Путь внутренней, духовной жизни, в котором можно обрести Бога, состоит в ея правильном движении в двух направлениях: во-первых - к себе, а во-вторых - от себя к Богу.

Движение к себе состоит в том, чтобы человек познал своё падшее греховное состояние и растление всех своих сил, их совершенную неспособность к добру и всегдашнюю наклонность ко злу, своё крайнее безсилие в деле спасения, и увидел всю неизбежность и решительную нужду в Божией помощи.

Это познание выше и ценнее всякаго другого познания, потому что оно отверзает в нас дверь к принятию высшей помощи. Не будь этого познания, не придёт и высшая помощь, а без нея не может состоятся и наше спасение.

Ведь и Спаситель не приходил на Землю до тех пор, пока в человечестве не ощутилась нужда в высшей помощи.

Другое движение в духовной жизни нужно иметь от себя к Богу. И оно состоит в том, чтоб из глубины сознания своей греховности, падшаго состояния и совершенной неспособности к добру стремиться своим умом и сердцем к соединению с Богом, Источником силы и добра. Сие действуется чрез непрестанную молитву, которая, как златая некая вервь, соединяет нас с Ним. Отсюда мы почерпаем благодатную силу на исполнение воли Божией и к деланию всякаго добра - во спасение своих душ. Как и Сам Господь сказал: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5).

Истинное достоинство человека состоит именно в смирении, когда он и при великих делах своих имеет о себе низкое мнение, всех почитая лучшими себя и, по Апостолу, честию большим творя всякаго. И ничего нет хуже гордости, которая есть крайнее убожество души и всеконечное и решительное себя незнание и удаление от Бога.

Пребывающие в молитве безмолвия и служении слова носят на себе сан Апостолов верховных. Они должны быть отличны, как драгоценные камни пред грудою простых камней. Кто не внимает хранению своего сердца и не блюдет своего ума, тот не может быть чист сердцем и не способен видеть Господа. Не возможно стяжать никакой добродетели, как только хранением ума.

Так вожделенно это делание ума, то есть занятие молитвою Иисусовою, что святой Апостол Павел предпочитал пребывание в нём ума своего всем прочим помышлениям: "не судих, что ведети в вас, точию Иисуса Христа".

Молитва есть великое делание, служит необходимым средством к преуспеянию духовной жизни. Она состоит в непрестанном призывании имени: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Произнося непрестанно словесно, умом и сердцем Святые Отцы, всё названия оной собравши из Священнаго Писания, назвали полное оной произношение столпом молитвы. Для них было довольно и одного речения: Иисус или Иисусе Христе, исполнялись неизреченною радостию. Иначе нельзя пребыть в общении с Богом - условием христианской жизни как только молитвою. Она есть существенное свойство души нашей, сотворенной Богом и стремящейся к соединению с Ним. Она столько же необходима человеку в его жизни духовной, как его дыхание для жизни телесной. Молитва есть отложение попечений. Якоже бо меч обоюду изощрен, аможе аще обращаем бывает сечет остротою своею вся приличившаяся: тако и молитва; без молитвы нет жизни в человеке.

Вообще же всякому приступающему к занятию Иисусовою молитвою нужно знать, что ее необходимо возносить к Господу Богу всенепременно из глубины скорбных чувств и многоболезненнаго о грехах своих сердца, в полном сознании своей всецелой растленности души и тела, всеконечном повреждении всей своей природы, а отсюда естественно должно возникнуть живое чувство нужды в Божией помощи, по случаю ощущения своего безсилия и немощи на всякое благое дело, а тем паче на молитву, которая считается между добродетелями самою высшею, как их матерь и глава. Нужно молиться с полною надеждою на милосердие Божие, что не оставит Господь рабов своих, вопиющих к Нему день и ночь, как и Сам Он благоизволил высказать сие в притче о неправедном судии.

Скорбное о грехах своих сердечное чувство настолько необходимо в деле молитвеннаго упражнения, что должно, по всей справедливости, составлять почви, на которой может произрасти молитва и вместе должно служит ея жизненною стихиею.

Не имея сего скорбнаго чувства при молитве, мы очень удобно преклонны к самомнению и гордому о себе понятию, а когда оное в нас есть, то оно тянет нас, как груз, на низ, в глубину смирения, и тогда молитва удобно и легко пребывает в сердце, держимая его чувством.

О сем скорбном чувстве прежде всего свидетельствует Божественный Давид: жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50). Объясняя сие, Епископ Игнатий говорит, что от нашего падшаго естества человеческаго приемлется Богом только одна жертва - именно: сокрушенное и смиренное сердце и глубокий плач о своих грехах, что и показали преподобные и Божественнии отцы, благочестия подвижници, плакавшии во всю свою жизнь, не смотря на то, что были угодники Божий и жили свято, праведно и преподобно.

Святой Исаак Сирский объясняет, что тот как бы великую святыню носит в сердце своём, кто имеет печаль ума о грехах своих и болезненное о них чувство сердца своего, скорбит, плачет и сокрушается, что плохо житие его и не может он послужить Господу Богу праведно, преподобно и истинно; но постоянно побуждается грехом, и что прилежит ему помышление злое от юности его.

Святой Лествичник учит, что хотя бы мы и великие проходили подвиги, но если не имеем печальнаго и сокрушеннаго о своей жизни сердца, то все они суетны и безполезны. Бесы,- говорит он,- боятся нашего сетования о грехах, как тати псов. А святой Симеон, Новый Богослов, говорит о сем ещё сильнее: "прежде плача и слез никто да не прельщает нас тщетными словами, ни же мыслями да не прельщает себя! Нет в нас покаяния, нет истиннаго раскаяния, нет страха Божия в сердцах наших – мы не зазрели себя: душа наша не пришла в соощущение будущаго суда и вечных мук. Если б мы зазрели себя, если б это стяжали и этого достигли, то немедленно произвели бы и слезы. Без них никогда не возможет ни жестокосердие наше умягчиться, ни душа наша стяжать духовное смирение; мы не можем быть смиренными. Не сделавшийся таким, не может соединится со Святым Духом, не соединившися Ему, не может придти в видение и разум Божий и не достоин таинственно научиться добродетели смирения".

Невозможно найти в Божественном писании, чтоб кто когда из человеков, без слез и всегдашняго умиления, очистился или соделался святым, или приял Святаго Духа, узрел Бога, или ощутил Его вселившимся внутри себя, или приял Его жителем в сердце свое. Ничего этого не могло совершиться, когда не предшествовало покаяние и умиление, когда слезы, изливаясь, как из источника, и постоянно наводняя очи, не вымыли душевной храмины и самой души, орошая и прохлаждая душу, объемлемую и воспаляемую неприступным огнём.

Говорящие, что невозможно проливать слезы и плакать каждую ночь, каждый день, свидетельствуют о себе, что они чужды всякой добродетели. Если наши святые Отцы произнесли такое определение: хотящий отсечь страсти, плачем отсекает их, и хотящий стяжать добродетели, плачем стяжавает их, то из сего явствует, что не плачущий ежедневно ни страстей не отсекает, ни добродетелей не совершает, хотя и думает - обманываемый самомнением - совершать их.

Если на Земле и есть жизнь, соответствующая своему назначению, утоляющая ея ничем временным неутолимую жажду и удовлетворяющая все ея возвышенныя и благородныя стремления, то это есть внутренняя жизнь, первое благо коей - неотходная молитвенная теплота сердца и умерение помыслов. Всё становится светло от непрестанной молитвы и Господа созерцаемаго, Который есть свет. А где свет - там, очевидно, тьмы быть не может, и диаволу тут места уже нет. Не имея же возможности сам кознодействовать тому человеку, он ненавистию вооружает на него людей, конечно, ходящих по духу века сего, лукаваго и развращеннаго.

Хранение ума, чистота сердца, чтоб ум не утопал в разных помыслах и не обуревался волнами разсеянности, но был сам в себе углублен в делание и производство Иисусовой молитвы - есть далеко лучше всех наших телесных добродетелей. И это потому, что присецаем греховныя движения в самом зародыше.

⇐ Предыдущая62636465666768697071Следующая ⇒

Поделиться: