ЖАЛОБЫ ПРИГОЖЕЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ

 

Хранился в памяти моей

Плач Оружейницы Пригожей.

Вновь стать такой хотелось ей,

Какой она была моложе.

«Ах, старость подлая, за что же

Меня так быстро ты сгубила?

Как жить, коль я с мощами схожа,

А все ж боюсь сойти в могилу?

 

Я без зазрения вертела

Попом, писцом, купцом любым -

Их так мое прельщало тело,

Что с любострастием слепым

Они, глупцы, добром своим

Пожертвовать мне были рады,

Но не всегда дарила им

Я то, чего мужчине надо.

 

Была горда я до того,

Что многих сдуру отшивала

И тратила на одного

Доход, который добывала,

А плут за то, что отдавала

Ему сполна я всю себя,

Мне ставил фонари, бывало,

Лишь деньги - не меня любя.

 

Как позволяла, не пойму,

Я нагло помыкать собою

За редкий поцелуй ему

Прощая грубость, брань, побои

И поношение любое?

Досель о нем мне по ночам

Грустить назначено судьбою.

А что в итоге? Грех и срам.

 

Он мертв давно - уж тридцать лет,

А мне досталась доля злая:

Надежд на счастье больше нет,

Ушла моя краса былая.

Стыжусь раздеться догола я:

Что я теперь? Мешок с костями,

И страх сама в себя вселяю,

И от тоски давлюсь слезами.

 

Где брови-арки, чистый лоб,

Глаза пленявший белизной,

И золотых волос потоп,

И взор, в сердца струивший зной

Своею дерзостью шальной,

И нос, не длинный, не короткий,

И рот, что ал, как мак степной,

И ямочка на подбородке?

 

Где гибкость рук моих точеных,

И пышность соками налитой

Груди, приманки для влюбленных,

И зад упругий, крепко сбитый,

Встарь намахавшийся досыта,

И сладостный заветный клад,

Меж двух мясистых ляжек скрытый,

И вкруг него цветущий сад?

 

Лоб сморщен, голова седа,

Облезли брови, взгляд поблек,

Хоть блеском в прошлые года

К себе торговцев многих влек,

В ушах и на щеках пушок

Щетиною сменился грубой,

Нос изогнулся, как крючок,

Беззубы десны, ссохлись губы.

 

Вот участь красоты на свете:

Свело дугой персты-ледяшки,

Повисли руки, словно плети,

С мочалой сходствуют кудряшки,

Сгнил сад любви - там запах тяжкий,

Обмякли и пожухли сиськи,

И ляжки больше уж не ляжки,

А съежившиеся сосиски.

 

Так, сев на корточки кружком,

Зимой холодной разговоры

Мы, дуры старые, ведем

Про золотую нашу пору.

Вмиг отгорел огонь, который

Мы сглупу развели столь рано.

Оскудевает слишком скоро

Тот, кто щедрит не в меру рьяно».

 

БАЛЛАДА-СОВЕТ ПРИГОЖЕЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ ГУЛЯЩИМ ДЕВКАМ

 

Не отвергайте беспричинно

Небесполезного совета

Ты, кошелечница Катрина,

И ты, ткачиха Гийеметта.

Всю ночь ловите до рассвета

Поклонников любого сорта -

Желанны вы лишь в дни расцвета:

На торг нейдут с монетой стертой.

 

Пусть грубы, скупы, злы мужчины -

Зря, Бланш-башмачница, не сетуй

И с кротостию голубиной

Служи им, шляпница Жаннетта.

Ведь чуть для вас минует лето,

Вы не годны уже ни к черту,

Как клирик, что презрел обеты:

 

Чарует не лицо - личина,

Которая на нем надета.

Отнюдь не красоты картинной

Ждет друг от своего предмета,

Но нежности, тепла, привета,

А у старух дыханье сперто,

И потому тепла в них нету.

На торг нейдут с монетой стертой.

 

Запомните же, девки, это,

Пока не жалки, не мухорты

И песня ваша не допета:

На торг нейдут с монетой стертой.

 

XLVII

 

 

Хорош иль нет совет, что мною

Был выше к девкам обращен,

Назад не заберу его я:

Ведь на бумагу занесен

Моим писцом Фирменом он

(Будь проклят этот плут, коль скоро

По лени текст им искажен:

Огрех слуги - вина синьора).

 

XLVIII

 

 

Но может, это прочитав,

Иной влюбленный возмутится

И возразит мне: «Ты не прав,

И говорить так не годится.

Кто не в пример тебе стыдится

Со шлюхами водить знакомство,

Тот от любви не отвратится,

Озлясь на них за вероломство.

 

XLIX

 

 

Мужчины любят их лишь час,

Они ж мужчин - за деньги только,

Ложась в постель с любым из нас,

Покуда есть в мошне хоть сколько,

И если глуп ты не настолько,

Чтобы добра от девок ждать,

У честной женщины изволь-ка

Любви и верности искать».

 

L

 

 

Такие доводы, боюсь,

Не в силах буду я разбить

И всеконечно соглашусь,

Что потаскух не след любить.

Но разве вправе я забыть,

Хоть и трактую их нелестно,

Что, прежде чем начать блудить,

Они ведь тоже были честны?

 

LI

 

 

Ничей дурной язык не мог

Ни в чем их упрекнуть сначала.

У каждой был один дружок.

Та клирика предпочитала,

А эта ряс не одобряла,

И был мирянин избран ею,

Чтоб страсть тушить, что в ней пылала

Антонова огня сильнее.

 

LII

 

 

Как и советует «Декрет»,

Они сперва в делах таких

Старались соблюсти секрет,

Дабы не соблазнять других,

Но вскорости дружков былых

Им начало недоставать,

И ныне каждая из них

Согласна с кем попало спать.

 

LIII

 

 

Не знаю, чем такого рода

Распутство в них порождено,

Но женской, видимо, природой

Оно предопределено.

Могу добавить лишь одно -

Что в Лилле, Реймсе и Труа,

Везде известно всем давно:

Трикраты больше шесть, чем два.

 

LIV

 

 

К тому ж вольнолюбива страсть:

Где нет свободы - нет желанья,

И вправе мы, натешась всласть,

Сказать друг другу: «До свиданья! » -

Чтоб жизнь не превратить в страданье:

Не всякий же отдать готов

В любви, охоте, фехтованье

За миг отрады год трудов.

 

ДВОЙНАЯ БАЛЛАДА

 

Блуди, гуляй, коль хватит сил,

И летом, и зимой студеной,

Но помни, чтоб ты не творил:

Нет дурня хуже, чем влюбленный.

Страсть оглупляла Соломона,

Из-за нее ослеп Самсон,

В обман Далилою введенный.

Счастливец тот, кто не влюблен!

 

Когда певец Орфей ходил

За Эвридикой в ад бездонный,

Его едва не поглотил

Пес Цербер, этим разъяренный.

Нарцисс, самим собой плененный -

Красив он был, да неумен, -

Свалился в ключ незамутненный.

Счастливец тот, кто не влюблен!

 

Сарданапал, что Крит смирил,

Сменить, бабенкой одуренный,

Свой пол по прихоти решил

И прял, по-женски обряженный.

Атласом ляжек распаленный,

Забыл Давид, что должен он

Блюсти Господние законы.

Счастливец тот, кто не влюблен!

 

Отец Фамари поручил

Напечь лепешек для Амнона,

И чести тот сестру лишил,

Желанием воспламененный.

На что был Ирод царь смышленый,

А все ж Креститель им казнен

В угоду девке развращенной.

Счастливец тот, кто не влюблен!

 

Скажу я про себя: я был

Бит, словно прачкой холст беленый,

За то, что спьяну нагрубил

Катрине де Воссель взбешенной;

Ноэль же, ею приглашенный,

Следил, как, бос и оголен,

Домой бежал я, пристыженный.

Счастливец тот, кто не влюблен!

 

Но остудить мой плотский пыл

Не смог урок преподнесенный,

И если б даже мне грозил

Костер, как ведьме уличенной,

Грешил бы все ж я беспардонно,

Не веря ни одной из жен:

Они всегда к коварству склонны.

Счастливец тот, кто не влюблен!

 

LV

 

 

Скажи мне та, кого так страстно

В былые дни я обожал,

По ней страдая ежечасно,

Чтоб зря я не воображал

И даже в мыслях не держал,

Что станет все ж она моей,

Себя бы я не унижал,

Избегнул бы ее сетей.

 

LVI

 

 

Увы! О чем ни вел бы речь я,

Охотно слушала она,

Мне даже словом не переча,

Чтоб мог я все сказать сполна.

Мила, внимательна, нежна

Она всегда со мной была,

Но, только с виду влюблена,

На самом деле мне лгала.

 

LVII

 

 

И верил, ею сбитый с толку,

Я в измышление любое:

Считал открытой дверью щелку,

Отборную муку - золою,

Медяк - монетой золотою,

Мякину - пищей самой вкусной

(Одно нам выдать за другое

Всегда сумеет враль искусный).

 

LVIII

 

 

Я небо принимал за таз,

За бычью шкуру - полог туч,

Голыш прибрежный - за алмаз,

Канаву - за гремучий ключ,

Прут для клеймленья - за сургуч,

Свинью в грязи - за чернеца,

Отмычку - за хозяйский ключ,

Аббата - за пажа-юнца.

 

LIX

 

 

Мужчину, если даже он

Не промах сам насчет подсидки,

Его зазноба обведет

Вкруг пальца с первой же попытки,

И он отдаст ей все пожитки.

Вот так я той, кого любил,

Обобран до последней нитки

И надоедой прозван был.

 

LX

 

 

Любви я отрекаюсь ныне,

В моих глазах ей грош цена.

Меня к безвременной кончине

Едва не привела она.

Мне лютня больше не нужна

И воспевать любовь невмочь.

Я получил свое сполна

И вновь влюбляться не охоч.

 

LXI

 

 

Сорвал плюмаж со шляпы я -

Пусть ловит кто угодно перья.

Любви чужда душа моя,

Совсем другим живу теперь я.

А если спросят, мне не веря,

Как смею я над ней глумиться,

Я так отвечу, зубы щеря:

«Кто смерти ждет, тот не таится».

 

LXII

 

 

Я знаю, смерть моя близка:

Мне трудно спину разогнуть,

Не бел, а красен цвет плевка,

И кашель раздирает грудь,

И от мокрот не продохнуть.

Для Жаннетон я - инвалид

И, хоть еще не стар отнюдь,

Уже старик, увы, на вид.

 

LXIII

 

 

Пусть, Такк Тибо, судьба пошлет

На дом твой всяческую шкоду

За кляп, что мне совали в рот.

За черствый хлеб, сырую воду,

За дни печали без исхода,

И нераскаянным придешь

В свой час ты к гробовому входу,

И... лучше я умолкну все ж.

 

LXIV

 

 

Но сколь ни черные дела

Творил ты с кликою своей,

Тебе я не желаю зла,

Прощаю всех твоих людей

И дружбу их ценю, ей-ей.

Вот, скажем, метр Робер - мы с ним

Друг друга любим не слабей,

Чем Богом ростовщик любим.

 

LXV

 

 

Я в пятьдесят шестом году

Лэ перед ссылкой написал,

И кто-то этому труду

Заглавье сам без спросу дал

И «Завещанием» назвал

Стихи, что мной сочинены.

Добром, что дурень разбросал,

Распоряжаться все вольны.

 

LXVI

 

 

Но не беру я то назад,

Что от меня другим досталось,

И выказать, как прежде, рад

К Ублюдку де ла Барра жалость.

Встарь дав ему соломы малость,

Гнилой матрас добавлю ныне,

Чтоб бастрюку на нем дремалось

Покойнее, чем на перине.

 

LXVII

 

 

Так вот, вручат мое добро

Тем, кто означен в завещанье,

Робен Тюржис, Провен, Моро.

Порукой в том - их обещанье,

А я им передал заране

Все в этой бренной жизни мной

Накопленное достоянье

Вплоть до постели под собой.

 

LXVIII

 

 

Пора назвать мне имена,

И я лишь присовокуплю,

Что своего писца от сна

Воспрянуть все-таки молю,

Чтоб он, пока диктовку длю,

Кого-нибудь не пропустил,

Зане забывчивость мою

Мне б край французский не простил.

 

LXIX

 

 

Я лишь с трудом могу дышать,

И голос мой почти угас.

Фирмен, ко мне поближе сядь,

Чтоб недруг не подслушал нас.

Все, что запишешь ты сейчас,

Размножить соизволь потом

Без добавлений и прикрас.

Итак, благословясь, начнем.

 

LXX

 

 

Отец и Сын и Дух Святой,

И ты, Пречистая, чей плод

Спас древле, крестных мук ценой,

Наш сгубленный Адамом род,

Во имя ваше да блюдет

Всяк человек Христов закон,

Затем что каждый в свой черед

Во прах вернуться обречен.

 

LXXI

 

 

Все без различья положенья

Друг другу в смерти мы ровня:

Плоть стать должна добычей тленья,

Душа - в аду гореть, стеня.

Не будут там страдать ни дня

Лишь патриархи да пророки:

К святым задам поднесть огня

Не смеет даже бес жестокий.

 

LXXII

 

 

Коль скажут мне: «Вопросы веры -

Предмет не ваш, а богослова»,

В ответ напомню лицемеру

Я притчу дивную Христову

Про участь богача скупого,

Что в вечном корчился огне

И видел нищего былого

Близ Авраама в вышине.

 

LXXIII

 

 

Пьянчуги, как вотще молился

Богач, от жажды истомленный,

Чтоб Лазарь в ад к нему спустился

Хоть с каплею воды студеной,

Так всё пропившие гулены

Там не получат не стакана:

Их черти баловать не склонны -

Вино в аду не по карману.

 

LXXIV

 

 

Во имя - повторю - Творца

И Богоматери Пречистой

Я, кто на труп похож с лица,

Где кожа тускла и землиста,

И кто в одежке неказистой,

Стеня от нищеты и боли,

По жизни шел тропой тернистой,

Свою здесь излагаю волю.

 

LXXV

 

 

Во-первых, Троице вручаю

Я душу бедную свою

И просьбу к Деве обращаю

Мне место даровать в раю,

И пусть смягчить судьбу мою

Все девять ангельских чинов

Со мною молят Судию

Людских деяний, мыслей, слов.

 

LXXVI

 

 

А тело грешное в наследство

Оставлю Матери-Земле я,

Хоть так наголодался с детства,

Что плотью тощею своею

Червей насытить не сумею,

Зато уж, вышедши из праха,

Во прах вернуться не сробею:

Смерть нищим не внушает страха.

 

LXXVII

 

 

Засим Гийома де Вийона,

Что был мне больше, чем отцом,

И нянчился, как мать, бессонно

Со мной в младенчестве моем,

И в бедах мне служил щитом,

Прошу я на коленях, чтобы

Владел он тем моим добром,

Каким я дорожу особо.

 

LXXVIII

 

 

А это - книги под кроватью

И мой роман «Говеха черта».

Ги Табари переписать я,

Еще в недуге не простертый,

Его заставил раз в четвертый,

Поскольку в нем отражено

Событие такого сорта,

Что интересно всем оно.

 

LXXIX

 

 

Засим стихи в честь Приснодевы

Передаю я во владенье

Той, чье меня носило чрево,

За что я с самого рожденья

Ей причинял одни мученья,

Хоть только у нее, злосчастной,

Убежища и утешенья

Искал сызмольства не напрасно.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: