Итак, если предыдущая партия писем Николая и Марии Федоровны являются ответами на письма Константина от 26 ноября, то тем временем сам Константин получил первую партию писем и отвечает.

В Петербурге эти письма получены 8 декабря, и являются с тех пор последними.

12.

Письмо с адъютантом Лазаревым в ответ на привезенное последним письмо Николая от 27 ноября (приведено здесь под номером 5).

Оригинал на фр., цит. по переводу «Междуцарствия»

2 (14) декабря 1825 г., Варшава

Ваш адъютант, любезный Николай, по прибытии сюда вручил мне в точности ваше письмо. – Я прочел его с живейшей горестью и печалью. Мое решение – непоколебимо и одобрено моим покойным благодетелем, государем и повелителем. Приглашение ваше приехать скорее к вам не может быть принято мной, и я объявляю вам, что я удалюсь еще далее, если все не устроится согласно воле покойного нашего императора.

Ваш на жизнь верный и искренний друг и брат,

                                                               Константин.

 

13.

Константин – Марии Федоровне.

Оригинал на фр., цит. по переводу «Междуцарствия»

Варшава, 3/15 декабря 1825 г.

         Дорогая матушка,

Я получил с обычной эстафетой письмо ваше от 25 ноября [то есть написанное еще до известий о смерти Александра и не входящее в эту подборку], которым вы соизволили меня удостоить, дорогая и добрая матушка; спешу повергнуть к вашим стопам свою глубочайшую признательность за это новое доказательство вашей неисчерпаемой ко мне доброты; быть достойным ее всегда было и будет единственной целью моего поведения.

Ваша память обо мне, дорогая и добрая матушка, в том тяжелом положении, в котором вы находились, когда писали мне, вследствие вашей тревоги о здоровье нашего дорогого покойного государя, служит мне лишним доказательством вашей неисчерпаемой ко мне доброты, – и я не могу не благодарить вас за нее от всего сердца. Вся жизнь моя будет посвящена тому, чтобы ее заслужить, смею вас уверить в том перед лицом всего мира и перед богом, который меня слышит и может судить о чистоте моих намерений.

Не желая задерживать отсылку курьеров, которые прибыли ко мне вчера из Петербурга, я отправил их тотчас же, как только имел физическую возможность послать мой ответ. Позволю себе представить вам, дорогая, добрая матушка, заверенные копии моих писем, которые не могли быть отправлены обычной почтой. Благоволите прочесть их и усмотреть, сколь лояльно мое поведение и мои принципы, которые были удостоены одобрения моего покойного государя, и благодаря которым я в течение всей его жизни пользовался его полным и безграничным доверием. [Речь идет, если я что-то понимаю, про письма 8 из этой подборки.]

Все мои поступки, осмеливаюсь утверждать это с величайшим смирением и отнюдь не желая этим хвалиться, могут служить доказательством моей готовности повиноваться при всех обстоятельствах, так как я никогда не сделал ни одного шага, не испросив на то предварительно высочайшего согласия; я действовал всегда исключительно с его и вашего одобрения, дорогая и добрая матушка, [нрзб].

Я не скрою от вас, дорогая и добрая матушка, как я был огорчен поведением Государственного Совета и тех, которые забыли свой долг, свою присягу на верность покойному государю, и которые, как только господу было угодно взять его от нас, решились действовать произвольно; если бы я принял их гнусные и низкие предложения, я был бы [нрзб]. Наследование принадлежит мне по неоспоримому праву, – никто не знает этого лучше меня самого; и следовательно я не нуждаюсь в их согласии для осуществления своих прав. Но покойный государь, в виду моего добровольного и одобренного им решения, решил дело иначе. Если бы я ныне согласился принять престол, поступок этот был бы столь же произволен, как и образ действия тех лиц, благодаря которым наша история к великому несчастью только [нрзб]. Необходимо подать пример и я обязан, я вынужден настаивать на том, чтобы столь скандальные сцены больше не происходили [нрзб].

Более чем когда-либо я настаиваю на своем отречении, чтобы эти господа не воображали себя в праве распоряжаться по своему усмотрению императорской короной. Решение мое принято, и я не позволю смотреть на себя как на игрушку в их руках и как на слепое орудие, посредством которого они намереваются нарушить категорически выраженную в завещании волю покойного, к которой даже в частном обиходе относятся с религиозным благоговением.

Я счел своим долгом сына и верноподданного, как на исповеди, открыть перед вами, дорогая и добрая матушка, мою душу – чистую перед богом и людьми. Если же, к несчастью, надежда моя не сбудется, порядок не восстановится, и долг не будет выполнен, я против воли буду вынужден действительно удалиться от такого положения вещей, против которого восстает моя душа.

Благоволите, дорогая и добрая матушка, перечесть письмо, которое удостоил мне написать покойный государь и которое я имел честь прислать вам в копии, и заставьте считаться с ним должным образом. Он соизволил в нем одобрить мои решения и дать им осуществление.

Продлите, дорогая и добрая матушка, вашу неизменную ко мне доброту и вашу снисходительность. Примите выражение моей безграничной преданности и моего глубокого уважения, с которыми я навсегда останусь,

дорогая матушка,                               

вашим почтительным, вашим самым послушным  

и самым верным сыном.                                           

         Константин.                          

14.

Вероятно, одновременно с этим получен и следующий документ. Сразу оговорюсь, что Государственному Совету эту бумагу покажут только 13ого числа, о чем см. в части, относящейся уже к событиям игры.

Итак, Рескрипт Государя Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича Председателю Государственного Совета Князю Лопухину, от 3-го Декабря 1825-го года. (цит. по Корф «Восшествие на престол императора Николая I»).

 

С душевным и горестным прискорбием получил Я, при записке Вашей Светлости от 27-го минувшего Ноября, копию с журнала Государственного Совета, того же числа состоявшегося, с изображением всех обстоятельств, которые были следствием печального известия о кончине блаженной и вечнодостойной памяти Государя Императора, Моего благодетеля, и непоколебимой воли Его Императорского Величества Николая Павловича, во исполнение коей все члены Государственного Совета в придворной церкви учинили Мне присягу на подданство и верность.

Поставляя всегда священнейшею обязанностию исполнять с глубочайшим благоговением волю покойного Государя Императора, Я вменяю Себе непременным долгом изъявить при сем случае: что сделанную Мне Членами Государственного Совета и прочими лицами присягу почитаю вовсе противною воле покойного Государя Императора, а потому самому, как совершенно ничтожную, Я не принимаю и не должен принять.

Вашей Светлости и Государственному Совету не безызвестно было из хранящегося в архиве Государственной Канцелярии, за замком и за печатью Председателя, пакета, присланного от покойного Государя Императора 16-го Августа 1823 года, с изображением последней Его Высочайшей воли, ознаменованной в копии с Высочайшего манифеста, в коем Его Величество определяет быть наследником Престола Великому Князю Николаю Павловичу, по свободному Моему от оного отречению, как то изъяснено в копии с письма Моего на имя покойного Государя Императора.

Равным образом и не менее того была в виду Государственного Совета учиненная всеми подданными при восшествии на Престол покойного Государя Императора присяга, в коей, между прочим, именно упомянуто, что каждый верно и нелицемерно служит и во всем повиноваться должен, как Его Императорскому Величеству Александру Павловичу, так и Его Императорского Величества Всероссийского Престола наследнику, который назначен будет. Каковая присяга, будучи повторяема при производстве в чины и других случаях, тем вящше должна быть сохраняема в памяти каждого верноподданного.

А как из раскрытых бумаг в Государственном Совете явно обнаружена Высочайшая воля покойного Государя Императора, дабы наследником Всероссийского Престола быть Великому Князю Николаю Павловичу: то, без нарушения сделанной присяги, никто не мог учинить иной, как только подлежащей Великому Князю Николаю Павловичу, и следовательно присягу ныне принесенную, ни признать законною, ни принять оную не могу; но внимая священному долгу и глубочайшему благоговению Моему к Высочайшей воле блаженной памяти Государя Императора, пребываю непоколебимым в Моей присяге и той непременной решимости, которую изъявил в письмах Моих к Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне и к Его Императорскому Величеству Николаю Павловичу от 26-го минувшего Ноября, отправленных с Его Императорским Высочеством Великим Князем Михаилом Павловичем. При чем Вашей Светлости и то сказать должен, что присяга не может быть сделана иначе, как по манифесту за Императорским подписанием.

Изложив таким образом священную для Меня волю покойного Государя Императора, долгом поставляю изъявить с крайним прискорбием Государственному Совету, что в сем случае отступлено им от законной обязанности, принесением Мне неследуемой присяги, тем более что сие учинено без Моего ведома и согласия; а сделанная ныне присяга, завлекшая и других, подав пример к неисполнению верноподданического долга, есть неправильна и незаконна, и для того должна быть уничтожена и, вместо оной, принесена Его Императорскому Величеству Николаю Павловичу. Каковую присягу на верность и подданство, зная на то волю покойного Государя Императора, Самим изустно Мне объявленную, учинил Я первый, прежде издания Высочайшего манифеста, в письме Моем Его Императорскому Величеству Николаю Павловичу.

Давая знать о сем Вашей Светлости, Я прошу Вас поставить себе в обязанность предъявить, где следует, все здесь изложенное и привести оное в должное исполнение.

Все оное пишу Вашей Светлости единственно в ответ на Ваше ко мне по сему предмету извещение, и прошу Вас о получении оного почтить Меня Вашим уведомлением.

При сем имею честь препроводить к Вашей Светлости в копиях: письмо Мое к Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне, при том письмо покойного Государя Императора ко Мне, которым благоугодно было Его Императорскому Величеству собственноручно Меня удостоить, а равно письмо Мое к Его Императорскому Величеству Николаю Павловичу.

Константин Цесаревич                                        

 

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: