Глава 73. Крышка холодильника

 

Майя попала в широкую вертикальную трубу и полетела с такой скоростью, будто что-то сильное, то, что гораздо сильнее Майи, вытягивало её наверх мощным пылесосом.

Впрочем, сравнение с пылесосом, которое появилось в голове Майи, тут же нашло подтверждение.

На стенках трубы - то тут, то там - начали мелькать боковые наросты-опухоли. Вначале это были небольшие мшистые сгустки, а по мере продвижения Майи вверх по трубе - опухоли увеличивались – свисали плотно набитыми копошащимися мешками.

- Откуда столько грязи? – подумала Майя, - и тут же с лёту попала в вязкую массу.

Полупереваренные куски человеческого мяса, сочившиеся гнилой липкой жижицей, набились в очередной мешок опухоли, разросшейся так, что полностью перекрывала трубу.

- Что это? – вскрикнула Майя от неожиданности.

- Они тоже летели, как ты. Они тоже хотели наверх, - ответила Змея: - А теперь они стекают каплями вниз и кормят собой капсулу смерти.

- Но что с ними случилось?

- Они пошли воевать за свет и отдали себя тьме.

- А где свет? - спросила Майя.

- Там, - ответила Змея, приподнимая голову вверх: - Но к свету никто не может добраться с тех пор, как существует это.

И змея показала едва заметный под слоем гнили загиб трубы, который и создавал в этом месте непроходимую пробку.

Майя протянула руку - прикоснуться к трубе - и нечаянно проткнула в ней небольшое отверстие. Труба оказалась мягкой и податливой! Видимо в этом месте - от долгого соприкосновения с жижей опухоли - труба подгнила и истончилась.

Майя с легкостью расковыряла в стенке трубы достаточно широкий проём и выкарабкалась наружу.

То, что изнутри виделось Майе трубой, снаружи оказалось стволом огромного дерева, которое именно в этом месте было подрублено и потому чуть накренилось набок, что и создавало внутренний загиб «трубы».

Майя стояла на ветке дерева, упираясь спиной в его ствол. И если ветка, на которой стояла Майя, была более метра шириной, то какой же толщины был ствол дерева и какова высота самого дерева?

Майя подняла голову вверх, чтобы определить высоту дерева, однако её взгляд упёрся в крышку.

- Крышка! - воскликнула Майя, и съежилась от холода: - Крышка холодильника!

Едва зашторенная облаками, обледеневшая крышка нависала там, где люди видели небо. Майя находилась под самой крышкой, и если бы встала на носочки, то дотянулась бы до неё руками. Мировое дерево, на ветке которого находилась Майя, было подрублено именно этой крышкой, а крона выходила за пределы, но насколько высоко простиралась там – Майя видеть не могла.

 

- Почему тут крышка? Где небо? – воскликнула Майя.

- Земля больше не видит Небо, а Небо – Землю, - ответила Змея.

- Но почему?

- Они отвернулись друг от друга. И дерево надломилось. С тех пор существует эта крышка. С тех пор существует холод.

Майя посмотрела направо – внизу землю покрывала ледяная шапка. Она посмотрела налево - и там было то же самое.

Майя посмотрела вперёд и увидела глаза Змеи.

- Тебе холодно, Май-яш-шива-яшь? – спросила Змея.

- Да, - ответила Майя: – У меня застывает кровь. Если я пробуду тут ещё немного, я навсегда замёрзну.

- Когда они отвернулись друг от друга и остановили сердце, замёрзли почти все миры, у всех застыла кровь, и почти никого не осталось, кроме людей.

- Разве были ещё миры? – удивилась Майя.

- Ты совсем ничего не помнишь, Май-яш-шива-яшь? – и Змея покачала головой: - Не помнишь ни нагов, ни драконов? Даже не помнишь, как появилась я?

- И когда же ты появилась?

- Тогда же, когда и всё это, - Змея окинула взглядом крышку, надломленный ствол Древа, и даже заглянула внутрь дыры, которую проделала Майя, чтобы ещё раз посмотреть на копошащиеся в мешке обрубки человеческой плоти: - Когда они отвернулись друг от друга.

- Кто отвернулся друг от друга? – допытывалась Майя.

- Мать и Отец.

- Значит, смерть существует потому, что Отец и Мать отвернулись друг от друга?

- Смерть – это не следствие, а причина.

- Если смерть – причина, значит, кто-то отвернул Родителей, чтобы создать смерть? И тогда, чтобы победить смерть, нужно опять соединить Родителей?

- Зачем ты задаёшь вопросы, Май-яш-шива-яшь, когда всё знаешь сама? Ты должна вспомнить.

Майя хотела было крикнуть, что у неё всё получится, что она всё вспомнит, и Родители будут соединены, а смерть остановлена, и уже хотела было подняться на крышку, чтобы докричаться до Отца, но Змея перебила её рвение холодным шелестом кожи:

- Вначале тебе нужно собрать всю силу, Май-яш-шива-яшь, - и свернулась клубком в её ногах: - Лети.

- Но я не умею летать.

- Умеешшшшшшшшшшшшшшшь…………..

 

 

Глава 74. Фата

 

Майя летела. На дельтаплане. Нет. Ей казалось (вначале казалось! ), что она летит на дельтаплане, но вместо крыльев дельтаплана она планировала на своих раскинутых в стороны руках.

Летела над свежевспаханными полями.

Влажные комья земли глубоко дышали, и над полем стоял плотный запах живой земли, готовящейся к рождению.

На краю поля Майя увидела здание и, почувствовав тревогу, приземлилась на его балкон, с которого распахивался вид на альков внутреннего дворика.

Там и находился источник волнения Майи.

Крупная чёрная породистая гладкошерстная собака – майорская овчарка - корчилась в родовых муках. Её красивое поджарое тело изгибалось и вытягивалось, а длинные ноги выворачивались так, что движения скорее походили на телесные пируэты гуттаперчевого гимнаста во время циркового представления. Однако это было не представление. Это была дикая боль - данная и проявленная.

Собака уже дала жизнь шестерым щенкам. Но туго выходил послед, и это причиняло животному невероятные физические страдания.

Майя смотрела на собаку и чувствовала внутри себя всё то, что чувствовала собака, и так хотела помочь и матери, и слепым, тыкающимся друг в друга малышам…

Ведь, если послед не выйдет, собака может погибнуть, и дети умереть от голода…

 

В это время к Майе подошёл мужчина в тёмной мантии, и, привлекая к себе внимание, тронул её за локоть:

- Вас выбрали, - почтительно сообщил он: - Теперь Вы должны принять или отказаться.

Майя была так встревожена за собаку и щенков, что не удивилась ни появлению мужчины в мантии, ни его словам.

- Посмотрите, - продолжил он, кивнув на сцену во внутреннем дворике: - Кто поможет им? Кто откроет им глаза?

На этих словах мужчина сделал жест рукой, приглашая Майю следовать за ним, и прошёл внутрь здания.

Они оказались в огромном зале, размером с футбольное поле, разделённом надвое высокой ширмой.

Сопроводитель показал Майе стул перед ширмой, куда ей необходимо было встать, а сам проследовал внутрь - за плотное полотно ткани.

Майя встала на стул и увидела…

За ширмой, доходившей до плеч Майи, было так тесно, что яблоку некуда упасть!

У самого края занавеса, прямо перед лицом Майи, стояло трое мужчин казавшихся чуть выше неё ростом.

В центре - седой старец в торжественно-праздничном богатом убранстве с открытой рыбьей головой вместо шляпы. По обеим сторонам, чуть позади старца, – двое в тиарах.

За их спинами – все первосвященники и все жрецы всех времен и народов.

Далее - плотная бесконечная толпа свидетелей - мужчин в чёрных монашеских рясах.

Все участники и свидетели стояли, склонивши в почтении головы, и наблюдая за происходящим, ловили каждое движение седого старца и Майи.

Майя понимала, что старец хочет что-то передать ей, но, чтобы получить это, она должна поклониться старцу и принять, дав согласие.

И Майя склонила было голову перед старцем, но видимо, сделала это без должного почтения, потому как ножка стула тут же подкосилась, а с головы начало сползать непонятно откуда появившееся там тонкое кисейное покрывало. Майя подхватила рукой кружево и подняла его с затылка - обратно на макушку. А все свидетели за ширмой замерли в ожидании второй попытки.

Второй раз Майя вновь совершила поклон недостаточно осознанно. На этот раз ножка стула подкосилась сильнее, а головной убор и вовсе соскользнул.

Майя взглянула вниз и увидела на полу белую кисейную фату-мантилью. Фата напомнила ей о Юпитере, о свадьбе, которую они так хотели, о Сыне, о любви… Майя спрыгнула со стула, бережно подняла фату, и надела на голову так осторожно, словно и действительно готовилась сейчас к свадьбе с Юпитером.

Сердце Майи сжалось, а душа раскрылось для таинства.

И тут она разглядела стул, на котором только что стояла. Это был обычный деревянный стул потёртый и изношенный от старости и неправильной эксплуатации, с подломленными, едва держащимися ножками. Удивительно, как он вообще выдержал Майю и не рассыпался сразу!

Пока Майя рассматривала стул, из-за ширмы вышли двое в рясах. Они вынесли трон с массивными резными ножками красного дерева, и сидением, обтянутым красной парчой с золотом. И на том месте, где только что был сломанный ветхий стул, поставили трон - спинкой к ширме.

Если бы Майя села на трон, она оказалась бы впереди тех, кто стоял за ширмой – впереди старца и всех его свидетелей. Но Майя склонила голову и встала на трон на колени, чтобы оказаться не впереди старца, а напротив.

Волнение внутри Майи нарастало и поднималось от солнечного сплетения к макушке.

Из-за ширмы вышли ещё двое в рясах. Они встали на коленях на пол за спиной Майи, и что-то надели на её босые стопы. Майя ощутила ровное мягкое тепло, охватившее её ноги от пальцев до щиколоток.

Теперь Майя уже ощущала всю важность момента.

Она стояла на коленях на троне перед ширмой, перед которой только что стояла на стуле в полный рост. Однако ширма оказалась так же по плечи Майи, но голова старца теперь была не выше, а вровень с головой Майи. Получается, что её рост уже был другим, и чтобы оказаться на одном уровне со старцем, ей пришлось стоять на коленях в то время, когда он продолжал стоять в полный рост.

Старец молча и неотрывно смотрел на Майю.

На этот раз Майя склонила голову в трепетном волнении, принимая то, что ей передавали:

- Да. Понтифик, - почтительно подтвердила Майя, и в неё потекла сила старца и тех двоих, что были за его спиной, и сила всех его свидетелей и сила тех, кто дал старцу и его свидетелям всю эту силу.

Когда таинство закончилось, старец произнёс слово:

- Будет сокрыто ещё два срока. А потом начнёт открываться.

На этом старец и все его свидетели растворились, Майя повернулась, чтобы сойти с трона, и увидела своих свидетелей.

За её спиной чуть поодаль полукругом стояли мужчины в одеяниях разных времён и сословий: ладно скроенных костюмах, тройках, сюртуках и фраках, старинных кафтанах, тулупах, телогрейках, простых льняных рубахах.

Среди них была единственная женщина. Она стояла в самом центре, и мужчины, окружали её, защищая.

Женщина в цветочном сарафане отделилась от толпы, и подошла к Майе.

- Ольга! – невольно вздрогнула Майя.

У Ольги и действительно был грозный вид. Строгое лицо, прямой взгляд, упрямые скулы.

Ольга обняла Майю. И тут Майя поняла, что Ольга - своя, что она часть Майи! От Ольги шло такое же ровное и доброе тепло, как от ног, согретых служками в рясах.

- Ты должна правильно распорядиться силой, которую тебе отдали. Ты можешь использовать её только на добро, – так тихо, чтобы услышала только Майя, пошептала Ольга: - Те, что были до тебя, уничтожали силу, тратили её на эго. Когда ты принесёшь эту силу в наш дом, ты должна забыть о себе и помнить только обо всех, кто в этом доме живёт, и жить будет.

 

ФАКУЛЬТЕТ - ЖЕНОЛЬ

 

Глава 75. Тень

 

- У каждого есть своя тень, - вновь и вновь проговаривала Женоль, обходя и высвечивая прожектором каждый уголок внутри себя: - У каждого есть своя тень. У каждого есть своя тень. Да где же она?!

Обойдя в который раз все закоулки, Женоль вернулась на круги своя, и опять попала в ресторанчик.

На этот раз Барион уже не просто сидел за столиком. Он восседал на кресле по-барски, и как лягушка, надутая через трубочку, был переполнен чувством собственной значимости.

Теперь он трапезничал не один, а в приятной компании. Наслаждаясь поданной к столу очередной порцией её жизни, Барион беседовал с Юпитером, и с удовольствием обсасывал косточки будущего совместного путешествия по земному шарику.

Женоль кинулась было к Юпитеру - к тому, которого так ждала, без которого не могла прожить ни минуты, постоянно сохраняя его, охраняя в своём сердце, кинулась было к нему! И натолкнулась на непробиваемую прозрачную стену аквариума.

- Почему?! Почему ты там? Почему ты с ним, а не со мной? А как же Я?!!

Юпитер, по всей видимости, заметил едва уловимое движение за стеной, повернул голову в сторону Женоль, но, посмотрев сквозь, опять продолжил беседовать с Барионом.

- Я так хочу быть там! С моим Юпитером! - умывалась слезами отчаяния Женоль: - Почему вместо меня Барион? Чем он лучше меня? Почему он ест мою жизнь? Почему?!..

Стоп!

У каждого есть своя тень!

Барион – и есть моя тень?!

Но что делает тень? Что делает Барион? Барион выполняет мои желания. Показывая мне, насколько мерзко выглядят эти желания эгоизма. Выполняет всё то, что сделало бы меня грязной и чёрствой, выполняет все самые низменные желания.

И Женоль поняла аксиомы.

У каждого есть своя Тень. И Тень выполняет все желания твоего эгоизма. И за это ты кормишь Тень своей жизнью!

Ведь это просто, как белый день!

И если ты хочешь жить – надо победить свою тень, победив в себе все желания эгоизма! Перестать кормить свою тень своей жизнью!

…

Женоль начала размышлять о природе своей тени. Почему у неё, у женщины – мужская тень?

Она опять заглянула в себя прожектором и осветила место в самом центре.

Здесь, прищурившись от резкого света, сидел её эгоизм - маленький карлик мужского пола, который начинал орать всякий раз, когда она оказывалась рядом с Юпитером:

- Я!!! Я сильнее тебя! Я сильнее!!! Я всё могу сама!!! Я сама!!!

 

«До тех пор, пока ты не обнулишься полностью, до тех пор, пока в твоей женской самости будет оставаться хоть крошечная доля мужского начала, ты не сможешь стать ему хорошей женой, и твою жизнь будет есть твоя тень» - прочла Женоль на лбу карлика.

 

- Я – Ноль, - сказала Женоль.

На этих словах карлик уменьшился до размера ладошки.

- Прыгай в руку, малыш! – сказала Женоль: - Тебе пора на выход. Я провожу тебя на солнышко. Не бойся, мы вместе высветим весь эгоизм, и вместе избавимся от тени. Ты станешь светом внутри, маленьким ярким фонариком, который будет загораться предупреждением всякий раз, как только желания эгоизма попытаются проникнуть внутрь меня, как только тень попытается прилипнуть к моим ногам.

И Женоль распахнула шторы, и протянула руку навстречу солнечному зайчику. И карлик загорелся на солнышке и превратился в искорку света и спрятался внутри её сердца.

- Вот и хорошо, - сказала Женоль. – А теперь пусть каждый найдёт свою тень, найдёт великана или карлика своего эгоизма, поймёт его суть, выведет на солнечный свет, и спасёт себя, и избавится от тени.

 

…

 

Мы то, что мы едим.

Когда тень доест седьмой год, Женоль протянет Бариону счёт.

Это будет толстая стопка бумаги формата А4, густо заполненная строками слов.

Мужчина сядет поудобнее, наденет очки и примется изучать, перекладывая листы.

С каждым новым отложенным листом его лицо будет преображаться, светлеть и покрываться испариной.

- Это так просто, и так гениально! – скажет он, когда закончит чтение.

А рядом с ним, его стареющая тень будет уменьшаться и чахнуть над «златом» истлевающих листов своих прежних дневниковых записей.

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: