Там у неё есть бутылка водки и пистолет.

 Я помню себя с пяти лет. Детский дом на болоте в пригороде густонаселенного научного центра федерального значения. Я - и еще сотня таких же никому не нужных детей. Я – сирота. Но я не просто еще один микроб, жалкая букашка на теле нашей планеты. Я, как, кстати, считают все семь миллиардов людей, существо исключительное и в высшей степени необыкновенное. Если мы не будем так считать, то просто сойдем с ума или станем буддистами.

Да, я – необыкновенный сирота. Сиротой я стал при помощи  передовых технологий современного общества. Говорят, я был первооткрывателем родовой капсулы в Новосибирске. Я оказался там сразу после рождения. К сожалению, женщина не становиться матерью, просто вытолкнув из себя ребенка на свет. Будь я не прав, не было бы брошенных детей, закона Димы Яковлева и двух американских лесбиянок, которые хотели из российского мальчика сделать девочку. Не было бы детей - Маугли, взрастающих в городских многоэтажках, и не было бы еще много чего рвотно-паршивого. Иногда, родовая капсула не худший вариант. Зимой, когда я родился, был всплеск активности женщин-детоубийц. Они избавлялись от своих новорожденных самым жутким образом: оставляли зимой замерзать на улице, закапывали в лесу на радость плотоядным хищникам, убивали прямо в квартире, несколько недель хранили замерзшие тела на балконе, а потом огнем стирали с лица земли то, что осталось от загубленного плода любви. Городские газеты пестрели рассказами о недоматерях с шокирующими интервью следователей и фотографиями судебных процессов. Когда и в нашем городе обнаружили мать, которая получала пособие на усопшего с её помощью ребенка, мэрия Новосибирска решила подать пример соседним регионам и выделила деньги на родовую капсулу. Любая скверная мать анонимно могла поместить туда нежеланного малыша и незаметно уйти. Никаких камер слежения, никакого порицания, никакого сочувствия. Как только ребенок попадал внутрь, капсула тут же плотно закрывалась, а на пульте местного отделения полиции загоралась красная лампочка, извещающая о прибытии временного постояльца. На место выезжал наряд и забирал новоиспеченного сироту на ПМЖ в один из городских детских домов.

 Как говорит наш заведующий, я был первым заключенным этой одиночной камеры. До меня там лежали лишь экспериментальные муляжи подкидышей, да куклы. Я не люблю заведующего и старательно избегаю с ним встреч. Обычно при виде моей необыкновенной персоны его лицо искажается, багровеет, и он начинает орать, как бешеный слон. Весь смысл слов заведующего с теми или иными нюансами сводится к тому, что в одиночной камере мне, должно быть, понравилось, и надо меня снова туда, сука, упрятать.

Я очень боюсь этой конвульсии на его противной роже. Но это, к сожалению, не единственное, чего я боюсь в этой жизни. Помню, когда мне было около четырех, на  нашу детдомовскую воспитку снизошло озарение. Она была новенькой, и как и все новенькие, решила сразу же потуже закрутить гайки. Она решила продемонстрировать всем свой педагогический дар, отучив нас вставать по ночам с кровати. Детдом был построен по плану школы. Два этажа, на каждом размещалось по три туалета: для мальчиков, для девочек и небольшой сри-отсек для преподавателей. Те, кто был слишком мал, чтобы пользоваться взрослым сортиром, заходили в его предбанник и доставали со стеллажа собственный горшок. На моём горшке красовались две вишенки. Крео-воспитка в своё дежурство заходила в группу, готовящуюся ко сну, и объявляла, что под кроватью живет крокодил. Ночью он вылезает оттуда и съест всех, кто находится на полу. Этот миф возымел на нас просто магическое действие. Но возникла одна маленькая проблема: если кому-то из младших ребят упало ночью сходить по маленькому, он просыпался и будил своими истошными криками всю группу. Несчастный орал до тех пор, пока не приходил дежурный, не включал свет, и только потом писун молнией летел к горшку. Со временем воспитка стала умнее, и крокодил переехал на ночь жить в туалет. По её словам, крок промышлял тем, что выскакивал ночью из унитаза и утаскивал туда детей. Эдакий «зелёный тур» -  прямиком к дерьмодемону. Интересно, понравилась бы её задумка Стивену Кингу? Говорят, воображение взрослых намного уступает воображению детей. Это правда. Правое полушарие воспитки совсем не качало. Его при любых раскладах не хватило бы на то, чтобы представить все последствия заселения крокодила в детдомовский сортир.

Я больше его не посещал. Вообще. Никак. Я также игнорировал переехавший к нам в спальню горшок. Вместо этого я проникал под кровать, в прежнее жилище крокодила, и писал там. В итоге, в нашей комнате всегда пахло свежей мочой.  Меня это не беспокоило, а вот других ребят и персонал - да. Я целыми днями сидел в изоляторе, бывал бит воспиткой, ребятами, спавшими на соседних кроватях, и всеми трудившимися в нашем детдоме уборщицами. Никому и в голову не приходило разобраться в проблеме и, тем более, меня пожалеть.  Я вырос в детдоме, всесторонне окруженный любовью и заботой государства, в благоприятных, тепличных условиях, без любых предпосылок для  психологических травм. Меня и маму никогда не бил пьяный отец, я не подвергался сексуальным домогательствам школьного завуча, никто никогда не пугал меня до энуреза или заикания, но никто и не знал, были ли у меня в роду психи или другая скверная наследственность. В общем, ссаться мне не полагалось. Многочасовая работа с психологом ничего не дала, и меня решили показать  настоящему мозгоправу. В штате  детдома таких не держали, поэтому  ехать к нему на приём пришлось в город. Психиатр не выявил никаких существенных отклонений, прописал привязывать памперсы покрепче и что-то вроде валерьянки, а также вручил моим сопровождающим квитанцию на оплату его бесценных услуг. В детдоме чаще обходились более дешевыми корректирующими поведение средствами - одевали на голову горшок, тыкали, как паршивого кота, носом в мои собственные экскременты, крепили скотчем детские памперсы. Но я был упрямым малым, срывал, когда мог, памперсы и продолжал справлять нужду под своей кроватью. Правда, нельзя сказать, что моё отвращение от этой дурной привычки производилось только с применением физического насилия. Профилактике тоже уделялось внимание. Например, под мою кровать засовывали кирпичи, оставшиеся от разборки старой водонапорной башни. Её скилетированный остов всё еще возвышался во дворе нашего детдома. Из бу-шных кирпичей получились неплохие части гаражей и садовых будок, а также десяток превосходных термораспределителей в духовках сотрудников детдома. Часть кирпичей растащили, часть вывезли, а часть призвали встать на защиту анти-аммиачной компании, проводившейся в нашей общей мальтишечьей спальне. Расчет был прост: если я не попаду под кровать, то не воспользуюсь её прикрытием, как туалетной кабинкой. И вот, когда однажды мне приспичило сходить по маленькому, я наткнулся на неподъемный монолит у себя под кроватью, провозился с ним пару минут, но быстро нашел выход из сложившегося положения. Я направился под кровать моего лучшего друга. Когда друзья у меня перевелись начисто, я достиг дзена, и перестал делать различия между моими друзьями, врагами и рядовыми детдомовцами. Перед моим мочевым пузырем, как в русской бане, стали все равны.

Все изменилось, когда появилась Елена. В тот год мне исполнилось шесть. Мать Елены была алкоголичкой, лишенной родительских прав отделом попечительства. Елена оказалась в спальне для девочек. Она была очень маленькой, худенькой. Но я не видел никого красивее: белокурая, семи лет, с серыми глазами и щербинкой на верхнем ряду зубов. Эта щербинка её ничуть не портила, даже наоборот, придавала взгляду озорной, задиристый вид. Елена мне сразу очень понравилась. С её появлением я стал писать на балконе. Желтые струйки моей мочи стекали по настилу и устремляли свой поток на асфальт первого этажа. Однажды под балконом совсем некстати появился наш заведующий. Он возвращался на рабочее место после ежедневного обхода прилегающей территории. Я его не заметил, и нассал на него. Меня в очередной раз поймали, избили и закрыли в изоляторе. Через три дня, как обычно, выпустили и при всех предупредили, что при повторной подобной выходке отправят чудить в дурдом. Я не хотел в дурдом. Оказывается, Елена тоже не хотела, чтобы я туда отправлялся. Она, такая маленькая и хрупкая, совершила чудо - она победила для меня крокодила. Ночью, когда все легли спать, она незаметно пробралась в спальню для мальчиков, стянула с меня одеяло, зажала рот рукой и потащила в туалет. Елена достала из кармана два коричневых ломтика, разломала их, всыпала всё это в унитаз и слила воду. Потом она пристально посмотрела на меня своим дождливым взглядом и сказала, что это обязательно убьет живущего там крокодила. Утром весь детский дом без разделения по половому признаку ходил в туалет на улице. Отсек в здании ужасно вонял, и только мы с Еленой знали, что это воняет сдохший там крокодил.

На следующую ночь я не мог заснуть. В шесть лет я уже много чего боялся: воспитки, побоев, дурдома, крокодила, что меня никто никогда не полюбит и не усыновит. Но тогда в моей голове поселился новый страх -  я стал бояться потерять Елену. Наш сторож дед Семён всегда говорил: «Страхи оживают». И это действительно так. Через полгода в наш детский дом приехала семейная пара. Они искали ребенка на усыновление. Елена очень старалась и понравилась им. За день до её отъезда был мой седьмой день рождения. Она подарила мне семь воздушных шариков. Семь за каждый год жизни. Она сама их надула. Воздуха в этих шарах мне хватило ровно на месяц. Я каждый вечер аккуратно развязывал нитку и вдыхал воздух, который когда-то наполнял её легкие.

 

***

 

Я ни разу не делал попыток разыскать Елену. Я никому не говорил о ней и о том, как ей благодарен. Но в самом сокровенном закоулке моей головы всё же таилась надежда когда-нибудь хоть что-то узнать о ней. О девочке, способной совершить для меня чудо.  

После смерти крокодила моя жизнь не сильно изменилась. Я стал посещать общественный туалет, но стать более популярным среди сверстников у меня так и не вышло. Я был тупенький и не радовал преподавателей эрудицией и прилежанием. Со временем я оброс новыми страхами: я стал бояться пауков, лягушек, лохматых собак, грома и молнии, побоев и, самое страшное, дружить с теми, кого бьют. Я боялся выходить к доске, убегать из детского дома в соседний сад за яблоками, боялся врачей и уколов. Единственным, чего я не боялся, был карцер, который внушал трепетный ужас всем остальным. Если раньше я получал за аммиачное неудобство, которое всем доставлял, то теперь мне частенько доставалось по каким-то непонятным для меня причинам. Когда меня били толпой – я не мог ничего поделать. Но я был упертым малым. Быстро выздоравливал в медсанчасти или зализывал раны в карцере, выходил, методично отлавливал обидчиков по одному и вколачивал в них четкое понимание того, что они в тот раз впятером чуть-чуть погорячились или приняли меня за кого-то другого. Потом я, конечно же, снова отправлялся в карцер. Хорошо, что после нескольких остервенелых избиений моих обидчиков все дебилойды детдома поняли, что связываться со мной опасно. Меня больше не били.

Шло время, мои страхи кочевали за мной из года в год. Они так и не спрятались глубоко в меня за маской уверенности, мачизма, безразличия, скуки или занятости. Мне исполнилось восемнадцать. Я получил от детдома пинок под зад во взрослую жизнь. Государство выделило мне небольшую однокомнатную квартиру на четвертом этаже. Чистенькую и уютную, и, главное, МОЮ. Пауков там не было. Лягушек и лохматых собак тоже. С радостью распрощавшись с детским домом, я переехал на новое место жительства. Я нашел работу в пиццерии на доставке пиццы. По дороге со службы я заходил в магазин «Апрельсин» - большой супермаркет на все случаи жизни - и закупался там всем необходимым назавтра, потом проходил сотню метров до крохотного киоска «Мандарин», покупал сигареты и отправлялся домой. Прямо напротив моего нового убежища располагался кинотеатр. Я пристрастился к фильмам, не пропускал ни одной премьеры. В общем, моя новая жизнь и географическое расположение моего тела в пространстве меня полностью устраивало. Но моё жилище таило в себе еще один сюрприз-  напротив меня жила она, Елена.

 

 

 

 

Глава 7

Елена

О том, что при первом удобном случае, нужно мочить крокодилов.

 

Поднимаясь по лестнице (возвращаясь с работы, прогулки или из магазина), она освобождалась от одежды. В пролете между первым и вторым этажом расстегивался пояс пальто, на втором само пальто, на третьем пальчики ловко разматывали на шее кашне, а на четвертом, перед самой дверью, разъезжались молнии на сапогах. Так было до тех пор, пока в квартиру напротив не въехал новый жилец. Елена никогда не сталкивалась с ним лично, но всем своим существом ощущала его присутствие в своей жизни. Иногда она даже чувствовала его взгляд сквозь замочную скважину. Она точно знала - он был по ту сторону двери, в квартире напротив. Он ждал и следил за ней. Елена не была параноиком, Елена не была трусихой, но теперь предпочитала доставать ключи внизу, больше не раздеваться в подъезде, громко не топать и быстро проскальзывать внутрь, плотно запирая за собой входную дверь.    

Сегодня Елена чувствовала себя мерзко. Весенний авитаминоз подложил ей свинью в виде острого ОРВИ. Температура не спадала с пятницы, из носа текло в три ручья, глаза слезились, а тут еще Красная армия на пять дней ворвалась в город. Беда не приходит одна – это уж точно. Месячные всегда запускали механизм мега – очистки её организма. И с утра вместе с отработанными яйцеклетками из Елены стала проситься наружу переработанная пища. И вот, сидя на унитазе и сжимая  одной рукой кусок туалетной бумаги, другой она почти на ощупь прилаживала новую прокладку. Глаза Елена при этом закрыла от резей. Покончив с этим, девушка забралась под душ. Тёплый поток воды сделал своё дело – она расслабилась и почувствовала себя немного лучше. В понедельник нужно определённо взять отгул. В таком состоянии просто невозможно толкать изнеженные организмы её подопечных к стройности, здоровью и красоте. Елена работала фитнес-тренером в одном из тренажерных залов города.

При помощи трех разноцветных таблеток она смогла собрать себя в кучу и приступить к длинному списку дел, намеченных на сегодня. Если ты живешь одна, никто их за тебя не сделает. Елена жила одна уже третий месяц. От её прежнего парня до сих пор сильно болела шея. Просто однажды она аккуратно стряхнула его с неё.

Часто именно женщин считают меркантильными шкурами, но мужчины, порой, считают не хуже нас. Девчонки часто молчат, когда встречают альфонсов, потому что им стыдно. Общественное мнение всегда безжалостно: «Нормального найти не смогла, только жиголо на неё и смотрят!»

 Елена открыла небесные врата кармических трат на мужчин в шестнадцать лет. На пьяной подростковой вечеринке её парень подошел к ней и попросил «пятихаку». На вечеринке было довольно шумно, но почему-то именно в этот момент все звуки притихли, вокруг будто образовался акустический вакуум. Даст ли она ему денег? Он ведь ЕЁ парень. Как она может ЕМУ отказать? И Елена, глупо улыбнувшись, под давлением ожиданий окружающих протянула бойфренду красненькую бумажку с изображением Петра Первого. Ах, если бы она знала, во что это выльется, то непременно послала бы его на хуй. При всех. Не стесняясь. Это был переломный момент в её жизни, и он был безнадежно упущен. Расходы во всех последующих отношениях заметно превышали доходы и росли, как снежный ком. Елена вкладывалась не в тех людей. Отношения дорожали, но не приводили к свадьбе. Деньги буквально утекали, как вода сквозь пальцы. Новый любимый приходил, стоял в подъезде, а на прощанье занимал деньжат и уходил. Как она могла ему отказать? Он же был «такой хороший». Потом она завела себе еще одного. Вместе они погасили его кредит. Прописную истину о том, что нельзя садить на шею человека, даже если ты сильно любишь его, Елена знала, но не пользовалась ей. Елена не любила сидеть дома, всегда носила с собой кошелек и доставала из него деньги, быстрее, чем её парень. Так уж выходило само собой. Вкидывать приходилось и за того, с кем она пришла. По Фрейду корень всех проблем - в детстве. Приемная мама Елены была уже в возрасте, когда решила обзавестись дочкой, и не передала девочке науку разводить мужиков на серьезные траты.

Личный бюджет Елены пострадал от её последних отношений на 32000 рублей. Продлились они три месяца. Она будто платила своему парню зарплату. Подарки и совместные развлечения стоят недешево. А еще ужины. Много ужинов. И сигареты, много сигарет. Нет, она не курила. Просто, когда она выбиралась в магазин, он вдруг вспоминал, что у него так некстати закончились сигареты, и просил её восполнить его запас. В общем, Елена была не из тех, кто знает, как можно «насосать на машину».

Первым пунктом в списке дел значилась химчистка. В 11.30 утра Елена отправилась туда, чтобы сдать в стирку зимнюю куртку. Куртку не приняли, мотивируя это тем, что СКОРО ОБЕД. Да, обед был действительно скоро - через час! Люди очень изобретательны, когда не хотят работать. Елена решила, что как клиент она для них потеряна, а куртку она постирает в тазике. После обеда в химчистке, наверное, зачесался английский перерыв на чай, миланская сиеста и парижский выходной всех магазинов по воскресеньям. Елена вернулась домой, бросила грязную куртку в прихожей и отправилась перекусить в кафе недалеко от дома. Готовить не было сил. Елену знобило, она заняла столик и, пока выбирает, заказала кофе. Елена любила смотреть, как за окном проноситься жизнь. Снаружи все копошатся, куда-то спешат, а тебе сегодня никуда не надо, ты просто сидишь, смотришь на всю эту суету, согревая ладони о горячий бокал, и тебе хорошо.

И тут появился он, извращенец из квартиры напротив. Она несколько раз видела его из окна. Вернее, его куртку и кепку – униформу из службы доставки пиццы. Наверное, он там работал. Однажды она даже осмелилась позвонить к нему в дверь. Никто не открыл, но с обратной стороны что-то громко упало, обнаружив присутствие в квартире хозяина. Пару раз она пыталась подкараулить его на улице, но он, будто чувствуя опасность, либо вообще не появлялся, либо очень ловко прошмыгивал к себе и скрывался за дверью. Елена испытывала пограничные чувства к таинственному соседу: она то нарочно пыталась с ним столкнуться, то испытывала перед ним панический страх. Сегодня, несмотря на скверное утро, Елена вдруг почувствовала в себе силы вывести негодного соседа на чистую воду. Их больше не разделяла неприступная дверь, и Елена из своей засады могла рассмотреть его получше. Любитель подглядывать вылез из машины с коробкой пиццы в идиотском жёлтом пакете и направился на автовокзал, который находился прямо напротив кафе. «Попался», - сказала Елена, залпом допила кофе и, расплатившись, выскочила наружу.

 

 

Глава 8

 

Всё началось, обычным майским утром. На доставку позвонили и сделали заказ – одна большая европейская пицца и большая кола. Ничего особенного, всё как всегда. Жека был на телефоне, кухня быстро отработала пиццу, и он виновато протянул мне лист с адресом.

 - Там скорей всего никого не будет, Ром.

 - А есть номер для обратной связи?

 - Да, понимаешь, я вчера завис у двух классных девчонок, не выспался и забыл его спросить, - Жека, и правда, выглядел неважно.

Я посмотрел на бумажку – подозрительный  заказ надо было доставить ровно в двенадцать на городской автовокзал, к посадочной платформе номер шесть.

 - Пиццу на вокзал нам еще не заказывали.  Наверное, у какого-нибудь психа весеннее обострение. – Я повертел адрес в руках, но делать было нечего. Если этот псих не получит своей пиццы, то точно оборвет телефон хозяину с жалобами. Нам же не нужны проблемы? Ничего, смотаюсь. Я схватил этот и ещё парочку заказов и вышел с чёрного хода.

Без пяти двенадцать я подошел к платформе номер шесть. Небо густо заволокло тучами. Их свинцовый окрас обещал скоро пролиться на землю одним из первых весенних дождей. На первой платформе заканчивал посадку какой-то междугородний автобус. Новый, нарядный, только что с конвейера. На его правом боку был изображен малыш, который тянул женскую руку к пассажирской двери. Контролер с кассовым аппаратом и красной повязкой на плече уже вошла внутрь и стала фанатично проверять билеты отъезжающих. Людей на вокзале было мало. Пара человек расхаживали туда-сюда с неясными целями. На скамейках у третьей платформы гнездились студены, ожидающие своего рейса. На моей платформе не было никого. Я уже было решил оформить ложный вызов и снова ехать в пиццерию, но услышал за спиной женский повизгивающий голос.

 - Эй, ты! Любишь подглядывать за одинокими девушками!?

Это была Елена. Она стояла примерно в тридцати метрах от меня. В чёрных ботинках, тёмно-коричневых, расширенных в бедрах брюках с широким поясом, сером жакете и синей сумкой, перекинутой за спину. Она была похожа на пиратку. Не хватало только шляпы, шпаги и пары стилетов. Хотя хорошо, что у неё с собой не было холодного оружия. Иначе, судя по её настрою, она тут же пустила бы его в дело.

 - Это Ваш заказ? – я попытался изобразить самое невинное лицо из моей коллекции и  протянул ей коробку с пиццей. С директором нашего детского дома у меня это никогда не проходило, не вышло и с ней. Елена только покачала головой.

 - Нет, не мой. Я просто была здесь неподалеку, увидела тебя и решила поговорить. Так, на нейтральной территории и при свидетелях. – Она кивнула в сторону студентов. - Зачем ты за мной подглядываешь?

Тем временем, контроллер подписала водителю путевой лист, выдала пассажирам дежурное «Счастливого пути», выкатила свое массивное тело на платформу, и автобус отправился. На автовокзале остались только я, Елена и трое так и не уехавших студентов. Студенты притихли, с удовольствием наблюдая за разборкой парочки на шестой платформе. Пиццу они, определенно, не заказывали.

 - Должно быть, ты меня не помнишь,  – я начал потихоньку колоться. - Люди не хранят в памяти плохих воспоминаний.

 - Плохих? Как это понимать? Это я - твое плохое воспоминание?

 - Нет, ты, наоборот, хорошее. Ты -  победительница крокодилов, - продолжал я неуверенно.

 - Крокодилов? Да ты точно шизик. Я уже начинаю тебя бояться! – Елена сделала несколько шагов назад. Дружелюбие – это не её конек.

Автобус выехал за шлагбаум и покатил по дороге на виадук, который вёл к магистральной трассе. Я, собираясь с мыслями, отстраненно провожал его взглядом. Нужно что-то правильное сказать, нужно как-то оправдаться, чтобы он все поняла. Она должна все понять.

 - Эй, очнись, каких на хрен крокодилов?! – Елена вернула меня на платформу.

Я уже почти собрал мозги в кучу, чтобы все объяснить Елене, но не успел - над нами нависла огромная черная тень. Верхняя часть тени питалась ветром прямо из-за туч, а нижняя пряталась за высоким забором автовокзала. Тень не издавала ни малейшего шума. Тень с интересом следила за нами. Знаете, в таких городах, как наш, не бывает торнадо, но другого определения увиденному я подобрать  не могу. Это было похоже на столб  пыли, беснующейся внутри кобры в боевой стойке. Несколько секунд мы удивленно смотрели на него, а оно на нас. Спустя ещё мгновение оно обрушилось на меня сверху.

 

***

 

Кто-то крикнул: «Все в здание!». Следующим, что я увидела, было то, как столб густой черной пыли, перемахнув через забор, поглотил моего ненормального соседа и помчался догонять только что отъехавший автобус. Первые три шага я сделала в состоянии шока, неосознанно. Я сделала их прочь от опасности, по направлению к надежному кирпичному, автовокзалу, который должен был защитить меня от невесть откуда взявшегося в центре города торнадо. Извращенца, что жил напротив, хищный столб уносил в противоположную сторону. Потом я взяла себя в руки, хотя до сих пор в этом не уверена, и…… понеслась за ними вдогонку.

Вам когда-нибудь приходило в голову фраза: «Господи! Что я делаю?» А вот мне тогда не пришла. За несколько секунд я преодолела автобусную площадку, перемахнула через шлагбаум и продолжила преследовать торнадо уже по дороге. Мне показалось, что столб на мгновение остановился. Он как будто отвлекся от автобуса и оценивал меня. Не знаю почему, но я не входила в зону его приоритетов. Может быть, этот торнадо любил пиццу, разносчиков пиццы и большие автобусы? Не знаю. Столб переместился на виадук, полностью скрыв собой автобус, и ненадолго задержался там. Я прибавила ходу. Еще  мгновение - и я, оказавшись внутри торнадо, стала кричать. На соседа-извращенца напротив мне было плевать. Я звала Ромку. Я, конечно, всё вспомнила. Когда его накрыл собою столб, в моей голове сложилось два и два. Я поняла, что он нёс про крокодила, и почему он должен был быть моим плохим воспоминанием. И я поняла, что не могу оставить его в беде.  Глупая я. Пыль застила глаза. Ромки нигде не было. Я не видела даже чертов автобус. Вдруг меня резко подкинуло в воздух. Странное это чувство – потеря гравитации.  Примерно на расстоянии вытянутой руки я увидела знакомую коробку из пиццерии. Ту самую, что была сегодня у Ромки на платформе. Я ринулась к ней и попыталась схватить, но Ромки на том конце не оказалось. Внезапно пыль вокруг меня рассеялась,  и я почувствовала, как вместе с отвоеванной у торнадо коробкой, лечу вниз в свободном падении. Прямо с автомобильного моста. Прямо на проезжающую под ним машину. Наверное, этот торнадо очень любил пиццу, потому что ловко выгнул свою лапу и поймал меня. Иначе мое тело ждал удар о чье-то Рено, а потом жесткое, несовместимое с жизнью приземление на асфальт. Со стороны торнадо был похож на футболиста, набивающего ногой мяч. Этот жест, что спас мне жизнь. Все его делают, когда из рук вываливается что-нибудь хрупкое, что не должно пострадать. Пыль окутала меня. Больше я ничего не помню.

 

 

   

Глава 9

 

А в это время…

 О том, что даже волшебникам не чужды простые радости

 

Главный Волшебник Трех Королевств собирался позавтракать. Бумажную салфетку он прицепил массивным лиловым крабом прямо к чёрному шелковому халату, который лишь по щелчку пальцев превращался в его парадную мантию. Остроносые тапки с розовыми помпонами на его ногах весело подтанцовывали и бодро прищелкивали деревянными каблуками друг о друга под песенку, которую он сам себе насвистывал под нос. Скатерть, нож, вилка, кетчуп с горчицей, тарелка и неестественно большой хрустальный бокал были водружены на стол вручную, без помощи магии. Волшебник ещё раз обошел трапезное плато и прислушался. Приборы легонько подрагивали, а глухой гул, доносившийся с улицы, всё нарастал. Волшебник хитро прищурился, развернулся на каблуках и быстро зашагал к окну. Легкие занавески внезапно резким порывом ветра подбросило высоко к потолку. Волшебник открыл окно и вышел на балкон. Снаружи, прямо напротив Волшебника, заслоняя собой солнце, покачивался из стороны в сторону огромный торнадо. Он прошел по главной улице города, что располагался внизу, не причинив никаких разрушений, и теперь вытянулся в полный рост до самых туч у балкона Волшебника.

 - Принес?

Торнадо что-то прошипел на только ему ведомом торнадном языке, но Волшебник его, естественно, понял.

 - Тогда прошу. – Волшебник встал боком, и в ту же секунду мимо его лица пролетела выплюнутая торнадо жёлтая коробка с ещё теплой пиццей. За коробкой последовала вспотевшая бутылка кока-колы. Все предметы плавно спружинили о воздух в комнате и прокатились по нему прямо на стол. Кока-кола при этом даже открылась, а один из шести кусков пиццы разместился на тарелке и полил себя кетчупом.

Волшебник критично оценил доставленную посылку, но убедившись, что всё на месте, вновь повернулся к грозному вихрю, достал из складок халата стеклянную банку, вытянул руки, задержал дыхание, открыл крышку и зажмурился. В ту же секунду торнадо, подпрыгнув, оторвался от земли, выгнулся в спираль и, как джин, начал засасываться в предложенный ему сосуд. Шум при этом стоял оглушительный. Когда последний виток пыли сделал заключительный вираж в реальности, дабы после него разместиться под пластмассовой крышкой, волшебник увидел НЕЧТО. И это нечто в следующую секунду сбило его с ног.

Волшебник, лежа на полу, невозмутимо захлопнул крышку и внимательно осмотрел свою гостью, сидящую сверху прямо на нём. Длинные белокурые волосы спутались, серые глаза испуганно хлопали, а рот жадно заглатывал чистый воздух.

В этот самый момент из глубины комнаты раздался писклявый женский голос:

- О, Денвер, штат Колорадо! Это ты вызвал сюда торнадо?! Жить тебе в Санкт-Петербурге три сотни лет!

Главный Волшебник заметно занервничал, но не успел ничего предпринять. В следующий миг прямо у выхода на балкон голос из воздуха материализовался в низенькую, полноватую даму с фиолетовыми, причудливо закрученными в серп волосами. На ней было длинное зеленое платье с коротким рукавом, расшитое разноцветными цветочками и веточками разной формы. На цветочках сидели настоящие бабочки, а по веточкам ползали живые жуки. Женщина моментально оценила пикантность ситуации, развела руки в стороны и тремя пассами создала у себя в ладонях два горящих фиолетовых боевых шара. Бабочки и жуки, почувствовав настроение хозяйки, моментально разлетелись в разные стороны. Видимо, им это было не в первой. Дело со стопроцентной вероятностью приняло бы угрожающий оборот, если бы измученная девушка от вида фиолетовой женщины не рухнула в обморок. Волшебник не обратил на это решительно никакого внимания, а только крепче прижал к себе стеклянную банку.

 - О! Быть тебе собакой в Северной Корее! Нет! Лопухом в Древнем Киеве! – Женщина тут же потушила вспыхнувшие шары, подошла к лежащему на полу Волшебнику и настойчиво потянула банку из его рук. - Полагаю, это последний неарестованный торнадо в королевстве?! – женщина обернулась и направилась к выходу. Волшебник не торопился расставаться со своим имуществом, банку из рук не выпускал, и, крепко вцепившись в неё, скользил за фиолетовой дамой по полу, лежа на спине.

 - О, Вероника, умоляю, оставь его мне! Ведь они так долго зреют! От этого уже не будет никакого толку две сотни лет! Ну, пожалуйста, оставь его мне, – жалобно хныкал волшебник. – Я всего лишь заказал пиццу!

 - Пиццу? Или разносчика пиццы? – ревнивая женщина остановилась, вопросительно подняла правую бровь и посмотрела в сторону лежащей на балконе девушки.

Волшебник сделал магический жест, которым захлопнул стеклянные двери, но этого ему показалось мало, и он задрапировал все окна плотными занавесками. Комната погрузилась в полумрак,  включилось аварийное освещение – у каменных летучих мышей, мирно спящих под сводами зала, зажглись стеклянные глаза. Мгновенья потери контроля над банкой было достаточно, чтобы она вся оказалась в руках у фиолетовой женщины. Та тут же растаяла в воздухе. Волшебник тяжело вздохнул, встал, отряхнулся и решил, во что бы то ни стало, продолжить прерванный завтрак.

На первый взгляд ему было чуть больше сорока лет. Низковат, полноват. Глубокая морщина, разделяющая его лоб на две ровные части, делала лицо строгим, а глаза – уставшими. Брови походили на людей, передающих деньги в маршрутке в час пик – замысловато переплетались и торчали в разные стороны. Зато волосы могли стать гордостью любой голливудской знаменитости – чёрные, блестящие, ни единого седого волоска.

Волшебник подошел к столу, достал из кармана халата живую черепаху, уронил её на пол, превратив в огромное кресло, сел и принялся за разделку пиццы. Вдруг на балконе послышалось движение, потом в окно робко постучали. Волшебник нахмурился, нервно бросил вилку и нож в тарелку, встал и пошел открывать.

 - Извините, мне бы следовало поздороваться, но мы уже виделись, - в комнату вошла немного растрепанная белокурая путешественница на торнадо. – Я – Елена.

 - Думаешь, если я узнал твоё имя, мне будет сложно тебя убить? – прошипел Волшебник.

Девушка была не из робкого десятка:

 - Меня зовут Елена. Не могли бы вы объяснить мне, как я здесь оказалась?

 - Оу, и всего то? – Человечек в халате развел руки в стороны. -  Хорошо, я кратенько обрисую тебе ситуацию. Ты прилетела сюда на торнадо, которому заказал пиццу Сам Главный Волшебник Трех Королевств. Главный Волшебник – это я, - тут он щелкнул пальцами и его шелковый халат превратился в черную мантию, похожую на вулкан, то тут, то там изрыгающий из себя раскаленную красную лаву.

Елена в этот раз не упала в обморок, а только чуть отошла.

 - Я точно сплю! Пицца?! Торнадо?! Главный Волшебник Трёх Королевств?! Это как-то глупо, вы не находите?

 - Нет, не нахожу. Я ответил на твой вопрос. Теперь я могу вернуться к завтраку? Выход там. – Волшебник ткнул пальцем в одну из двух дверей, находившихся в комнате, медленно развернулся, отчего по всей его мантии пошли красные огненные разломы и не спеша направился к оставленному без присмотра остывающему куску пиццы.

- Подождите, у меня еще один вопрос.

 - О, только один? – Волшебник зло хмыкнул, и, не останавливаясь, довольно быстро продолжил свой путь. Спальня была огромной, скорее похожей на тронный зал, и сильно вытянутой. Елене пришлось следовать за ним бегом.

 - А если это не сон, и я прямо сейчас не проснусь, то  когда-нибудь смогу вернуться домой?

 - Конечно, дорогая! Когда убьешь Дракона или уничтожишь всех Теней Третьего королевства.

 - Всего-то? Нет, я точно сплю,– сказала вслух Елена и ущипнула себя за руку. Результата не было, коренастый мужичок в мантии не исчез.

Волшебник царственно водрузился на черепаху и продолжил разделывать пиццу. Девушка тихо стояла рядом, поглядывала на Волшебника с недоверием, уже и не ожидая счастливого пробуждения. В воздухе вновь раздался раздраженный женский голос.

 - О, город Ижевск, восемнадцатый регион! Где эта девчонка?

Волшебник уже давно просёк, что у него крупные неприятности. Он задумчиво уставился на коробку пиццы и вожделенную не отпитую им колу, скатал двумя пальцами красный комок света и запустил им в Елену. Через секунду в комнате было два одинаковых черепаховых кресла, а Главный Волшебник Трёх Королевств наконец-то приступил к завтраку.

 

 

Глава 10

 

 Мост

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: