Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


О силе супружеской любви и ее последствиях



 

Злой, всклокоченный и потный Василий метался по гостиной.

– Джон! Объясни этому дебилу, пока я сам ему не объяснил! – раскатисто проревел Василий Никанорович, брызгая слюной и уткнувшись грудной клеткой в грудь растерявшегося и бледного инспектора, когда тот в очередной раз пытался объяснить происшедшее.

Выглядел господин Ползунов устрашающе. Клоунский кожаный наряд уже не выглядел потешно. Налитые кровью глаза того и гляди вылезут из орбит. Огромные кулаки сжаты, бицепсы надулись, желваки на лице ходят так энергично, что того и гляди вовсе сбегут. От него вполне ощутимо расходились волны такого накала, что младшие полицейские чины, сопровождавшие инспектора, давно уже позорно ретировались из гостиной, бросив своего шефа на растерзание русского психопата. Что ж это за любовь такая, что весть о временной пропаже супруги привела этого типа в такое неистовство? – задавались они вопросом, робко прячась за дверями злополучной гостиной.

Джон тут же попытался вклиниться между будущим тестем и припертым к стене блюстителем правопорядка. Вероника подскочила к Василию с двойной дозой корвалола и почти силой влила его в рот бурлящему отчиму. Растерянный Адам топтался тут же со своим чемоданчиком, готовый ко всему: к инфаркту или тяжелым увечьям любой из сторон.

– Бэзил! Друг мой, – гудел рядом полный сочувствия герцог. Из‑за его плеча выглядывала счастливая Саманта. Ей происходящее, похоже, ужасно нравилось, – не стоит так убиваться! Поверь мне – все наладится! Полиция покинет поместье, Джулия успокоится и вернется домой. Не под деревом же ей, в самом деле, ночевать? Ты еще раз попробуешь до нее дозвониться. Все образуется, поверь мне, я старше, я дольше живу. Я больше видел. Все в итоге налаживается, – как‑то грустно закончил он.

– Плохо ты ее знаешь, – буркнул Василий, не рискуя хамить герцогу, друг все‑таки.

Весть о побеге жены застала беззаботного олигарха в соседней с кабинетом комнате, куда проходили все прошедшие допрос личности. Вальяжно развалившись в кресле, закинув ногу на ногу, он любовался своей новой вызывающей обувкой и не спеша беседовал с герцогом о преимуществах байков перед всеми прочими средствами передвижения, демонстрируя окружающим свою «крутизну», а точнее, нежданно нагрянувший маразм. Тактично избегая беседовать о происшедшем, до которого ему, признаться, не было никакого дела. Да, бабульку жаль, какой бы мегерой она ни была, а все же человек, но тем не менее жизнь продолжается и надо держаться.

Вот тут‑то на пороге и появился слегка раздраженный и растерянный инспектор, с легким укором сообщивший собравшимся о странном и необъяснимом поступке миссис Ползуновой.

Василий некоторое время еще продолжал улыбаться, потому что почти ничего не понял из того, что сообщил инспектор. Когда же суть происшедшего полностью достигла его сознания, инспектор смог по достоинству оценить масштабы обрушившейся на него катастрофы. Василию не потребовалась много времени, чтобы понять мотивы, руководившие его женой в этом спонтанном и непредвиденном поступке.

Воспоминания об аресте Вероники и чувстве собственной беспомощности были остры и у него. Едва сдерживая закипающую ярость, он с помощью падчерицы выяснил подробности происшествия и уже только после этого кинулся на инспектора, схватившись с ним врукопашную. Их, конечно же, растащили, инспектору доходчиво растолковали, в чем состоит главная ошибка в избранной им тактике ведения допроса. Инспектор нашел в себе силы признать таковую.

Василий, Джон и Вероника попытались связаться с беглянкой и мягко разъяснить недоразумение. Инспектор Юлю, боже упаси, не подозревает, а лишь хотел немного встряхнуть, дабы простимулировать умственный процесс в надежде получить дополнительные факты, которые могли быть незаслуженно забыты ею или просто не сочтены достаточно важными. И, кажется, немного перестарался.

Каждый раз, когда доходило до оценки действий инспектора, Василий плотоядно щелкал зубами.

И вот теперь, когда многочасовые поиски, прочесывание парка, деревни и ближайших окрестностей в периметре пятидесяти километров вокруг поместья ничего не дали, градус кипения грозного олигарха достиг максимальной отметки.

Юля напугана до смерти. Сама не сдастся. На связь не выйдет. И объявится не раньше, чем выследит настоящего убийцу. Или он ее.

Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– В общем, так. Даю тебе три дня. Если не вернешь мою жену в целости и сохранности, я тебя, – Василий фамильярно ткнул инспектора пальцем в грудь, – по судам затаскаю по обвинению в полицейском произволе. Я такой шум в прессе подниму, что ты носа из дома не высунешь. Ты в отставку не уйдешь, а убежишь. А уж тогда я тебя как лицо частное в мелкую лапшу постругаю.

Василий вновь наступал на инспектора, прикрываемого Джоном. Остальные безмолвствовали, держась поближе к выходу.

Но откровенная угроза Василия подействовала на инспектора неожиданно бодряще. Он распрямился. Отодвинул Джона в сторону и бесстрашно заявил, глядя в глаза своему оппоненту:

– Мистер Ползунов, я предупреждаю вас официально и заранее, что запугивание должностного лица при исполнении им обязанностей сурово карается в нашей стране. Это раз. Ваша супруга вольна трактовать мои действия, совершенные исключительно в рамках закона, как ей заблагорассудится. Но, по моему личному мнению, человеку невиновному нет надобности пускаться в бега и скрываться от полиции. А поскольку у вашей супруги было найдено оружие, с помощью которого, как я уверен, было совершено убийство, у меня есть все основания подозревать, что либо она совершила это преступление, либо прикрывает убийцу. Что является не менее тяжким нарушением закона. А посему я официально объявляю ее в розыск, и будьте уверены, что она будет найдена, в согласии с вашими желаниями или вопреки им. – После этого инспектор Хоггарт гордо расправил плечи, грозно взглянул на онемевшего Ползунова и, отодвинув его в сторону, как предмет неодушевленный, прошествовал к выходу.

– Что это было? – хлопнув ресницами, растерянно оглянулся по сторонам Василий.

– Ничего особенного, – поджав губы, объяснила Вероника. – Только что твоими стараниями маму объявили в розыск как главную подозреваемую. А так все чудесно. – Уперев руки в бока, Вероника сверлила незадачливого отчима свирепым взглядом. – Поздравляю. Мать тебя убьет, когда вернется. Если я этого раньше не сделаю.

Василий, еще более красный, чем прежде, стоял посреди комнаты, затравленно озираясь и чувствуя себя полным и законченным идиотом. Боевой пыл покинул его.

 

Глава 6

В обществе скелетов

 

Юля сидела на саркофаге, свесив ноги и размышляя о своем нынешнем положении. С момента побега прошло часов восемь. Масштабные поиски давно уже прекратились. Юля это знала потому, что время от времени тихо подкрадывалась к дверям и, приоткрыв маленькую щелочку, выглядывала наружу. А час назад даже рискнула выглянуть в парк из‑за колоннады. Тишина. Только белки по елках шуршат, да птицы поют на разные голоса.

Теперь Юля уже порядком успокоилась и перестала трястись, как осиновый лист, каждую секунду ожидая нападения покойников. Да и полиция ее пугала меньше.

В склепе было тихо, душно и просторно. Посреди невысокого просторного зала на каменных постаментах стояли пять самых древних гробов. Точнее, каменных саркофагов. Остальные покоились в погребальных камерах, закрытые именными табличками. Имена, даты.

Едва проникнув сюда, жертва полицейского произвола пугливо жалась к дверям, боясь ступить лишний шаг в это царство смерти и покоя. Но время шло. Стоять было тяжело. Сидеть на сумке холодно.

Постепенно Юля освоилась, и поскольку ничего страшного не происходило, осмелилась спуститься вниз, освещая себе путь вновь включенным мобильником. Внизу присесть тоже было не на что. Но зато стены напротив пяти гробниц украшали древние стяги с гербами Апон‑Тайнов. Чувствуя себя варваром, уничтожающим бесценные сокровища, Юля аккуратно сдернула со стены несколько прямоугольных полотнищ и, бережно сложив их, подстелила себе под зад. Сидеть на знаменах было гораздо комфортнее. Но тут случилась новая напасть. Держать мобильник все время включенным, вернее, вмонтированный в него фонарь, было расточительством, поэтому Юля сидела в темноте. Мысли в голове бродили самые непредсказуемые, бродили‑бродили и добрели до воспоминаний о приключениях Индианы Джонса. Память заботливо представила яркие красочные картины скитаний мистера Джонса по склепам и гробницам. Крысы, пауки, змеи, богомолы, сороконожки. Что еще извращенная фантазия режиссера подкидывала под ноги отчаянному археологу?

Юля тут же зачесалась и заерзала. Фонарик был немедленно включен, но это не помогло. Начались слуховые галлюцинации. Теперь Юле в каждом углу мерещились треск, шорохи, тихие пощелкивания и хруст. Мало ей было страха перед полицией, тюрьмой и покойниками. Теперь еще энтомофобии не хватало.

Сначала она просто встала, нервно освещая все углы по очереди. Потом начала неуверенно перетаптываться. Телефон неумолимо разряжался. Остаться без него было страшно. Покрутившись еще немного, Юля нашла единственно возможный выход. Здраво рассудив, что души покоящихся в усыпальнице Апон‑Тайнов давно уже вознеслись на небеса, а их тела обратились в прах, Юля решила, что они несильно обидятся на будущую родственницу, если она со всем подобающим уважением расположится на одном из саркофагов. Выбрав самое старое захоронение, она аккуратно застелила каменное надгробие стягами и, осторожно взгромоздившись на него, подтянула ноги. Фонарик она отважно выключила.

Время шло. Вокруг стояла оглушающая тишина. И Юля не заметила, как уснула. А что, человек – существо живучее, ко всему привыкает.

Сладко выспавшись, она проснулась со светлой головой и ноющей поясницей. Напившись воды из прихваченной из дома бутылки. Василий строго велел пить только свои напитки, из свежевскрытых бутылок, Юля перекусила найденной в сумке шоколадкой. Проверила, что творится в парке, а потом, взобравшись на свой пьедестал, предалась анализу произошедших за день событий.

«Во‑первых. Насколько оправданно мое бегство?» – задалась она первым вопросом.

Юля задумалась. Поступок был спонтанный, продиктованный животным страхом. Но вот вопрос, не сбеги она с допроса, где бы сейчас сидела? У себя в комнате или в отдельной камере?

Не исключено. Конечно, Апон‑Тайны – это не господа Хантли, засадившие ее дочь Веронику в тюрьму, и так просто ее в обиду бы не дали, но пара дней в заключении вполне могла бы уйти на поиск адвоката и решения всяких юридических закавык.

Не подходит. Значит, поступила правильно. Сейчас Юля на свободе. Она осмотрела каменные, подсвеченные мобильником стены, ну, почти на свободе.

Второй вопрос. Что делать с этой самой свободой дальше?

Первое. Можно попытаться проникнуть в дом, в свою комнату и там спрятаться. Отсидеться сколько надо, пока все не разъяснится. Или же еще лучше спрятаться в самом глухом уголке дворца, куда раз в год прислуга заглядывает, и отсидеться там. Василий будет ей по ночам еду носить. Таинственно и романтично.

Юля представила, как «весело» и «разнообразно» пройдут ближайшие дней десять. Как минимум.

Или же положиться на честность и добросовестность английской полиции и добровольно сдаться, естественно, прибыв в участок под руку с адвокатом.

Юля вновь задумалась. Этот вариант нравился ей еще меньше предыдущего. Полиции она не доверяла.

И, наконец, остается последний вариант. Самый глупый, но ужасно привлекательный. Самой раскрыть преступление и с видом победителя сдать полиции преступника. Юля представила себе красное от стыда и разочарования лицо инспектора Хоггарта. Оно ей понравилось. Юля самодовольно улыбнулась, так, как будто она уже поймала преступника.

В этом, конечно, была определенная загвоздка. Но с другой стороны, она уже не дилетант в подобных вопросах. Кое‑какой опыт, и вполне успешный, у нее имеется. Взять хотя бы историю с арестом ее предыдущего потенциального зятя. Полиция была пристыжена, а Юля могла гордиться собой. Тот факт, что раскрытие коварного преступления было заслугой садовника, а не Юли, как‑то стерся из памяти.

И хотя Юля продолжала взвешивать возможные последствия принятия ею третьего варианта, в душе она уже знала, как поступит. Неудержимая тяга к разным сомнительным приключениям уже пустила в ее душе глубокие корни. Игра в детектива представлялась ей крайне заманчивой.

Чтобы оправдать свое легкомыслие, Юля решила вспомнить, насколько серьезны улики, выдвинутые против нее полицией. Что там говорил инспектор?

Кроме злосчастного пистолета, который ей, несомненно, подкинул убийца, о чем она основательно еще поразмышляет, инспектор припомнил множество мелких инцидентов, произошедших между Шарлоттой и семейством Ползуновых. В том числе он ни с того ни с сего вдруг вспомнил бестактные замечания, которые делала в вечер своего приезда леди Грейсток в отношении предстоящей свадьбы Вероники и Джона. Виктория и Адам постарались максимально сгладить впечатление от грубых и даже оскорбительных заявлений этой особы, а Джон так и вовсе высказался резко и недвусмысленно, но осадок остался.

Затем инспектор припомнил небольшую стычку Шарлотты с Василием, произошедшую накануне утром. Точнее, с Юлей. Откуда ему об этом стало известно, для Юлии осталось загадкой. Она считала, что безобразная сцена происходила строго между ними. А шофер‑то? Вот бестолочь. Кажется, она подхватила в этом огромном поместье аристократическую заразу и перестала воспринимать обслуживающий персонал как людей полноценных, наделенных душой и интеллектом. Стыд и позор.

С этим вопросом она разберется отдельно. Надо будет всыпать себе как следует, чтобы долго помнилось.

Так. Теперь о самом происшествии. Вчера, сразу после завтрака, когда Маруся с няней отправились на прогулку, а Юля с Василием собирались на экскурсию по окрестностям, леди Грейсток захотела навестить свою приятельницу, проживавшую где‑то поблизости.

С Ползуновыми она встретилась возле парадного подъезда, те как раз собирались садиться в машину. Василий уже открыл жене дверь, помогая сесть в поданный «Бентли». Василий сам собирался сесть за руль, хотя Юля и не одобряла его идею. Все‑таки левостороннее движение.

Для Шарлотты подали «Вольво S60», естественно, с водителем. Тут‑то и разгорелся конфликт. Шарлотта в три секунды оценила неравноценность автомобилей. Хотя, спрашивается, ну, какая тебе разница, на чем проехать пятьсот метров до деревни, чтобы отравить там день ни в чем не повинным людям?

Но Шарлотта устроила безобразную сцену, требуя у шофера и дворецкого, примчавшегося на шум, поменять машины. Что касается Юлии, то нате на здоровье, главное, не подавитесь. Шарлотту она уже невзлюбила.

Но вот Василий уперся рогом. Его супруга сидит в машине, в ней и останется. Прыгать взад‑вперед ради капризов всяких сумасшедших старух он не станет. При слове «старуха» у леди Грейсток подскочило давление и голос на две октавы. К сопротивлению в любой его форме она не привыкла. Хорошо знавшие ее люди предпочитали не связываться с ней, а знавшие плохо – тем более. Поскольку мир тесен, а языки длинны. В итоге громкого скандала Шарлотта пришла к неутешительному выводу, что отобрать машину у русского хама можно, лишь схватившись с ним врукопашную.

К слову сказать, Василий вовсе не хам, но не выносит беспардонных людей, привыкших добиваться своего любой ценой, бессовестно играющих на чувствах окружающих. С такими типами он занимает весьма жесткую позицию, невзирая на пол и возраст.

В итоге расклад сил был не в пользу Шарлотты. Собрать команду болельщиков не удалось. А присутствующие при безобразной сцене слуги тайно злорадствовали над ее фиаско, поскольку тоже терпеть ее не могли.

В итоге Ползуновы укатили на «Бентли», а приятельница леди Грейсток оказалась избавлена от многочасовой пытки.

И что? Это улики? На таких уликах версия инспектора и дня не продержится.

Но вот пистолет. Тот, кто его положил ей в сумочку, а это был, несомненно, убийца, твердо знал что делал.

И теперь, подкинув полиции подозреваемого, он сможет смело развернуться на свободе и закончить начатое. То есть добить Стива Янга.

Вот мы и подошли к главному. Кому понадобилось его убивать? За что? И как это выяснить?

Не так уж и сложно. Если принять за аксиому, что пистолет Юле подкинул убийца, то достаточно восстановить в памяти, кто собрался на аллее после известия о гибели Шарлотты.

Кроме них с Янгом, там были все Апон‑Тайны: Ник, Адам, Джон, Виктория и Сэм. Василий, Вероника, полиция и дворецкий мистер Дайсон, но он держался в стороне, к Юлиной сумке не приближался.

Елки‑палки! Если скинуть со счетов полицию, Василия, Веронику, Джона и Юлю с Янгом, то вычислять убийцу просто не из кого.

Юля испугалась. Она так полюбила семью Джона. Они так ей понравились! Но если это вдруг совершил не дворецкий, то кто же? Ей ужасно захотелось плюнуть через плечо, постучать по дереву, произнести какое‑нибудь заклинание, лишь бы это были не они. Не хочет она их вычислять и полиции сдавать тоже не хочет!

А что, если просто доказать свою невиновность, и все! А виновного пусть полиция вычисляет? Юля застонала.

– Представляете, какой ужас? – жалобно обратилась она к лежащим вокруг покойникам. – И что теперь делать?

 

Глава 7

Том литтл при луне

 

Том Литтл стоял в тени огромной ели, крепко сжимая в одной руке церковную свечу, а в другой держа бутыль со святой водой.

Часы на старой деревенской башне пробили полночь. Если верить этому пустозвону Джимми Атчесону, то призраки вылезают из склепа ровно в полночь.

Том слышал вчера, как Джим рассказывал приятелям – они уже были взрослыми парнями и учились в седьмом классе, – будто по ночам призраки Апон‑Тайнов играют в склепе в карты. А если ночь выдастся лунной, то потом ходят купаться на пруд. Белые, сияющие в темноте, плывут над травой, только саваны колышутся. Дружки Джиму не поверили, хоть он и предлагал им пойти вместе проверить, но они только посмеялись, а он обозвал их трусами.

Том тоже сделал вид, что не поверил. Но придя домой, вдруг стал задумываться, а что, если это правда? Ему вдруг до ужаса захотелось взглянуть, как купаются призраки. Подумав немного, он решил, что призраки бесплотны и вреда ему причинить не смогут. Но все же решил подстраховаться и прихватил с собой церковную свечу, самую толстую, какая еще с Рождества осталась, взял с собой спички, потому как зажигать церковную свечу зажигалкой – это святотатство, и прихватил бутыль святой воды. Решив, что литра два должно хватить.

И вот он стоит под елкой и таращится во тьму. Луна сегодня была большая, желтая и светила ярко. Сегодня призраки наверняка пойдут купаться, если только Джим, как всегда, не наврал.

Время шло, ничего не происходило. «Может, еще в карты играют?» – со смутной надеждой подумал Том. Но тут его слух привлек слабый, едва различимый звук, шорох, доносящийся из склепа. Потом под каменными сводами тихонько скрипнула дверь, Том шарахнулся назад, едва не заорав от ужаса. Он больно стукнулся макушкой о теплый шершавый ствол голубой ели, в чьей тени он скрывался. Глядя сквозь мохнатые лапы на мрачный, зловещий склеп Апон‑Тайнов, Том ужасно хотел зажмуриться, но от страха его парализовало так, что он даже моргнуть не мог.

За колоннами сгустком загробного мрака мелькнуло что‑то едва различимое.

«Боже мой! Боже мой!» – лепетал в ужасе Том, мечтая убраться отсюда куда подальше и не имея возможности сдвинуться с места. Призрак хищно пригнулся, выглядывая из‑за колонны и словно принюхиваясь в поисках жертвы.

– О… О… О… – пытался Том произнести слова молитвы и не мог выдавить из себя ничего, кроме проклятого застрявшего в горле звука «О».

Призрак замер, вытянув шею и вглядываясь во тьму ночной аллеи. И тут Тома осенило. Он схватил бутылку и стал поливать себя святой водой, уж она‑то точно отпугнет напасть, он жадно слизывал текущие по лицу капли, жалобно всхлипывая и понимая, что зажечь свечу ему уже не удастся. Слишком дрожат руки! О чем он только думал?

Только бы выбраться отсюда живым, уж он потом задаст Джимми! Купание призраков! Только бы выбраться. А если они его в пруд утащат?

Господи спаси! Облитый святой водой и пронзенный насквозь ужасом, Том вдруг ожил и, выскочив из‑под елки, заорал глубоким, грудным басом:

– Изыди, проклятый! Чур меня. Чур меня… – В это время он тыкал в сторону призрака незажженной свечой, схватив ее двумя руками.

Призрак, увидев выскочившую на освещенную луной призрачную дорогу огромную тень, сжимающую в руках что‑то грозное и завывающую утробным басом, завизжал дурным голосом, но вместо того чтобы скрыться в тени склепа, понесся сквозь стройный ряд елей прямо к пруду. Том, все еще напуганный, но уже больше заинтригованный, кинулся следом, продолжая вопить по инерции. Призрак был небольшой, непонятного пола, то ли мужчина, то ли женщина, и вовсе не в саване. Теперь Том это четко видел. На залитой лунным светом поляне белое мерцающее одеяние покойника было хорошо различимо. Мчался он, по‑прежнему пронзительно визжа и размахивая чем‑то большим и круглым. Сперва Том с перепугу подумал, что призрак машет собственной головой, но потом заметил, что голова на месте.

Призрак вдруг споткнулся и бухнулся в траву. Том тоже резко остановился, озадаченный случившимся. Разве призрак мог споткнуться? И почему он так припустил от Тома? Разве покойники боялись когда‑нибудь живых?

– Не подходи! Я защищаться буду! У меня пистолет! Я выстрелю! – раздался из травы до ужаса перепуганный, звонкий голос.

Потом призрак встал на четвереньки, и Том наконец разглядел бледное перепуганное лицо, обрамленное всклокоченными светлыми волосами.

Том растерянно опустил руки и сипло спросил:

– Ты не призрак?

– Что? – Испуганные глаза сверкали безумным светом на бледном, серебристом лице. Женщина по‑прежнему стояла на четвереньках, широко расставив руки, и смотрела на него снизу вверх, готовая сорваться с места в любую секунду.

– Ты что, псих? – спросила она спустя минуту, внимательно осмотрев его рослую, внушительную фигуру.

– Нет, – ответил Том. – У меня и справка есть. – Он присел на корточки и тоже внимательно посмотрел на незнакомку. – А ты?

– Что «я»? – Она немного успокоилась и села на колени.

– Ты не псих?

– Нет.

– А справка у тебя есть? – на всякий случай спросил Том, вспомнив о том, что настоящие психи могут быть буйными и даже опасными и справки им никто не даст.

Но незнакомка не ответила. Она лишь облегченно вздохнула и залилась звонким оглушительным смехом, из глаз у нее полились слезы. Том даже немного испугался. Конечно, она была небольшая и довольно худенькая. Но, говорят, это не важно. С настоящими психами трудно справиться.

К счастью, незнакомка начала уже успокаиваться, пару раз всхлипнула, высморкалась в вынутую из сумки салфетку и, улыбнувшись Тому, сказала:

– Ну и напугал ты меня. Ты кто такой? И что тут делаешь?

– Я Том, – честно ответил Том, но вот на второй вопрос отвечать ему было стыдно, но врать он не умел, так что пришлось ответить: – Призраков караулил.

– Тебя как зовут? – спросил Том свою новую знакомую, когда они минут десять спустя уже дружески сидели на ступеньках склепа.

– Юля. А тебя?

– Том. А что ты здесь делаешь?

– Вообще‑то я гостила в поместье. Но сегодня со мной случилась неприятность, и теперь я прячусь. Дома нет, денег нет. Куда идти – неизвестно, – задумчиво проговорила Юля, рассеянно глядя в пространство.

– Хочешь, пойдем ко мне? – предложил Том после минутного размышления.

– К тебе? Да нет, что ты. Спасибо. Твоя семья, наверное, не обрадуется. К тому же это опасно.

– Я живу один. Мама умерла пять лет назад.

– Извини, мне очень жаль, – похлопала его по руке новая знакомая.

– Это ничего. Она все равно в моем сердце. И опасности никакой нет. Ты маленькая. И небуйная, хоть и справки нет. – Том посмотрел на нее мягким взглядом почти прозрачных голубых глаз и похлопал по коленке большой, похожей на бейсбольную перчатку, рукой. – Ну что, пойдем?

Юля посмотрела на темный тихий парк, на спящий за деревьями большой дворец, потом на своего собеседника. Выглядел Том внушительно, высокий, широкоплечий, лет тридцати пяти, с по‑детски наивным выражением голубых глаз и лицом пятилетнего ребенка. И решилась. Вряд ли полиция привлечет к ответственности за сокрытие преступницы Тома Литтла, даже если у него есть справка.

– Хорошо. Пойдем.

Они поднялись, Том был почти вдвое выше своей новой приятельницы, он пригладил свою белесую кудрявую шевелюру, взял Юлю за руку, и они, как двое первоклашек, дружно двинулись по дорожке к выходу из парка.

 

Глава 8

Размышления

 

Арчибальд Кук сидел в архиве семейства Апон‑Тайнов, забившись в дальний темный уголок за стеллажи с документами. Последнее время он предпочитал работать здесь. В библиотеке было слишком суетно. Мистер Беррингтон, местный библиотекарь, милый, любезный старичок с седой бородкой, похожий на испанского гранда, видимо, поставил себе цель умереть на посту и, нашедший у герцога сочувствие в этих планах, был хоть и тактичен, но в силу возраста чрезмерно разговорчив.

С раннего утра он был на месте. Седой, подтянутый, в неизменном строгом костюме, который он, вероятно, почитал своей униформой, мистер Беррингтон наводил порядок в своем и без того идеальном мире. Потом он проветривал книги, просматривал книжные новинки в Интернете, оформлял заказы.

В Гарте имелось великолепное собрание книг, от редких старинных фолиантов, почти бесценных, хранившихся в специальных витринах, поддерживающих определенную температуру и влажность, до современных изданий. Мистер Беррингтон тщательно следил за всеми новинками мировой литературы, и вверенное ему книгохранилище регулярно пополнялось достойными произведениями. Иногда кто‑то из членов семьи сам заказывал книги. Часть собрания хранилась в личных апартаментах Апон‑Тайнов, но мистер Беррингтон следил и за ними. Он был на редкость деятельной, трудолюбивой натурой. У него был свой небольшой рабочий закуток, примыкавший к библиотеке, где он проводил большую часть рабочего времени. Но стоило Арчибальду появиться в его владениях, неугомонный библиотекарь тут же появлялся в зале, непременно находя подходящую тему для беседы. Его серые, по‑старчески мутноватые глаза за толстыми стеклами плотоядно светились, когда он впивался взглядом в свою жертву. Кроме Арчибальда, беседовать библиотекарю было не с кем. Хозяев и их гостей он бы ни в коем случае потревожить не посмел. А его прежний приятель, местный архивариус, не так давно почил в бозе. Нового на его место пока не нашли.

Вот от этого не в меру разговорчивого типа Арчибальд Кук и скрывался сейчас в пыльном темном углу. Во всяком случае, так он себя сам успокаивал.

Когда Арчибальд месяц назад ступил на порог Гарта, он был цветущим, энергичным мужчиной в полном расцвете сил, наполненным энергией и оптимизмом, теперь же за столь короткий срок он превратился в нервного, подозрительного и пугливого типа. Время шло, он работал как вол, а результата все не было. Ему так и не удалось найти то самое свидетельство, ради которого он появился в Гарте. Будучи опытным исследователем, Кук понимал, что если он не смог до сих пор обнаружить его в хранилище и библиотеке, то оно может находиться в самом непредсказуемом месте. Его могли взять полистать лет пятнадцать назад и засунуть потом в любое, самое невероятное место. В письменный стол среди бумаг, на полку книг в одном из кабинетов, в прикроватную тумбочку или еще бог знает куда, и забыть о нем. В этом случае его ожидал крах. Перерыть огромный дворец, набитый прислугой, представлялось Арчибальду делом неосуществимым. Но чем больше он терял веру в успех своего предприятия, тем сильнее на него давили.

А теперь, когда в поместье случилось убийство, Арчибальд и вовсе предпочел бы все бросить и унести ноги подальше от Гарта, и пропади оно все пропадом. Полиция второй день шныряет по окрестностям. Прислуга бегает по дворцу с горящими от возбуждения глазами, бессмысленно заглядывая во все щели, словно ищет улики для полиции.

Эта дурочка Ползунова подалась в бега. Вот уж точно, горе от ума! Арчи покачал головой. Если есть сейчас в поместье больший псих, чем он сам, так это полоумная русская миллионерша.

Боже, как она напрягала его в первые дни своего прибытия! Куда там мистеру Беррингтону! Она ходила за ним по пятам со своей навязчивой идеей помощи. Лазила по стеллажам, рылась в поисках совершенно ненужных ему материалов, действовала на нервы своей глупой болтовней! Если бы у нее не обнаружилась ужасающая аллергия на пыль, он бы сам ее придушил.

На этой абстрактной мысли он вдруг пугливо съежился. Словно высказал ее публично вслух и теперь его привлекут к ответу.

Тьфу, тьфу, тьфу!

Арчи с тоской взглянул на высокий скучный потолок, словно лежащий на темных многоярусных стеллажах.

«А может, сбежать отсюда, сославшись на неспокойную обстановку и чрезмерное присутствие полиции в поместье? Ну их, эти деньги», – мечтательно подумал Кук, но тут же отбросил эту глупую идею. Так ему и дали!

Все вышеприведенные сумбурные мысли и чувства роились в голове Кука, словно бы для прикрытия. По‑настоящему важная мысль, настойчиво пробивавшаяся из подсознания, настолько деморализовала затравленного историка, что он упорно, почти фанатично гнал ее прочь.

А что, если ничего нет? Все это чушь и бредни, в которые когда‑то поверил другой псих и рассказал следующему за ним, а теперь эта идея достигла восприимчивого рассудка Арчибальда Кука? Так и бог бы с ним! Но он единственный из всех воспринял ее как руководство к действию.

И все бы ничего, а вот не в меру болтливый язык в сочетании с жаждой легкой наживы и тщеславным желанием прославиться и вправду – источник всевозможных бед, которые и не замедлили свалиться на его дурную голову.

Как же он жалел о собственном легкомыслии! Как горевал о глупом мальчишеском бахвальстве! И о тех идиотских мотивах, которые привели его в Гарт Мэнор. Провались он пропадом вместе со всеми его секретами!

Арчибальд Кук взвыл и треснулся головой об стену.

Какое счастье, что хоть на время убийства у него железное алиби! Одной головной болью меньше.

 

Глава 9

О хорьках и акценте

 

Чудненько. Чудненько.

Солнышко радостными искорками пробегало по цветастым старомодным обоям, бросало яркие блики на обшитый деревом низкий потолок. Юля лежала в чужой кровати, в чужом доме и размышляла о собственном невероятном везении. Ну, скажите, это ли не знак свыше, что она на верном пути?

Много вы найдете таких везучих дурочек, которых добрый, бескорыстный самаритянин находит посреди ночи скачущей, как кролик, по газонам, и вместо того чтобы сдать в психушку, пускает на ночлег и разрешает оставаться в собственном доме сколько потребуется, да еще и нос не сует в чужие дела? Нет, это точно Провидение!

Юля втянула носом аппетитный аромат свежесваренного кофе, проникший в комнату с кухни, и радостно потянулась. Пора завтракать.

Хм. Вот только надеть совершенно нечего. Белые джинсы, в которых она совершила свой знаменательный побег из поместья, уже ни на что не годились. Зеленые, растерзанные коленки навечно останутся такими. Единственная футболка после сна стала похожа на тряпку. Белья нет, кроме того, что на ней. Зубной щетки нет, расчески нет. Ничего нет.

На улицу выйти не в чем. Послать Тома в магазин? Юля вспомнила ясные голубые глаза нового приятеля. Уж это вряд ли.

И что делать? Следственные действия потребуют от нее невероятной активности и мобильности, ну и, конечно, естественные нужды потребуют свое. Ведь без дезодоранта она обойтись не сможет.

– Том, – Юля спустилась вниз на кухню, где ее радушный хозяин накрывал стол к завтраку. – Мне очень нужно в магазин, желательно в супермаркет, и подальше отсюда. В какой‑нибудь городок, где много туристов.

– А зачем? – простодушно спросил Том, замирая с тарелкой в руке.

– У меня нет одежды и предметов первой необходимости. – Юля невольно взглянула на испорченные штаны. – Мне и в магазин‑то пойти не в чем.

– У меня остались мамины вещи! – радостно сообщил Том. – А после завтрака мне надо съездить в Брандон, там есть магазин. И ты можешь посмотреть в мамином шкафу что‑то из платьев. У нее были очень красивые платья.

Мамины платья Юлю не вдохновили. Если опустить тот факт, что все они были просто устаревшим хламом, то оставалась такая мелочь, как размер. По Юлиным прикидкам, он был шестидесятым, не меньше.

Проявив недюжинную фантазию и настойчивость, она все же смогла раздобыть столь необходимую ей деталь туалета. Просторная крепдешиновая юбка, размерами годящаяся на чехол для танка, была аккуратно обмотана вокруг талии и закреплена бельевой прищепкой. Футболка с кенгурушкой кое‑как прикрывали плотную драпировку. Полосатая футболка не очень гармонировала с крупными цветами на подоле, но Юля твердо решила не обращать внимания на такие пустяки.

 

Деревенский паб «Пень и сова» был гордостью Хаутон‑ле‑Оутомн. Это славное заведение впервые распахнуло двери в тысяча шестьсот девяносто седьмом году и с тех пор сменило немало хозяев, оставаясь по‑прежнему гордостью деревни. Это был уютный паб, в котором по вечерам и, конечно, выходным и праздникам собиралось местное общество. Здесь всегда было с кем поговорить, а хозяйка заведения готовила отличные «фиш энд чипс», и некоторые холостяки по воскресеньям предпочитали обедать в пабе.

Но в понедельник вечером «Пень и сова» не мог похвастаться избытком посетителей. И все же человек пятнадцать сидело за столами, потягивая пиво. Деревенская команда по дартсу готовилась к соревнованиям, в следующие выходные они встречались с «Бравыми парнями» из Честер‑ле‑плейс. Деревенские холостяки заканчивали свой ужин. Джефф Беккер, у которого жена с детьми на недельку уехала проведать тещу, тоже крутился в пабе. Эмма Болтон зашла поболтать с женой хозяина и принесла какие‑то журналы. Несколько завсегдатаев сидели за столом напротив телевизора. Несколько местных дам играли в карты в ожидании своих седовласых, увлеченных политической дискуссией супругов. Все шло как обычно. Время было еще раннее, всего седьмой час, так что оживление еще не достигло своего пика, когда в паб вошел Том Литтл, да еще и со спутницей. Он нечасто посещал этот центр местной вселенной, памятую наставления матушки о том, что это наверняка не доведет до добра. А уж то, что он появился под руку с женщиной! Это и вовсе был фурор! Барменша вместе с миссис Болтон тотчас же забыли все на свете журналы. Дамы за дальним столиком выронили из рук карты.

Том, смущаясь и краснея, подошел к стойке и, солидно откашлявшись, заказал два бокала пива. Его спутница стояла рядом, хмуро глядя по сторонам.

На вид ей было около тридцати пяти – тридцати восьми. Довольно миловидная, с длинными рыжими волосами, зеленоглазая, она могла бы быть красавицей, если бы не угрюмое выражение лица. Стройная, среднего роста, одета незнакомка была просто: в джинсах и белой спортивной кофте на молнии. В общем, вполне обычная, симпатичная леди. Странным в ней было только одно – общество Тома Литтла.

Все глаза были устремлены на загадочную пару. Потрясение присутствующих было так велико, что ни Пит, хозяин «Пня и совы», ни его жена Хелен, ни Эмма Болтон, стоявшая возле стойки, не сообразили задать ему ни одного вопроса.

Первой опомнилась Сара Ларкинз, в чьей достойной, полной чужих и своих событий жизни это был первый случай потери речи. Она встала, оправила светлый жакет и, натянув на лицо устрашающе любезную улыбку, двинулась к Тому.

– Том! Дорогой мой! Рада тебя видеть! – Она похлопала его по плечу, словно беря под свое покровительство. – Давненько мы не видались!

– Вчера утром, миссис Ларкинз, – простодушно откликнулся Том. – Я заносил вам письмо от сестры, а вы мне еще рассказали о том, что накануне случайно услышали, как миссис Милн поругалась со своим мужем из‑за того, что он положил глаз на новую продавщицу из лавки Керка.

Миссис Милн, оставшаяся за столом с остальными дамами, покрылась красными пятнами и с ненавистью взглянула сперва на миссис Ларкинз, а потом на своего супруга, тут же нырнувшего под стол в поисках упавшей монетки.

– Хм, – тоненько откашлялась растерявшаяся миссис Ларкинз. – Действительно, как‑то вылетело из головы. А ты не представишь меня своей новой знакомой? – все же сумела вернуть себе прежнюю уверенность незыблемая опора местного общества.

– Конечно. Это мисс Кендал, – указал Том на свою безучастную спутницу.

Мисс Кендал равнодушно смотрела в окно, словно не замечая, что беседа идет именно о ней. Ее собранные в косматый хвост рыжие, как морковка, волосы странным образом подчеркивали тонкие, как ниточки, прямые брови. Она держала в руках кружку пива, но едва ли сделала хоть один глоток.

– Гм. Мисс Кендал! – робко позвал Том, потом что‑то сообразил и потрогал соседку за рукав. Она резко повернулась, словно ее вывели из глубокой задумчивости.

– Миссис Ларкинз хочет с вами познакомиться, – проговорил Том, с волнением теребя воротник рубашки.

Спутница смотрела на него, нахмурившись, словно силилась понять, о чем это он.

– Добрый день! – расплылась в улыбке миссис Ларкинз. – Так приятно познакомиться с подругой Тома! Вы надолго в наши края? – И она уже уютно устроилась напротив загадочной гостьи, поедая ее глазами.

Мисс Кендал нахмурилась еще больше и вопросительно взглянула на Тома. Он как‑то странно охнул и проговорил, смущенно отводя глаза:

– Мисс Кендал глухонемая. Она может читать по губам, но лучше говорить медленно.

Мисс Кендал, не сводившая в это время с него глаз, уверенно кивнула головой и посмотрела на миссис Ларкинз.

Миссис Ларкинз не скрывала своего удвоившегося интереса. Ее подруги подтянулись поближе, вытянув морщинистые украшенные искусственным жемчугом шеи, боясь пропустить хоть слово.

– Добро пожаловать в Хаутон‑ле‑Оутомн, дорогая! – поедая гостью глазами, почти по слогам и почему‑то на полтона громче проговорила миссис Ларкинз.

– Сара, дорогуша! Ты напрасно так кричишь! Наша гостья не слышит! Достаточно лишь четче произносить слова! – За столик уже присаживалась заклятая подруга миссис Ларкинз, Энн Милн, жена местного аптекаря. – Добрый вечер! – прощебетала она, уткнувшись морковно‑рыжей гостье в лицо, чуть не буравя ее своим длинным худым носом.

– Вы к нам надолго? – хором произнесли они, пытаясь отжать друг дружку от объекта исследования.

Незнакомка лишь кивнула в ответ местным кумушкам и повернулась лицом к Тому, делая руками малопонятные знаки, которые привели беднягу в еще большее замешательство. Похоже, нездоровый интерес к его скромной особе ужасно смущал Тома Литтла.

– Она приехала на месяц, может, задержится чуть дольше, – застенчиво проговорил он, то и дело посматривая на свою знакомую.

– Том, почему же ты скрывал от нас свою невесту? – сделала пробный бросок миссис Ларкинз.

Том интенсивно затряс головой, словно пытаясь стряхнуть с лица выражение дикого ужаса, появившееся на нем от такого безумного предположения.

– Она просто приехала погостить, – продолжал он трясти головой. – От общества глухонемых. Я разрешил. За небольшое вознаграждение! Мы только вчера познакомились!

Видя возбуждение, которое охватило ее временного покровителя, мисс Кендал успокаивающе улыбнулась ему, и впервые ее лицо стало казаться действительно милым, каким‑то обаятельным и располагающим. Она похлопала Тома по руке и показала на часы и на дверь. Видимо, давая понять, что им уже пора.

Местные дамы, удовлетворившие свое любопытство лишь на одну сотую долю, страшно разволновались и, видя готовность загадочной пары покинуть паб, ринулись в атаку.

Рыжеволосая мисс Кендал была тут же утянута за соседний стол и усажена играть в карты, впрочем, игра так и не началась, любопытство помешало приятельницам даже раздать карты. Мужчины подхватили Тома и, будучи в душе не меньшими сплетниками, чем их жены, забросали его миллионом разных вопросов, на большинство которых, к счастью, сами же и ответили.

Мисс Кендал проявляла не больше разговорчивости, чем ее спутник, зато получила не меньше пяти приглашений на чай и обещаний навестить ее в ближайшее время.

Отсутствующий, замкнутый вид гостьи, нисколько не тормозил расцвет местного гостеприимства, густо замешенного на нездоровом любопытстве и бестактности.

Только два часа спустя Тому Литтлу и его гостье удалось выбраться из паба. Оба, вконец измочаленные бурным интересом, проявленным к их особам деревенскими жителями, они, не задерживаясь, припустили к своему коттеджу, опасаясь прибытия свежего подкрепления, ибо весть о глухонемой гостье Тома уже облетела всю деревню. И теперь добрая ее половина сидела в пабе, горячо обсуждая невиданное происшествие и строя предположения, как будут развиваться отношения между вышедшей парочкой, а также фигуру и внешний вид гостьи, и ее своеобразные манеры.

 

– Крыса! Мерзкая, подлая крыса! Хорек! Коварный иезуит! – Юля шваркнула пакеты с покупками в дальний угол и со злостью пнула ногой и без того еле живой стул.

Едва войдя в магазин, первое, что Юля увидела, был огромный полицейский плакат: «Search» и Юлино фото размером с лист А4.

Такие плакаты висели на входе, выходе и возле каждой кассы. Ступор, сразивший беглянку наповал, был подобен моментальной заморозке. Словно на видео нажали кнопку «пауза».

Она бы так и стояла, изображая памятник самой себе до самого ареста, если бы идущий за ней Том не пропихнул ее внутрь. Мельком взглянув на полицейскую листовку, он равнодушно прошел в зал, увлекая за собой Юлю. Он что, меня не узнал? Или просто не растерялся и утащил от греха подальше?

Юля взглянула на своего приятеля. Да, заподозрить в Томе такую сметливость мог только безнадежный оптимист. Его голубые глаза излучали обычную рассеянную безмятежность. Он просто не увидел плаката. А если бы увидел? Интересно, он бы ее сдал полиции? Спрятал или выгнал из дома, а потом уже сдал? Предугадать действия человека, столь неординарного, было необычайно сложно.

В итоге пришлось быстренько покидать в корзину все, что под руку попало, уже не задумываясь о выборе. Как она смогла пройти кассу, Юля до сих пор не помнит, в памяти засел лишь животный ужас: «Узнают? Не узнают?»

Но каков инспектор! Коварный, мерзкий хорек! Надо думать, что подобные плакаты расклеены по всему графству. Обложил, одним словом! Юля зло скрипнула зубами. А она еще сомневалась, правильно ли поступила!

Попинав еще немного стул, Юля обессиленно плюхнулась на кровать. Ладно, хватит психовать, надо собраться. По какой‑то невероятной случайности ее никто не узнал. Примем как данность и перейдем к другим проблемам.

А их хватало.

Первое. Маскировка. Теперь придется всерьез подумать над своей внешностью. Из дома абы как не выйдешь. И тут встает проблема номер два. Гораздо серьезнее первой.

Как долго соседи Тома ее не заметят? День? Два? Да нет, о чем это она? Мы же в деревне. А значит, уже к вечеру по деревне поползут слухи, что у Тома Литтла, у того самого Тома Литтла поселилась какая‑то незнакомка. Деревенские сплетни вещь страшная. А значит, надо действовать на опережение, пока какая‑нибудь кумушка не задала Тому невинный вопрос: а кто это у тебя поселился? Долго фантазировать не надо, чтобы предугадать его простодушный ответ.

Поэтому ответ лучше придумать заранее и самой.

Что могут подумать обыватели, увидев в его доме симпатичную молодую даму? Последнее относилось, разумеется, к ней.

У Тома появилась любовница? Невеста? Юля представила себе высокую, объемную фигуру нового друга, с покатыми плечами и несколько раздавшейся талией, его белесые кудрявые волосы до плеч и глаза пятилетнего ребенка. Отпадает. Будь на его месте любой другой парень, эта версия могла бы прокатить, но с Томом… Юля вздохнула.

Приехала дальняя родственница? Не годится. Том родился и вырос в Хаутон‑ле‑Оутомн. Наверняка каждая дворняжка в деревне знает его родственников наперечет. Если таковые вообще имеются.

Мало того, дело усложнялось Юлиным кошмарным акцентом. Сойти за англичанку ей ни в жизнь не удастся. А известие о том, что у Тома поселилась некая иностранная особа, уже через пару часов приведет полицию на его порог.

И что делать? Не высовывать нос из дома? Прятаться за задвинутыми занавесками? Передвигаться на четвереньках, чтобы из соседнего окна не заметили? Или отсидеться в подвале? А может, поднять лапки вверх и сдаться полиции?

Эх, была бы она в Лондоне, могла бы десятилетия скрываться от правосудия без всякого риска.

Что же делать? Как быть с акцентом? Она ведь рта открыть не сможет.

Рта открыть не сможет. Не может разговаривать. А кто еще не может разговаривать?

Глухонемые! Юля подняла поникшую голову. В ней рождался свежий, восхитительный по своей простоте план.

Она глухонемая, которую Том согласился принять у себя по договоренности с британским обществом глухонемых, на несколько летних месяцев за умеренную плату! Супер! Сейчас быстренько выясним по Интернету, есть ли в Британии такое общество и как оно называется. В крайнем случае придумаем благотворительный фонд или ассоциацию. Докапываться вряд ли кто‑то станет. Том дурачок, а я немая, что с нас взять! – радостно потирала ладошки Юлия. Даже если такого общества не существует, не беда, могли же мы что‑то перепутать!

Глаза у Юли горели, как два софита. Она уже просчитывала возможную выгоду. Во‑первых, она может смело разгуливать по деревне, подслушивая чужие разговоры. Ее ведь не будут стесняться, она же глухая! А это очень удобно, когда ты собираешь секретные сведения. Во‑вторых, она может смело прикидываться дурочкой. Все сочтут это естественным. Злобные деревенские фурии вообще склонны считать только себя, любимых, самыми умными. А дружба с Томом Литтлом уже основание для сомнений в чужих умственных способностях. Это тоже очень выгодно для дела, когда тебя недооценивает противник. Юля может не понимать того, что ей говорят или о чем спрашивают, по своему собственному выбору. Что тоже невероятно удобно!

Юля вскочила с кровати, полная энтузиазма. Как только Том вернется с работы, она тут же его проинструктирует, и они отправятся на прогулку по деревне, нанося этим упреждающий удар по деревенским сплетницам! Гениально!

Вот еще! Чтобы избежать ненужного любопытства и навязчивого интереса, будет лучше, если она вопреки своей привычке не станет разыгрывать из себя подобную идиотку, а напротив, изобразит личность угрюмую и нелюдимую, замкнутую и необщительную!

Надо потренироваться. А то расплывется в счастливой улыбке в самый неподходящий момент.

Жажда деятельности захватила ее с небывалой силой. Именно в такие моменты она совершала большую часть безрассудств, которых хватало в ее замужней жизни. До брака с господином Ползуновым все Юлины авантюрные наклонности пребывали в летаргическом сне. Более того, она о них даже не догадывалась, ведя жизнь скучную, благопристойную, лишенную глупых забегов вокруг склепов под луной и выпрыгиваний из окон с целью спасения от возможного ареста. Потому как и нужды‑то такой не возникало.

 

Глава 10

Попалась! Теперь уж точно попалась!

 

Инспектор Хоггарт сидел у себя за столом и сердито смотрел в окно.

Что за ерунда такая? Прошли уже сутки, а русскую так и не нашли. Вчера, когда ее бешеный муж накинулся на него, инспектор жутко разозлился. Все эти толстосумы из третьих стран и представления не имеют о правосудии и правопорядке, установленных в нормальных, цивилизованных странах. К тому же была задета профессиональная честь инспектора. И он решил проучить несдержанного олигарха, самостоятельно отыскав его взбалмошную супругу в течение нескольких часов, допросить ее построже и великодушно отпустить домой. Поскольку, естественно, был уверен, стреляла не она. Даже для такой легкомысленной особы было бы просто безумием засунуть орудие убийства в сумку, а сумку забыть на парковой дорожке в двух шагах от полиции.

Но вот прошли уже сутки, а о ней ни слуху ни духу. Подобный поворот событий приводил бравого инспектора в отчаяние. А может, он ошибся, посчитав, что она просто где‑то спряталась неподалеку и ждет удобного момента, чтобы прокрасться домой? В конце концов, убегая, она прихватила сумку, а в ней наверняка деньги и кредитки. Кредитки! Немедленно заблокировать! Да что теперь толку? Она наверняка уже в Лондоне, обналичила достаточно денег и сидит себе, посмеиваясь, в каком‑нибудь отеле. Да нет. Какой отель! Она давно уже улетела из страны! Пока он, самодовольный идиот, лелеял планы мести.

Инспектор протяжно вздохнул, пытаясь придумать другое, более приемлемое, объяснение отсутствию русской. Но, как назло, ничего умного в голову не приходило. Ну не на дереве же она сидит!

Язык знает плохо, ее фотографиями обклеены оба графства. Да стоит ей высунуть нос на улицу, мигом попадется! Однако же не попалась.

Инспектор злобно стукнул кулаком по столу, а потом вызвал сержанта.

– Прекратите поиски русской, дайте запрос в таможенные службы. Когда узнаете, как покинула страну миссис Ползунова, о результате доложить немедленно.

Инспектор представил себе насмешливые взгляды обитателей Гарта, особенно их русских гостей, и скрипнул от злости зубами.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он взял листок с отчетом криминалистов и углубился в чтение, пытаясь в десятый раз рассмотреть между строк какую‑нибудь зацепку.

Отчет он знал уже наизусть. Выстрел был сделан с расстояния примерно двухсот футов. Точную точку выстрела обнаружить не удалось. Но, предположительно, выстрел был произведен с аллеи, неправильным полукругом окаймляющей луг, на котором русская обнаружила Стива Янга. Если исходить из предположений полиции, а инспектор с помощниками потратили почти полдня, пытаясь восстановить картину происшествия, убийца следовал за жертвой на небольшом расстоянии, не спеша выбирая точку выстрела. Вероятно, жертва остановилась возле скамьи и в какой‑то момент оказалась на линии прицельного огня. Но все же он или она сочли нужным сделать второй выстрел. Либо первый раз убийца промазал, либо хотел сделать контрольный выстрел. А возможно, вообще стрелял в свидетеля. Янга спасло только неожиданное падение.

Хотя возможна и другая версия. Если верить семейству Апон‑Тайнов, то истинной жертвой был Янг, что лично инспектору представлялось весьма сомнительным. Да и сам Янг, по‑видимому, был согласен с инспектором. Но даже если предположить такую вероятность, то, значит, убийца следовал за Янгом на небольшом расстоянии и, сочтя обстоятельства благоприятными, произвел выстрел. Промазал, выстрелил второй раз, но падение спасло потенциальную жертву, зато Шарлотта Грейсток стала жертвой катастрофического стечения обстоятельств. Инспектор нахмурился.

Для кого‑то другого подобное стечение обстоятельств было бы однозначным свидетельством того, что версия ошибочна, слишком фантастична и притянута за уши. Но инспектор Хоггарт никогда не считал, что убийство обязательно должно быть тривиально.

Он был человеком неглупым и наблюдательным и имел достаточно оснований считать, что судьба гораздо прихотливее и изобретательнее, чем нам это когда‑либо представлялось. Можно с ума сойти, если перебрать все невероятные случайности, которые происходят с людьми, и те последствия, к которым они приводят.

Некая миссис Джонс разбивает утром любимую чашку, наступив на противного черного кота, которого обожает ее супруг, и категорически отказывается выкинуть на помойку. Она набрасывается на сидящего у телевизора супруга. Обрюзгшего типа, небритого и с пивным животом, который к тому же работает уборщиком в ресторане. Он тоже заводится, но выяснять отношения некогда, надо спешить на работу. Он приходит в ресторан и берется за швабру. Находясь в крайнем раздражении, он нечаянно задевает шваброй за стоящий возле емкости с тестом пакет чистящего порошка, настроение у него хуже некуда, он берет и цинично замешивает его в крем: «Нате, угощайтесь!» В этот вечер в ресторан приходит супружеская пара, они ужинают, у них годовщина свадьбы, двадцать лет совместной жизни. Муж пробует пирог, у него начинаются рези в животе, его отвозят в больницу, там он встречает хорошенькую медсестру, влюбляется, разводится с супругой, бросая ее с двумя детьми, и женится на медсестре. На следующий день после свадьбы проходит мимо знакомого ресторана, где тот же самый уборщик, вновь поссорившийся с супругой, проливает ведро с водой. На улице мороз, лужа уже схватилась льдом, наш молодожен поскальзывается, разбивает голову о тротуар, по прибытии в больницу умирает на руках у молодой жены. Совпадение?

Или брошенная супруга, зная, что тот еще не успел изменить завещания, переписав все имущество на новую супругу, и хорошо представляющая утренний маршрут мужа, подкупила уборщика, чтобы тот создал опасную для жизни ситуацию? А может, она сама толкнула уборщика и отвлекла его беседой, не дав убрать воду с тротуара?

А может, все подстроила медсестричка, состоявшая в сговоре с уборщиком? А может, они вместе разработали план по охмурению несчастного типа из‑за огромной страховки?

Может, все может быть. А может, это провидение Господне играет с нами как ему заблагорассудится.

На этой лирической ноте инспектор был прерван своим помощником, просунувшим голову в кабинет.

– Шеф, Юлия Ползунова страну не покидала, – проговорил он.

Хряп. Инспектор треснул кулаком по столу, так что стаканчик с ручками подпрыгнул, а крышка старого ноутбука опасно покачнулась. Инспектор Хоггарт испытал целую гамму чувств. Облегчение, радость, злость, надежду, самодовольство.

Ну, теперь она от него точно не уйдет! А этот русский миллионер еще убедится, что такое работа английской полиции!

– Она где‑то в Лондоне, скорее всего в отеле. Начните с пятизвездочных, – отрывисто распорядился Хоггарт, детектив кивнул и уже собрался закрыть дверь, но инспектор крикнул ему вдогонку: – Ньюкасл тоже проверьте, мало ли…

– А плакаты в округе снимать?

– Да. Ее тут точно нет, – уверенно кивнул инспектор.

 

Глава 11

Что дальше?

 

Юля сидела за обеденным столом, раскрыв обычную школьную тетрадку в клеточку, и, наморщив лоб, смотрела в светлую дверцу кухонного шкафа.

Как найти убийцу? Проще простого. Если принять за аксиому, что пистолет ей подбросил именно он.

А кому бы еще это понадобилось? Пишем.

Кто находился рядом с трупом после его обнаружения:

 

1. Я

2. Стив Янг

3. Василий

4. Вероника

5. Джон

6. Ник

7. Саманта

8. Виктория

9. Адам

10. Инспектор и его люди

 

И все?

Юля озабоченно потерла лоб. Вычислять преступника было просто не из кого. Юля еще немного посмотрела на список. Попробуем зайти с другой стороны. Посмотрим на дело непредвзято. Кто точно не мог совершить преступление? Определенно она сама, а еще Василий, Ника и Джон. И еще Стив Янг. Ах да, еще инспектор и его банда.

Про остальных Юля так категорично утверждать не могла. Конечно, они все очаровательные, милые люди, но труп в морге не по собственной инициативе появился. Значит, кто‑то все же убил старушку. Если отбросить эмоции, то что конкретно она знает о членах семьи Апон‑Тайн?

Да ничего особенного. Не больше, чем о соседях по подъезду в Петербурге. То есть практически ничего. Да, Ник большой оригинал, рокер, байкер и молодожен. Веселый, раскованный, жизнерадостный, общительный. А что же кроется за этим фасадом? А фиг его знает.

Саманта. Простодушное дитя, порхнувшее, словно Золушка из закопченной кухни в сказочный дворец. Да, она кажется милой, непосредственной, искренней, немного растерянной. А если это маска? А если у нее есть любовник, молодой и мускулистый, с которым ее застукала Шарлотта? Нет, застукал, наверное, Стив Янг.

Юля вспомнила дворец Апон‑Тайнов, ради такого теплого, то есть роскошного, местечка под солнцем можно запросто кого‑нибудь пришить. Конечно, еще вчера утром Юля была совершенно искренне уверена, что Сэм без ума от мужа. Но то было вчера. И потом ей всегда было свойственно думать об окружающих лучше, чем они того заслуживали, и долго оправдывать их в случае подлости или предательства, придумывая весомые причины. Юля знала за собой эту особенность и теперь старалась взглянуть на вещи трезво. Что бы о них сказал Василий?

Юля задумалась. Нет, она потрясла головой. Этот взгляд трезвым точно не назовешь. Василий в отличие от жены жил в вечном окружении на поле боя. Кругом враги, доверять никому нельзя. И как это ни грустно, частенько оказывался прав. Но такая пессимистичная точка зрения действовала на нее угнетающе. Нет, лучше уж самой разобраться.

Адам. Тихоня. А тихони, как известно, самые опасные люди. Потому что никто точно не знает, что у них на уме. Они скрытны, не проявляют своих эмоций, не болтают лишнего, долго раздумывают, прежде чем сделать. Гм. Здесь стоит покопаться. Юля мечтательно уставилась в потолок.

Вот только Джона жалко. Он такой славный, искренний, добрый, благородный. При воспоминании о будущем зяте на душе у Юли сперва потеплело, а потом заскребли кошки. Он такой славный, а она собирается его родственников за решетку упечь.

Юле стало не по себе. А может, бросить это все, пока не поздно? Ну, кто ей эта Шарлотта? Никто. А что касается полиции, то, может, они и сами разберутся? Юле вспомнился инспектор. Его наглая, самодовольная физиономия и нахрапистая манера вести допрос. Нет. Они не разберутся. Они козла отпущения уже выбрали. Юля стиснула челюсти и написала:

Виктория. Собранная, решительная, волевая. Хороший организатор, прямолинейна или хорошо играет роль. В таком случае достоверна. Занимается благотворительностью. Значит, добра? Спорный вопрос. Есть люди, которым легче осчастливить полмира, чем собственных близких.

Ни вкусов, ни слабостей Виктории Юля не знала. Они встречались за столом, вели легкие светские беседы. В них Виктория, кстати, участия почти не принимала. Не считая нужным попусту сотрясать воздух.

Да, цельная личность. Такая из‑за пустяка убивать не станет. Ей нужен веский довод. Угроза. Вопрос, какая угроза может толкнуть ее на столь решительные меры.

Финансовая угроза? Однозначно нет. Такие вопросы она решит иначе, легальным путем. К тому же Юле показалось, она не сильно привязана к роскоши. И несмотря на финансовые возможности, ведет трудовой образ жизни, тщательно следя за своими тратами.

Угроза семье? Какая? Их жизни явно ничто не угрожает. И вообще для этого есть полиция. Угроза репутации? Чести?

Да. Наверняка репутация невероятно важна для подобной безупречной натуры, столпа общества, образца для подражания. Например, растрата в ее благотворительном фонде, даже не по ее вине, но порочащее ее дело грязное пятно может толкнуть ее на крайние меры? Да нет. Она скорее публично разоблачит виновного. А если растрата произошла по ее вине? Юля крепко задумалась.

Даже если такое возможно, то при чем здесь Стив Янг? Юля ни разу не замечала, чтобы он проявлял хоть какой‑то интерес к делам Виктории.

Нет. Так дело не пойдет. Все надо делать по порядку. Лучше сперва разобраться с личностями подозреваемых, а потом выяснять, кто и что знал, и так далее.

А вот и главная проблема. Что она может выяснить, будучи глухонемой жительницей деревни и не имея возможности проникнуть в поместье? Да и что ей даст это проникновение? Не будет же она спрашивать всех и каждого: «А вы не убивали? А не было ли у вас мотива?» Чушь и глупость. Юля интенсивно потерла лоб, но никакого просветления в мозгу не последовало.

Как обычно, главный источник информации – это слуги. Но уж тут у нее точно нет шансов узнать даже уменьшительные имена владельцев поместья. Эта братия с ней сотрудничать не станет. Удивительный народ эти слуги. С одной стороны, они наверняка не испытывают никаких особенных чувств к своим хозяевам. Ни особой преданности, ни чрезвычайной любви, просто выполняют свою работу. Но с другой – в них есть некий корпоративный дух и почти инстинктивная потребность сплачивать свои ряды перед угрозой инородного вторжения.

Может, это какая‑то национальная особенность? Интересно, где их таких нашли?

Логично предположить, что в ближайшей округе! Юля ожила, и ее загоревшийся азартом взгляд устремился на Тома.

Том тихонько сидел в уголке на стуле, между старым, даже старинным, буфетом и холодильником и завороженно наблюдал за ней. Чужой мыслительный процесс приводил его в искреннее восхищение. Вид Юли, сидящей с ручкой в руках над листком бумаги и сосредоточенно что‑то обдумывающей, иногда что‑то чирикающей на листке, в его глазах был сродни образу феи, превращающей тыкву в карету.

– Том, кто приглашал меня на чай? – Похоже, от образа нелюдимой, угрюмой затворницы придется отказаться. – А скажи‑ка, что интересного слышно в деревне? – задала она следующий вопрос, когда список местных дам с их адресами был составлен, и в котором особой галочкой была помечена миссис Ларкинз, первая сплетница Хаутон‑ле‑Оутомн.

– Страшные дела у нас творятся! – проговорил Том, глядя на свою гостью широко распахнутыми глазами. – В поместье совершено убийство! – Он проговорил это голосом, полным ужаса и таинственности. Бедняге Тому даже в голову не пришло связать странное появление в его доме иностранной дамочки и случившееся в Гарт Мэнор.

– Убийство? – Юля решила не шокировать беднягу Тома и разыграла безмерное удивление:

– Убили леди Грейсток! Ну, Шарлотту, у которой еще муж такой важный, вечно ходит надутый и молчит! – поделился Том.

– А что, ты ее знал? – на этот раз удивление Юлии было искренним.

– Конечно! Она же из этих мест. Жила в Ашон‑Мур. Ее отец был судьей, мать из хорошей семьи. Когда она гостит в Гарте, то обязательно ходит и в церковь, и на собрания общины. Как почетный гость. Очень уважаемая и активная леди, – почтительно проговорил Том. – Помню, моя матушка всегда говорила, что леди Грейсток любого за пояс заткнет, даже миссис Ларкинз.

«Да уж, – подумала про себя Юля, – это комплимент».

– Если уж что решила, то никогда не остановится и всегда лучше всех знает, что кому нужно и как это лучше сделать, – с искренним восхищением делился Том, впрочем, он все делал искренне. – Интересно, ее здесь похоронят? Или домой отвезут?

Значит, Шарлотта Грейсток была в деревне личностью известной, а следовательно, очень «популярной». И ее убийство должно активно муссироваться на всех кухнях и во всех гостиных. И наверняка, если бы Юлино появление под руку с Томом не произвело в пабе такого фурора, именно убийство стало бы главной темой вечера.

Итак, завтра выходим на дело!

 

Глава 12

Лебединая верность

 

Маруська, голая и счастливая, скакала по кровати, заливаясь звонким смехом. Василий, красный и злой, прыгал вокруг огромной кровати с трусиками в руках. Уже минут двадцать он безуспешно пытался собрать ребенка на прогулку. Маруська, худенькая, с трогательно торчащими ребрышками, невероятно ловкая и подвижная, как маленькая обезьянка, бегала по кровати, дразня любимого папочку, давая ему подкрасться поближе и перебегая на другую сторону.

Папочка, грузный и одышливый, подобной легкостью не отличался, пот катил с него градом, а милые детские шалости уже перестали казаться столь безобидными.

– Маруська! Быстро иди сюда! Дай я тебе трусы надену! – огромные Васины руки в очередной раз схватили пустоту. – Все хорошие девочки уже на улице! Ника с Джоном на лодочке сейчас уплывут! – Бросок! И снова промазал. – Маруська! Несносный ребенок! Вот мамочка вернется, я ей все расскажу! – Тяжелый, глубокий вдох.

Но все папочкины причитания не производили на расшалившееся чадо ровно никакого впечатления.

– Ну, что мне с тобой делать? – Вася обессиленно присел на край кровати.

Маруська тут же подскочила к нему и треснула по лбу игрушечным бубном. Девочка росла на редкость музыкальной.

К счастью, в комнату тихонько постучали, и на пороге появилась Эбби. Вдвоем они окружили Маруську, и Василий смог наконец одеть свое дитятко.

Но на этом его беды не кончились.

– Не хочу! – вопила Маруська, вырываясь из его рук. – Не пойду гулять! Отпусти! – колотила она маленькими сильными ладошками по папиной красной, вспотевшей лысине.

Но папочка, сцепив зубы, тащил ее на выход. Сегодня он собирался прогуляться с Марусей на ферму, на южной окраине Гарт Мэнор, устроить пикник на берегу пруда, может, покатать дочурку на лошадке. Но, выбравшись из дворца и получив пару хороших тумаков в глаз, с десяток ударов маленькими сильными ножками в поддых и разодранное ухо, он мечтал только об одном – сдать это неугомонное, вертящееся, крутящееся, ерзающее создание няне и бежать куда подальше!

Нервы несчастного олигарха были на пределе. Еще час назад он воевал с Маруськой из‑за тарелки каши. С самого рождения доченька не отличалась хорошим аппетитом, и битва за еду непрерывно шла с переменным успехом с первых дней ее жизни. Напрыгавшись, наплясавшись с ложкой каши в руках, наивный Василий полагал, что самое страшное позади, но сборы на прогулку отрезвили счастливого отца.

– Если Юлька завтра‑послезавтра не вернется, я сойду с ума! – пробубнил Василий, на предельной скорости несясь в гараж, предоставив няне самой разбираться с его ненаглядной доченькой.

Отбежав метров на двести и свернув за угол дома, Василий снизил темп, а потом и вовсе передумал куда бы то ни было ехать. После исчезновения Юли его страсть к мотоциклам заметно поостыла. Сейчас ему больше всего хотелось посидеть где‑нибудь в тишине на лавочке. Посмотреть на птичек, белочек, послушать, как водичка в фонтане журчит.

Поймав себя на этой мысли, Василий ужасно перепугался. Это что? Старость?

Он потряс головой, пытаясь взбодриться. Да нет, это не старость, а усталость. Просто он уже одурел от всего этого кошмара.

Василий не спеша добрел до уютной скамьи в тени развесистого дуба и с удовольствием уселся на нее, вытянув ноги.

С момента побега Юли прошло уже двое суток. Инспектор, который облепил портретами жены всю округу, так и не смог ее обнаружить. Василий самодовольно усмехнулся. Наверняка этот дурачок рассчитывал, что поймает ее в два счета – и дня не пройдет! Мечтать не вредно! Не на ту нарвался! Василия снедала неуместная глупая гордость.

Глупая и неуместная, потому что лучше бы он ее нашел. Василий себе просто места не находил. А самое непонятное было, куда она могла подеваться.

Василий был не глупее инспектора и тоже прекрасно понимал, что для его жены с ее явным акцентом шансов затеряться в толпе просто не существовало.

Стоило ей показаться в общественном месте, как это тут же стало бы известно полиции.

В поместье ее не нашли, хотя и прочесали его вдоль и поперек. Покинуть его она не могла. Все машины, мотоциклы, велосипеды, лодки и даже ролики были на месте. Уйти пешком она бы далеко не успела. Предположить наличие у нее сообщников не приходило в голову даже инспектору.

Но если все же она и покинула поместье, то куда делась? Ни в одном населенном пункте округи ее нет. Она не останавливалась в гостиницах и пабах. Уехать в Лондон или Ньюкасл она тоже не могла. Ни о каких угонах машин и прочего транспорта в полицию не сообщалось. На автобусе она местность не покидала. Все это сообщил Василию нанятый Ником адвокат. Создавалось впечатление, что мадам Ползунова просто испарилась, как лужа под лучами солнца.

Василий нахмурился. Чудес на свете не бывает, это он знал точно. И если жена никуда не уезжала, значит, должна до сих пор быть где‑то поблизости. Василий представлял себе, на что способна его дорогая женушка в стрессовой ситуации, и ничуть бы не удивился, сиди она сейчас под соседним кустом.

Он немного подумал и робко позвал:

– Юль? Ты здесь? – Помолчал, прислушиваясь, и повторил чуть громче: – Юль, вылезай, я тебя не выдам.

Но ответом ему был лишь шелест листьев и птичий пересвист в ветвях.

– Значит, здесь нет, – констатировал Василий.

Но рассиживаться все равно нечего. Рассчитывать на полицию не приходится. Пора действовать самому. Василий решительно поднялся со скамейки. Но одному не справиться. Нужны помощники, и он двинулся на поиски Вероники. Потребность в компании объяснялась еще и тем, что недавно угасшее раздражение вспыхнуло вновь, стоило подумать о не в меру предприимчивой супруге.

С момента ее побега он толком не спал, прислушиваясь, не раздастся ли в темноте шорох и не появится ли она в темноте супружеской спальни? Или вдруг начинал метаться по комнате в страхе, что убийца добрался до нее раньше, чем они могли ожидать. А ее холодный труп лежит где‑нибудь на дне пруда.

Каждый раз, садясь за стол, он думал о том, что и где ест сейчас его блудная жена и ест ли она вообще или голодает где‑то в зарослях. И так далее, и тому подобное. Плюс к этому ему все время приходилось сдерживать свои эмоции, чтобы не нервировать ребенка, который по сто раз за день спрашивал, где его мамочка и скоро ли она вернется.

Все вместе так измотало несчастного отца и мужа, что сейчас ему просто позарез требовалось разрядиться, и он эгоистично отправился на поиски падчерицы, беззаботно веселящейся в обществе жениха и, похоже, нисколько не волнующейся о судьбе родной матери.

Вероника с Джоном сидели на корте, скрестив по‑турецки ноги, ракетки и мячики лежали тут же совсем позабытые.

Погода стояла прекрасная, тепло, пасмурно, самое подходящее для игры. Солнце не слепит, дождя нет. Но игра не клеилась. В воздухе висело тяжелое молчание, настроение у обоих было скверным, поэтому появление на корте злого, взъерошенного Василия никакого диссонанса не внесло.

– Сидите, голуби?! – набросился на них с ходу в карьер клокочущий олигарх. – Матери вторые сутки нет, а она сидит, проветривается! Конечно, что ей переживать, это же не ей опасность грозит! Наша Мисс Вселенная в полном шоколаде!

Джон, первым инстинктивным желанием которого было кинуться на защиту невесты, усилием воли заставил себя остаться на месте и рта не открывать. Как показал опыт общения с Вероникиными родственниками, лучше в их разборки не вмешиваться. Накал страстей, который того и гляди приведет к кровавой расправе, у них считался лишь легким волнением. Дикие вопли – проявлением заботы о ближнем, а громкий ор и тыканье друг в друга пальцем – указанием на досадный промах. Джон часто задумывался о том, почему итальянцы традиционно считаются в Европе эмоциональной нацией? Наверное, потому, что европейцы еще не так близко знакомы с русскими. Вот уж где Сицилия отдыхает!

Поэтому он покачал головой, наблюдая, как Вероника вскочила на ноги и, уперев руки в бока, пошла на отчима, сощурив глаза и глядя на него так, словно сейчас вцепится ему в горло.

Отчима Вероника нисколько не боялась. Все его крики воспринимала как свойственные мужчине проявления слабости. В такие минуты она была скорее склонна пожалеть его, но, памятуя о мамочкиных наставлениях, никогда не поддавалась губительному мягкосердечию. Ибо жалеть, безусловно, надо. Но не потворствовать ни в коем случае. Сперва усмирить, а потом уже пожалеть.

И сейчас, наступая на раскрасневшегося и мечущего громы и молнии Василия, она лишь представляла себя дрессировщиком, щелкающим хлыстом перед носом забывшегося хищника.

– Это я проветриваюсь? Кто загнал в угол собственную жену, натравив на нее всю британскую полицию?

Кто раскис, как кисель, и ноет с утра до ночи: «Ах, Юлечка, куда она подевалась?» Размазня! И нечего на меня наезжать! Мы, между прочим, убийцу ищем, пока остальные памперсы меняют.

– Я что?.. – Возмущение схватило горло господина Ползунова жестоким спазмом, так что он ни глотнуть, ни вздохнуть не мог, а лишь стоял, бессмысленно хлопая глазами и хватая ртом воздух.

– Все? Выдохся? – спокойно спросила Вероника, глядя на него такими же, как у Юли, большими зелеными глазами.

– Копия мамочки! – буркнул обретший способность дышать Василий.

Вероника самодовольно хмыкнула, присаживаясь рядом с Джоном, который в этот момент размышлял про себя, какое это счастье, что Вероника приходится господину Ползунову приемной дочерью. Конечно, Джулия тоже большая оригиналка, но родство с ней представлялось юноше менее устрашающим.

– Ну, что, есть какие‑нибудь идеи? – спросил спокойным голосом Василий, неуклюже усаживаясь рядом с ними на корте.

Джон сразу помрачнел, он еще плохо понимал по‑русски, хотя и занимался очень усердно, но догадаться, о чем спросил Василий, труда не составляло. Вероника искоса взглянула на него и ответила:

– Пока ничего стоящего. Если принять во внимание, что пистолет маме подкинул убийца, то вариантов у нас немного. Сделать это мог ограниченный круг людей. – Ника еще раз робко взглянула на Джона и тактично продолжила: – и все они наши родственники.

Елки! Василий тоже взглянул на будущего зятя. Бедный парень. А ведь и правда. В суете и волнении последних дней Василию некогда было толком сосредоточиться на сложившейся ситуации. Он все время ждал, что Юльку вот‑вот найдут, а потом опытный адвокат разрешит все возникшие с полицией недоразумения. Но теперь, когда Ника поделилась своими размышлениями, ему стало абсолютно ясно, что простого решения у этой проблемы не будет.

Он плохо знал покойную, а осадок в душе Василия от короткого общения с ней глубокой скорби не вызывал. Да, жалко. Да и в ней, наверное, было что‑то хорошее. Но к нему, Василию, эта история отношения не имела. Он выразил, как умел, соболезнования супругу и продолжал бы жить дальше, если бы не Юлька с ее побегом. Да и тот факт, что убийство совершил один из будущих родственников, тоже не особенно щекотал его нервы. Становление дикого российского капитализма закалило его психику, сделав менее восприимчивой к подобным вещам. Но вот парня было жалко.

Джон ему нравился. Добрый, искренний, очень порядочный, опять‑таки страстно любящий Веронику, он‑то вряд ли относится к случившемуся так же легко, как Василий. По совести говоря, Василию вообще на всю эту историю глубоко наплевать, только Юльку верните и обвинения с нее снимите, а дальше хоть трава не расти. Он вздохнул и исподтишка взглянул на Веронику. Та едва заметно кивнула.

В такое щекотливое дело Джона лучше не впутывать.

 

Глава 13

В поисках информации

 

На часах было только начало десятого, а Юля была уже на ногах. Жажда деятельности съедала ее. Теперь, когда план действий наметился, ей не терпелось приступить к его осуществлению. Том уже укатил на службу, оседлав свой старенький скутер, развозить письма и бандероли.

До пятичасового чая времени оставалось так много, что ждать его не имело никакого смысла. Для сбора необходимой информации достаточно было просто выйти на улицу и дойти до ближайшего магазина. В книжном можно купить путеводитель, в мясной лавке ветчины, в аптеке аспирина, на почте марки, в сувенирной лавке – сказочный домик, в кондитерской – свежих булочек, и так далее и тому подобное. Наверняка домохозяйки с утра пораньше отправились за покупками и сейчас судачат на каждом углу о сенсационном происшествии. Убийство в Гарт Мэнор! У них под самым носом!

Невероятно, захватывающе, ужасно!

Нельзя терять ни минуты! Юля схватила куртку и вылетела за дверь.

Первой ей на глаза попалась соседка Тома миссис Бабкок, она сосредоточенно выдергивала сорняки на клумбе перед домом. На голове панама, на носу очки. Юля громко хлопнула дверью.

– О! – Соседка вскинула голову, потом брови, на лице ее читалось: «Та самая!»

Миссис Бабкок широко улыбнулась, проворно вскочила на ноги и ринулась к невысокой каменной ограде с изяществом престарелого английского бульдога и таким напором, словно хотела снести ее.

– Доброе утро! Добро пожаловать! – орала она так, что могла бы оглушить и человека с менее чувствительным, чем у Юли, слухом.

Юля едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Надев на лицо не менее широкую улыбку, она с ответным энтузиазмом кинулась к забору. Эх, жаль, диалога не получится! Все‑таки роль глухонемой накладывает свои вынужденные ограничения.

Когда ритуал знакомства был окончен, причем роль Юли ограничилась одними радостными кивками, миссис Бабкок перешла к обсуждению прочих светских тем, с которых Юля умело и незаметно перевела разговор на интересующую ее тему. Она сама собой гордилась, как ловко ей это удалось.

На безобидный вопрос соседки, куда мисс Кендал направляется в такую рань, Юля радостно показал ей кошелку и кошелек.

– В магазин! – лучилась счастьем прозорливая миссис Бабкок.

Юля кивнула. Но тут же сделала испуганное лицо и показала всем своим видом, что ужасно боится.

– Вам страшно идти в магазин? – безмерно удивилась пожилая дама, сдвигая панаму на макушку, и ее седые разлохматившиеся пряди тут же полезли из‑под шляпки в разные стороны, словно собирались сбежать. – Да что вы, милочка, вас никто не обидит! – похлопала она по руке несчастную глупышку. – У нас тихая деревня и люди просто чудо, как добры! Вот разве что Сэм Бреун…

Юля не дала ей договорить, вытаращив глаза и замотав головой. Потом изобразила, что держит в руках пистолет и стреляет самой себе в грудь, а потом сделала жалкое испуганное лицо и страдальчески взглянула в глаза миссис Бабкок.

– Ах, убийство, – понимающе покивала миссис Бабкок, потом встряхнула свою обвисшую грудь, словно поудобнее укладывая ее на объемном животе, и, оправив цветастое летнее платье, согласилась: – Вот уж ужас так ужас. Но вам, милочка, бояться нечего. Это в Гарт Мэнор случилось, а не у нас! – Все это время она продолжала орать на пределе возможного, так что Юля начала недоумевать, почему на ее крики не сбежалась вся округа, если только местные жители и сами не страдают глухотой. – Племянница Кэрри Дин служит в поместье горничной, так вот она говорила, что убийцу уже почти поймали.

От такой новости у Юли глаза на лоб полезли. Поймали? Зачем тогда она изображает из себя клоуна на потеху пейзанам? Юля уже хотела выйти из образа, но, к счастью, не успела.

– Это какая‑то русская знакомая герцога, а может, герцогини, – как ни в чем не бывало продолжала миссис Бабкок. – Ее уже ищут, завтра‑послезавтра арестуют. – Она успокаивающе похлопала собеседницу по руке грязной перепачканной землей ладонью.

Ах, вот как. Нашли, значит! Глаза Юли загорелись недобрым мстительным пламенем.

Стараясь сохранить на лице хотя бы подобие благожелательности, Юля спросила, ужасно тяготясь невозможностью задействовать для этого речевой аппарат.

– Зачем она это сделала?

– Вот уж не знаю, – поджала губы миссис Бабкок. – Русская мафия, наверное.

Ну конечно! Что же еще! Но Юля не намерена была так легко сдаваться. Включив всю свою фантазию и артистизм, она изобразила целую пантомиму, которая переводилась как: «Шарлотта Грейсток была связана с русской мафией?»

Попробуйте поставить себя на минуточку на Юлино место. Есть варианты, как это исполнить? Вот‑вот.

Сложив руки на груди, как покойник, она закрыла глаза, запрокинула голову и зачем‑то приоткрыла рот. Миссис Бабкок едва не потеряла челюсть от изумления. После нескольких повторов до нее наконец дошло, что речь идет о Шарлотте. Юля так обрадовалась, что едва не потеряла шиньон, согласно тряся головой.

Но это была самая простая часть пантомимы. Далее шло слово «связана». Сперва Юля попыталась пойти простым путем, она сцепила два пальца и потянула их в разные стороны, но они не поддались. Юля взглянула на миссис Бабкок. На ее лице было написано полнейшее недоумение.

«Ладно. Смотри дальше», – кивнула ей Юля, чувствуя, что закипает. Лучше бы она притворилась папуасом из Новой Гвинеи, черным, с жутким акцентом, но все же имеющим право на обычную речь.

Изобразив в руках спицы и клубок на асфальте, она начала споро набирать петли. Подействовало.

– Вязать! – радостно воскликнула миссис Бабкок. Интересно, она играла в детстве в шарады?

Для закрепления материала Юля еще раз изобразила Шарлотту, а потом вязание.

Далее шло непростое словосочетание «с русской мафией». Господи? Как это изобразить? В отчаянии Юля схватилась за голову, а на лице ее застыло выражение муки.

– Страдать? – предположила миссис Бабкок.

Юлю так и подмывало кивнуть головой, но она побоялась сбить старушку с панталыку. Помотав головой и поправив в очередной раз шиньон, она приступила к финальной части повествования.

Сделав страшное лицо, прищурив один глаз, Юля взяла в руки виртуальный автомат и выпустила по соседке длинную очередь. Та пригнулась, Юля подняла ствол и сдула с него неизвестно что. Этот жест был ей никогда не понятен, но в фильмах смотрелся эффектно.

– Мафия! – севшим голосом проговорила миссис Бабкок, подпав под действие неотразимой Юлиной харизмы.

Потом пришлось повторить всю логическую цепочку. Шарлотта, вязать, мафия. Перечислять дикие версии, которые выдвигала миссис Бабкок, смысла не имеет, поскольку в них тоже не было никакого смысла. Вот лишь одна из них: «Шарлотта вязала носки русской мафии».

После двадцатого такого озарения Юля была уже готова прикончить тупоголовую старуху, благо тяпка валялась поблизости, а уж Юля‑то знала о ее смертоносных свойствах.

Но тут миссис Бабкок осенило.

– Связана с мафией! – радостно воскликнула она. Должно быть, ангел‑хранитель несчастной старушки счел нужным вмешаться, спасая ее жизнь от явной и почти неотвратимой угрозы.

Юля кивнула и присела на стену, чувствуя себя совершенно измочаленной.

– Шарлотта связана с русской мафией, – еще раз повторила, довольная своей проницательностью, миссис Бабкок. И тут до нее дошел смысл сказанного.

От такого дикого предположения у миссис Бабкок затряслась челюсть и запрыгала панама на макушке.

– Что вы! Что вы! – замахала она руками на мисс Кендал, словно та высказала предположение, не является ли принц Уильям инопланетным шпионом. – Леди Грейсток была сама благопристойность! На таких, как она, держится наше общество! Именно они стоят заслоном на пути разврата, современной распущенности и прочих американских штучек.

– Кто бы мог подумать, что и у Шарлотты имеются поклонники? – устало покачала головой Юля.

– Но тогда почему ее убили? – Она достала платок и вытерла со лба обильно стекающий пот. А некоторые еще считают, что у артистов работа не бей лежачего, попробовали бы сами! Легче, кажется, паркет во всем Гарте натереть, чем еще минут пять побеседовать с миссис Бабкок. Нет, хватит этой изматывающей самодеятельности, надо вернуться домой и прихватить блокнот с ручкой. Писать вопросы гораздо легче, к счастью, с грамматикой у нее проблем меньше, чем с акцентом.

Но она все же донесла этот вопрос до миссис Бабкок доступными ей способами.

Вопрос оказался слишком сложным для пожилой леди, и когда Юлия уже с блокнотом в руках покидала палисадник Тома Литтла, та все еще стояла, озадаченно глядя в пространство, видимо, так и не придя ни к какому выводу.

 

Юля не спеша шла по улице, почти забыв о цели своей прогулки и полностью утратив боевой задор. Как часто в юности она мечтала оказаться в настоящей английской деревне, с зелеными палисадниками, приземистыми домами, крытыми тростником, и извилистыми улочками, с пятичасовым чаем и местными кумушками в шляпках и с ридикюлями! Она часто рисовала себе этот мир, никогда не надеясь побывать в нем. И вот, пожалуйста, она словно оказалась на страницах книги. Коттедж Тома, сложенный из древнего серого камня, стоял почти на самом краю деревни. Маленький двухэтажный, вросший в землю по самые окошки, с поросшей мхом крышей, он выглядел лет на пятьсот, не меньше. Низкая каменная ограда, отделявшая его от улицы и соседних домов, производила впечатление такой же глубокой древности. Соседние дома были чуть больше, но похожи на него, как родные братья. Серый камень, изгрызенный ветром и изъеденный сыростью, плети вьюнов, цепляющиеся за выступы камней, свисающие с крыш, опутывающие окна, с мелкими квадратиками стекол. А садики и лужайки!

Юля обожала цветы, сады, деревья и прочую зелень, хотя ничего не смыслила в садоводстве. Даже дома у нее ничего не выживало, кроме единственного уродливого кактуса, подаренного ей лет пятнадцать назад детьми на Восьмое марта. Особенно же ее восхищали английские сады. Пестрый ковер разнообразных растений, выросших, словно по собственной воле, цветущих и не только, восхищал ее. Ни один регулярный сад не мог вызвать в ней такого прилива эмоций. Четкие линии, высаженные по линейке цветы, словно построенные на смотр солдаты, выглядели жалко и скучно. А вот пушистые, разноцветные, разновысокие, словно наперегонки лезущие из‑под земли обитатели английских палисадников, всегда удивляли ее, особенно удивляло, как это можно сделать намеренно. Этот ворох цветов и форм создавался искусственно, и это больше всего ее удивляло. Пожалуй, надо будет устроить на их вилле в Ницце уголок английского сада, размышляла она, не спеша двигаясь вверх по улице.

Вот, например, что это за удивительный куст с оранжевыми листьями? На дворе начало июля, а он выглядит так, словно уже наступил сентябрь. Из‑за высокой стены на улицу свешивался шлейф тонких веточек, усыпанных яркими желто‑оранжевыми листьями, похожими на трепещущих бабочек, потом стена обрывалась, и за невысоким заборчиком Юле предстал чудный домик. Над каждым его окошком нависала маленькая треугольная тростниковая крыша, а белые стрельчатые рамы имели необычные, замысловатые переплеты. Узенькая улочка делала в этом месте плавный округлый поворот, словно обнимая дом и садик, а пушистые разноцветные кусты выглядывали из‑за забора, как любопытные дети. Юля остановилась. Этот дом был самым чудесным во всей деревне.

Вчера, когда они с Томом ходили в паб, Юля была так поглощена предстоящим появлением на публике, что совершенно не смотрела по сторонам. А на обратной дороге она была занята разбором собственных полетов, так что деревни толком и не видела. А вот сегодня…

День был пасмурным, хоть и теплым, и солнце лишь изредка пробивалось сквозь плотную пелену густых кучевых облаков. И вот сейчас оно как раз выглянуло сквозь небольшую прореху в небесном пуховом одеяле и золотым светом окрасило сказочный домик, оживляя его, раскрашивая новыми, более яркими красками.

Юля восхищенно охнула и полезла за фотоаппаратом. Она уже напрочь забыла, куда так торопилась все утро, и только щелкала кнопкой, выбирая удобные ракурсы и планируя вернуться сюда завтра с Вероникой. Василий такую простую красоту вряд ли оценит по достоинству.

В этот момент из дома показалась хозяйка, ее Юля тоже с удовольствием щелкнула, потому что она чудесно гармонировала с пейзажем. Стройная, высокая, с длинными седыми волосами, спускающимися ниже талии, с аккуратными локонами, в длинном пестром платье, в сандалиях на босу ногу, с деревянными резными браслетами, обнимающими ее тонкие изящные запястья. Она была похожа на спящую красавицу в старости. Или на балерину на пенсии. У нее было на редкость одухотворенное лицо, хотя и несколько надменное.

Юля по привычке открыла рот для приветствия и тут же его захлопнула. Ну, что за беда такая! Хоть намордник себе для памятливости надевай. Она ущипнула себя за ногу, не забывая при этом радостно улыбаться.

Леди, а в этом сомневаться не приходилось, подошла к калитке и строго, хоть и вежливо, сообщила, что ее дом – частное владение и она запрещает проводить здесь фотосъемку. Юлина счастливая улыбка не произвела на хозяйку чудесного домика никакого впечатления. «Ну и фиг с тобою, – подумала Юля, – нет и не надо». Она убрала фотоаппарат, и, промычав что‑то нечленораздельное, состроила кислую мину, долженствующую означать извинение, после чего развернулась в сторону центральной площади и уже собиралась отбыть, когда ее настигло легкое прикосновение. Юля резко обернулась, не понимая, кто это вздумал хватать ее за руки. Рядом с ней стояла и искренне открыто улыбалась неприветливая хозяйка домика.

– Извините, – едва слышно промолвила она. – Я думала вы туристка. Меня зовут Ариана Далтон. А вы, должно быть, мисс Кендал? – Юля уже оправилась от неожиданности и включилась в роль. А хорошо у них тут поставлена информация, эта женщина не похожа на завсегдатая паба или закадычную подругу миссис Ларкинз.

– Да, вы правы, в нашей деревне новости быстро разлетаются, – с улыбкой кивнула миссис Далтон, не дожидаясь Юлиного ответа.

Тонкая штучка, пожалуй, она слишком умна для близкого знакомства, решила Юля, согласно кивая в ответ на утверждение пожилой леди. Не стоит мне тут задерживаться, надо быстренько прощаться и в дальнейшем не попадаться ей на глаза, пока не разоблачили чего доброго.

Но у миссис Далтон, очевидно, были другие планы. Продолжая радушно улыбаться, она ухватила Юлю за локоток и, развернув к своему дому, проговорила, глядя прямо в глаза собеседнице:

– Кажется, вам понравился мой сад? Идемте, я покажу вам его, он моя гордость! – И, не дожидаясь согласия гостьи, повлекла ее в свои владенья.

«О господи, только бы не переиграть!» – покрывалась испариной Юля, вспоминая свой небогатый опыт общения с глухонемыми людьми.

Однажды ей довелось в бытность свою риелтором заниматься разъездом семьи с двумя детьми, в которой родители имели подобные проблемы. Она постаралась сосредоточиться, чтобы не выдать себя жестами или мимикой. «Надо же было так вляпаться! Тоже мне артистка погорелого театра! Комиссаржевская на гастролях», – ругала себя Юля, проходя в калитку. А все глупая самонадеянность.

Между тем Ариана провела ее в глубь сада. За оградой он выглядел еще прекраснее, заросшие травой, выложенные красным кирпичом дорожки, пестрые шапки цветов, большие нежные головки розовых и красных маков, мелкая россыпь незабудок, синие стрелы дельфиниума и множество других цветов, названия которых Юля не знала. Ариана вела ее по дорожке, рассказывая о саде. Иногда Юля делала озадаченное выражение лица, когда та произносила особенно сложное название или длинную фразу. Обойдя дом – со стороны сада он был густо увит плющом или каким‑то похожим растением, – они вышли к большой беседке или даже павильону.

– А это моя мастерская, – с любезной улыбкой миссис Далтон распахнула дверь. – Я в некотором роде художница. У меня даже есть собственные ученики, некоторые местные дамы увлеклись живописью под моим влиянием.

Юля прошла внутрь и вздохнула. О такой мастерской можно только мечтать.

– А вы не увлекаетесь живописью? – спросила Ариана, видя, с каким интересом гостья рассматривает стоящие на мольбертах работы.

Юля кивнула раньше, чем успела подумать.

– Чудесно! У нас как раз сегодня встреча. В шесть! Приходите! У нас собирается приятное общество. Миссис Ларкинз здесь не появляется, – хитро подмигнув, добавила она.

Предложение было соблазнительным. «Вряд ли только миссис Ларкинз в курсе местных сплетен, а иначе откуда бы Ариана узнала обо мне?» – судорожно размышляла Юля, делая вид, что рассматривает акварель. Но как же быть с проницательным взглядом Арианы! А если она заподозрит, что я претворяюсь? По деревне поползут слухи, и что тогда делать? Рискнуть? Или не рискнуть?»

Юля снова почувствовала легкое прикосновение к своему плечу.

– Так вы придете? – Ариана смотрела ей в глаза с искренней доброжелательной улыбкой. – Вам нечего смущаться. У нас очень милый дружеский кружок, все вам будут рады.

Юля нерешительно вздохнула. Общение с недалекими деревенскими наседками представлялось ей более безопасным.

Ариана посмотрела на нее лукавым насмешливым взглядом.

– А вы в курсе, что по соседству в поместье на днях произошло убийство? – спросила она таинственным загадочным голосом.

Юля так и подпрыгнула. Эффект усугублялся тем, что в отличие от остальных Ариана не пыталась орать во все горло, а говорила очень тихо, едва слышно, справедливо считая, что для человека глухого, читающего по губам, громкость значения не имеет. А потому ее зловещий шепот подействовал на Юлю как ушат ледяной воды. Она покрылась испариной, как будто Ариана Далтон угрожала ей разоблачением.

– Вижу, что слышали! – весело рассмеялась Ариана, и зловещий эффект тут же пропал. – В таком случае вам непременно нужно прийти! Кети Парсон помолвлена с сержантом полиции, задействованным в этом деле, а Сидни Додсон работала в Гарте старшей горничной, и у нее до сих пор сохранились в поместье связи.

Глаза миссис Далтон сверкали, она явно была в восторге от происходящего и не сомневалась, что теперь уж точно заполучила Юлю в коллекцию. Да, миссис Ларкинз ошибочно слывет первым игроком местного клуба «Что? Где? Когда?», ее соперница гораздо предприимчивей, проницательней и успешней.

Юля с улыбкой согласилась принять приглашение, поняв, что ни один поход по магазинам не даст ей такой пищи для размышлений, как заседание художественного кружка. Просто счастье, что она увлекается живописью. Если повезет, то ее творение не уступит произведениям местных поклонниц изящных искусств.

 

Глава 14


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-20; Просмотров: 170; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.503 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь