Глава 24. Горько-сладкая омела. Часть II

Когда Северус вернулся с собрания преподавателей, сетуя на бесполезную трату времени, Гермионы уже не было. Он медленно подошел к любимому креслу гриффиндорки, на котором она обычно оставляла записки.

На кресле лежал клочок пергамента с единственным написанным на нем словом: «Люциус».

Северус выругался. Они с Гермионой рассчитывали, что даже Пожирателям Смерти захочется спокойных каникул. Но они не учли, как подействует на Люциуса такое мирное Рождество.

Снейп не хотел и думать, в каком настроении будет Малфой, когда встретит Гермиону. Высокомерная, холодная жена Нарцисса ненавидела своего мужа и не замечала его существования с тех пор, как Люциус потерял положение в обществе после обвинения в содействии Темному Лорду. А Малфою-младшему, хотя он и притворялся изо всех сил, не доставало своеобразного энтузиазма Пожирателя Смерти.

Страх пронзил его. Вдруг он потеряет Гермиону? Что если Люциус сорвется? А если…

«Соберись!»

Он сжал зубы и попытался унять испуг. Нельзя забывать урок, который он вдалбливал в голову Гермионы неделю за неделей.

Не беспокойтесь о людях. Не настолько, чтобы они мешали вашей работе. Делайте, что должны, и ни о чем больше не думайте. Если ничего не можете сделать – не беспокойтесь. Думайте о том, что действительно в ваших силах.

Ему было легко верить в этот своего рода лозунг, придерживаться его. Держаться на расстоянии от людей, отпугивать их едким сарказмом и высокомерием.

Он не мог понять, почему Гермиона не следует той же линии. До сегодняшнего дня. Одна лишь мысль о ее смерти заставила его…

«Что за жалкое нытье. Хватит. Приступай к работе».

Он вернулся к работе, но так и не смог подавить воспоминание о том, как почти два месяца назад он также беспокоился о Гермионе.

Только на этот раз он решил не проводить время за чтением стихов.

Северус установил на входе чары, которые мгновенно известят его, как только гриффиндорка вернется, и пошел в лабораторию, где он нарезал, измельчал и варил ингредиенты с такой сосредоточенностью, будто судьба мира зависела от этого.

Проходили часы. Он заметил, что свет на улице побледнел, и зажег лампы, он не хотел сделать перерыв. Словно работа могла уберечь Гермиону.

Наконец сработали чары на входе. Северус поднял глаза и увидел, что пока он работал, уже стемнело. Спускаясь по винтовой лестнице, он заметил ее мерцающую фигуру, проходящую через гобелен.

Она выглядела ужасно – одежда порвана, волосы спутаны. Ее глаза напугали больше всего. Огромные и темные, как тоннели в бездну. Такой безграничный страх он видел лишь однажды – когда у Гермионы были первые галлюцинации.

Ее глаза так сильно выделялись на фоне бледной, почти прозрачной кожи.

- Черт возьми, - прошептал он. Затем пересек расстояние между ними и попытался уложить девушку на диван. Гермиона отстранилась от него.

- Я не смогла подняться в гриффиндорскую башню, - объяснила она. Ее голос почти срывался. – Пыталась, но слишком больно. Поэтому пришла сюда. Мне только нужен душ и постель, и боль уйдет. Извините, что побеспокоила вас. Я…

- Вы правильно сделали, что пришли, - перебил он, не понимая, зачем Гермиона извиняется. – Что случилось?

- Ничего, - прошептала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Он бережно взял Гермиону за подбородок и встретился с ней взглядом. С губ девушки сорвался стон, а в глазах заметались огоньки безумия.

Она отступила.

- Ничего. Совсем ничего…

Ее голос затих как шелест сухих листьев.

- Не врите мне, Гермиона, - мягко сказал он. – Вы ранены?

Она кивнула и опустила голову. У Северуса сердце кровью обливалось.

- Люциус причинил вам боль?

Снова кивок, почти незаметный.

Он вздохнул.

- Я отнесу вас наверх и осмотрю, - сказал Северус. Затем он положил руку ей на плечо и потянулся к ногам, чтобы взять девушку на руки.

- Нет!

Ее крик ударил по ушам. Она попыталась избежать его прикосновения, споткнулась и упала.

- Не трогайте меня! Не делайте мне больно! Пожалуйста! Я буду хорошей!

Ужас охватил его. Она опять его оставила, закрылась в своем личном аду, куда ему нет хода. Мерлин, что же этот ублюдок сделал с ней?

Он опустился на колени рядом с ней, попытался заглянуть ей в глаза, успокоить. Но она даже не смотрела на него, ее движения становились все более дерганными. Такими темпами это закончится припадком.

Гермиона все бледнела, двигалась медленнее. Она теряла кровь, времени на приступы паники не было.

- Гермиона Грейнджер, - прошипел он. Снейп был в ярости от того, что они сделали с девушкой. – Вы сейчас же посмотрите на меня. Поднимите голову, черт возьми! Смотрите на меня!

Она медленно убрала руки от головы. Потом также медленно подняла голову с колен.

- Я не Люциус Малфой! – четко произнес он. Она должна была понять.

- Посмотрите на меня! Кто я?

Она подняла руку к его лицу, но прежде, чем успела дотронуться, резко отдернула руку, будто обожглась.

- С… Северус?

- Да. Я – Северус Снейп, - сказал он, глядя ей в глаза. – Я не причиню вам боль, Гермиона. Я вылечу ваши раны. Позвольте дотронуться до вас.

- Нет… нет, - слабо возразила она. – Вы не должны меня касаться. Я грязная! Мерлин, я такая грязная, я никогда не стану чистой. Вы не знаете, что он со мной сделал, и что я…

Дрожь прошла по ее телу и, борясь с воспоминаниями, Гермиона закрыла глаза.

- Сейчас же прекратите, - твердо приказал он. – Вы выполняли свою работу. На вашем месте я бы сделал тоже самое. А сейчас я отнесу вас наверх, и вы расскажете, что у вас болит.

- Не могу…

- Гермиона, вы мне доверяете?

Он знал – этот вопрос опасен. Если она до сих пор ему не доверяет – он только усугубит положение, и она еще больше замкнется в себе. Но сейчас он был очень обеспокоен. Ее юбка потемнела от крови, а непредсказуемое поведение говорило о том, что она перенесла серьезный шок.

- Вы доверяете мне?

- Да… да.

Северус почувствовал облегчение.

- Тогда, позвольте отнести вас в комнату, Гермиона. Сейчас же. Я не причиню вам вреда.

Девушка напряглась, когда он дотронулся до нее, но не остановила его, и Северус взял ее на руки.

- Расскажите, что случилось. Я знаю, это тяжело, дорогая, но мне необходимо знать, что он с вами сделал.

Он по-прежнему плохо относился к тому, чтобы с кем-то нянчиться, а мысль о том, чтобы назвать кого-то «дорогая», привела бы его в ярость месяц назад. Но он не мог забыть храбрость, с какой Гермиона когда-то давно бросила ему вызов в кабинете Альбуса. Не мог забыть ее боль, когда он предал девушку. Блеск ее глаз, когда она подняла подаренные ножи к свету, чтобы лучше их разглядеть. И пустоту, которая заполнила эти глаза сейчас.

Он нес ее по винтовой лестнице. Северус чувствовал, как Гермиона шевелит губами, но толком не мог ничего разобрать.

- … так стыдно…

- Тебе не должно быть стыдно передо мной. Я совершал гораздо худшие поступки. Я никому ничего не расскажу.

- Он повел меня в небольшой домик, - послушно начала она. Снейп заметил, как ей трудно контролировать эмоции. – Он изнасиловал меня. Потом еще раз. А потом…

Она плакала, беззвучно всхлипывая.

- Он взял нож, и…и…

Он знал, что Люциус любил делать с ножами. Он видел. Похоже, он заскучал на каникулах и решил отыграться на Гермионе.

- Он не тронет вас здесь, - прошептал Северус. – Никто не причинит вам вреда. Я не позволю этому случиться, обещаю. Вы мне верите?

- Он сказал, что пометил меня. Он сказал, что я теперь принадлежу ему. Я – его личная шлюха. Сказал, что найдет меня, если я буду плохо себя вести.

- Он врал, Гермиона. Он врал.

Мерлин, как бы он хотел, чтоб этот ублюдок сейчас оказался здесь. Он уничтожил бы его без всяких колебаний. Убил бы за то, что тот сделал.

- Если Люциус придет сюда, я убью его. Клянусь, я убью его. Вы мне верите?

Она как будто отяжелела у него на руках. Будто мертвый груз. Ярость на Люциуса сменилась страхом за девушку.

- Гермиона! Не засыпайте. Вы верите мне?

Едва слышный ответ:

- Да…

- Хорошо. Продолжайте говорить, дорогая. Как давно он сделал это с вами? Как вы вернулись в замок?

Он уже дошел до ее комнаты. Открыв дверь заклинанием, Северус вошел и осторожно положил Гермиону на кровать. Затем поспешил к шкафу, в котором гриффиндорка держала зелья и повязки.

- Гермиона, не молчите!

Лицо у нее было белое как снег.

- 20 минут назад… полчаса… Я потеряла сознание… Очнулась, его нет…

Северус выбрал зелье восстановления крови. И еще зелье, чтобы немного уменьшить боль. Он не решился дать ей снотворное или полное обезболивающее. Гермионе нужно чувствовать, что происходит с телом, и предупредить в случае чего.

Северуса будто переполнила тьма. Жестокие, яростные мысли… Но он оттолкнул их. С ними он разберется позже. А сейчас он нужен Гермионе. Он спасет ее.

- Люциус ушел, Гермиона. Ушел. Вот, выпейте. Это поможет вам.

Она была слишком слаба, чтобы поднять голову, и Северусу пришлось помочь ей. Девушка послушно выпила зелье.

- Но он еще здесь, - слабо возразила она. – Я чувствую его руки, его пальцы на моей коже.

Внезапно она откинула голову и закричала от боли:

- Его руки! Он трогает меня! Мерлин, как больно!

Северус терял ее. Зелье действовало недостаточно быстро. Если он сейчас ее не удержит, не спасет, то она пропадет. Ей нужно продержаться всего несколько минут.

- Гермиона.

Нет ответа.

- Гермиона! Черт возьми, отвечайте!

По ее телу прошла дрожь. Северус заклинанием разорвал ее мантию и школьную форму. Нижнее белье девушки пропиталось кровью.

- Гермиона!

Северус знал, чего ожидать, но все-таки проверил заклинанием ее живот. Опасения подтвердились.

- Мисс Грейнджер! Ингредиенты мази от ожогов. Перечислите. Живо!

Его резкий тон вывел Гермиону из оцепенения.

- Основа из алоэ и пчелиного воска, - простонала она.

- Правильно. Быстрее, мисс Грейнджер. У меня нет желания ждать ваш ответ всю ночь, - прорычал Северус, накладывая заклинания исцеления и искренне надеясь, что не опоздал. От внутреннего кровотечения ее живот раздуло, а простынь пропиталась темно-красной влагой.

- Измельченные листья ледяного цветка… экстракт из морских водорослей… эвкалипт…

Пять минут ушло на исцеление кровавого месива из мяса и сосудов, причиной которого был нож Люциуса. Все это время он слушал слабый голос Гермионы, перечисляющей ингредиенты мази, которые с трудом перечислил любой из ее однокурсников в лучшем состоянии. Северусу хотелось выть и кричать, но он старался контролировать эмоции. Его руки работали с умелостью опытного зельевара, пока отчаяние затуманивало разум.

Через 15 минут заклинания принесли результаты. Она будет жить. Зелья начали действовать, мертвенная бледность исчезла. К Гермионе начало возвращаться ощущение реальности.

Только сейчас Северус вспомнил, что нужно дышать. Тут же в нос ударила отвратительная смесь запахов крови, пота и боли. Зельевар торопливо подошел к окну и открыл его. Холодный воздух выветрил остатки паники из головы, а легкий взмах палочки уничтожил все следы недавней опасности.

Снейп чувствовал себя, как уставший старик. Он медленно подошел к камину и разжег огонь. Затем придвинул кресло к кровати и обессилено упал в него. Он дрожал от облегчения.

Она будет жить.

Все тело переполнила слабость, и зельевар положил голову на руки. Им повезло, но опасность еще не миновала полностью. Он снова выпрямился и посмотрел на девушку.

- Гермиона.

Все это время девушка лежала с закрытыми глазами. Сейчас она медленно их открыла, сопротивляясь желанию забыться соблазнительным сном. Как всегда смелая и упрямая.

- Слышите меня? Вы знаете, где находитесь?

Она судорожно вздохнула, борясь с шоком. Гермиона использовала ощущение боли и, направляя его, смогла овладеть собой. Взгляд ее прояснился, в глазах мелькнуло узнавание.

- Северус, - прошептала она.

Он тепло улыбнулся ей. Сейчас он без труда мог это делать, хотя в жизни он улыбался не слишком часто.

- Как себя чувствуете? – медленно спросил он.

- Холодно… И я… грязная.

- Вы потеряли много крови. Согреетесь через несколько минут. Просто расслабьтесь и дышите глубже.

Но, похоже, холод ее не сильно беспокоил.

- Душ… - прохрипела Гермиона.

Несмотря на слабость, она попыталась сесть на кровати. Слабый стон, сорвавшийся с губ, заставил Снейпа действовать.

- Вы не можете двигаться, - он опять уложил ее на подушки. – Я залечил ваши раны, но вы слишком слабы. Любое движение причинит боль.

Его слова напомнили Гермионе о происшедшем, и она попыталась свернуться в клубок.

- Осторожно, - ему снова пришлось ее остановить. – Лучше не двигайтесь.

Не обращая внимания на совет Северуса, Гермиона начала дрожащими от слабости руками тереть кожу. Жалкие попытки стереть с себя следы воспоминаний. Хоть зельевар и применил очищающее заклинание, когда лечил девушку, этого было явно недостаточно. Ей нужно было избавиться от прикосновений Люциуса, от его грязи.

Он вспомнил те ночи, когда сам яростно терся мочалкой лишь бы забыть боль. Всех тех людей, что молили о пощаде…

- Душ…

Ему пришла в голову идея, но вряд ли она была лучшей. Девушке уже хватило прикосновений, но это единственный способ помочь ей…

Наколдовав таз с теплой водой и губкой, Северус опустился на колени рядом с кроватью Гермионы.

- Расслабьтесь. Я помогу вам избавиться от грязи.

Она зашипела, когда зельевар дотронулся до нее мочалкой, и испуганно посмотрела на него.

Северус убрал всю защиту с разума – она должна увидеть его намерение помочь. Он послал ей мысли, полные тепла и спокойствия.

Наконец, она расслабилась, и Северус вновь удивился, насколько Гермиона ему доверилась.

Его движения были медленными и острожными. Когда он левитировал ее, чтобы помыть спину, по телу девушки прошла дрожь.

- Так плохо…

- Очень, - не было смысла врать. – Он почти убил вас. Задержись вы еще на минуту, и было бы слишком поздно.

Гермиона вздрогнула и закрыла глаза, прячась от внешнего мира. Он видел, как она отдаляется, и только услышал уставший шепот:

- Лучше б опоздала…

- Не говорите так, Гермиона. Я рад, что вы появились вовремя.

Северус закончил ее мыть. Девушка тут же задрожала, и он высушил ее тело заклинанием. Взмах палочки – на Гермионе пижама. Поколебавшись минуту, он решил довести начатое до конца и призвал заклинанием расческу. Он подпер подушками голову Гермионы и начал расчесывать ее локоны.

Он никогда не расчесывал волосы девушки. Было приятно водить расческой по тяжелым шелковым прядям. Это успокаивало. Он заметил, что Гермиона закрыла глаза, с лица исчезло напряжение.

- Когда я была маленькой, мама тоже расчесывала мне волосы, - прошептала она.

Подумав секунду, Северус остановил выбор на простой косичке. Она выглядела немного растрепанной, но сносной для первой попытки. Поправив подушки и накрыв девушку одеялом, Снейп встал со стула. Он думал, что Гермиона уже спит, но она снова открыла глаза.

- Спасибо, Северус.

- Не за что, Гермиона. Попытайтесь заснуть. Я буду рядом.

Она вздохнула, и Северус подождал, пока она снова закроет глаза. Когда девушка заснула, он подошел к письменному столу. Нужно было сделать еще кое-что.

Драко наверняка знал, что сделал его отец. Он, должно быть, в ярости. Северус призвал лист пергамента и перо и быстро написал записку, стараясь, чтобы почерк выглядел неаккуратно, как у обычного студента.

«Дорогой Драко,

Львица, что ты прислал, великолепна! Она немного поранилась во время путешествия, но я вылечил ее, сейчас она в порядке.

Счастливых каникул! Увидимся в Хогвартсе.

С уважением,

Элронд».

Сова доставит письмо в целости и сохранности. Северус закрыл окно, повернулся к Гермионе – она все еще спала. Но умиротворенность пропала. Руки вцепились в простынь, губы плотно сжаты, спина выгнута от судорог.

Старые друзья кошмары вернулись. И, судя по всему, собирались погостить подольше.

Северус подошел к кровати и взял руку Гермионы в свою, помня, как однажды ее это успокоило.

Может, воспоминания были слишком сильны, а, может, Гермиона была уже так далеко, что прикосновения не могли освободить ее от ужасных сновидений.

Он нахмурился – из-за судорог раны могут снова открыться. Но будить девушку нельзя, ей необходим сон.

Северус снял обувь и мантию у кровати своей ученицы – именно за этим занятием его застала тихая ночь. Он аккуратно поднял девушку на руки и стал убаюкивать.

Зельевар настолько выбился из роли хмурого преподавателя, что даже Альбус, увидев это зрелище, подавился бы лимонными дольками.

Но Гермиона, тем не менее, успокоилась. Кошмары отступили. Девушка, не просыпаясь, прильнула к тому, кто сейчас ее поддерживал.

На ее губах заиграла усталая и вымученная улыбка, и Северус улыбнулся в ответ. В груди расцвело ощущение тепла, пока Снейп смотрел, как спит Гермиона Грейнджер.

Он ожидал, что будет чувствовать себя неловко от этой близости. Он не был создан для прикосновений, а каждый, кто когда-то нарушал его личное пространство, потом об этом долго и горько сожалел.

Но сейчас было по-другому. Сейчас была Гермиона.

Пока его взгляд задержался на ее умиротворенном лице, его внезапно пронзило понимание. Такое резкое, что лишь годы самоконтроля помогли сохранить равновесие.

За недели разговоров, совместных исследований, борьбы, Гермиона стала для него не просто важна. Она стала больше, чем просто партнером или другом.

Она стала центром его жизни.

Он не знал, как это произошло. Как лохматая всезнайка, на двадцать лет моложе него, вторглась в его голову, а потом и в сердце.

Он лишь знал, что когда-то поклялся защитить ее ради ордена, и эта клятва дала новый смысл его жизни. Он будет защищать это крохотное чудо, что сейчас покоилось у него на руках. Даже ценой своей жизни, если понадобится. Неважно, что будет ей угрожать.

Длинными тонкими пальцами зельевар погладил ее тяжелые локоны. И так, сидя на стуле у кровати с Гермионой на руках, Северус Снейп уснул.

 

Глава 25. Шрамы

Дорогая Гермиона

Спасибо за подарки, они великолепны! Мне очень понравился тот маленький вредноскоп, теперь всегда ношу его с собой на шее. Кстати, он уже меня спас - когда Фред и Джордж крались к нам с Роном, чтоб напугать, вредноскоп так заверещал, что у близнецов чуть сердце не остановилось. Хотя из-за этого звука я и не слышал еще полчаса, но все равно твой подарок мне очень понравился.

Честно, я не очень понимаю, зачем ты подарила Рону книжки по психологии. По-моему, они скучные, но Рон просил передать «спасибо» и теперь все время проводит за чтением. Неужели, я что-то пропустил?

А теперь, самое странное, что произошло вчера. Ты даже не поверишь! Угадай, кто писал? Джастин Финч-Флетчли! Написал про свое скучное Рождество и спросил, не можем ли встретиться на каникулах. Предложил маггловское местечко в Лондоне.

Не волнуйся, Гермиона. Я ведь обещал ни во что не впутываться. Вдобавок, я б ни за что не встретился с Джастином. Я чуть не уснул за его письмом! Написал ему ответ тут же и сказал, что у меня нет времени на встречу.

Странно, правда? Фред решил, что Джастин в меня влюбился. За это я его треснул метлой. А Рон теперь постоянно строит грустные глазки и причитает, что я разбил сердце Финч-Флетчли. Быстрее б уже в Хогвартс!

Надеюсь, у тебя Рождество прошло отлично. Передавай от меня «привет» своим родителям (если посчитаешь нужным, вдруг им не понравится) и не беспокойся за нас. Увидимся через неделю!

Гарри.

 

*** *** *** *** ***

Стояло тихое зимнее утро, холодный свет постепенно становился золотым и падал на закрытые глаза Гермионы, а щеку девушки грело тепло Северуса.

Ее сны, как и все эти дни, были окрашены в красный цвет. Но на этот раз это был не кричащий, агрессивный алый цвет недавно пролитой крови и не более темный оттенок, который Гермиона связывала с паникой и насилием. А насыщенный теплый, цвета хорошего вина, который мягко обволакивал.

Она не боялась этого легкого прикосновения, не хотела сбежать от него. Ведь впервые за долгое время сны Гермионы не усиливали страх и боль, а успокаивали. Она не спешила просыпаться, наслаждаясь чувством безопасности, которое разлилось по телу и согревало его, как мягкое одеяло.

Постепенно сон уходил. Гермиона не хотела просыпаться, двигаться или думать. Вместо этого она сладко потянулась, немного удивилась боли в мышцах, но продолжила наслаждаться чувством безопасности.

Пока не открыла глаза и не встретилась с парой темных глаз, которые с любопытством смотрели на нее.

В мгновение ока, Гермиона вскочила с кровати, оказавшись в дальнем углу комнаты. В одной руке она держала нож, в другой – палочку.

«Мерлин! Северус. Он спал в моей кровати. Я была у него на руках! Что вчера произошло?»

Она попыталась вспомнить события прошлой ночь, но в голове была неразбериха – обрывки боли, страха, крови, криков, отчаяния, а потом… теплые руки касались ее, она лежала на широкой груди, пальцы гладили ее волосы…

Гермиона напрягалась. Вчера что-то пошло не так. Что-то заставило Северуса переступить невидимую границу, которую Гермиона провела между ними, нарушить личное пространство, которое она оберегала. Неважно, какая была причина для такого поступка, девушке это все равно не нравилось.

Внезапно доверие, которое она даровала, стало опасным, а воспоминание о его близости заставило сильнее сжать палочку. Что же с ней происходит, черт возьми?

Северус с одобрением заметил, что Гермиона все-таки настроила порт-ключ в ножах. Он не двигался, давая девушке время прийти в себя и сориентировать. Но секунды превращались в минуты, а гриффиндорка все стояла на том же месте, подозрительно глядя на Снейпа и направляя на него нож.

- Это я, Гермиона, - наконец сказал он, сообразив, что девушка не расслабится. – Вы в безопасности.

Ее поза стала еще более напряженной, недоверие повисло в воздухе.

- Знаю, что это вы. Это вполне очевидно, - яростно ответила она. – Только не знаю, что вы делаете в моей постели!

Северус вздохнул. Она не помнила. Или не хотела. Будет сложновато.

- Простите, - тихо начал он. – Я знаю, как вас это раздражает. Но вы вчера были так напуганы, а вам нельзя было ворочаться во сне из-за ран. Мое присутствие вас успокаивало, поэтому…

Она покраснела от мысли, что от его присутствия она расслаблялась лучше, чем в одиночестве. Но потом смысл остальных слов дошел до нее, и Гермиона опять побледнела.

- Что вчера случилось? Что я вам говорила?

В ее голосе чувствовались раздражениие и страх.

- Вы не помните?

Она еще сильнее сжала рукоятку ножа, пока не побелели костяшки пальцев.

- Отвечайте, - прошептала она. – Что произошло?

Как будто и не было этих месяцев, как будто она снова проходила стадию изъятия Таналоса, заботясь лишь о том, чтобы не сломать стену между ними, спрятать свои тайны, сохранить дистанцию.

В ее глазах не было доверия, ни следа их прежней близости. Он попытался проникнуть в ее сознание, внушить спокойствие, как он сделал это прошлой ночью, но лишь натолкнулся на непробиваемую стену. Ее мысли были для него закрыты. Она опять замкнулась в своем мире, и хотя он не понимал, почему это произошло, он знал, что до нее надо достучаться, чтобы не потерять ее снова.

- Вы встретились с Малфоем около полудня. Когда вы вернулись, уже стемнело. Он изнасиловал вас и изрезал ваш живот ножом, - Северус начал перечислять события вчерашнего дня, стараясь сохранить ровный тон.

Он знал, насколько это будет для нее болезненно и как она ненавидит показывать свою слабость перед ним, поэтому он избегал ее взгляда, продолжая медленно и спокойно говорить.

- Сначала, вы меня не узнали, но мне удалось убедить вас, что вы нуждаетесь в помощи. Я отнес вас наверх в вашу комнату. Вы были в шоковом состоянии, я боялся, что вы не выкарабкаетесь. Я заставил вас перечислить ингредиенты зелья, чтобы вы не уснули. Когда вы были в безопасности, я написал Драко, чтобы он не беспокоился. К тому времени вы уже были во власти кошмаров. Я смог успокоить вас, только взяв на руки. Потом я уснул и проснулся немного раньше вас.

Когда он закончил рассказывать, он по-прежнему не смотрел на Гермиону. Он слышал ее дыхание – быстрое, испуганное, как будто она пыталась справиться с потрясением. Еле слышный всхлип. Северус понимал, что она все вспомнила и пытается справиться со вчерашними событиями и собственной болью.

Он не торопил ее. Только когда она заговорила, он встретился с ней взглядом, увидел след от слезы. Она выглядела такой потерянной и разбитой. Хотелось тут же к ней подбежать и обнять.

Но девушка снова высоко подняла подбородок, в глазах заметалась злость.

- Вы меня помыли, - обвиняюще прошептала она. – И расчесали мои волосы.

Он осторожно кивнул. На тот момент это была лучшая идея, но девушка наверняка будет чувствовать себя изнасилованной.

- Вы очень хотели помыться, Гермиона. Вы даже пытались пойти в душ, несмотря на огромные кровопотери. Это был единственный способ вам помочь. Я ведь знаю, насколько это для вас важно.

Он знал? Ну конечно знал. Он был самым умным человеком, которого она встречала. Она дала ему отличный шанс изучить свои привычки, мнение, нужды. Вряд ли осталось хоть что-то, чего он мог не знать.

Снова появилась отчаяние, а во рту почувствовался вкус паники. Теперь она все вспомнила. Как он держал ее, как спросил, доверяет ли она ему, как заботился о ней, как она успокоилась от его прикосновения, позволила взять ситуацию под контроль. Как она доверила ему не только свою жизнь, но и то, что с ней произошло, хотя стыд прожег ее душу насквозь.

Что же она наделала!

Этого не должно было случиться! Она не хотела так сближаться! Как она могла хранить свои тайны, если так зависела от Снейпа? Как она могла быть настороже, если он заставил ее так расслабиться? Если он заставил положиться на него, полностью ему довериться?

Как она позволила этому произойти? Ведь она знала, что рискует не только своим будущим, но и счастьем Северуса! Почему она не остановила его, пока еще не было поздно?

Да потому что даже сейчас, после этого понимания, она все равно хотела упасть в его объятия, разделить с ним свою боль, почувствовать его тепло.

«Черт возьми, я стала такой слабой из-за него! Я должна была это предвидеть!»

- Но ты же обещал не делать так, - прошептала она.

- Как? – озадаченно спросил он. Он обещал не трогать ее? Он не мог припомнить подобного. Упрек в ее голосе заставил Северуса беспокоиться – как будто он совершил тяжкое преступление и даже не заметил этого.

- Не жалеть меня. Не позволять такой близости и заботы.

Северус раздраженно вздохнул, встал с кровати и попытался подойти к Гермионе. Он был во вчерашней одежде, весь помятый после сна. В другой ситуации Гермиона ухмыльнулась бы, увидев профессора зельеварения в таком виде. Но сейчас она только угрожающе качнула палочкой – безмолвная угроза не приближаться.

- Вы о моем вчерашнем поведении? – спросил он, не веря. – О том, что я позаботился о вас? Беспокоился о вас и относился к вам, как к человеку, а не как к вещи?

Неужели она серьезно? Он вовсе ее не жалел! Он делал все, что в его силах, чтобы спасти ей жизнь, потому что он сам больше не мог без Гермионы. В каком-то смысле, это был его самый инстинктивный и эгоистичный поступок за многие годы. Но вряд ли ей понравится эта мысль.

- А лучше бы как к вещи, Северус, - горько ответила она. – Чем вот так поступать. Жалеть меня.

- Мерлин вас побери, это не из жалости! – взревел Северус, теряя терпение. – Я даю то, что вам нужно, спасаю, в конце концов!

- Мне от вас ничего не нужно!

- Не смешите! Я лучше знаю.

- Не знаете! – закричала она. – Вы понятия не имеете, каково это! Вся эта боль, страх, стыд! И все из-за вас!

Северус побледнел от ее слов. От ярости или от потрясения – Гермиона не знала. Она зашла слишком далеко, чтобы это ее сейчас беспокоило.

- Говорите, что это моя вина? – он опасно понизил голос. – Малфой изнасиловал вас и порезал на кусочки, а вы сваливаете вину на меня?

Гермиона уже плакала, но не замечала своих слез.

- Все было хорошо, пока не появились вы! – закричала она, не заботясь о том, что голос звучал истерично. – Я делала свою работу, и она совсем не причиняла мне боли! Это было мое задание! Я была из камня и стали, настоящая Гермиона была спрятана так глубоко внутри, что никакой нож не достал бы ее! Я ничего не чувствовала!

Он вспомнил ее в тот ужасный день в библиотеке, когда он вторгся в ее разум во второй раз, а Гермиона превратилась в снежную королеву, мраморную статую. Она была как мертвая – слишком красивая и слишком недосягаемая, чтобы быть живой. Он помнил ее глаза – два тоннеля в бездну. В них не было жизни, страха. Не было боли.

- Вы не можете всерьез так думать, - прошептал он. – Вы вчера чуть не умерли! У вас почти не осталось сил. И некому было о вас позаботиться. Не смейте говорить, что лучше бы к вам относились как к вещи, потому что я никогда не поверю этим словам!

- Лучше! Было бы лучше! – она все еще кричала. В глазах сверкали ярость и отчаяние. – Я ведь приняла все, я сдалась. А потом появились вы и вернули все, ради чего стоило жить. Вы заботились и вы… понимали…

Ее голос упал до шепота. Только его чуткий слух мог различать слова.

- И опять есть то, ради чего хочется жить. Опять есть радость, самоуважение и… надежда. То, что может разрушить Люциус. То, чего не должно быть у шлюхи.

Внезапно, в ослепляющей вспышке боли и горя, он понял.

- Вы заслуживаете все это, Гермиона, - прошептал он. – Не надо винить себя. И вы не вещь!

- Вы понятия не имеете, что я, Снейп.

То, как она произнесла его фамилию, причинило больше боли, чем вся их ссора, и Северус незаметно для себя отступил от девушки.

- Нам нужно поговорить, Гермиона.

Он пытался контролировать голос, но слова прозвучали скорее как мольба. Как тогда в кабинете Альбуса.

- Вы не можете так просто уйти! Нам нужно все обсудить!

- Я могу делать, что захочу, - холодно ответила она.

Те маски, которые уже давно не были нужны в присутствии Северуса, снова вернулись.

- Мы ведь договаривались об этом в самом начале нашего партнерства. А сейчас я пойду к себе в комнату. Не знаю, вернусь ли. Разорвите, пожалуйста, связь между каминами, когда я уйду. И можете закрыть мне доступ к вашим комнатам. До свидания.

Северус знал, что именно это он и обещал, и, с одной стороны, он хотел отступить, позволить Гермионе уйти и больше не злоупотреблять ее доверием. Но он также знал, что если отпустит ее сейчас, то какая-то часть ее будет потеряна безвозвратно. И девушка больше никому никогда не позволит к себе приблизиться.

Он не мог позволить этому произойти. Нельзя, чтобы все так кончилось. Поэтому взмахом палочки Северус запер дверь и отошел влево, оказавшись между камином и Гермионой. Он встретился с ней взглядом.

- Что вы делаете? – прошипела она.

- Я не позволю вам так уйти, - спокойно ответил он, будто не было их недавней ссоры. – Мы должны все обсудить.

- А я не хочу обсуждать! – закричала она. – У нас был уговор! Никаких обсуждений, если я так хочу! Никакой жалости и сюсюканья! Я хочу уйти сейчас же и не хочу больше с вами разговаривать! Никогда!

- Вам придется, Гермиона. Если вы хотите выжить и остаться нормальным человеком, а не тенью, полной горечи, стыда и чувства вины, вы должны остановиться.

- А что если меня не волнует, кем я стану?

- Тогда я приму решение за вас.

- Вот что значит ваше равное партнерство, да? Тогда обойдусь без него, спасибо большое!

Ее слова ранили, но Северус не отступил.

- Человек не может быть партнером камню. Или другом мертвецу, - продолжил он. – А вы становитесь и камнем и мертвецом, Гермиона. И я был таким многие годы. Мертвым для этого мира. Я хочу, чтобы за шрамами вы разглядели жизнь!

Она горько рассмеялась.

- Да что вы знаете о шрамах? – прошептала она.

- То же, что и вы, - тихо ответил он и резко расстегнул рубашку, не заботясь о пуговицах.

Гермиона отшатнулась, дрожащая рука с палочкой взметнулась вверх, но Северус не придвинулся к девушке. Вместо этого он медленно снял рубашку.

- Вы не единственная, у кого они есть, - прошептал он и повернулся к девушке спиной.

Он не слышал ни вскрика, ни аханья. Гермиона просто чуть громче втянула в себя воздух. Северус знал, что она видит – карту шрамов; некоторые побелели за столько лет, а некоторые были все еще красные, не смотря на годы исцеления.

Снейп не поворачивался лицом к Гермионе, но он чувствовал, что ее взгляд бродил по его спине, по тропинкам, проложенным шрамами.

- Это началось давно, - сказал он спокойно, но в голосе была горечь. – С тех пор, как отец начал бить меня и мою мать, показывая свою власть. Хогвартс был не лучшим местом – известные вам мародеры выбрали меня объектом своих издевательств. В воспоминании, которое ваш друг Гарри подсмотрел в моем омуте памяти, я болтаюсь вверх тормашками, и вся школа видит мои трусы. И это не самое плохое, что со мной делали.

Северус слышал шелест одежды позади себя – это Гермиона подходила к нему. Он мог представить выражение ее лица, широко раскрытые от потрясения глаза, будто просящие остановиться. Но он не мог.

- К тому времени, как я примкнул к Темному Лорду, мне помогали выжить только мой гнев, мое высокомерие и моя отчаянная вера в собственный ум. Только ум делал меня нужным, оправдывал мое существование. Этой гордыней привлек меня Волдеморт. Этой злостью на всех. Несколько недель назад вы спрашивали, почему ярость. Я вам не ответил. Вот же почему – только ярость и высокомерие были настолько сильны, что заставляли меня жить, несмотря на чужие насмешки, ненависть, боль, что мне причиняли. И Темный Лорд взял эту злость и выкрутил настолько, что я больше не понимал, что правильно, а что нет. Я мог только подпитывать собственную ненависть.

Голос Северуса охрип. От нахлынувших воспоминаний хотелось сбежать, спрятаться от самого себя. Но он не мог. Нужно было донести до Гермионы основную мысль.

- Но Волдеморт не остановил боль. Он преумножил ее, когда я не слушался. Когда я не подчинялся, он относился ко мне как к вещи, которой я себя считал. И я тянулся к нему, потому что он заставлял эти чувства исчезнуть. Только он мог спасти меня от меня же самого. И когда он наказывал меня или когда Альбус отправил меня обратно к Волдеморту шпионить, я не сопротивлялся. Потому что я знал, как и вы сейчас, что заслуживаю все это, что я не имею права на жизнь без боли.

И я оставил все, что считал слишком хорошим для меня. Я стал обозленным. Я стал Северусом Снейпом – мрачным ублюдком. И я оставался таким до недавнего времени, пока кое-кто не освободил меня из темной темницы моего разума.

Тишина. Тишина разлилась между ними океаном. Таким бесконечным, что на миг Северус испугался – может быть, Гермиона уже давно ушла, оставила его одного, бормочущего о своем прошлом. Как и многие. Но потом он услышал ее дыхание, частое и неглубокое, до его носа донесся ее аромат. Она стояла позади него.

- Ну что, Гермиона, после этого вы думаете, что я ничего не стою? Думаете, что я грязный и заслужил все это? Скажите, вы считаете, это превратило меня в вещь?

Ее голос звучал потрясенно.

- Нет… я бы никогда так не подумала…

Северус резко повернулся к девушке лицом и встретился с ней взглядом.

- Тогда как вы смеете думать так о себе? Вы всегда поступали правильно. В отличие от меня вы выбрали верный путь – спасать тех, кого вы любите. Как вы можете считать себя хуже меня, когда вы не совершали и половину преступлений, что совершил я?

- Но я…

- Что вы? Превратим это в соревнование? Кто сделал самые ужасные вещи в своей жизни? Может, рассказать вам еще больше о себе? Вы знаете, каково убивать ребенка настолько маленького, что он еще даже не может позвать на помощь? Как еще вы хотите возразить, Гермиона?

Он видел, как девушка подыскивает слова, чтобы очернить себя, и не находит. Он уничтожил все ее оправдания и упреки, которые она перебирала бессонными ночами, все ужасные образы, что вспыхивали перед глазами. Потому что он совершал поступки гораздо хуже. А она до сих пор его уважала.

- Мне так стыдно, - наконец прошептала она. – Когда я смотрю им в глаза – моей семье, друзьям, даже Дамблдору – мне стыдно. Я знаю, что они считают правильным, а что нет. Я знаю, какова их жизнь. И я туда не подхожу. Я видела, совершала такое, отчего они бы в ужасе отшатнулись. Как я могу снова встречаться с родителями, как я могу смотреть в глаза своим друзьям, если я знаю, как бы они отнеслись ко мне настоящей? Если я знаю, что принадлежу к тому миру, от которого они бы отвернулись в отвращении? Я отбросила все, во что когда-то верила, и заполнить эту пустоту нечем. Только стыдом.

Он знал, что она имела в виду. И он послал ей эту мысль. Что он все понимает. Она никогда не ступала на путь высокомерия. Она пыталась приспособиться, приглушить свой внутренний свет, смотреть на свой ум как на причуду, а на жажду знаний – как на забавную черту характера.

«Если они не могли принять меня тогда, - мысленно спросила она Северуса, одновременно боясь ответа, - как я могу надеяться, что они примут меня сейчас?»

- Вы ведь знаете, что на этот вопрос нет ответа, ведь так?

Гермиона кивнула.

- Те, что возвышаются над большинством, всегда будут одиноки. Люди не принимают то, что им чуждо. Мы оба узнали это на своем горьком опыте. Если вы не можете гордиться тем, кто вы есть, вы и дальше останетесь с этой горечью. Но если вы не хотите победить стыд, - он глубоко вдохнул и снова встретился с Гермионой взглядом. – Стыдитесь перед вашей семьей, если не можете по-другому. Стыдитесь перед вашими друзьями, которые чисты и невинны только потому, что слишком глупы, чтобы различать, что творится вокруг. Я не могу запретить вам чувствовать себя грязной и ничтожной перед этими идиотами. Но не стыдитесь передо мной, слышите? Я пережил то же, что и вы. Я видел то же, что и вы. И если я смог это пережить, то и вы сможете. Слышите?

Он замолчал. Он знал, что предлагал Гермионе. Он также знал, чего требовал от нее. Принять себя такой, какая она есть. Прекратить прятаться от себя. Это было самым сложным. У Северуса ушло на это больше тридцати лет.

Но он надеялся, что она найдет в себе силы. Если она захочет, он позволит ей уйти теперь, когда все сказано. Но он не представлял, что будет делать в одиночестве в своих комнатах. Без нее.

Он был так испуган воображаемой картиной ухода Гермионы, что заметил ее близость лишь, когда девушка мягко дотронулась до его груди. Покрытой таким же количеством шрамов, как и спина.

Он не мог подавить судорожный вздох, когда Гермиона начала водить указательным пальцем по белой линии шрама на бледной коже.

Северус понял, что она приняла его предложение.

И когда он поднял руки, - медленно, чтобы дать девушке время отступить от нежелательного прикосновения, - она прислонилась к нему, закрыла глаза и крепко обняла его за талию. А он крепко обнял ее за плечи в ответ.

Если бы они не были так измотаны, чтобы думать, они бы удивились чувству безопасности, которое давали объятия. Чувству близости, покоя. Дома.

Там, вне этих объятий мог быть мир, полный опасности и боли, но сейчас существовали только они – два шпиона, у которых хватало шрамов. Которые обладали блестящим умом. И оба чувствовали невероятное доверие друг к другу.

- А теперь, - заговорил Северус, - можно и позавтракать.

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: