Святой Златоуст говорит, что одного умнаго Боговидения достаточно к тому, чтоб истребить лукавую силу.

И ещё говорит один некто из Богоносных отец: "нет страшнее для отступнической силы между всеми духовными делами, как видение в Боге; разумеется сердечное дело Иисусовой молитвы, которая, имея в себе присутствие Божества, поражает страхом и трепетом сопротивную силу. Яко тает воск от лица огня, тако исчезает богоборное сонмище лукавых духов от страшнаго имени Иисус Христова, которое есть и называется огнепламенный меч на сатану, а для нас Божия сила и Божия премудрость.

Вопросили мы старца, глаголя: "коего ради греха неприятна бывает молитва человеческая?" И отвеща старец: "помнения ради зла [памятозлобия], якоже рече Господь: "Аще убо принесеши дар твой ко алтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, остави ту дар твой пред алтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой Богови". (Мф. 5:23-24)

Аще ли злопомнение имаши на кого, тогда разумей, яко молитва твоя неприятна есть пред Богом, но паче прогневляет Его.

Вопросихом старца: "который есть тягчайший всех грехов?" И отвеща: "Якоже глагола святый Апостол Павел: яко более всех добродетелей любовь. (Кор. 13:13). Сице разумей, яко и более есть всех зол ненависть ко брату и немилосердие".

И паки вопрошен бысть: "кая заповедь прощает человека от всех грехов?"

И отвеща: "Господь глагола: "не осуждайте да не осуждени будете; отпущайте, и отпустится вам" (Лк.6:37). Разумей се: еже не оклеветати брата своего, ни же осуждати, прощает всякий грех. "Отпустите,- рече Господь,- и отпущу вам, и в ню же меру мерите, возмерится вам"".

Вопросиша же его: "Аще кто сотворит грехи великие и, умилився, начнёт каятися, и тако в третий день умрет, како о нем разумети?"

И отвеща: "Аще истинно возжелает и начнёт каятися, и обратит душу свою от злыя мысли и положит ко Богу завет свой, яко к тому не согрешити, и не творити первые грехи своя, яже содея: то аще и на утрие умрет, приемлет Бог его покаяние, якоже и разбойника приять. Еже убо начати каятися, в воле человеческой есть, а еже жити или умрети, в воли Божией есть. Мнози убо начаша каятися, и восхити я Бог, устрояй о них лучше: зане аще многа лета пожили бы, паки во грехи впали бы и погибли".

Вопрошен убо бысть и ещё той же великий старец: "Аще кто во гресех состареется и не может поститися и бдети, ни труды творити или жестоко житие проходити, ни имения имать, еже бы за грехи раздати, ни жития мира сего может отрещися: како убо может таковый спастися"?

И отвеща: "Имже образом спасеся мытарь; якоже и Пророк глагола: смирихся, и спасе мя Господь (Пс. 114:5). Якоже убо безкровная жертва и милостыня в прощение грехов приносится Богу, такой дух сокрушен, и сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19). И паки близ Господь сокрушенных сердцем, и смиренные духом спасет (Пс.33:19). И якоже ублажаются милостивии и чистии сердцем, такожде ублажаются и смиреннии духом: яко тех есть Царствие Небесное (Мф.5:3-8). Сим путём может спастися убогий, и больный, и престарелый, грубый и невежда".

Но уже Ангел смерти приближался к старцу, и заходящее Солнце его жизни земной в последний раз озарило своими лучами сущия в нём добродетели, приобретенныя им с великим трудом в продолжении своей жизни. И мы ещё раз увидели всю их Небесную красоту.

Это во-первых его вера Богу и во всё Божественное Откровение, которая, водворяясь в его сердце, святейшим бытием своим, являла нам своё в нём присутствие, несомненным и твердым его упованием на безконечное милосердие Божие, в котором он так был убеждён, что ничто не могло поколебать его ни на одно мгновение, хотя бы все Ангелы и человеки, совокупившись вместе, принуждали его к сему.

Потом его искренняя любовь к Богу и ближним, которая, составляя союз духовнаго совершенства и совмещая в себе исполнение всего Христианскаго закона, занимала в нём, как и должно было, по ея первенствующей важности в деле нашего вечнаго спасения, выдающееся положение, более видное, чем другия добродетели. Затем сердечная чистота, или целомудрие души и тела, свидетельствуемыя благочинием помыслов и неподвижным ума своего пребыванием в Боге, приобретённыя трезвением или блюдением ума своего, борьбою с помыслами, а главное непрестанною ко Господу Иисусу Христу внутреннею молитвою.

Смирение, которое он стяжал постоянным самоукорением, вменением себя ни во что, когда всякаго человека почитал лучшим себя, а себя имел худшим даже животнаго, которое, по крайней мере, живёт по законам своего естества, "а я,- говорит,- в юности жил так, как не живёт ни одно существо не только разумное, но и неразумное".

И весь прочий Боголепный и священный лик добродетелей, на подобие светоноснаго облака, покрывал угасавшую в нём жизнь, печатлея внешним отображением на теле внутреннее благолепие души его: светлостию, радостию и сердечным ко Господу Богу восхищением. Наступали последния минуты и Старец попросил нашего удаления. С не охотою и сожалением мы должны были исполнить его последнее желание. Утром, с великим страхом пришедши в келлию Старца, увидели бездыханный труп его благолепно на одре лежавший. Небесная радость сияла на лице его.

В комнате царствовало глубокое безмолвие дивное, величественное, превысшее всякаго слова! Хотя телесному взору ничего, кроме лежавшаго трупа не виделось, но для внутренняго открылось необъятное зрелище. Только что совершившееся смертное таинство, ещё тут налицо всем своим бытием и содержанием бывшее, приводило нас не только к живейшему ощущению загробнаго мира, куда отошла душа старца; но даже как будто бы и сами мы были там всем своим духовным существом; как будто бы исчезла пред нами вещественная преграда, отделяющая видимый мир от невидимаго. Слышалось нашему внутреннему чувству присутствие в комнате Небесных сил и близкое с ними общение, заслонивши собою всё земное, видимое и временное, поставляло нас в состояние духовной восторженности и дивнаго созерцания. И сие наше состояние было одним из наилучших и возвышеннейших, в подобном которому едва ли когда-либо приходилось нам быть во всю свою жизнь.

Здесь мы явственно познавали тайну своего земного бытия; виделось нам здесь все величие души человеческой, когда она исполнила, по силам своим, своё земное назначение: сохранила веру в Бога и жила во благочестии, храня Его закон святый. Ради этого теперь открыт ей безтрудный путь в безпредельность Небес: радостно мысль ея устремляется горе, надежда вечно блаженной жизни объемлет всё ея существо, и радости этой уже никто от нея не возмет никогда.

Если же, напротив, земное пристрастие возобладало в душе над ея высшими стремлениями и силами, то увы! Теперь заключен для нея путь в превожделенный мир - безнадёжность омрачает ея будущее.

Ничего не может быть для нас настолько полезнаго и душеспасительнаго, как находится вблизи умершаго; здесь мы лицем к лицу соприкасаемся с загробным миром; видим - как ближе нельзя - всю суету земного бытия, когда оно проводится без мысли о Боге и будущей жизни. Во всём грозном величии, именно здесь является сознанию нашему страшная, неотвратимая вечность, в которую неудержимо, как течение реки в море, спешит наша земная жизнь. Страх и боязнь западают в нашу душу, и мы приемлем непременное намерение исправить свою греховную жизнь.

⇐ Предыдущая62636465666768697071Следующая ⇒

Поделиться: