ГЛАВА 1. СТАНОВЛЕНИЕ ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ В 1918 г.

1.1. Падение Советской власти и организация первых партизанских отрядов

Советская власть на Дальнем Востоке была установлена на III съезде советов региона, состоявшемся в Хабаровске 12–20 декабря 1917 г. Съезд избрал Дальневосточный краевой комитет Советов под председательством большевика А.М. Краснощёкова. В январе 1918 г. в состав краевого комитета, кроме 8 большевиков и 4 левых эсеров, вошли ещё 5 представителей Приморского земства. Тем самым была создана демократическая коалиция Советов и местных самоуправлений, которая была призвана расширить социальную базу Советской власти в регионе[59]. Органы Советской власти наделили малоземельных крестьян и казаков землёй, причём не за счёт зажиточных односельчан, а за счёт государственного земельного фонда. Был введён 8–часовой рабочий день, поднята зарплата рабочим и служащим, на предприятиях образован рабочий контроль, вызвавший ожесточённое сопротивление предпринимателей. Были сформированы части Красной армии и Красной гвардии. Дальневосточные Советы сделали первые шаги по защите рыбных, пушных и горных богатств региона от расхищения иностранными фирмами. Однако из-за острых разногласий с земствами, а, по сути, с правыми социалистами, коалиция с ними была разорвана в апреле 1918 г. и Дальневосточный краевой комитет Советов принял название «Дальсовнарком»[60]. Вместе с тем большевики региона совершили ряд ошибок в экономической политике: национализации подверглись все мелкие и средние предприятия, что вызвало кризис в производстве многих товаров, недовольство населения и оттолкнуло от Советской власти мелких собственников города. Не меньше ошибок было сделано большевиками и в аграрной политике. Дальсовнарком, хотя и без комбедов и продотрядов, пытался провести Декреты об уравнительном землепользовании без учёта местных условий, стремился «расказачить» амурских и уссурийских казаков, (на чём настаивала бедняцкая часть казачества), что сразу же оттолкнуло от Советской власти значительную часть казаков[61].

Свою негативную роль сыграли отдалённость Дальнего Востока от центра, его слабая заселённость, близость великих держав, которые воспользовались политической ситуацией в регионе для интервенции и возможного отторжения региона от России. Эти особенности учитывали антибольшевистские силы. Лидеры Белого движения рассчитывали создать на Дальнем Востоке белую государственность, привлечь на свою сторону большинство населения «при отсутствии в крае остроты рабочего и земельного вопросов»[62]. В.И. Ленин называл сибирских крестьян «сытыми» и подчёркивал, что революция не дала крестьянам Сибири того, что дала в России, и они легче верят белогвардейцам[63].

Однако главной причиной падения Советской власти в Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке и условием временной победы правых социалистов стал мятеж чехословацкого корпуса[64].

К началу осени 1918 г. Советская власть на Дальнем Востоке в результате прямого военного иностранного вмешательства была свергнута. Главной отличительной чертой вооружённой борьбы во время Гражданской войны на Дальнем Востоке стала решающая роль войск интервентов. Причинами вторжения войск интервентов в Россию являлся целый комплекс взаимосвязанных между собой политических, геополитических и экономических интересов каждой из стран союзниц[65].

Надуманными причинами иностранного вмешательства явился тезис о «помощи чехословакам», стремившимся проехать на родину через российский Дальний Восток, необходимость защиты складов воинских материалов и продовольствия в Мурманске, Архангельске и Владивостоке от «германских агентов» (т.е. большевиков) и австро–германских военнопленных. 2, 5 и 11 августа 1918 г. правительства Японии, США и Англии опубликовали декларации о начале интервенции, в которых говорилось о помощи России и чехословакам, отражении германской опасности, уважении территориальной целостности и невмешательстве во внутренние дела России[66]. В американской декларации, к тому же, утверждалось, что США и Япония «являются единственными державами», которые способны действовать в Сибири для выполнения «даже таких скромных целей».

Начиная интервенцию, Япония направила на российский Дальний Восток более 70 тыс. солдат и офицеров, т.е. в 10 раз больше, чем предлагали США. Вашингтон высадил во Владивостоке около 10 тыс.[67]

В складывавшейся обстановке органам Советской власти становилось очевидным, что противостоять широким фронтом превосходившим силам интервентов и белогвардейцев не представляется возможным. Необходимо было переходить к другим формам и способам ведения боевых действий, наиболее приемлемым складывавшейся обстановке. Нужно было немедленно начать подготовку к ведению партизанских действий.

28 августа 1918 г. руководители Центросибири (Центральный Исполнительный комитет Советов Сибири) на конференции партийных и советских работников на ст. Урульга в Забайкалье приняли решение прекратить борьбу с врагом организованным фронтом и в дальнейшем использовать все легальные и нелегальные возможности. 25 – 29 августа 1918 г. в Хабаровске состоялся V краевой съезд Советов, в работе которого приняли участие около 300 делегатов. Большинством голосов было принято решение о прекращении фронтовой борьбы и роспуске красногвардейских отрядов с тем, чтобы начать партизанскую борьбу при новых, более благоприятных обстоятельствах[68]. Исто­рия народных и революционных войн всех времен показывает, что такой способ сочетания действий организованных регулярных армейских частей с действиями повстанческих и партизанских отрядов был всегда самым эффективным и давал наибольшие результаты.

Между тем, по мнению некоторых современников и прямых очевидцев событий тех лет, для защиты Дальнего Востока со стороны руководителей Центросибири и Дальсовнаркома было сделано не все возможное для организации мощного централизованного сопротивления в форме партизанских действий[69].

Кроме несогласованности действий Центросибири и Дальсовнаркома причинами недооценки создавшегося положения послужили просчеты руководителей Дальсовнаркома, в частности А.М. Краснощёкова. Он переоценивал противоречия между США и Японией, считал, что их совместное вооружённое выступление в России невозможно из-за серьёзных разногласий и имевшихся своих геополитических интересов[70]. Отрицательную роль сыграло и то, что с самого начала в Сибири не было хорошо организовано военное дело. Так, декрет СНК от 4 мая 1918 г. о разделе Сибири и Дальнего Востока на три воен­ных округа встретил возражения Центросибири. Бывший командующий 5-й Красной Армии и будущий главком Народно-Революционной Армии Дальневосточной Республики Г.Х. Эйхе считал, что в Сибири и на Дальнем Востоке практически отсутствовали профессиональные кадровые военные специалисты оперативно–стратегического звена, которые могли при определённых обстоятельствах поступить на службу в революционную Красную армию[71]. Необходимо отметить также и тот факт, что, теоретически понимая важность и необходимость перехода к партизанским действиям, мало кто из дальневосточных советских руководителей представлял весь комплекс мероприятий, который необходимо было провести для успешного развёртывания партизанских действий.

Ситуация усугублялась также тем, что с первых дней падения Советской власти прервалась практически связь Дальнего Востока с Центральной частью России. Развёртывание партизанской борьбы на Дальнем Востоке шло в отрыве от указаний и помощи Центра. В последующем партийные большевистские подпольные группы начали получать указания из Центра, но с большим опозданием. Кроме того, в самом дальневосточном большевистском руководстве не было единства взглядов на дальнейшие формы и методы ведения вооружённой борьбы в создавшихся условиях. Эти вопросы уже поднимались руководителями Центросибири и Дальсовнаркома, но к единому пониманию стороны не пришли[72].

На уже упоминавшейся Урульгинской конференции С.Г. Лазо выступил против немедленного развёртывания партизанской борьбы, считая это несвоевременным. Взгляды С.Г. Лазо и других поддержавших его товарищей состояли в том, что основой успеха любого партизанского движения является поддержка местного населения. Кроме того, партизанское движение не было подготовлено[73].

Из всех действовавших органов Советской власти на Дальнем Востоке в 1918 г. наибольший вклад в попытку организации и создания будущей базы партизанских действий внёс Амурский областной совет во главе с Ф.Н. Мухиным. Этому способствовало, прежде всего, то обстоятельство, что после падения Хабаровска дольше всех формирования Красной Армии сумели продержаться в Амурской области. Основную часть отступавших из Забайкалья и Приморья в Амурскую область красноармейцев и партийных деятелей составляли активные борцы за Советскую власть. В августе–сентябре, когда советские войска Уссурийского и Забайкальского фронтов стали отходить в таёжную полосу Амурской железной дороги, почти на каждой станции – от Облучья до Зилово –эшелоны разгружались и красноармейцы расходились мелкими группами по тайге. Многие же сосредоточились в Благовещенске. Затем они были отправлены с местными отрядами красногвардейцев на пароходах вверх по Зее. Общая численность красногвардейцев и советских работников, оставшихся в Амурской области, достигла 5600 чел., в т. ч. из местных жителей – около четырех тысяч[74].

Органами Советской власти в Амурской области во главе с председателем облисполкома Ф.Н. Мухиным был проведен ряд мероприятий, по организации работы в подполье и продолжения вооружённого сопротивления путём ведения партизанской войны. Так, в Благовещенске 5 сентября 1918 г., т.е. в день падения Хабаровска, было проведено совещание, на котором присутствовало 163 чел.[75] Выступая на совещании, Ф.Н. Мухин сообщил, что областной комитет партии большевиков предлагает организовать в тайге три партизанских базы на р. Селемдже: около прииска Мордина, севернее поселка Угловое и в Усть-Норске. Кроме того, пять баз должно было быть организовано в верховьях Зеи и по ее притокам – Депу, Умлекану, Гилюю и Брянте. Эвакуация Советов в намеченные районы намечалась на 13 сентября 1918 г. Эвакуироваться органы Советской власти должны были первоначально в таёжный посёлок Зею (в 112 км. севернее Транссиба). В решении партийно-советского актива указывалось на необходимость информировать население Благовещенска о временном отходе, а части Красной Армии, оружие, ценное имущество направить в Зею[76].

9 сентября 1918 г. состоялось заседание Амурского областного исполкома Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов совместно с представителями партийных, профсоюзных и общественных организаций. Обсуждался план временной эвакуации Советов в тайгу. Единогласно была принята резолюция, подготовленная Ф.Н. Мухиным. Важнейшими решениями заседания были вопросы эвакуации частей в тайгу, создание центральных баз в районе р. Зеи. С этой целью был назначен военно-революционный штаб.

Военно-революционному штабу было поручено подготовить к эвакуации склады оружия, боеприпасов и снаряжения, караван судов для эвакуации советских организаций и воинских частей Красной Гвардии, сосредоточить в Благовещенске все суда из верховьев Амура, сюда же срочно вызвать суда, находившиеся в низовьях Амура и на реке Уссури. Эвакуация проходила поспешно, в очень трудных условиях быстро меняющейся обстановки. Ввиду этого план создания базы партизанской борьбы выполнить не удалось.

Однако ранее для организации предстоящих партизанских действий создавалась финансовая база, закладывались средства. Ещё в августе во время поездки в Хабаровск на Краевой съезд Советов председатель Зейского совета депутатов Г.П. Боровинский увёз 10 пудов золота, которое сдал Крайисполкому[77]. Перед эвакуацией из Благовещенска в распоряжении Амурского областного СНК было до 5 млн. руб. зол. На особом заседании СНК было решено 1,5 млн. руб. положить в китайский банк в Сахаляне, для того, чтобы использовать их на нужды партийной работы в нелегальных условиях. Председателю Амурского облисполкома Ф.Н. Мухину, редактору газеты «Амурские известия» Я.Г. Шафиру и товарищу председателя Амурского облисполкома С.Ф. Шадрину поручалось, с разрешения подпольного партийного комитета в каждом отдельном случае, получать через надежных подставных лиц из жителей Благовещенска нужные партийной организации суммы. Зарплату служащим, рабочим, красноармейцам и красногвардейцам выдали за три месяца вперед[78]. Кроме того, под наблюдением областной ЧК крестьянам некоторых сел выдали денежное пособие по 500 рублей на двор, им же было выдано обмундирование, белье, винтовки, патроны. Ф.Н. Мухин и другие руководители Совнаркома полагали, что если начнется партизанская война, то, во всяком случае, в руках сторонников Советской власти будет минимум до 50 % того оружия, которое было роздано по селам[79].

О плане предстоявшей эвакуации облисполком секретно сообщил председателю Зейского совета депутатов Г.П. Боровинскому и Зейскому комитету РКП(б), прося оказать всемерное содействие в проведении эвакуации, приеме людей и грузов, их распределении и устройстве. Именно в Зейском районе должна была развернуться сеть баз будущей партизанской борьбы. В Зейском горном округе осенью 1918 г. было занято до 30 тыс. рабочих. Таёжный округ с его золотыми приисками превращался в опорный район эвакуируемых Советов.

Работники Амурского облисполкома заготавливали всевозможные документы, паспорта, бланки бывшего горного исправника и различных золотопромышленных компаний. Исполком Зейского Совета рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов снабжал прибывавших паспортами старого образца с печатью бывшего горного исправника (последующая практика показала, что многим удалось с помощью этих документов легализоваться при белых) и направлялись на отдельные прииски[80]. Часть отрядов Красной Гвардии на пароходах отправлялась дальше вверх по реке до населенных пунктов Дамбуки и Бомнак, где были организованы базы, снабжённые всем необходимым для развертывания партизанской борьбы[81].

На комиссара продовольствия Зейского Совета Ф.И. Кошелева была возложена обязанность организации баз в глубине тайги и немедленной заброски запасов продовольствия, обмундирования и прочего необходимого имущества для отступавших частей и советских работников, и для организации будущих боёв. Были отправлены продукты на отдалённые таёжные Зейские прииски, принято решение послать на прииски инструкторов для организации рабочих в боевые дружины. В намеченное место для базы в верховьях р. Зеи Ф.И. Кошелевым был направлен пароход «Быстрый», который был загружен оружием, снаряжением, обмундированием и продовольствием. На пароходе был отправлен отряд из 80 отступавших красногвардейцев. В составе отряда, помимо русских, были красные мадъяры. Командовал отрядом И.Н. Шпаков. Вслед за «Быстрым» через три дня с аналогичным грузом был отправлен пароход «Джалта» под командой члена Исполкома Зейского Совета Гайдукова, который также успешно разгрузился в том же районе. Таким образом, была заложена продовольственная база для будущей партизанской войны[82].

Вскоре в пос. Зею прибыли представители Дальневосточного Совнаркома А.М. Краснощёков, Кальнин, Г.И. Калманович, Соколов. Было проведено совещание, на котором А.М. Краснощёков поставил вопросы – куда отступать и каковы условия отступления. Г.П. Боровинский и Ф.И. Кошелев отчитались о проделанной работе, сообщили о созданных базах и накопленных запасах. Одной муки было заложено 15 тыс. пудов. А.М. Краснощёкова интересовал вопрос, что делать, если крупные силы противника продолжат преследование и захватят запасы, перекроют пути дальнейшего отхода. Ф.И. Кошелев, как знаток таёжной местности, доложил план дальнейшего отхода в труднодоступные уголки тайги. Против данного плана А.М. Краснощёков возражать не стал, однако высказал свои соображения, что с падением военной дисциплины со стороны отступавших красногвардейцев нельзя надеяться на их поддержку и сознательность[83].

Действительно, морально-психологическое состояние красноармейцев в те дни было не просто подавленным, зачастую оно было паническим. Дальсовнарком объявил Красную Армию распущенной и, хотя было объявлено о продолжении сопротивления, большая часть красноармейцев и красногвардейцев не видела чёткой программы действий. Прежде всего, это касалось красногвардейцев – выходцев из центральных губерний России. Красноармейцам-интернационалистам в создавшихся условиях надо было искать элементарное убежище. Удручающе действовали слухи и информация о падении красных фронтов под Иркутском и в Забайкалье. Необходимо также отметить, что среди бойцов Красной армии было немало людей, считавших борьбу с внутренней контрреволюцией вполне нормальным и приемлемым делом. Войска же Антанты продолжали ими считаться союзниками, и с ними воевать было нельзя[84].

В пос. Зее было неспокойно. Уходившим в тайгу дальше на пароходах ответственным советским работникам бросались упрёки в бегстве. Были даже попытки совершения самосудов над ними[85]. Очевидцы тех событий вспоминали, что со многими отступавшими, готовыми к продолжению борьбы, не была организована никакая партийная работа, никто не вовлекал их в партию, не организовывал ячейки[86]. Запасы раздавались для дальнейшего выживания, в противном случае они были бы попросту разграблены или захвачены противником. Планомерную окончательную эвакуацию в полной мере осуществить не удалось ввиду стремительного наступления белых и интервентов, осуществивших перехват последнего каравана судов уходившего из Благовещенска в верховье р. Зеи[87]. Эвакуировавшиеся были рассеяны по тайге.

В сложившейся обстановке целенаправленной работой по сколачиванию будущих партизанских отрядов почти никто не занялся. Все вопросы по организации амурских большевиков и сторонников Советской власти для дальнейшей борьбы взял на себя Ф.Н. Мухин. Представители же Дальсовнаркома в создавшихся условиях никакой организационной работы не проводили. Основной упор в создавшейся обстановке был сделан на создание подпольных ячеек в горных таёжных посёлках. До организации партизанских отрядов из бывших регулярных красноармейских частей так дело не дошло.

Будущим организаторам партизанской борьбы впоследствии помогло то обстоятельство, что в сентябре 1918 г. несколько тысяч отступивших с Уссурийского и Забайкальского фронтов бойцов осело в Амурской области. Свою роль сыграло и возвращение домой более 20 000 солдат с фронтов мировой войны. Многие из них были потенциальными сторонниками свергнутых Советов[88].

Большая группа красногвардейцев и советских работников нашла себе временное убежище в крестьянских сёлах Серебрянской, Ольгинской, Гондатьевской, Мазановской, Завитинской и Овсяновской волостей. Значительная группа красногвардейцев и советских работников рассредоточилась в Ивановской, Среднебельской, Тамбовской, Михайловской, Борисоглебской и Завитинской волостях. Во многих сёлах рассредоточились и скрывались по три–пять–десять и более человек. Это были в основном молодые люди. Чтобы выжить, им приходилось предлагать свои рабочие руки за бесценок. 1918 г. оказался весьма урожайным. Осенняя уборка хлебов в зажиточных сёлах затянулась более чем на три месяца. И пришлых людей охотно брали на сезонные работы. Крестьянские заимки до наступления зимы оказались местом убежища активных сторонников Советской власти – промышленных рабочих и красноармейцев.

После установления власти дальневосточных белых атаманов и Колчака органы политической охраны белогвардейцев повсеместно выискивали скрывавшихся бывших красноармейцев и бывших представителей Советской власти. В случае поимки, значительная часть их уничтожалась на месте.

Атаман И.П. Калмыков установил в Хабаровске жесточайший террор. Людей арестовывали и казнили при малейшем подозрении к большевизму. Особенно в безвыходное положение попали красноармейцы–интернационалисты из числа бывших военнопленных германской и австро–венгерской армии. Ситуация усугублялась ещё и тем, что пограничные китайские власти в сентябре 1918 г. отказались пропускать на территорию Китая красногвардейцев-интернационалистов (латышей, венгров, немцев, австрийцев, чехов и других). До сентября 1918 г. китайские власти принимали их на свою территорию партиями по 50 – 100 чел. в неделю. Оказавшись в суровой, незнакомой местности, не зная русского языка, объявленные вне закона, как германские агенты, интернационалисты не имели практически никаких шансов выжить в сложившихся условиях. Большинство погибло от рук белых или сурового дальневосточного климата. Показательна судьба красного интернационального отряда «Легио»[89].

Общая численность погибших интернационалистов не была установлена, но вероятно она значительна, т.к. только малой части из красных–интернационалистов удалось выжить и в дальнейшем присоединиться к партизанским отрядам[90]. По данным Н.А. Храмцовой на фронтах от Владивостока до Благовещенска к концу 1918 г. погибло немцев-интернационалистов – 537 чел., венгров – 311 чел. Так, в конце лета 1918 г. отряд интернационалистов состоявший из немцев, австрийцев и венгров, ушёл в тайгу севернее Амурской железной дороги. Отряд из более чем 700 чел. возглавляли Вейсман и Зингер. В марте 1919 г. белогвардейцам удалось обнаружить лагерь отряда и уничтожить его. Погибли видные члены ЦИК Сибирской организации интернационалистов Омастак, Вейсман, Швабенгаузен и др.[91]

К концу 1918 – началу 1919 г. на Дальний Восток, в частности на юг Приморской области, стало прибывать множество эшелонов с большим количеством пленных красноармейцев с западных фронтов. Это были т.н. «эшелоны смерти». Охрана такого большого количества пленных стала серьёзной проблемой местных властей. Были организованы лагеря в Спасске, Имане, Уссурийске. Многие сторонники Советской власти, воспользовавшись моментом, бежали из них и пополнили ряды зарождавшихся партизанских отрядов[92].

Таким образом, попытка советских органов трансформировать дальнейшее вооружённое сопротивление путём перевода регулярных красноармейских частей в партизанские отряды потерпела неудачу. Причинами этого послужили неопытность военных и партийных кадров, которые смогли бы организовать партизанскую борьбу, отсутствие единых планов и взглядов среди высшего советского руководства, стремительный развал советских фронтов, паника и как следствие – дезинтеграция бывших частей.

Возникновение партизанского движения тесно связано с социальным составом населения Дальнего Востока.

Рабочий класс, малочисленный в регионе, был сосредоточен в промышленных центрах – Владивостоке, Уссурийске, Спасске, Сучане. В Приморье рабочие Дальзавода, Владивостокских железнодорожных мастерских, рабочие Владивостокского порта; в Никольск-Уссурийском транспортники железнодорожных депо. Особой группой рабочих были рабочие и служащие Транссибирской железной дороги – от простых грузчиков до машинистов и мастеровых железнодорожных станций и депо. Всех их объединяла корпоративная связь ввиду той исключительной роли, которую играла единственная транспортная артерия, связывавшая Дальний Восток с западными районами России. Борьбу за политическое влияние на эту часть рабочих Дальнего Востока вели все без исключения политические силы. Рабочий класс Приамурья был значительно меньше по своему составу ввиду слабо развитой промышленности в данном районе. Основу рабочего класса здесь составляли рабочие Хабаровского завода «Арсенал» и речного порта, а также рабочие приисков, находившихся на севере Приамурья. К тому же, Хабаровск был административным центром Дальнего Востока, и большинство его жителей были различного рода чиновниками и служащими аппарата управления.

С падением Советской власти рабочий класс лишился многих льгот и права на участие в политической жизни. Примечательно, что, по сведениям колчаковских спецслужб, рабочие г. Владивостока признавались наиболее большевистски настроенными среди всех городов Сибири во всё время существования власти адмирала Колчака и других антисоветских режимов[93].

Рабочие и служащие – железнодорожники составляли своеобразную элиту рабочего класса. Позднее они составили рабочее ядро партизанских отрядов в Сибири и на Дальнем Востоке, отличаясь дисциплинированностью и стойкостью[94].

В партизанском движении в Приморье принимали активное участие шахтёры. Шахты Сучана и рудники Тетюхе находились в труднодоступных районах, где основным населением были рабочие. Так, только на Сучане было 2,5 тыс. рабочих, а вместе с семьями до –7 тыс. чел[95]. Это впоследствии помогало партизанским отрядам после боевых действий уходить в тайгу и горные районы.

После падения Советской власти сибирское и дальневосточное крестьянство заняло выжидательную позицию[96]. Как раз в тот период многие иностранцы, находящиеся в России отмечали, как им казалось, повсеместное равнодушие и полное отсутствие патриотических чувств среди русского народа[97]. Дальнейший ход событий показал, как сильно они заблуждались. Падение Советской власти дальневосточными крестьянам, в подавляющем своём большинстве было встречено безразлично. Зажиточное крестьянство открыто выступило против Советов.

Дальсовнарком поддержал стремление к «расказачиванию», проявившееся среди бедного и части среднего казачества. Упор делался не на уравнении казаков с крестьянами в вопросах землепользования, а в отбывании воинской повинности, отмены нарядов, обременительных для казаков. Решения о «расказачивании» вызвали резкое противодействие зажиточных и части среднего слоёв казачества. В Амурском и Уссурийском казачьих войсках развернулась внутренняя борьба за влияние между сторонниками Советской власти и противниками расказачивания. Основная же масса дальневосточных казаков заняла выжидательную позицию. Помимо рабочих, революционно настроенных солдат–фронтовиков, крестьянской бедноты, на сторону зарождавшегося партизанского движения встала часть интеллигенции в лице местного учительства. Являясь одним из самых образованных слоёв общества, учителя в подавляющем большинстве выступили против диктатуры Колчака и войск интервентов. Они проводили разъяснительную работу, вступали в подпольные группы. Организаторами первых партизанских отрядов Приморья были учителя Н. Ильюхов, Т. Мечик и др.[98]

Как уже указывалось, главной военной силой, внесшей решающий вклад в разгром советских войск, были регулярные части императорской японской армии. По прибытии на Дальний Восток японские войска повсеместно начали проводить хищническую политику разграбления и вывоза национальных богатств России. С самого начала интервенции японские войска агрессивно действовали на территории российского Дальнего Востока. Практически с первых же дней японские военные, выполняя установки своих политических руководителей, вели себя вызывающе и заносчиво по отношению к местному населению и своим союзникам. Японские части отличались высокой боеспособностью, выучкой и дисциплиной. Во многом благодаря японским войскам белогвардейцам удавалось избегать полного и окончательного разгрома. На Дальнем Востоке и Сибири, японские интервенты устанавливали унизительные для национального достоинства правила поведения для русского населения[99]. Об унижении русского национального достоинства вспоминал сам А.В. Колчак на допросе в Иркутске[100].

Как уже отмечалось, значительная часть крестьянского населения Дальнего Востока воздерживалась от вступления в Красную гвардию, и заявляло, что крестьянство – вне политики. Столкновение Советов с антибольшевистскими правительствами крестьяне рассматривали, как борьбу политических партий за власть, и оставались нейтральными. Но настроения крестьянства круто изменилось, когда в регионе появились японские части. Крестьянство учло, что, если японцы появились в Приморье, то значит, они хотят здесь оставаться долго[101].

Повсеместно вывешенные японские флаги особо оскорбляли русское национальное достоинство, ведь прошло не так много времени после окончании русско-японской войны 1904–1905 гг. В отличие от остальных россиян, поражение в этой войне дальневосточниками воспринималось более остро.

Японские войска постоянно вводили для крестьян всевозможные повинности. Одной из них было предоставление подвод для нужд японских войск. Причём делалось это практически всегда без учёта возможностей крестьянских хозяйств. Кроме того, в большинстве случаев выделявшиеся подводы и лошади назад не возвращались. Росли продовольственные повинности, часто сопровождавшиеся мародёрством со стороны японских войск. Японскими солдатами изымались ценные продукты яйца, мясо, мясо птицы[102]. Слово «борсук»[103] стало роковым, достаточно показать, что вот этот «борсук», как японцы его хватали, и человек бесследно исчезал[104]. Французский инженер Х. Кенэ, прибывший с союзнической миссией в правительство Колчака, свидетельствовал о крайне негативном отношении российского населения именно к японским войскам, причём из разных социальных слоёв[105]. Это объясняется тем, что японские военные не считали за людей не только русское крестьянство. Оскорблениям и физическому унижению зачастую подвергались военнослужащие армии Колчака. Даже русское офицерство не было гарантировано от оскорблений со стороны японских войск[106]. Всё больше офицеров, служивших в белых армиях, задумывались над своим унизительным положением. Так, например, русские офицерские и казачьи отряды, действовавшие в Амурской области при подавлении массового выступления повстанцев зимой 1919 г. совместно с японцами, не смели иметь свои национальные флаги, всегда носили японские значки и подчинялись непосредственно японскому командованию, что было особенно унизительно для русского национального самолюбия[107].

Развернувшийся белогвардейский террор, военная интервенция резко изменили настроение дальневосточного крестьянства. Установившаяся военная диктатура оттолкнула своей бездумной жестокостью от себя сибирское и дальневосточное крестьянство. Причиной такого поведения колчаковских военных была, прежде всего, жажда мести, низкие моральные устои представителей власти, нежелание учитывать местные особенности и отслеживать общее настроение дальневосточной деревни. Иначе чем ещё можно объяснить следующие факты. Так, для изъятия оружия у местного населения Амурской области, по маршруту Толстовка – Тамбовка – Граждановка – Гильчин в октябре 1918 г. отправился отряд поручика Лопушинского. Все указанные сёла были зажиточными. Выявляя сторонников Советской власти, отряд проводил повсеместные порки и издевательства над крестьянами. Но выходка, произведённая в с. Гильчин, говорит сама за себя. Прибыв в это зажиточное село, крестьян созвали на сход. Поручик Лопушинский приказал сдать оружие. Во время схода крестьяне, недовольные вызывающим поведением командира отряда, заявили, что не надо на них давить, оружие они сдадут сами, когда посчитают нужным. Здесь сказывалась, прежде всего, хозяйская жилка крестьян: оружие в дальневосточной деревне всегда было нужно и представляло большую ценность. Не случайно многие крестьяне не хотели отдавать оружие, к тому же розданное Советской властью бесплатно[108]. В ответ по избе, где проходил сход, был открыт огонь из пулемётов. В результате было убито 11 чел. и многие ранены, причём были убиты самые богатые крестьяне села[109].

Белогвардейский и интервенционистский террор, национальное унижение россиян детерминировали политический выбор большинства населения Дальнего Востока. Не приняв красной мобилизации, дальневосточный крестьянин не принял и белой. 15 января 1919 г. правительство Колчака объявило мобилизацию унтер-офицеров, солдат и матросов нескольких сроков службы, а также медицинских работников. Население, только что избавившееся от бремени мировой войны, особенно бывшие фронтовики, категорически отказывались воевать за кого-либо и за что-либо[110]. С. Кургузов в 1929 г. попытался показать социальный состав амурских партизанских отрядов в 1918–1919 гг. Он считал, что среди партизан крестьяне оставляли 80–85 %, причём бедняки и батраки – 40 %, Середняки 50–55 %, кулаки – 5–10 %. Бывшие красноармейцы, пришедшие из других мест – 8–10 %, рабочие – 5–10 %[111]. Однако эти цифры вызывают большое сомнение, поскольку выявление точных данных при значительной текучести личного состава партизанских отрядов и их многообразии в годы Гражданской войны было вряд ли возможным.

Политические настроения рабочих и крестьян Сибири и Дальнего Востока пытались использовать оппозиционные белым режимам местные организации политических партий[112].

Ведущую роль в партизанском движении играли большевики. Следует учесть, что партизанские отряды и участники партизанского движения именовались белогвардейцами большевистскими, и это было не случайно, ведь крайние реакционеры всех противников режима записывали в большевики. Кроме того, спецслужбы белых режимов реально оценивали роль большевиков в руководстве партизанским движением. Средства массовой информации также невольно пропагандировали партию большевиков, называя партизан большевиками[113]. Как ни парадоксально это звучит, но таким образом шла определённая реклама именно партии большевиков. Основным центром, где большевики играли руководящую роль в партизанских отрядах, был юг Приморской области. Это относится к Сучанским и Тетюхинским рудникам, где партизанские отряды в подавляющим большинстве состояли из рабочих. Во Владивостоке действовала подпольная организация большевистской партии. Большевикам удалось наладить связь с партизанами, отправить многих членов партии на практическую боевую работу в партизанские отряды. Определённым успехом приморских большевиков было направление рабочих в отряды С. Лазо, который вскоре стал командующим партизанскими отрядами Приморья. Но и в Южном Приморье первые партизанские отряды были организованы стихийно, лишь потом руководство ими взяли на себя большевики[114].

Активно действовали эсеры. Они ещё до 1917 г. контролировали Сибирскую и Дальневосточную кооперацию[115], а с образованием земства – и земские органы[116]. После установления белогвардейской диктатуры многие члены правосоциалистических партий действовали в земствах и кооперативах и в своём большинстве использовали легальные формы борьбы, разрешённые белыми властями[117].

Наряду с большевиками противниками колчаковского режима являлись левые эсеры, максималисты и анархисты. В зарождавшемся партизанском движении многие командиры первых партизанских отрядов были представителями партий левых эсеров, максималистов, анархистов и конечно большевиков. В Амурской области к ним относился командир отряда П. Иванов, бывший есаул, анархист, проповедовал идеи анархизма, один из командиров крестьянской зимней повстанческой армии, командир отряда А. Богданов, анархист. В. Патрушев эсер-максималист, был хорошим оратором и имел большое влияние в партизанском движении в Амурской области. Известный лидер партизан Нижнего Амура Я. Тряпицын был анархистом. Его спутница и начальник штаба Н. Лебедева была эсеркой-максималистской. Большую прослойку командиров партизанских отрядов составляли беспартийные.

Наибольшим же влиянием среди рабочих пользовались большевики. Это указывалось в сводках колчаковской контрразведки[118].

Некоторые небольшие дальневосточные партизанские отряды упорно именовали себя анархистскими, но по сути таковыми не являлись, ибо даже командиры таких отрядов редко состояли в партии анархистов и очень смутно представляли её политическую платформу. В целом, анархизм в дальневосточном партизанском движении представлял собою форму стихийного анархизма, т.е. не партийно-идеологического, как идеологии и политического течения, а выражал собой настроение определённых слоёв населения, в т.ч. и крестьянского населения. Момент стихийного анархизма в рядах партизан во много раз усиливался, благодаря такой особенности социальной психологии крестьянства, как повышенная нервность и импульсивность его «революционности», способности её быстро превращаться при неудачах в нерешительность, неуверенность. Известный «вклад» в усиление стихийного анархизма, неорганизованности партизанского движения вносили деклассированные элементы, выбитые из колеи общественной жизни. Путём необоснованных экспроприаций, набегов, грабежей, причём не только буржуазии и зажиточных слоёв, но и простого крестьянства, эти элементы стремились приобщиться к распределению продуктов производства. В немалой степени этому способствовало то обстоятельство, что Сибирь и Дальний Восток до революции были основными местами уголовной ссылки России. Лозунги анархистов в интерпретации отдельных командиров, упорно выдававшими себя за таковых, соответствовали стремлениям уголовников, попавшим в такие отряды, и по сути являвшихся фактически небольшими бандами, выдававших себя за партизан, ведущими грабительское существование и стремившихся никому не подчиняться. Данные отряды на протяжении всей партизанской борьбы были основным источником «махровой партизанщины» и всегда приносили много проблем партизанскому командованию, особенно при слиянии отрядов в более крупные или при совместных действиях[119]. Однако в самих партизанских отрядах в период борьбы с режимом Колчака существовали боевые группы однопартийцев из всех перечисленных партий. Из таких групп формировались целые подразделения. Так, в отряд под командованием Г.М. Шевченко действовавшем в Петровской и Цемухинской долинах Приморской области 14 июля 1919 г. прибыла целая рота анархистов[120]. Большинство из них принадлежало большевикам и сочувствующим им, но в отряде были представлены и все остальные левые партии.

Представителями различных партий велась упорная борьба за руководство отрядами. Эта была борьба за власть, желание быть лидером. Зачастую это было битвой характеров, что соответствует психологии командирских вожаков, выдвинутых народными массами, говоря сегодняшним языком, полевых командиров. Примером такой борьбы являлась борьба между командирами партизанских отрядов 4–го района в Амурской области, где в разное время были созданы отряды Ф. Кошелева – большевика, отряд П. Иванова – анархиста, отряд В. Патрушева – эсера–максималиста. При совместных действиях между командирами этих отрядов постоянно кипели страсти, каждый гнул свою линию, что не всегда способствовало боевой эффективности проводившихся операций[121].

Несмотря на то, что в Амурской области во время эвакуации первых Советов, осталось большое количество большевиков, централизованной разветвлённой партийной организации полностью развернуть не удалось. Большевики работали с эсерами и максималистами в полном контакте и не расходились ни по одному вопросу, касавшихся организации партизанской борьбы против интервентов и белогвардейцев[122]. Так, для общего руководства военно-революционной работой был сформирован коллектив, куда входили Ф.Н. Мухин и В.В. Павелихин – большевики, А.Е. Петров и И.А. Бутин – левые эсеры, Б.В. Добровенский, Н.М. Лебедева, Бобрышев – максималисты, П.В. Ерыгин, К.П. Орлов, Сафронов – анархисты, в дальнейшем состав коллектива менялся[123].

Так, во главе крестьянской повстанческой армии в Амурской области был назначен большевик И. Безродных, которого после ранения сменил большевик Г. Дрогошевский. Начальником штаба армии же был назначен офицер, эсер Эберт Бризон, латыш[124]. Участник Первой мировой войны, бывший руководящий работник Красной гвардии из Хабаровска. Он являлся самым грамотным военным специалистом в повстанческой армии.

В феврале 1919 г. после Чудиновского боя в котором японцы понесли ощутимые потери, в д. Павловке Амурской области состоялась встреча командования народной армии с представителями эсеров и меньшевиков, которые предлагали образовать «социалистический блок для урегулирования конфликта» между интервентами и народом. Как указывают очевидцы, Э. Бризон поддержал их и сложил с себя полномочия начальника штаба армии, однако остался помощником нового назначенного начальника штаба – большевика В. Аксёнова. Группа, к которой присоединился Э. Бризон, предложила резолюцию, что отряды ведут свою борьбу «за Земство» и требовала «социалистического блока» с социал–революционерами. Вторая группа, во главе с Г. Дрогошевским, требовала, чтобы борьба велась под руководством большевиков, а блок возможен только с участием большевиков, максималистов, анархистов и левых эсеров. Но основной причиной разногласий были всё же не политические взгляды Э. Бризона, а его несогласие с тактикой повстанческой армии и недостаточными мерами по поддержанию среди повстанцев воинской дисциплины[125].

Взаимодействие представителей левых партий с членами правосоциалистических партий, выступавших против диктатуры Колчака, отличалось рядом особенностей. Данное сотрудничество правых социалистов и, особенно большевиков, носило крайне нестабильный характер, а отношения их характеризовались взаимным недоверием. Так, весной 1919 г. во Владивостоке большевиками и эсерами-максималистами для концентрации всей работы по снабжению партизанских отрядов был создан объединённый областной Ревком. Он состоял из трёх представителей Дальневосточного (Приморского) обкома РКП (б) и трёх представителей Бюро Приморского комитета эсеров-максималистов, но через полгода был распущен по постановлению большевистского обкома[126].

Партия максималистов объявила впоследствии, весной 1920 г., о роспуске своего Центрального союза из-за отсутствия каких-либо разногласий с большевиками, соответствующая декларация была опубликована в газете «Правда» 17 апреля 1920 г. Максималисты с эсерами порвали ещё в 1917 г, и из их среды вышли широко известные на Дальнем Востоке С.Г. Лазо, командующий Уссурийским фронтом В.В. Сакович и целый ряд других видных борцов за Советскую власть. В условиях Дальнего Востока блок большевиков с левыми эсерами не разрывался. Во Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске в 1919 г. создавались объединённые военно-революционные штабы из большевиков, левых эсеров и эсеров-максималистов, стоящих на платформе восстановления Советской власти[127].

Косвенное участие в партизанском движении в Ольгинском уезде Приморской области принимал председатель местной земской управы эсер И.С. Масленников. Он ходил на японском крейсере «Миказа» из Владивостока в бухту Ольга и обратно и пытался убедить японцев, что повстанцы уезда являются не большевиками, а лишь отстаивают права народа, нарушенные правительством Колчака. Позже он стал большевиком и погиб в 1921 г. от рук белогвардейцев[128].

Вместе с тем, об организованном централизованном руководстве партизанской войной на Дальнем Востоке не может быть и речи: слишком в разных условиях она протекала. Практически парализованной была подпольная работа большевиков в г. Хабаровске. Установившийся жесточайший карательный режим атамана И.П. Калмыкова и контрразведка Приамурского военного округа уничтожили в городе большевистское подполье. Партизанские отряды в Хабаровском Приамурье действовали изолировано от города. Не удалось большевикам наладить и полностью возглавить восстание крестьян в начале 1919 г. в Амурской области. Здесь события опережали действия большевиков, несмотря на все усилия Ф.Н. Мухина. Выступления крестьян также происходили стихийно.

Невозможность большевиков возглавить и централизованно руководить партизанским движением во всех областях Дальнего Востока объясняется слабостью оставшихся партийных организаций, жёстким контрразведывательным режимом белых, отсутствием связи с Центром. Об оперативной доставке директив и указаний в условиях расколотой фронтами страны, учитывая огромнейшие расстояния и трудности такой связи, соответственно речь не шла[129].

Несмотря на стихийность выступлений первых дальневосточных партизан и отсутствие руководящей роли какой-либо из партий в организации первых партизанских отрядов, учитывая вышеперечисленные факторы, необходимо отметить, что у рядовых участников партизанской борьбы впоследствии рос авторитет партии большевиков. Немаловажным являлся и тот факт, что власть большевиков держалась в Москве, центре России, успешно отражала наступление белых армий.

Правительство А.В. Колчака, режимы белых атаманов и войска интервентов не получили успокоения и умиротворения на обширнейших территориях Сибири и Дальнего Востока. Основной причиной этого, в первую очередь, стал проводимый семёновцами, калмыковцами и им подобными, кровавый террор, а также нежелание большинства населения Дальнего Востока подчиняться диктату японских и других интервенционистских сил. С первых дней своего зарождения, партизанская борьба на российском Дальнем Востоке стала развиваться не только как классовая борьба за восстановление власти Советов. Она в своей основе во многом приобретала характер войны против иноземных захватчиков. В её ходе на сторону партизан впоследствии переходило всё больше крестьян – середняков и даже значительная часть довольно зажиточных крестьян, интеллигенции, офицеров колчаковской армии. Всех этих людей объединяли патриотические чувства к своей Родине, чувство ответственности перед будущими поколениями за судьбу своей страны.

Подводя краткий итог политической ориентации дальневосточных партизанских отрядов, необходимо отметить, что они возглавлялись различными представителями левых политических партий. В большинстве же отряды возглавлялись беспартийными, сочувствующими Советской власти. Отряды имели неоднородный, пёстрый состав. Большинство партизанских отрядов состояли из местных крестьян и не имели постоянного состава и численности ввиду того, что партизаны расходились на сезонные сельскохозяйственные работы. Кроме того, на численность отрядов влияли их удалённость от постоянных мест базирования, боевые потери, тяжёлые погодные условия, нехватка продовольствия и т.д. Лишь позже руководство партизанами взяли в свои руки большевики, которые повели целенаправленную агитационно-пропагандистскую работу в отрядах, укрепили дисциплину, избавлялись от неустойчивых членов отрядов, боролись с мародёрством. Также, как и в Сибири, дальневосточные партизанские отряды не знали института политических комиссаров. Исключение составляет, пожалуй, единственный приамурский т.н. Тунгусский партизанский отряд И.П. Шевчука, где заместителем и комиссаром был известный большевик и впоследствии видный партийный и советский деятель П.П. Постышев.

Таким образом, анализ опубликованных и архивных данных даёт основание считать, что первые партизанские группы были созданы в конце 1918 г. в Южном Приморье. Но все они проходили период становления. Ими руководили люди которые относили себя к большевикам, хотя фактически членами РКП (б) не являлись.

В Амурской области процесс становления отрядов также затянулся и пришёлся на декабрь 1918 г. – январь 1919 г. Поначалу отряды возглавляли наиболее авторитетные выходцы из народа, которые затем позиционировали себя как коммунисты. Действительно, большевикам удалось возглавить крестьянскую повстанческую армию и впоследствии её наиболее организованную часть – партизанские отряды.

В Хабаровском Приамурье первые отряды стали организовываться в марте 1919 г. Но активные боевые действия они начали только летом 1919 г. Руководство Приамурскими партизанами также принадлежало сторонникам большевиков.

Таким образом, становление партизанских отрядов на Дальнем Востоке происходило асинхронно и относится к концу 1918 г. – первой половине 1919 г. Однако, переход к активным боевым действиям не совпадал с процессом становления самих партизанских отрядов и был связан с выработкой планов вооружённых выступлений, накоплением оружия и боеприпасов.

 

1.2. Начало боевых выступлений партизан на Дальнем Востоке

 

Многие первые партизанские отряды сначала возникли как группы самообороны жителей населённых пунктов от набегов воинских формирований казачества и японцев, широко применявших практику самоснабжения и реквизиций, т.е. грабежей. Все стихийные попытки оказания сопротивления насилию безжалостно пресекались карателями. Первые отряды организовывались стихийно, под руководством наиболее авторитетных выбранных представителей из народа, ушедших в подполье большевиков и представителей других левых партий.

Ушедшие в подполье сторонники Советов в Амурской области, возглавлявшиеся Ф.Н. Мухиным, попытались одними из первых на Дальнем Востоке развёрнуть партизанскую борьбу. Однако стихийность опережала их приготовления. Известный участник борьбы за Советскую власть на Дальнем Востоке В.П. Голионко писал, что в Амурской области, прежде всего, начались крестьянские восстания против интервентов и белогвардейцев. Складывавшаяся обстановка способствовала активизации деятельности ушедших в подполье представителей партии большевиков. Уже в октябре 1918 г. под руководством Благовещенского подпольного комитета РКП (б), возглавлявшегося Ф.Н. Мухиным, возобновили свою деятельность ушедшие в подполье организации и группы сторонников Советов в селениях: Жариково, Ивановка, Ильиновка, Борисоглебки и других. Большевики и другие сторонники Советской власти вели энергичную работу среди крестьян и трудового казачества по вовлечению их в партизанское движение. В результате, например, уже в конце октября 1918 г. в Архаро–Буреинском районе был создан партизанский отряд под командованием Е. Воропаева, где много было бойцов из бедного казачества. 19 октября 1918 г. в посёлке Средне–Белая крестьяне обезоружили и прогнали белогвардейский отряд. Не менее дружно выступили против белогвардейцев крестьяне в селениях Васильевка и Широкий Лог[130].

19 октября 1918 г. крестьяне поселка Средне–Белая первыми вступили в бой с белогвардейцами, прибывшими для изъятия оружия, и разбили их. Подошедшее к белым подкрепление также потерпело неудачу.

По всей Амурской области начали создаваться повстанческие организации. Одними из первых баз для их создания послужили заимки сел Ивановки и Харьковки, заимки Черемисиных, Кургузовых, Савченко, Барелко, Бойко и другие. Выявлялись новые организаторы из народной среды. Ячейки сосредоточивались в основном в двух районах: в Ивановской, Среднебельской, Ерковецкой, Борисоглебской волостях, относившихся к хлебным районам области и в Мазановской, Суражевской, Серебрянской волостях, относившихся к таёжным районам. Подпольные группы, ячейки в первоначальном составе были небольшие, до 7–15 чел., из бывших советских работников, красногвардейцев и примыкавших к ним сторонников Советской власти из местных жителей, бывших фронтовиков (иногда по трое–пятеро из семьи). Затем группы разрастались, и в каждой деревне выдвигались смелые организаторы и руководители подпольной работы, избирался комитет (штаб), например, на Зее. В начале 1919 г. многие группы достигали несколько десятков, а некоторые – сотен человек.

К концу ноября 1918 г. в Амурской области наметилось три основных центра по руководству борьбой с интервентами и белогвардейцами: подпольный штаб в Благовещенске, штаб 1-го района на территории западнее реки Зея в верховьях реки Юхты, и штаб 2-го района на территории восточнее Зеи. Штаб 1-го района располагался в тайге, он не имел постоянного места и перемещался из села в село. Благовещенский штаб, возглавлявшийся Ф.Н. Мухиным, должен был руководить борьбой трудящихся всей области[131].

Однако вследствие жестокого террора и преследования контрразведки подпольному штабу в Благовещенске не удалось стать главным руководящим центром. Основная работа была перенесена в районные штабы, а сам Ф.Н. Мухин стал во главе штаба 2-го района. Наметив курс на массовый характер движения, районные штабы проводили большую агитационную и пропагандистскую работу. Ф.Н. Мухин ставил конечную цель восстания – захват г. Благовещенска с его запасами вооружения и снаряжения. Центр подготовки к восстанию сначала находился в с. Жариково. Ф.Н. Мухин, как опытный конспиратор, делил боевые подпольные организации на «пятки». Из «пятков» на собраниях присутствовали только их организаторы. Члены разных «пятков» друг друга не знали, этим сохранялся конспиративный характер всей организации. Данные группы готовились по общему сигналу уйти в тайгу и начать партизанскую войну. В конце ноября 1918 г. был проведён ряд подпольных совещаний среди «пятков» в Ильиновке, Жарикове и Борисоглебке. К декабрю 1918 г. в с. Ивановка организовалась одна из многочисленных подпольных организаций большевиков в Амурской области. Этому способствовало проживание в ней около 200 рабочих, занятых в ремонтных мастерских сельскохозяйственных машин, и многих полуразорившихся крестьян-бедняков и батраков. В селе также скрывалось много рабочих, красногвардейцев и советских работников, ушедших из Благовещенска в сентябре 1918 г.[132] Подпольная организация Ивановки переправила Ф.Н. Мухина из Благовещенска в свой район и спрятала его в с. Черемхово (в 17 км от Благовещенска и в 8 км от Ивановки), куда он прибыл 30 ноября 1918 г. Следует отметить, что в период с ноября 1918 г. по январь 1919 г. в Амурской области было созвано 127 подпольных волостных, поселковых, сельских съездов и сходов, на которых крестьяне требовали немедленного вывода иностранных войск, принимали решения бойкотировать власть Колчака и восстановить Советскую власть[133].

Руководители планировавшегося восстания созывали сельские сходы, на которых крестьяне принимали резолюции с требованиями восстановить Советы, заявляли о поддержке штабов и готовности выступить по их приказу на борьбу с интервентами и белогвардейцами. Только в течение октября – декабря 1918 г. было проведено свыше 100 таких сельских сходов. Собирая подобные резолюции, штабы наивно предполагали при помощи их потребовать от консульского корпуса увода из края без кровопролития всех войск интервентов; не допустить влияния белогвардейцев на население области и вовлечь все крестьянское население в активную борьбу против интервентов и белогвардейцев. Одновременно ставилась задача добиться от крестьян выполнения распоряжений штабов и саботирования приказов белогвардейских властей в отношении мобилизации людей, лошадей, подвоза хлеба и других продуктов, а также дров, фуража, вооружения и т. п.

От сельских сходов повстанцы переходили к организации крестьянских съездов. 14 декабря 1918 г. в селе Сохатино состоялся съезд крестьян, на который собралось около 30 делегатов из 24 сел. Съезд обсудил вопросы текущего момента и дальнейшего сопротивления. После окончания съезда был организован партизанский отряд в 60 чел. 19 декабря 1918 г. в селе Борисоглебка собрался 1-й  съезд крестьянства Амурской области. Обсудив приказ белых властей о разоружении крестьян, съезд принял решение не подчиняться этому приказу, а в случае попыток насильственного изъятия оружия, всем выступить против белогвардейского правительства[134].

Проводя решения сходов и крестьянских съездов, районные штабы вели деятельную подготовку к вооружённой борьбе. В конце декабря 1918 г. и первых числах января 1919 г. были созваны районные подпольные съезды, на них обсуждались вопросы о подготовке к восстанию, о концентрации всех сил вокруг штабов, а также мобилизационные и продовольственные вопросы. На съездах были приняты решения о составе штабов и утверждено разделение Амурской области в отношении организации партизанского движения на два района. Такое решение, в частности, было принято на съезде Зазейского района, происходившем в селе Ильиновка, где был выбран штаб 2-го района.

Так, от самых начальных форм работы – созыва сельских сходов, сторонники Советской власти пытались осуществить переход к более высоким формам организации вооруженных сил партизанского движения и подготовить восстание во всей области. Но в полной мере это осуществить не удалось. Осуществить централизованное управление за столь короткий срок, да ещё и направить народный гнев в организованное русло борьбы при отсутствии сильных партийных организаций на местах и активного противодействия контрразведки властей было заведомо невыполнимой задачей. Белогвардейским спецслужбам удалось раскрыть планы большевиков и разгромить подпольные организации Благовещенска и ряда крупных сёл. Погибли многие организаторы несостоявшегося выступления в т.ч. и Ф.Н. Мухин.

Командирами первых организовывавшихся партизанских отрядов в основном были бывшие командиры и бойцы Красной Армии и Красной гвардии, скрывавшиеся в труднодоступных местах. В Амурской области впоследствии возглавили отряды В.К. Аксёнов, И.Г. Безродных, А.Ф. Большаков, А.Н. Бутрин – «Старик», А.И. Комаров, и др. В Хабаровском Приамурье – И.П. Шевчук, Д.И. Бойко-Павлов. В Приморье – А.Д. Борисов, Г.М. Шевченко, В.Е. Сержант, Э. Либкнехт, И.М. Певзнер, С.Г. Лазо. Были среди командиров первых отрядов не только бывшие командиры Красной Армии. Некоторые партизанские отряды возглавляли рабочие, крестьяне, сельские учителя. Но необходимо отметить тот факт, что как правило, все они, как и вышеперечисленные командиры – красноармейцы, прошли первую мировую войну и имели военную подготовку.

От организации подпольных ячеек и групп первые партизаны Амурской области приступили к действиям. В начале декабря 1918 г. вооруженная группа крестьян д. Валуево Завитинской волости выследила жителя своей деревни, поступившего на службу к белогвардейцам и расправилась с ним. Вооружённая группа бывших красногвардейцев в с. Болдыревке этой же волости организовала засаду и в ночь на 6 декабря 1918 г. захватила двух белогвардейских осведомителей из местного населения и расстреляла их. Завитинский гарнизон белогвардейцев потерял 18 своих разведчиков. В с. Тамбовка крестьяне ликвидировали казачьего урядника. Позднее здесь же, группа красногвардейцев совершила налёт на временную квартиру поручика Лопушинского, отличавшегося жестокостями в карательных акциях и застрелила его. В Татьяновке Тамбовской же волости пропало шесть белогвардейцев, остановившихся в этой деревне на ночлег. 6 (7) декабря 1918 г. Аврамовская подпольная группа уничтожила небольшой отряд белогвардейцев в количестве 11 чел. под командованием прапорщика Севаева, захватила три воза оружия и боеприпасов, собранных у населения, более 100 винтовок и бердан и раздала местным крестьянам. 28 декабря 1918 г. Ивановская подпольная организация совершила налёт на волостной участок колчаковской милиции, забрала около трёхсот винтовок и бердан, отнятых также у местного населения. Оружие отправили на далёкую заимку[135].

Одним из крупных очагов повстанческого движения была отдалённая Мазановская волость. Здесь на заимках и в деревнях оказалось очень много бывших красногвардейцев, особенно в Мазаново, Сохатино, Маргаритовке, Практичах, Каничах и Паутовке. В Сохатино был создан штаб, который опирался на созданный партизанский отряд в количестве 70 чел., 40 из которых были из бывших красногвардейцев[136]. В ноябре 1918 г. мазановская группа связалась с нелегальным штабом по организации партизанских отрядов в с. Сохатино, штабом руководили большевики. Сохатинский штаб имел подпольные боевые организации в селах Практичи, Путятино, Сапроново, Каменка и др., насчитывавших до 800 бойцов вооружённых различным оружием от трёхлинейных винтовок до дробовых ружей[137].

Поводом к вооруженному выступлению послужило восстание крестьян в селе Мазаново, вспыхнувшее 7 января 1919 г. из-за издевательств интервентов над местными жителями[138]. Хотя это восстание, по мнению многих руководителей подпольных ячеек и большевистского подполья, было преждевременным, но, уступая настойчивым требованиям восставших, Сохатинский волостной штаб отдал приказ о немедленной мобилизации своих сил. Около тысячи вооруженных партизан выступили в тот же день на помощь мазановцам. Они уничтожили японский отряд и, заняв село, восстановили в нем Советскую власть. В мазановском бою было убито около 60 японцев, остальные отступили в г. Сво­бодный. Одновременно партизаны разгромили белогвардейский отряд и освободили 11 арестованных. Белый отряд под командой прапорщика Тарболова возвращался с приисков, состоявшим в основном из казаков. Восставшие захватили 25 казаков, в т. ч. и двух офицеров. Поручика Тарновского и раненого прапорщика Добровольского за зверства по отношению к населению живыми спустили под лёд р. Зеи[139].  Это восстание, как и следовало ожидать, было быстро разгромлено. 9 января 1919 г. интервенты и белогвардейцы направили против повстанцев значительные силы и учинили в Мазаново карательную акцию, подвергнув жестокой расправе оставшихся в нем жителей. Было расстреляно много невиновных крестьян. За активную помощь восставшим было сожжено и с. Сохатино. В селах Мазаново, Сохатино и Белобоярово карателями был выпорот каждый пятый житель. За несколько дней интервенты убили около 300 мирных жителей, остальные ушли в тайгу[140].

Жестокая расправа японских войск и белогвардейцев в Мазаново и Сохатино всколыхнула население других сел. Так, не страшась расправы, выступила таёжная деревня Державинка; вся деревня под красным флагом двинулась в деревню Сосновый Бор (Верная) и захватила там белогвардейскую милицию. Всю милицию крестьяне живьём сожгли на кострах. В других сёлах Тамбовской волости колчаковским милиционерам отрубили головы. Это была месть за расстрелы, порки и пожары[141]. Так жестокость рождала жестокость.

Нарастали стихийные массовые выступления во многих пунктах области. Но разрозненные выступления крестьян были быстро подавлены.

Зарождение партизанского движения в Приморской области началось практически в то же время, что и в Амурской области.  Сразу же с захватом власти в Приморской области белые режимы провели ряд мероприятий полицейского характера и повсеместно усилили контрразведывательные мероприятия на занятых территориях. Особенно эти мероприятия усилились с установлением власти Колчака. Самый жестокий режим был установлен на территориях, контролировавшихся казачьими атаманом И.П. Калмыковым (и Г.М. Семёновым в Забайкалье). Так, только в Приамурье в первом полугодии существования белого режима атамана Калмыкова были уничтожены около 7 тыс. чел[142]. Репрессии сопровождались жестокими пытками и издевательствами.

Первые партизанские отряды Приморья образовывались из вооружённых групп рабочих, которые размещались у родных, знакомых и сочувствующих жителей указанных деревень. Группы были сначала вооружены личным стрелковым оружием – винтовками, т. к. первые партизаны прибыли с красных фронтов со своим оружием. Пулемётов в первых отрядах не было, и появились они в них довольно нескоро. Первыми группами партизан централизованно в сентябре – ноябре, декабре 1918 г., а также в январе – марте 1919 г. никто не руководил: первые партизанские отряды возникали в вышеуказанных районах стихийно.

Подпольная организация большевиков в то время только налаживала свою работу. Основной целью всех подпольщиков в тот период была организация подпольной сети, налаживание устойчивой связи, отработка вопросов конспирации. Наладить с первых дней связь с создававшимися стихийно в глухих таёжных уголках первыми партизанскими отрядами не представлялось возможным. Так, из воспоминаний большевика А. Воронина, находившегося во Владивостокском подполье, следует, что организация в тот период вела работу в профсоюзах. Тактика дальнейшей борьбы только рассматривалась, т. к. существовали разногласия между различными группами подпольщиков. Чтобы договориться по ряду принципиальных вопросов 22 декабря 1918 г. был собран актив подполья – 30 чел. На этом собрании, которое по существу стало 1-й подпольной Дальневосточной конференцией, стоял вопрос и об организации Приморского областного комитета большевистской партии, т. к. с мест поступали требования о создании единого партийного центра. На заседании актива выявились две точки зрения. Сторонники первой ставили такие задачи, как переход партии от пассивного руководства к активной борьбе с контрреволюцией и интервентами, организация рабоче-крестьянских сил для борьбы с контрреволюцией и активная поддержка партизанского движения в Приморье, создание военного отдела при комитете для руководства и помощи партизанскому движению оружием, боевым снаряжением, посылкой людей в отряды и т. д. Другая точка зрения сводилась к тому, что на Дальнем Востоке не хватает организованных революционных сил. Неудавшаяся партизанская война в Приморье могла бы подвести под жестокий удар выступившее крестьянство и при этом был бы неминуемым полный разгром профессиональных организаций. За первую резолюцию проголосовали 20 человек, за вторую – всего четверо. ( В воспоминаниях указываются только эти цифры: итого проголосовало 24 человека, видимо, 6 – воздержались). На 1-й конференции был определён срок проведения 2-й, которая была проведена 19 апреля 1919 г. На ней было подтверждено решение предыдущей – о руководстве партизанским движением. И только после 2-й конференции в отряды для непосредственного руководства партизанским движением был направлен С. Лазо[143].

Данные о том, что большевики стали руководить партизанским движением только поздней весной 1919 г., подтверждает знаменитый партизан Г.М. Шевченко, добравшийся к тому времени в родные места в Приморье. 22 марта 1919 г. он прибыл во Владивосток в распоряжение подпольного комитета партии большевиков. 23-го марта ночью состоялось совещание, на котором было решено отправить его в Сучанский район, как организатора и командира партизанских отрядов. 24-го марта Г. М. Шевченко был уже в деревне Новороссия[144].

В ноябре 1918 г. в южных районах Приморья: в Сучанском, Тетюхинском, Ольгинском, Никольск-Уссурийском, Анучинском и Спасско-Иманском – начали организовываться первые партизанские отряды. Основную работу по созданию партизанских частей в Приморье взяли на себя наиболее инициативные бывшие командиры Красной армии, преимущественно происходившие из дальневосточников. В первую очередь, перед ними стояла задача пробраться в районы своего проживания, где они могли опереться на местное население, своих родных и близких. Кроме того, именно в данных районах они могли рассчитывать на отличное знание местности, что крайне было необходимо для организации партизанской деятельности.

Центром партизанской борьбы в южном Приморье стал в первое время “Комитет по подготовке революционного сопротивления контрреволюции и интервентам”, образовавшийся 26 октября 1918 г. ”Комитет” никто не назначал и не выбирал. Он образовался на Сучане, в деревне Хмельницкой, и первоначально состоял из учителей Т. Мечика, Н. Ильюхова, крестьян К. Гурзо, К. Суховея – из деревни Хмельницкой; Е. Пряхи, Краснова, Д. Кидло – из деревни Серебрянной. Кроме Мечика и старика Краснова – все они были ранее военнослужащими царской армии. Н. Ильюхов – бывший офицер, прапорщик по мобилизации[145].

Первые дееспособные партизанские отряды появились также в районе Тетюхинского рудника. Этому способствовали следующие факторы. Во-первых, отдалённость, т.к. рудник находился севернее бухты Ольга, более чем в 600 км от Владивостока в труднодоступных таёжных местах за Сихотэ-Алиньским горным хребтом. Сообщения с дальними поселками летом сухопутным путём возможно было только верхом по таёжным тропам. Снабжение же района товарами и хлебом велось из Владивостока морем. Во-вторых, здесь компактно проживали рабочие рудника, поддерживавшие Советскую власть. Бои с белочехами прошли далеко за хребтом, и основное ядро рабочей организации на руднике сохранилось. Тетюхинский Совет был свергнут только при помощи японцев, прибывших вместе с белогвардейцами на трёх судах. В-третьих, белые оставили здесь только небольшой отряд колчаковской милиции; ведь даже в царское время здесь на побережье не стояли гарнизоны. Все эти факторы делали возможным создание и действия партизанских отрядов.

Надо отметить, что в период с сентября 1918 г. – до начала марта 1919 г., т. е. на протяжении 5 месяцев, активных боевых действий, приморскими партизанскими отрядами не велось. Такая пассивность объяснялась организационным периодом, отсутствием баз для активных действий, централизованного руководства, выжидательной позицией населения. Свою роль сыграл и климатический фактор. Ведь в данный период устанавливается суровая и длительная дальневосточная зима. Боевые действия зимой в горно-таёжной местности и в современных условиях являются труднейшим делом, связанным с высочайшим напряжением всех сил противоборствующих сторон и напрямую зависят от уровня подготовки войск для действий в экстремальных условиях, степени их оснащённости и многих других факторов. Неготовые к боевым действиям партизанские отряды могли только накапливать силы в ожидании весенне-летнего периода.

В конце февраля – начале марта 1919 г. приморские партизаны приступили к первым боевым акциям. Ночью 22 февраля 1919 г. рабочие группы большевиков-подпольщиков подняли восстание в деревнях Тетюхинского рудника. В течение суток немногочисленная белая милиция была ликвидирована, и на протяжении 75 км организовался красный район. Был захвачен рудник со всеми запасами, а самое главное – захвачены большие запасы динамита. Партизаны организовали штаб во главе с бывшим фронтовиком В.Е. Сержантом – человеком с крепкой волей и большими организаторскими способностями[146].

К началу весны 1919 г. в Приморье были сформированы следующие партизанские отряды: отряд в д. Новороссия под командованием Кудры (вскоре командиром стал Г.М. Шевченко); в Майхэ (Шкотовской долине) Майхнинский партизанский отряд под командованием М. Лихоткина – Овчаренко; отряд в д. Петровка; отряд в д. Михайловской. В Сучанском районе был создан отряд под командой А. Савицкого; 1– й Сучанский партизанский отряд под командованием Э. Либкнехта; Сучанский отряд под командованием Ф. Тетерина-Петрова. Отряды Ольгинской долины включали партизанский отряд С. Глазкова, Тетюхинскую группу под командой А. Шуббо, отряд из Тетюхе под командой А. Ширямова. Численность отрядов была различной от 40 до 150 чел. К концу весны некоторые отряды объединились и насчитывали в своих рядах до 600 бойцов[147].

В Хабаровском Приамурье также организовывались первые партизанские отряды. В Приамурье, ввиду меньшего количества рабочих, процесс формирования партизанских отрядов шёл не так интенсивно, как в Приморье. 10 –12 марта 1919 г. в селе Соколовка Полётнинской волости проходил съезд подпольных ячеек с задачей создания единого органа по управлению партизанским движением. Туда прибыло 76 представителей подпольщиков, свыше одной трети из них были рабочими. Был избран Военно–революционный штаб Хабаровского района в составе 11 чел. под председательством кузнеца завода «Арсенал» Д.И. Бойко, которому дали псевдоним Павлов. Он же был утверждён председателем Военно-революционного штаба и командующим партизанскими отрядами. Позже, в апреле 1919 г., его заместителем стал большевик М. Попко[148]. К марту 1919 г. были организованы и первые отряды Хабаровского Приамурья под руководством Е.С. Гармашова из с. Петровичи; Рубеля, М.Д. Изотова, И. Румянцева, В.И. Соколова. В районе с. Архангеловка начал действовать отряд И.П. Шевчука численностью от 30 до 50 человек. На р. Тунгуска, в районе хутора Рыбачье в устье реки Толга был создан отряд численностью 30–40 чел. под командованием А.Н. Кочнева. Активных боевых действий и вылазок до поздней весны 1919 г. партизаны Хабаровского Приамурья не вели.

 

*           *          *

 

Решающим фактором развития партизанского движения на Дальнем Востоке, как и в Сибири, явилась иностранная интервенция и жестокая диктатура адмирала Колчака. Таким образом, борьба против белогвардейцев и интервентов слилась с элементами отечественной освободительной войны. Органы Советской власти не успели организовать разветвленную и хорошо законспирированную подпольную сеть во Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске и создать подготовленные партизанские отряды, действовавшие по единому плану.

В результате, в Амурской области сторонники более тщательных организационных мероприятий были вынуждены присоединиться к вспыхнувшему крестьянскому восстанию и влиться в повстанческие ряды. В Амурской области партизанское движение началось с повстанческих форм борьбы.

Отличительными чертами организации партизанского движения в Амурской области являлись следующие:

– в области дольше всего удалось продержаться органам Советской власти, что дало возможность предпринять, практические шаги по подготовке материально-технической базы и кадров, для организации партизанских отрядов;

– в области скопилось много кадровых советских и партийных работников, которые искали выход из создавшегося положения в продолжении вооружённой борьбы;

– с первых же дней большевистское подполье, возглавлявшееся Ф.Н. Мухиным, предпринимало активные меры, направленные на установление связи со стихийно восставшими деревнями и руководства ими;

– важнейшим фактором явился факт почти поголовного вооружения Амурской деревни. У крестьян скопилось много оружия привезённого с фронта. Значительное количество оружия оставили крестьянам, сочувствующим Советской власти, отступавшие части Красной Армии. Следует учитывать и традиционное наличие оружия у крестьян-дальневосточников.

Приморские же партизаны повели более тщательную подготовку своих отрядов в своих удалённых от городов районах. Организационным вопросам было уделено больше внимания и времени.

В Приморской области к таким отличительным особенностям организации партизанских отрядов относятся:

– концентрация рабочего класса как основного сторонника власти Советов в районах Южного Приморья;

– возможность партийным подпольным организациям действовать в менее жёсткой обстановке во Владивостоке, чем в других городах Дальнего Востока (Благовещенске и Хабаровске) и установить более тесную связь с возникшими партизанскими отрядами;

– концентрация партизанских сил в изолированных горно-таёжных отдалённых районах, что затрудняло их активные боевые действия в других районах Приморской области.

Таким образом, начало активного партизанского движения в Амурской и Приморской областях можно отнести к началу 1919 г. Оно выросло из стихийных выступлений рабочих и крестьян региона против интервентов и белогвардейцев.

 

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: