Сон об опасности вмешательства в объективные процессы без понимания законов их развития

Президент страны, которую Долгоживущие хотели проглотить целиком, не разжёвывая, в этот момент читал несколько странный текст. В его сочинской резиденции Бочаров Ручей была неплохая библиотека, в которую глава страны заглядывал достаточно редко из-за большой загруженности.

Но на сей раз выдался целый час до встречи зарубежных партнёров, и он решил взять томик Пушкина, с которым и намеревался идти на эту встречу.

Из книги выпал лист бумаги с печатным текстом. Президент присел в кресло и пробежал глазами написанное:

 

«Проснулся от необычайного видения во сне. Сон был столь яркий, отчётливый и эмоционально насыщенный, что решил записать. Почувствовал, что он будет иметь важное значение для будущего понимания жизни.

Я стою на краю огромного крутого откоса, переходящего в пологую долину, по которой ближе к горизонту проходит русло широкой полноводной реки. Откос беден растительностью. Он почти голый и только одинокое громадное засохшее дерево прилепилось к самому краю откоса. Кажется - ещё немного - и эта старая, иссохшая, отжившая свой век неуклюжая громадина, вся состоящая из сухих узлов и каких-то немыслимых сучковатых переплетений вот-вот рухнет и покатится вниз по крутому склону, чтобы сгинуть в широкой и полноводной реке, неслышно текущей где-то там, далеко внизу. Дерево даже не на краю откоса, а именно прилепилось к нему так, что его широкая, усохшая, развесистая крона как раз вровень со мной.

Я смотрю вдаль на мерно текущие воды полноводной реки, на широко раскинувшиеся за рекой заливные луга и от нечего делать потихоньку раскачиваю усохшее дерево, подталкивая его взад - вперёд за могучие мёртвые ветви и испытывая при этом очень странные и противоречивые чувства: мне одновременно любопытно и страшно от сознания своего могущества и полной власти над этим огромным уродливым калекой, который, как мне кажется, только портит своим нелепым видом окружающий ландшафт.

И в то же время, я не могу сказать, что этот ландшафт — пустынный откос, широкая река и заливные луга вдали — так уж прекрасны; скорее даже наоборот — вид, открытый моему взору, наводит на меня какую-то непонятную тоску, а причина восторга, который при этом я испытываю, по-видимому, — в необозримости простора. Наверное, я мог бы и не заметить старого, отжившего свой век дерева, если бы - не его одиночество. Это-то одиночество (моё - живое и дерева - мёртвое) и заставляет меня делать то, что я делаю почти машинально. То есть, я раскачиваю дерево не потому, что хочу облагородить окружающий меня пейзаж, а потому что мой дух захватывает от грандиозности предстоящего зрелища: как всё это будет выглядеть, когда старое дерево покатится вниз.

И вот, в тот самый последний миг, когда дерево наконец-то закончило своё бессмысленное сопротивление и, отделившись от усохших корней, уже готово было начать свой погребальный путь в бездну, я вдруг услышал громкий и твёрдый голос:

- Стой! Не делай этого! Разве ты не видишь, что сейчас может произойти?

Кто это? Откуда этот голос? Словно очнувшись и выйдя из странного состояния забытья, я глянул вниз и сначала увидел троих людей, размахивающих руками, а затем и то, на что они пытались обратить моё внимание и что, по-видимому, вызвало у них столь страшную панику. О, ужас! Я не только услышал, но и увидел!

Всё пространство откоса, насколько его мог охватить мой взгляд, было усеяно большими гнёздами, на которых сидели какие-то странные птицы. В одних уже были птенцы, а в других — живые тёплые яйца будущей жизни. Я сразу понял, что начнётся после того, как усохшее дерево начнёт своё всесокрушающее движение вниз. И дерево, преодолев наконец-то последнее сопротивление своих усохших корней, под тяжестью огромного ствола и мёртвой кроны, качнувшись в последний раз, медленно и грозно покатилось вниз, сметая всё живое и мёртвое на своём пути.

Я глянул вниз и увидел, как те трое на берегу реки сразу же рванулись вверх по откосу. Картина, представшая моему взору, была страшная: размётанные гнёзда, разбитые яйца, изуродованные окровавленные птенцы и птицы, пытавшиеся их защитить, - всё превращалось в кровавое месиво, смертоносным валом катившееся вниз. Было ясно, что и эти люди, бросившиеся навстречу лавине смерти, тоже будут сметены ею.

Я понимал (насколько можно понимать во сне), что ничего изменить уже не в состоянии. Ощущение тоски и позднего раскаяния захватывало всё моё существо, поскольку где-то в глубинах бессознательного неистово билось запоздавшее чувство вины: моя прихоть и моё праздное любопытство стало причиной этой страшной трагедии (по моим ощущениям во сне - трагедии вселенского масштаба). В оцепенении и первобытном ужасе наблюдал я за происходящим и при этом ощущал лишь то, что отныне вся моя дальнейшая жизнь будет как-то связана с этой трагедией.

В невыразимой словами тупой отрешённости глядел я на два устремлённых навстречу друг другу мощных потока. Первый — мёртвый и всё мертвящий на своём пути, с нарастающей скоростью стремился вниз; второй — живой, набирающий силу, медленно и упорно поднимался вверх. Было хорошо видно, как поток, устремлённый вверх, постепенно набирал силу. Перед потоком жизни, чуть вырвавшись вперёд, бежали те трое смельчаков, которые ещё несколько мгновений назад пытались остановить мою разрушительную работу. Машинально я отметил, что как только мёртвое дерево начало свой смертоносный путь вниз, эти трое, не задерживаясь ни на одно мгновение, бросились вперёд. Но откуда появились другие? Откуда вдруг возникло это, всё нарастающее человеческое движение вверх, когда я точно знал - ни единой души кроме трёх человек внизу не было. Было только ощущение, что нижние ряды всё новых и новых людей вырастают прямо из земли. Объединённые общей решимостью остановить вал смерти, первые трое бежали неровно и, видимо, самый сильный и ловкий из них вырвался чуть-чуть вперёд. Он и принял на себя самый страшный и самый сильный первый удар. Двое других, в стремлении облегчить участь своего товарища, в тот же самый момент в нечеловечески мощном прыжке бросились на неумолимый каток, и их тела, вместе с телом первого товарища, были мгновенно переломаны и искромсаны обломками острых сучьев и ветвей мёртвого дерева, которое всё-таки на какое-то мгновение замедлило лавинное падение вниз, наткнувшись на живую преграду. Ещё мгновение и мёртвое дерево вместе с телами погибших смельчаков встретилось с широким человеческим потоком, навалившимся на смертоносный вал и погасившим его страшную разрушительную энергию.

Всё было кончено. Два потока встретились и замерли чуть ниже середины откоса, разделив всё необозримое пространство на две почти равные зоны - зоны жизни и смерти. Выше его было голое, мёртвое пространство, вычищенное от гнёзд зарождающейся жизни. Ниже, за живым потоком, вступившим в схватку с катком смерти, жизнь продолжалась как и прежде: были гнёзда, были птицы, были птенцы только вошедшие в мир и были те, кто ещё только ждал встречи с миром жизни.

Живые люди подняли на руки мёртвое дерево и молча, торжественно, аккуратно ступая в места, не занятые гнёздами, понесли его вниз по склону. Остановившись на берегу реки, они не бросили, а аккуратно положили дерево на поверхность воды, и река жизни медленно понесла его в небытие.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: