До солнца борозды от плуга исполина.

 

       Точно так же (впрочем, уже без художественных аллегорий) развивалась и историографическая литература, в заложниках времени оказались известные востоковеды… Тот же Евгений Бертельс, постоянно писавший «о персидском классике Низами», просто вынужден был опубликовать в Большой Советской Энциклопедии статью о поэте, назвав его «азербайджанским». Считается, что именно эта статья и завершила процесс пересмотра национальной и культурной принадлежности Низами советским востоковедением.

       Бедняга Бертельс дошел аж до умопомрачения – на манер выдающихся поэтов. В декабре 1939г. опубликовал в «Литературной газете» материал, где «доказывал», что Низами при описании в XIIв. «утопической страны всеобщего счастья» (в поэме «Искендер-наме») определенно подразумевал… Советский Союз и даже вычислил географические координаты этой страны будущего:

           

       «Долго ездит мудрец, объехал он и юг, и запад, и восток, но счастья не

нашел нигде. Наконец путь привел его на север. Если бы мы попытались начертить его маршрут на карте, то это место оказалось бы приблизительно в Сибири. И вот там-то, наконец, Искандер нашел то, что искал. Он встретил народ, не знавший ни богатых, ни бедных, не знавший ни угнетения, ни притеснения, не ведающий ни царей, ни тиранов. В этом свободном обществе, где силы не тратятся на борьбу, все устремлено на улучшение и устроение жизни. Там люди сумели преодолеть болезни, удлинить до предела радостную жизнь человека. Там все цветет, все радует глаз, это – царство вечного мира и вечной радости. Найдя эту изумительную страну, Искандер восклицает, что если бы он ранее знал о ее существовании, то не тратил бы попусту время на

бесплодные поездки, а сразу же сделал бы для себя законом ее образ жизни. И

 может быть, буржуазным исследователям эта страна и казалась “схоластическим измышлением”.

       Мы, советские читатели Низами, совсем иначе смотрим на это дело. Мы знаем эту страну, мы имеем счастье жить в такой стране и знаем, по какому пути нужно идти, чтобы добиться этого счастья. И глубоко волнует советского читателя, что великий мыслитель Азербайджана XIIв. эту страну поместил в тот географический район, где и в самом деле осуществилась его великая мечта. Заметим, что этой картиной завершается все творчество Низами, что весь его творческий путь представляет собой как бы подъем, устремленный к этой кульминационной точке <> И вот теперь в стране победившего социализма, в стране, не знающей страха перед исторической правдой, советские ученые берут на себя почетную задачу дать народам своей страны то сокровище, которое веками от них утаивали».

       Проблема, конечно, не в Евгении Бертельсе (как и не в Пастернаке или Ахматовой), однако насколько Низами в поэме «Искандер-наме» подразумевал под своей утопией Советский Союз – ровно настолько он и «азербайджанский поэт».

       Время на дворе действительно стояло жуткое. Тот же Бертельс в определенный момент жизни решился, видимо, расставить все точки над «i»: спустя почти десятилетие после представления «предсказаний Низами» он в 1948г. опубликовал статью «Литература на персидском языке в Средней Азии», где говорилось о правильности признания именно персидской литературой «всех произведений, написанных на так называемом „новоперсидском языке“, независимо от этнической принадлежности их авторов и того географического пункта, где эти произведения возникали».

       В апреле 1949г. на открытом партийном собрании в Институте востоковедения, посвященном борьбе с космополитизмом, было заявлено, что

Бертельс таким образом «помогает распространению новейших буржуазно-националистических концепций о мнимом превосходстве культуры Ирана над культурами других, соседних с Ираном стран, в особенности если речь идет о советских социалистических республиках Средней Азии и Закавказья». Сам востоковед пытался отстоять свою позицию, однако проблема была в том, что вопрос-то был не научным, а строго политическим и идеологическим.

       «Выяснять этническую принадлежность каждого заслуживающего внимания автора, а затем расклассифицировать их по разным литературам – но такая задача, во-первых, была бы невыполнимой потому, что данных об этнической принадлежности старых писателей у нас нет и, вероятно, никогда не будет; во-вторых, это методологически было бы порочно до самой последней крайности. Следовательно, мы тогда строили бы литературу по признаку крови, по признаку расы <...>

       Если встать на такую позицию, что мы должны писателя отнести обязательно к тому месту, где он родился и где он большую часть своей жизни действовал, то этот принцип нас никуда не приведет <> Едва ли нужно говорить, что так строить литературу мы не можем и не будем, я, во всяком случае, не буду, если кто-нибудь другой хочет – пожалуйста, его частное дело».

       Это заявление Бертельса – иллюстрация последних робких попыток представителей советской творческой и академической элиты выступить в определенный момент против самих себя, против собственной уступчивости, отстоять каким-то образом свои убеждения и принципы, сложившиеся еще задолго до появления в их жизни того самого культа, которому они теперь служили^[23]. Подобные попытки, конечно же, могли обойтись очень дорого. Впрочем, Евгению Бертельсу «повезло»: после новых обвинений в реакционном паниранизме и буржуазном космополитизме он был вынужден окончательно признать свои «крупные ошибки».

 

 

***

 

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: