Судьба доходов, статья 1108 ГК РФ.

Что касается судьбы расходов, здесь мы видим, что расходы должны компенсироваться по тем же правилам, что и доходы, т.е. по сути судьба расходов зависит от добросовестности или недобросовестности.

Добросовестному расходы не компенсируются, равно, как доходы не должны быть возвращены. Напротив, с момента, когда лицо становится недобросовестным, оно, с одной стороны, обязано возместить все полученные доходы, с другой стороны, имеет право на компенсацию всех произведённых расходов.

При этом логика судьбы доходов и судьбы расходов совпадает. В основе решения лежат одни и те же правила, но объем между собой отличается. Когда мы говорили о доходах, доходы, которые фактически извлечены или должны были быть извлечены, подлежали компенсации недобросовестным лицом. А если посмотреть на вопрос о расходах, то компенсации недобросовестному приобретателю подлежат только необходимые расходы. Тем самым, ограничивая в компенсации всех расходов, законодатель тем самым также стимулирует недобросовестного приобретателя к возврату. Получается, что недобросовестный приобретатель должен возместить все доходы, которые он получил, но в ответ имеет право на компенсацию только лишь части тех расходов, которые им были произведены.

Применительно к вопросу о расходах, возникает вопрос о судьбе произведенных приобретателем улучшений имущества. К сожалению, в самом тексте ст.1108 ГК РФ ответа на этот вопрос мы не увидим. Отсюда дискуссионность предлагаемых догматикой вариантов решения. Есть т.з., что раз улучшения в ст.1108 ГК РФ не упомянуты, то они компенсации не подлежат вовсе. Такое решение оказывается несправедливым. Более того, такое решение стимулирует неосновательное обогащение самого потерпевшего, т.е. за счет улучшений стоимость его имущества увеличилась, но почему-то не компенсируется. Поэтому вариант с ответом «Нет» является маргинальным.

Большинство исследователей пытаются обосновать возможность компенсации улучшений, используя в качестве аналогии либо правила об аренде (ст. 623), либо правила о виндикации (ст.303). И в тех, и в других случаях предлагается применять указанные предложения по аналогии закона, но у такого подхода, он представлениям о справедливости соответствует, но у такого подхода есть формальный недостаток.

Для аналогии закона нам нужна тождественность отношений, а в ст.623 этой тождественности быть не может, т.к. в ст. 623 ГК РФ речь идет о договорных отношениях, а у нас внедоговорные, что ставит под сомнение применение по аналогии ст.623. Со ст. 303 такого же порядка проблемы, хотя в ст.303 речь идет о внедоговорных отношениях, се-таки виндикация и кондикция понятийно различаются. При виндикации речь идет об истребовании собственной, а при кондикции об истребовании чужой.

Это несовпадение ставит вопрос об обоснованности аналогии закона. Поэтому если мы считаем, что решение о судьбе улучшений в виде компенсации, в зависимости от того, являются ли улучшения отделимыми или нет, это решение тогда надо обосновывать не аналогией закона, чтобы не собирать все недостатки подхода, а аналогией права. Для этого есть очевидная побудительная причина.

Ст.623 и ст.303 одинаково решают вопрос о судьбе улучшений. При том, что в одном случае речь идет о договорных отношениях по договору аренды, в другом случае речь идет об истребовании имущество по виндикации. Почему там одно и то же решение? Как это можно объяснить? Потому что это решение является воплощением естественной справедливости, это решение, которое лучшим образом распределяет риски между сторонами. Если так воспринимать, то получается, что воплощенное там решение является для права единственно объективно возможным и поэтому справедливым. Тогда на основании аналогии права, исходя из принципа справедливости, мы придем к тем же практическим выводам.

Итак, это была исходная обязанность в рамках содержания кондиционного обязательства, исходная обязанность приобретателя – вернуть неосновательного обогащения в натуре, с возможным усложнение содержания с вопросом о судьбе доходов и расходов.

Но мы не случайно указали, что правило, закрепленное в п.1 ст.1104, является лишь общим. П.1 ст.1105 ГК РФ предусматривает резервный вариант, который применяется в том случае, когда использование общего правила невозможно по объективным причинам. Итак, если возврат неосновательно полученного в натуре невозможен, тогда в рамках кондикционного требования приобретатель должен возместить потерпевшему действительную стоимость обогащения, т.е. мы из кондикции в натуре переходим к кондикции стоимости. Но речь идет не о произвольном выборе потерпевшего, использование резервного правила сопряжено с объективной невозможностью применения правила генерального.

Когда это невозможно, например, вещь уже отсутствует, передана третьим лицам, или потреблена, или уничтожена, при том, что РСГ лежит на приобретателе, во всех подобных ситуациях будет применяться правило резервное, правило п.1 ст.1105 о возмещении действительной стоимости. Во избежание спекуляций относительно того, что должно приниматься за действительную стоимость, закон нам дает соответствующие показатели. Действительная стоимость на момент приобретения. Иных вариантов закон не предполагает, поэтому соответствующим образом распределяются и риски изменения стоимости. Если на момент приобретения стоимость неосновательно приобретенного составляла 100, это обогащение было потреблено приобретателем, соответствующее имущество было потреблено приобретателем, на момент предъявления кондикционного иска то же имущество стоит 70, сколько надо компенсировать потерпевшему? 100. Потому что написано русским по белому, что действительную стоимость на момент приобретения, соответственно, риск уменьшения стоимости лежит на приобретателе.

Раз риск уменьшения лежит на приобретателе, то риск увеличения лежит на потерпевшем, правда, последняя ситуация может показаться несправедливой, законодатель ее сглаживает, потому что дальше указывает, что убытки, вызванные увеличением стоимости, возникшие с момента недобросовестности, они также подлежат компенсации, но именно через категорию убытки, т.е. это не меняет исходного правила, но дает справедливое решение.

По буквальному тексту п.1 ст.1105 ГК РФ получается, что использовать содержащиеся в нем предписания допустимо лишь в случае объективной невозможности возврата приобретенного неосновательного в натуре, но это оголяет нам целый ряд ситуаций, которые нуждаются в разрешении.

Представим вариант, допустим, неосновательно приобретено было некое имущество, и это имущество в последующем полностью потреблено, т.е. в границах вселенной нет больше такого объекта, в данном случае, на что имеет право претендовать потерпевший? На компенсацию действительности стоимости объекта. А теперь представляем себе такой же вариант, тоже приобретатель эксплуатирует имущество, полезные свойства этого имущество 0, а оболочка имущества существует, т.е. ресурса у него нет никакого, но сама вещь еще есть. В этом случае что имеет право требовать потерпевший? По буквальному тексту закона получалось бы, что раз в натуре можно вернуть, значит, нельзя перейти к резервному п.1 ст.1105, должен возвращать саму вещь, но видно, что пример № 1 и пример № 2 мало чем отличаются.

В примере № 1 извлечение дальнейшее полезных свойств объекта невозможно, потому что объекта нет, и в примере № 2 дальнейшее извлечение потерпевшим полезных свойств также невозможно, потому что этих полезных свойств у объекта нет. Есть ли смысл цепляться за то, что сохранилась оболочка объекта, с т.з. участников оборота – их интересует не оболочка, а возможные экономические свойства объекта. А что в первом, во втором примере ситуации в этом аспекте идентичны.

Понимая несправедливость подобной дифференциации, ВАС раздвинул границы применения п.1 ст.1105, допустив возможность использования этих правил не только в случае объективной невозможности возврата, но и в случае экономической нецелесообразности такого возврата вследствие полного или существенного износа предмета. В п.5 ИП № 49 ВАС РФ использует следующую ситуацию: между сторонами была попытка заключения договора ПТ, но в дальнейшем оказалось, что этот договор не заключён, и на основании этого договора была передана строительная техника, которая активно эксплуатировалась одним из потенциальных контрагентов, эта эксплуатация привела к тому, что полного износа достигла техника.

ВАС указывает, что соответствующие правила п.1 ст.1105 должны использоваться и в приведенной ситуации. Комментируя это следующим образом: строительная техника в данном случае практически утратила свое хозяйственное назначение ввиду ее полного износа, и не могла быть использована по первоначальному назначению. Поскольку истец (потерпевший) доказал, что здесь речь идет об экономической гибели соответствующего объекта, т.е. полезные свойства его близки нулю, суд приравнял последствия физического уничтожения и экономической гибели друг к другу, применив к последней ситуации правила п.1 ст.1105.

Закон допускает ситуацию, при которой неосновательное обогащение будет возникать, но в силу прямого указания закона оно не будет подлежать возмещению. Это исключение из общего правила, оно всегда опирается на волю законодателя, который руководствуясь теми или иными политико-правовыми причинами, как раз исключает кондикционное требование, несмотря на то, что все обстоятельства, необходимые для его возникновения будут на лицо. Перечень подобных ситуаций закреплен в ст.1109, которая так и называется - неосновательное обогащение, не подлежащее возврату. Тем самым закон ориентирует нас, что неосновательное обогащение есть, но кондикционного требования потерпевшему законодатель, руководствуясь теми или иными политико-правовыми соображениями, не дает. Перечень ст.1109 включает 4 опции, и он достаточно традиционен (этот перечень) для кодифицированных отечественных актов. Он на 3/4 совпадает с ГК 1964, там тоже было 4 случая недопустимости возврата неосновательного обогащения, просто то, что сейчас изложено в пп.3 было в двух отдельных, а пп.4 не существовало. Поэтому первые три опции ст.1109 - это традиционный образец отечественного законотворчества в данной области. Но при всей традиционности, нельзя не отметить ошибочность данных положений.

· Пп.1 - неосновательное обогащение, не подлежащее возврату это предоставление, которое сделано до наступления срока исполнения обязательства.

Логика понятна. Но вопрос, даже при всей традиционности данной нормы, а разве здесь вообще встает вопрос о неосновательности обогащения? Ведь для неосновательности обогащения нам нужно отсутствие правового основания. В то время как в формулировке написано, что предоставление на основании обязательства. Правовым основанием, что, является созревание этого обязательства или все-таки существование? Наверное, все таки существование. До наступления срока исполнения обязательство существует. И поэтому нет здесь никакого неосновательного обогащения, и оно не подлежит возврату, не потому, что оно включено в пп.1 ст.1109, а потому что отсутствуют условия для неосновательного обогащения. У нас есть обогащение, за счет, но нет неосновательности. Поэтому если бы пп.1 в ст.1109 не было бы, мир бы не изменился.

· пп.2 - не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения, предоставление, сделанное по истечении срока ИД.

Столь же ошибочное, и столь же традиционное. Это правило имело бы смысл, если бы считали, что по истечении давности обязательства прекращается. Тогда бы предоставление было бы неосновательным, и мы могли бы оправдывать отказ в возврате специальной нормой закона. Но и доктрина, и практика уже лет 50 устойчиво и неуклонно стоят на позиции, что обязательство не прекращается в связи с истечением ИД. А раз не происходит прекращения, то предоставление, сделанное по задавненному обязательству имеет правовое основание. Какое же здесь неосновательное обогащение в принципе?! И оно не подлежит возврату, не потому, что так распорядился закона, а потому что здесь отсутствуют условия возникновения кондикционого требования.

· пп.3 ст.1109 – не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения заработная плата и приравненные к ней платежи, пенсии, пособия, стипендии, возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, алименты и иные денежные суммы, предоставленные гражданину в качестве средства к существованию, при отсутствии недобросовестности с его стороны и счетной ошибки;

Речь идет о кондикционном требовании, все условия возникновения его на лицо. Единственное, что из традиционного перечня имеет право на существование и не сопряжено с фактической или сущностной ошибкой. А смысл введения данного случая состоит в особом патернализме лицам, получающим денежные средства в качестве необходимых для существования. Денежные средства, которые предоставлены в качестве необходимых для существования - зарплата, алименты, пособия, пенсия, возмещение вреда причиненного жизни и здоровью, обязательства по предоставлению содержания - все это не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения, если у нас отсутствует недобросовестность со стороны получателя или счетная ошибка. Это вызвано особым патернализмом и особым характером данных денежных средств.

Все они предназначены, чтобы обеспечить получателю минимальный уровень, необходимый для существования. Более того, с проявлением этого правила мы уже сталкивались в ренте с пожизненным содержанием с иждивением. Одним из возможных форматов при неисправности плательщика ренты, выхода из отношений, является расторжение договора, или требование о выкупе, там вилка для правовых возможностей. Так вот при расторжении имущество, которое было передано под выплату ренты, может быть возвращено в счет причитающих платежей, может быть потребовано именно это имущество. Но при том возврат сумм, которые предоставлены получателю ренты не допускается и ст.605 прямо указывала на недопустимость подобного. Эквивалент возвращается, а эти суммы возврату не подлежат. И по сути ст.605 являла собой частный пример применения пп.3 ст.1109, когда именно в виду особого характера соответствующих платежей, статуса лица их получавшего, закон исключал этот самый возврат.

· пп.4 ст.1109 - не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения имущество, которое передано потерпевшим знавшим в момент передачи об отсутствии основания, либо предоставившим такое имущество в качестве дара.

Самое сложное истолкования и применения правила пп.4 ст.1109. Сложное по той причине, что в прежних кодификациях этого подпункта не было. Но списали его из проекта ГУ, практически буква в букву. Списали, а теперь 18 лет не знают, что с ним делать, потому что что, там написано, и на какие случаи распространяется, понять не может никто. А дальше выступает простое психологическое отторжение - все непонятное считается несуществующим, все сводится к понятному. Судебная практика по применению пп.4 ст.1109 это наглядно демонстрирует.

Вроде бы там простая норма - не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения имущество, которое передано потерпевшим знавшим в момент передачи об отсутствии основания, либо предоставившим такое имущество в качестве дара. Первая ситуация, при которой потребовалось проверить на применимость указанную норму, это была ситуация с недействительной сделкой. Все недействительные сделки недействительны в силу указания закона, а никто не может отговариваться незнанием закона. Т.е. совершая предоставление по недействительной сделке, лицо должно знать о том, что соответствующая сделка недействительна. Возник вопрос - может ли в данном случае использоваться правило пп.4 ст.1109?

В п.11 Информационного письма №49 ВАС дал на этот вопрос отрицательный ответ. Формально у него были на то основания, плохо лишь то, что он сущностно не попытался ratio найти этому правилу, и это могло бы предопределить вообще хоть логику какую-то в применении этого правила. А поступил сугубо формально. Когда возник вопрос, можно ли в рамках возврата предоставленного стороне по недействительной сделке использовать пп.4 ст.1109, а именно такой казус был в п.11 ИП №49 - была недействительная сделка, было предоставление, а против реституционного иска было заявлено возражение со ссылкой на пп.4 - типа ты же, когда предоставлял, знал, что это недействительная сделка, или должен был знать, потому что ты должен знать закон. ВАС отмел такой вариант возражения, указав, что к недействительным сделкам пп.4 не относится. Вполне возможно, что это правильный вообще исходный посыл. Но сделано это было чисто по формальным положением - ВАС обратил внимание на ст.1103.

Ст.1103, которая трактуется многими как провозглашающая принцип генеральной кондикции, состоит в том, что правила Главы 60 применяются субсидиарно ко всяким случаям кондикционного обязательства. Т.е. применяются в том случае, если отсутствует специальная норма, регулирующая данные отношения. ВАС сказал - вопрос о возврате предоставлений, совершенных по недействительной сделке, регулируется Главой 9, значит Глава 9 имеет преимущество перед Главой 60. Собственно в ст.1103 прямо так и написано - правила Главы 60 применяются дополнительно к тем положениям, которые содержатся в Главе 9. Т.е. она резервная, субсидиарная, а в Главе 9 никаких ограничений реституцией по указанному основанию не содержится. Поэтому до Главы 60, пп.4 ст.1109 мы просто не доходим, у нас на уровне специального регулирования - ст.167, есть решение, а в этом аспекте положения Главы 60 применению не подлежат. Тем самым из возможного сегмента использования недействительные сделки были исключены в 2000 году.

В 2002 году рассматривая спор по конкретному делу, ВАС окончательно похерил пп.4 ст.1109. Потому что после того как оборот воспринял, что к недействительным сделкам это правило не применимо, где еще искать ему применение? В незаключенных. И было дело, когда по незаключенному договору было сделано предоставление, а потом это предоставление потерпевший и пытался истребовать назад. На что приобретатель говорил - "что ты истребуешь, Дружок? Ты когда предоставлял, ты знал, что между нами никакого договора нет, ну или должен был знать. Нельзя отговариваться незнанием закона. Поэтому пп.4 ст.1109, и я ничего тебе не отдам".

ВАС и в этом случае встал на позицию истца, указав на недопустимость применения пп.4 ст.1109 истолковав это следующим образом - "пп.4 ст.1109 подлежит применению только тогда, когда передача денежных средств или иного имущества произведена добровольно и намеренно, при отсутствии какой-либо обязанности со стороны передающего (дарение), либо с благотворительной целью. Поскольку истец имел намерения передать имущество в дар, и в силу п.4 ст.575 в отношениях между коммерческими организациями дарение не допускается, оснований для применения данной нормы не имелось".

Вот и все очень просто, в пп.4 ст.1109 на самом деле два основания для применения - переданная в дар отдельно, и переданная в отсутствие правового основания, о чем лицо знало. Так вот это второе, было по сути сведено к первому. Т.е. знание об отсутствии правового основания было истолковано как благотворительность, а это частный случай дарения. А дальше дарение между коммерческими организациями не допускается, значит такой идеологии вообще быть не может. Собственно после этого прецедентного дела вопрос о пп.4 ст.1109 по сути дела закрылся. Когда применяется норма? Никогда.

И именно так это в практике и воспринимается. Потому что нам надо исходя из этой идеологии дарение или пожертвование, а такового нет. Т.е. вот психологическое отторжение - непонятное извращено и сведено к понятному, и за счет этого закупорено на веки вечное. Поэтому на сегодняшний день пп.4 ст.1109 никакой регулирующей функции не имеет. Он используется очень-очень редко, и складывается впечатление, что используется, когда надо обосновать некое экзотическое решение.

Подтверждением подобного подхода является дело ФСО. Речь идет о ПП ВАС от 29.01.2013 г. №11524/12. Суть отношений - жило было ФСО, которому было передано для использования некое имущество в историческом центре Москвы. Имущество находилось в достаточно плохом состоянии, и ему требовался ремонт. ФСО заключает с какой-то конторой договор о том, что те до проведения конкурса начнут пока обследование помещений, сверстают смету для ремонта этих помещений, а потом на основании этой сметы и будет конкурс проводиться. Идут годы, эта контора просит у ФСО - чтобы произвести всю эту оценку, давайте мы разместимся в этих помещениях. ФСО говорят - конечно, разместитесь, но заодно их и отремонтируйте. "Хорошо, ладно, отремонтируем, не вопрос!". Они размещаются, они сдают в аренду эти помещения, и их арендатор происходит ремонт в части этих помещений.

Потом приходят контролирующие органы и говорят - "Вы, конечно, ФСО ребята уважаемые, половина из нас сейчас боится, но все-таки стоит здесь, но как то вы не правильно используете объект". Поэтому они и арендатора и контору под зад коленом и выгнали. Арендатор к своему контрагенту, а тот к ФСО, и говорит - возместите стоимость, всего-то 12 млн. рублей. Причем помещения сами, когда выгоняли, были приняты ФСО и они знали о проведенном ремонте, и в дальнейшем ФСО использовало эти помещения для собственной деятельности.

Возник вопрос о компенсации произведенного ремонта, и до этого момента практика давно однообразно шла по данному вопросу. Еще в начале 00-х годов было ИП №51 по строительному подряду, и там указывалось - если договор подряда не заключен, а у нас там строгие требования к заключению, но работы выполнены, то дальше в решении вопроса оплачивать или нет, нужно исходить из концепции потребительской стоимости. Если лицо принимает эти работы и не возражает против использования их результата, то несмотря на отсутствие договора, следует считать, что ремонт имеет потребительную стоимость и через кондикцию это должно быть компенсировано.

Эта практика крайне устойчива. В данном деле основываясь на этой практике, тот несостоявшийся оценщик этих помещений по договору с ФСО и пытался с качестве неосновательного обогащения взыскать стоимость произведенного ремонта в размере 12 млн. рублей. Вроде бы напрашивался вариант - надо удовлетворять. Да, формально договор не был заключен, но стоимость была увеличена, лицо, осуществляющее оперативное управление, пользуется всеми этими благами, не возражает, его устраивает это увеличение ценности принадлежащего ему имущества. Надо взыскивать. Но тут очень хорошо пригодился пп.4, а дело то громкое было.

Дальше понятно - отказали во взыскании, на основании пп.4 ст.1109, а формальным поводом было то, что не были соблюдены требования ФЗ-94 О размещении заказов на приобретение товаров, выполнение работ и оказание услуг для государственных или муниципальных нужд. Это был предшественник ныне существующего ФЗ-44 "О контрактной системе". ВАС отказывая отметил, что в данном случае заключение договора должно было происходить посредством торгов, и лицо, делавшее ремонт без заключения договора на торгах знало о специальной процедуре размещения государственных заказов, но ее проигнорировало, и поэтому сделало предоставление в отсутствии правового основания. Был использован пп.4 ст.1109 и еще один аргумент - при противном подходе это создавало бы возможность обхода предписаний специального регулирования государственных заказов. Вот это обстоятельство и предопределило соответствующее решение.

Сейчас даже вопрос не о том, правильно или нет. Может быть и правильно ВАС разрешил соответствующее дело, просто это расходилось с тем, какая практика была до этого. Да и само использование пп.4 ст.1109 редкое явление. Это единичный пример использования пп.4 ст.1109. По гамбургскому счету, эти правила не используются вообще. А в действительности в них нет ничего такого сверхъестественного, это частный случай воплощения идеи непротиворечивого поведения. Почему это правило закреплено? Потому что, если ты делаешь предоставление в отсутствие правового основания, а потом это же предоставление пытаешься истребовать обратно, ты ведешь себя противоречиво, а закон не должен это противоречивое поведение поощрять.

Мы про эту доктрину непротиворечивого поведения достаточно часто говорили в прошлом, и собственно такое простое правило, но оно напугало правоприменителя, оборот, поэтому есть отдельные перлы (тут без всякой негативной окраски), связанные с использованием этой статьи, но устойчивого использования нет. ВАС в 2002 году всякую охоту использовать эту норму для обоснования серьезных решений закрыл, извращенно и превратно ее истолковав.

Проблема - а ст.1109 предполагает исчерпывающий перечень ситуаций неосновательного обогащения не подлежащего возврату, или перечень не исчерпывающий? (Нет). Да, это исключение, не толкуется расширительно, но из этого лишь вытекает, что всякое указание неосновательного обогащения, не подлежащего возврату, должно содержаться в законе. Но вопрос был - должно ли оно всегда при этом содержаться в ст.1109 и является ли закон, ограничивается ли он лишь предписаниями ст.1109? Понятно, что стороны сами не могут создать подобного формата, это всегда указание закона, но ограничивается оно ст.1109 или нет?

Нет, не исчерпывающий. Мы даже можем привести несколько ситуаций, когда на лицо возникает кондикционное обязательство, но в силу прямого указания закона, такое неосновательное обогащение возврату не подлежит.

Примеры. П.2 ст.416 - если невозможность исполнения вызвана виновными действиями лица, то это лицо не имеет права требовать переданного им по встречному обязательству. Например, мы покупаем фломастер, это уникальная вещь, Павлов заплатил, а потом берет и с криками "так не доставайся ты никому" уничтожает его. По логике - обязательство по передаче фломастера прекращается в виду невозможности исполнения. Что с обязательством по оплате? Оно исполнено и в связи с этим прекращено, но каузой оплаты было предоставление, и поскольку обязанность предоставления отпала, если уберем, что Павлов уничтожил фломастер, вообще то можно было истребовать это назад. Но в силу прямого указания п.2 ст.416 - поскольку Павлов виновен в невозможности исполнения первого обязательства, то и предоставление, сделанное по второму, возврату не подлежат. Это прямо говорит закон. Вот ситуация, когда есть неосновательное обогащение, за счет, и кауза в последующем отпадает, но такое обогащение возврату не подлежит.

Еще - когда рассматривали вопрос о судьбе доходов или расходов. Что такое вопрос о судьбе расходов или доходов? Это тоже некое косвенное обогащение, которое происходит у лиц. Все расходы возмещаются недобросовестному приобретателю? Нет не все, а только необходимые. Он должен был бы при нормальном развитии, поскольку в отношении чужого старался, позволив другому сэкономить, он должен был бы иметь право на их получение, но в виду особенности этой ситуации и стимулируя его к скорейшему возврату, закон говорит, что ему возмещаются не все расходы, а лишь необходимые, а все что выходит за пределы необходимых расходов, будет неосновательным обогащением со стороны исходного потерпевшего, но просто не подлежащим возврату. И таких примеров много мы знаем.

3. Соотношение кондикционных требований с иными требованиями о защите гражданских прав.

В рамках этого вопроса нам необходимо определить соотношение кондикционного иска с такими требованиями как требования реституционное, виндикационные и деликтные. Понятно, что само построение изложения здесь должно идти путем рассмотрения каждой из пар, т.е. кондикция и реституция, кондикция и виндикация, кондикция и деликт. Каждый из этих трех вопросов является дискуссионным, однозначного решения ни по одному из них не существует. А.А., не претендуя на узурпацию истины, просто расскажет, как ему кажется, это должно решаться, или как это решает господствующая позиция доктрины.

► Соотношение кондикционного требования и реституционного требования.

Здесь самая главная проблема – это вопрос о том, есть ли реституция, т.е. существует ли реституция как отдельное самостоятельное требование. Далеко не все авторы признают самостийность ее существования. В частности, В.В. Байбак полагает, что реституционное требование – собирательная категория, которая внутренне, в зависимости от ситуации, распадается либо на виндикацию, когда ПС не переходит, либо на кондикцуию в тех ситуациях, когда ПС переходит, он относится к числу небольшой группы авторов, которые в число собирательности реституции включают саму реституцию. Т.е. у него раскладывается на три. Есть авторы, которые раскладывают на два, говорят, что под именем реституции скрывается либо кондикция, либо виндикация, в зависимости от того, перешло ПС или нет, истребуется вещь своя или чужая.

К такой позиции есть аргументация. Исторически реституционное требование как самостоятельное появилось в ГК 1922 года, само появление реституции было связано с особыми конфискационными санкциями. Сейчас в ситуации, когда конфискационных санкций не существует, всякие исторические предпосылки для самостоятельности реституции отпали. Но, поскольку наша наука в последние годы формировалась под влиянием законодательства и ГК 1922 года, и ГК 1964 года, в прежней редакции Главы 9, нынешнего ГК. Господствующее мнение исходит из того, что реституция представляет собой отдельное самостоятельное требование. Следовательно, исходя из подобной позиции, нам надо соотнести реституцию с кондикцией.

Если воспринимать реституцию как самостоятельное требование, то ключом к соотношению данных требований будут предписания ст.1103, которая говорит, что правила, установленные настоящей главой, могут субсидиарно применяться в т.ч. к реституционным требованиям. Получается, что положения Главы 60 могут использоваться, применительно к отношениям, возникающим в связи с возвратом переданного по недействительной сделке, в том объеме, в котором это не противоречит специальному регулированию.

Благо, что таких ситуаций много, потому что в Главе 9 урегулирован только вопрос, связанный с возвратом имущества, переданного по недействительной сделке. Ни вопрос о судьбе доходов, ни вопрос о судьбе расходов, не вопрос о РСГ, ни вопрос о % в рамках Главы 9 не представлен, следовательно, например, субсидиарно к положениям ст.167 могут применяться ст. 1107, которая говорит о судьбе доходов, ст.1108, которая говорит о судьбе расходов, ст.1104, которая регламентирует вопрос о РСГ. Подобным образом и строится сегодня практика. Т.е. В вопросе соотношения с реституцией кондикция будет иметь субсидиарное значение, правила Главы 60 применяться в части, не противоречащей специальному регулированию Главы 9.

Особо интересным является вопрос о применении правил о кондикции к недействительной сделке, которая бал исполнена обеими сторонами. Собственно, по исходной формальной логике при исполнении недействительной сделки обеими сторонами налицо два встречных кондикционных требования. Следовательно, к каждому из них должны были бы применяться в т.ч. специальные правила Главы 60: о судьбе доходов и расходов, о %, о РСГ и т.д. Но толи по психологическим причинам (человек не ищет себе лишней работы), толи по причинам субъективного восприятия, сегодняшняя практика исходит из того, что при двух встречных кондикциях существует ноль требований.

В концептуальном виде это правило впервые было зафиксировано в совместном Постановлении Пленума № 13\14, в п.27 этого ПП ставился вопрос о возможности взыскания % в том случае, когда при двух встречных предоставлениях, совершенных по недействительной сделке, одно из предоставлений является денежным, т.е. возникает вопрос о начислении % по ст.1107. Две высшие судебные инстанции, рассматривая этот вопрос, указали следующее:

При применении последствий исполненной обеими сторонами недействительной сделки, когда одна из сторон получила по сделке денежные средства, а другая - товары, работы или услуги, суду следует исходить из равного размера взаимных обязательств сторон. Нормы о неосновательном денежном обогащении (статья 1107 Кодекса) могут быть применены к отношениям сторон лишь при наличии доказательств, подтверждающих, что полученная одной из сторон денежная сумма явно превышает стоимость переданного другой стороне.

Здесь по сути воплощается базовый принцип: две встречных кондикции должны рассматриваться как 0 встречных кондикций. Следовательно, никаких требований друг к другу лица, взаимно исполнившие ничтожную сделку, не имеют. Раз там 0, то и никаких правил о судьбе расходов или доходов, о начислении % по п.2 ст.1107 в этом случае не возникает. Правда, две высших судебных инстанции в конце звездочкой пометили особую ситуацию. Они сказали, что эта идея – две встречных кондикции равно ноль – является лишь общим правилом. Если будет доказано, что размеры встречных предоставлений неэквивалентны, а так часто бывает в ситуации, когда пороком сделки является порок воли, например, сделка совершена по злонамеренному соглашению с представителем другой стороны или сделка заключена под влиянием обмана или понуждения, в итоге, к примеру, арендованное имущество, которое по рынку аренда стоит 1м² 10 р. фактически сдана на условиях аренды 1 р. за 1м².

Для этих случаев ВАС и ВС указали, что такие экстраординарные варианты под общее правило не подпадают, можно использовать положения Главы 60, но это оказалось незамеченным в дальнейшем практикой. Все стали педалировать исходный тезис: при двух встречных исполнениях недействительной сделки никакого кондикционного требования ни одна из сторон не имеет. Не важно, эквивалентны встречные предоставления, неэквивалентны, т.е. стороны фактически лишались возможности доказывать неэквивалентность, как следствие, применять правила, допустим, п.2 ст.1107.

В значительной степени этому обстоятельству способствовало и разъяснение, данное в п.2 ИП № 49. Здесь в качестве казуса рассматривалась ситуация с недействительным договором аренды, по которому было предоставление в виде передачи вещи во временное владение и пользование и встречное предоставление в виде уплаты арендной платы, потом оказалось, что договор недействительный, т.е. оба предоставления являются неосновательным обогащением.

Воплощая идею, которая была заложена исходно, в этом п.7 ИП № 49 уже ВАС единолично указал, что никаких в подобной ситуации встречных кондикционных требований не возникает. Две встречных кондикции в рамках недействительности сделки должны рассматриваться как 0, со всеми последствиями. Поскольку там экстраординарная ситуация под звездочкой не была выпечена, это способствовало замыливанию изъятия из общего правила, которое существовало в ПП 13\14. Сейчас это общее место: никаких встречных требований, никакой кондикции нети быть не может.

Отчасти это оправдывается разными вариантами. Это оправдывается тем, что, например, у нас считается, что двусторонняя реституция применяется автоматически. Т.е. если ты требуешь возврата исполненного по недействительной сделке, ты одновременно должен возвратить и то, что тебе передано. Причем, так считается практически всеми даже в ситуации, когда вторая сторона встречного требования о возврате не заявляла.

Считается, что суд не может удовлетворить требования одной из сторон без возврата второй стороной. Почему считается, что двусторонняя реституция должна производиться автоматически, тут объяснить А.А. тяжело, может как-то с процессуальной т.з. так должно было считаться. Но с т.з. материальной все тяжело. Одно из последних обоснований такого подхода – попытка распространить на эту ситуацию т.н. сальдовую теорию.

В конце жизни ВАС сальдовая теория была жупелом для них, А.В. Егоров сильно ее продавливал, считал, что сальдовая теория – воплощение принципа справедливости. За счет сальдовой теории он оправдывал, почему при двух встречных обогащениях, произведенных по ничтожной сделке, возврата не будет, почему автоматически должен быть зачет – обоснование в сальдовой теории. Она во многих вещах у ВАСа проявлялась.

Например, мы упоминали, когда рассматривали конструкцию лизинга, ПП ВАС № 17 о выкупном лизинге. Там в основе решения, которое предлагалось ВАСом лежала идея сальдовой теории, т.е. дальнейшие взаиморасчеты при досрочном расторжении договора лизинга строились на сальдовой теории. Здесь в реституции, в кондикции они всеми правдами и неправдами пытались ее воплотить. Вопрос о существовании сальдовой теории дискуссионный, вопрос о приверженности – тоже большой вопрос. В частности, будет ли ВС РФ придерживаться этой сальдовой теории – большая проблема, потому что, мы уже слышали про одно из новых дел, разрешенных новым судом по лизинговому договору. Там ВС, рассматривая конкретное дело и последствия расторжения договора лизинга, сделал вид, что ПП № 17 не существует, хотя сослался на него. Содержание там искажено напрочь, т.е. никакой сальдовой теории при расчетах нет, а есть кондовый вариант 2008-2010 года, когда стоимость пользования определяется либо по правилам проката, либо по правилам об обычной аренде, и доказывается с помощью экспертных заключений. Т.е. по конкретному делу ВС от этой сальдовой теории начал отходить.

Видимо и здесь объяснение в виде сальдовой теории тоже не удержится. Мы вернемся к объяснениям каменного века, что в этом особенность реституции. Это единственное объяснение, почему автоматически без требований другой стороны защищается ее интерес, и суд настаивает на возврате и истцом полученного по недействительной сделке? Почему при двух встречных предоставлениях по недействительной сделке в итоге у нас ноль, никто не вправе требовать друг от друга, это тоже будет оправдываться - в этом особенность реституции, такое объяснение – оно все объясняет. Тем не менее, соглашаться или нет, это воля наша, но эту практику надо учитывать.

Получается, что если у нас при реституции, при недействительности сделки существует исполнение, совершенное между двумя сторонами, то практика исходит, что ни одного неосновательного обогащения не возникает, два встречных дает ноль. Оправдать это надправовыми идеями, в принципе, можно. Человек не ищет себе лишней работы, если бы суды рассматривали иначе, им надо было бы рассматривать два процесса, а так они сказали: «Не, ребята, ничего не будет ни вам, ни вам. Ноль». В этом время можно заняться другими важными делами.

В сухом остатке, субсидиарное применение, только частные вопросы, но количество таких частных вопросов велико. С особенностями, установленными для двусторонней реституцией при исполнении недействительной сделки обеими сторонами.

► Соотношение кондикционного требования и виндикационного требования.

Здесь, казалось бы, все просто, потому что это разграничение сложилось исторически, сама конструкция кондикции возникла как средство защиты для интересов субъектов, которые не имели или лишились возможности виндикации. При этом понятийно виндикация и кондикция друг друга взаимно исключают, соответственно, критерий разграничения меду требованиями в том, чье имущество истребится. По кондикции истребуется чужое, по виндикации - свое. Поэтому если соответствующий объект перешел в собственность, значит, единственным механизмом, доступным для его истребования, является кондикция. Если он в собственность не перешел, единственным механизмом, доступным для его истребования, является виндикация.

При этом мы должны понимать, что являясь не только понятийно различными, кондикция и виндикация являются различными по природе. Виндикационный иск является иском вещно-правовым, следовательно, он будет следовать за вещью, и принципиально существует возможность его предъявления к каждому владельцу вещи. Например, ПС на вещь не перешло, вещь оказалась у другого лица. К нему можно предъявить виндикационный иск. А если мы не успели вещь задержать там, предъявили иск, а он отчуждает вещь третьему лицу, мы можем теперь к третьему лицу предъявить иск, потому что это вещный иск, он будет следовать за вещью к любому лицу, любому владельцу, у кого бы она не оказалась. Напротив, кондикционный иск – иск обязательственно-правовой, он может быть предъявлен только к обогатившемуся лицу. За вещью он не следует, мы уже разбирали ситуацию, когда в итоге у потерпевшего по кондикционному иску нет возможности предъявить его к третьему лицу, которому была отчуждена соответствующая вещь. Вместо общего правила у него остается только лишь требование к приобретателю, вместо требования о кондикции в натуре, он должен защищаться требованием о кондикции стоимости. Мы уже разбирали эту ситуацию в варианте последующего отпадения основания приобретения в формате отмены дарения или в формате расторжения договора. При отмене дарения, если эта вещь бывшим одаряемым отчуждается к третьему лицу, то к такому третьему лицу никакой кондикции не существует, потому что иск обязательственно-правовой, а приобретателем является одаряемый. Эту разницу в природе соответствующих требований мы должны учитывать.

При том, что кондикция и виндикация понятийно исключают друг друга, но мы должны понимать, что кондикционное требование может быть предъявлено вместо виндикационного в ситуации, когда по объективным причинам лицо не может заявить о виндикации.

Например, первая наша ситуация, допустим, что помимо воли вещь выбыла от собственника, оказалась во владении у 3 лица. Чтобы истребовать вещь, нужно заявить виндикацию, потому что ПС на вещь не перешло, мы пытаемся истребовать свое. Но есть обстоятельства, которые сделают невозможным по объективным причинам удовлетворение виндикационного иска. Например, этот приобретатель вещь уничтожит. Мы не сможем предъявить виндикацию, потому виндикационный иск направлен на возврат владения этой вещью, без этой вещи никакого требования предъявлено быть не может. Но поскольку в данной ситуации невозможность использования виндикации вызвана объективными причинами, в этом случае мы можем использовать кондикцию, и истребовать стоимость вещи по правилам Главы 60. Эта ситуация была характерна еще для РП. Она благоприятно воспринимается в подобном качестве сегодняшней доктриной и практикой.

Есть прецедентное дело ВАС РФ «Самет-М»: Постановление Президиума ВАС РФ от 24.06.2008 № 3605/08. Там примерно та же ситуация и была. Были украдены у собственника некоторые объекты (мебельная фурнитура), приговором суда, вступившим в законную силу, все было установлено: и факт, и виновные лица, даже было установлено, кому эта фурнитура была передана. Но к моменту, когда собственник (потерпевший) попытался предъявить виндикацию, оказалось, что эта фурнитура в части уничтожена, в части передана неизвестным лицами. Можно ли в данном случае вместо виндикации, которая оказывается недоступна лицу по объективным причинам, предъявить кондикцию? ВАС рассуждал так: если бы эта вещь осталась у приобретателя, то все условия для виндикации были бы налицо, потерпевший мог бы защитить право с помощью предъявления и удовлетворения виндикационного иска. Но единственным препятствием к предъявлению виндикации послужило то обстоятельство, что этой вещи нет. Поскольку это объективная предпосылка, только она исключает возможность защиты, ВАС сказал, что возможна защита с помощью кондикционного иска, к этому есть предпосылки. Почему?

Например, в ситуации, когда лицо продало это имущество третьему неизвестному субъекту, то у нас все три условия для возникновения кондикционного обязательства налицо. Оно получило денежные средства за эту фурнитуру, т.е. обогатилось, обогатилось за счет собственника, потому что оно не являлось собственником, следовательно, получать рыночный эквивалент стоимости соответствующего имущества по принципу справедливого распределения благ не имело права, но продав, получило.

Обогащение за счет другого лица, это обогащение было неосновательным, потому что собственник распорядительной властью лицо, приобретшее, а в последующем отчуждившее данное имущество, не наделяло, значит, никакого правового основания к подобному распоряжению не существовало. В этом случае у нас есть все три условия, необходимые для возникновения кондикции. ВАС посчитал уместным использование кондикции для защиты интересов потерпевшего, т.е. того, у кого имущество было похищено. Воспринимая эту логику, повторим, что если существуют препятствия объективного порядка к удовлетворению виндикационного иска, но при этом, если бы этих препятствий не было, то виндикационный иск был бы удовлетворен, в этом случае возможна вместо виндикации кондикция. Именно так сегодня эту ситуацию разрешает и догматика, и правоприменительная практика.

► Соотношение кондикционного требования и деликтного требования.

Здесь мы должны понимать точку кипения, т.е. тот сегмент, для которого решение вопроса о соотношении требований является наиболее актуальным. В ситуации, когда деликт состоит в уничтожении чужого имущества, здесь самой постановки вопроса о соотношении кондикции и деликта даже не обнаруживается, потому что у нас нет условия для кондикции. Единственная ситуация, для которой это крайне важно и интересно, это ситуация, когда делинквент (лицо, причиняющее вред) при этом обогащается.

Условно говоря, вор. Допустим, что речь идет о родовых вещах – деньги. Он украл 200 р. В этой ситуации, если посмотреть, то у нас соответствующая ситуация может быть одновременно охарактеризована и как деликт, и как кондикция, потому что для этой ситуации и с т.з. деликта, и с т.з. кондикции все условия возникновения требования налицо. По сути дела, существует возможность амбивалентной характеристики данной ситуации. Причем, этот феномен не характерен только для современной отечественной правовой системы. Еще Габриель Феликсович Шершеневич писал, что кража с ГП т.з. представляет собой явление крайне сложное и запутанное. Вот точка кипения, вопрос, для которого актуально, как соотносятся кондикция и деликт, как должна разрешаться эта ситуация.

Существуют разные позиции на соответствующий счет. В частности, многие авторы полагают, что в подобной ситуации, поскольку существует конкуренция требований, сам потерпевший вправе выбрать то требование, которое он будет предъявлять. Поскольку ему равнодоступно что деликт, что кондикция, он якобы может сам выбрать способ защиты. У такого подхода есть сразу несколько контрдоводов. Во-первых, в нашем праве считается, что конкуренция исков или невозможна, или является величиной нежелательной. Даже если она возможна, по политико-правовым причинам закон должен ее запрещать. Это одно из свойств континентальной системы права.

Кроме того, эта ситуация накладывается на непрофессиональность отечественного процесса. Т.е. если процесс непрофессиональный, то получается, что выбор не у истца, а выбор по сути будет сделан судом. А почему суду, если можно еще оправдать предоставление возможности выбора потерпевшему, самым тупым способом, что у нас способы защиты могут реализовываться по усмотрению, право на защиту является субъективным правом, в рамках охранительного правоотношения, и принцип свободы усмотрения действует и здесь. Как объяснить, что суд будет выбирать один из вариантов? Это высший разум. Но даже этот высший разум не уполномочен на выбор варианта защиты, оправдать это невозможно. Наконец, есть контраргумент третий, который состоит в том, что если дать возможность выбирать, то что будет выбрано? Будет выбран ил простейший вариант, или вариант, у которого меньше формальных условий.

Если соответствующее требование от потерпевшего к вору будет предъявлено как деликтное, в данной ситуации может повлиять на размер возмещения, например, тот факт, что сам потерпевший не предпринял мер к надлежащей охране имущества, потому что у нас есть такая категория как смешанная вина, есть ст.1083, которая говорит об учете вины потерпевшего в рамках деликта: умысел потерпевшего освобождает от ответственности, а грубая неосторожность может служить основанием для уменьшения размера ответственности или исключения ответственности.

Если это требование будет рассматриваться как кондикционное, то нет в Главе 60 такого параметра, значимого для удовлетворения кондикционного иска или для определения размера кондикции, как вина потерпевшего. С т.з. Главы 60 это вообще никакого значения не имеет, при кондикции соответствующие величины оказываются иррелевантными. Далее, если требование будет рассматриваться как деликтное, то у нас есть еще и такой параметр, позволяющий суду уменьшить имущественное возмещение, как имущественное положение примирителя вреда.

П.3 ст. 1083, который, кстати, образовался вовсе не в советское время, это был всплеск социализации ГП в начале 20 века. Посчитали, что не справедливо, когда богатый потерпевший требует у бедного причинителя вреда. Считается, что это социально несправедливо, было придумано правило, что размер возмещения может быть уменьшен судом с учетом имущественного положения гражданина – причинителя вреда. На сегодня это п.3 ст.1083, т.е. на основании этого параметра размер возмещения может быть уменьшен, этот параметр может повлиять на размер взыскания при деликтном иске. А если будет заявлен кондикционный иск? Имущественное положение приобретателя не имеет значения, в Главе 60 об этом ни слова.

Отсюда получается, что по факту это обстоятельство иррелевантно, в каком бы имущественном положении не находились друг по отношению к другу приобретатель и потерпевший, это обстоятельство на размер возмещения по кондикции никакого влияния оказывать не будет. Получается, что вроде бы амбивалентное решение: можно так, можно иначе, но при одном из этих путей есть дополнительные условия, факторы, в то время как при другом варианте эти факторы и обстоятельства не имеют значение. В этой связи вопрос: если предоставить потерпевшему возможность выбора, какое требование предъявлять к вору: деликт или кондикцию?

Разумный потерпевший выберет кондикцию, потому что при деликте он нарвется начвыяснение вопроса о смешанной вине, при деликте ему противопоставят имущественное положение причинителя вреда, а при кондикции эти обстоятельства значения не имеют. Тогда получается, что за счет правил о кондикции эти юридически значимые обстоятельства (встречная вина, имущественное положение причинителя вреда), которые бы учитывались, если бы требование было деликтным, при кондикции эти обстоятельства просто обходятся. Т.е. за счет одного способа защиты достигается эффект, не доступный при другом способе.

Отсюда получается, что отнюдь неравная ситуация. Давая возможность выбора, мы по сути даем возможность в ряде случаев для обхода закона. Например, ситуация, когда потерпевший сам виновен в том, что это имущество было у него похищено. Грубая неосторожность потерпевшего способствовала похищению. Если был бы деликт, размер возмещения было бы «х – 1», если заявить кондикцию – «х». А есть принципиальное начало, которое вроде считается уместным и для современного правопорядка, которое в известном Постановлении КС 6-П, когда он рассматривал виндикацию против реституции. Там что скрывается за многочисленными словесами КС? Идея о том, что один способ защиты не может обходить ограничения, установленные для другого варианта защиты!

Именно это было положено в основу Постановления 6-П. Если мы дадим в данной ситуации возможность выбора, мы по сути нарушим принцип, который выводим из конституционно-правового толкования норм ГП. Все эти контраргументы по факту сегодня приводят к тому, что мнения о конкуренции требований и возможности выбора не является господствующими.

Как решить ситуацию? Ключом для решения является ст.1103, смотрим на нее. Деликтное требование является одним из поименованных в тексте ст.1103. А там написано, что «поскольку иное не установлено ГК РФ, другими законами или иными НПА и не вытекает из существа соответствующих отношений, правила, предусмотренные настоящей главой, подлежат применению также к требованиям: 4) о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица».

Т.е. правила о кондикции имеют субсидиарное значение. Исходя из ст.1103 получается, что кондикция субсидиарна, по отношению к деликтам, следовательно, если требование одновременно может быть охарактеризовано и как кондикционное, и как деликтное, то оно должно быть охарактеризовано как деликтное, потому что кондикция субсидиарная. Иначе эти положения ст.1103 лишаются смысла, а отсутствие регулирующего воздействия нормы является показателем неправильного толкования. Поэтому сегодня господствующее мнения состоит в том, что ключом для соотношения является субсидиарный характер кондикции. Во всех случаях, когда может быть использован деликт, должен быть использован деликт.

Это и будет соответствовать воплощению тех идей, о которых сказано выше. При подобном подходе будут играть роль правила, установленные в ст.1083, никакого обхода закона здесь не будет. Цель , которая декларируется путем установления правил в ст.1083, она оказывается вполне достижима.

При этом, в ст.1103 указывается на субсидиарный характер кондикции, т.е. получается, что правила Главы 60 могут применяться в том случае, когда за счет применения правил Главы 59 мы не достигаем полного возмещения. Собственно, попытку субсидиарного применения нам пытается продемонстрировать ВАС в п.2 ИП № 49. Это та знаменитая ситуация, о которой уже говорилось, когда разбирали основания возникновения кондикционных требований.

Это казус, когда организация осуществляла строительство гаража, пришло муниципальное предприятие, демонтировало гараж, а плиты из этого гаража использовало ля строительства своего здания. ВАС предлагает эту ситуацию разрешить на основании ст.1103. В п.2 предложено, что в отношении стоимости плит надо предъявлять кондикционный иск, а в отношении возврата убытков в виде затрат на строительство гаража - с помощью деликтного иска. Это используется судом в качестве примера субсидиарного применения правил о кондикции к деликтам.

Несмотря на то, что этот пример предложен ВАСом, он является абсолютно неверным. Потому что если мы будем исходить из логики ст.1103, а логика там простая: если требование может быть квалифицировано как деликтное, значит, оно должно быть квалифицировано как деликтное, кондикция допускается дополнительно в ситуации, когда мы не получаем полного возмещения, на основании этой логики весь нарушенный интерес организации, которая исходно осуществляла строительство гаража, могут быть защищены с помощью деликтного иска. Ведь у нас, применительно к деликту, установлен принцип полного возмещения вреда.

Вред, причиненный организации, которая строила гараж, потом пришло муниципальное предприятие, этот гараж разрушило и с плитами убежало. Объем причинения исходной организации из чего будет складываться? Стоимость работ и стоимость материалов, с т.з. деликтного иска и то, и другое – это убытки. Это полностью подпадает под ст.15, в которой нам дается расшифровка того, что воспринимается в качестве убытков. И стоимость работ, и стоимость материалов мы могли истребовать по деликтному иску.

С учетом ст.1103, мы не только могли, но и должны были бы это сделать, т.е. места для кондикции в данном случае нет, потому что все возмещение достигается с помощью правил о деликте. Это показывает, что ситуация выдуманная, когда она выдумывалась, ВАС забыл о ст.1103 и субсидиарном характере кондикционного иска по отношению к иску деликтному. Более того, с т.з. сегодняшнего законодательства, можно утверждать, что фактического наполнения правила о субсидиарном характере кондикции по отношению к деликту иметь не будут, потому что все потери, которые возникают у потерпевшего, могут быть покрыты с помощью правил о деликте, все они охватываются нормой ст.15.

Происходит это по одному очень прозаичному поводу. Откроем ст.15, которая дает нам потенциально возможный объём возмещения при деликтном иске. Т.е. вопрос о кондикции мог бы вставать в ситуации, когда за счет украденного имущества приобретатель извлекает из него доход, здесь могло бы иметь место кондикция, и могли бы применяться правила ст.1107 о возмещении доходов со стороны приобретателя, могли бы, но в действительности блокируются последним абзацем п.2 ст.15, в котором написано, что в состав убытков включаются доходы, которые соответствующий причинитель извлек, но не должен был извлечь. Т.е. это кондикионная по своей сути норма в нашем законодательстве оказалась в числе убытков, по сути дела, получается, что и этот аспект, единственно возможный, который был бы для кондикционного иска, этот аспект очень эффективно закрывается с помощью иска деликтного.

Ввиду этого по факту возникает следующая ситуация. Ст.1103 ГК РФ никто не отменял, кондикция носит субсидиарный характер по отношению к деликту, она может дополнительно использоваться в ситуации, когда что-то оказывается невозмещенным с помощью деликтного иска. Но в сегодняшней нашей действительности это что-то не существует. Изменится законодательство, поменяются те или иные правила – возможно, что в этой части ст.1103 будет наполнена реальным смыслом. Но пока в ней лингвистический смысл. Она есть, но реального содержания она не имеет, и реально сработать она не способна, потому что принципиально нет ситуаций, когда что-то не будет покрываться с помощью деликта. Если мы не признаем конкуренцию требований, если мы считаем, что ст.1103 является ключом для разрешения соответствующих требований, то по факту у нас нет места для применения кондикции за деликтом, все будет покрываться с помощью деликта.

 

ТЕМА 20.

АВТОРСКОЕ ПРАВО.

План

⇐ Предыдущая148149150151152153154155156157Следующая ⇒

Поделиться: