ГЛАВА 3. АНТИПАРТИЗАНСКИЕ АКЦИИ ИНТЕРВЕНТОВ И БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ

3.1. Действия спецслужб белых режимов и отрядов особого назначения колчаковского МВД против партизан

 

По мере расширявшегося партизанского движения на Дальнем Востоке перед режимом Колчака и силами интервентов встал вопрос об организации эффективной борьбы с ним. Складывавшаяся ситуация заставляла контрреволюционные режимы и интервентов принимать экстренные меры, быстро находить новые формы и способы борьбы с партизанским движением.

Главное внимание белые режимы уделяли организации и совершенствованию работы спецслужб. После прихода к власти  А.В. Колчак воссоздавал весь военно- управленческий аппарат по образу и подобию царской армии. Руководство прифронтовой разведкой возлагалось на Штаб Верховного Главнокомандующего (ВГК), а агентурной – на Главный штаб. Контрразведка действующей армии и тыла объединилась под общим руководством 2–го генерал–квартирмейстера штаба ВГК. Генерал–квартирмейстерскую службу Приамурского военного округа с февраля 1919 г. возглавил генерал-майор Н.И. Ефимов. При штабах армий и округов создавались контрразведывательные отделения (КРО) с подчинёнными им контрразведывательными пунктами (КРП). Так, КРП имелись во всех крупных городах Дальнего Востока, территория которого была формально подконтрольна Приамурскому военному округу. Военная контрразведка тогда называлась военным контролем. Начальником отделения военного контроля при штабе Приамурского военного округа стал подполковник М.С. Алексеев[296]. В Амурской области на основе военной контрразведки царских времён был создан «Благовещенский пункт контрразведывательного отделения и паспортно-пропускного отдела штаба Приамурского военного округа» во главе с подполковником Лебедевым. В Благовещенске был дислоцирован 35-й стрелковый полк белой армии, в составе которого действовало подразделение разведки и контрразведки (КРО) во главе с поручиком М.В. Безруковым. Объектом разработки военконтроля стали партизанские отряды и городское подполье в Благовещенске и Свободном. Колчаковские контрразведчики действовали в тесном взаимодействии с японской военной разведкой и жандармерией[297].

Органы внутренних дел также занимались политическим сыском. 7 марта 1919 г. при Департаменте милиции МВД был создан «Особый отдел государственной охраны» и соответствующие отделы на местах. В Приморской области Отдел государственной охраны возглавлял бывший жандарм А.А. Немысский.

Для ускорения судопроизводства были созданы военно-полевые суды. Их отличительными чертами были упрощённая процедура, расширительное толкование объектов их подсудности, непрофессиональный состав. Однако мы не можем согласиться с мнением кемеровского историка С.П. Звягина, что деятельность этих судов позволяет усомниться в традиционных оценках советской историографии[298]. Реалии же Гражданской войны были таковы, что такие суды огульно записывали в большевики большинство подсудимых. Именно в работе белых судов проявилась классовая ненависть и нетерпимость.

В приказе Верховного Уполномоченного колчаковского правительства на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Д.Л. Хорвата от 2 июля 1919 г. говорилось, что исключаются из общей подсудности и передаются в военную подсудность с распространением прав прифронтовых военно-полевых судов, дела о следующих преступных деяниях: вооружённое восстание и призыв к нему, и также против правительства и о государственной измене; о призыве к неисполнению военных и гражданских законов или законных распоряжений властей; о стачке телеграфных и железнодорожных служащих и к таковым призывам; о самовольном прекращении службы, работы; об умышленном повреждении железнодорожных сооружений; об умышленном истреблении телеграфной линии; о всяких умышленных убийствах; о разбое, грабеже; о лихоимстве и вымогательстве; о предоставлении или использовании с корыстной целью документов на бесплатную или внеочередную перевозку грузов; об умышленном истреблении и повреждении мостов; об умышленных поджогах; о вооружённом нападении на места заключения[299].

Свои контрразведки на местах организовали казачьи атаманы Г.М. Семёнов, И.М. Гамов и И.П. Калмыков. Данные контрразведки контролировались лично атаманами и отличались диким произволом.

На Дальнем Востоке активно работали иностранные разведслужбы, которые собирали информацию, создавали свою агентурную сеть, участвовали в борьбе против левого подполья и партизан. Японцы для разведки и антипартизанских действий использовали своих военных корреспондентов, вербовали китайские бандитские отряды (хунхузов), создавали японские добровольческие отряды, открыто занимались топосъёмкой местности, особенно дорог и мостов.

В Харбине, Владивостоке, Благовещенске, Чите, Иркутске и Омске японцами были созданы органы «специальной службы» (Токуму–Кикан), во главе которой стояли представители японской военной администрации, игравшие роль военных атташе при колчаковских органах власти. Они стали именоваться японскими военными миссиями (ЯВМ). Их главной целью было ведение разведывательной деятельности в России, Китае и Корее. В ЯВМ работали кадровые японские разведчики, которые хорошо владели русским языком и действовали ещё в царской России [300].

Японским генеральным штабом армии в г. Свободный был направлен опытный военный разведчик Исимицу Макиё. В г. Благовещенске деятельность белогвардейских спецслужб находилась под контролем начальника японской военной миссии ротмистра Накоямы.

На Дальнем Востоке служили американские военные разведчики, в т.ч. сын командующего экспедиционным корпусом США генерала В. Гревса майор Сидней Гревс, сменивший его на этом посту подполковник Эйхельбергер, майор Феймонвил и др.[301]

В приёмы оперативно–розыскной деятельности белогвардейских спецслужб входили наружное наблюдение, расстановка секретных постов, внедрение агентов в подпольные группы и партизанские отряды, а также провокации. Зачастую контрразведка и отряды колчаковской милиции проводили массовые облавы и аресты, чтобы затем путём «фильтрации» арестованных выявить партизан и подпольщиков.

Так, в ноябре 1919 г. в шахтёрском посёлке Сучан в Приморье (ныне – г. Партизанск) охранники выпустили из карцера «осуждённых» и те «перешли» к партизанам. Но их быстро разоблачили[302].

С первых дней Мазановского восстания в Амурской области в январе 1919 г. контрразведке белых совместно с японскими коллегами удалось в ходе восстания захватить и ликвидировать руководителей Сохатинского партизанского штаба – коммунистов Кулинича и Новикова, руководителей подпольной организации большевиков в с. Путятино Джалова и Литвинова[303].

В начале марта 1919 г. белогвардейцам удалось раскрыть подпольную организацию в Благовещенске и предотвратить восстание под руководством большевиков. Погибли многие подпольщики, в т.ч. руководитель Благовещенского подпольного комитета РКП (б) Ф.Н. Мухин[304]. 26 марта 1919 г. в Благовещенской тюрьме без суда и следствия японцами и белогвардейцами были расстреляны и заколоты 16 советских работников («амурских комиссаров»). Смог бежать П.Е. Вшивков. Из могилы выбрался тяжело раненый В.В. Повелихин[305].

В аресте Ф.Н. Мухина принимали участие контрразведчики братья Яков, Василий и Антон Задерновские. Вёл дело и организовал разгром подполья поручик М.В. Безруков. Однако главную роль в этом деле, как считает полковник КГБ в отставке А.Д. Показаньев, сыграл сотрудник М.В. Безрукова прапорщик В.Г. Задерновский. Введение последнего в среду партизан осуществлялось поэтапно и было обеспечено легендой прикрытия, умелой линией поведения и личностной легендой исполнителя операции. Это позволило белому разведчику легализоваться в партизанской среде как участнику хабаровского и благовещенского подполья большевиков. В среду подпольщиков был внедрён и провокатор Сизов. Неопытность партизан в деле организации собственной контрразведки позволили ему остаться неразоблачённым. В.Г. Задерновский завербовал арестованного соратника Ф.Н. Мухина П.И. Гриднева, спас его от расстрела и поддерживал с ним связь и после Гражданской войны, обеспечивая себе алиби[306].

С первых дней формирования Амурской повстанческой армии в феврале 1919 г. контрразведке удалось внедрить в её состав своих агентов. Так, в феврале в с. Андреевка незадолго до Виноградовского боя рядом с Ф.Н. Мухиным в штабе повстанцев был замечен бывший офицер (опознанный как князь Чечуа), который печатал документы под его диктовку. Опознавший его партизан из д. Черемушки не мог сразу поверить в то, что рядом с Мухиным находится белогвардейский офицер, пока он наводил справки, контрразведчик скрылся. Факт того, что во время Виноградовского боя произошло преждевременное открытие огня со стороны партизан, который сорвал весь замысел этого боя, многие его участники относили именно к тому, что к этому были причастны нераскрытые белые агенты[307]. Некоторые из них так и не были разоблачены партизанами.

Белогвардейская контрразведка использовала агента Розенблата, который считался членом Благовещенской парторганизации, и направила его, якобы, для связи в Хабаровск. Большевики знали Розенблата как члена партии с 1914 г. Именно Розенблат провалил хабаровское подполье. В мае 1919 г. были арестованы его руководители Б.А. Славин, Н.А. Гаврилов и др. Позже они были перевезены в Забайкалье и погибли в семёновском застенке на ст. Маккавеево. Розенблат позже установил личность известного контрразведчика, соратника С.Г. Лазо А.Н. Луцкого, который содержался в тюрьме под другой фамилией[308]. (Это произошло позже, т.е. во время японского выступления 4 – 6 апреля 1920 г. в Приморье).

Зимой – весной 1919 г. белогвардейская контрразведка нанесла удар по подпольным организациям Урала, Сибири и Дальнего Востока. Были раскрыты организации в Перми, Челябинске, Екатеринбурге, Омске, Новониколаевске (Новосибирске), Чите, Благовещенске. Были сорваны планы большевиков организовать всеобщее восстание в тылу Колчака. В частности, это объяснялось профессионализмом кадров контрразведки, часть которых имела опыт старой жандармской службы, и ошибками в конспирации подпольщиков[309].

После провала большевики восстановили работу нового подпольного комитета. Был создан «Исполнительный комитет объединённых советских партий и партизанских отрядов Хабаровского района». В конце октября 1919 г. из-за деятельности завербованных агентов Заварзина и Лапты (они попались случайно при отправке оружия партизанам и согласились работать на калмыковскую контрразведку) произошёл ещё один провал[310]. Были раскрыты и подпольщики, работавшие в белой милиции. Таким образом, Хабаровская подпольная организация РКП (б) три раза терпела серьёзные провалы из-за деятельности белой контрразведки. Заварзин и Лапта позже были разоблачены (по другим данным – сами сознались) в партизанском отряде Я. Тряпицына.

Уже после ликвидации белого режима Полномочное представительство ВЧК по Сибири отмечало профессионализм работников белогвардейской контрразведки, их организаторские способности и таланты, в особенности в деле вербовки и обучения агентуры[311].(См. Приложение № 8).

Следует признать, что наиболее дальновидные контрразведчики считали возможным «наведение порядка» не только карательными мерами. В результате агентурно–информационной работе в сельской местности белогвардейские спецслужбы располагали полной информацией о причинах недовольства крестьянства, в связи с чем докладывали руководству о необходимости проведения мероприятий, направленных на выявление партизан в деревнях. Их предложения сводились к следующему. Во-первых, необходимо было укрепить власть на местах, которая бы оказалась в состоянии решать возникшие проблемы крестьян. Во-вторых, широко информировать сельское население о политике правительства. Выдвигая свои предложения, руководители белых спецслужб полагали, что они снизят отток крестьян в партизаны и в целом будут способствовать прекращению роста партизанского движения. Однако, реальность говорила о другом. По мере роста активности действий партизанских отрядов росло и количество вооруженных рейдов белых войск против них. Часто такие рейды проходили в комплексе с карательными акциями против лиц, сочувствовавших партизанам, их родственников, а иногда и против целых населенных пунктов. Так как Омск вел вооружённую борьбу с Красной Армией и крайне нуждался в постоянном пополнении своих вооружённых сил, перед белым режимом встал вопрос о создании специальных подразделений, которые смогли бы повести вооружённую борьбу с партизанскими отрядами. Такие подразделения должны были быть организованы при Министерстве внутренних дел.

Один из вариантов борьбы с партизанским движением был предложен Томским губернским комиссаром Б.М. Михайловским. В письме министру внутренних дел А.Н. Гаттенбергу от 18 января 1919 г. он обрисовал сложившуюся оперативную обстановку в губернии и предложил создать при губернских и областных начальниках отряды милиции «особого штата с особым разведывательным делопроизводством». Целью этого формирования должно было стать пресечение «преступлений исключительно государственного характера»[312].

Видимо, эта идея «витала» в воздухе и разрабатывалась до письма Михайловского. Об этом говорит деловая переписка между «силовыми» министерствами Колчака. Так, 24 января 1919 г. от Директора департамента милиции в военное министерство поступил проект закона об учреждении при МВД ОМОН (Отрядов Милиции Особого Назначения)[313].

В объяснительной записке к законопроекту об учреждении ОМОН при МВД ставились следующие задачи: «В силу переживаемого государственного момента, выдвигается в первую очередь и сам жизнь повелительно требует скорейшего его осуществления по нижеследующим основаниям: закладывая, здесь, в Сибири, функции государственной власти России, правительство главной своей задачей должно положить воссоздание на местах власти, могущей оградить население от проявленной преступными элементами злой воли и насилия». Автор записки предлагал создать специальные отряды милиции. Департамент же милиции не обладал для этой цели достаточной реальной силой при подавлении восстаний, при совершении обысков. А при ликвидации преступных организаций приходилось прибегать к помощи войсковых частей. Последнее обстоятельство ставило Департамент милиции в полную зависимость от военного ведомства и отвлекало войска от исполнения их прямых обязанностей. «Отряды милиции как значительные боевые единицы можно будет в любой момент бросить для подавления беспорядков, пользоваться ими, не прибегая к воинской силе, при обысках, облавах и вообще при борьбе с антигосударственным элементом». Кроме того, – считал автор, – по мере освобождения территории от Советской власти части отряда поступят кадром для формирования милиции на местах. В записке также отмечалось отсутствие специалистов, и предлагался штат отряда. В ней указывался возрастной ценз для офицеров, поступавших на службу в ОМОН, он ограничивался 43 годами. Военный министр наложил резолюцию, что штат в 250 чел. будет мал даже для Омска и увеличил предельный возраст офицеров до 50 лет[314].

25 февраля 1919 г. постановлением колчаковского правительства были учреждены отряды милиции особого назначения. Совет министров рассматривал их как боевые части для охраны, восстановления государственного порядка и общественного спокойствия, резерв для формирования милиции в местностях, освобождённых от Советской власти, наконец, как школу подготовки опытных чинов милиции. Все задачи были изложены в разработанном положении об ОМОН при МВД[315].

Министерству внутренних дел представлялись следующие права при формировании и по применению данных отрядов: формировать ОМОН по усмотрению министерства в губерниях (областях); увеличивать, по мере надобности, численность ОМОН, но не более 1 тыс. чел. в каждом отряде; представлялось право перемещать по мере необходимости один ОМОН из одной губернии в другую; подчинить действия отрядов особого назначения в пределах губернии управляющим этих губерний (областей)[316].

Было решено иметь по одному отряду особого назначения при МВД и в каждой губернии или области.

Были утверждены также сметы расходов и штаты отрядов в 1000, 781 и 283 чел.[317]

При выполнении решения о формировании отрядов особого назначения власти столкнулись с целым рядом проблем. Основная из них была связана с комплектованием и подбором личного состава отрядов: в частности, пригодными к данной службе офицерами. Так, помощник военного министра в переписке с Министром внутренних дел указывал на проблемы комплектования отрядов особого назначения[318]. Ввиду потребностей фронта, он давал понять, что к отрядам будут прикомандированы офицеры из числа неспособных переносить лишения походной жизни (т.к. военное ведомство определило предельный возраст офицеров для отрядов в 50 лет). В своём письме он обращал внимание на то, чтобы особые отряды не могли служить учреждением, способствовавшим уклонению от службы в войсках, и соответственно, и комплектовались бы из числа запасных или освобождённых от службы в строевых частях. Указывалось военное министерство было заинтересовано в скорейшем становлении отрядов особого назначения и обращало внимание на благонадёжность отобранного личного состава[319]. Определив задачи перед формировавшимися принципиально новыми подразделениями, отряды стали комплектовать командным составом по остаточному принципу. При таком подходе отряды, как эффективное средство борьбе с партизанами, ещё на стадии своего формирования были обречены на неудачу. Каждое ведомство отстаивало свои интересы. Бюрократия и несогласованность расцвела буйным цветом в государственных учреждениях колчаковского правительства. Кроме того, были попытки губернаторов подчинить формировавшиеся отряды лично себе, из-за чего не было возможности подготовить стражников должным образом, т. к. их сразу бросали против партизан. О нежелании военного командования отпускать в отряды офицеров писали практически все управляющие губерниями и областями. Не были исключением и управляющие Амурской и Приморской областями. Такое отношение военных противоречило распоряжению Управляющего министерством генерал-лейтенанта барона А.П. Будберга. В июле 1919 г. он приказал всем строевым командирам оказывать всемерное содействие гражданским властям в деле формирования отрядов особого назначения[320].

Для того, чтобы сделать службу в таких отрядах более привлекательной, управляющий Приморской областью И.И. Циммерман обратился 1919 г. к министру внутренних дел В.Н. Пепеляеву с просьбой приравнять офицеров отрядов особого назначения к кадровым офицерам военного ведомства по части выплаты квартирных денег, денег на обмундирование или наем квартиры, как в натуре, так и в кредит. И.И. Циммерман 31 мая 1919 г. направил В.Н. Пепеляеву представление на назначение командиром отряда капитана Перова. Кавалер орденов Св.Анны 3-й и 4-й степеней, Св. Станислава 3-й и 2-й степеней и Св.Владимира 4-й степени Перов был признан вполне опытным и весьма желательным кандидатом на эту должность. В Амурской области обязанности начальника отряда поручили штабс-капитану Ясинскому[321].

Не лучше обстояло дело и с комплектованием отрядов нижними чинами. С целью привлечения добровольцев в отряды особого назначения власти публиковали объявления в местных газетах. Общим требованием во всех случаях была «непричастность к большевизму». Кроме этого, от кандидатов требовались решительный характер, честное и трезвое поведение[322]. Однако ставка на привлечение добровольцев повсеместно себя не оправдала. Управляющие делами губерний и областей завалили военное министерство просьбами о комплектовании отрядов призывниками, однако призывники направлялись только в кадровые воинские части.

Формирование отрядов особого назначения повсеместно шло медленно. Так, на начало апреля 1919 г. в отряд особого назначения Амурской области набрали только 110 стражников и 7 офицеров. Управделами Амурской области И.Д. Прищепенко обратился к наказному атаману Амурского казачьего войска с просьбой о разрешении вступить в отряд особого назначения неслужившим казакам, но тот не спешил с ответом. Вместе с тем, как докладывал исполняющий обязанности Директора департамента милиции М. Плеханов в МВД, «скорейшее формирование отряда является крайне необходимым и желательным с целью очищения Амурской области от большевистских банд, грабящих и терроризирующих население и восстановление в области государственного порядка»[323].

После вступления отрядов в боевые действия против партизан появились ещё две причины дефицита личного состава. Кроме боевых потерь, начались увольнения милиционеров. Последние не хотели рисковать жизнью за низкое жалование и плохое материальное обеспечение. Борьба с партизанами оказалась тяжёлой и изнурительной. Боевые действия велись в таёжных дебрях, вдали от ближайших насёлённых пунктов. Риск получить даже лёгкое ранение перерастал в вполне реальную возможность вскоре умереть, т.к. квалифицированной медицинской помощи ждать было не откуда. К тому же нередки были серьёзные стычки и бои с превосходящими силами партизан, что приводило к большим потерям, и как следствие, падению морального духа и скорейшему увольнению оставшихся.

Другой проблемой комплектования отрядов особого назначения стало оснащение и вооружение личного состава отрядов. Положенное по штату вооружение не соответствовало поставленным отрядам задачам. Так, начальник отряда особого назначения Амурской области штабс-капитан Ясинский докладывал, что отряды большевиков, численностью от 20 до 200 чел. каждый, «разошлись по области и скрываются в тайге вблизи приисковых районов. Все они хорошо вооружены и некоторые из них имеют даже пулемёты. Чтобы уничтожить их, придётся вести форменные боевые действия. Для усиления боеспособности отряды особого назначения необходимо вооружить пулемётами с таким расчетом, чтобы в каждой роте имелось по 2 пулемёта. Винтовки, карабины и пулеметы необходимо иметь одного калибра, благодаря чему упростится снабжение отряда во время боевых действий боеприпасами»[324]. В июне 1919 г. управделами Амурской области И.Д. Прищепенко докладывал в МВД по телеграфу: «В настоящее время на службе в отряде особого назначения состоит свыше 300 чел., успешность дальнейшего формирования задерживается неимением оружия и обмундирования, отпуск которых мною возбуждён ходатайством через Верховного уполномоченного генерала Хорвата». В июле ситуация не изменилась. И.Д. Прищепенко 14 июля 1919 г. телеграфировал в Омск, что оперировавшие в области большевистские группы от 20 до 100 чел. каждая, вооружены винтовками, пулеметами и ручными гранатами, и просил отпустить отряду особого назначения более усовершенствованное оружие[325].

Схожие проблемы с вооружением соответственно были и в отряде особого назначения Приморской области. Временно исполняющий должность Управделами Приморской области полковник Козенко 13 мая 1919 г. в своей телеграмме предлагал оснастить отряды особого назначения не только пулемётами, по два на каждую сотню, но и артиллерией: «1-2 горных орудия на отряд образца 1900 или 1904 гг. Наличие в отряде таких орудий будет иметь громадное моральное значение для чинов его, и в нужную минуту даст возможность отряду выделить из себя боевую единицу – пулемётную команду»[326]. В военном отношении это было весьма грамотным предложением. Оснащение отрядов особого назначения горными артиллерийскими системами существенно повысили бы огневую мощь подразделений отряда и компенсировали бы хронический некомплект личного состава, который за всю недолгую историю существования данных отрядов так никогда и не достиг полной укомплектованности. К тому же в труднопроходимых приморских сопках можно было эффективно применять именно горные артиллерийские орудия. В целом вопрос по оснащению отрядов пулемётами был решён, но артиллерия так выделена и не была.

Комплектование Приморского отряда особого назначения также шло медленно. По состоянию на 14 июля 1919 г. в отряде числилось: офицеров – 16, стражников – 133, лошадей – 21, винтовок – 100, револьверов – 4, пулемётов – 2. Управделами Приморской области докладывал, что формирование задерживается из-за отсутствия кредитов на обзаведение, дороговизны лошадей, запрещением командующего войсками принимать подлежащих призыву по набору и по закону от 3 апреля 1919 г.[327]

В ходе боевого применения отрядов особого назначения против партизан возникли проблемы по повышению мобильности названных отрядов. Так, управделами Амурской области И.Д. Прищепенко и начальник Амурского отряда особого назначения Ясинский просили выделить для своего отряда пароход и соответствующие средства на его содержание, и докладывали, что большевистские отряды, скрывавшиеся, главным образом, в бассейне рек Зеи, Селемджи, Буреи и др., совершают набеги на приисковые районы и плывущим по этим рекам пароходам. Из за этого, движение судов по р. Бурее почти совершенно прекратилось и, таким образом, жившее в этом районе население очутилось без съестных припасов. Очищение же области от партизан, скрывавшихся в труднопроходимой и обширнейшей тайге, без достаточных мер технического снабжения было затруднительным. В докладе подчёркивалось, что если же отряд особого назначения будет иметь в своём распоряжении оборудованный в военных целях пароход, то боевые передвижения (отряд передвигался исключительно водными путями и только в очень редких случаях по железной дороге) будут значительно облегчены и этим достигнется скорейшее уничтожение партизанских групп[328].

Ведомственная неразбериха, бюрократия и коррупция приводили к парадоксальным ситуациям.

Так, в Приморской области возникли проблемы по передвижению стражников отряда особого назначения по железной дороге. В частности, управляющий Приморской областью И.И. Циммерман 8 июля 1919 г. обратился с просьбой в департамент милиции МВД ходатайствовать перед министерством путей сообщения о выдаче годового бесплатного билета чинам отрядов для проезда по железной дороге. Департамент милиции 23 августа 1919 г. переслал такое предложение в МПС. Указанное ведомство уведомило департамент милиции о том, что его просьба направлена в управление КВЖД, ибо Уссурийская железная дорога находилась у них в аренде. Руководство КВЖД было информировано о том, что просьбу «желательно удовлетворить». Обращает на себя внимание длительность переписки и хождение бумаг по инстанциям, в самый разгар летнего партизанского сезона.[329]

Затягивалась служебная переписка по предоставлению положенных льгот проходившим службу в отрядах особого назначения офицерам как армейским[330]. Кроме того, военное ведомство попыталось призвать офицеров особых отрядов и милиции в действующую армию. 23 июля 1919 г. управделами Амурской области докладывал по этому поводу в Омск: «Все эти лица ведут сейчас беспрерывную борьбу с большевиками, не щадя жизни и сил. Заменить их невозможно, и с их призывом милиция и отряд особого назначения будут поставлены в невозможность продолжать ответственную тяжёлую работу, тем более что при всем старании милиция и особый отряд не могут пока быть доведены до полного комплекта за недостатком призываемых лиц. Ходатайствую от освобождения от призыва»[331].

Вопросы снабжения отрядов всем необходимым решались крайне плохо. Как уже отмечалось, в отрядах не хватало лошадей. По этому вопросу ещё 31 мая 1919 г. МВД обращалось к начальнику военной миссии Великобритании генералу Ноксу с прошением о передаче лошадей, конного снаряжения и вооружения канадских войск, убывавших в скором времени на родину через порт Владивосток, для отрядов особого назначения. 5 июня от Нокса был получен ответ, что просьба по лошадям выполнена быть не может, т.к. они срочно необходимы в другом месте[332].

Сообщения дальневосточных управляющих делами по Приморской и Амурской областями свидетельствовали о больших трудностях по оснащению всем необходимым отрядов особого назначения: в первую очередь, о нехватке снаряжения, обмундирования, вооружения, боеприпасов[333].

Ведомственные барьеры доходили до абсурда. В Амурской области местный военный лазарет отказался лечить раненых и больных чинов отряда особого назначения, из-за отсутствия выделенных на них денежных средств, т.к. они были приписаны к другому ведомству – МВД. За каждого стражника требовалась оплата в размере 20 рублей в сутки[334].

Трудности с комплектованием отрядов продолжались. На постоянные обращения областных управляющих уже никто не обращал внимания. Министр внутренних дел В.Н. Пепеляев в октябре 1919 г. вынужден был писать военному министру, что для «борьбы с противогосударственными элементами и подавления народных вспышек и мятежей МВД организуются отряды особого назначения. В виду поставленных им целей эти отряды могут освободить от несения однородных обязанностей воинские части и тем самым увеличить силы, могущие быть направленными на фронт. Но для восполнения столь серьёзных функций эти отряды должны быть хорошо организованны и спаяны не только одной дисциплиной, но и ясным сознанием долга и лежащих на них обязанностей. В силу чего, в состав этих отрядов должны быть влиты надежные элементы, каковыми следует считать, в условиях переживаемого времени, бывших полицейских и чинов жандармского корпуса». В.Н. Пепеляев просил всех упомянутых лиц, призванных на действительную военную службу по Указу Верховного Правителя от 9 августа и подлежащих призыву по Указу от 2 сентября, передавать в отряды особого назначения[335].

Тяжёлые условия службы, непрекращавшиеся стычки с партизанами, плохое снабжение, межведомственные распри, проблемы с медицинским обеспечением продолжали отрицательно сказываться на боеспособности отрядов. Отток стражников из отрядов не прекращался. Управделами Амурской области И.Д. Прищепенко докладывал, что по состоянию на 28 августа 1919 г. в отряде некомплект составлял 25 офицеров и 600 стражников. 2 сентября 1919 г. он телеграфировал в Омск: «Служить не идут. Жалование плохое, быт плохой, передвигается отряд в самых отдалённых глухих местах». В отрядах катастрофически падала дисциплина. 26 сентября, объясняя низкую укомплектованность отряда, И.Д. Прищепенко докладывал: «Часть милиционеров стражников уволена по собственному желанию, а остальные уволены за дурное поведение»[336]. Такое положение дел приводило к тому, что во время рейдов по сёлам члены отрядов на ряду с обыкновенной милицией повсеместно занимались грабежами крестьянского населения, творили произвол. Командованием отрядов делались различные попытки хоть как-то повысить ответственность и дисциплину стражников отрядов.

Интересна в этом отношении практика штрафов, которую ввело командование в Амурском отряде особого назначения. С целью укрепления дисциплины командованием отряда было установлено правило брать с каждого поступавшего на службу подписку, гласившую, что в случае нарушения стражником дисциплины он согласен на штрафы в размере от 10 до 15 руб. и удержания из своего жалования в размере до 10 %. По поводу введенной практики завязалась служебная переписка. Начальник отряда штабс-капитан Ясинский запрашивал, что делать с удержанными деньгами и куда их следует переводить, а также можно ли использовать данные деньги на нужды отряда. Департамент милиции доложил министру внутренних дел о незаконности данных поборов[337].

Колчаковскому правительству и местным властям так и не удалось сделать из них эффективное средство борьбы с партизанами. А.П. Будберг 29 мая 1919 г. записал в своём дневнике справедливые слова о том, что власти «забыли, что служба таких отрядов требует отборных людей строго законного порядка, и получилось нечто очень мрачное и нелепое, ничтожное по своему военному значению, неспособное справляться с крестьянскими восстаниями, но зело вредоносное по своей распущенности, жажды стяжания и лёгкости по части насилий»[338].

 

3.2. Действия войск белогвардейцев и интервентов против партизан

По мере нарастания партизанского движения в борьбу с ним включились белогвардейские армейские части и подразделения, дальневосточные казачьи войска и интервенты.

Белогвардейские власти считали важным средством в борьбе с партизанским движением жестокие карательные меры. Так, командующий войсками Приамурского военного округа генерал Иванов-Ринов 7 мая 1919 г. издал приказ, в котором требовалось после составления приговоров немедленно расстреливать всех лиц, способствовавших партизанам, их имущество конфисковывать, дома уничтожать до основания; «В зараженных большевизмом местностях» брать заложников из числа сочувствующих большевизму и его пособников. В случае повторения террористических актов или обнаружения трупов «наших замученных большевиками воинов» – говорилось в приказе, заложников расстреливать и кроме того, предавать военно-полевому суду и подвергать смерти большевистских деятелей и активных большевиков находящихся в тюрьмах, а также сознательных чинов советских армий находящихся в плену – до 10 человек за каждый теракт. В случае, если теракты не прекратятся, то «мною будут объявлены списки большевиков и примыкающим к ним партий, и всех этих деятелей я поставлю вне закона»[339].

По приказу генерала В.Д. Косьмина пленных красноармейцев и партизан, у кого не было нательных крестов, расстреливали на месте[340].

Особое внимание белые власти уделяли охране коммуникаций. С целью надёжной охраны водных транспортных артерий и действовавших пароходов, белыми был принят целый ряд мер. Учитывая, что большинство казачьих станиц Амурского казачьего войска располагалась вдоль основных рек Амура, Зеи, Буреи и др. охранная служба в пойме названных рек возлагалась на казаков. Был издан приказ начальника Благовещенского гарнизона и Уполномоченного командующего войсками Приамурского Военного округа по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Амурской области № 50 от 9 мая 1919 г. В приказе указывалось, что ввиду возможных большевистских нападений на пароходы по открытию навигации охрана р. Амур и побережья от таких нападений возлагалась на казачье население станиц. Для усиления охраны в исходных пунктах по берегу р. Амур должны были встать японские отряды[341].

Выполняя приказ старшего начальника, Войсковой атаман Амурского казачьего войска А.Д. Кузнецов издал 10 мая 1919 г. приказ, который предписывал организацию связи по берегу между смежными хуторами, а при появлении партизан немедленной посылки из станиц отрядов для уничтожения их. Требовалось на пристанях к приходу почтовых и частных пароходов выставлять усиленные патрули, в обязанности которых вменялся надзор за порядком на берегу. Вводилось наблюдение за подозрительными прибывавшими и отъезжавшим элементами, предписывалось не допускать высаживаться в станицах лицам, особенно группам, имевших намерение проникнуть в глубь области. Непосредственное выполнение приказа возлагалось на станичные управы[342].

В течение лета 1919 г. количество нападений и обстрелов партизанами проходивших пароходов неуклонно росло. Для непосредственной охраны пароходов принимались определённые меры. Начальник штаба командующего войсками Приамурского военного округа полковник С.А. Зубковский в связи с участившимися нападениями 28 августа 1919 г. отдавал указания усилить охрану пароходов по Амуру и его притокам, на каждый почтовый пароход назначить по 30 конвойных, 2 офицеров, боекомплект иметь не менее 60 патронов на человека. Из-за частых нападений на р. Зее было предложено всем частным пароходам планировать свои выходы к выходу почтового парохода, как имевшему постоянную вооружённую охрану, и следовать за ним, причем, для охраны подобного эшелона судов назначалось до 60 конвойных и, по возможности, пулемет[343].

В связи с активизацией партизанских отрядов на коммуникациях Верховный Уполномоченный колчаковского правительства на Дальнем Востоке генерал-лейтенант Д.Л. Хорват от 2 июля 1919 г. издал приказ, который объявлял Уссурийскую железную дорогу на военном положении[344]. Другим приказом на Уссурийской железной дороге вводилось действие военно-полевых судов.

На Амурском участке Транссиба в связи с возросшей активностью партизан принимались аналогичные меры. В июне 1919 г. приказом уполномоченного командующего войсками Приамурского военного округа по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Амурской области от 29 апреля 1919 г. и приказами комендантов железнодорожных и водных участков, начальника гарнизона г. Благовещенска вводился режим охраны железнодорожных путей с помощью местных жителей. Отмечалось, что продолжавшиеся частые случаи повреждения железнодорожных мостов и телеграфных линий, несомненно, совершались не без ведома крестьян ближайших деревень. Предписывалось всем сельским волостным управлениям прилегавших к дороге селений в полосе 10 верст отчуждения совместно с комендантами ближайших станций и начальниками участков железнодорожной милиции организовать охрану железнодорожного пути и телеграфных линий. Районы охраны участков указывались комендантами станций[345].

В сентябре 1919 г. начальник милиции ст. Рухлово (ныне ст. Сковородино) требовал немедленной уборки сложенного крестьянами близ линии железной дороги сена, которым пользовались партизаны для поджигания мостов и устройства засад, в случае отсутствия уборки, копны сена подлежали уничтожению[346].

Исправление испорченного партизанами железнодорожного полотна также производилось с помощью местного населения. При этом труд оплачивался по действовавшим в то время расценкам. За привлечение населения отвечала участковая милиция. Специальная инструкция по привлечению местного населения к данным видам работ была разработана японским командованием. Инструкция предписывала экстренную мобилизацию трудоспособного местного населения прилегавших к дороге населенных пунктов, в возрасте от 18 до 40 лет, как русских, так и китайцев. Из них формировались рабочие артели по очередям для исправления пути, которые по первому требованию должны были быть готовы к отправлению для производства восстановительных работ. Партии назначались численностью в 20 чел. русских и 40 чел. китайских рабочих. За неисполнение распоряжения виновные несли суровые наказания по законам военного времени. Организацией команд занимались японские коменданты станций, за оповещение и сбор – участковая милиция[347].

12 сентября 1919 г. пятивёрстная полоса железной дороги в Амурской области объявлялась на военном положении. В связи с этим участковая милиция и земские управы вывешивали для местного населения специальные объявления. Местному населению запрещалось выходить из домов после 8 часов вечера до 5 часов утра под угрозой применения оружия по всем замеченным в этот период времени. Мужскому населению, как русскому, так и китайскому, запрещалось выходить из посёлков за грибами и ягодами, воспрещалась охота и всякая стрельба в поселках и вне населенных пунктов. Женщинам и подросткам разрешалось выходить за дарами леса только по специальным письменным пропускам от начальников милиции, пропуска выписывались только на светлое время суток, до 8 часов вечера. С целью недопущения снабжения продуктами партизан вынос всех продуктов из населенных пунктов был запрещён. Виновные предавались военно–полевым судам[348].

Но и данные меры не позволяли оперативно исправлять железнодорожное полотно и телеграфные линии. Партизаны надолго выводили коммуникации белого тыла из строя.

При этом, чем жестче производились карательные акции против местного населения, тем активнее становились выступления партизан. Все это в полной мере относится и к целеноправленным противопартизанским акциям, проводившимися белыми и интервентами в Амурской и Приморской областях.

С чисто военной точки зрения, среди антипартизанских акций были удачные и неудачные. Но в целом борьба с партизанами могла осуществляться только с полным набором комплексных мер – политических, экономических, социальных и непосредственно оперативно-розыскных и военных. Однако Белым режимам в силу различных причин осуществить их в полном объеме не удалось.

В целом, к удачно проведенным акциям против партизан следует отнести совместно проведенную с японскими частями Хорско-Киинскую операцию в Хабаровском уезде в период с 29 мая по 9 июня 1919 г. В принципе, достигла своей цели и контрпартизанская операция белых и союзников в Сучанской долине Приморья в июле 1919 г., в результате которой партизаны также были оттеснены в глубь тайги.

Основным способом борьбы с партизанами являлся такой специфический вид боевых действий, как рейд. Вот перечень основных рейдов белых и войск интервентов в Южном Приморье: Рейд отряда под командованием генерала С.П. Смирнова (в нём участвовало 1 – 1,2 тыс. чел.) против партизан Сучанской долины 22 января 1919 г.; такой же рейд провёл генерал С.П. Смирнов (в нём участвовало 250 штыков и 50 сабель) в д. Гордеевку в январе 1919 г. Этот же генерал провёл рейд в д. Казанку в феврале 1919 г. В феврале 1919 г. генерал В. Волков провёл рейд в д. Новороссия, во время которого проводились расстрелы крестьян, заподозренных к принадлежности к партизанам. В марте 1919 г. был проведён рейд батальона американских войск на ст. Свиягино. В том же месяце был организован рейд роты японцев и взвода американцев в с. Степановку. 18-20 марта 1919 г. был высажен морской десант в районе бухты Находка с целью деблокирования гарнизона окруженного партизанами в с. Владимиро-Александровском. В июле 1919 г. была осуществлена карательная акция калмыковских казаков в д. Синда: деревня была сожжена, расстреляно 40 чел. В ноябре 1919 г. японцы организовали засаду при налете партизан на ст. Розенгартовку. Погибла треть отряда, был убит командир отряда Е.С. Гармашов. 19 декабря 1919 г. в д. Отрадную прибыл японский карательный отряд: было сожжено 22 дома и расстреляно 8 крестьян. В декабре 1919 г. был организован рейд отряда генерала Н.Н. Суходольского в д. Архангеловку для уничтожения отряда И.П. Шевчука: были сожжены дома партизан и расстреляно 30 чел.

Японские войска, озлоблённые значительными потерями в боях против партизан, в марте 1919 г. провели одну из самых печально знаменитых карательных акций на российском Дальнем Востоке – разгром амурского села Ивановка[349]. По амурским селам в марте – апреле 1919 г. прошли повторные карательные экспедиции с целью поимки повстанцев-партизан. На сельских сходах колчаковские власти заставляли крестьян подписывать коллективные резолюции, в которых признавалась существовавшая власть и осуждались большевики и партизаны[350].

Но большинство рейдов белогвардейских и интервенционистских отрядов не дали результатов, кроме расстрелов невинных людей и сожжённых домов, что само по себе увеличивало ненависть мирного населения к белому режиму и увеличивало число сторонников партизан.

Антипартизанские акции не дали ожидавшихся результатов ещё по одной причине. Политика атаманов была направлена на достижение казачьей гегемонии и создание прояпонского протектората на российском Дальнем Востоке, где бы они, по их мнению, были бы полными хозяевами. Это противоречило политике Колчака о «единой и неделимой России». Не признавая власти адмирала А.В. Колчака, войска Г.М. Семенова и И.П. Калмыкова чуть не довели дело до вооруженных конфликтов между частями А.В. Колчака и казачьих атаманов. Отряды колчаковского генерала П.П. Иванова-Ринова действовали отдельно от частей атамана И.П. Калмыкова. «Атаманщина» чрезвычайно негативно влияла на состояние белого тыла, мешала консолидации военных сил и власти белых, настраивала население против колчаковцев. Ситуация с Г.М. Семеновым и И.П. Калмыковым показала, что за их спинами действовали японцы, готовые в любой момент поддержать притязания атаманов даже вооруженным путем, прямо угрожая власти Верховного правителя А.В. Колчака.

Казачий сепаратизм дальневосточных атаманов, интриги и политические разногласия и противоречия между силами интервентов – все это сводило на нет те усилия, которые прилагали белогвардейцы и интервенты в борьбе со сторонниками Советской власти, как на фронте, так и в тылу. Это отрицательно сказывалось на морально-психологическом состоянии личного состава белой армии и интервенционистских войск.

Особенно это относится к тем частям, где было большое количество мобилизованных. Такие части повсеместно проявляли неустойчивость, подпадали под влияние большевистской агитации. В боях против партизан они нередко переходили на их сторону.

С целью ликвидации противоречий между Омском и дальневосточными атаманами на Дальний Восток был направлен с инспекцией Амурского и Уссурийского казачьего войска Походный атаман всех казачьих войск Сибири генерал-лейтенант А.И. Дутов. На данную должность он был назначен Указом Верховного Правителя А.В. Колчака от 23 мая 1919 г. А.И. Дутов также являлся генерал-инспектором кавалерии Русской Армии (Белой) и Войсковым Атаманом Оренбургского казачьего войска. Выбор на него пал не случайно, ибо фигура А.И Дутова пользовалась в казачьей среде авторитетом. Визит А.И. Дутова на Дальний Восток имел целью устранить все возникшие противоречия между адмиралом Колчаком и атаманами, на месте разобраться в ситуации и оценить размах партизанского движения, решить вопрос об отправке на действующий фронт части дальневосточных казачьих войск. После встречи в июне 1919 г. с атаманом Г.М. Семеновым 23 июня 1919 г. атаман А.И. Дутов прибыл в Гродеково, где впервые встретился с атаманом И.П. Калмыковым. На следующий день состоялся 7-й казачий круг Уссурийского казачьего войска, на котором решался вопрос об отправке уссурийских казаков на фронт. И.П. Калмыков же, ссылаясь на рост партизанского движения в крае и запрет Походного атамана дальневосточных казачьих войск атамана Г.М. Семёнова покидать Дальний Восток, фактически снял этот вопрос с повестки дня. В ночь на 25 июня 1919 г. А.И. Дутов и И.П. Калмыков выехали из Гродеково в Никольск-Уссурийский. В пути поезд, которым ехали атаманы, и сопровождающий бронепоезд несколько раз останавливались, чтобы исправить разобранный партизанами путь, причем, во время ремонта поезд не один раз обстреливался. А.И. Дутову пришлось согласиться с доводами И.П. Калмыкова о невозможности снять какие-либо части с Дальнего Востока. Исследователь дальневосточного казачества С.Н. Савченко считает, что нападение партизан на поезд с атаманами было инсценировано самим И.П. Калмыковым, чтобы показать размах деятельности партизан в крае и роль казачества в борьбе с ними. Сама организация пяти нападений на один сильно охранявшийся поезд за одну ночь, обстрелы его (при этом не было ни одного убитого и раненого) наводят на мысль о желании показать А.И. Дутову сложность обстановки и невозможность в связи с этим отправиться на фронт. Эту версию подкрепляет то обстоятельство, что в тот период времени партизаны после поражений в начале лета к широким боевым действиям на линии Уссурийской железной дороги ещё не приступили[351]. В связи с «активностью» партизан А.И. Дутов запросил разрешения адмирала А.В. Колчака задержаться на Дальнем Востоке «для наведения порядка». Это обращение совпало по времени с реальной активизацией партизан Приморья в районе Сучанской долины. А. И. Дутову пришлось остаться на Дальнем Востоке для борьбы с партизанским движением.

6 июля 1919 г. А.В. Колчак сообщил телеграммой Хорвату о подчинении генералу А.И. Дутову всех войск, находившихся в Гродеково, Никольск-Уссурийском, Хабаровске и на железной дороге между этими пунктами, о полномочиях атамана по восстановлению порядка на линии. В свою очередь, наместник Колчака на Дальнем Востоке генерал Д.Л. Хорват отдал приказ войскам, находившимся в указанных районах, исполнять приказания генерала А.И. Дутова, а окружным управлениям вменялось в обязанность оказывать ему содействие в снабжении войск. А.И. Дутов сразу же сделал первые организационные распоряжения: 7 июля он объявил о своем вступлении в командование всеми русскими войсками, расположенными в районах Гродеково – Никольск-Уссурийский – Хабаровск, атаману И.П. Калмыкову он приказал отложить поездку по казачьим станицам и назначил его начальником гарнизона Хабаровска и своим заместителем по командованию всеми вооруженными силами на этой линии. А.И. Дутов распорядился, чтобы И.П. Калмыков, как его заместитель, отдал приказ начальникам окружных управлений Приамурского военного округа о выдаче ему (Калмыкову) всего необходимого для предстоящих операций – денег, патронов, оружия, обозов и т.п. 8 июля 1919 г. атаман А.И. Дутов приказал начальникам окружных управлений Приамурского военного округа исполнять все его приказы и распоряжения, а также приказы и распоряжения своего заместителя атамана И.П. Калмыкова, предписал ассигновать в свое распоряжение 100 тыс. руб. на расходы по мобилизации и подготовке предстоявших операций. Таким образом, атаман И.П. Калмыков стал официальным заместителем эмиссара А.В. Колчака на Дальнем Востоке генерала А.И. Дутова, но А.В. Колчак не утвердил это назначение. В тот же день, 8 июля, А.И. Дутов объявил железную дорогу Хабаровск – Никольск-Уссурийский на осадном положении. Это означало, что все служащие считались мобилизованными, а всякое неисполнение приказа грозило крайними мерами наказания. А.И. Дутов выступил с обращением к населению, в котором доводил до его сведения приказ о своем назначении. А.И. Дутов признал, что после ознакомления с обстановкой на железной дороге по линии Хабаровск – Никольск-Уссурийский он лично убедился в отсутствии безопасности на этой дороге, и поэтому решил очистить её от партизанских отрядов. А.И. Дутов обратился к партизанам и от имени Верховного правителя и объявил о полном прощении насильно мобилизованных в Красную армию, а также членов партизанских отрядов при условии их немедленного перехода на сторону белых. Добровольцы–красноармейцы также могли заслужить прощение, но только при выдаче своих комиссаров. 15 июля А.И. Дутов вступил в командование войсками Хабаровского района[352]. Начальник штаба ОКО войсковой старшина Смелков, вместе со своим штабом перешел в его распоряжение[353]. А.И. Дутов сам руководил подготовкой и проведением операций против партизан. В секретном приказе № 3 по войскам Хабаровского района от 16 июля 1919 г. им определялись боевые отряды, их состав, боевая задача и районы предстоявших действий. Районы для проведения операции были назначены в местах активных действий партизанских отрядов. Для предстоявшей операции по очистке Уссурийского края от партизан приказывалось сформировать 5 отрядов: Хабаровско-Иманский, Никольск-Уссурийский, Гродековский и Камень-Рыболовский.

Операцию было спланировано начать 22 июля 1919 г. в 7.00 утра.

Общей целью операции ставилось самое тщательное обследование указанных районов с целью очистки их от партизанских отрядов и задержка всех уклонившихся от мобилизации лиц, которых требовалось арестовывать и препровождать в распоряжение Никольск-Уссурийского и Хабаровского воинских начальников. С этой целью начальникам отрядов представлялась самая широкая инициатива, как в хозяйственных вопросах, так и в проведении боевых операций. При каждом отряде были организованы военно-полевые суды с предоставлением права утверждать приговор начальниками отрядов. Начальникам всех отрядов вменялось в обязанность суровое и неукоснительное проведение в жизнь приказа очистить указанные районы от партизан, но в то же время доказать населению законность этой меры. Правительственным войскам давалось право поступать сурово и беспощадно со всем преступным элементом, но не грабительски и хищнически. Всякое насилие, самосуды, контрибуции атаманом А.И. Дутовым, безусловно запрещались. Реквизиции допускались по усмотрению начальников отрядов только в самом крайнем случае, вызванные обстановкой, под личную ответственность начальников отрядов. На всю операцию отводилось не более 3-х недель. Командный пункт на время проведения операции назначался в Хабаровске, связь с отрядами организовывалась по телефону и телеграфу. Для связи с начальниками отрядов вводился специальный шифр, по получении которого, начальники отрядов доложили об этом атаману А.И. Дутову лично[354]. С целью своевременного снабжения отрядов боеприпасами разворачивалась база на ст. Иман[355].

В Хабаровском уезде к началу июня 1919 г. партизаны потерпели поражение и были вытеснены в тайгу. Часть из них рассеялась, прекратила борьбу, разошлась по домам и до осени 1919 г. ничем себя не проявляла. Но в поездках по краю А.И. Дутов убедился в нарастании партизанского движения, особенного сильного в Южном Приморье и Амурской области. Имея за плечами значительный боевой опыт, А.И. Дутов надеялся, что сможет за месяц-полтора очистить Приморье от партизан. Его задачей стало создание нескольких антипартизанских ударных групп. А.И. Дутов дал указание провести мобилизацию уссурийских казаков, И.П. Калмыков приказом от 20 июля 1919 г. мобилизовал на три недели казаков Гродековского, Полтавского и Платоно-Александровского – южных станичных округов. В общей сложности по приказам А.И. Дутова было призвано до 6000 уссурийцев – практически все, способные носить оружие[356]. Казаки шли на мобилизацию неохотно. Начальник штаба Уссурийского казачьего войска Архипов специальной телеграммой, отправленной станичным атаманам станиц Вяземской, Бикин, Муравьёвская, Уссурийск-Никольский, Полтавка, Платоново-Александровское, Гродеково, мобилизовал всех способных носить оружие на три недели со дня явки на сборные пункты, т.е. с 20 июля 1919 г[357]. Следует учитывать, что именно в это время шли полевые работы в казачьих станицах и крестьянских сёлах.

В июле – августе 1919 г. боевые действия против партизан развернулись по всему Приамурскому краю. В Гродековском районе в конце июля войска находились под командованием самого А.И. Дутова.

С целью своевременного оказания первой медицинской помощи участникам противопартизанской операции врачу отряда атамана И.П. Калмыкова – Топольчному – была поставлена задача к 22 июля 1919 г. оборудовать санитарный поезд, снабдив его перевязочным материалом и медикаментами. С 20 июля 1919 г. по день возвращения в пункты постоянной дислокации весь личный состав отрядов, задействованных в операции, переводился на боевые денежные оклады[358].

Основные усилия были сосредоточены на выявлении и ликвидации партизанских отрядов. А.И. Дутов организовал контроль за ходом операции, чтобы исключить факты приписок боевых результатов в операциях по разгрому партизан[359].

С целью выявления лиц, участвовавших в партизанской борьбе, организовывалась система учета мужского населения, способного носить оружие. В ходе проведения операции начальники отрядов требовали в деревнях и посёлках от сельских старост и управ списки всех мужчин, отсутствовавших по месту жительства в течение месяца. В списках обязательно должны были указываться продолжительность и причина отсутствия[360]. В связи с объявлением городов и поселков на осадном положении вводился комендантский час. Сторожевое охранение, выставлявшееся в населённых пунктах, имело приказ после 21.00 никого не пропускать ни в город, ни из города. Обо всех задержанных немедленно докладывалось коменданту гарнизона[361].

В конце июля 1919 г. А.И. Дутов отбыл с Дальнего Востока. В своем прощальном приказе от 27 июля 1919 г. атаман А.И. Дутов благодарил казаков, стрелков и добровольцев за добросовестную службу. Он также выразил свою благодарность атаману Калмыкову, его штабу, а также чинам штаба округа, которые много сделали для выполнения задачи, поставленной перед войсками Хабаровского района по ликвидации партизанского движения.

За время проведения операции в Гродековском, Камень-Рыболовском, Иманском, Хабаровском районах партизаны потерпели ряд поражений и частично вытеснены в труднодоступные таёжные районы. 4 августа 1919 г. операция была завершена и белые части вернулись в места расквартирования. Как указывалось, «за подвиги», совершённых в борьбе против большевистских отрядов в период с 20 июля по 4 августа 1919 г. отличившиеся чины ОКО награждались Георгиевскими крестам различных степеней (17 чел.) и георгиевскими медалями (16 чел.)[362].

С отъездом атамана А.И. Дутова боевые действия против партизан со стороны войск Хабаровского района временно прекратились. Своей задачи по ликвидации партизанского движения А.И. Дутов, конечно, не решил. Слишком глубоки были причины, вызвавшие партизанскую борьбу против интервентов и белых. Потери белых войск оказались незначительными, но и успех, достигнутый благодаря вовлечению в карательные экспедиции всех сил, находившихся в распоряжении А.И. Дутова, оказался временным. А.И. Дутов не решил и задачу по привлечению дальневосточных казаков на Восточный фронт А.В. Колчака. Ни один дальневосточный казак не воевал против РККА на Урале и в Сибири.

Назначение А.И. Дутова ответственным за проведение антипартизанских акций произошло еще и потому, что адмирал А.В. Колчак был недоволен генералом Д.Л. Хорватом, который, по его мнению, не смог подчинить атаманов Омску и эффективно бороться с партизанами. Можно сказать, что приезд и действия А.И. Дутова на Дальнем Востоке ускорили смещение Д.Л. Хорвата. Уже 11 июля 1919 г. Совет министров постановил ликвидировать институт Верховного уполномоченного в Приамурском крае. 14 июля это решение утвердил А.В. Колчак. 15 июля генерал Д.Л. Хорват был назначен Главноначальствующим над русскими учреждениями в полосе отчуждения КВЖД. 21 августа он покинул Владивосток и со своей канцелярией отбыл в Харбин.

Указом Верховного правителя адмирала А.В. Колчака от 18 июля 1919 г. командующий войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенант С. Н. Розанов, до того получивший известность подавлением восстаний в Енисейской губернии, где он ввел систему заложничества и массовых расстрелов, был назначен главным начальником Приамурского края. Это назначение означало ужесточение борьбы с партизанским и подпольным движением в крае.

С назначением генерала С.Н. Розанова значение и влияние дальневосточных атаманов резко возросло. Большое значение для дальневосточных казачьих войск имела встреча генерала С.Н. Розанова с атаманами Г.М. Семеновым, А.Д. Кузнецовым и И.П. Калмыковым в конце августа 1919 г., на которой обсуждались военные и казачьи вопросы. На ней атаманы получили официальное подтверждение того, что колчаковское правительство утвердило решения Войсковых кругов Дальневосточных казачьих войск об избрании их атаманами[363].

2 сентября 1919 г. приказом генерала С.Н. Розанова атаман И.П. Калмыков был назначен уполномоченным по охране государственного порядка и спокойствия в Хабаровском и Иманском уездах. На усиление частей атамана выделялись 2 роты 36-го Сибирского стрелкового полка. Одновременно атаман И.П. Калмыков официально назначался начальником гарнизона Хабаровска[364].

12 сентября 1919 г. атаман И.П. Калмыков разделил вверенный ему участок на три военных района: Хабаровский – под началом полковника И.П. Суходольского, Иманский – под началом начальника Иманского гарнизона войскового старшины А.Г. Ширяева, Гродековский – под началом начальника Гродековского гарнизона войскового старшины Н.И. Савельева. Перед собой, как уполномоченным по охране государственного порядка и спокойствия, атаман И.П. Калмыков ставил две главные цели: борьбу с большевиками и борьбу со спекуляцией. Для борьбы с виновными в связях с большевиками он приказал организовывать прифронтовые военно-полевые суды, приговоры которых должны были утверждаться через атамана командующим войсками и начальником края. 21 сентября 1919 г. атаман И.П. Калмыков приказал полковнику М.А. Демишхану сформировать штаб уполномоченного по охране.

Таким образом, конец августа – начало сентября 1919 г. прошел под знаком усиления роли и значения белого казачества и самих дальневосточных атаманов. Полномочия, предоставленные им генералом С.Н. Розановым, давали атаманам большие возможности. Казачество вновь активно выходило на первые роли, и атаманы стремились закрепить это положение официальным путём. Причиной этого стало усилившееся подпольное и партизанское движение в Сибири и на Дальнем Востоке, а также поражения колчаковских войск на фронте[365].

С целью более эффективной борьбы с партизанским движением, руководство Приамурского военного округа решило привести ОКО к штатам регулярных колчаковских войск (казачьи части считались иррегулярными). В конце сентября 1919 г. отряд приступил к переформированию в Отдельную Уссурийскую атамана Калмыкова бригаду[366]. Повсеместные непрекращавшиеся вылазки и нападения партизан на таёжные прииски, железнодорожные перегоны и станции, ключевые объекты промышленности региона, а также повсеместный террор против государственных служащих и сторонников существовавшей власти вынуждало постоянно выделять и увеличивать силы и средства на несение охранной и караульной службы. Учитывая огромную территорию Дальнего Востока и протяжённость железнодорожных линий, на это требовалось значительное количество войск.

Тем не менее, войск катастрофически не хватало. На несение комендантской караульной и охранной службы задействовались все наличные войска и силы милиции. Так, в с. Спасском Приморской области ввиду отсутствия каких-либо строевых частей, все вопросы гарнизонной службы были возложены на дислоцированную здесь Спасскую военную авиационную школу. Командир школы докладывал в Хабаровск, что вынужден ежедневно выделять до 15-ти офицеров и солдат на несение всевозможных нарядов в связи с охраной государственного порядка, что напрямую сказывается на учебном процессе авиашколы. Кроме того, при этом воинские чины авиашколы не получали боевых окладов, так как авиашкола не являлась строевой воинской частью. В то же время, сетовал начальник школы, данные оклады повсеместно получали чиновники и чины разных управлений[367].

Применение авиации для борьбы с партизанами на Дальнем Востоке отмечено не было, ввиду практически отсутствия таковой и низкими лётными данными имевшихся аппаратов. К тому же, в дальневосточной тайге, даже при ведении воздушной разведки обнаружить кого-либо очень проблематично (это относится и к началу ХХI в.). Единственный факт применения авиации для ведения разведки против партизанских сил был зафиксирован зимой 1919 г. при подавлении крестьянского выступления в Амурской области японскими войсками. Японцы имели в Амурской области до 10 аэропланов и использовали их для ведения воздушной разведки. Это стало возможным ввиду равнинной местности и огромного обоза восставших, хорошо наблюдавшегося с воздуха[368].

Повсеместная нехватка войск и сил милиции, в т.ч. чинов отрядов особого назначения вынуждали власти привлекать к борьбе с партизанами лояльное к ней население. Власти, опираясь на частных предпринимателей, повсеместно поощряли организацию отрядов самообороны. Такие отряды оснащались полностью за счёт частного бизнеса и являлись опорой режима на местах. Примером организационной деятельности таких отрядов служит разработанное «Положение по организации самозащиты населения против хунхузов», разработанное приморскими предпринимателями Янковскими[369]. В Положении регламентировались вопросы выборности в советы самообороны, назначение начальников районов самообороны, утверждались их права и обязанности. Район от Владивостока до Славянки и Посьета делился на 10 районов самообороны. Оговаривались вопросы планирования боевых операций, создание необходимых укреплений. Предъявлялись требования к членам отрядов самообороны, регламентировалось распределение оружия, снаряжения и амуниции. Устанавливались правила наблюдения, связи и своевременных докладов о нападении. Регламентировались финансово-хозяйственные вопросы[370]. Однако при организации отрядов самообороны продолжали выявляться те же проблемы, что и с оснащением милиции. Так, в Амурской области образование добровольческой самоохраны из «надёжных лиц» задерживалось ввиду отсутствия у таких отрядов оружия, т.к. оно было изъято при Советской власти[371].

Испытывая повсеместно нехватку людей для борьбы с партизанами, колчаковские власти широко привлекали к охранной службе и противопартизанской борьбе представителей коренных народов Севера и Дальнего Востока. Пользуясь доверчивостью, неграмотностью и повсеместной отсталостью местных племен, белая милиция повсеместно, где могла, привлекала их для выполнения различных задач антипартизанской борьбы. Так, якуты часто привлекались для охраны дальних золотодобывающих приисков в Амурской области, в частности для службы в заградительном отряде поручика Смирнова на прииске Софийском и ряду других[372]. Помимо якутов, к борьбе с партизанами привлекались местные племена манегров[373]. Племена манегров привлекли ещё летом 1918 г. для поиска и задержания скрывавшихся в лесах красноармейцев после роспуска дальневосточных фронтов. В дальнейшем их использовали непосредственно для вооружённой борьбы с партизанскими отрядами. Из них формировались разъездные заставы. За каждую отбитую у партизан лошадь, единицу оружия и снаряжения, а также за уничтоженных в бою и взятых в плен партизан власти рассчитывались с эвенками порохом, дробью и патронами. Широко применялось в качестве расплаты с манеграми спиртное[374].

В борьбе с партизанами интервенты и белые власти широко опирались на помощь и поддержку дальневосточных староверов. Староверческое население традиционно стояло обособленно от всех остальных жителей региона ввиду непримиримой религиозной позиции. Этим удачно пользовались и белые, и японцы. Сторонники Советской власти и партизаны преподносились им как «пришествие антихриста и сатаны»[375]. С уверенностью можно сказать, что был применён элемент психологической войны с определённой задачей – втянуть в борьбу с партизанами на религиозной основе все староверческое дальневосточное население[376]. Особенно в борьбе с партизанами из староверческих сёл «отличилось» в Амурской области с. Тарбогатай около железнодорожной ст. Бочкарёво (ныне – ст. и г. Белогорск). Жители села совместно с японскими войсками, а зачастую только своими вооруженными разъездами и отрядами активно участвовали в борьбе с партизанами.

Ввиду непродолжительного существования колчаковской власти обобщающих инструкций, уставов и руководств по борьбе с партизанами разработано не было. Однако в многочисленных докладах с мест постоянно указывалось на применявшуюся партизанами тактику, подчёркивались специфические трудности в организации действенной вооружённой борьбы с ними. В частности, в одном из рапортов колчаковского подъесаула Ваулина в штаб Приамурского Военного округа летом 1919 г. сообщалось: «Хребты совершенно исключают возможность действия большими отрядами, отсутствие дорог, громадные подъемы и не проходимые потом из-за топей долины дают возможность большевикам хорошо укрываться и передвигаться только им одним известными тропами. Этому же помогает их тактика, которой они придерживаются последнее время: они совершенно не принимают боя и все их устремления направлены к тому, чтобы не быть обнаруженными. Лесные непроходимые хребты и определенная тактика большевиков вот причина того, что до сих пор группа большевиков в 150 – 200 чел., ещё не поймана и не ликвидирована. В местность же открытую они не показываются, а держатся лесных хребтов. Характер борьбы с ними таков, что главную роль должна играть кавалерия»[377].

Активную борьбу с партизанами вели также японские войска. Японцы держали самый многочисленный воинский контингент на Дальнем Востоке России. К октябрю 1919 г. численность японских войск в регионе (с учетом КВЖД) составляла около 73 тыс. солдат и офицеров[378]. Японские войска имели отличную полевую выучку и боевой опыт. Акции и карательные рейды японских войск отличались особой жестокостью по отношению к местному населению, особенно в Амурской области. Такую же непримиримую борьбу вели с ними и партизаны, и в плен японцев практически не брали, что в последующем наглядно показали события в Николаевске-на-Амуре.

От экспедиций против партизан в таёжной местности японцы по возможности стали воздерживаться, предоставляя такую возможность русским белогвардейцам, милиции и казакам. Областные управляющие делами сообщали в Омск, что японские части неохотно предпринимали экспедиции в глубь областей для борьбы с партизанами, все больше сосредотачивая свои усилия у населенных пунктов и железной дороги, и посылали свои отряды в районы, где были партизанские силы лишь в исключительных случаях. Казачьи отряды, несмотря на настойчивые просьбы, также активности не проявляли. Вся тяжесть борьбы с партизанами ложится на милицию. Золотопромышленники Амурской области ввиду постоянных нападений партизан на прииски настоятельно просили японское командование об отправке отрядов для их охраны. При этом, они обязывались полностью взять на себя обеспечение мест проживания, их отопления, освещение, а также питание личного состава выделенных войск[379].

В конце 1919 г. партизанское движение в Приморье и Приамурье приняло такие размеры, что японцы вынуждены были борьбу с ним целиком взять на себя, потому что белогвардейские части легко уничтожались партизанами и отказывались идти в глубь области[380].

Подводя итог действий японских войск против партизан, можно констатировать тот факт, что к ведению специфических противопартизанских действий армия Японии оказалась не готовой не только в морально –политическом, но и в техническом отношении. Японская армия, прошедшая школу русско-японской войны 1904 – 1905 гг. хорошо натренированная для наступательных действий, столкнулась с незнакомой ей маневренной партизанской тактикой. Командиры частей и подразделений сетовали на то, что большевики вели войну не по правилам: они появлялись неожиданно там, где их совсем не ждали, и исчезали, как только японцы открывали ответный массированный огонь и готовились к атаке. Офицеры жаловались на невозможность определить, как численность противника, так и границу между тылом и фронтом, ибо воевали не только регулярные части и партизанские отряды, но и всё население. Участник интервенции – японский офицер Т. Мори впоследствии писал: «Порой казалось, что земля под нами полна таинственной враждебности, готова поглотить нас». Солдаты и офицеры японских сухопутных войск тяжело переносили тяготы войны, зимнюю стужу. Имели место случаи массового обморожения со значительным числом смертельных исходов[381].

Американские войска, как уже указывалось, в борьбе с партизанами занимали особую позицию. К активным антипартизанским акциям американское командование относилось негативно. Основной задачей американских войск было обеспечение функционирования железных дорог и предотвращения, по мере возможности, усиления Японии в данном регионе. Поэтому во время совместного пребывания войск США и Японии на Дальнем Востоке между ними вспыхивали конфликты. Американский батальон, максимальная численность которого достигала 500 чел., охранял Сучанские копи. Американцы старались в боевые действия не ввязываться, стремясь договориться с партизанами. Партизаны же успешно использовали существовавшие противоречия между американцами и японцами. Но, так как партизаны сами нападали на американцев, нарушая «договоренности», те, в свою очередь, предпринимали ответные действия. Крупными боями, в которых участвовали американские войска, были июльские бои 1919 г. в Сучанской долине. Интересно, что часто причиной нападения партизан на американцев, особенно из засад и на небольшие их группы, было желание разжиться прекрасным военным имуществом и амуницией, которые были в американских частях[382].

 

 

                                      *          *         *

 

Подводя итог действиям белогвардейцев и интервентов против партизан, можно сделать следующие основные выводы. Белые режимы и интервенты активно использовали спецслужбы для выявления связей подпольщиков с партизанами, внедрения в их среду агентуры.

Что касается войсковых операций, то основными формами активной борьбы с партизанами являлись рейды звена «батальон – полк» по районам пребывания партизан, для ликвидации баз партизан, проведения мер устрашения и карательных акций в отношении местного населения, поддерживавшего партизан; повсеместного изъятия всего оружия в деревнях и селах; проведения засад на путях наиболее вероятного выдвижения партизан по заранее отработанной оперативно-агентурной информации.

К пассивным формам ведения борьбы относилось усиление гарнизонов, несших охрану железнодорожных станций и разъездов, железнодорожных мостов, выделение охраны всем поездам, следовавшим по железной дороге, создание ремонтных бригад, восстанавливавших разрушенные партизанами элементы инфраструктуры железных дорог. Назначалась также охрана речных судов.

В целом, можно утверждать, что колчаковский режим не имел твердого плана ведения вооружённой борьбы против повстанцев и партизан. Непосредственно белогвардейские войска в борьбе против партизан использовались весьма ограниченно. Во всех районах Сибири и Дальнего Востока основную борьбу с партизанами вело Министерство Внутренних дел. В его распоряжении были относительно слабые силы: а) милиция; б) лесная стража; в) отдельные отряды милиции особого назначения; г) железнодорожные войска; д) приисковая милиция; е) казачья милиция; ж) созданные кое-где дружины самоохраны. Стремление колчаковцев добиться сразу, одновременно и везде решительных успехов, действуя слабыми и малоорганизованными силами, давало обратные результаты: малочисленные карательные отряды становились (в большинстве случаев) легкой добычей повстанцев и партизан, а это поднимало их дух, увеличивало их ряды и подрывало авторитет белой власти. Лишь периодически на помощь перечисленным силам направлялись войска. Жестокости интервентов и белогвардейцев отражали, в известной степени, их бессилие. Практически со стороны белых все свелось к тем же старым формам создания и использования войск: наступление (с целью уничтожения живой силы партизан, прочесывания определенных районов), занятие – захват определенных районов и пунктов, их временная оккупация и оборона и т.п. Партизаны противопоставляли этой изжившей себя в условиях борьбы в тылу и малоэффективной стратегии сокрушения другие, более гибкие формы вооружённой борьбы: измор, борьба на истощение и дезорганизацию тыла. Самым важным было не стремление, во что бы то ни стало уничтожить живую силу противника, а стремление лишить его источников силы и средств.

Ни белым, ни войскам интервентов решить проблему партизанского движения не удалось по ряду причин, указанных выше. Однако опыт ведения борьбы с партизанами интересен с точки зрения истории развития военного искусства. Как в последующем показал и продолжает показывать и в начале ХХI в. мировой опыт, формам и методам борьбы с партизанами присущи одни и те же черты. К ним относятся: усиленная охрана транспортных коммуникаций; ужесточение полицейско-административного режима; создание разветвлённой агентурной сети различных спецслужб; использование специальных противопартизанских спецподразделений; привлечение к противопартизанской борьбе регулярных войск; карательные меры по отношению к поддерживающему партизан местному населению. Поэтому изучение его будет оставаться актуальным еще долгое время, пока существует само понятие – партизанская война.

  

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

По взглядам современных военных и политических исследователей с окончанием «холодной войны», ликвидацией СССР и Организации Варшавского Договора, крахом концепции «однополярного мира», появлением новых государств возрастает вероятность возникновения войн нового поколения, для которых будут характерны иные формы и методы ведения. События наших дней подтверждают данные прогнозы. Это связано со стремлением противоборствующих сторон не к физическому уничтожению войск противника, а к их подрыву, развалу военной мощи изнутри. Первостепенное значение сейчас приобретает стратегия непрямых действий, направленных на дестабилизацию социально-политической ситуации, развитие локальных сил для установления контроля в зонах жизненно важных интересов. В связи с этим изменится и характер войн. На первое место выходят так называемые «конфликты низкой интенсивности» или «малые войны» их непременным спутником является повстанческое и партизанское движение.

История Гражданской войны на российском Дальнем Востоке неразрывно связана с историей партизанского движения. В партизанском движении участвовало значительное количество политически активных граждан дальневосточного региона.

В ходе исследования показано развитие партизанского движения в регионе и установлено, что партизанское движение зародилось как стихийное повстанческое движение против произвола и террора интервентов и белогвардейцев, оно несло в себе идеи патриотизма. Фактор патриотизма и борьбы с интервентами сыграл особую роль в росте партизанского движения в регионе. На разных этапах борьбы представители различных социальных слоев общества пришли в партизанские отряды, ведомые именно чувством патриотизма. Пик партизанского движения был достигнут в конце декабря 1919 г. – январе 1920 г. Он был связан с поражением колчаковцев на фронте, активной работой представителей всех левых политических сил на Дальнем Востоке, в частности эсеров, создавших подпольные офицерские организации в колчаковской армии. Огромное значение имело общее улучшение обстановки на фронтах Советской России.

Партизанское движение на российском Дальнем Востоке в годы Гражданской войны в 1918–1920 гг. прошло все стадии развития характерные для партизанской войны, ведущейся во время гражданских войн. К нему относится неудачная попытка организации партизанских отрядов войскового типа, стихийность зарождения, выступления первых партизанских отрядов, последующее разрастание сопротивления населения, вылившееся в широкую повстанческую крестьянскую войну, дальнейший переход к непосредственной партизанской тактике.

Неудача в организации партизанских действий в тылу белогвардейцев и интервентов посредством превращения оставшихся отрядов Красной Армии и Красной Гвардии в партизанские отряды войскового типа объясняется отсутствием в тот период времени отечественных армейских специалистов в обоих противоборствующих лагерях и недостаточной теоретической базы его практического применения.

Все политические партии левого толка, так или иначе выступившие против сил контрреволюции, не смогли наладить действенного централизованного управления зарождавшимся партизанским движением. Подпольным партийным ячейкам в городах и крупных сёлах не удалось наладить чёткого взаимодействия с действующими партизанскими отрядами и в полной мере осуществить широкомасштабные акции в белом тылу, особенно это касается планов по кратковременному захвату г. Благовещенска.

Дальневосточному партизанскому движению 1918 – 1920 гг. были присущи все характерные черты этого сложного процесса вооружённой борьбы: самостийность партизанских командиров, «батьковщина» и «партизанщина» иногда превращавшая отдельные партизанские отряды в бандитские. Необходимо отметить, что криминальные эксцессы являются попутным течением всех без исключений партизанских движений, особенно получающих развитие «снизу» с привлечением широких различных социальных слоёв населения, без должного армейского и партийного ( в некоторых случаях и правительственного) контроля. Замалчивание или игнорирование данных фактов некоторыми исследователями партизанских форм вооружённой борьбы является попыткой упрощенческого подхода к его изучению. Несмотря на возрастающую роль партизанских штабов по мере возрастания партизанской борьбы в регионе, полностью избавиться от данных проблем в партизанском движении не удалось.

Другой постоянно сопутствующей составляющей любого партизанского движения является т. н. «партизанщина» т.е. понимание основ воинской дисциплины большинством партизан по своему усмотрению. Эта сторона дальневосточного партизанского движения особенно остро проявилась после образования Дальневосточной Республики. Большая часть дальневосточных партизан посчитало себя обманутыми. Некоторые партизанские вожаки открыто объявили о предательстве народных интересов. К ним относился и печально известный командующий партизанскими силами на Нижнем Амуре Я.И. Тряпицын. Политическому и военному руководству ДВР стоило больших усилий, чтобы справиться с партизанской самостийностью.

К особенностям дальневосточного партизанского движения относятся его национальные партизанские отряды, близость вооружённой борьбы к государственным границам страны, пересечение интересов дальневосточных партизан с национально-освободительным движением корейского народа против японских интервентов. Отдельной страницей является взаимоотношение дальневосточных партизан с китайскими этническими бандитскими формированиями – «хунхузами». Ещё одной особенностью является наибольшая отдалённость от центральной части России, ведение боевых действий партизанами в глухих, наименее заселённых местах Дальнего Востока. Эта особенность продолжает оставаться актуальной и в наши дни с точки зрения обобщения боевого опыта и прогнозирования возможных форм вооружённой борьбы будущего в регионе.

Особенностью партизанских отрядов Сибири и Дальнего Востока являлось то, что в них было много партизан из числа крестьян–середняков. Переход на сторону борьбы с белогвардейцами и интервентами середняцкой части крестьянства показывает отличительную роль крестьян–дальневосточников, их традиционное свободолюбие и независимость. Также стоит отметить тот факт, что на Дальнем Востоке без явной поддержки интервентов, белогвардейцы никогда бы не смогли захватить и удерживать власть.

При освещении партизанского движения на Дальнем Востоке необходимо отметить фактор имевшегося большого количества личного оружия у населения. Развязавшаяся Гражданская война в ещё большей степени послужила вооружению населения. Белые режимы, пытаясь решить проблему разоружения местного населения, не учли его местные особенности и менталитет. Фактор вооружённого народа напрямую повлиял на его политическую ориентацию и активную позицию в годы национального противостояния.

Исследование показало, что вопреки устоявшемуся мнению и установок советских историков роль РКП (б) в руководстве партизанским движением на Дальнем Востоке не была абсолютной. В рядах партизан были широко представлены представители иных политических партий, особенно леворадикальных: левых эсеров, анархистов, максималистов. Политические комиссары имелись в дальневосточных партизанских отрядах лишь в виде редкого исключения и сплошь да рядом они не были членами РКП(б), что объясняется в основном малочисленностью подпольных большевистских партийных организаций и многими другими условиями обстановки.

Большинство партизанских командиров были выдвинуты на свои посты всеобщим голосованием партизан. Практически все они имели фронтовой опыт и являлись в прошлом военнослужащими старой Русской армии. Наличие армейского опыта в большинстве случаев являлось определяющим фактором при выдвижении их на командирские посты. Однако без природных организаторских, агитаторских способностей, волевых качеств, удержаться у власти и добиться настоящего авторитета среди партизан, было невозможно. Поэтому сама среда выдвигала на должности партизанских лидеров самые яркие неординарные личности, это является непременным фактором всех партизанских движений. При переходе к более управляемым формам партизанской борьбы, попытки устранить «сверху» того или иного партизанского вожака наталкивались на мощное сопротивление партизанских масс.

Подводя итог тактики действий дальневосточных партизан, необходимо отметить, что партизаны выигрывали всегда, когда в основе их действий лежала не огневая, а ударная тактика по принципу «налёт–отход», когда решающее слово принадлежало ночному бою. При этом у партизан были основные преимущества: большая масса «ездящей пехоты» (на санях зимой, отряды лыжников, летом на подводах), связь с местным населением и его поддержка, маневренность партизанских отрядов вне поля боя. В беспорядочности (с точки зрения классического военного искусства) ведения боевых действий и состояло главное преимущество партизан. Опыт партизанских действий в различных войнах разного времени свидетельствует, что такая тактика действий является наиболее эффективной и основной для партизан. Большую роль в действиях партизан играли диверсии и засадные действия на коммуникациях белого тыла. Партизаны повсеместно уничтожали путём поджога деревянные железнодорожные мосты, реже их подрывали, портили железнодорожное полотно. Уничтожали телеграфные линии связи, изымали или уничтожали телеграфные аппараты на почтовых и железнодорожных станциях. Активно действовали дальневосточные партизаны на водных артериях региона. Они устраивали на реках огневые засады, обстреливали проходящие пароходы, иногда захватывали их.

К действиям партизан относится также террор в отношении лиц поддерживающих существовавшую власть и служащих государственного аппарата белых режимов. Он являлся неотъемлемой частью непримиримого противостояния Гражданской войны. Террор всегда принимает жестокие формы, зачастую борьба красных партизан принимала крайне жёсткие и даже уродливые формы, продиктованные, как правило, действиями противоположной стороны. Помимо физических расправ, широко применялась практика заложничества и экспроприаций.

Подводя итог действиям партизан необходимо отметить тот факт, что попытки партизанских командиров, проводить своими силами классические боевые действия против регулярных частей белогвардейцев и интервентов приводили повсеместно к поражению партизан. Такие поражения надолго выводили из строя партизанские отряды, отражаясь на их боевой эффективности. Недостаточность изученности данного факта привела к тому, что эта застарелая ошибка не раз проявила себя при организации партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. Она послужила причиной неоправданной гибели многих партизанских формирований.

Партизанские отряды явились той реальной вооружённой силой, которая взяла власть после падения режима А.В. Колчака и в последующем составила костяк новой армии Народно–Революционной Армии Дальневосточной Республики (НРА ДВР). Многие партизанские отряды целиком вошли в ее состав. В рядах НРА стали служить на руководящих должностях многие командиры партизанских отрядов.

Из рядов видных партизанских вожаков выдвинулись такие известные в будущем партийные и военные деятели, как С.Г. Лазо, П.П. Постышев, И.П. Шевчук, А.К. Флегонтов и др.

В ходе исследования удалось установить, что в противопартизанской борьбе белогвардейцы и войска интервентов столкнулись с целым комплексом проблем. Решить которые им полностью так и не удалось. Военно-политическому руководству белых режимов не удалось спланировать и провести превентивно-предупредительные мероприятия направленные на предупреждение конфликтных ситуаций, не допустить вооружённых столкновений по целому ряду политических, социальных и экономических причин. Белым спецслужбам сразу не удалось провести правильное прогнозирование складывающейся оперативной обстановки в регионе, заблаговременно принять меры по возможной нейтрализации конфликтных ситуаций с населением. Следует обратить внимание на провальную информационно-психологическую работу белых режимов по обеспечению противопартизанской борьбы. Когда время было упущено, события стали развиваться по классической схеме острого противоборства конфликтующих сторон в условиях Гражданской войны.

Опыт партизанских действий был учтен командованием НРА ДВР при его организации против войск белых режимов, остававшихся в Южном Приморье в 1920–1922 гг. Данный период партизанского движения на Дальнем Востоке до конца не изучен и требует дальнейшего исследования.

Практика ведения партизанской борьбы на Дальнем Востоке продолжает оставаться актуальной и в наши дни. Отработка новых способов и методов вооружённой борьбы заставляет исследователей обращаться к опыту прошлого. Ведение партизанских и противопартизанских действий требует постоянного изучения и анализа. Многие факторы присущие тому периоду не потеряли своего значения и сегодня. К ним относится отдалённость регионов российского Дальнего Востока от основных социально–экономических центров страны, слабая транспортная инфраструктура региона, сложные климатические и географические условия, близость государств Азиатско – Тихоокеанского региона стремящихся в нём доминировать в ближайшей перспективе.

 

 

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: