Что можно выудить в мутной воде?

 

Домой с заседания живописного сообщества Юля возвращалась по задворкам, вздрагивая от каждого шороха и шарахаясь от каждого автомобиля.

Вбежав в дом, она больше всего хотела забаррикадировать дверь, но ясный взгляд Тома Литтла, стоящего у плиты, удержал ее от этого безумия.

– Привет! – обрадовался ее возвращению Том. – Как прошел день?

– Спасибо, чудесно. Я познакомилась сегодня с миссис Далтон, и она пригласила меня на собрание ее художественной студии.

– Сама Ариана Далтон? – восхищению Тома не было границ, имя Арианы он произнес с благоговейным трепетом.

– Ты ее знаешь? – с надеждой спросила Юля.

– Конечно! Это очень влиятельная особа. Она очень образованная, богатая, умная. Ее сын – философ. Муж был биржевым брокером. А она художница. Настоящая художница. И она такая красивая. И совсем не похожа на других дам из нашей деревни. Она больше похожа на леди из Гарт Мэнор. И она даже дружила с ними.

– А с кем точно она дружила? – Кажется, у Юли появился шанс разузнать кое‑что и о самой Ариане.

Том выключил плиту и уселся за стол. Сложил перед собой руки и принялся обстоятельно рассказывать. Милый мальчик!

– Мама говорила, что миссис Далтон появилась в деревне вместе с первой герцогиней. Кажется, они были подругами неразлейвода. Я никогда не видел первой герцогини, но говорят, она была настоящей красавицей. И герцог, и герцогиня очень дружили с Далтонами. Кажется, они даже переехали в Хаутон‑ле‑Оутомн, чтобы быть поближе к герцогу и его жене. Старый герцог только скончался, и нынешний вернулся в поместье из Лондона с молодой женой. Они были очень веселые люди. Матушка говорила, даже слишком веселые. Она говорила, что тогда, в шестидесятых годах, были ужасные времена. Молодежь была очень распущенной, и герцог с женой были такими же. Но потом, когда герцогиня погибла в автокатастрофе, говорят, с ней было не все в порядке. Кажется, сейчас это называется «быть под кайфом», и герцог очень изменился. Его сыну тогда едва исполнилось пять лет. И они оба очень переживали. В Гарте прекратились все эти вечеринки и праздники с бесчисленными толпами гостей. Матушка рассказывала, что у них иногда и по сто, и по двести человек останавливалось. Всякие там художники, музыканты. К ним даже однажды «Роллинг стоунз» приезжали. – Том сделал при этом такие глаза, как будто поместье Апон‑Тайнов посетил далай‑лама. – Но после смерти герцогини все закончилось. И Далтоны остались единственными друзьями герцога.

Но года через два он снова женился. Матушка говорила, наверное, от тоски, потому что он очень любил свою первую жену. Но со второй ему не повезло. Она была очень противная и заносчивая. В деревне ее не любили. И еще говорят, что она очень любила мужчин! Они скоро развелись и трех лет вместе не прожили. Говорят, она потом в Америку уехала, – не спеша рассказывал Том, раскачиваясь взад вперед в такт своей беседе.

– Том, как ты смог это все запомнить? – поразилась Юля, как он мог удержать в голове столько бесполезных фактов, вероятно, рассказанных ему матерью просто от недостатка более подходящих слушателей и наверняка уже много лет назад?

– У меня очень хорошая память. И в школе так говорили. Мистер Фейбер говорил маме, что хотя я и ничего не смыслю в физике, но зато никто лучше меня не знает законы и химические формулы, и даты по истории. Еще я помню все стихи, какие учил в школе, – гордо поделился Том. – Хотите, я прочту вам «Абидосскую невесту» лорда Байрона? Целиком! А знаете, сколько в ней строф?

– Нет! – в ужасе шарахнулась Юля, почему‑то предчувствуя что «Бородино» ей наверняка покажется четверостишием. – А что со второй герцогиней?

– С герцогиней? – видимо, у Тома только длинная память была безупречна, с короткой явно наблюдались сложности.

– Она уехала в Америку, а дети у них с герцогом были?

– Нет, – недоуменно протянул Том. – У него только один наследник. После второй герцогини он долго не женился. Лет десять, должно быть. И миссис Далтон очень его поддерживала. В деревне даже ходили всякие слухи, но матушка всегда говорила, что это неправда. Что только злые языки могут выдумать такие гадости, потому что герцог очень дружил с мистером Далтоном.

– А где сейчас мистер Далтон?

– Умер несколько лет назад от сердечного приступа. Миссис Ларкинз говорила, что он совершенно разорился на какой‑то афере, а тут еще экономический кризис. Но я не знаю. Миссис Далтон живет, как обычно. Не хуже и не лучше. И все равно все ее уважают, даже больше, чем миссис Ларкинз.

– Да. Это показатель, – согласилась Юля. – А что было дальше с герцогом? – спросила она, чтобы до конца выяснить семейную историю Апон‑Тайнов.

– Дальше ничего интересного не было. Следующие две герцогини не могли иметь отношения к расследуемой истории и ничем примечательным жителям деревни не запомнились.

 

Итак, что мы имеем. Юля сидела у себя в комнате на кровати и смотрела в исписанный клочок бумаги.

Первое. Виктория – вторая жена Адама и мачеха Джона.

Второе. Стив Янг – племянник второй герцогини, его мать некогда была любовницей Ника. Может, он его сын?

Третье. Вторая герцогиня была любовницей сэра Патрика.

Четвертое. Ариана Далтон была любовницей Ника, у нее есть сын. (Возможно, сын Ника?)

Пятое. Так кто же убийца?

ИДИОТИЗМ!

Последнее слово Юля написала большими печатными буквами. Оно должно было символизировать ее отчаяние. Разумных подходов к раскрытию этого преступления быть не может. Во всяком случае, при такой скудной информации. Пора подключать фантазию.

Юля напряглась и прислушалась. В голове царила мертвая гулкая пустота. Воображение, вероятно, собрало чемодан и отбыло в отпуск. На Гавайи, никак не ближе, и сколько ни аукай, отклика не будет. Если она и дальше будет так же продуктивно вести расследование, ей придется остаток дней провести в бегах, с горечью заключила Юля.

Эх, если бы убить хотели Шарлотту, найти мотив преступления было бы намного легче. Юля задумалась. А почему она так вцепилась в этого Янга? Ну, отравился он какой‑то дрянью, с кем не бывает. Выжил же. А они уже все переполошились.

А может, все гораздо проще. Хотели убить Шарлотту и убили. Тогда не нужно придумывать дикие истории, можно обойтись банальными мотивами, которые, кстати, уже озвучили местные любительницы изящных искусств.

Во‑первых. Убить могла Саманта. У нее роман на стороне. Шарлотта узнала об этом, грозила разоблачением.

Во‑вторых. У Виктории могла быть растрата в фонде или еще что‑то такое же недостойное.

В‑третьих. Гм. А что в‑третьих? Адам хотел отравить Стива Янга – не вышло, об этом пронюхала Шарлотта, и он ее убил?

«Вот, завернула! – восхитилась собой Юлия. – Тут сразу обе линии задействованы».

Вообще Адам по‑прежнему казался ей наиболее перспективным объектом. Потому что был слишком тихим и каким‑то неопределенным. Будучи натурой эмоциональной и яркой, Юля никогда не могла понять таких тихонь и относилась к ним с подозрением.

Интересно, каким врачом работал раньше Адам и почему простился с практикой?

Юля задумалась: «Больше всего ему бы подошла профессия что‑то вроде окулиста или лора. Сидит он себе в кабинете в беленьком халатике, – воображала Юля, – и тихим таким занудным голосом просит: «Откройте ротик. Скажите «а» или же: «Скажите, какие буквы вы видите в верхней строчке».

А что, очень реалистично. О! А не уточнить ли у Тома? Учитывая, каким кладезем полезной информации он оказался, можно надеяться, что и специальность Адама для него не секрет.

– Он был детским нейрохирургом, – без заминки ответил Том, в очередной раз демонстрируя чудеса непроизвольной памяти, столь свойственной детям и почти отсутствующей у взрослых. – Он тогда работал в Лондоне, и был очень известным человеком. В Хаутон‑ле‑Оутомне все им очень гордились. – Том оставил в покое посуду, которую мыл до Юлиного появления, и отдался рассказу целиком. – Однажды его даже показывали по телевизору! Случилась какая‑то ужасная авария и сильно пострадал маленький ребенок. Маркиз сам проводил операцию. Она шла много часов и все молились за них. А потом он спас ребенку жизнь и его показывали по телевизору!

«Ничего себе», – удивление Юли было беспредельно.

– Но почему же он вернулся в Гарт и перестал работать? – задала она вполне естественный логичный вопрос, который поверг Тома в полнейший ступор.

Да, такими сложными и отвлеченными проблемами он себе голову забивать не привык.

Когда Юля поднималась к себе, он все еще стоял в недоумении возле раковины.

Вернувшись к себе, Юля всерьез задумалась. Почему же успешный, талантливый хирург, который каждый день спасал детские жизни, вдруг бросил все и осел в деревне изучать паучков? Такое просто так не происходит. Для этого нужна веская причина. И она знает, где выяснить эту причину. Ариана Далтон! Уж она‑то точно в курсе случившегося. Она с детства знает Адама, была подругой его матери, дружит с Ником, и ей стопроцентно известно, что именно произошло в Лондоне. А вдруг тут кроется какая‑то темная история, которую случайно пронюхала Шарлотта, и Адам ее убил, чтобы спасти свою репутацию или репутацию своей семьи?

Нет. Шарлотту, наверное, убила Виктория! Спасала мужа, его честь и честь семьи. Ради этого она бы могла пойти на преступление!

Да, завтра ей будет чем заняться. Чашечка чая в компании художницы тут же была внесена в завтрашний Юлин график. Впрочем, нет. Пить чай с Арианой опасно. Для этого лучше подойдет Сидни Додсон. Она проработала в Гарте долгие годы и наверняка знает не меньше, зато она гораздо более простодушна и вряд ли сможет вывести Юлю на чистую воду.

Всесторонне обдумав версию убийства с Адамом в главной роли, Юля попыталась изобрести что‑нибудь про запас. Но ничего путного из этого не вышло. Кроме несостоятельного предположения, что убить мог Ник. Вот только неясно – за что? Но уж больно он весь какой‑то белый и пушистый. Пять жен, несметное богатство, увлечения эти несуразные. За что бы зацепиться?

Да, с Шарлоттой вышло лучше, чем с Янгом. Две версии все же подлежат рассмотрению. Остальные сплошная чушь.

 

Глава 18

Бессонница

 

Юля без сна вертелась на узкой скрипучей кровати. Проснувшись от необъяснимой тревоги около часа назад, она продолжала беспокойно таращиться в низкий, обшитый деревом потолок.

Ей снилось, что она дома, в своей кровати, рядом тихонько сопит Маруська. Юля протянула руку проверить, не раскрылась ли во сне малышка, и не нашла ее. И вот теперь ее сердце разрывалось от тоски.

Марусе было уже два года, и Юля, конечно, иногда уезжала на несколько дней, оставляя дочь то со своими родителями, которые все больше времени проводили у них в Ницце, то с Василием, и, конечно, рядом всегда была няня Эбби. Но раньше Юлины отлучки были заранее спланированы, спокойно подготовлены. Она успевала попрощаться с ребенком и твердо знала, когда вернется. К тому же у нее всегда был выбор, не уезжать или вернуться домой в любой момент. Но сейчас, будучи беглянкой, скрывающейся от закона, она ощущала особенную пронзительную тоску по семье. И особенно по Марусе: маленькому, теплому, сладкому комочку, который нуждался в ней больше всех на свете. Слезы не заставили себя ждать. Они щипали глаза и текли по щекам. Юля промокнула их простыней и тихонько всхлипнула. А уже через пару минут она натягивала штаны.

Как можно тише выбравшись из дома, Юля выкатила из гаража старенький скутер и вывела его за калитку. На улице стояла мертвая, почти священная тишина. Ни одного светящегося окна, ни одного звука не нарушало сон благопристойной английской деревни. Ночные мотыльки, вившиеся возле слабых уличных фонарей, и стрекот цикад в траве только усиливали жутковатое впечатление мертвого призрачного мира. Даже собаки не лаяли. То ли их здесь не держали, то ли вымуштровали так, чтобы после двадцати трех ноль‑ноль они рта не раскрывали.

Юля отъехала метров сто от последних домов и завела двигатель. Идти дальше пешком было жутковато. Скутер тихо тарахтел по дороге и вскоре, подняв обычную щеколду, придерживавшую парковую калитку, Юля вкатила своего старенького железного коняшку в парк Гарт Мэнор.

Подобравшись поближе к дому и держась в густой тени кустов и деревьев, Юля поставила скутер на подножку и пошла к дому.

Он был так же мертв и темен, как и вся деревня. Неизвестно, на что она рассчитывала, когда ехала сюда. Что Маруся не спит, зовет ее, и Василий, бледный и потерянный, укачивает ребенка на руках, охваченный тревогой о своей бывшей женушке? Глупости. Они оба наверняка спят крепким сном, и слава богу. Но Юлю все же тянуло взглянуть хотя бы на окна спальни, за которыми сейчас смотрят сны ее самые родные и близкие люди. Она пошла тихонько вдоль фасада. Конечно, было бы здорово пробраться во дворец и взглянуть хоть одним глазком на Васю с Машей! Но двери наверняка заперты, да и окна тоже.

Юля тихо двигалась вдоль дома, скрываясь в тени стриженого кустарника. Вот окна Джона и Вероники. Эти уж точно дрыхнут! Что теперь Нике мамочка, когда у нее есть жених, а через месяц состоится свадьба? Дети вырастают, связь с родителями ослабевает. Все естественно. Денька – тот и вовсе не в курсе, что у них тут творится. Путешествует с друзьями где‑то в Европе. Последний раз звонил из Бельгии. В вечной спешке, ничего толком не расскажет. А если позвонить самой, то только и услышишь: «Мусь, у меня все нормально, потом перезвоню!»

Конечно, ему там весело. С двумя приятелями кочевать на машине без особенной цели. Где захотел – остановился, куда захотел, туда и поехал. Втроем на машине, в девятнадцать лет – одно сплошное приключение.

Юля тяжело вздохнула. Вот и окна ее спальни. Темно, тихо. Она стояла и завороженно смотрела на темные прямоугольники окон. Постепенно ее слуха стали достигать едва различимые ночные звуки. Всплеск рыбы в пруду за ивами, шорох ночной птицы, едва различимые голоса. Шепот. Ругаются.

Ругаются? Кто бы это мог быть? Юля насторожилась и внимательно осмотрела все окна. Нет. Везде заперто и темно. Наверное, это внизу. Юля еще раз осмотрелась, теперь более цепко, и различила тоненькую полоску света, пробивающуюся сквозь плотно сдвинутые шторы, окно было едва приоткрыто. Юля нахмурилась. Кажется, это библиотека. Интересно, что там происходит? Неужели Арчибальд совсем заработался? Когда Юля выезжала из деревни, было самое начало четвертого.

Да нет, вряд ли. Он бы не отважился. Он и так боится рассердить хозяев, чтобы его не выставили из Гарта раньше времени. Тем более он бы не рискнул так безответственно расходовать хозяйскую электроэнергию. И он ужасно трепещет перед дворецким. Стоит Арчибальду поймать на себе пронзительный взгляд мистера Дайсона, бедняга Кук начинает потеть и заикаться. Юля усмехнулась, вспомнив грозную фигуру всесильного управителя. Да, было в нем что‑то величественное и устрашающее.

Ну, конечно! Наверное, это мистер Дайсон распекает какого‑то нерадивого лакея за незакрытое окно. Только странно, что происходит это в четыре часа ночи. А может, он застукал там сладкую парочку?

Ноги Юли уже принесли ее к приоткрытому окошку.

Заглянуть в него не было никакой возможности. Слишком высоко. Подпрыгнуть и подтянуться на руках тоже не получится. Максимум, что могла Юля подтянуть своими руками – это была тарелка супа. Но уж точно не собственное тело. Оставалось слушать. Голос гудел едва слышно. В нем явственно слышались недовольные, сердитые нотки. Точно кого‑то отчитывают.

Но вот первый голос был беспардонно прерван. Второй, ноющий и тоже недовольный, попытался спорить, и первый тут же сорвался, перейдя на громкий, злой шепот.

– А я сказал, заткнись и не вякай! – любопытно выражается мистер Дайсон. – Будешь делать, что я велел. – И оба голоса снова неразборчиво забубнили.

Любопытство разбирало. Кто же это ругается? Узнать голоса не было никакой возможности. Слишком много сил уходило на то, чтобы понять, что они там бубнят. Вот говорили бы по‑русски – другое дело. В любом случае ни один из проживающих в замке так не разговаривал. Слишком уж резко и грубо звучал голос. С хамоватыми хулиганскими нотками. Отвязными, можно сказать. Законопослушные граждане таким тоном не разговаривают.

Господи! А может, это кто‑то залез во дворец с целью грабежа? Только бы они не полезли на верхние этажи! Юля засуетилась, подпрыгивая на месте. Батюшки, что же делать?

Любопытство – страшная сила. Забыв о собственном спортивном убожестве, Юля присела на корточки и, распрямившись, как пружина, подпрыгнула вверх. С таким же успехом это могла проделать личинка, жирная и неповоротливая. Но азарт уже вспыхнул, и Юля, отойдя шагов на пять, с разбегу кинулась на штурм. На этот раз ей удалось зацепиться кончиками пальцев за край подоконника. Рама предательски скрипнула, голоса тут же смолкли. Успев разглядеть чей‑то профиль, Юля кулем свалилась на землю, сломав ноготь, и, пытаясь на бегу принять вертикальное положение, понеслась прочь, прижимаясь к стене дома.

Когда она скрылась в густых зарослях ближайшей аллеи, голоса в доме уже смолкли. Свет погас, она даже не заметила, когда точно. Но в библиотеке явно никого уже не было. Спугнула! Отбежав подальше от окон, она постаралась уловить хоть какое‑то движение внутри дома. Но все было мертво и тихо.

Но профиль она все же рассмотрела. Это был Кук. С кем же он разговаривал? Что за тип мог позволить себе в подобном тоне беседовать с ученым, чего бы тот ни натворил? Страх уже прошел. Главное, что это не воры. Но загадка осталась.

Юля еще немного поглазела на родные окошки и не спеша побрела к скутеру. Как ни странно, на душе стало легче. Свернув на широкую тисовую аллею, Юля залюбовалась кружевной тенью, падавшей на посыпанную гравием дорожку, словно покрытую изморозью лунного света, и, задумавшись, едва не наткнулась в темноте на что‑то большое.

Хрипло вскрикнув, она отскочила и непроизвольно схватилась за сердце. Неизвестный тоже вскрикнул и присел от страха.

– Вы кто? – выпалила Юля, пятясь назад.

– А, – облегченно протянула странная скукоженная тень, поднимаясь с земли и вытаскивая из кустов какую‑то штуковину.

– Сэр Патрик? – с удивлением протянула Юля, узнавая металлоискатель.

– Тише ты!.. Не ори, а то всех перебудишь.

– Вы что тут делаете посреди ночи? – подозрительно спросила оправившаяся от испуга Юля, наступая на незваного ночного гостя.

– Тебе‑то что? Сама‑то чего здесь шаришь?.. – огрызнулся опустившийся эвпатрид.

– Охраняю поместье от мародеров, – ехидно заявила Юля, уже догадавшаяся о сути неурочного визита.

Задрав тощий, заросший щетиной подбородок, достойный сэр лишь презрительно фыркнул, не найдя ответа.

– Что? Перепугались, не из‑за сокровища ли старушку пришили? – Судя по горячечному блеску в глазах кладоискателя, так он и думал. – В таком случае вы что‑то далековато ушли от роковой скамьи.

Сэр Патрик от раздражения даже зашипел.

– Да ладно. Я на добычу не претендую, – миролюбиво проговорила Юля, в голове которой созрел свежий план действий.

– Давайте подброшу до усадьбы. А то время позднее, пока доплететесь. У меня тут скутер в кустах. – Юля кивнула в сторону кустов и подхватила ершистого аристократа под руку. – Поехали, поехали. «Совершенно» бесплатно.

Единственное, о чем сейчас жалела Юля, неспешно тарахтя по лесной тропинке в сторону высоких, уходящих в ночное небо труб Хелиат Хауса, это об отсутствии водки и колбасы. Если бы у нее была с собой бутылка дармовой выпивки… Не обязательно водка, сойдет что угодно, и немудреная мясная закуска. С ними она бы без всяких затруднений проникла в приют сэра Патрика и вытрясла бы из него все, что угодно, включая признания в детском энурезе и украденные во втором классе у соседа по парте пятнадцать пенсов.

Сейчас же вспоминая «приветливое» лицо своего пассажира, задача представлялась ей почти непосильной.

Погруженный в кромешную тьму, дом вынырнул из‑за одичавших зарослей сирени, и Юля с удивлением увидела в свете луны многочисленные пни возле дома. Ах да. Джон рассказывал, что лет десять назад, когда сэр Патрик еще окончательно не обленился, он в целях экономии отапливал дом дровами, раздобытыми тут же возле крылечка. Но теперь возня ему наскучила, и он предпочитает вообще не заморачиваться с отоплением. Электричество он также отключил.

Любопытно…

 

Глава 19

Призраки

 

Они вошли в темный, пропахший затхлой сыростью дом. Сэр Патрик двигался в темноте довольно уверенно, Юля, выставив руки и неуверенно шаркая ногами, следовала за ним, почти ничего не различая в кромешной тьме вестибюля. Они миновали холл и свернули направо в огромный залитый лунным светом зал. Когда‑то это была парадная гостиная. Лепнина на потолке местами обвалилась, кое‑где можно было увидеть темные разводы многочисленных протечек. Портьеры там, где они еще оставались, висели криво и выглядели так, словно были ровесниками дома. Совершенно очевидно, что их лет сто не снимали с карнизов. Сэр Патрик опустился, и дом пришел в ужасное запустение вместе с ним. На стенах виднелись темные пятна в тех местах, где когда‑то висели картины. Вероятно, их все давно продали. Потертый ковер на полу был так безнадежно испорчен, что годился разве что на помойку.

– Как давно умерла ваша жена? – неожиданно спросила Юля у возившегося в углу сэра Патрика.

– Лет двадцать назад или около того, – пробурчал он себе под нос. – Свалилась с буланой кобылы и свернула себе шею, – с каким‑то зловещим удовлетворением проговорил аристократический пария.

– Вы что, радуетесь этому? – Юлю передернуло. Дом больше походил на склеп, чем усыпальница Апон‑Тайнов, а ее жуткий обитатель сейчас смахивал на мерзкого падальщика.

– А что лучше было бы, если бы она повисла на мне мертвым грузом, парализованная и нищая? А я бы менял ей подгузники? – Брезгливость и отвращение в голосе сэра Патрика вызвали в Юлии желание немедленно сбежать отсюда. Но она не позволила себе поддаться слабости. Второго шанса припереть сэра Патрика к стене у нее не будет. И, подавив в себе отвращение, она злорадно спросила:

– Говорят, она хлестала вас вожжами за мелкие шалости?

Из темноты донеслось злобное шипение, словно она разозлила гадюку. В тот же миг вспыхнул свет. Всего лишь обычная лампочка, прикрученная к проводу, закрепленному за железный крюк на стене. Она едва могла рассеять мрак на пару метров вокруг, оставляя в густой тени углы зала и уходивший во тьму потолок.

– Набрались в Гарте всяких небылиц? – зло выплюнул «любезный» хозяин. Наверняка он проклинал свою мягкотелость за то, что позволил этой богатой дуре переступить порог собственного дома.

– Вовсе нет. Апон‑Тайнам и без вас забот хватает. Это мне рассказали в деревне.

– Старые мымры!…… – Длинная, непередаваемая литературным языком тирада смогла отразить отношение сэра Патрика к местным дамам, хотя Юля поняла далеко не все из богатого лексикона достойного сэра.

– Говорят, по молодости за вами водились кой‑какие грешки. – омерзительным злорадным тоном спросила Юля, не в силах избавиться от отвращения, которое стал вызывать в ней этот потомок английской знати.

Настроение сэра Патрика вдруг изменилось. Причем столь внезапно, что Юля даже не сразу смогла это оценить.

С его лица исчезла гримаса ненависти и горечи. Лицо разгладилось. Он по‑прежнему был жалок, но уже не отвратителен.

– Да, – задумчиво проговорил он. – Как это ни странно, но еще полвека назад я был вполне на это способен. Половину своего века, – уточнил он. Потом обернулся к Юле. – Выпить есть?

– Нет, – с искренним огорчением ответила она. – Но есть деньги. – И Юля вытащила из кошелька двести фунтов и положила их на столик возле обшарпанного дивана.

Сэр Патрик не обиделся, сгреб их в карман и прежним тоном проговорил:

– Знаете, перемены происходят как‑то незаметно. Просто в один прекрасный день ты подходишь к зеркалу и видишь там совершенно другого человека, и этим человеком оказываешься ты сам. – Сэр Патрик взмахнул рукой, словно представляя сам себя. – И ничего с этим уже не поделать, приходится лишь продолжать катиться дальше. Ты уже не спускаешься по ступеням, а съезжаешь по перилам и только надеешься, что когда достигнешь дна, то наконец‑то уже умрешь. – Он невесело усмехнулся.

Повисла тишина, которую Юля не решалась нарушить, чтобы не обидеть стоящего перед ней раздавленного временем, сдавшегося человека.

– Ну, так что вам наболтали в деревне? – нарушил молчание сэр Патрик слегка насмешливым, но незлым тоном.

– Мне сказали, что у вас был роман со второй женой Ника.

– Лили? – его лицо разгладилось. – Вряд ли это можно назвать романом.

– Как вы могли переспать с женой друга? – спросила его неприятно удивленная Юлия.

– Да бросьте, вас не это интересует. Вас интересует, как кто‑то мог предпочесть Нику меня, – отмахнулся он от идиотского комментария, ошарашив Юлю своей прозорливостью. – Никто и не предпочитал. Знаете, я больше никогда не встречал людей, настолько лишенных каких‑либо духовных запросов. Только физиология. Лили ничего не интересовало, кроме радостей плоти. Секс, вино, еда, наркотики. Конечно, только легкие. Жить ей ужасно нравилось, и сдохнуть раньше времени она не собиралась. Она и за Ника выскочила лишь потому, что знала его еще до смерти Кейт.

– Кейт – это его первая жена, мать Адама?

– Да, после ее гибели он лет десять был словно мертвый. Не представляю, как Лили удалось затащить Ника к алтарю. Может, соврала, что беременна? Пожалуй, это могло бы сработать, – пожал он плечами. – Но ей ужасно этого хотелось. Пока была жива Кейт, в поместье каждый день был праздником. Музыка, гости, вольные нравы, в духе хиппи. Но все это было каким‑то чистым, возвышенным. Для Кейт на первом месте была душа, а для Лили – плоть. И она себе ни в чем не отказывала. У Ника не было ко мне претензий. К тому же он спал и видел, как бы избавиться от Лили. Думаю, он даже был благодарен мне, точнее, моей покойной жене, за грандиозный скандал, который вышел, когда она нас застукала. Это дало ему веский повод попрощаться с женушкой. К тому же он сам крутил роман с ее родной сестрицей. Розмари была намного тоньше, порядочнее сестры. Ник общался с ней и после развода. У них завязалось что‑то вроде дружбы. Даже после ее отъезда в Америку они какое‑то время поддерживали связь.

– Розмари – это мать Стива Янга?

– Да.

– А как скоро после развода сестры она уехала в Америку?

– Все произошло очень быстро. Лили успела подцепить своего толстосума чуть не на ступенях зала суда во время развода. Он польстился на титул. Дочь герцога! Плюс ей светило в ближайшем будущем неплохое наследство. Розмари уехала вслед за ней.

Юля задумалась.

– Хотите взглянуть на нас тогдашних? – вдруг предложил сэр Патрик.

– Да.

Сэр Патрик в каком‑то непривычном возбуждении вышел, оставив Юлю одну в пустом полутемном зале. Его шаги почти сразу стихли, легкий скрип половиц замер, словно поглощенный ватной упругой тишиной, царящей в доме. Юля стало жутковато. Ей вдруг почудилось, что старый дом сжимается вокруг нее. Три этажа, десятки комнат, окутанные тьмой, наполненные безжизненной пустотой, вдруг словно ожили, преображая мертвый забытый мир в призрачную зыбь воспоминаний. В этих стенах на протяжении шести веков род Аннандейлов рождался, жил, умирал. Сюда они приводили своих жен, здесь рождались их дети. В этих стенах радовались, ненавидели, любили. Наверняка здесь водится парочка семейных привидений. Эти стены пропитаны чувствами, эмоциями, мыслями своих обитателей, чье многоликое прошлое сошлось в одной точке. Точке жалкой, раздавленной, сломленной, сэре Патрике, последнем маркизе Аннандейле. Весь блеск, все величие, все амбиции, слава и богатство старинного рода обратились в прах. Стоит ли так суетиться?

Юля вздохнула, стряхивая с себя витавшие в воздухе призраки старого дома.

На пороге почти бесшумно появился сэр Патрик, держа в руках несколько альбомов в дорогих кожаных переплетах.

– Берта увлекалась фотографией. Моя жена, – пояснил он, видя Юлино недоумение.

Они сели рядом на диван, и сэр Патрик, наскоро перелистав несколько альбомов, открыл один, положив его Юле на колени.

– Вот, это было незадолго до рождения Адама. Шестьдесят второй год.

На фото сидела компания человек пятнадцать, не меньше. Они сидели прямо на траве на фоне Гарта. Ник был узнаваем сразу. Высокий, с длинными волосами, стройный, атлетически сложенный в какой‑то балахонистой цветастой рубахе, бусах и амулетах, он почти не изменился. Только выражение лица более, Юля не сразу подобрала слово, беззаботное? Безмятежное? Нет. Пожалуй, такое выражение лица могло бы быть у ангела, присутствующего при рождении новой жизни. Светлое, совершенно лишеное отрицательных эмоций, словно он их никогда и не знал. Только радость, счастье и вселенская любовь. Такое же выражение было на лице стоящей рядом с ним невысокой худенькой девушки, нежно обнимающей свой округлившийся животик. Ее нельзя было назвать красавицей, но она очаровывала. Нежное, почти детское лицо светилось даже на этой старой фотографии. Длинные светлые волосы, небелокурые, но скорее светло‑русые, рассыпались по плечам. Свободное длинное платье, множество украшений. Они вдвоем стояли позади гостей, устроившихся на траве у их ног.

– Это Берта, – показал сэр Патрик на крупную блондинку с правого края. Крепкая, атлетически сложенная, она наверняка была выше своего супруга. Даже на этой фотографии сэр Патрик смотрелся изящнее, мельче своей супруги. Неудивительно тогда, что она его поколачивала. Мельком взглянув на Берту, Юля уставилась на лицо молодого маркиза Аннандейла.

В этом самодовольном, холеном молодом человеке, с выражением вселенской скуки на лице, было почти невозможно узнать опустившегося, обрюзгшего старика, сидящего рядом с ней на диване. Сэр Патрик был тонкокостным, утонченным, даже изысканным. В дорогих брюках, легкой рубашке и модельных ботинках, он сильно отличался от своих друзей и соседей. Уложенные волосы, надменный взгляд. Он был совершенно другим человеком.

– Хорош? – спросил сэр Патрик со скрытой гордостью.

Юле не нравилось выражение, застывшее на лице самодовольного хлыща на фотографии, но она согласно кивнула. Сэр Патрик стал называть имена незнакомых Юле людей, изображенных на фото, давая краткие комментарии, но ей это было неинтересно. Она оживилась, лишь когда он вернулся обратно к семье Ника.

– Через пять лет Кейт погибла, – с грустью сказал он, вероятно, герцогиня ему нравилась. – Ее все любили. – Он словно ответил на незаданный вопрос. – Для Ника жизнь сразу перевернулась, он как будто утратил свое собственное солнце.

– Бедный Адам, он был еще совсем маленький, – вздохнула Юля.

– Да. Им обоим пришлось нелегко. Кейт была сумасшедшей мамашей. Везде таскала сына с собой. Как цыганка, – он усмехнулся. – У нее был такой платок через плечо, и она повсюду таскала ребенка за собой, словно чувствовала, что им недолго быть вместе.

Юля почувствовала, как непрошеная слезинка потекла по ее щеке.

– А как она погибла?

– Разбилась на автомобиле. За рулем сидел их приятель. Ему ничего. Даже ни царапинки, а она – насмерть, – сухо ответил сэр Патрик, словно ему эти воспоминания тоже доставляли боль.

Они сидели молча, глядя на старую фотографию, так и не перелистнув ни разу страницу.

– Хорошо, что он встретил Саманту, – проговорила Юля после продолжительной паузы. – Кажется, они счастливы.

– Да уж! – едко заметил сэр Патрик, снова оживляясь. – Они‑то счастливы!

– Что вы хотите сказать? Этот брак кого‑то не устраивает? – нахмурилась Юля.

– Кое‑кого. – Сэр Патрик довольно ухмыльнулся. – У нашей крошки Сэм был жених. Славный малый. Этакий простофиля. Работал в какой‑то компании то ли инженером, то ли техником. Они с ним со школы встречались. Свадьба уже была назначена. Но тут появляется наш неотразимый сэр «Всеобщий любимчик» – и Саманта вместо брачного ложа прыгает в койку Ника.

– Она что, со свадьбы сбежала? – решила уточнить Юля.

– Вот именно. Так романтично. Гости, столы, священник, а невеста у алтаря: «Прости! Не могу, люблю другого!» – и прыг в машину. Только ее и видели. А спустя пару месяцев они с Ником поженились. – Сэр Патрик светился от этих воспоминаний. – И тоже, знаете ли, весело получилось. Свадьбу праздновали здесь, в Гарте, только самые близкие. Вся пресса за воротами. И вдруг в самый ответственный момент шум‑гам‑тарарам. Является этот самый простофиля, пьяный, весь в слезах. Невеста от испуга едва в обморок не грохнулась. Самые пронырливые из пишущей братии прорвались на территорию и давай щелкать все подряд. Да Ник, как всегда, все уладил.

– Жениха арестовали?

– Нет. Наш добренький Ник всех помирил. Теперь они дружат с этим неудачником. Саманта частенько с ним встречается, по‑дружески. – В последнем замечании сэра Патрика явственно сквозил какой‑то непристойный намек, который он решил подкрепить подмигиванием.

– Вы хотите сказать, что Сэм и ее бывший жених стали любовниками, а Ник это поощряет?

Сэр Патрик лишь молча скалился в темноту, не удостаивая Юлю ответом. «Грязный извращенец! На все готов, только бы облить помоями своего ближайшего и единственного друга», – с отвращением подумала Юля, глядя на небритый пожелтелый от желчи профиль сидящего рядом человека.

Сэр Патрик, вероятно, уловил ее настроение, потому что злобно глянул на Юлю и вдруг спросил:

– Вы знаете, что Виктория – вторая жена Адама?

– Да.

– Его первая жена Николь была невероятно похожа на Кейт. Но только внешне. Наверное, поэтому он на ней и женился. Но она была совершенно другой. Эгоистка до мозга костей. Из хорошей семьи, но абсолютно без денег. Поэтому, наверное, и выскочила за Адама. Он был ей даже неприятен. Со стороны это хорошо было видно. Сначала он ужасно страдал, но потом как‑то успокоился. А после рождения сына они разошлись. Сперва просто разъехались. Матерью она была никудышной. Адам оставил Джона в поместье с отцом и нянями, а сам какое‑то время жил в Лондоне. Говорят, работал врачом в каком‑то госпитале. А потом подал на развод и женился на Виктории.

– Ник к тому времени снова женился? – с грустью спросила Юля, глядя на первую герцогиню.

– Да. Он никогда не был обделен женским вниманием, – пожал плечами сэр Патрик. – Они так и крутились возле него. Толпами. Одна Ариана чего стоит!

– Ариана Далтон?

– Ну да. Уж эта бы побежала за ним на край света, только пальцем помани! – как‑то зло прокомментировал сэр Патрик, листая альбом. – Вот они с мужем.

Юля увидела молодую Ариану, сидящую рядом со скучным, невыразительным молодым человеком в костюме в компании сэра Патрика и еще нескольких незнакомых людей.

– Вообще‑то она была подругой Кейт. Из‑за нее сюда и переехала. Тантра‑йога, вегетарианство, слияние с миром через любовь, чакры, медитация, они все были на этом помешаны. Ник с Кейт даже ездили в Индию к какому‑то гуру. Совершенно съехали с катушек. И Ариана была с ними заодно. Но мне кажется, дело было скорее в Нике, чем во всем остальном. Они втроем были почти неразлучны. Ее муж был биржевым брокером, скучнейший тип. Вечно торчал на работе, совершенно был равнодушен к ее увлечениям. Но у Арианы не было своих денег, а жить на что‑то надо. Вот, наверное, и выскочила за него. Он неплохо устроился в жизни, и она не прогадала. Но все равно бросила бы его ради Ника. Но тому нужна была только Кейт.

– Бедный Ник! – это прозвучало так искренне и восхищенно, что сэр Патрик сразу окрысился. Его Юля так не пожалела, а он, естественно, считал, что заслуживает этого больше.

– Бедный? А ты знаешь, что он спал с женой собственного сына? – от злости сэр Патрик перешел на «ты».

– С Викторией? – ахнула в ужасе Юля.

– Возможно, и с ней. Но с Николь абсолютно точно! Я сам их застукал за этим делом! – Сэр Патрик сочился желчью. – Наш благородный неотразимый Ник спал с женой собственного сына. Слышала бы ты, какие вопли оттуда неслись! Они устроились в гараже! Наверное, он все еще был в неплохой форме, раз она так заходилась!

– Что это за чушь! – возмутилась Юлия. – Я никогда не поверю, что Ник на такое способен.

– Спроси Адама, он в курсе, – зло усмехнулся сэр Патрик.

Юля вскочила, захлопнув альбом.

– По‑моему, вы просто ему завидуете! Вы опустились, потворствуя собственной лени, этакая жертва обстоятельств! Как легко жалеть себя, несчастную жертву рока, судьбы, вместо того чтобы пойти и что‑то предпринять. Элементарно устроиться на работу! Уж образование‑то у вас наверняка есть!

– Еще бы! – гавкнул в ответ не менее злой сэр Патрик.

– Что, трудиться – ниже вашего достоинства?

– Вот именно! Но сейчас у меня появилась идея, как заработать! Может, сдать вас полиции? Вдруг выплатят вознаграждение?

– Опоздали! Меня уже не ищут! – пошла на открытый блеф Юля, убежденная, что выигрывает всегда наглейший.

– Посмотрим! – не сдался сэр Патрик.

– Рискните! Но вряд ли это понравится Апон‑Тайнам, смотрите не лишитесь дармового стола!

Они сверлили друг друга взглядами, пока сэр Патрик не вздохнул и не сдулся. Боевой задор покинул его так же внезапно, как и нахлынул.

– Да уж. Лучше я у тебя еще сотню перехвачу, – проговорил он бесцветным голосом. – Кстати, если в деревне тебя засекут, можешь перебраться сюда. Дорого не возьму, – снова ехидно закончил он.

– Буду иметь в виду, – буркнула Юля, садясь обратно на диван. – А откуда у тебя свет? Вроде бы тебя отключили от электросети?

– Подворовываю у соседей, – невесело усмехнулся он.

– Надо было тебе снова жениться, когда супруга умерла, – доброжелательно проговорила Юля, считая инцидент исчерпанным.

– Я не Ник. Никто не подвернулся, – снова накуксился сэр Патрик.

– Ладно, не грусти. Вот тебе двести фунтов. Считай, что это плата вперед за постой. Может, я к тебе и перееду.

– Давай, будет хоть с кем поругаться.

– Кстати, ты не знаешь, кто убил Шарлотту? – обернулась в дверях Юля.

– Понятия не имею, – буркнул сэр Патрик, снова погрузившийся в свое прошлое.

 

Глава 20

В когтях страсти

 

Дело близилось к полудню, когда Юля покинула дом Тома Литтла и направилась по магазинам.

Да, вчера она приняла твердое решение в центре не показываться, из риска встретиться с инспектором. Но чем заняться до пятичасового чая, Юля не знала, к тому же обнаружив на кухонном столе аккуратно сервированный завтрак, прикрытый крахмальной салфеточкой, передумала.

Она уже третий день гостит у Тома. Ест, пьет, дурит ему голову, сидит на его шее, даже не предпринимая попыток хоть как‑то разделить с ним хозяйственное бремя.

Юля твердо решила исправиться. Она сейчас же отправляется по магазинам, купит продукты и приготовит обед, а заодно и ужин. И купит себе цветные линзы. На всякий пожарный. Правда, она никогда раньше не носила линз и плохо представляла себе, как это бывает, но слышала от кого‑то, что к этому быстро привыкаешь. Да и в любом случае деваться все равно некуда.

Она оделась, прицепила шиньон, на нос водрузила огромные темные очки и вышла из дома.

Рассеянно кивнув миссис Бабкок, Юля сделала вид, что не увидела обращенных к ней призывных жестов, и уж тем более ее не услышала и быстрым шагом двинулась вверх по улице.

Интересно, с кем мог вчера разговаривать Арчибальд Кук? Она продолжила размышлять над вчерашней загадкой. Дворецкий никак не мог позволить себе подобного тона с гостем Гарта. Прислуга – тем более. Кто‑то из Апон‑Тайнов?

Нет. Таким тоном мог разговаривать скорее уж Василий, чем семейство Джона. Но, во‑первых, он не настолько владеет английским, а во‑вторых, что ему могло бы понадобиться от бедного Кука?

Может, Арчибальд испортил какой‑то невероятно ценный документ и хотел под покровом ночи замести следы? А Ник застал его на месте преступления и в состоянии аффекта позволил себе разговор в подобном тоне? Адама в этой ситуации представить себе не получалось, но вот Ника – пожалуй.

А с другой стороны, что могло ему понадобиться в архиве в четыре утра? Бессонница замучила? Решил перелистать бухгалтерию поместья за 1768 год? Или записки десятого герцога о путешествии на Восток?

Нет. Это явно был не Ник, и потом он бы ни в жизнь себе не позволил подобный неуважительный тон с человеком, стоящим ниже и к тому же своим гостем. Для этого он был слишком благороден и добр, слишком уважал людей, да и вообще не мог он, и все, сердито решила Юля, вспомнив, как сэр Патрик язвительно отзывался о своем соседе. Тьфу! Наслушаешься всякой гадости, а потом вот разные глупости в голову лезут.

Юля решила выбросить из головы весь этот вздор, тем более что к убийству он не имел никакого отношения. Арчибальда Кука в момент убийства в парке и близко не было. Он сидел в архиве, выходящем окнами на противоположную сторону дворца, и выслушивал тягомотные воспоминания мистера Беррингтона о том, при каких обстоятельствах были найдены хроники семейства Апон‑Тайнов, пропавшие во времена первой гражданской войны в 1642 году.

Никаких сомнений в его непричастности к происшедшему не было. Так что гадать о том, с кем он там выяснял отношения, незачем.

А вот кто убил Шарлотту, поразмышлять стоит. И как ни крути, но самой очевидной кандидатурой остается Адам.

Он самая уязвимая личность в семействе. Если допустить, что Стив все же является незаконнорожденным сыном Ника, а по времени это не исключается, то он может претендовать на наследство. А у Апон‑Тайнов есть что делить. Если Стив Янг и сам Ник не в курсе своего родства, то Шарлотта могла узнать об истинном происхождении Стива и грозилась раскрыть ему правду. Адам узнал об этом и решил остановить ее любой ценой. А что! Вполне правдоподобно.

Сэм и Викторию тоже со счетов сбрасывать пока не будем. А вот Ник, похоже, совершенно ни при чем. Ни поводов, ни психологической расположенности. Главным подозреваемым, разумеется, остается Адам, подвела Юля итог своих недолгих размышлений.

Юля дошла до центральной площади с небольшим круглым сквериком посередине, старой башней с часами и кучей маленьких магазинчиков. Вправо уходила главная широкая улица, застроенная белыми двух‑трехэтажными домами, с низкими, почти касающимися земли эркерами, выкрашенными в красный, синий или зеленый цвета.

Народу, как всегда, было немного. В основном домохозяйки спешили за покупками. Прежде чем перейти улицу, она внимательно дважды осмотрелась по сторонам, не покажется ли из‑за угла синий «Форд», и только потом рискнула пересечь площадь. С другой стороны к главной улице не спеша двигалась семейная пара с детской коляской. Юля прищурилась против солнца и с восторженным удивлением узнала Василия с Маруськой и Эбби.

Она замедлила шаг, пропуская их вперед, и не спеша пошла следом, стараясь не сокращать расстояние. От волнения она едва дышала. Так, наверное, чувствовал себя Штирлиц на встрече с женой, когда сидел с ней за разными столиками в ресторане, не имея возможности приблизиться.

Маруська выглядела вполне счастливой. Весело болтала ногами, пела про голубой вагон, почти точно попадая в мотив, и размахивала в такт сиреневой обезьянкой, которую держала за хвост. Василий катил коляску, Эбби шла рядом, придерживая его за локоть, чтобы не отстать.

Время от времени они перебрасывались короткими фразами, с улыбкой глядя на ребенка, это и создавало полную иллюзию счастливого семейства. Юля шла за ними, все больше мрачнея. Она буквально сверлила спину няньки недобрым взглядом.

Эбби в летнем платье сине‑голубого цвета смотрелась очень юной и нежной. Ее слегка вьющиеся волосы до плеч распушились от легкого ветерка. Россыпь конопушек вокруг вздернутого носика придавала лицу трогательность. Платье удачно скрывало некоторые изъяны фигуры, почему‑то припомнившиеся Юле. Низковатый зад и слишком длинная талия. Толстенькие щиколотки не выглядели такими тяжеловесными благодаря босоножкам на гейше. Василий с коляской и Эбби ступил на тротуар, Эбби споткнулась, и он покрепче прижал к себе ее руку, не давая упасть. Юля услышала, как скрипнули ее собственные зубы. Все трое выглядели совершенно счастливыми. Как видно, потеря жены и матери их несильно огорчила. Ползунова, во всяком случае.

Компания дошла до магазина игрушек и исчезла в его недрах. Юли застряла на другой стороне улицы в магазине «Все для рукоделия». Купив моток шерсти, чтобы продавщица отвязалась, она прилипла к витрине, пытаясь рассмотреть, что происходит в магазине напротив. Спустя десять минут Василий с нянькой вышли на улицу, Маруська держала в руке водный пистолет и новый мячик, по земле она волокла птичку на колесиках, хлопающую крыльями и что‑то чирикающую. Эбби выдувала мыльные пузыри. Василий держал над головой большой шар в виде ромашки.

Они пошли дальше. Юля снова пристроилась в хвост. Возле книжного Эбби от них отлепилась и ненадолго исчезла в магазине, пока Василий развлекал ребенка.

Потом они завернули в кондитерскую, в мясном купили ветчины и окружным путем направились к Гарту. Юля с грозной решимостью следовала за ними. Она уже забыла и про обед, и про расследование, и даже про инспектора. В груди клокотало, по жилам бежал живой огонь.

Ах ты, лысый мерзавец! Седина в лысину – бес в ребро! Негодяй толстопузый! Жертва перестройки! Жена за порог, а он? Ну, я тебе покажу! Ты у меня попляшешь! Я тебе покажу, почем в лесу шишки! В голову лезла жуткая чепуха, даже угрозы получались какими‑то несерьезными. Но желание врезать старому ловеласу по уху, желательно горячим утюгом, становилось все острее.

А эта пигалица какова? Такой тихой мышкой прикидывалась! «Да, мэм. Нет, мэм». И вот полюбуйтесь на нашу скромницу, виснет на чужом муже, как на своем собственном! Юля снова скрипнула зубами, покрепче сжав в руке свою кошелку.

Пока Юля сотрясала эфир, они не спеша добрались до парка и устроились на пикник в тенистой рощице на самой ее окраине.

Сегодня в Гарте проходила чья‑то свадьба, и спокойно отдохнуть возле самого дворца не было никакой возможности.

Ник, несмотря на свое кажущееся легкомыслие, удачно превратил Гарт в доходное предприятие. Ну, или хотя бы в частично самоокупаемое, если учесть, какая прорва денег уходит на его содержание. В западном парадном крыле регулярно проходили свадьбы, праздновались юбилеи, проходили конференции, или останавливались коронованные особы третьих стран. Разумеется, инкогнито. Во дворце проходили экскурсии. Часть сада, розарий и несколько павильонов были открыты для туристов. В саду работало кафе. В герцогских конюшнях давали уроки верховой езды, разводили племенных лошадей, лучшие у них регулярно участвовали в скачках. Ферма, расположившаяся на окраине поместья, снабжала экологически чистыми крестьянскими продуктами небольшие элитные магазинчики во всех крупных английских городах, а также своих постоянных клиентов прямо на дому. Во всей округе продавались открытки и сувениры с видами Гарта, гербами и девизами Апон‑Тайнов. Дело было поставлено на широкую ногу и приносило регулярный и ощутимый доход. Ник с удовольствием давал интервью, участвовал во всех передачах, шоу, фильмах, художественных и документальных, посвященных истории английского поместья, английской аристократии, английского паркового искусства, английской живописи, музыки и Англии вообще. Его харизматичная, экстравагантная личность была хорошо известна всему королевству и пользовалась известной популярностью, помогая герцогу получать доход. И все это у него получалось легко, будто между прочим. Без всяких видимых усилий.

«Удивительная личность», – вздохнула с восхищением Юлия, неприязненно глядя на харизматичную личность, козликом скачущую по полянке, на потеху хохочущей няньке. Мерзавка накрывала ланч на расстеленном под раскидистым каштаном пледе. «Шею сверну», – сладко улыбнулась Юля, представляя, как ее руки смыкаются на белой худосочной шее Эбби.

Сама она сидела в зарослях, скрючившись в три погибели и сверля парочку недоброжелательными взглядами, разрабатывая план кровавой мести. Благородное расставание с тихим укором в глазах в ее планы не входило. Скорее уж кровавая бойня!

 

Глава 21

Расправа

 

Сидеть в кустах было неудобно. Под коленками все время похрустывали старые опавшие веточки, Юля без конца ерзала. Наконец это ей надоело, она наклонилась разгрести на земле кусочек пространства и услышала негромкий вскрик. Закончив очистку территории под собой, она взглянула на происходящее под каштаном и уже в следующий миг с глухим рычанием понеслась через поляну, зажав в откинутой руке полотняную кошелку, с которой сбежала из поместья. Сожалея только о том, что не позаботилась заранее положить в нее парочку кирпичей, Юля с разбегу прыгнула Василию на спину и начала молотить их обоих по головам, выкрикивая бессвязные ругательства. Нянька очнулась первой и с жутким визгом кинулась наутек. Василий, как дурачок, крутился на месте, пытаясь стянуть жену с собственного загривка, бестолково размахивая руками.

– Юлька! – вопил Василий, захлебываясь от счастья. – Нашлась! Маруська, мама вернулась!!!

– Мерзавец! Подлец! Гадина! Я тебя в порошок сотру!

– Юлька! Ура! Вернулась!

– А этой дряни все волосы повырываю!

Орали супруги дружно, громко и явно друг друга не слыша. Маруська скакала рядом и повторяла тоненьким голоском:

– А ты чего кричишь? А ты чего кричишь?

Эбби, отбежав метров на двести и поняв, что погони не будет, настороженно замерла, пытаясь понять, что там творится у этих русских психов, ее нанимателей.

– Юлька! – Василию наконец удалось стряхнуть ее со спины, и теперь он стискивал жену в пылких медвежьих объятиях, сам не свой от счастья.

– Мерзавец! Негодяй! Предатель! – продолжала колошматить его по голове супруга, правда, ярость в ее голосе начала сменяться всхлипами отчаяния.

– Ты чего, Юль? – наконец заметил странность ее поведения Василий. – С ума сошла?

– Я, чего? А кто только что целовался с нянькой? – накинулась на него с новыми силами Юлия.

– Целовался? – от удивления Василий выронил жену из рук, и Юля плюхнулась на землю у его ног. – Ты что, с ума сошла? С этой? – Василий с недоверием ткнул пальцем в замершую в отдалении Эбби. – Да у нее оса в волосах запуталась, я вытащить пытался, – недоуменно проговорил он, силясь понять происходящее.

Маруська уже обхватила любимую мамочку за шею и осыпала ее поцелуями, чем окончательно лишила Юлю боевого запала. Она крепко обняла дочку, прижав к себе и покрывая поцелуями сморщившееся от удовольствия личико, а потом залилась слезами.

– Осу? А я думала, ты мне изменяешь, бросил меня ради этой конопатой! – и Юля кивнула на все еще дрожащую от испуга Эбби.

– Я тебе? С конопатой? – Василий пытался вдуматься в предъявленные обвинения. – Ты что, совсем с ума сошла? Да где я еще такую чокнутую найду? Нет. Я тебя ни на кого не променяю! – Василий радостно сгреб своих девчонок в охапку и закружил по поляне. – Вы у меня самые лучшие и замечательные! Вас никем не заменишь!

Чмокнув жену в мокрый нос, Василий, нахмурившись, уточнил:

– А если бы ты не подумала, что мы тут бог знает чем занимаемся, ты бы так и не объявилась?

– Нет, – злорадно ответила Юля, все еще немного сердитая на мужа из‑за собственных диких фантазий.

– Мы с Вероникой, между прочим, времени зря не теряли! Смогли кое‑что накопать на благородное семейство.

– Да что ты! – Юля едва не прослезилась.

– Да уж без дела не сидели, – гордо прошептал Василий. – И мне кажется, что убийца – Виктория.

Они сидели под каштаном, рядом, на надувном матрасе, спала Маруська. Идти домой спать без мамочки она категорически отказалась. Пришлось сгонять Эбби несколько раз во дворец: за матрасом, одеялом, едой, подушкой и так далее. Она ныла, жаловалась на ужасную головную боль, возможное сотрясение, шишки и требовала немедленно сделать рентген головы на предмет возможных трещин. Эта комедия продолжалась до тех пор, пока Василий, потеряв терпение, не рявкнул, что выплатит ей премию в три тысячи фунтов, если она перестанет скулить и примется за дело. Сработало. Мигрень прошла, и Эбби, полная сил и энергии, умчалась выполнять поручения, естественно, поклявшись сохранить тайну возвращения миссис Ползуновой в лоно семьи. После чего получила заслуженные три часа передышки и отбыла в Гарт делать компрессы. А Юля с Василием, попеняв на мстительный нрав настырного инспектора, уселись под каштаном обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Так почему Виктория? Ты что‑то выяснил? – спросила Юля у мужа.

– Вчера мы со Стивом рыбачили на рассвете, так он мне прелюбопытнейшую историю рассказал, – со значением проговорил господин Ползунов. – Виктория – бывшая алкоголичка!

– Да что ты? А так не подумаешь, – искренне удивилась Юля.

– Она состояла в обществе анонимных алкоголиков. Ее направили туда через суд на принудительное лечение.

– Через суд? Почему?

– Мелкие кражи, пьяные дебоши. Семья от нее отвернулась. Хотя ее папаша тоже, кажется, любил заложить за воротник.

Юля представила чинную, благовоспитанную Викторию, образцовую жену, идеальную мать, члена общества.

– А ты уверен, что Стив не наврал? Ему откуда об этом известно? – История показалась Юле притянутой за уши. Даже если Виктория и злоупотребляла спиртным, то уж пьяные дебоши и мелкие кражи наверняка были чистой воды клеветой.

– Стив от скуки бродил по замку вскоре после своего приезда и случайно забрел в кабинет к Адаму. Там ему подвернулся фотоальбом. Он присел полистать его и увидел фото Виктории той поры. Он еле ее узнал.

– И что с того? Там что, к фотографии дело было подклеено? – скептически спросила Юля.

– Нет, – отмахнулся Василий, недовольный тем, что его все время перебивают. – Ему потом Адам рассказал.

– Адам?

– Ну да. Он застукал Стива у себя в кабинете, они разговорились, и Адам рассказал ему о том, что познакомился с Викторией, когда та сидела без работы и лечилась от алкоголизма.

– А как они познакомились?

– На каком‑то благотворительном сборище. Адам там выступал. Он помог ей выкарабкаться, а потом они поженились, и вот вам результат. Полнейшее преображение асоциального элемента в идеальный столп общества.

– Молодец. Сразу видно волевую натуру, – одобрила Юля.

– А мне он, наоборот, всегда казался тюфяком и тряпкой, – пожал плечами Василий.

– А я не об Адаме говорю, а о Виктории.

– Да она‑то тут при чем? Если бы не Адам, ей бы ни в жизнь не выбраться, – возмутился Василий.

– Ладно. Оставим Адама в покое, – миролюбиво предложила Юля. – При чем здесь убийство?

– Да как ты не понимаешь? Это в Лондоне подобная история вызовет уважение и интерес в обществе, а здесь, в деревенском захолустье, алкоголичка и воровка во главе крупного благотворительного фонда – нонсенс. Да местные старушенции ее затравят и позором заклеймят! – вдохновленно проговорил Василий, повысив голос так, что Маруська во сне беспокойно заворочалась.

– Тише ты! Ребенка разбудишь! – шикнула на мужа Юля. – Значит, ты думаешь, что Шарлотта узнала об этом и решила разобраться со своим единственным конкурентом на стезе добра и благочестия?

– Что‑то в этом роде.

Юля задумалась.

– В принципе, это возможно, – сказала она после минутной паузы. – Но есть некоторая нестыковка. Похоже, никто не делает из этого особой тайны. Адам спокойно рассказал об этом Стиву.

– Стив не Шарлотта. Он доносить не побежит. И потом, одно дело – не скрывать, а другое – болтать об этом на каждом шагу. Мне он об этом, например, не рассказывал, – надулся Василий, задетый скептицизмом супруги.

– А ты много с ним разговаривал? – приподняла брови Юля.

– Вообще ни разу.

– Ну так советую пообщаться. У меня есть версия, что убить Шарлотту мог Адам. Он же мог покушаться и на жизнь Стива. – Юля изложила мужу свою версию.

– Значит, ты думаешь, что Стив – сын Ника? Как‑то они не очень похожи, – проговорил Василий спустя минуту, сопоставив перед внутренним взором образ своего нового закадычного приятеля и Стива Янга.

Юля тоже задумалась. Она представила себе обоих мужчин и, сколько ни старалась, никакого внешнего сходства так и не обнаружила.

– Может, он на мать похож? – неуверенно предположила Юля.

– Может. Но тебе не кажется, что, если бы Стив был его родным сыном, Ник более остро отреагировал бы на попытки его отравления? Я не могу представить себе, чтобы герцог был столь равнодушен к судьбе собственного, даже незаконнорожденного, сына. Да Ник ради своих родных в лепешку разобьется.

Да уж. Ник своего сына ни за что бы не бросил и наверняка женился бы на его матери, если бы знал о ее беременности. Но мог же и не знать!

– А что, если Розмари скрыла от Ника факт своей беременности? Может, она влюбилась в другого парня, вышла за него замуж и не хотела раскачивать лодку сообщениями о чужом ребенке, которого она родила? Стив тоже ничего не знал, пока, например, не приехал в Англию получать наследство. Наследство ему наверняка оставили какие‑то родственники, и он среди бумаг обнаружил письмо или документ, в котором сообщалось, кто его настоящий отец. Он был ошарашен и не смог сразу решить, что с этим делать. Захотел присмотреться к герцогу, не спеша все взвесить и потом уже что‑то предпринимать. Адам узнал каким‑то образом эту тайну и тоже собрался что‑то предпринять. Или, допустим, помимо Адама семейный секрет узнала Шарлотта. Кажется, у этой особы обширные связи. Кто знает, сколько сплетен к ней стекалось со всей Англии… Она собирается открыть тайну рождения Стива всему миру, но в планы Адама это не входит, и он решает ее убить. Нет! – едва не завопила от возбуждения Юля, но вовремя закрыла рот руками, побоявшись разбудить малышку. – Он хотел прикончить их обоих. Первый выстрел предназначался Шарлотте и попал в цель. А вторым он метил в Янга, но промахнулся! Третий выстрел он просто не успел сделать, потому что услышал, как я несусь по лужайке.

Лицо Василия потемнело, потом побагровело, руки затряслись и сжались в кулаки.

– Когда‑нибудь это кончится? – обернулся он всем корпусом к любимой супруге. – Ты хотя бы понимаешь, курица безмозглая, что третья пуля могла достаться тебе? Ты хотя бы понимаешь, что из‑за своего глупого куриного любопытства едва нас всех сиротами не оставила?

Глаза у Юли полезли на лоб. Такая простая мысль ей в голову еще не приходила. Ну так и последняя версия двойного убийства ее посетила только сейчас.

– Все! С меня хватит! – выдохнул Василий. – С этой минуты я тебя сажаю под домашний арест. Наверняка где‑то в подвале сохранились старые темницы. Куплю амбарный замок. Буду носить тебе еду, приводить детей на свидания и не выпущу оттуда до самой Вероникиной свадьбы, – решительно проговорил Василий.

– Ничего не выйдет, – спокойно возразила Юля. – Я просижу там максимум пару часов. Потом нагрянет полиция и меня перевезут в места понадежнее.

Василий зарычал, протягивая руки к ее горлу, словно хотел задушить.

– Ну что мне с тобой делать? А может, телохранителя нанять? – раздраженно проговорил Василий. – Какого‑нибудь юркого мастера восточных единоборств, который в случае необходимости сможет тебя безболезненно вырубить для твоего же собственного блага.

Юля покрутила пальцем у виска и со злостью отвернулась, тихо пробубнив себе под нос: «Сам дурак». Василий сердито скрипел зубами, глядя в противоположную сторону.

– Зачем Адам спас Янга, когда тот отравился, если хотел его убить? – сухо спросил Василий спустя минут пятнадцать, на протяжении которых они сидели, не глядя друг на друга, и сердито молчали, считая каждый себя обиженным.

– Потому что не рассчитал по времени, – так же сухо ответила Юля. – Рассчитывал, что тот тихо загнется у себя в комнате без свидетелей. Ты же видел, как быстро Янгу стало плохо. Его бы нашла мертвым прислуга. Ни записки не оставил, ничего, на тумбочке – только початая пачка таблеток. Почему так поступил, пойди разбери. Никто в Гарте его толком не знал. Близких друзей у него в Англии не было. Сошло бы за самоубийство, – пожала она плечами.

– Ну а спасать‑то его зачем?

– Это же очевидно! – раздраженно взглянула на Василия Юля. – Он же врач! Не мог же он сидеть и спокойно есть суп на глазах у стольких свидетелей, когда возле его ног загибается человек. Поэтому он второй раз и не стал рисковать, использовать отравление. Чтобы подозрение на него не пало. Любой мог выстрелить. А вот медикаментозное отравление – дело тонкое, дилетанту не справиться.

– Возможно. Только как это все доказать? И потом, а если это все же не он?

– А кто? Ник?

– Нет, конечно, – покачал головой Василий. – Если убить хотели Стива, то это, наверное, Адам, но если убить хотели Шарлотту, то это скорее всего Виктория.

– Хорошо бы узнать, где оба супруга были в момент убийства, – задумчиво проговорила Юля.

– Виктория была в пути. Она выехала в Дарем за полчаса до убийства. Когда стало известно о случившемся, Адам позвонил ей, и она вернулась.

– За полчаса выехала из поместья? Этого достаточно, чтобы доехать до рощи за воротами, спрятать машину, вернуться в парк и совершить два выстрела. Потом она спокойно возвращается в рощу, садится в автомобиль и едет в Дарем. Звонок Адама застает ее в пути.

– Да. Все получается, – согласился Василий. – К тому же Джон рассказывал Веронике, что Виктория в юности была сущим сорванцом. Любила подраться и пострелять в тире.

– Чудно. Мы засадим за решетку мать Джона и разобьем сердце Веронике. – Юля уронила голову на руки.

– Ну, не переживай, есть еще Адам.

– Это, конечно, лучше, – усмехнулась Юля. – А что он поделывал во время убийства?

– Как всегда, сидел у себя. Я на всякий случай выяснил, – объяснил Василий.

– То есть вполне мог прикончить старушку. Его в кабинете никто ведь не видел?

– Думаю, что нет. У слуг не спросишь, а остальные точно его не видели, – заключил угрюмо Василий.

– Хорошенький у нас выбор. Папочка и мамочка жениха. Кого выберем? – невесело усмехнулась Юля.

– Ты не расстраивайся раньше времени, есть еще Саманта. – Юля уже успела поделиться с Василием полученными от сэра Патрика сведениями о молодой герцогине. – Кстати, Вероника с ней сейчас в гольф играет. Хочет прощупать Сэм, не ее ли это рук дело? Думаю, уже можно ей позвонить, наверняка игра закончилась.

Но телефон зазвонил раньше, чем Василий успел вытащить его из кармана.

– Вась, я все. Где встретимся? – без намека на сантименты проговорила дочь.

– Проедешь деревню, сверни направо по проселку и там, где старая каменная арка, войдешь в парк. Будешь на подходе – позвони, встречу, – так же официально отозвался Василий.

– Слушай, а попроще нельзя? – тут же начала ныть Вероника. – Чего ради эти кренделя закладывать?

– Нельзя. Мать вернулась, – насмешливо отозвался Вася, подмигивая все еще надутой супруге.

– А, – радостно отозвалась Вероника. – Ну, тогда понятно. Еду.

 

Глава 22

Тайный совет

 

– Очень перспективная история, – довольно кивнула головой Вероника, выслушав Юлин рассказ о свадебном переполохе, устроенном бывшим женихом Сэм. – Если они все еще поддерживают отношения, да еще и на глазах у Ника, то весь этот спектакль мог изначально иметь лишь одну цель: заморочить Нику голову, чтобы потом тихо дождаться наследства загнувшегося от бурной страсти престарелого молодожена и счастливо зажить на его денежки, при этом не прерывая отношений.

– А Шарлотта обо всем пронюхала, стала им угрожать, и они ее убрали, – закончил Василий. – Мне кажется, что Ник отнесся бы спокойно к роману жены и просто дал бы ей развод без скандала.

– Развод, но не деньги, – уточнила Ника.

– Вполне возможно, он бы ей и обеспечение какое‑то назначил, – не сдавался Василий.

– Обеспечение, а не долю от наследства, – гнула свое Вероника.

– В любом случае я не думаю, что Ника можно сексом уморить. Он еще троих таких, как эта пигалица, переживет! – фыркнул Василий, и Юля была вынуждена согласиться.

– Да? А как вам такой расклад? Саманта беременна, и папаша ребенка – вовсе не Ник!

– Это, конечно, другое дело. Но она же не беременна, – примирительно улыбнулась Юля, поскольку Вероника все больше распалялась.

– А вот и ошибаетесь! – воскликнула Вероника и тут же захлопнула рот, с испугом взглянув на спящую Маруську. – Сегодня я подслушала ее телефонный разговор с матерью. Она была в студии, а я пришла пригласить ее на гольф и случайно услышала, как она сообщила матери сенсационную новость. Срок еще маленький. Ник в восторге.

– Вот молоток! – одобрительно хлопнул себя по ляжке Василий.

– Ты думаешь, это ребенок Ника? – скептически спросила у него Вероника.

– А чей? Джона?

– Ее бывшего жениха! Балда. И Шарлотта вполне могла пронюхать об этом, если уже даже мы все узнали. А я уверена, что Сэм гораздо интереснее стать матерью наследника Апон‑Тайнов, чем безвестного нищего простолюдина.

– Вот это уже действительно интересно, – согласилась Юля.

– Да чушь это все. Ни один тридцатилетний сопляк с Ником не сравнится, – продолжал упорствовать Василий, которому собственная версия о вине Виктории представлялась перспективней, и из солидарности с приятелем.

– Ну, конечно, семидесятилетний Ник и тридцатилетний мужчина в расцвете лет! Нашел что сравнивать! – не сдавалась Вероника.

– Ладно, – миролюбиво проговорила Юля. – Для начала надо выяснить, где была Саманта в момент убийства и умеет ли она стрелять.

– А почему Саманта? Выстрелить мог и этот тип, – не согласилась Вероника.

– Нет. Не мог. Потому что пистолет мне подкинул наверняка сам убийца. Жениху было бы проще выбросить его в пруд по пути из Гарта.

– Наверное, – согласилась Вероника.

– И вот еще что, – вспомнила Юля. – Вчера я случайно выяснила кое‑что про Адама. Оказывается, он работал в Лондоне детским нейрохирургом. Причем считался весьма талантливым и успешным. И вдруг он все бросает и оседает в Гарте в компании букашек. Вам не кажется это странным?

– Не знаю. Может, ему просто все надоело? Захотелось отдохнуть, – неуверенно протянул Василий.

– Нет, – не согласилась с ним Юля. – Здесь какая‑то тайна.

– Нет тут никакой тайны, – отмахнулась от нее Вероника. – Мне Джон рассказывал. Адам оперировал очень тяжелый случай, почти безнадежный. Ребенок не выжил. Адам сам вышел к родителям сообщить о… Ну, вы понимаете. В общем, отец ребенка сорвался, прыгнул на Адама, тот неудачно упал, сломал кисть правой руки. Со временем кисть срослась, подвижность руки почти полностью восстановилась. Отец ребенка принес свои извинения, объяснил, что был в состоянии тяжелого шока. К Адаму никаких претензий не было. Но он все же оставил работу и вернулся в Гарт. Очень тяжело переживал, и самое главное, не был уверен, что сможет так же успешно работать. Иногда он консультирует особо тяжелые случаи в клиниках Дарема, Брандона и Скарборо. Джон говорит, что у Адама остро развито чувство ответственности и какое‑то патологическое стремление взвалить на себя ответственность за все беды. Вот и сейчас он остро переживает из‑за смерти Шарлотты. – Вероника выразительно взглянула на Юлю. – Он считает, что если Шарлотта погибла в Гарте, то это целиком наша вина. В смысле Апон‑Тайнов, – поправилась Вероника. – Джон говорит, что Адам обложился в кабинете произведениями Конан Дойла, Агаты Кристи и Жоржа Сименона и пытается вычислить убийцу. А вы его в главные подозреваемые метите!

– Подумаешь! Книжками обложился, чего не сделаешь для отвода глаз! – фыркнул Василий.

– Так он же не напоказ, – попыталась вступиться за будущего свекра Вероника.

– Не напоказ, – кивнул головой Василий. – Однако же все уже в курсе, как самоотверженно он ищет убийцу.

– Да, – согласилась с ним Юля. – Этот факт может говорить и о том, что он искренне желает помочь следствию, и о том, что хитро маскируется.

Все задумались, как правильнее трактовать поведение Адама.

– Мне больше нравится собственная версия, – после недолгого молчания заявила Вероника. – Сэм гораздо подозрительнее и Адама, и Виктории, и ставка у нее больше.

– Ставка Сэм – это сплошные домыслы. А алкоголизм Виктории – доказанный факт, – возразил Василий.

– Я думаю, может, прокатиться на родину Сэм, в Йорк, и там что‑нибудь разнюхать? – предложила Вероника.

– Точно. И я с тобой! – обрадовалась Юля.

– А ты зачем? Я буду информацию собирать, ты мне тут не помощник, – не воодушевилась дочь.

– Да ты не волнуйся. Ты будешь информацию собирать, а я город посмотрю. Давно хотела. Я бы как раз успела посмотреть коллекцию мебели в «Доме казначея», кафедральный собор, музейные сады и «Йорвик»! Представляешь, – обратилась она к Василию, – это настоящая деревня викингов. Ее восстановили по археологическим находкам. Там вещи, интерьеры, даже запахи, все как в старину, а передвигаются по ней на «машинах времени»! Здорово, правда? – восторгу Юли не было предела. – Слушай, а поедем с нами?

Василий с Вероникой молча смотрели на Юлю.

– Слушай, по тебе тюрьма плачет, а ты все туда же? Музеи? Деревни? Еще не набегалась? – спросил Василий, пристально глядя на жену, словно сомневаясь в ее вменяемости.

– Это меня как раз не беспокоит, – сухо высказалась Ника. – А вот скакать и веселиться, пока другие на нее работают, вот это у мамочки талант.

– Ой, ну, что вы оба налетели, как стая злобных ворон? Давайте так. Мы все вместе соберем сведения о Сэм, а потом все вместе поедем на экскурсию, – не потеряла своего бодрого настроя Юля.

– Нет уж. Ты сидишь дома. Я обрабатываю Адама и Викторию, а Ника займется Сэм, – подвел черту Василий.

– Правильно, – поддержала его Ника. – Только вот куда Джона девать?

– А может, его Василий займет? – вопросительно взглянула Юля на мужа. – Жаль, я не могу свободно разгуливать по поместью. Могла бы вам помочь.

– А ты можешь, – ехидно взглянул на нее муженек. – Джон тебя ни за что не выдаст. Мы его приставим к тебе в качестве охраны. На денек‑другой, чтобы куда‑нибудь не вляпалась! А сами с Вероникой займемся подозреваемыми! – радостно закончил он, видя, как у Юли вытянулось лицо от такой перспективы.

– Вы с ума сошли? Представляете, что соседи скажут, когда увидят наследника Апон‑Тайнов, околачивающегося целыми днями в домике местного почтальона с его глухонемой постоялицей. Я и так с трудом легализовалась в деревне. Не хватает мне еще осложнений! Особенно после того, как меня Хоггарт сбил.

– Кто сбил?

– Что он сделал? – одновременно выпалили родственники.

– А что, я вам разве не рассказала? – невинно приподняла брови Юля.

Ответом ей было угрюмое молчание.

– Ну, мать, это только ты так умеешь! Ладно. Придется Джона по очереди занимать, – вздохнула Вероника, выслушав историю о дорожном происшествии. – А то еще заподозрит что‑нибудь, я этого не переживу. Он ни в жизнь не признается, что догадался, чем я занимаюсь, постарается не путаться под ногами, ужасно страдать, а я в это время буду пытаться пристроить в тюрьму его родного отца, или мать, или деда. Кошмар! – Вероника сжала лицо руками, глядя перед собой полными ужаса глазами. – Нет, вы как хотите, а я за Саманту. Этот вариант развития событий причинит Джону меньше всего боли.

Юля с Василием загрустили. Хорошо бы, если бы виноватой и вправду оказалась Саманта, но закон подлости еще никто не отменял, и по нему выходило, что убийцей окажется Виктория. И как тогда быть? Разбить Джону сердце и разрушить личное счастье Вероники?

– Может, мне лучше сдаться полиции, и будь что будет? Пусть сами разбираются? – самоотверженно предложила Юля.

– Ну уж нет! – категорически отмел такое предложение Василий. – Лучше вызвать сюда яхту и попробовать сбежать из Англии. Или позвоню Торопову, пусть эвакуирует тебя через дипломатические каналы. Но ни о какой сдаче и речи быть не может!

Возражать Василию в таком состоянии было бессмысленно, а то, пожалуй, и вправду завтра же отправит на родину аккуратно упакованной в чемодан атташе.

– Ладно, – уныло согласилась Вероника. – Начнем расследование, а там видно будет.

После короткого, но плодотворного мозгового штурма план был разработан и принят к выполнению.

Василий брал на себя Адама, Викторию и Стива.

– Между прочим, этот ваш Стив – тот еще субчик! – сухо заметила Вероника.

– В смысле? – удивилась Юля.

– А в прямом. Весь такой открытый, веселый, рубаха‑парень. Со всеми подружился. С каждым у него общие интересы нашлись, все его любят. Без году неделя в Гарте, а уж всем как родной, – буркнула Вероника.

– Ну и что в этом плохого? – не понял Василий.

– Ничего. Только больно уж он любит по дому гулять. Плутает, путается в комнатах.

– Ты намекаешь на его визит в кабинет Адама? – уточнила Юля.

– А еще в кабинет Виктории, их с Адамом спальню, нашу с Джоном комнату и еще много куда.

– Поясни, – распорядился Василий.

– Что тут объяснять? Бродит он по замку от скуки и везде нос сует. Я уже задумываться начинаю, а так ли уж он безобиден? Может, они с Шарлоттой были конкурентами? Оба любили в чужие дела нос совать. Только Шарлотта боролась за чистоту и строгость нравов, а Стиву нравится сплетничать и гадости про людей болтать, а то и похуже, шантажировать несчастных жертв, – закончила свою обличительную речь Вероника.

– Ну, это ты хватанула, – махнул рукой Василий. – Да и кто его ловил, кроме Адама?

– Я, Виктория и Джон, – огорошила отчима Вероника. – Виктория застукала Янга, когда он рылся в ее бумагах на столе, и выставила его вон, сказав, что рыться в чужих столах так же скверно, как и в чужих карманах. Лично она разницы не видит. Но с него как с гуся вода. Когда я его обнаружила у себя в комнате за туалетным столиком с выдвинутыми ящиками, он и вовсе не смутился. Рассмеялся и говорит: «Попался! С детства обожаю везде нос совать». Как вам это нравится?

– Может, он клептоман? – с сомнением спросила Юля.

– Нет. Он ничего не ворует. Просто в чужих вещах роется, и все.

– Хм. Надо за ним последить. Этим займется Василий, – решила Юля. – Вероника, на тебе Саманта. Викторией занимайтесь оба. У кого время будет. Василий, не забудь выяснить у Стива адрес нотариуса. Хотя, похоже, он и без нотариуса на многое способен. – Юля ощущала острую потребность добраться до блокнота и все записать, а потом подумать в тишине.

– Ах да! Арчибальд Кук! – воскликнула Юля, когда все трое заговорщиков сидели, задумавшись каждый о своем.

– А что Кук? – не поняла Вероника, и Юля рассказала о странной увиденной ею ночью сцене.

– Я этим займусь, – кивнул головой Василий, – хотя не думаю, что это имеет какое‑нибудь отношение к убийству.

– Но все же согласись, что‑то тут кроется, – не сдавалась Юля.

Вероника с Василием кивнули. Дел было невпроворот, а людей явно не хватало.

 

Василий и Юля, проводив Веронику с Марусей почти до самой усыпальницы, повернули обратно к деревне. Они шли по тихому парку, любуясь изгибами лужаек, живописными руинами вдалеке, могучими большими деревьями, раскинувшими свои пышные кроны, словно шатры над персидскими коврами английских газонов. Перейдя римский мостик, перекинутый над тихим прозрачным ручьем, с растущими по его берегам серебристыми ивами, полощущими в его водах свои тонкие ветви, Юля с Василием остановились, любуясь красотой открывающегося вида.

Неожиданно Василий развернул супругу к себе, нежно прижал ее к широкой груди и чмокнул в макушку, чем совершенно выбил из рабочей колеи.

– Эх, Юлька! Если бы ты знала, как я счастлив, что встретил тебя! – Голос Василия дрожал от переполнявших его чувств. – Ты хоть представляешь себе, как я жил до тебя? – Юля неожиданно задумалась.

– Наверное, скучно, – неуверенно протянула она.

– Это ты жила скучно, а я жил тоскливо. Ну, работа. Совещания, переговоры, сделки, гешефты. Поорешь на подчиненных, сходишь с деловыми партнерами на банкет, в клуб или в театр на скуку какую‑нибудь. Праздники, приемы, все лишь по необходимости, ради выгоды. Вокруг вечно жадные гиены крутятся, так и норовят из тебя кусок пожирнее вырвать. Ленки‑Зинки всякие, в койку влезть норовят. Не жизнь, а только видимость. Причем это я сейчас понимать начал. Тогда казалось, все зашибись: успех, богатство, развлечения, роскошь! А все пустое было. С тобой я хоть мир посмотрел. В скольких странах побывал, сколько мест увидел!

– Да ты же и так постоянно из‑за границы не вылезал.

– Ну, и что я там видел? Номер гостиницы? Залы для переговоров. Те же клубы и приемы? Город из окна машины? Потом опять отель, самолет – и на родину…

– Стриптиз‑бары забыл. Наверняка партнеры тебя туда таскали, – ехидно вставила Юля.

– Ну, что ты чушь городишь? Что я там не видел в мои‑то годы?

И правда, Василий Никанорович к подобным развлечениям относился весьма скептически, если не сказать, брезгливо. И что ее дернуло не к месту это сказать?

– А теперь у меня семья, дом, любимая женщина, куча приключений, один день не похож на другой. Меня даже на работу не тянет. Вот тебя всего‑то три дня не было, а я от тоски уже выть был готов. – Василий ласково взглянул жене в глаза и нежно поцеловал ее, потом вздохнул и снова прижал к себе, закрыв глаза от удовольствия и бесконечного счастья. – А помнишь, как мы в Варанаси почти сутки в сарае на погребальном поле сидели, а эти святые извращенцы над разлагающимся трупом медитировали? – неожиданно спросил Василий. – А как мы в Камбодже на мусорном фургоне с посольского приема драпали? – Он радостно хрюкнул.

Юля улыбнулась.

– А помнишь, – спросила она, – как нас в буддистском подземелье взрывом засыпало в Ладакхе и мы уж думали, что не выберемся?

– А как нас круизный лайнер с необитаемого острова забирал?

Оба сладко вздохнули, вспоминая самые счастливые и яркие моменты супружеской жизни.

 

Глава 23

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: