Натура. Осень. Ночь. Декорации.

 

   Внутренность большого шатра (не такого, как у великого хана, но тоже просторного и богато украшенного коврами и развешенным по стенам оружием и щитами).

 

    Посредине светится алыми углями небольшой очаг. По углям временами пробегает пламя, одинокие языки его поднимаются над краями очажка. На подушках, вокруг огня, удобно расположившись, сидят с чашками в руках приближённый великого хана Карим-мурза и Эрих фон Раут. Рыцарь снял свои плащ и шлем, но остался в кольчуге. Карим, не спеша, наполняет чашки из большой кожаной фляги. Видно, что в ней не вино, а кумыс – тонкая струйка, льющаяся из горлышка, белая, будто снег. Кумыс не в особой чести у европейцев, тем не менее, Эрих с видимым удовольствием отхлёбывает напиток.

 

    Карим-мурза улыбается в широкие усы:

 

    - Сколько вас, рыцарей, приезжает в Орду по разным делам, а никто кумыса не любит. И ты не любишь его, Фараут. Но пьёшь, да так, что кажется, будто тебе нравится. Как так научился притворяться?

 

   Эрих, не отрываясь от чаши, улыбается. Потом неспешно вытирает губы тыльной стороной ладони. Говорит по-татарски:

 

   - Я же посол, Карим-мурза. Много лет уже с посольствами езжу. На Русь, в Литву, к вам вот, в Орду. Посол это – человек, которому должно нравиться чужое, не то он вольно невольно выкажет неуважение к хозяину. И кто после этого станет с ним о чём-то договариваться? Тут не до того, что ты на самом деле любишь. Но, если уж хочешь знать, к кумысу я как раз привык и в самом деле нахожу его вкусным.

 

   Татарин тоже отпивает из своей чашки, и вновь растягивает усы в улыбке.

 

   - А к чему не привык, Фараут?

 

   Немец тихонько смеётся:

 

   - А вот об этом говорить не полагается!

 

  - Даже мне? Да что ты! Со мной же ты разговариваешь не как посол, да? Ты мне деньги платишь, чтобы я тебе рассказывал, как, кто и что говорит при великом хане. Я тебе продаю ханские секреты. Головой рискую. А ты что-то держишь в секрете от меня?   

          

   Эрих качает головой:

 

   - Но мне-то никто не платит, чтобы я рассказывал о том, какую люблю еду и какое питьё. Но ты ведь не о кумысе хотел меня спросить, Карим-мурза, так? Тебе интересно, отчего я вдруг уехал, а потом вернулся в Орду?

 

   - Интересно. Ты так просто ничего не делаешь.

 

   Немец, наконец, отвечает на улыбку своего шпиона сдержанной улыбкой:

 

  - Неужели ты, знающий здесь всё и про всех, не знаешь, что могло меня заставить ускакать, не дождавшись приёма у хана, а потом вернуться, не страшась, что вдруг да он звал меня за это время, хватился и впал в гнев: как это посол уехал, не будучи принят? На это ведь нужна была серьёзная причина, да? Как думаешь?

  Татарин допивает свой кумыс и снова тянется за флягой.

 

  - Думаю, случилось что-то особенное, Фараут. Ты – смелый воин, но почём зря никогда не рискуешь. Так, в чём дело?

 

   Эрих наклоняется к Кариму и совсем тихо произносит:

 

    - В опасности мой друг. Мне надо понять, откуда эта опасность исходит. И ты поможешь мне в этом, Карим-мурза.

 

    И, заметив, что татарин смутился, так же тихо добавляет:

 

    - За твою помощь я заплачу больше, чем ты получил от меня за все эти годы. Мне нужно знать, кто затеял отравить князя Александра.

 

  Карим-мурза отводит взгляд в сторону. Какое-то время молчит, потом спрашивает:

 

  - А где твой товарищ? Тот русский, с которым ты вернулся?

 

  - Сава? Думаю, среди ваших воинов. Ему есть, что им показать.

 

          33.

     Объект

Год 1263. Золотая Орда. Ставка хана Менгу-Тимура.                                                                Многочисленные шатры посольств из покорённых стран.                                                                           

Шатры ордынцев.

Шатёр Карим-мурзы.

Натура. Осень. Ночь. Декорации.

Сцена «А»:

  Довольно широкое пространство между татарскими шатрами. Горит костёр. Большая группа татарских воинов широким кольцом окружила другую группу из десяти-двенадцати человек, которые, вооружившись кривыми мечами со всех сторон наседают на Саву Русский ловко отбивается от них, даже не используя щита. Одного за другим он обезоруживает нападающих, но никому не наносит ран. В конце концов все остаются без оружия и с досадой отступают.

 

    Собравшиеся одобрительно шумят.

 

     Сава останавливается. Заправляет меч в ножны. Говорит по-татарски, обращаясь сразу ко всем:

 

    - Я выиграл!

 

    Богато одетый татарин выступает вперёд и, тоже не без досады, протягивает русскому саблю в богато украшенных ножнах:

 

   - Бери. Никогда не видел, чтоб воин так владел мечом. Оставайся в Орде. Хан будет тебе платить больше, чем платит князь Александр.

 

   Сава усмехается:

 

    - Почём ты знаешь, сколько мне платят? Может, у хана столько и нет? Шучу. А что меч у меня быстрый да рука верная, так это правда. Не было б так, я давно бы уже и жив не остался. Когда на Неве со шведами рубились, одному супротив сотни драться пришлось.

 

     Слышится крик:

 

     - Эй, русский! Ты здесь? Тебя спутник твой ищет.

 

        - Эрих? – Кричит в ответ Сава. – А где он?

 

     - У Карима-мурзы в шатре.

 

      Русский кланяется татарам, с которым перед тем рубился в потешном, но серьёзном и небезопасном бою. В его поклоне едва заметно угадывается невольное превосходство, но татары не замечают этого или делают вид, что не замечают. Сава покидает место схватки, проходя между шатрами. Он идёт к шатру Карима, хорошо зная, где тот находится. Но из-за какого-то другого шатра, который воин миновал, вдруг выступает чья-то тень, сзади кто-то касается плеча Савы. Он резко оборачивается и едва не натыкается на обнажённый меч.

 

    - Не теряй осторожности! – Эрих резко отступает, чтобы его товарищ не напоролся на лезвие, затем убирает меч в ножны. - В честном бою тебе почти нет равных, Сава, поэтому, если тебя захотят убить, то нападут из-за угла. А ты сейчас прозевал меня. Я бы успел ударить.

 

    Сава не без смущения разводит руками:

 

   - Виноват. Сошёлся тут с татарами в шутейной драке, да всех и раскидал. Саблю вот выиграл (показывает свой трофей Эриху). Вот немного и возгордился, видать. А кому понадобится меня убивать?

 

    Эрих движением руки манит товарища за собой. Говорит очень тихо:

    - А тем, кто поймёт, для чего мы вернулись сюда. Я сейчас сказал об этом Кариму-мурзе.

 

     Сава невольно замедляет шаги, оглядывается:

 

     - И что Карим?

 

     Немец откровенно мрачнеет:

 

     - Он выказал то, что я и ожидал увидеть. Он знает про заговор против князя. И про яд знает. Удивился и испугался, поняв, что мы с тобой можем этот заговор раскрыть и найти тех, кто его затеял. Я сказал, что иду тебя искать, и едва вышел из шатра, как и мурза мой оттуда тенью выскользнул. Доносить отправился.

 

     Сава не скрывает изумления:

 

    - На тебя доносить? Но я так понял, что Карим-мурза – твой давний лазутчик. Соглядатай.

 

    Эрих усмехается:

 

      - Ну да. Но ты же понимаешь: если он мне доносит на своих, то и на меня донесёт. Предатель не может быть кому-то верен. А денег такому всегда мало. Значит, не я один ему плачу.

 

      Разговаривая, они проходят мимо загона с несколькими десятками лошадей. Позади загона мелькает свет, доносятся чьи-то голоса. Русский и немец замедляют шаги. Эрих предостерегающе поднимает руку. Шепчет:

 

     - Это, к кому же мой соглядатай с доносом-то побежал? Гляди, Сава, гляди! Узнаёшь его?

 

    Фигуры двух мужчин, укрывшихся между лошадиным загоном и тёмным шатром, слабо освещает небольшой смоляной факел, который Карим-мурза прихватил из своего шатра. Его собеседник, человек лет пятидесяти в нарядно расшитом халате.

 

    Сава, всмотревшись, решительно мотает головой:

 

    - Не то, что не узнаю. Даже не знаю. Нигде я его не встречал.

 

    Эрих усмехается:

 

    - Встречал! Только он облик свой часто меняет – сегодня такой, завтра – этакий. Вспомни, как пятнадцать годов тому назад к Александру послы папские приезжали. Письмо привозили и предложение в веру католическую перейти. Помнишь?

 

     - Помню. – Удивлённо смотрит на товарища Сава. – Как не помнить-то? Только вот не припомню, чтоб ты там тогда был.

 

     - А я и не был. И не мог быть: я в то время уже принял православие. Но знал, кто с тем посольством отправлен. Знакомства-то у меня остались. Среди папских посланцев и человек этот обозначился... Тихо! Нам их уже слышно, как бы и они нас не услыхали…  

 

         34.

     Объект

Год 1263. Золотая Орда. Ставка хана Менгу-Тимура.                                                                Многочисленные шатры посольств из покорённых стран.                                                                          

Шатры ордынцев.

Шатёр Карим-мурзы.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: