ДУШИ ЗАКОРЕНЕЛЫХ ПРЕСТУПНИКОВ

Лапоммерэ

Наказание светом.

На одном из сеансов Парижского Общества, где разбирался вопрос о чувстве смятения, которое всегда следует за смертью, внезапно явился дух, о котором никто не думал, и сделал следующее сообщение; хотя он и не подписал своего имени, но не трудно было узнать в нём одного крупного преступника, только что осуждённого человеческим правосудием.

"Что вы говорите о смятении? К чему эти праздные слова? Вы все мечтатели и утописты; совсем не понимаете ничего в том, чем занимаетесь. Нет, господа, никакого смятения не существует, разве только в ваших головах! Я вот умер, кажется, окончательно, а вижу всё ясно вокруг себя и везде. Жизнь - плачевная комедия! И неловки те, кто допускает выпроваживать себя со сцены до окончания спектакля! А смерть - это ужас, наказание, или исполненное желание, смотря по слабости или твёрдости характера тех, кто её боится, пренебрегает ею или молит о ней. Для всех это горькая насмешка!.. Свет ослепляет меня и пронизывает моё эфирное существо, как острая стрела... На земле меня наказали мраком тюрьмы, затем думали продолжить наказание мраком могилы или тем мраком, который снится католическим суеверам... А, напротив того, вы все, господа, оказываетесь во тьме, а я, отверженный обществом, я витаю над вами... И я хочу остаться самим собою. Сильный мыслью, я презираю все предостережения, раздающиеся вокруг меня... Я вижу ясно... Преступление - это пустое слово!.. Оно существует везде. Но, когда оно совершается массами, его прославляют; когда же действует одно лицо, оно осуждается и презирается. Какая нелепость!
Я не хочу, чтобы меня жалели... я ничего не прошу... я сам себе помогу и сумею бороться с этим отвратительным светом.

Тот, кто вчера ещё был человеком."

Сообщение это, разобранное на следующем собрании, было признано очень важным поучением: самый цинизм выражений, которыми дух описывал своё положение, указывал на новый вид наказания виновного. И действительно, когда одни бывают погружены во мрак и абсолютное одиночество, другие в продолжение долгих лет испытывают предсмертные страдания или считают себя всё ещё живущими на земле, для этого духа сияет свет! Он пользуется всеми своими способностями, знает, что умер и не жалуется ни на что; он не просит никакой помощи и ещё бравирует законами Божескими и человеческими. Неужели он избегнет наказания? Нет, но правосудие Бога исполняется различными способами; то, что составляет радость одних, для других делается мучением; для этого духа свет есть казнь; он старается твёрдо выдержать её, но, несмотря на всю свою гордость, невольно сознаётся в этом, когда говорит: "Я сам себе помогу и сумею бороться с этим отвратительным светом", и ещё в следующей фразе: "Свет ослепляет и пронизывает моё эфирное существо, как острая стрела." Эти слова: "эфирное существо", очень характерны - он сознаёт, что тело его флюидично и прозрачно для света, которого он избежать не может, и свет этот пронизывает его, как острая стрела.
Дух этот помещён здесь в категорию закоренелых преступников, так как он долго не хотел проявить ни малейшего раскаяния. Этот пример указывает на ту истину, что нравственное совершенство не всегда соответствует умственному развитию. Но понемногу он всё-таки стал улучшаться и через несколько времени давал уже разумные и поучительные сообщения. Теперь же он находится между кающимися духами.
Наши духовные покровители дали нам по этому предмету объяснение в трёх последующих сообщениях, заслуживающих самого серьёзного внимания.

I

"Духи в состоянии скитальчества, очевидно, должны оставаться бездеятельными, как бы в ожидании новых существований, но всё-таки они могут искупать свои грехи, если только их не будут удерживать во время их последовательного усовершенствования гордыня и упрямство в заблуждениях. Вы видите тому ужасный пример в последнем сообщении закоренелого преступника, восстающего против Божественной кары, которая постигла его вслед за человеческой на земле. В таких случаях искупление и сопровождающее его роковое страдание, вместо того, чтобы принести пользу и дать им почувствовать всё значение их проступков возбуждает их и заставляет роптать или, как поэтически выражено в Писании, скрежетать зубами. Это живой образ тяжкого, но сдержанного, непокорного страдания. Мука побеждает их, но возмущение их ещё упорно, и они отказываются признать истину возмездия и истину награды!
Великие заблуждения часто или почти всегда продолжаются и в мире духов. Быть, во что бы то ни стало, самим собой и упорствовать перед Бесконечным, это похоже на ослепление людей, любующихся звёздами и предполагающих, что это красивые рисунки на потолке.
Существует нравственная бесконечность! Низок и достоин презрения тот, кто, продолжая гнусную борьбу и земное бахвальство и в том мире, не видит ничего далее земного кругозора. Он представляет собой олицетворённое ослепление, эгоистичную и жалкую ограниченность личности и препятствие к совершенствованию, остановку в развитии! О, люди, верьте, что есть тайное созвучие между славным, ничем не запятнанным именем, оставившем о себе бессмертную память на земле, и тем действительным бессмертием, которое получают духи в своих последовательных существованиях.

Ламеннэ."

II

"Ввергнуть человека во мрак или в волны света, разве это не одно и тоже? В том и другом случае, он ничего не видит из того, что его окружает, и, пожалуй, даже скорее можно привыкнуть к темноте, чем к тяжкому электрическому свету. И дух, сообщавшийся в последнем сеансе, верно выразился в своём сообщении, сказав: "О, я бы хотел освободиться от этого ужасного света!" Для него этот свет был ужасен тем, что проникал его насквозь и освещал самые сокровенные его мысли, и это было очень тяжёлое духовное наказание. Находиться постоянно как бы в стеклянном доме, как того просил Сократ, могло быть утешением для мудреца, но для человека злого, преступного, отцеубийцы, пугающегося своего собственного изображения, - это позорное и непрестанное наказание.
Понимаете ли вы, дети мои, весь ужас и всю боль того, кто в продолжение своего злодейского существования занимался обдумыванием самых подлых и тёмных дел и преступлений и прятался в глубину своей совести, как кровожадный зверь в своё логовище, а теперь оказывается изгнан из убежища, скрывавшего его от взглядов современников? Маска безучастности теперь сорвана, и каждое его слово, малейшая его мысль ясно отражаются на его челе!
Да, действительно, нет более ни спокойствия, ни пристанища для этого опасного преступника. Каждая его злая мысль - а один Бог знает, как велико число их в его душе, - мгновенно проявляется как в нём самом, так и вне его как бы под влиянием электрического тока. Он хотел бы укрыться от толпы, но ненавистный свет пронизывает его насквозь. Он хочет бежать, он мчится через неизмеримые пространства, но везде тот же свет, везде все взгляды обращены на него! Он вновь бросается, отыскивая темноту, летит со стремительной быстротой через необъятные пространства в поисках за темнотой ночи; но ни тьмы, ни ночи для него более не существует. Он зовёт смерть на помощь, но смерть - слово, не имеющее смысла. Несчастный мечется, бежит, ища, куда бы скрыться. Он близок к духовному помешательству, этому самому ужасному, самому страшному мучению, в котором он будет бороться сам с собой, чтобы избавиться от самого себя. Но таков закон за могилой: виновный сам становится своим самым неумолимым палачом.
Сколько же времени это будет продолжаться? До тех пор, пока воля его, наконец покорённая, не преклонится под давлением раскаяния, и когда гордое чело его поникнет перед умиротворёнными жертвами и перед высшим правосудием. Заметьте высокую логику непреложных законов: он и в этом исполнит то, что так откровенно и ясно признавал в своём высокомерном сообщении, столь полном хвастовства, когда столь внезапно появился в прошедшую пятницу: он освободится актом собственной воли.

Эраст."

III

"Человеческое правосудие не принимает в соображение индивидуальности тех, кого карает. Оно безразлично поражает всякого, совершившего преступление, и одно и то же наказание назначается виновному, не разбирая ни пола, ни возраста, ни образования. Божеское же правосудие действует иначе: наказание налагается соответственно развитию духа; однородность преступлений не равняет личностей, совершивших их; два человека, одинаково преступные, могут получить разные наказания, так как один из них может ещё быть погружён в умственную темноту первобытных состояний, а другой, уже прошедший низшие ступени, может обладать ясностью суждения, освобождающей духов от смятения. Тогда уже наказание бывает не темнотою, а резкостью света, пронизывающего всё существо и заставляющего испытывать муки, как от свежезияющей раны.
Существа невоплощённые, которых преследует видение их преступлений, испытывают как бы удар электрического тока; они страдают всеми своими чувствами, но те, кто уже возвысился над матерьяльностью, чувствуют страдание, гораздо более глубокое; в горьких волнах страдания они растворяют воспоминание фактов, оставляя только выяснение причин. Человек может, несмотря на преступность своих действий, обладать внутренним развитием, и хотя страсти и заставляют его поступать подобно животному, но просвещённые способности возвышают его над густой атмосферой низших слоёв. Отсутствие равновесия между умственным и нравственным развитием производит аномалии, столь частые в матерьялистические эпохи. Свет, который мучает духа, есть действительно яркий духовный луч, освещающий самые сокровенные закоулки, в которых прячется его гордыня, и открывающий ему всё ничтожество его ограниченного существа. Это первые признаки и первая тоска духовной агонии, предвещающей отделение или разложение умственных и матерьяльных элементов, которые составляют примитивную человеческую двойственность и должны исчезнуть в великом единстве законченного существа.

Жан Рейно."

Примечание. Эти три сообщения, полученные одновременно, дополняются одно другим и изображают возмездие с новой, в высшей степени рациональной и философской точки зрения. Вероятно, духи, желавшие обсудить этот вопрос по какому-либо примеру, с этой целью и вызвали произвольное сообщение преступного духа.

Рядом с этой картиной, для сравнения, приведём проповедь одного пастыря, сказанную в канун поста в Монтрейле, в 1864 году, и описывающую нам ад:
"Огонь ада в миллион раз сильнее земного, обыкновенного огня, и если бы хотя одно из тел, которые горят там и не сгорают, было брошено на нашу планету, то оно заразило бы её с одного конца до другого! Ад - это огромная, тёмная пещера, усеянная острыми гвоздями, отточенными бритвами и остриями шпаг, и в эту-то яму брошены души осуждённых." (См. "Revue spirite", июль 1864г., стр. 199.)

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: