Натура. Ноябрь. Красивые пейзажи на Волге.

 

 

 

Сцена № 20:

    Александр полулежит, опираясь спиной на положенное на землю седло. По его лицу ручьями течёт пот. Он в полубреду. Произносит какие-то несвязные слова, пытается привстать и снова падет. Стоящий возле него на коленях Митрофан платком отирает с лица князя пот. Подносит ему чашку с водой. Александр открывает глаза, видит чашку, дотягивается до неё и пьёт.

 

  - Лучше, княже? – Дрожащим голосом спрашивает воин.

 

  - Лучше… Только это ненадолго. Далеко ль мы ныне от Городца, от брата моего, князя Андрея вотчины? Должны б уже доехать…

  - День пути, княже.          

 

  - Хорошо. Отдохну и поспешим туда. Там – Юрьев монастырь.

 

  Митрофан уже понимает, что происходит непоправимое, но ещё пытается шутить:

 

  - Монастырь-то тебе зачем, Александр Ярославич? Не монахов же в войско призывать собрался?

 

  Князь слабо улыбается:

 

  - Сам в войско хочу. К Архистратигу Небесных сил Михаилу, коий град Новгород когда-то от орды Батыевой спас… Постриг приму.

 

  Митрофан вновь хочет возразить, но у него перехватывает дыхание. Несколько человек дружинников окружают князя и Митрофана, молчат.

 

  - Что смотрите? – Усмехается Александр. – Умираю я – эка невидаль! Отдохнуть-то мне можно или как? Устал я.

 

    Дружинники продолжают молчать. Но князь перестаёт их видеть.

 

                   202.

               Объект

Видение Александра.

     Перед ним колышется светлый туман, из которого выступают две фигуры. Двое, мужчина и женщина, держатся за руки. Он узнаёт их. Это – его отец и мать.

 

  - Батюшка? Матушка? – Александр смотрит на них с улыбкой. – За мной пришли?

  Князь Ярослав знакомо хмурит брови:

 

  - Не ангелы мы, чтоб за тобой приходить. И не всё ты ещё сделал. Сказал же, что в Рать небесную хочешь… Не печалься, сыне: победы твои с Русью останутся. И вся милость, что ты являл русским людям, тоже вернётся к тебе!

        

                   203.

               Объект

 Год 1247. Господин Великий Новгород.                                                                                                                      Княжеское Городище.                                                                                                                                        Терем и палаты княжеские.                                                                                                                          Натура. Осень. Декорация. Интерьеры.

 

  Осень. Воинский плац, на котором в этот день не было упражнений, наполовину закидан яркой опавшей листвой.

 

  Князь Александр Ярославович, скинув кафтан, закатав рукава рубахи, увлечённо бьётся на деревянных мечах со своим семилетним сыном. Василий в упоении нападает на отца, стараясь зайти то с одной, то с другой стороны, но так и не может нанести тому ни одного удара. Но Василий не злится, а весело хохочет, вновь и вновь бросаясь в атаку и неизменно получая отпор.

 

  - Ой, батюшка! – В восторге вопит мальчик. – Батюшка! У тебя что же, рук с десяток, не меньше? Куда не бью, везде ты отбиваешь! Ай! И сам бы меня уж раз сто убил, кабы хотел!

 

  - Вася! – Укоряет сына князь. – Что ты всё веселишься? Хохочешь, будто в игру играешь… Это же бой – в бою смеяться не пристало…

 

  - Так бой же потешный! – Возражает княжич. – Чего тут серьёзного?

  Александр хмурится, но видно, что только притворяется сердитым:

 

  - Это, Васенька, - наука воинская. – Не овладеешь ею, не сможешь и всерьёз сражаться.

 

  - А воины наши сказывают, – не сдаётся мальчик, – что для битвы злость нужна! А откуда ж я злость возьму, если тебя вижу? Ты ж не татарин и не рыцарь какой злобный! Чего ж я тебя колоть да рубить стану?

 

  Князь треплет сынишку по светлым волосам, улыбается:

 

  - Хорошо, конечно, что ты у меня добрый. Добрых-то нынче мало осталось. Каждый на кого-то да зол… Но всё едино: драться ты научишься!

  - Я постараюсь! – Искренне обещает Вася.

 

  Эй, воины! – Окликает их звонкий женский голос.

 

  Оба оборачиваются.

  Слегка придерживая подол отороченного серебряной каймой сарафана, к ним спешит улыбающаяся княгиня Александра, В другой руке у неёё – корзинка.

 

   - Мама!

 

   И Вася, сорвавшись с места, подбегает и обхватывает её руками.

 

  - Сашенька! – Радуется и Александр.

 

  - Притомились, воины? – Смеётся молодая женщина. – Надо думать, и проголодались?

 

  - Да терпим покуда. – Отвечает князь. – Надобно ещё поупражняться. Когда ещё у меня свободное время будет, чтоб самому сына ратному делу-то поучить?

 

  - А я хочу уже есть! – Капризно возмущается Вася.

 

- Ну, вот я вам обед и принесла! - Александра без смущения усаживается прямо на траву и опавшие разноцветные листья, ставит свою корзину и, раскрыв её, вынимает и расстилает полотенце, поверх которого тут же появляются кувшин, чашки и каравай хлеба, такой мягкий, что видно, как он сминается в нежной женской руке. – Я – жена воина и мать воина и должна о них заботиться. Вы же так и трапезу пропустите, и только к ужину после Всенощной явитесь.

 

  - Ай, да княгинюшка! – Восторгается Александр. – Ай, да умница!

 

  - Ай, да мама! – Вопит Вася.

  Вдвоём они тоже плюхаются в траву и хватают чашки, которые Александра успела наполнить молоком из кувшина.

 

  - А тебе? – Князь уже жуёт хлеб и запивает молоком. – А ты чего же?

 

  - А я с тобой! – Княгиня откусывает от куска, что отломил себе её муж, и отпивает из его чашки. – Так вкуснее!

 

  Он нежно целует её, но в щёку: Вася, хоть и поглощён едой, но поглядывает на отца и мать, улыбаясь краешком набитого хлебом рта.  

 

  - Посольство твоё из Орды вернулось! – Сообщает княгиня, откусывая ещё немного и наклоняясь к чашке в руке Александра.

 

  Он сразу напрягается:

 

   - И что?.. Плохо?

 

   Но она улыбается:

 

   - Ну, было бы плохо, так не я бы к тебе пришла – бояре б заявились! Нет, Александрушко! Принял хан выкуп, тобою собранный, и сотню русских пленных освободил, как и просил ты. Они с посольством тем и возвратились. Худы, бледны, но радуются, что дети малые! Плен у безбожников нелёгок был!

 

   Александр крестится:

 

   - Слава Тебе, Господи! Внял ты просьбам моим! Спасибо, что сказала, Саша!

 

   - А не сказала б, так бояре бы сами сюда пришли и тебе поесть не дали! Вот видишь… Не зря ты это золото да серебро у наших толстосумов просил… Второй раз уж русских из плена отпускают.

 

  - Вторую сотню! – Горько вздыхает князь. – А в плену тысячи наших! Всех вызволить никакой казны не хватит…

 

   Александра смеётся:

 

   - Да уж твоей и на это б не хватило! Себе ты ничего не оставляешь.

 

   Князь ласково привлекает жену к себе:

 

   - А разве мне что-то ещё надо? Я владею сокровищем, какого нет ни у хана, ни у византийского императора, ни у кого в мире!

 

   Она притворяется удивлённой:

 

   - И что же это за сокровище? Отчего мне не показал?

 

   Александр вдруг становится серьёзен:

   - К зеркалу подойди, вот моё сокровище и узришь.

 

   - Я, да?! – Хохочет княгиня. – Вот так сокровище!

 

   - И очень даже дорогое сокровище! – Серьёзно изрекает Вася. – Я вот, когда женюсь, тоже себе такую, как ты, найду!

         

                   204.

               Объект

 Год 1247. Господин Великий Новгород.                                                                                                                      Княжеское Городище.                                                                                                                                        Терем и палаты княжеские.                                                                                                                          Натура. Осень. Декорация. Интерьеры.

 

    Часть крепостной стены и усыпанный разноцветной листвой плац видны сверху, с высоты птичьего полёта. Отец, мать и сын сидят рядом. Камера спускается к ним всё ближе.

 

    Видно, как Александра плетёт из ярких листьев венок, как плела, когда была ещё девочкой. Откладывает плетение, чтобы поправить завязки на вороте сыновней рубашки. Воспользовавшись этим, Вася подхватывает незаконченный венок и, вновь хохоча, надевает матери на голову. Венок расплетается, листья скользят по лицу Александры и падают.

 

                   205.

               Объект

 Год 1247. Дорога к Великому Новгороду.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               Натура. Осень. Декорация.         

       

   По ведущей к Новгороду дороге едет татарское посольство. Богато разодетые послы на лохматых лошадях скачут впереди большого отряда татарских воинов. Тем не менее, при внешней их невозмутимости, видно, что чувствуют они себя не слишком уютно. Здесь – русская земля, хотя и подвластная им, но несломленная ни ими, никакими другими врагами. И они знают, что населяющие эту землю люди ненавидят их.

  Татары едут мимо разорённой, полуразрушенной и разграбленной деревни. Несколько женщин и стариков собирают на хлебном поле оставшиеся от урожая колоски. Женщины поют песню, давно ставшую народной:       

 

Брали дани, невыходы,

Царски невыплаты

С князей по сту рублен,

С бояр по пятидесяти.

У которого денег нет,

У того дитя возьмут,

У кого дитяти нет,

У того жену возьмут,

У кого жены-то нет,

Того самого головою возьмут.

И вдовы-то бесчестить,

Красны девицы позорити,

Надо всеми наругатися.

Над домами насмехатися.

 

    Послы подъезжают к воротам. Ворота открываются.

 

                   206.                       

               Объект

 Год 1247. Господин Великий Новгород.                                                                                                                      Княжеское Городище.                                                                                                                                        Терем и палаты княжеские.                                                                                                                          Натура. Осень. Декорация. Интерьеры.

 

    Княжеский терем Александра Невского. Князь Александр идёт быстрым шагом по внешней галерее, спеша попасть поскорее в залу. За ним едва поспевают несколько бояр.

 

    - Когда они приехали? – Спрашивает Александр.

 

    - Да с полчаса, как здесь.

 

    - Что привезли? Сказали?

 

   - Письмо от хана Батыя. – Вступает в разговор былой наставник князя Фёдор Данилович. – Батый в большой силе ныне. Близкие к Орде люди доносят, что он посильнее самого Гуюка.

 

  Другой боярин перебивает:

 

   - Да Гуюк много потерял с тех пор, как умерла его мать, ханша Туракина. Она имела большую власть и во всём помогала сыну. А Батыя ненавидела.

 

   - Я не очень хочу знать про их семейные дела! – Прерывает Александр. – Мне куда интереснее, что пишет Батый.

 

   - Я послал за толмачом. – Говорит боярин Фёдор.

 

   - Толмач мне больше не нужен. – Усмехается князь. – Кажется, я уже неплохо понимаю по-татарски.

 

  - Быстро же! – Восхищается боярин Фёдор. – И года ведь нет, как учить начал.

 

  - Да век бы его не знать! – Не удерживается Александр. – А что поделать?

 

                   207.

               Объект

 Год 1247. Господин Великий Новгород.                                                                                                                      Княжеское Городище.                                                                                                                                        Терем и палаты княжеские.                                                                                                                          Натура. Осень. Декорация. Интерьеры.

 

   Не сбавляя шага, он входит в просторную палату, где, кроме татарских послов, собрались ещё несколько придворных бояр. Послы, увидав грозно шагающего к ним белокурого великана, невольно отступают. Но Александр, подойдя, заставляет себя сдержанно улыбнуться:

 

   - Приветствую посольство великого хана Батыя в своём доме! Что вы привезли?

   Приветствие и вопрос прозвучали по-татарски, и тут уже послы не могут скрыть изумления. Они переглядываются и что-то шепчут друг другу на ухо.

 

  Старший из них выходит вперёд и учтиво кланяется князю:

 

  - Великий хан Батый прислал тебе письмо, Искендер! Если ты можешь говорить на нашем языке, то, надо думать, сможешь и прочитать то, что здесь написано…

 

  Александр принимает грамоту из рук посла и, развернув, читает вслух:

 

  «Искендер! Знаешь ли ты, что Бог покорил мне многие страны и народы? Разве ты можешь не покориться мне? Но если ты хочешь сохранить землю свою, то поскорей приезжай ко мне, чтобы увидеть честь и славу царства моего».

 

  Князь сворачивает свиток и вполголоса говорит боярам, столпившимся за его спиной:

 

  - Я так и думал. Дани, посылаемой нами, хану недостаточно. Он зовёт меня в Орду. И вряд ли возможно не поехать…

 

  Последние слова он произносит совсем уже тихо. Потом оборачивается к татарам:

  - Я должен принять решение, когда смогу отправиться к великому хану. Не уладив некоторых дел в моей вотчине, это сделать невозможно. Но много времени это не займёт. Пока я не вернусь, вы – гости в моём доме.

 

   Татары продолжают не без опаски перешёптываться. 

 

                   208.

               Объект

 Год 1247. Господин Великий Новгород.                                                                                                                      Княжеское Городище.                                                                                                                                        Терем и палаты княжеские.                                                                                                                          Натура. Осень. Декорация. Интерьеры.

 

   Вечер того же дня.

   Двор княжеского терема. Порывы ветра гонят осеннюю листву и лёгкие клубы дыма от разожжённого поблизости костра.

 

   Князь Александр подходит к осёдланному коню, тогда как несколько его дружинников – Сава, Сбыслав Якунович, Миша, Яша Полочанин – уже в сёдлах. Ветер развевает их плащи.

 

   Из терема выходит и поспешно спускается по лестнице Александра. Подходит к мужу, берёт за руку. Тихо спрашивает:

 

   - Ты вернёшься? Или прямо из Владимира в Орду поедешь?

 

   - С такой малой дружиной? – Усмехается князь. - Что ты, Саша! Да и послов с собой забрать надобно. А не то, ещё решит хан, будто я их в заложники беру! Нужны они мне очень…

 

   - А сейчас ты к Митрополиту Кириллу едешь? – Снизу вверх княгиня ласково смотрит в лицо мужа.

 

   - К нему, Саша. Он из Ростова во Владимир переехал, престол Владимирский блюсти. Мудрее и искреннее этого пастыря я никого не знаю. Как благословит поступить, так и поступлю.

 

  - Поезжай! Господь всё управит.

 

  Привстав на цыпочки, княгиня осеняет мужа крестом. Он целует её и вскакивает на коня.

 

  Новый порыв ветра бросает листву в лицо Александре. Узкий ивовый лист, как застывшая слеза, прилипает к её щеке.

 

                   209.

               Объект

 Владимир Суздальский.

 Монастырская келья митрополита.

 Натура. Осень. Декорации. Интерьеры.

 

   Несколько дней спустя.

   Келья митрополита Кирилла. На подоконнике небольшого окна горит свеча в бронзовом подсвечнике.

  Владыка Кирилл стоит возле стола, поправляя фитиль и снимая деревянным ножичком потёки стекающего по свече воска.

 

  Князь Александр стоит на фоне божницы, опустив голову, пытаясь, но не имея сил скрыть своё волнение.

   

  - Не думай, Владыка! – Произносит он, стараясь говорить спокойно. – Не думай, я не боюсь! Моему отцу поездка в Кара-Корум стоила жизни. Возможно, и я не вернусь из Орды… Но мыслю, что должен вернуться! Ведь некому сейчас, кроме меня, защитить Русь и народ русский от нового нашествия… Если оно случится, наша земля погибнет! Значит, надо ехать к хану безбожному, надо как-то с ним договариваться, надо дань платить, смиряться, но не дать совершиться нашествию! Прав ли я, Владыка?

 

   Митрополит отставляет свечу, отходит от окна и делает несколько шагов к Александру. Его красивое умное лицо спокойно, но в глазах – грусть.

 

   - Ты прав, чадо. – Глубоким, ровным голосом отвечает Кирилл. – И в том, что надобно ехать на поклон к Батыю, и в том, что, наверное, не вынести земле Русской нового поругания… Хотя, как вспомнишь, сколь она уже вынесла, так и думаешь: не поставил ли её Господь вразумлять силой и стойкостью Врага Своего?.. Не с моим скорбным умом отвечать на такой вопрос! Но главное, в чём ты прав, Александре: кроме тебя, нет сейчас на Руси никого, кто нас от ярости безбожных врагов защитить сможет. А значит, ехать надобно тебе. И в живых остаться надобно!

 

   - Думаешь, Владыка, и мне отравы нальют, как отцу моему? – Недрогнувшим голосом спрашивает князь.

 

  - Не думаю, сыне, нет. Сейчас Батый, скорее всего, хотел бы, чтобы ты стал ему союзником. Бесконечные войны истощают даже силы Орды, а свирепой жаждой крови они пока что насытились. Нет, он не думает тебя убивать.

 

   Митрополит поднимает голову, смотрит в глаза Александру:

  - Но это не значит, что он тебя не убьёт…

 

   Александр долгим взглядом, молча смотрит на Владыку, и тот продолжает:

 

   - Помнишь ли недавнюю кончину князя Михаила Черниговского и его приближённого боярина.

 

    Лицо Александра на миг искажается, однако он по-прежнему молчит.

 

   - Знаю, что помнишь. – Продолжает Владыка. – Князь Михаил тоже ехал в Орду с миром, с переговорами. Все обычаи татарские готов был соблюсти. Но когда ему приказали, прежде, чем к хану войти, пройти меж огней, которые язычники почитают очистительными, а потом поклониться их идолам, отказался Михаил, не смог! И замучили его насмерть татары, вместе с верным ему боярином… Вот и подумай: тебя тоже поведут к тем огням и идолам! Можешь отказаться им кланяться и святой смертью погибнуть, как князь Черниговский. Можешь согласиться соблюсти варварский обычай ради договора с ханом и спасения Земли Русской. Что изберёшь, чадо?

  Александр вспыхивает:  

 

  - Владыка?! А поможет ли мне Господь Русь спасти, если я ради этого поступлю не как христианин, а как язычник, которому всё равно, кому поклониться? Они считают: раз враги их победили, значит у врагов боги сильнее, значит, этим богам и молиться надо! Но я же верую во Святую Троицу! Так неужто Её помощь не спасёт меня? Не избавит от святотатства? Я не унижения боюсь – надо будет перед тем ханом землю вылизать – ниц паду и вылижу! Но веру свою как отдать на поругание?!

 

   Кирилл поднимает опущенную было голову, подходит к Александру, берёт его за руки.

 

  - Не ошибся я в тебе, чадо! Давно увидал, что ты можешь куда более, чем многие и многие смертные. Ступай к Батыю. Веры не преступай и помни, что Святая Троица с тобой пребудет. Если не забудешь про то и не дрогнешь. Если же Господь судил тебе принять смерть за Христа, то и прими её с благодарностью, как надо всё принимать, что нам Господом даровано.   И того не возгнушайся, что если супостат дарует тебе свою милость, то ты власть примешь из его рук. Это Бог даст тебе её!

 

    Александр грустно улыбается:

 

  - Но ярлык-то на княжение даст мне хан!

 

  Кирилл качает головой:

 

  - Никто не может даровать власти, кроме Господа. И если власть не от Бога, то она – не власть!

 

  Он осеняет князя крестным знамением и добавляет:

 

  - Но отчего-то я сердцем чувствую, что не на гибель, а на победу посылает тебя Всевышний. Поезжай. И возьми с собой.

 

  Митрополит берёт со стола и протягивает князю маленькую дарохранительницу:

 

  - Возьми Преждеосвященные Дары. Они тебе помогут. А я грешный буду денно и нощно за тебя молиться.

 

                 210.

              Объект

⇐ Предыдущая51525354555657585960Следующая ⇒

Поделиться: