Четвертая, с пеной и долгими разговорами

Слово автору!

Кто там веселился, на дискотеках прошлого? Горничные, швеи, местные шалуньи, их молодые поклонники из приказчиков и бедной интеллигенции, словом, люди пьющие.

Что делала танцовщица? Она поднимала ногу, предъявляя взору публики многочисленные юбки. Как поется в песне:

«Франтику с картинки

Любо будет мне

Кончиком ботинка

С носа сбить пенсне».

Удар по оптике, а отнюдь не ублажение клиента.

А что же сейчас?

Можно ничему не учиться – а лишь смотреть, как танцуют другие девчонки, не ходить в школы и даже не иметь природной красоты, привлекательности, сексуальности, достаточно внутренней греховности. А потом ты идешь на конкурс в клуб, облизываешь ментально все жюри – и готов путь к славе! Все, как в офисе – хочешь, неуставные отношения, хочешь, рабочий день с 11 до 5 (ночи). И даже с приватными танцами порой все не так плохо, то бишь – не противно. Это за рубежом за тобой на мальчишники ходит охранник, который может превратить день рождения в ночь в трамвпункте, оплаченный из собственного кармана.

Зато здесь, не за рубежом, работают настоящие женщины, знающие себе цену… По крайней мере, иных не попадалось. Невосприимчивость, знаете ли, возрастает, так что в тимбилдинге я вам не советчик. К тому же – столько раз уже оценивали. Прицел не собьешь, он привинчен, заварен и оплакан.

Но заработать можно. Если пахать, как на заводе. Микрозаводе с большой производительностью труда. В черную дыру наслаждений. Да и безопасности вокруг предостаточно – слава богу, вырастаешь ты не в гнезде птичьем, но в логове волчьем. Не теряя шарма. И премии, начисляемые спонтанно. По желанию. По дурости.

 

Тук-тук. Когда Тема услышал звуки, доносящиеся из ванны, он как раз собирался включать ноутбук, а потом принимать душ. Но он не хотел с утра размышлять о природе этого шума. Но подумал, что, честно говоря, ему тоже не мешало бы помыться. А еще собрать носки, собрать белье, рубашки, толстовки, сходить в кафе со стиральными машинами, сыграть в шахматы со случайными посетителями. Тема честно признался вслух, что ему не нравится самому очищать свою одежду от грязи. Он предпочитает доверять эту функцию машине, а сам в этом время развлекается.

Тема вышел из комнаты в оборванных домашних тренировочных штанах и засаленной красной футболке, которая линяла под воздействием высоких температур и воды. Привычно дернул дверь. Он еще спал, а потому только через секунду среагировал на вопрос:

- Ну, и кто учит людей стучаться?

Есть женщины любимые, а еще есть те, с которыми у тебя связь. Это не значит, что вы обязательно занимаетесь сексом на стороне, нет, но вы можете обсуждать с ними очень  личные вещи. Это своего рода близкие подруги для мужчин. Почему-то никого не удивляет, что две девчонки могут друг с другом целоваться при встрече и вообще выстраивать весьма странные отношения. А между мальчиком и девочкой в середине третьего десятка лет этого, значит, быть не может?

В просторной ванне лежала девушка, ее тело скрывала вода и пена. Она строго смотрела на него.

- Ммм, Артем. Тема.

- Так что же, будешь мне тут создавать сквозняк?

- А да, я выйду, извини.

- Ну, почему же, можно и поговорить. Я вообще мало говорю, особенно по утрам. Но так уж и быть.

- Вообще-то я хотел помыться.

- Ну, тогда лезь в ванну. Она, слава хозяевам, большая, а пены тут много, смущаться не будем. Но не смей меня трогать.

- Ого…

- Я даже отвернусь.

Тема стянул джинсы вместе с трусами, потом футболку и быстро залез в воду.

- Ладно. Начнем, привет, я Марина. Кем ты у нас работаешь? Наверное, играешь где-то? Что у тебя за татуировка на плече дурацкая?

- Это иероглифы… Да, я барабаню и сижу на репетициях других групп, слежу за порядком.

- А я танцую в клубах. Так что я сейчас почти в рабочей униформе. Обычно мужчины в моем присутствии одеты в костюмы и банкноты, но сейчас все немного иначе.

- Ты поэтому четко говоришь странные вещи? Ой, я твою ногу задел…

- Приятно, правда? Мокрая кожа и все такое. Меня мало что смущает.

- Ты крутая.

- Нет, я уставшая. Три выхода за ночь, а ведь это не ерунда – танцевать.

- Я и не считаю…

- Нет, считаешь. Все думают, что мне легко. Кто знает. Мало кто знает, правда.

- А как это вообще происходит? Ну, обучение?

- Танц-класс, фитнес. Никакого целлюлита, очень удобно. Правильный макияж. Еще нас учат играть лицом. Знаешь, не все смотрят на твою грудь, кому-то важны и глаза.

- Она у тебя ничего, грудь, я имею в виду.

- Да ты ничего и не видишь. А вот таак?

- Впечатляет. Красивая.

- Нас собирали в один зал и просили делать номер по отдельности. Кто-то даже убегал с плачем. Ну, а я только заводилась. Меня мальчики не особо привлекают. Один танец надо делать недели три… А еще там учились взрослые тетки, которые хотели показать себя мужу.

- Ясно. А как первый выход?

- Ох, я дико краснела, но на свете на сцене это не очень видно. Немного тяжелее подходить к клиенту. Но надо просто придумать свои правила и четко их выполнять. Просто подходишь к автомату с деньгами, щелкаешь глазками… А ты мог 60 раз встать на мостик?

- Нет.

- Вот. А я могу. На высоких каблуках

- А у вас есть там соперничество?

- Ну, конечно, есть. Но мы общаемся. Потому с обычными людьми трудно общаться, они не все вникают. Вообще считается, что мы замкнутые.

- У меня есть знакомый, который фрик-постановки делает.

- Это совсем другое, им и платят меньше, хотя пробиться туда труднее

- А сейчас ты расслабляешься? – Тема развел руками пену.

- Да, - Марина ударила его по пальцам. – И веду разговор. Ты думаешь, что сейчас будет?

- Что?

- Тебе надо принести мне полотенце.

- Хорошо.

- А потом я приведу себя в порядок. А ты уже выйдешь.

 

Тема зашел в комнату Марины и сразу обратил внимание на то, насколько схожими оказались их жилища. Большой матрас, небольшой телевизор. Правда, нет никакой музыки в физическом виде. Возможно, плеер? И еще шкаф стоит. Открыв его, он долго смотрел на запиханные в полки в беспорядке вещи. Разгреб одну кучу, схватил розовое полотенце. И черные трусики. Черт побери.

- Ты долго, - Марина зашла в комнату, оставляя мокрые следы на полу. Тема кинул ей полотенце. – Спасибо. А теперь вали отсюда. И белье оставь!

- А почему у тебя так пусто?

- У тебя ведь также. Я видела.

- А я думал, у тебя должен тут стоять шест. И чтобы пахло ароматными палочками.

- Так я еще толком не переехала. Еще не привезли мое зеркало. Оно огромное, его в обычный грузовик не положишь. Надо отдельно доставлять.

- Любишь на себя смотреть?

- И на пустую комнату в отражении. А еще у меня есть проигрыватель.

- И даже коллекция винила?

- Несколько пластинок. Я от музыки устаю. Она напоминает о работе?

- А ты не любишь свою работу?

- Люди не могут любить работу. Скажем, еда не только спасает от голода, но и дает наслаждение. А работа только спасает от достатка времени.

 

- Что ты хочешь сказать? В ванной? – Руслан поставил упаковку на стол и выключил конфорку, на которой жарилась яичница. Было уже за полночь, а он только вернулся со съемок. Какая-то презентация энергетика в торговом центре на Садовой. В конце они с друзьями-фотографами положили камеры в кофры и отплясывали под дискотеку 80-х. Каждому по штуке за каждый час работы – жаль, что такое случается раз в неделю. А так – таскаешься с рюкзаком на нужные только тебе события, и надеешься, что они интересны не только тебе.

Так и вырастаешь неучем, индивидуумом, не сведущим в современной информационной системе. Да… Народ, участвовавший в самом мероприятии, хмуро сворачивал рекламные растяжки и огромные постеры, собирал в угол пластиковые стулья, а фотографы в это время корчили рожи и прыгали друг на друга. Попав, наконец, домой, Руслан понял, что он дико устал. Спину ломит, в глазах точки бегают. А еще он ни фига за сегодня не жрал – так, булочка, кола, тяжелый воздух. Пивом тоже можно поужинать, но, как минимум, одну бутылку придется отдать Теме. Иначе он ничего не расскажет. А Тема – человек, в отличие от некоторых, интересный. Только он сам себе в этом не признается.

- Да ничего и не произошло… - и Тема стал смотреть в телевизор.

- Отдавай батл оф биир назад. Ты быстрый чел, скажу я тебе, я вообще никого в квартире этой не вижу, а ты уже крутишь романы.

- Да у нас нет никаких отношений. Платоника. Я бы, конечно, не отказался, от более близких штук, но она, кажется, равнодушна к мальчикам.

- Девочки? Она что, под два метра ростом, у нее нет груди, она курит?

- Гм, может, и курит. В остальном – НЕТ.

- Мужик, я знаю, в чем траблы. Она уже хочет тебя выселить. У нее наверняка есть подружка, у которой нет жилья.

- Так у нас ведь еще есть комнаты.

- Ими занимается тетка с быстрыми ногами. А эту можно сдать по быстрому знакомому, если ты ударишься в депрессию. И уедешь отсюда.

- Чувак, у тут всего несколько дней, мне здесь нравится. И я спокоен. Если ничего не случится – значит, ничего не случимся.

- Будь как я. Игнорируй все это.

- Ты одиночка?

- Ну, у меня есть девушка.

- Ах даа, я и забыл.

- Правда, мы ссоримся. Часто. Но я ведь не завишу от нее. Я свободный человек, у меня есть какой-то культурный и материальный бэкграунд. Выплыву как-нибудь.

- Убежденный холостяк?

- Шхуна без весел. Бревно, которое не тонет. Извини, я посолю и начну есть. Больше пива не дам.

- А мне много и нельзя. У меня аллергия.

- Ясно. Так вот, будь осторожен. Я, может, и не против, чтобы тут все происходило, как в ситкомах. Дружеский секс, попойки, но давайте без романтики и занудной музыки на фоне, окей? Я в курсе, что в итоге все впадают в многолетнюю депрессию. Но, в конце концов, к ней легче привыкнуть, когда все вокруг только и притворяется, что и весело. Я просто не люблю, когда врываются. Люди - это другая форма памяти, это не фото. Я не могу сформировать их, как хочу, понимаешь? Я могу выставить свет, направить объектив на объект, сфокусироваться на деталях – словом, я не буду всего этого объяснять. Я могу открыть фото в компе и вообще смазать все краски будней. А что я могу сделать, скажем, с родственниками? Ты видел когда-нибудь в художественных текстах намеки на то, что с ними можно ладить? – Он дожевал последний кусок яичницы и добавил: - Кстати, Марина эта – она откуда-то приехала? Или жила уже в Питере?

- Неа, она раньше квартировала на проспекте Стачек где-то полгода, а до этого в Ставрополе, кажется, училась. Или в Казани. Я плохо запоминаю. У меня проблемы с названиями. Вроде бы она поссорилась с кем-то – ну и вообще ей стало скучно. Так что она уехала. Вот. Я думаю, мы все уехали, потому что нам было скучно.

- А я – потому что - тесно.

- Отличный у вас район там, на Дыбенко. Не знаешь, кто, кстати, повесил эти фигуры из пластиковых бутылок?

- Где? Там, по пути в школу? Хрен его знает, но никто их не трогает. И все знают о них. Ну,  вот кого не спроси. Во всем городе. Это очищение Дыбенко, воот. Раньше - нарко-Горбушка, а теперь, бац! – район для фриков и рабочих.

- Веселый поселок, все же.

- Ага, вот посносят там все пятиэтажки, построят еще пару бизнес-центров на Крыленко и Тельмана. И начнется настоящее веселье. Надо бы, кстати, сказать матери, пусть быстро продает дом, я уж соглашусь. Она мне в тот день, когда ты въехал, примерно это и предлагала. Причем половину суммы – чтобы мне отдать.

- Так это же круто. Купишь себе что-нибудь.

- Ох, да я не знаю точно! С одной стороны, платишь бабки по кредиту, живешь якобы в своей халупе, с другой стороны – такая гиря на всю жизнь. И я угроблю себя ради нее? А ведь хочется больше простора.

- Простор есть. Это когда летишь с 14 этажа. Летишь, а потом падаешь. Соглашайся.

- Давай сменим тему. Как твоя репетиционная точка там поживает? – спросил Руслан. - Ты вообще с ума не сходишь от всего этого шума, когда две группы одновременно лабают в соседних комнатах, а изоляция ни хрена не работает?

- Наверное. Там сейчас такая проблема происходит – крыша подтекает. И, скорее всего, мы съедем.

- Это опасно?

- Съезжать? Конечно, нет.

- Я имею в виду – работу терять. Это же не твоя точка.

- Гм, гм, наверное, я почем знаю? Непривычно, наверное. Я знаю ребят, которые живут на точках. Ну, а мне терять нечего. К тому же я могу домой поехать, - сказал Тема.

- Хочешь домой?

- Я там до сих пор и не приезжал ни разу. С тех пор, как…

- Черт, хотел бы я также. На белом коне, - хохотнул Руслан.

- Так ведь нет никакого коня. Рассказывать нечего. Я подозреваю, как это будет. Несколько часов славы в первый раз, секс по старой памяти. А если приехать через месяц, то на этот раз друзей уже меньше, у них гораздо больше планов. А большинство вообще уедет из города. Правда, у меня – Москва. Там, во-первых, ждут, наверное, уже давно не дружелюбные ребята. Во-вторых, из него люди уезжают только за кордон. Значит, все мои точно останутся. Неудачники.

- Но тебе они в этом не признаются.

- Конечно, там же big city, - согласился Тема. - Кто тут первый парень на деревне? Тут все первые. А там все гонят за лидером. Реально гонят, аж тошно становится. А дальше я пойму, что мне тут не хватает общения. И все-таки свалю обратно. Таков мой прогноз, чувак.

- Да, есть кризис среднего возраста. И возраст этот – наш.

- У тебя много друзей здесь?

- Ну, как у меня много коллег, нам есть о чем поговорить, - ответил фотограф. - Плакаться кому-то уже не охота.

- У меня и того нет.

- Ну, ты можешь обсудить железо или новый пластик.

- Я терпеть не могу эти вещи. Я раньше вообще имел только три пары палочек, а все остальное добывал перед концертом. Меня друганы хаяли, а я не хотел всю кухню постоянно с собой таскать и от нее зависеть.

 

- Основа моей философии – пустота, - заявил Тема и поднял глаза к потолку. Посмотрел на зеркало, хмыкнул и завершил: - Неподвижная и бесформенная.

- Это все? – Марина хотела спать. Уже часа два хотела, но бывает такое состояние, когда даже сильные, мощные причины не могут тебя заставить сделать простые вещи. К тому же она, наконец, покрасила волосы в противоположный (а какой был до этого?) и боялась даже прикоснуться головой к подушке. А еще она думала, что с Темой сможет победить эту комнату. И, может, даже перестанет спать с ним в одной комнате валетом, когда ему по лицу периодически попадает ее нога, но он не обижается, а устраивается так, чтобы касаться ее лодыжек. И так успокаивается. Кто тут, черт побери, мужчина. Для кого весна, а для меня - сырость! Молнии на ботинках расползаются! Для кого – лето, а для меня – лень. Но мне нельзя расслабляться, потому что тогда труднее заработать на расслабление.

Марина помотала головой, освободила голову от мыслей, а потом поцеловала Тему в лоб и сказала:

- Вот, если я выйду замуж, то я позвоню тебе первому! На большее и не рассчитывай! Чаю?

Тема решил, что тема обломалась. Та, на которую он рассчитывал излить всю энергию, окей, будем выражаться в терминах министерства по ТЭЦ и ГЭС, - та, на которую он рассчитывал излить всю энергию, - с ним шутит.

- Я шучу, - (бинго, Марина!) - Ну, то есть я устала еще со вчерашней ночи. Я весь день в себя прихожу. Я вещи роняю. Все будет, не беспокойся.

 

Марина может рассказать вам долгую историю своей семьи. У нее легендарный прадедушка. Американец. Звали его Котовым. Котов был тем писателем, который превратил собственную жизнь в роман. У его текстов порой нет ни кульминации, ни четкого финала – как и у любой обычной биографии. Поправка – тем не менее, жизнь Котова отнюдь не казалась скучной. Любителю чужих историй здесь есть чем поживиться.

Родился Евгений Котов в Нью-Йорке, в 1891, в семье русских эмигрантов первой волны. Отсюда, кстати, и космополитичность будущего писателя – его родители, сохранив часть национальных традиции, по прошествии времени стали обычными американцами.

Не прошло и года – и семья переехала из Манхэттена в Бруклин. В 1909 он бросил Нью-йоркский муниципальный колледж и начал трудиться. Сначала - в финансовом отделе «Ситец Силэнд Портмэнд Продакшн». Потом – работником на ранчо. Тогда же начались его скитания по стране. В Сан-Пауло он попал на лекцию анархистки Ани Каратской.

Далее Котов батрачил в ателье отца, женился на пианистке Женевьеве Пенелопе Калла, у него родилась дочь Беатрис. Следующее место работы – почта. Во время отпуска в 1922-м Евгений пишет первую книгу «Подрезанные крылья». А в следующем году знакомится с платной партнершей дансинга Джун Карен Карпентер, бросает семью и становится нищим писателем. Сочинения не приносят ему дохода – хотя он даже пытается продавать свой сборник стихотворений в прозе «Лярго-синто».

В 1927 Котов с женой открывает бар-закусочную в Гринвич-Виллидж. Весьма иронично, не правда ли? Особенно, если учитывать, как жилось писателю в это время. Об этом написано в романе «Времени убийц»: «До чего же мне понятна эта одержимость! Оглядываясь на свою жизнь в Америке, я думаю, что прошел сотни миль на голодный желудок. Вечно в поисках хоть нескольких монет, хоть корки хлеба, в поисках работы, места, куда можно было бы плюхнуться. Вечно в поисках дружелюбного лица! Порой, несмотря на голод, я выходил на дорогу, останавливал проезжающую машину, а там — пускай водитель ссаживает меня, где ему вздумается, лишь бы сменить пейзаж. Я знаю тысячи ресторанов в Нью-Йорке, но не потому, что был там завсегдатаем, а потому, что стоял под окнами и тоскливо разглядывал сидящих за столами едоков».

В следующем году Евгений путешествует с Карен по Европе – деньги дает один из поклонников ее жены. Следует заметить, что пара никогда не смущало то, что она живет за счет толстых кошельков, ухлестывающих за Карен. Чувства между этими двумя людьми казались настолько крепкими, что мелкие интриги на стороне не могли быть причиной для ссор. Хотя… как следует из посмертно изданного романа «Сумасшедший петух», Котов испытывал болезненное удовольствие от страданий, которые приносили ему похождения жены. Ему нравилось унижаться перед ней.

30-е годы Котов проводит в Европе на улице и в гостях у друзей. У него нет дома, зато есть дело. Он знакомится с писательницей Ниной Оно, ради которой после долгих терзаний бросает Карен.

Евгений работает над «Черепахой экватора», романом, который принесет ему успех. Он пишет о себе в автобиографии, что работал тогда «посудомоем, посыльным, рассыльным, гробокопателем, продавцом книг, барменом, продавцом виски (во время сухого закона), машинисткой, машинистом, библиотекарем, собирателем статистики, работником благотворительной организации, страховым агентом, мусорщиком, секретарём пастора, грузчиком, трамвайным кондуктором, преподавателем гимнастики, разносчиком молока и так далее…».

1934 в Париже выходит «Черепаха экватора». Рукописи в три раза длиннее, чем книжный вариант. Однако книгу напечатали слишком малым тиражом, чтобы вызвать шумиху. Cолдаты из Америки, оказавшись в Париже спустя десять лет после издания, купили весь тираж. На родине писателя книга вышла спустя 15 лет. Зато Котов может похвалиться  количеством судебных исков – более полусотни. Его обвиняли в порнографии. Смешно, не правда ли – обвинять философский трактат в растлении нравов. Кстати, в 1964 в том же Париже «Черепаха экватора» опубликовали на русском тиражом в 200 экземпляров, половина книг в итоге застряло на советской таможне.

С этого момента жизнь Котова – это череда публикаций и путешествий. К примеру, в 1939 едет в Грецию. «До сих пор это остается самой крупной авантюрой в моей жизни». Рисует акварели, его выставка с успехом проходит в Американской галерее современной живописи в Голливуде. К 1944 к изданию были готовы 17 книг в Англии и Америке. Котов переезжает в Смолл-аят, местечко неподалеку от заповедника Лос Мозерс. Сейчас та располагает его дом-музей.

В 1967-м в Беверли-Хиллз он женится на японке Уоки Хоткуда, джазовой певице и актрисе, и начинает учить родной язык своей супруги (в 1996-м в Нагано будет открыт Музей картин Евгения Котова). По правде говоря, свадьба могла вообще не состояться, однако Уоки требовалось американское гражданство, иначе бы ей грозила депортация…

В этом же году во Франции ставят оперу по его либретто «Улыбка у подножия лестницы», а Камиль Хален снимает фильм «Одиссея Евгения Миллера». Еще две киноленты появляются в 1970 году – их основой становятся романы «Экватор Носорога» и «Громкие вечера в Туапсе». Тогда же Котов получает за роман «Стереолистья» итальянскую премию за  лучшую книгу года. Это единственная премия в его жизни. Тогда же он расстается с Уоки – романтик, которым всегда был Котов, не мог ужиться с расчетливой японкой. В 1971 писатель издал автобиографию «Жизнь и время Евгения Котова». Умер он 7 июня 1980 года, прожив последние годы в тиши и спокойствии, уже без скандалов, будучи признанным мастером пера и кисти. Уже невозможно проверить всех подробностей его биографии – писатель выстраивал свою жизнь «задним числом», превращая ее в героическую эпопею, в которой не нашлось места слабости и мелочности. Он стал умелым архитектором, воздвигнувшим памятник саму себе еще при жизни. Однако даже камни хранят человеческое тепло…

Марина не очень-то верит в эту историю, кажется ей, что вся она сочинена году этак в 47-м, чтобы не припомнили родственникам про кое-что и кое-когда. Но байопик вышел бы  знатный, Марина бы не возражала, если бы это появилось на экране. К тому же, пересказывая басни в компании, она каждый раз вызывала восхищение.

 

Да, как пела, кажется, Пи Джей Харви, чудная барышня, последний альбом которой на тот момент представляет собой набор песен под пиано и минималистичный прочий  аккомпанемент, Ты Оставил Меня Сухой. Иногда несколько раз за год читаешь, что девушка до 27 лет (постепенно переставая быть девушкой) вообще не испытывает оргазма. В юности стенки влагалища не настолько чувствительны, отсюда психологические проблемы, неведомые мужчинам и писателям, далее привыкание к половинчатому удовольствию, а потом само оно и приходит. Мне и самому еще нет 27, и меня зовут не Марина.

Ибо ей гораздо легче было решить эту проблему, обратившись к таким же девушкам с повышенными требованиями. Они-то и помогли достичь блаженства в более короткие сроки. Вообще, тема однополых отношений весьма странно развивается в современной России. Почти каждая знакомая хоть раз, но страстно целовалась с девушкой (а потом обыденным голосом говорила про это очередному парню), меньшая часть занималась сексом. Хотя какой секс может без плотского проникновения!

Однако оставим эти совсем не политкорректные шутки с изрядной долей истины. Потому и Марина, и Даша уже легли спать. Когда начинаешь переходить в не материалистичный мир, в голову лезет не только чепуха, но и прошлое. Зачастую человек начинает задавать вопросы, которые он повторяет изо дня в день, не находит на них ответа, сходит с ума, укрупняет собственные страхи. К примеру, я боюсь воды. И даже сейчас, набирая эту фразу, меня передергивает от того, что есть храбрые люди, которые могут плыть, не чувствуя под ногами почву. Казалось бы, проще простого – нырни поглубже, встань на почву и иди домой. Во сне это реально, так почему в реальности это не иллюзорно?

Просто иди домой. Папа Марины 20 годами ранее направляется от трассы между двумя промышленными городами в сторону деревни, где родился он, и где удосужилось родиться ей, поскольку матери пришлось разрешиться раньше срока. Издалека он не совсем похож на человека, этот счастливый папаша. Он несет небольшую, но вполне увесистую чугунную ванну, добытую по большому блату в столице республики. Несет ее, надев на себя. Только ноги видны. А сверху – белый чугун. Сама по себе дорога скучна. Вся та же разбитая полоса земли с бороздами от автомобильных шин, несколько соседних поселков, объединенных – тогда еще – в один колхоз. Кладбище, в котором очень много свободного пространства, деревья растут скоро, они уже дошли до состояния настоящих лесных братьев. Чем питаются они? Неужели это и есть наше истинное продолжение – дерево, сок, корни, листья, солнце… Ах, скажи, читатель, что это правда.

Он проходит по главной улице, уже полдень, но все на работе, кроме бабок, каждая из которых норовит остановить папашу и расспросить, чего он так вырядился, для того ли  эта ванна, про кого они думают. Но отец Марины спешит, он взмок отчаянно, у него будет болеть спина и немного трястись руки по окончанию нелегкой прогулки. Однако этот его камень уже никогда не покатится вниз… Потому что даже сейчас, глядя, как изгибается эта всадница в ярко освещенной комнате, понимаешь, что она будет жить долго. И будет смотреть не только вперед, но и вверх, на самую верхушку.

 

Почему иногда друзья спят друг с другом? По старой памяти. Они все же исследовали друг у друга, они не используют секс в качестве орудия воздействия, им не надо врать, что ни с кем еще тебе не было так хорошо. С хорошими друзьями крепко выпивают, с хорошими подругами – просыпаются в одной постели. А все лишь потому, что дружбы и вовсе нет, есть только взаимообмен любезностями, функция наволочки для слез, информационной базы для горестей и радостей, железная скоба в отвесной стене успеха. Кому ты нужен, на этой вечеринке выпускников? У тебя свой столик и он под любым углом не стыкуется с остальными. Перестаньте калечить мебель, организованно двигайтесь к выходу.

Почему Марина встречается с Темой? Ну, почти встречается. Потому что она увидела, когда въехала в комнату поздно вечером, что у нее на потолке есть маленькое оконце, конечно, это зеркало, но ей-то кажется, что за ней следят. Поэтому она хочет проводить в комнате как можно меньше времени.

Это окно… Она сразу испугалась стеклянного прямоугольника – на него осела пыль, а еще постоянно попадало солнце. Марина нашла тряпку на кухне, в ванне взяла чей-то пластмассовый таз и протерла сей объект. Тогда она еще не подумала о зеркале как об окне. Но когда, выжимая тряпку, Марина взглянула еще раз наверх, ей показалось, что ее взгляд не утыкается в отражающийся пол, а проходит дальше. Она не только себя в зеркале видела, это факт. Что-то еще, что-то темное, а может, это даже и пустота, а духи прошлого. Почему бы и нет, кстати? Может, лет сто назад здесь жила куртизанка или революционерка (что в лоб, что по лбу), и за ней следили воздыхатели или охранка. А переделывать такую конструкцию наверняка недешево.

Марина пошла на лестничную площадку, поднялась на один этаж вверх, но дверь чердака оказалась надежно заперта. Она прописала у себя в голове, что надо спросить у риэлтера или хозяев о том, как туда попасть. Кстати, где их телефоны?

А потом она ходила вокруг примерного параллелепипеда на полу, которое могло бы вычерчивать зеркало и ругала себя. Как так можно! Танцевать ночью, три выхода, порой сотни глаз смотрят - и ничего. А тут неизвестно что, есть ли оно вообще… И она боится!

Марина хотела спрятаться за диван, но там оказалось невероятно пыльно. Кстати, надо бы прибраться, заметила Марина и решила – она ляжет спать, как обычно, но укроется множеством простынь и одежд, потому что на улице уже достаточно прохладно.

И она заснула. Но ей постоянно казалось, что над головой кружится вихрь из воспоминаний и фантазий. А на следующий день пришел Тема. И Марина решила, что так жить нельзя. Надо поступаться принципами и мешать одиночествовать этому мальчику.

 

А еще Марина воспринимала Тему как шкатулку, в которую можно положить все свои откровения.

В шкатулке три отделения. В голове у Темы хранится информация о том, что Марина думает о людях вокруг. Она из той категории, которым почему-то есть дело до других. Поменяй окружающий мир – и станет тебе теплей. Это не ненависть, это модерновая форма внутренней гармонии. Марина воздействует своим неприятием на локальное сообщество ей подобных, потому что оно испорчено. Причем испорчено не так, как сама Марина. Узоры не совпадают, не сходится мозаика, не поет Малежик. Если Марине сказать, что она просто чужой кусок, ей нужен другой комплекс, иные приятели и незнакомцы, она скажет: ее драгоценная личность станет украшением любой плоской картины миры.

В район груди Марина вкладывает знания о попытках ее взаимоотношений с кусочками сообществ, которые казались Марине схожими с теми формами существования, которые принимала она сама. Проще говоря, с теми людьми, которые ей были симпатичны. Она рассказывает о 31-летней работнице клининговой службы, которая пыталась изнасиловать ее на крыше 25-этажного бизнес-центра, про 17-летнего курьера, который просил ее только лишь смотреть вместе с ним вечерние новости (она должна была надевать его рубашку, застегиваясь на одну пуговицу). Но эти истории так скоротечны, в них есть только суть и с десяток деталей. Что значит они для рассказчицы? Забирает ли их обрывок сердца и наклеивает ли она стикеры с их именами на свой чемодан?

Или все будет так, как с тем парнем из ее студенческой группы (она учила филологию), которого она заперла в аудитории на ночь, а ведь сначала заманивала обещаниями. А он изрезал 12 парт, написав вычурные проклятия в ее адрес. Исключили обоих, а ему пришлось выплатить стоимость мебели. Кто-то потом рассказывал, что парты моментально растащили на сувениры, так что, Марина, если увидишь у кого-то кусок древесины, покрытый слоем лака и парочкой крепких выражений – можешь даже не переспрашивать имя владельца и искать его в социальных сетях.

В районе паха Марина несколько пыталась просто разместиться. Но, кажется, Тема оказался прав, и они могли только сосуществовать, но не успешно соединяться и меняться жидкостями во благо всех живущих существ. Хотя Марина точно помнит, что несколько раз она отдавалась ему с той покорностью, которую предпочитают дальнобойщики от дорожных подруг (насколько мы можем об этом судить). Психология, новая глава, курение по причине алкоголизма, коитус по причине появления свободного времени и безразличия к гигиеническим требованиям общества.

 

- Да, кстати, - сказала Марина. – Мы так хорошо переночевали у тебя… Можно и сегодня так сделаем? Ты ведь не против?

- А что ты будешь делать в своей комнате? - спросил Тема.

- Одежду хранить. Может быть, переодеваться. Курить, сидя на подоконнике.

- Ну, ведь можно просто посмотреть, что там на чердаке? И не париться понапрасну.

- Тогда нам придется разойтись, малыш, а ведь тебе этого не хочется.

- Но я еще хочу, чтобы ты перестала беспокоиться.

- Но ведь ты все равно и сам весь на нервах. Что ты там смотришь в своем ноутбуке, когда я ем твои макароны? Я, вообще, кажется, больше тебя ем. А ты вот сидишь в Интернете, читаешь там что-то?

- Так, финансовые отчеты.

- Очень смешно. У тебя поклонница в столице нашей необъятной родины? Она пишет для тебя пьесу с двумя главными участниками? У вас постановка?

- Очень круто ты придумала. Нет, все проще. Письма. Они не из Интернета, они на чьем-то компьютере. Тут сетка нашлась, я потыкал туда, сюда, один открылся. Всего один диск, ну, и папочка, соответственно, тоже одна. С текстовыми файлами. Я копирую эти файлы по одному – больше получается, они какие-то дико огромные, читаю, удаляю, а у меня пропадают минуса для занятий барабанами. Как будто, знаешь, в ответ. Словно кто-то мстит. Я думаю, это прикольно - я хотя бы могу не тратить все мое время, играя и слушая эти чертовы барабаны.

- Тебе уже не нравится?

- Да я просто в восторге от ударных, а ты думала? Просто это ни к чему не приведет. Другие люди учатся делу, которому хотят посвятить свою жизнь, приходят на работу, учатся делать ее лучше. Они гораздо честнее, чем я. А я просто потратил кучу времени на веселье и терзания.

- Но ведь это было хорошее время.

- Ну да, потом можно кряхтеть и говорить, что все проходило отлично. Типа крутые времена. А на самом деле ты лишь притворялся, что ты другой, ты просто ленился. Я не думаю, что быть карьеристом так уж и плохо.

- Наверное, с моей работой тоже карьеры не построишь.

- У тебя такая же работа, как у продавщицы в супермаркете. Только не такая скучная.

- Да, я стараюсь не скучать.

 

Тут самое время – и очень необходимо для Темы – заметить, что у нашего барабанщика есть закадычный питерский друг Алексей. Сходящий с ума из-за собственного творчества. Музыкальный хирург. Резать к чертовой матери! И все тут.

У Леши в голове действует странный принцип, согласно которому, если в мире останется только один композитор, то слушатели не должны почувствовать подвоха. Музыкальный гедонист - это уровень, своеобразный, по которому можно оценивать, насколько далеко другие могут зайти в своих экспериментах. Он пишет свою музыку при помощи теории блоков, соединяя детали без обработки, без форматирования. Минимализм вслед за гитарным поносом, прог-рок к народной плясовой… Телевизонный заппинг, примененный в музыке - это терапия мозга: умеешь жить быстро, научись также воспринимать звуки. Порой хочется подойти с обширным вокабуляром и начать расставлять песни таких людей по полочкам – при этом каждая почему-то оказывается в нескольких разделах. Вот это хард-кор, металл, грайнд-кор и фри-джаз. Да, когда такие люди выступают в наших златоглавых и северно-белых столицах, в зале, кажется, идет настоящая месса. Люди стоят, впечатав ноги в пол и неотрывно смотрят на сцену, где беснуются, к примеру, трое – саксофонист в штанах цвета хаки, басист в феске и японец-барабанщик, молотящий не только по пластику, но и по самому воздуху. Никто не танцует – потому что под это танцевать невозможно. Но каждая композиция заканчивается одинаково – дестроем на сцене и воплями-аплодисментами в зале.

Алексей явно не подозревает, что он настолько талантлив. Наверняка он испытывает множество терзаний, которые скрыты от других. Потому что выносить все это наружу – это все равно, что рассказывать в гостях о своей работе в питомнике для уличных собак. Делать вид, что все хорошо, хотя все не так хорошо смотрится - на первый взгляд. Ему тоже не хватает денег, постоянно приходится генерировать новые идеи, возможно, и не совсем музыкальные. Товары как объект искусства более желанны, чем объект искусства как товары…

Человек должен быть свободным. Но быт ограничивает человека. В этом мире можно делать все что угодно – однако не все об этом догадываются.

Можно успешно гастролировать с проектом, исполняющим собственные вариации на тему традиционного клезмера – джазменов-радикалов играют еврейские мелодии так, словно готовятся решить конфликт Палестины-Израиля собственноручно. Или лабать джаз – если так можно назвать музыку, лишенную рамок. Покушался он и на классику, и на саундтреки (интересно, о чем прямо сейчас думает Морриконе?). Для меня символ сумасшедшей музыки – это слюна, вытекающая из мундштука саксофона, когда музыкант пытается выжать инструмента медный пот. Вы еще здесь? А он уже там.

Тема страшно завидует Леше. Вот он, гедонист, ему все можно, у него все получится, потому что если не видишь стену, так ее вовсе нет. А Тема? Мало того, что он сам подносит кирпичи, так еще и других агитирует, чтобы подходили с другой стороны…

Однако.

Алексей стоит на сцене клуба и вешает куклу. А он, простой российский барабанщик, которого за последние три дня подготовки все достало (слишком много халявного пива и грохота), держит стойку виселицы, чтобы она не упала... Алексей лезет на праздничную елку и играет с ее верхушки на пиле – снимается новое видео. Камеру держит Тема. Алексей таскает за волосы голую девушку – ну, а Тема уговорил ее признаться, что сейчас идут месячные, а искусству нужна грязная кровь.

А что об этом думает Алексей? Ха-ха… Я не думаю, что Алексей считает себя настолько талантливым. Наверняка он считает, что просто занимается любимым делом. И у него есть множество терзаний. Которые скрываются от посторонних. Потому что выносить все наружу – то же самое, что работать ассенизатором и рассказать в гостях о своей работе. Он делает вид, что все хорошо, хотя на самом деле все не так идеально, как смотрится на первый взгляд. У него тоже не хватает денег. Постоянно приходится генерировать немузыкальные идеи. Генерировать что-то очень внешнее. Особая форма промоушена. Зачем музыканту заниматься собственным продвижением? Зачем ему продавать собственные диски? Или делать футболки. Это должен делать директор. Если бы художник занимался только картинами, кто бы их покупал. Почему же кажется, что в нынешней ситуации товары как объекты искусства более желанны, чем объекты искусства, как товары…

Фигня какая-то, думает тем временем товарищ Алексей.

Он лежит под кроватью, боится света, пьет воду из чайника и проклинает себя за то, что ведет разгульный образ жизни, прикрываясь личиной творческого человека. Вот кабы случился товарищеский суд. И его навечно приковали к компьютеру в офисе. Или к проходной по утрам.

 

Еще немного о чужих текстах. Итак, в тот день, когда окончательно отменили DRM-защиту и музыкальные файлы стали копировать с компьютера на компьютер легально, свободно и для здравия всех живых существ, Тема открыл ноутбук и увидел, что у него появился бесплатный вай-фай, предположительно - из стада офисов напротив. И хотя и до этого он не особо старался переписывать треки на dvd-болванки, сей факт его обрадовал даже больше появления вчерашнего клиента, который просил всего лишь за неделю научить его стучать три панк-ритма за тысячу долларов. В то время, как три крупных Интернет-магазина решились извиниться перед пользователями всего мира и, наконец, выложили программу, в которой любую музыку можно слушать бесплатно, поглядывая в левый верхний угол, где иногда всплывала реклама, Артем качал бесплатные уроки по реггей-ритмам и читал Макса Фрая. Потом компьютер завис, перезагрузился, а когда вновь включился, на рабочем столе лежал еще один файл, с виду вирус. А на самом деле - письма, женские письма.

Да, на самом деле, он, конечно, Марине соврал. Но как вообще объяснить, как подобное происходит.

 

ПИСЬМО ИЗ ДАНИИ

Здравствуй,

Какой странный себе избрал маршрут мой братец, скажешь ты, читая адрес. Так уж случилось. Я стоял на берегу моря, смотрел на пароходы, открыл кошелек, пересчитал наличность… И вот я уже плыву вторым классом в компании индусов и алжирцев в совершенно непонятную мне страну.

Что я знал о Дании? Что мне предстоит увидеть Копенгаген. И не более того. Знаешь, сестра, этот текст я посылаю тебе (извини за прямоту), скорее, из правила, чем из-за желания сообщить какие-либо приятные известия. Если есть возможность, пришли мне немного денег – не своих, разумеется, знаешь, в моем секретере лежит некая сумма, возьми половину. И еще в «Аполлоне» мне должны гонорар, Серж обязался тебе об этом сказать. Отправь их в Осло, на главпочтамт, до востребования. Я думаю, послание быстро дойдет до тебя – его я отправил, как ты поймешь, с дипломатической почтой – выяснилось, что в местном консульстве есть немало поклонников современной поэзии… Поневоле задумаешься об эмиграции! Но что я должен делать в стране, в которой никто не понимает мой ломаный немецкий! Я пытался шутить про данайцев и японцев, никто извиваний моих так и не понял, а один местный завсегдатай-выпивоха даже хотел меня поколотить. Ныне я пребываю в католической часовне начала прошлого века, слушаю песнопения и пишу тебе это, в общем-то, бессмысленное письмо, которое, впрочем, всегда в ходу между родственниками, ведь мы должны радоваться не столько изменениям, сколько видимой стабильности. Так что рапортую – со мной все в порядке, испытываю небольшие финансовые трудности, при случае – отправлюсь через Австро-Венгрию и Эстонию до родных пенат.

Да, кстати, ходил на могилу Андерсена. Представляешь, его похоронили в этой вот статуе Русалки. Приходится подплывать вручную и в-ножную, рискуя замерзнуть. Мне так и не объяснили – каким образом… он… там? Но видится мне эта ситуация забавной.

Видел много странных людей в ярких одеяниях. Пытался разговориться с одним из них. Говорит, что живет в центре города, в особом квартале для таких, как он, свободных духом людей. Послушав его – а поведал мне случайный собеседник о торговле гашишем и армейских ночных операциях – и решил не ходить. Очень я боюсь такой свободы – со спущенными рукавами. Сразу понятно, что там – нож. Или обрез.

Вновь понял, что основа моей философии - пустота. Неподвижная и бесформенная. Я тебе об этом говорил еще около пяти лет назад. А сейчас, находясь в густонаселенной Европе, еще более отчетливо ощущаю свою правоту. Ведь, скажем, если для кого весна, то для меня - СЫРОСТЬ! Подошвы буквально гноятся кожей! Хотя, я уже не верю и не понимаю, почему некоторые преподаватели в мудрых книжках считают, что основные понятия проще передать образами. Представь себе на пару секунда - через противоположное! А эти только напрягают без причины мозг. Поэтому я постараюсь сказать коротко

Ведь диалоги в научных книгах - споры, уточнения - сильно беспокоят уставшее тело, но пользы не приносят.

Любые смысловые потоки построены на порождениях человеческого мозга. Сотворил – отправил. Появляется симулякр. Ведь не может разум создать точную копию мира, он придумывает собственную версию, которая вовсе не похожа на реальную, а потом ее копирует. Это своя микро-вселенная, уютная паразитарная вселенная за переносицей. Нет никакой возможности срастить ее с настоящим. Но пока мысль проходит оттуда и вот сюда… Ладно, я позволю себе исключение, - проходит, словно бы воздухолет, который научился проникать за естественную оболочки Земли… Падает вниз, сквозь огонь, сгорают крылья, обшивка, ничего не остается, ни пилота, ни машины. Пока мыслил, пока пробирался к жизни, осталась одна пустота. Так к чему утруждать себя наслоениями? Не стоит ли выдавать одну лишь пустоту? Сразу же.

Не получится – рука сама тянется к ножу и масленке. Потому все мои стихи – суть отсутствие смысла, корж за коржем, чтобы зубы находили успокоение. Но тот, кто примет мою точку зрению, почувствуют, как клацают они, сталкиваясь в попытке найти что-либо в вакууме. А потом подумает – откуда же звук в вакууме. И перестанет интересовать поэзией. Еще один спасен.

Смущает ли это меня? Отнюдь. Не торговля воздухом, так образами. Вопрос состоит только в том, кто признается в создании мечт-мечтов-мечтей из звенящей темноты. Я готов признать – и даже знаю, что сие только прибавит мне очков.

Как видишь, я осторожен, хе-хе. Да и ты береги себя.

Крепко обнимаю тебя, Валя. Привет папаше.

Твой брат Костя.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: