Не понимаю, почему я снова был вне себя, когда захлопнул за собой дверь маяка.

На глаза мне попался Гельмгольм, он, как обычно при моем появлении, завозился у себя в бутылке. Я подошел ближе и постучал по стеклу. Гельмгольм, видно, обрадовался, что на него обратили внимание, и запрыгал. Я опрокинул бутылку, и тот плюхнулся в жидкость. Я рассмеялся. Едва он с трудом поднялся, я снова опрокинул бутылку, и Гельмгольм упал ничком. Меня это еще больше развеселило. Тогда я схватил бутылку и стал трясти. Гельмгольм беспомощно бултыхался, жидкость затекла ему в уши. Я совсем разошелся: стал скакать по лаборатории, тряся бутылкой над головой, будто злобный ребенок. Бедный карлик! Как его колотило о стенки. Наконец я пришел в себя. Гельмгольм из последних сил старался удержать голову над водой. Мне стало стыдно, но я до сих пор не нахожу объяснений своему поступку.

К вечеру человечек оправился. Он как ни в чем не бывало молча сидел в своей жиже. А вот образец тумана исчез. Вероятно, смешался с питательной жидкостью, пока я тряс бутылку. Нет, ученые так себя не ведут! Даже во сне мне было стыдно.

 

Смейку стало неловко. Все это очень личное. Теперь он сам, подобно назойливому туману, висевшему за окнами башни, будто бы шпионит за доктором Колибрилем. Но Смейк так увлекся чтением, что не мог остановиться.

День 17

Шесть колибрилей.

Полдня думаю о вчерашнем поведении. Мне нужно с кем-то пообщаться, от одиночества на маяке я начинаю сходить с ума. Думаю сегодня устроить себе выходной. Пусть аураграмма сохнет, а я погуляю подольше.

После обеда читал сборник стихов Мифореза. Нет, поэзия — совсем не мое. Мне подавай науку! К чему все эти недомолвки, загадки, дурацкие метафоры? Зачем выдумывать «дождевой чулок», если можно сказать «водосточная труба»?

Вечером, впервые со дня приезда в Туман-город, побывал в обществе. Ужинал в единственном трактире «Туманный рог». Четверо местных жителей молча ели, сидя каждый за своим столиком. Официант, выпучив глаза, пробирался сквозь туман, клубившийся по полу. У стены стояли большие чугунные часы. Их громкое тиканье так и вбивало в голову мысль о бренности бытия. В меню — всего одно блюдо: пареная рыба неизвестной породы (называется «туманная рыба»), совершенно прозрачная. Внутренние органы рыбы чуть светятся — несомненно, рыбу подают живьем. На гарнир — мелкие угри, подкопченные на дыму. Ну, да я не привередлив. Вопреки ожиданиям, на вкус довольно сносно. Гораздо неприятнее были взгляды официанта. Пока я ел, он так пялился, словно хотел дырку в голове просверлить.

По дороге домой повстречал в тумане хозяина магазинчика колониальных товаров. Я вежливо поздоровался, но тот молча проскользнул мимо. Может, это не он? Тут все на одно лицо.

День 18

Пять колибрилей.

Разглядывая туман, сделал такое наблюдение: когда облако тумана наползает на какой-нибудь объект — дерево, например — оно сперва чуть светлеет, очертания расплываются, цвета блекнут. Затем дерево будто растворяется в тумане листок за листком, ветка за веткой, пока совсем не исчезнет. Даже не так: пока дерево не превратится в туман.

Разумеется, это совершенно ребяческое, ненаучное наблюдение. Дерево никуда не девается, а просто скрывается из виду. Зачем я все это пишу? Понятия не имею.

Лейденский человечек ведет себя странно. Всю его неповоротливость как рукой сняло, теперь он постоянно в движении. Шлепает кругами в своей жиже, бормочет что-то невнятно или резвится, как ребенок во время купания. Иногда часами бьется головой о стекло, нервируя меня монотонным гулом.

Завтра, судя по всему, аураграмма будет готова.

День 19

Поверить не могу! Хоть плачь!

Преисполнившись ожиданий, спускаюсь утром вниз посмотреть на аураграмму, и — о, ужас — снимок получился смазанным!

Наверное, кто-то забрался сюда ночью и перемешал эмульсию — другого объяснения я не вижу. Вся работа насмарку. Теперь либо начинать все с начала, либо уехать ни с чем.

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: