Будто предала бы его, пойди я на «Молочную ферму Герти», чтобы поесть мороженого, или даже просто посмейся мы с друзьями. Но потом голос доктора Гэст пронесся в моей голове: точная цитата с нашего последнего сеанса. Она просила меня перечислить все самое страшное, что может произойти с моей жизнью, если я продолжу жить, а не существовать. И самым ужасным было чувство вины. А это Джои презирал.

— День на солнце принесет тебе больше пользы, чем ты себе можешь представить, — продолжила она. — Поверь мне.

— Я не знаю, — ответила я, подумав о другой причине, из-за которой ничего не хотела делать. — Шэннон тоже пойдет?

— Да, но пусть тебя это...

— Не думаю, что готова встретиться с ней после той ночи.

— Прошло четыре дня, Мэгз. Если ты надолго затянешь с этим, кончишь как Адам. Полный разрыв.

— Не уверена, что меня слишком это заботит. Она обвинила меня в обмане, Танна.

— Она погорячились. Не подумала.

— И все же она это сказала.

— Мы все знаем, что Шэн может быть иногда сукой. И в свете того, что произошло с Джои, мы должны бы простить ее.

— Да. Но то, что она сказала, было дуростью, — произнесла я.

— Ты права. Ведь знаешь, когда Джои пьян, он становится словно сумасшедший. Кто, черт побери, знает, что произошло между ним и Адамом в ночь вечеринки у Даттонов? Или что подслушала Шэннон в том телефонном разговоре после того, как Джои подбросил тебя домой? Но самое главное, она одна из твоих самых близких друзей. Ты тоже не хочешь ее потерять, так что надо просто двигаться дальше. Выбрать день, чтобы заняться главным сейчас: бикини, солнце и плавание.

Я застонала и посмотрела на свои ноги.

— Мне понадобится время на сборы, — сказала я, выдвигая правый ящик туалетного столика.

— Ну, давай в темпе, — проговорила Танна. — Буду через пятнадцать минут.

— Я только крашу ногти на ногах.

— Уверяю, тебе станет от этого лучше.

— Надеюсь. Скоро увидимся.

Я сбросила соединение и положила телефон на столик, роясь в коллекции лаков для ногтей и мысленно составляя список всего, что мне понадобится, чтобы провести день на солнце: крем для загара, журналы, плеер...

И тогда я увидела это.

Когда моя рука пробралась к дальней стенке ящика, нацелившись на бутылочку лака цвета «Идеальный розовый», то там, застряв между другими цветами — «Морской волной» и «Малиновым шербетом», — оказалось мое пестрящее всеми цветами радуги ожерелье с цветочками. Я сначала смутилась, а потом вспомнила.

Дура, какая я дура! Весенний карнавал. Пит, кидавший цветные шарики в открытый рот картонного клоуна, вскидывавший руки в воздух один, два, три раза. Он выиграл три приза. Один для меня, один для Танны и один для Шэннон. И все призы, что он выбрал, были одинаковы.

Я стояла, гладя пальцами левой руки гладкие жемчужинки, делая ошибочные выводы. И задавалась вопросом, что же это означает. Я сижу здесь с этим, когда бусы Танны и Шэннон накручены на ручку шкафа Джои. Но ни один из моих выводов не имел никакого смысла. И потом я вспомнила, как Танна подняла волосы с шеи и завязала их в пучок перед тем, как прокатиться на чертовом колесе, порвав при этом эластичную резинку ожерелья. А затем были сияющие огоньки выхода с ярмарки, мусорный ящик, мимо которого мы шли, рука Танны и ожерелье в ней. Это тогда, когда мы проходили через ворота к парковке, чтобы уехать домой. Ожерелье Танны, оно лежало где-то между грязным подгузником и отсыревшей коробкой из-под печенья. Мое я держала в руке. А ожерелье в комнате Джои принадлежало Шэннон.

В тот момент, когда я теребила пальцами цветы ожерелья, я увидела ее. Широко открытые глаза. Улыбку на ее лице.

— Я вхожу, — сказала Шэннон, ее шаги раздавались по асфальту парковки, и огни карнавала отражались в ее глазах. Она стояла, накручивая ожерелье на большой палец. — Этот Тоби Миллер такой горячий.

— Уверена? — спросила Танна. — Может, подождешь, пока ты немного...

— Протрезвеешь? — закончила я, смеясь.

Шэннон отрыгнула. Прижала пальцы ко рту. Покачала головой.

— Ни в коем случае, ребят. Он отвезет меня домой, если узнает, что меня оставили.

Потом она понеслась, шатаясь, то вприпрыжку, то бегом. Когда она стояла ближе к нему, она повернулась, указывая нам спрятаться. Ее желтая юбка колыхнулась у ног.

— Пригнитесь, — она то ли орала, то ли шептала. — А то он вас увидит.

Танна и я наблюдали в тени, как Шэннон постучала по широкому плечу Тоби, как он повернулся, как они разговаривали. Он улыбался, смеялся и пробегался рукой по волосам (согласно теории Шэннон, знак того, что парень тебя хочет). Когда он повернулся и пошел по направлению парковки, Шэннон показала нам большой палец.

Танна вскинула голову и засмеялась в той открытой манере, которую я в ней любила.

— Она всегда получает то, что хочет, верно? — спросила Танна, пока садилась за руль своей голубой «Хонды».

— Невероятно, — я обернулась и увидела, как Шэннон исчезает между двумя минивэнами. Там, где, как я уже поняла, сидел Джои, ожидая чего-то. Чего-то, что по какой-то причине не имело никакого отношения ко мне.

 

* * *

— Ты все еще дуешься? — Шэннон наклонилась над своей пляжной сумкой, достав бутылочку с кремом для загара. Она расположилась в зеленом шезлонге между мной и Танной.

Я ничего не ответила. Вместо этого сфокусировалась на трех загорелых школьницах, которые прошли мимо нас, смеясь и держа в руках хот-доги, замороженный сок и лакрицу. Я проследила за ними, пока они шли к своим полотенцам, которые оставили на задней лужайке плавательного теннисного клуба Блю Спрингз. И поймала себя на мысли, что, не думая, поменяла бы свою жизнь на это простое счастье, которое окутывало их.

— Ты была очень груба той ночью, — сказала Танна, регулируя бретельки своего бикини.

— Да, ну и ладно, — Шэннон быстро втирала белый лосьон в плечи и предплечья маленькими кругами. — Я выпила лишнего, начав задолго до того, как пришли вы, ребята. И Адам вывел меня из себя. Он вел себя так, словно ему плевать на Джои.

Я вдруг захотела ее спросить, действительно ли она так думала об Адаме. Но были другие важные вопросы. Например, что делало ее ожерелье в комнате Джои? И что она еще знала, чего не знаю я? Но я понятия не имела, с чего начать. Или на чем закончить. Так что я решила подождать, пока не выясню хоть что-то, перед тем, как займусь вопросами, от которых меня воротило.

Я прикусила губу, схватив журнал, лежащий в ногах у Шэннон, жалея о том, что не последовала первому порыву и не избежала этого дня у бассейна.

— Итак, Шэн, — произнесла Танна. — Ты вроде что-то хотела сказать Мэгги?

— Правильно, — ответила Шэннон, бросив крем в сумку, откидываясь в шезлонге, вскинув одно колено в этой небрежно-сексуальной манере, которую она всегда старалась изображать. — Извини, если то, что я сказала, огорчило тебя, Мэгги. Я знаю, мы пытались договориться, и обзывать тебя было нечестно.

— Это было несправедливо по отношению ко мне и Адаму, — ответила я, рывком открыв журнал на середине и уставившись на рекламу лака для волос, в которой девушка с ирокезом входит в ночной клуб. — Я просто надеюсь, что ты не оттолкнула его этим еще больше.

Шэннон поправила солнцезащитные очки на носу и подставила лицо солнцу. По тому, как она трясла ногой, я могла бы сказать, что она взволнована, готова вспрыгнуть, но пока она пытается обуздать себя.

— Он справится, — ответила Шэннон. — Надо дать ему больше времени.

Я посмотрела вниз, в журнал, пытаясь сбежать сквозь двери клуба вместе с девушкой с ирокезом. Но до того, как я смогла прочитать этот дурацкий слоган, я всполошилась тем, что пять спасателей начали свистеть одновременно в свистки, заканчивая тем самым наш отдых. Смех жемчужинами рассыпался по влажному воздуху, когда дети прыгали в воду со всех бортиков большого бассейна. Три парня с длинными волосами погрузились в кристально прозрачную воду в нескольких футах от наших шезлонгов, забрызгав нас. Я отбросила промокший журнал на кресло Шэннон. Это было так бессмысленно — пытаться отвлечься таким образом.

— Я вся горю, — проговорила Танна, встав и отбросив влажные волосы на плечи. — Мне тоже стоит искупаться.

Я посмотрела на нее, прикрывая глаза от солнца, которое расположилось идеально прямо над головой Танны.

— Кто хочет присоединиться? — спросила она.

Шэннон схватила ее плеер, сидя на ее же цветастом полотенце, накручивая провода наушников на палец.

— Пока нет, — сказала она. — Я хочу сначала немного музыку послушать.

— Я пойду, — конечно же я была рада найти предлог уйти от Шэннон и надеялась, что вода смоет всю неуверенность, которая переполняла меня с тех пор, как я нашла свое ожерелье.

Только я спустила ногу с кресла и была готова встать, как мимо прошел Тоби. У меня была миллисекунда для реакции, или же я потеряю всякую возможность. Это были его плечи, широкие и голые, загоревшие за время работы спасателем, те же самые плечи, что я видела, когда мы уезжали с парковки, когда покидали ярмарку. Именно его плечи подтолкнули меня заговорить об этом. Я не знала, что будет потом, но понимала, что если не задам вопросы, то никогда уже не избавлюсь от той тяжести, которая сидит у меня в груди.

— Эй, Тоби, — произнесла я, быстро встав, стараясь перекричать непрерывный хохот и звуки плескания детей в бассейне.

Он остановился, немного развернувшись, свисток висел на красном шнурке и покачивался вперед-назад по его накачанному прессу.

— О, привет, девчонки, — он быстро махнул рукой.

— Как лето проводишь? — спросила я, желая, чтобы он подошел ближе.

Он повернулся, направляясь к нам.

— Да вроде нормально, — его голос был сдавленным, немного неуверенным. Парень был сконфужен тем, что я говорила с ним будто со старым другом, хотя мы разговаривали до этого раз или два.

— Много работаешь? — спросила я, указывая головой на стул спасателя, стоявший неподалеку.

Тоби пожал плечами:

— Почти каждый день. Но я это не воспринимаю как работу.

— Шэн, — продолжила я, глядя на нее и подмечая, как ее руки замерли на весу, зажав тонкий плеер в одной и раскачивая наушниками в другой. Ее глаза были широко раскрыты. Челюсть отвисла. И это, чего таить, мне понравилось, — эта работа была бы идеальна для тебя. Тебе бы платили за твой загар, — я захихикала. Они все посмотрели на меня, как на сумасшедшую.

— Но тогда мне пришлось бы носить слитный купальник, — произнесла Шэннон тихим голосом. — А я их не выношу.

Тоби засмеялся. Как и я.

— Эй, я хотела тебя поблагодарить, — сказала я, пытаясь сосредоточиться и все обдумать, пока слова слетали с моего языка.

— Меня? — Тоби указал на себя пальцем.

Я кивнула.

— Я знаю, это было почти два месяца назад, но мы с Танной чувствуем себя ужасно оттого, что оставили Шэннон одну на ярмарке. Мы как-то не успели договориться. Было классно с твоей стороны отвезти ее домой.

Тоби прищурился, посмотрел на Шэннон, а потом снова на меня.

— Я и не знаю...

— Наверное, Мэгги права, — вмешалась Шэннон, вспрыгивая и хватая его блестящую от пота руку. — Там заявление надо или что-то в этом роде? В офисе? Я имею в виду, получать зарплату за то, что ты сидишь на солнце, прекрасно. И мама мне надоела с намеками о летней работе.

— Я думаю, все забито, — сказал Тоби. — Но ты можешь заполнить форму... На всякий случай. Если в самом деле хочешь.

Шэннон повернулась и схватила платье со спинки шезлонга, надела его через голову и схватила руку Тоби.

— Пошли, — проговорила она, улыбаясь.

Тоби было развернулся, но остановился. Он повернулся снова ко мне.

— Эй, Мэгги. Мне жаль того, что произошло с Джои. Он был классный. Немного сумасшедший, но классный.

Я кивнула. Улыбнулась. Но это была вымученная улыбка, поэтому я посмотрела вниз.

Шэннон потянула его за руку.

— В офис? — спросила она, настойчивость звучала в каждом слове.

— Мне надо в раздевалку. Встретимся через минуту, — ответил Тоби. — Приятно было вас видеть.

Тоби кивнул мне и Танне, и эти двое пошли в сторону администрации.

— Что это с ней? — спросила Танна, наклонившись ко мне.

Я наблюдала, как покачивается зад Шэннон, ткань ее платья обвивает бедра. Она отпустила руку Тоби и отошла от него. Недалеко. Но эта дистанция говорила сама за себя. Я спрашивала себя, связывало ли их что-то с Тоби Миллером.

— Ты о чем? — спросила я.

— Эта тема с Тоби. Она почти набросилась на него. Это напрочь против ее правил.

— Может, она влюблена, — ответила я. — Любовь заставляет тебя нарушать правила, не так ли?

Что-то тяжелое и горячее начало разрывать мою грудь. Эта мысль почти убивала. Но я прогнала ее. Поэтому, что бы ни произошло между Шэннон и Джои, это просто не могло быть правдой.

Танна закрутила волосы, сделав пучок на макушке.

— Что насчет Шэннон, ей вообще сорвало крышу, да?

Я пожала плечами.

— Не думаю.

— Идешь в воду?

Танна ступила на край бассейна, вода искрилась на ее загорелом животе, отбрасывая крапинки света, как бриллианты.

— Через минуту, — кивнула я, наклоняясь к сумке Шэннон. — Мне надо позвонить маме, сказать, что я здесь. Она меня пасет каждые пять минут в эти дни.

Танна недовольно посмотрела на меня. Потом, сощурив глаза, посмотрела на телефон в моих пальцах. Телефон Шэннон.

— У моего батарея почти села, — пояснила я, указывая головой в сторону моей сумочки. — Начинай купаться без меня. Я приду через минуту.

— Пошла к самому глубокому месту, — сказала Танна. — Хочу занять позицию до того, как студенты начнут нырять.

Я засмеялась:

— Полное погружение в воду не подчеркивает достоинств твоей фигуры.

Танна указала головой в сторону:

— Может, и нет. Но если у меня будет судорога и понадобится помощь, у моих форм будет прекрасный вид, когда парни вытащат меня из воды.

— Танна, ты очень изобретательна, — ответила я, когда она прыгнула, немного расплескав воду, но зато визгу было хоть куда.

— Тут прекрасно, — крикнула она, переворачиваясь на спину и уплывая.

Я же посмотрела в сторону офиса и увидела через большое открытое окно, что Шэннон накручивает волосы на палец, пока разговаривает с несколькими парнями. У меня было как минимум несколько минут. Даже если они и не интересовали ее, для нее было важно, чтобы она была интересна им.

Когда я смотрела на нее, моя память воспроизвела несколько случаев, которые я почему-то забыла. Мелочи, которые ничего не значили. До сегодняшнего дня. Заколка в машине Джои, которую, как она сказала, забыла, когда он подбросил ее домой после футбола. Его футболка на ковре в ее ванной, которую мой парень якобы одолжил Шэн после того, как она измазала свою пиццей за обедом.

Я откинулась на свое полотенце, внимательно изучая телефон. Пробегая по сообщениям, я перестала дышать, а сердце замерло в груди. Я боялась того, что могу найти. Но мне нужны были ответы и единственные люди, которые могли бы мне их дать, либо не говорили, либо делали вид, что ничего не знают.

Я не хотела рисковать всем, чтобы докопаться до правды. Умерла бы, узнав ее. И у меня не было времени. Так что я искала по дате. Пятница, двадцать восьмое апреля. Ночь Карнавала.

Мне нужно было это выяснить. Был ли он с ней. Знать, что это были только подозрения.

Но когда я искала историю сообщений между Шэннон и Джои, я нашла сообщения, которые были написаны совсем недавно. Ночь вечеринки у Джимми Даттона. Вся переписка. Я читала это, держа телефон в трясущихся руках.

00:53: Шэн, надо поговорить.

00:53: Что тебе рассказал А?

00:53: Тебе это не понравится.

00:54: Он угрожает, да?

00:54: Что-то вроде того.

00:54: Ты отвез П?

00:55: Да. Уже в дороге.

00:55: Приезжай.

00:56: Буду через десять минут. Встретимся на улице.

 

Глава 13: Укрытие

— Так, значит, здесь твое укрытие? — спросила я, выходя в лунный свет меж двух деревьев.

Ручей журчал прямо передо мной, он брал начало в дальней окраине парка, что граничила с нашими соседями. До того, как парни нашли Прыгающее Ущелье, эта поляна была одним из наших любимых мест для сборищ. С тех пор, как Адам начал избегать нас, я представляла его здесь несколько раз, спрашивая себя, сидит ли он просто так, наедине с гулом деревьев, словно они были его собеседниками. Но я не была готова это выяснить.

Теперь я стояла, не шелохнувшись, пытаясь не думать о том, откуда вся эта вода: этот ручей идет из ущелья, из нашего Прыгающего Ущелья, где Джои провел последние минуты жизни.

Адам посмотрел через плечо, будто ожидал меня здесь увидеть.

— Это одно из моих убежищ, — откликнулся он, сидя на большом камне у кромки воды.

Я вспомнила его мальчишкой, когда он сидел на том же месте, откинув обувь в сторону и окунув босые ноги в бегущий ручей.

— Я написала тебе миллионы сообщений вчера, — надеялась, что найду его и мы сможем поговорить наедине, только он и я, хотела попытаться сделать так, чтобы он стал прежним.

— Не обращал внимания на телефон, — ответил Адам. — Так легче.

— Не для нас, — я сунула руки в передние карманы шорт.

Адам коснулся камня, на котором сидел, приглашая меня сесть рядом, и подвинулся. Я приблизилась и уселась в позу лотоса, хлопнув его легонько по плечу.

— Ты в порядке? — поинтересовался он.

Глубоко вздохнув, медленно покачала головой из стороны в сторону, ощущая влагу, исходящую от земли, и проглотила ком в горле, который возник от рвущего душу страха.

— Я тоже не в форме, — золотистые пряди светлых волос Адама практически светились в ночи.

Когда он произнес эти слова, я почувствовала запах алкоголя, приторный аромат которого кружил голову.

— Есть что выпить? — спросила я.

— Ммм… — Адам покачал бутылкой в воздухе.

Лунный свет просачивался сквозь листву над нами, играя в стекле, искрясь.

Я ухватилась за горлышко бутылки, поднесла ее к губам, хотела сделать лишь глоток. Просто почувствовать, как жидкость горящим огнем обожжет мое горло. Но когда я не остановилась после одного глотка, Адам отобрал бутылку, выхватив ее из моих сжатых пальцев.

— Достаточно, — проговорил он.

Я провела рукой по подбородку, смахнув жидкость в темноту.

— С каких пор ты решаешь за меня?

Адам проворчал:

— Ты все еще моя подруга, Мэгз.

— Хватит обманывать меня, — я нагнулась к нему, волосы упали на плечи.

— Так почему ты меня позвала? — голос Адама казался уставшим, будто бы безжизненным.

— Мне нужна твоя помощь, — Адам посмотрел мне в лицо, подняв брови. — Я выяснила, с кем был Джои в ночь вечеринки у Даттонов.

Я убрала пряди волос с глаз, отбросив прочь разочарование, которое распирало каждую клеточку моего тела. Адам же выпрямил ногу и стал медленно качать ею взад-вперед над поверхностью воды. Он не смотрел на меня. И ни слова не говорил.

— Это была Шэннон. Они были все взволнованы тем, что ты мог выкинуть. И есть что-то странное в той ночи на карнавале. Помнишь, как Джои как бы очень поздно пришел домой после игры «Редс»? Так вот, все было иначе. Мысленно я возвращаюсь к тем ужасным воспоминаниям, но никак не могу прийти к нужному ответу, пока не буду знать наверняка. Так что я спрашиваю тебя, Адам. Что, черт возьми, произошло?

Парень смотрел на водную рябь, на то, как свет луны танцевал в серебряных лучах, словно меня здесь и вовсе не было. Я схватила его руку, потянув ее на себя.

— Ты должен мне рассказать.

— Мне так жаль, Мэгз, — он покачал головой.

— Адам, пожалуйста.

Он переместил свой вес, повернувшись на камне так, что мог смотреть мне в глаза. Мгновение он колебался, его глаза пристально смотрели в мои.

— Где ты все это услышала? — спросил он. — Что произошло?

И потом, пока он молчал, я вспомнила его голос, эхом откликнувшийся в моей голове. Что же именно произошло перед тем криком? Я подалась назад, мое дыхание сбилось. Адам тоже отшатнулся от меня, будто сказанным я повергла его в шок.

— Мэгги, прости меня. Я не…

— Был крик? — я крепко стиснула руки. — Там кричали?

Адам снова наклонился ко мне, держа мои руки в своих. Каким-то образом это прикосновение согревало все мое трясущееся тело.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — губы Адама превратились в одну линию и глаза стали шальными, бешеными.

Подняв ноги, я оперлась ими о камень, пытаясь обрести опору. Адам положил руку на мое колено, и на меня словно нашло прозрение, я вспомнила кровь. Я не могла понять, кому она принадлежала, мне или ему.

— Кровь была на твоей руке, — проговорила я. — Это была кровь Джои?

— Просто успокойся на минуту, ладно? — Адам сунул мне в руку бутылку.

Я сделала большой глоток. В этот раз Адам не отобрал бутылку. Когда я закончила пить, пряная жидкость сочилась по моему подбородку, но мне было плевать.

— Ты спросил меня, что случилось до того, как я слышала крик. У обрыва. Верно?

Адам глубоко вздохнул:

— Да, спросил.

— Что еще? Что еще произошло? Потому что я не могу вспомнить. Абсолютно ничего.

— Ты так ничего и не вспомнила, — Адам уставился на меня, его глаза стали серебристо-зеленые в лунном свете.

Он выглядел почти так же, как прежде, так что я почти поверила, что выходные на День Памяти были просто плохим сном, но даже если нет, Адам вернется в нормальное русло и станет снова другом, которого я знала.

— Адам, ты должен мне помочь. Я будто с ума схожу. То есть, все, что было на утесе, исчезло. И потом ты, ты тоже исчез…

— Мэгги, я не исчез.

— Но у меня такое чувство. Ты один из моих лучших друзей, Адам. И ты будто тоже умер. И потом я узнала про эту странную вражду между тобой и Джои. И Шэннон в этом тоже как-то замешана. Я просто хожу вокруг да около и надеюсь найти ответы. Но в то же время боюсь. Что, если эти ответы подтвердят мои самые ужасные страхи? Что, если то, что я не могу проговорить вслух, окажется правдой?

— Ты справишься с этим. Воспоминания, они возвратятся одно за другим, — сказал Адам. — Это хорошо, да? Ты вспомнила многое за то время, что мы тусуемся.

— Пока тебя не было рядом, мне удалось вспомнить лишь одну вещь, Адам. Одну. И то, это больше походило на вырезанный кадр из пленки, а не на воспоминание, понимаешь? И ты бы знал об этом, если бы не прятался, нашел время раньше, если бы я могла с тобой связаться.

— Связаться? — голос Адама изменился в одном слове от мягкого до напряженного. — Для чего? Помочь тебе с твоими чувствами? Вот тебе новость, Мэгги, я тоже потерял Джои. И я справляюсь с моими собственными чувствами. Огромными, охренительными волнами чувств, которые способны одержать надо мной верх. Так что, прости, но тебе я помочь не могу. Я должен сам попытаться вынырнуть назад из всего этого. И если это означает немного дистанции, значит, так тому и быть, ты либо принимаешь это, либо нет. Так что сейчас я справляюсь со всем этим так, как могу.

— Я не жду, что ты поможешь мне. Но я хочу честности. Именно об этом я и пытаюсь сказать.

Парень засмеялся. Он встал с камня и посмотрел на меня сверху вниз:

— Господи, Мэгги, ты когда-нибудь прекратишь?

Я хотела пнуть его по ноге, чтобы он, опустившись на колени, посмотрел, наконец, мне в глаза.

— Расскажи, что ты знаешь, Адам.

— Ты не у того спрашиваешь, Мэгз.

— Что это на хрен означает? Почему ты всегда говоришь загадками? Ничего из того, что ты говоришь, не имеет ни капли…

— Не знаю, как сказать, чтобы ты поняла. Я просто не могу тебе рассказать, — он посмотрел на меня, в его глазах промелькнуло нечто, чего я никак не могла разгадать. — Мне жаль, Мэгги, правда — жаль.

А потом Адам отошел от камня, на котором мы сидели, прошел между деревьями и скрылся в тени. Это был тот момент, когда я наконец поняла, что потеряла его. Это причиняло еще большую боль, чем я ожидала. Боль, которая ворвалась в мою грудь с такой силой, что мне стало тяжело дышать.

 

Глава 14: Голубизна глаз

— На пороге я нашла сверток, видимо, для тебя, — проговорила мама, когда на следующее утро я спускалась по лестнице.

Она стояла около кухонного островка и, завтракая тостом с арахисовым маслом, читала газету.

— От кого? — спросила я.

Но на самом деле мне было все равно. Джои больше нет, Адам совершенно отстранился, так что, казалось, больше ничто не имело значения.

Мама улыбнулась, подняв в воздух небольшую прямоугольную коробочку, которая была обернута пергаментной бумагой и на которой было написано мое имя. Ни адреса, ни этикетки курьерской службы. Только мое имя печатными буквами темно-синими чернилами.

— Это очень загадочно, — мама подтолкнула сверток по столешнице в мою сторону. — Думаю, у тебя появился поклонник.

— Мам, ну пожалуйста…

— Я не говорю, что тебе прямо сейчас нужно начинать новые отношения. Но вечно прятаться тоже нельзя. Это ни к чему хорошему не приведет.

— Почему бы не оставить терапию доктору Гэст? — спросила я. — Она квалифицированный специалист.

— Ну, возможно, ты захочешь обсудить это с ней. Испытывать некоторое чувство вины — это нормально. Но ты должна…

— Мам, ну серьезно, — прервала я, проходя за ее спиной и дергая за пояс халата. — Оставь эту тему.

Мама вздохнула, затем повернулась лицом ко мне, держа кружку с кофе обеими руками.

— Я иду наверх, пора собираться на работу.

— Хорошего дня, — сказала я, когда мама прошла через кухню и направилась к лестнице.

— Мэгги, — остановившись, проговорила она. Подол ее халата раскачивался около ног. — Я имела в виду то, что сказала. Знаю, что вы с доктором Гэст сосредоточились на твоих воспоминаниях, поскольку их восстановление очень важно для тебя. И знаю, что месяц — это слишком короткий срок, чтобы можно было ожидать, что ты начнешь просто жить дальше, но все, что будет потом, имеет такое же значение, как и то, что уже произошло. Понимаешь?

— Ну да.

— Не надо так делать, — она покачала головой. — Говорить то, что я хочу услышать, чтобы я…

— Мам, я поняла. Ладно?

Она вздохнула.

— Я приготовила тебе блинчики и бекон. Если захочешь их разогреть, они стоят в микроволновке.

Я нажала кнопки на микроволновке и схватила бутылку кленового сиропа со стола. Затем повернулась к свертку. Часть меня хотела разорвать упаковку и скорее открыть его. Но другая часть хотела выкинуть его как мусор. В моей жизни сюрпризы потеряли свою привлекательность. И пока я поливала сиропом блинчики, сверток лежал рядом, продолжая манить меня, да и мне нужно было узнать, что же внутри. Так что, как только я закончила завтракать, я схватила ножницы и вернулась наверх, в уединение своей комнаты, желая, чтобы маленький подарок, завернутый в коричневую бумагу, обладал силой все вернуть к норме.

 

* * *

Когда я скинула бумагу, то была в замешательстве. Кто-то оставил для меня фотоальбом, обложка которого была изрисована сердечками от руки. Моя первая мысль — это от Джои. Мой мозг все еще совершал такие ошибки, осечки, которые инстинктивно заставляли меня верить, что Джои все еще жив. Но даже если бы он все еще был рядом, рисование розовых сердечек не было для него характерно.

Я вытащила альбом из обертки, ожидая, что он пустит шоковые волны по моим рукам — любовь, потеря, надежда, сожаление. Внутри меня что-то с беспокойством сжалось, но я сказала себе, что это просто глупо. Мне надо было убедить себя, что все мои страхи бессмысленны. Что все вещи, которые Джои от меня скрывал, имели логическое объяснение. Что этот фотоальбом был чьей-то попыткой отдать честь отношениям между мной и Джои, записав время, проведенное вместе, при помощи фотографий, которых я по каким-то причинам никогда не видела.

Я задержала дыхание, всем своим существом надеясь, что кто-нибудь из тех, кто готовил ежегодный альбом выпускников или выпускал газету, прошерстил старые досье в поисках фотографий, которые когда-то были неважны. Я представила фотографию, на которой я и Джои идем по коридору, вдоль стен которого стояли ряды шкафчиков, мы держимся за руки, которые опущены и раскачиваются между нами. Однако это видение быстро улетучилось.

Как только я открыла обложку этого альбома, я увидела наихудшую вещь, которую только могла увидеть.

Фотографию. Джои и Шэннон. Целующихся Джои и Шеннон.

 

* * *

Это Шэннон сделала эту фотографию. Судя по положению ее вытянутой руки, я поняла, что она держала камеру, развернутую в их сторону, и нажала на кнопку спуска в ту самую секунду, когда губы Джои соприкоснулись с ее губами. Каким образом ей удалось оказаться точно в центре фотографии, я не могла сказать. Но ей это удалось.

И на следующем фото вновь они. Сидят в подвале Шэннон. На ее диване. Точно там же, где я сидела всего неделю назад, когда мы разговаривали с Адамом о том, почему он нас избегает. Шэннон смеялась, зажмурив глаза. Как и Джои, прижимающий свои приоткрытые губы к ее.

Я захлопнула альбом. Закрыла ладонью все эти сердечки. Как мне хотелось, чтобы они пропали, пропали, пропали. Но они не исчезали, несмотря на то, что мне это было нужно. Вместо этого мне показалось, что альбом стал тяжелее, начал придавливать меня вниз. В мгновение ока на меня нахлынуло понимание, что все секреты Джои вращались вокруг Шэннон. Что все, чего я опасалась с момента обнаружения этого дурацкого ожерелья в моем комоде, — было правдой.

Его тайны. Они были не только его. Эти тайны принадлежали им обоим. Им вместе.

Я хотела знать, насколько все это было серьезно и как долго продолжалось. Но единственным способом что-то узнать было встретиться лицом к лицу с тем, что было в этом альбоме. Меня тошнило уже от одной фотографии. И не хотелось продолжать. Но мне пришлось. Другого выбора не было.

— Тебе придется пройти через это, Мэгги, — сказала я себе. — Просто сделай это. Быстро.

И я сделала.

Я пролистала страницы, встречая новые, подобные первой, фотографии. Снимки Джои и Шэннон: вместе в лесу, окруженные падающими красными, оранжевыми и желтыми листьями; одетые в шерстяные шапки и перчатки, они едят мороженое; развалившись, сидят на качелях в парке в футболках и джинсах. Они смеялись, или целовались, или касались друг друга практически на каждой фотографии — в течение разных сезонов как минимум одного полного года.

Другие же снимки, те, в которые, очевидно, вкладывалось какое-то особое значение, даже если я не могла видеть никого из них, были очень креативными, как и сама Шэннон. Снимок их босых ног в траве: ее ногти ярко-розовые, его — снизу, идеально подстриженные; тающий закат, превращающийся в гряду покрытых снегом деревьев; фотография гальки вдоль берега бухты, на котором камешки сложены в надпись: «Джои и Шэннон. Вместе. И очень одиноки».

Последняя страница была другой. Сложенный лист бумаги, скомканный и порванный. На переднем обрывке петляющим почерком Шэннон было написано имя Джои. Ее любимой фиолетовой ручкой. Я дернула эту записку, практически разрывая ее в своем стремлении понять. Может, я что-то не догнала? Может, все это давно прошло, что бы там не происходило. Мне нужно было проверить, что, может, это все было еще до того, как началась наша с Джои история. Когда я начала читать, я держалась за эту надежду.

И чувствовала, как она улетучивается с волной еще одной потери, которая каким-то образом перекрыла даже тьму от смерти Джои.

 

Джои,

Я знаю, о чем ты думаешь. О чем ты думал с прошлой осени, когда все только началось. Все это неправильно. Как ни посмотри. Но это не так, Джои. Ничто, что кажется настолько хорошим, не может быть неправильным. Это может причинить боль некоторым людям, в первую очередь Мэгги, но нам надо со всем этим разобраться. Нам необходимо все раскрыть, пока еще можно избежать вреда.

Учеба скоро закончится. Начнется лето. У нас всех будет три месяца, чтобы со всем разобраться. Чтобы понять. Чтобы отпустить.

Так и будет. Вот увидишь. Им придется.

Я люблю тебя. А ты говоришь, что любишь меня. Так что все должно быть просто. Я поступлю так, как ты захочешь. Воспользуйся несколькими следующими неделями и сделай то, что ты должен сделать. И тогда лето будет нашим.

Я буду ждать.

Всегда.

Шэннон.

 

Мои руки тряслись так сильно, что я не могла сложить записку обратно, поэтому я скатала ее в плотный шарик и засунула под тонкую пластиковую обложку, захлопнула альбом и кинула его на пол. Я с трудом поднялась на ноги, цеплялась пальцами за свои волосы и хотела закричать так громко, чтобы все, что находится вокруг меня, разлетелось на куски. Я была в бешенстве. В таком бешенстве, что практически видела волны, выплескивавшиеся из моего тела в комнату.

Но потом я вспомнила его лицо. Голубизну его глаз. Его улыбку. Он смотрел прямо на меня из рамки на моем комоде. Это была моя любимая фотография с ним, потому что мы выглядели такими расслабленными. Танна сделала этот снимок после уроков несколько месяцев назад, когда мы все ходили за мороженым на «Молочную ферму Герти». Я сидела на коленях у Джои, одна нога поднята вверх, и смеялась, откинув голову назад. Руки Джои обнимали меня, его пальцы сцепились вокруг моей талии. Руки, которые дотрагивались до Шэннон. Я не понимала, как Джои на моей фотографии мог быть тем же Джои, который был спрятан в ее фотоальбоме.

Я сползла на кровать, свернувшись на стеганом одеяле, которое моя мама отремонтировала ниткой неподходящего цвета, и чувствовала, как во мне поднималась свежая боль. Почему-то боль от смерти Джои стала сильнее, она набухала внутри меня, пока я не почувствовала, что меня может разорвать.

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: