CXLII. Титу Помпонию Аттику, в провинцию Азию

 

[Att., IV, 15]

Рим, 27 июля 54 г.

1. Радуюсь за Евтихида[1324], которого по прежнему, — собственному, и по новому, родовому, имени будут звать Титом Цецилием, подобно тому как от соединения моего имени с твоим Дионисий стал Марком Помпонием. Клянусь, меня очень радует, что Евтихид убедился в твоем расположении ко мне[1325] и понял, что его былое сострадание к моей скорби[1326] и тогда не прошло незамеченным мной и впоследствии не осталось невознагражденным.

2. Думаю, что ты отправился в Азию в силу необходимости, ибо ты никогда не согласился бы на такой долгий срок покинуть и стольких близких людей и столько самых дорогих и приятных тебе предметов без самой важной причины. Впрочем, твою доброту и любовь к своим покажет быстрота, с какой ты возвратишься. Но боюсь, как бы тебя не задержал своим обаянием на более долгий срок ритор Клодий[1327], а также тот, как говорят, высокообразованный человек, увлеченный теперь греческой литературой, — Питуаний[1328]. Но если ты хочешь быть человеком, возвращайся к нам к назначенному тобой сроку. А с теми людьми, когда они благополучно приедут, можно будет общаться в Риме.

3. Ты пишешь о своем желании получить от меня хоть какое-нибудь письмо. Я написал подробно о многом, день за днем — обо всем, но так как ты, видимо, недолго пробыл в Эпире, то думаю, что письма тебе не передали. Ведь мои письма, по крайней мере те, которые я пишу тебе, такого рода, что их нежелательно доверять любому человеку, разве только такому, о ком хорошо известно, что он передаст их тебе.

4. Теперь о событиях в Риме. За три дня до квинтильских нон Суфенат и Катон были оправданы[1329], а Процилий осужден[1330]. Из этого понятно, что стойкие ареопагиты [1331] не ставят ни во что подкуп избирателей, комиции, междувластие[1332], оскорбление величества[1333] — словом, государство в целом, но не хотят, чтобы отца семейства убивали в его собственном доме; впрочем, и это последнее не подавляющим большинством голосов, ибо за оправдание было двадцать два голоса, а осудило — двадцать восемь. Публий, выступая как обвинитель, красноречивым заключением речи оказал влияние на судей. Гортал[1334] на этом суде был таким, как обычно. Я — ни слова: малютка[1335], которая теперь хворает, боялась, что я обижу Публия[1336].

5. По окончании этого дела реатинцы повезли меня в свою «Темпейскую долину» [1337] для защиты их притязаний к жителям Интерамны перед консулом и десятью легатами[1338]: воды Велийского озера, отведенные Манием Курием, прорывшим гору, стекают в Нар, благодаря чему осушена и все же достаточно орошается Росия. Я провел время с Аксием, который также повел меня к Семи источникам.

6. В Рим я возвратился ради Фонтея за шесть дней до квинтильских ид. Сначала пошел на представление, и меня встретили громким и непрерывным рукоплесканием. Но не обращай на это внимания; я глуп, что написал тебе. Затем смотрел игру Антифонта. Его отпустили на волю прежде, чем вывести на сцену[1339]. Чтобы не испытывать твоего терпения, скажу, что пальма досталась ему. Но едва ли найдется другой такой малорослый, такой безголосый, такой… Впрочем, сохрани это про себя. Однако в «Андромахе» он был больше, чем Астианакт; в прочих представлениях равного ему не было[1340]. Ты спрашиваешь теперь об Арбускуле[1341]: очень понравилась. Игры — великолепные и приятные; охота отложена на другое время[1342].

7. Теперь следуй за мной на поле[1343]. Скупка голосов в разгаре. Признак тебе я скажу [1344]: плата за ссуду повысилась в квинтильские иды с одной трети до двух третей[1345]. Ты скажешь: «Это, во всяком случае, не огорчает меня». О муж! О гражданин! Меммий пользуется полной поддержкой Цезаря. Консулы устроили Домицию союз с ним: об условиях сообщить в письме не решаюсь. Помпей ворчит, жалуется, поддерживает Скавра, но неизвестно, для вида ли, или искренне. Преобладания нет ни у кого; деньги уравнивают достоинство каждого. Мессала слаб, но не потому, что у него нет решимости или друзей; ему вредят соглашение между консулами и Помпей. Думаю, что эти комиции будут отложены. Кандидаты в трибуны поклялись домогаться избрания с тем, чтобы Катон был их судьей. Каждый из них вручил ему по 500000 сестерциев с тем, чтобы тот, кого Катон осудит, потерял эти деньги в пользу соискателей[1346].

8. Пишу это накануне предполагаемых выборов. Но если комиции состоятся за четыре дня до секстильских календ и письмоносец еще будет здесь, я сообщу тебе все подробности о комициях. Если выборы, как полагают, произойдут без подкупа, то Катон один окажется более могущественным, чем все законы и все судьи.

9. Я защищаю Мессия, отозванного с должности легата; ведь это Аппий дал его в легаты Цезарю. Сервилий[1347] эдиктом предписал ему явиться. Трибы у него — помптинская, велийская и мециева[1348]. Бьются жестоко, однако хлопочут достаточно. Затем готовлюсь в бой за Друза[1349], а потом за Скавра[1350]. Будут славные заглавия для речей. Возможно, присоединятся также имена новоизбранных[1351] консулов. Если Скавр не будет в их числе, ему на этом суде придется очень трудно.

10. На основании письма брата Квинта я предполагаю, что он уже в Британии. С беспокойством жду известий от него. Во всяком случае мы достигли того — о чем можно судить по многим и важным признакам, — что Цезарю мы очень дороги и приятны. Передай, пожалуйста, привет Дионисию и попроси его уговорить тебя приехать возможно скорее, чтобы он мог быть наставником моему Цицерону, а также и мне самому.

 

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться: