Батый в трофейном шатре короля Венгрии.

 -Лёжа на шелковых подушках, Батый с мурзами и темниками выслушивает посланников Папы:

 

-Мы принесли тебе, Великий хан от нашего Папы, из­вестие о громких победах молодого русского князя над нашими войсками крестоносцев. В покорённой тобой Руси появилась страшная опасность для всей Большой Орды – это новгородский князь Александр.

 

-Батый в раздумье смотрит на своих темников, как будто что то вспоминая  и вдруг решительно произносит:  

 

- Опасно иметь у себя в тылу столь выдающегося русского воина.

 

- В разгар нашего похода, я решил остановиться и по­вернуть свои тумены с берегов Адриатики — вспять.

    

 - На Руси народ богаче и мы соберём с них дани больше, чем с этих земель.     

- Моя дань будет на Руси!

 

 Повелительно обращается к посланникам:

 

 - Передайте моё повеление Папе! Пусть Папа жёстко собирает дань со всех своих подданных королей и отсылает Великому хану Большой Орды в Каракорум.

- А, мы возвращаясь на Русь продолжим громить придунайских православных славян, чтобы отвлечь их от войны с католиками Папы, захватившими Византию.

  Титры:         

«Русские необозримые равнины поглотили силу монго­лов и остановили нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просве­щение было спасено растерзанной Россией».

        А. С. Пушкин

 

   Титры: 1242год. Волга. Золотая Орда – Сарай-Бату.

                      194.

                  Объект

Год. Возвращения Батыя на Русь.

Натура. Лето. Декорции.

 -  Июнь1242 года. Батый собрав свои войска и обозы с добычей движется в половецкие степи на Русь.

 

- Движения орды по просторам Волги.

 

- Проходя низовья Волги, Батый останавливает своё войско и объявляет темникам и мурзам:

 

 - Здесь я решил построить столицу своего государства Большая Орда - Сарай-Бату. 

 

                      195.

                  Объект

 Год 1247. Путь Ярослава в Каракорум.

Натура. Лето. Пейзажи. Декорации.

   По пустынной дороге тащится верховой отряд. Во главе его – князь Ярослав Всеволодович. Кругом – безводная степь. Изредка виднеются юрты кочевников. Жарко. Князь рукавом кафтана стирает с лица пот, оглядывается. За ним едут воины, окружая нескольких бояр – русское посольство в Каракорум. Один из бояр шатается в седле, готовый упасть. Князь, подскакав, поддерживает его.

 

  - Что ты, боярин Роман? Ты ж меня моложе. Держись – скоро уж доедем.

 

  - Боюсь, княже, я не доеду! Где этот их Кара-корум? Может, и нет его вовсе?

  - Ничего, ничего! – Подбадривает товарища князь Ярослав. – Немного осталось… Туда, на избрание великого хана, толпы народа съехались, боярин Роман. С такой тьмой и нам не грех слиться. Говорят, тысячи с четыре послов будет.

 

   - А каков он хоть окажется, тот хан? – Бескровными губами шепчет боярин. – Ну, как похуже Батыя?

 

  Ярослав пытается усмехнуться, хотя и у него пересохли губы:

 

  - Я слыхал, там не хан сейчас – всему голова. Ханша, вдова Угедея, распоряжается. Говорят, если её милость заслужить, то и всё остальное само в руки придёт. Терпи, Роман Данилович, терпи!

 

   Но боярин медленно оседает в седле, падает. Ярослав соскакивает с седла, заглядывает ему в лицо. Его товарищ мёртв.

 

                   196.

               Объект

 Год 1247. Монголия. Каракорум. Орда.

Многочисленные шатры посольств из покорённых стран.

Храмы разных религий.

Натура. Лето. Декорации.

 

Громадный город, улицы которого – сплошные шатры, богатые и победнее. По улицам толчётся множество людей, звучит самая разнообразная речь, от татарской до китайской. Самые разные храмы, есть даже небольшая православная церковь. Есть католическая церковь, буддийский храм и мусульманская мечеть. 

 

  На большой площади, перед роскошным двоцом хана Гуюка, множество людей. В основном посланцы покорённых татарами народов, которые надеются в этот день дождаться приёма, потому что подошла их очередь. Кто-то стоит, кто-то прохаживается, топчась на крошечном пространстве, кто-то сидит прямо на земле, некоторые, морщась, пьют кумыс, потому что больше пить нечего.

  Князь Ярослав стоит в скудной тени чахлого карагача, пытаясь обмахиваться своей шапкой, за время долгого и изнурительного пути превратившейся в бесформенный комок.

 

   Со стороны дворца подходит богато одетый татарин:

 

   - Это ты – русский хан?

  - Я.

   - Проходи. Туракана-ханум примет тебя.     

 

 

                   197.

               Объект

 Год 1247. Монголия. Каракорум. Орда.

Ханский дворец.

 Натура. Лето. Декорации.

 

   В роскошном по-восточному оформленном зале навстречу Ярославу выходит женщина лет за сорок, с красивым, но надменным лицом. Однако, увидав князя, она приветливо улыбается:

 

  - Здравствуй, русский князь! Я знаю, что ты проделал очень большой путь, чтобы добраться сюда. Я тебе рада.

 

  Ярослав кланяется:

 

  - Я привёз тебе от Русской земли и от наших князей.

 

  - Знаю. Великому хану они понравятся. Великим ханом станет мой сын, хан Гуюк. А я – Туракана-ханум, и мне ты нравишься, русский князь. Ты почтителен и умён. Если ты и твой народ будут нам покорны, то вам ничто не будет угрожать. Оставайся сегодня у меня ужинать – это станет наградой за тяжкий путь, что ты проделал.

       

                  198.

               Объект

1247 год. Господин Великий Новгород.                                                                                                                      Княжеское Городище.                                                                                                                                        Терем и палаты княжеские.                                                                                                                          Натура. Декорация. Интерьеры.

    

    Князь Александр стоит перед иконами на коленях. Молится, беззвучно, лишь шевеля губами. По его лицу текут слёзы. Он кладёт земные поклоны, вновь молится. Потом встаёт, идёт к своей постели. На ней лежит развёрнутая грамота. Александр уже не раз прочёл её, не желая верить написанному. Тем не менее берёт её и вновь читает вслух:

 

     - Благословение чадом, шести сыновом.

О возлюблении мои сынове! Плод чрева моего - храбрый и мудрый Александре, и споспешный Андрей, и удалый Кон­стантине, и Ярославе, и милый Даниле, и добротный Михаи­ле! Будите благочестию истинии поборницы и величествию державы Русьския Богом утверждении настольницы! Божия же благодать, и милость, и благословение на вас да в земли Суждальстей умножится в роды и роды во веки. Аз уже к тому не имам видети вас, ни в земли Суждальстей быти: уже бо сила моя изнеможе и жития кончина приближися. Вы же не пре­зрите двоих ми дщерей Евдокеи и Ульянии, сестер ваших, уже бяше им настоящее сии время горчайши жельчи и пелыни, понеже матери и отца лишени суть. Изнемогая болезнию от многих истощений и нужи, предаю со многим благодарением душу свою в руце Богови во иноплеменных землих…

 

    Князь роняет бумагу на постель, вскакивает, охватывает голову руками, Выбегает из комнаты с криком:

 

  - Саша!

 

  Но княгиня уже здесь, у порога. Она обнимает мужа, проводит ладонями по его залитым слезами щекам.

 

  - Александрушко! Я здесь, здесь, я с тобой! Крепись, любимый мой, скрепи сердце…

 

- Саша! – Шепчет он, горячо прижимая к себе жену. – Ну, как же?.. Он ведь здрав был! Ничем не хворал… Подумай: два года, как матушку схоронили, а теперь – отец!

 

- Не надо было ехать ему к этому татарскому хану в Кара-корум! – С отчаянием восклицает Александра. – Не надо было!  

 

Александр качает головой:

 

  - Он великие милости испросил для Руси и для русских. Ярлыки на княжение добыл и мне, и другим князьям. Не будь того, могли татары вновь на нас войной пойти.

 

  - А ты им веришь? – С отчаянием спрашивает Александра. – Они лукавы и хитры, безжалостны и злонамеренны! И как дорого обошлись на спей раз их милости… Одна дорога в Кара-корум чего стоила? Почти все бояре умерли дорогой, дружинников сколь ко полегло! От жары, от болезней… Вот и отец твой не выдержал.

 

  Но князь лишь стискивает зубы.

 

  - Я не верю, что князь Ярослав умер от усталости или болезни. Что-то не так здесь, что-то не так! И я должен знать, что не так!

 

- Но если и будешь знать, - грустно говорит княгиня, если и будешь знать, то ведь легче ж не станет…

 

  Он смотрит на неё, печально улыбаясь:

 

  - Легче-то не станет, Сашенька! Только вот к ханам татарским на поклон теперь мне ездить придётся.

 

   Она в страхе прикрывает рот ладонями, расширенными глазами смотрит на мужа.

 

   - Александр!

 

   Он вновь крепко прижимает её к себе:

 

     Ничего, родная моя, ничего! Всё в руце Божией! Если суждено мне будет, ты ведь знаешь: не дрогну и не устрашусь. Но ведь я всё-таки немало сделал, ведь так? Победы над шведами, потом над немцами для Руси много значат! Ливонский орден с нами мир заключил, надо думать, надолго. Прочие враги наши после того сразу приутихли. Только с татарами пока ничего не сделать – не победить их! Вот и приходится покорствовать…

      

    Александра ладонью гладит его лицо, засматривает в глаза:

 

    - Ты справишься, мой князь! Ты со всем справишься! Только бы Господь сохранил тебя!

 

   Он нежно улыбается жене:

 

   - Бог милостив!

 

                  199.

               Объект

1947год. Владимир Суздальский.

Великокняжеский Храм.

  Натура. Апрель. Декорации. Интерьеры.

 

      Похороны великого князя Ярослава Всеволодовича. Храм полон людей. Звучат отпевальные песнопения. Но гроб, установленный посреди храма, закрыт – умершего пришлось слишком долго везти из Каракорума.

 

   Вокруг гроба стоят сыновья и родственники великого князя. Кругом – толпа бояр, воевод. Лица у всех растерянные и потрясённые. Кажется, никто так до конца и не поверил в кончину великого защитника и устроителя русской земли.

 

   И почти все украдкой смотрят на князя Александра. Ни у кого нет сомнений, что теперь ему придётся заменить отца во всех его делах.

 

                  200.

               Объект

1947год. Владимир Суздальский.

Великокняжеский терем.

Натура. Апрель. Декорации. Интерьеры.

 

   Тризна в княжеском тереме проходит молчаливо. Князь Андрей, сидящий возле старшего брата, тихо его спрашивает:

 

    - Александре, как теперь будет-то? Не начнутся ли вновь раздоры между князьями?

 

    Александр бросает на брата краткий, суровый взгляд:

 

   - В такое время? Раздоры? Не попущу! А кто ослушается, смертью казнить стану!

 

  Сзади к князю подходит слуга:

 

  - Княже Александре! К тебе двое людей каких-то приехали.

 

  - Так почто за стол не зовёшь?

 

Но слуга в смущении:

 

  - Не наши они, не православные. Но одного я знаю. Это – друг твой, немец из Ливонии. Он уж по-нашему стал говорить. Всё понятно.

 

    - Эрих?

 

    Александр поспешно встаёт, выходит в смежную с большой палатой оружейную.

                   

   Возмужавший и повзрослевший Эрих фон Раут, тем не менее, также статен и белокур, как и сам Александр. Он идёт навстречу князю

 

   - Здравствуй, Эрих! – Александр обнимается с другом. – Спасибо, что в сей скорбный день посетил меня… Что ж в трапезную не прошёл? Не храм ведь. Я рад буду разделить с тобой этот горестный хлеб.

 

   Молодой немец сдержанно улыбается:

   - Спасибо, Александр! Но нас двое, и мы должны тебе кое-что рассказать.

 

   Выйдя из тени, к ним подходит мужчина, тоже молодой, одетый в длинный широкий плащ с капюшоном, который он тут же откидывает. Светлеющая в густых волосах тонзура выдаёт католического священника.

 

   - О! А это кто? – Изумляется князь.

 

     - Легат его святейшества Папы Римского, прелат де Плано Карпини. – Представляет его немец. – Я с ним недавно познакомился.

 

    Молодой священник кланяется князю. Говорит по-русски, но куда хуже Эриха:

 

  - Меня зовут Джованни. Твой друг убеждать меня сюда приехать и рассказывать, как умер твой великий отец, князь Алессандро.

 

  Александр не сводит глаз с папского легата:

 

  - Но… Я знаю, как он умер.

 

  - Нет, не знаешь. А я видел всё свои глаза. Если бы слуги Туракана-ханум были заметить, я бы не уезжаль оттуда живой! Она отравила твой отец. Отравила ему плов на свой ужин. Сама. Я видеть, как она лить туда яд!

 

   Потрясённый князь, забывшись, хватает итальянца за руку:

 

   - Ты мог ошибиться! Может, это была какая-то приправа?.

 

  - Приправы не носят в поясе и не подливают за полой шатра, так, чтобы никто не мог видеть. – Вместо Джованни замечает Эрих. – Легат увидел всё случайно, собираясь войти в шатёр ханши, и вовремя сообразил отойти назад, будто его там и не было.

 

  - Но зачем?! За что?! – Кричит, уже не сдерживаясь, князь. – Отец исполнил все их условия!

 

   Плано Карпини, в свою очередь, берёт князя за руку, унимая его гнев и горе:

 

   - Ты не знать, что думает Туракана-ханум. Её сына, хана Гуюка за большой-большой деньги покупали хазары. Чтобы он опять пошёл война на Русь. Этого же хочет и его мать. Ей не нужно мира с русскими. И ещё она ненавидеть хана Батыя, а тот может взять весь власть себе. Она понимала, что сильный русский князь помешает война.

 

   Александр со стоном хватается за голову.

 

   Эрих толкает прелата в бок. Говорит по-латыни:

 

  - Ты не сказал ему главного.

 

  - Я скажу… Я бы не стал ехать к тебе, князь Алессандро, только чтобы это всё говорить. Тебе бы Эрих сам рассказывал. Но я видел до того человека, который рассказал хану Гуюку и его матери, что князь Ярослав обещал Римский папа принимать католическую веру. Со всей Русью вместе. А татары очень боятся, что Русь и мы будем вместе. Против них.

 

- Что?! – Вскипает Александр, кажется, готовый кинуться на итальянца. – Мой отец не мог дать такого обещания!!!

 

- Он и не давал его. Я знал бы об этом первый. Тот человек солгал. Он – предатель. И я видель его в лицо. Эрих не видель. Поэтому он (Джованни указывает на немца) уговорил меня ехать с ним к тебе. Рассказать всё и показать того человека. Он ваш, русский.

 

   Александр обращает к итальянцу потемневшее лицо:

 

   - Он не наш. Ты знаешь, где его искать?

 

  - Его не надо искать. Он здесь, в той зала. Я видел.

 

   Князь крепче сжимает руку итальянца:

 

   - Покажешь? Из-за двери. Не бойся, никто не увидит.

  Джованни качает головой:

 

  - Я – священник, а не шпион. И я никого не бояться. Идём, буду показать открыто.

 

  Вслед за стремительно шагающим Александром Эрих и Плано Карпини входят в палату. Их даже не сразу замечают.

 

   Взгляд прелата скользит по лицам сидящих за столами, останавливается на одном из собравшихся.

 

   - Вот он.

   Палец Джованни указывает вглубь залы. Средних лет боярин оборачивается, встаёт и, вдруг поняв, в чём дело, бросается к дверям, от которых князь и его гости успели отойти.

 

   Эрих преграждает путь предателю:

 

   - Куда?

 

   - Я ни в чём не виноват! – Кричит боярин. – Ни в чём! Князь, меня оговорили!

 

   - Кто оговорил-то и в чём? – С глухой усмешкой спрашивает князь. – Если не виноват, то откуда знаешь про оговор? И зачем побежал? Слышь, боярин Фёдор Ярунович, для чего ты отца моего оболгал? Как посмел сказать хану, что Ярослав собирается католическую веру принять? Ну?!

 

   Боярин багровеет, затем мгновенно также сильно бледнеет. По его лицу льётся пот.

 

  - Я… Князь великий, помилуй!

 

- Говори!

 

Александр подступает к нему, хватает за ворот камзола, поднимает, как щенка и встряхивает:

 

- Говори! На дыбе всё едино скажешь!

 

- Н… не надо! Мне… Мне много золота дали.

 

- Кто?!

- Посланный. Сказал, что от магистра Вильгельма.

 

Эрих смеётся:

 

- От Вильгельма Моденского магистра Тевтонского ордена. Вот тебе, Александр: казалось бы, ордену смерть князя невыгодна – какой-никакой, а он поддерживал мир с татарами. Не понимает, что ли, глупец Вильгельм, что после Руси татары к нам придут?

 

  Собравшиеся в палате люди, до поры созерцали и слушали всю сцену, молча. Лишь несколько неразборчивых растерянных возгласов пронеслось по залу. Но вдруг напряжение прорывается, и палата взрывается криками и проклятиями:

   - Собака! Пёс продажный!

 

   - Иуда поганый!

 

- Аспид ночной!

 

   - Дайте его сюда, своими руками задушу!

 

   Люди срываются с мест, прорываются к преступнику. Тот с визгом цепляется за одежду Александра.

 

   Князь поднимает руку и громовым возгласом останавливает толпу:

 

  - Молчите все! Что же мы память отца моего и нашу православную тризну опоганим кровью этого христопродавца?

 

  Он оборачивается к страже:

 

   - Возьмите его. И сей же час повесить. Прямо на площади.

 

  Вопящего от ужаса предателя вытаскивают из палаты. Воцаряется тишина.

 

   - Спасибо тебе. – Обращается Александр к Эриху фон Рауту. – Ты тоже рискуешь, приехав сюда. Да ещё выдаёшь подлый поступок магистра.

 

  - Ничем я не рискую. – Возражает немец. – Я – посол. И знаю, что ты чтишь законы. А про то, за чьё золото продался ваш боярин, я не знал. Хотя догадывался… Джованни рисковал больше: Папе едва ли понравится его поступок.

 

  - Ничего! – Улыбается итальянец. – Папа знает, что ложь должна быть наказана. Тем более ложь, из-за которой умер великий государь.

 

  И добавляет по-латыни, обращаясь уже только к Эриху:

 

  - Во всяком случае, Его Святейшество не станет говорить, что это не так!   

                   201.

               Объект «А»

Год 1263. Возвращение Александра из Орды.

⇐ Предыдущая50515253545556575859Следующая ⇒

Поделиться: