А как хорошо у них со Светкой все начиналось.

                               

Глава 7.

 СВЕТ, ПРИДАВЛЕННЫЙ ДВЕРЬЮ

       С неимоверным трудом, преодолевая стойкое желание вдавить эту мерзкую и не опрятную морду, покрытую торчащей клоками щетиной, в двойную, давно уже успевшую остыть, порцию пельменей, сиротливо притулившуюся на плохо протертом, залапанном посетителями столе, шагает к барной стойке. Молча пихает буфетчице в руку, смятую денежную купюру, взглядом указав на пачку сигарет. И не успела она ещё закрыть широко разинутый от удивления рот, с вульгарно накрашенными, темно красными, словно перезревшие вишни, пухлыми губами, Семеныч уже отправлял очередной окурок в переполненную мусором урну. Пулей вылетел из помещения привокзальной забегаловки. И давно уже неугомонные колёсные пары, обстукивали последние сотни тысяч меж рельсовых стыков, а он всё никак не мог успокоиться и принять хоть какое- то мало-мальски приемлемое решение. Впору, напиться до умопомрачения, и послать всех и вся, на три весёлых буквы. Вагон, прицепленный в хвост поезда, скрипел и дёргался, грозя прямо сею секунду развалиться на его глазах. Будучи купейным и прошедшим глубокую модернизацию где- то там, в далёком Китае, не отличался, однако, ни чистотой, ни комфортом, ни доброжелательностью обслуживающего персонала. Даже в вагон пришлось войти без проводника. И место, указанное в билете, занял без него, и чай себе наливал сам. Правда, белоснежное постельное бельё, упакованное в полиэтилен, вопреки ожиданию, лежало на второй полке, а разогретый титан весело бурлил кипятком. Вскоре, появился проводник. Заспанный субъект лет двадцати пяти, с хвостиком. С хвостиком не в смысле возраста, а в том, что у него действительно был хвостик на голове. Жирные, редкие волосы, стянутые резинкой на манер женской причёски, придавали проводнику вид жалкого, бесполого существа. Изготовленные кустарным способом, из обрезанных выше колен джинсов - шорты, плотно обтягивающие ляжки. Неопределённого цвета грязная маечка. Бесформенные шлепанцы на босу ногу. Как он на платформу- то, в таком виде выходит? Не бритый и конечно же, тут вы совершенно правы, принявший на свою худосочную грудь, изрядную дозу спиртного. Лихо замёл мусор под коврик и, окинув сальным взглядом Семенычеву попутчицу, исчез.

 - Правильно сделал. Без него тошно! – подумал Семеныч. - еще пару минут такого общения и запросто мог бы в пятак получить!

Одно дело возвращаться домой после ни к чему не обязывающей интрижки в санатории, или в гостиничном номере во время командировки, после приятного время провождения в частной сауне, или…. Да мало ли этих самых или, может быть в жизни не старого и даже не начавшего еще стареть, мужчины. Но все те «или» из разряда приятных. А каково возвращаться, после отдыха на берегу Черного моря, с влюбленной в тебя, словно мартовская кошка, молодой женщиной. Еще и наобещал ей, бог знает, чего. Думал, образумится дурочка и забудет все его обещания…. Однако, не образумилась и все его обещания отлично помнила. Единственной, кто воспротивился тогда их романтическим отношениям, застав с поличным, была её мать. По возрасту, Семеныч вполне мог бы с ней, в своё время, в детском саду на горшках рядышком сидеть. Не довелось! И не только потому, что в Лопуховке детских садов отродясь не было. Странно как- то посмотрела она на них.

 - Есть – говорит - такое слово – дурь, ясно?

Ничего больше не сказала. Эх, и взвилась же тогда, Светка. Прямо-таки кошкой взвилась. Только, что глаза матери, не выцарапала. Ему даже показалось, что зашипела по-кошачьему. У матерей одно на уме. Хлебом не корми- дай поумничать. В собственной жизни не разобралась. То, разбегутся со своим мужем, то обратно сбегутся. А всё - туда же! После этого случая поставила его Света перед выбором. Или- или! Шантажистка хренова! Думает штамп в паспорте может, что-то решить. Он и с Аленой еще развестись не успел. Не мусульманин же он на самом деле, двух баб разом ублажать. Детей у них нет, а алименты бывшим женам выплачивать не нужно. Да и как бы он себя чувствовал, появись перед Аленой с заявлением -

 - Здравствуй, дорогая! Я, видишь ли, разводиться к тебе приехал! Вот такая «итишкин кот» - любовь, морковь! Я ее в свое время спас. А так как человек порядочный, должен на ней жениться.

Нет, девушка Света хорошая, слов нет. Но ведь на всех хороших девушках не переженишься. Да и штамп, в недавно возвращенном ему паспорте…. Да и жениться на ком-то, не слишком хочется. Черт бы его побрал, Экзюпери этого, с его ответственностью за тех, кого приручили! Жил себе человек не тужил! На тебе! Поэтому и предстояло долгое и нудное объяснение с женой, разводиться с которой почему-то резко расхотелось. Да и хотелось ли, когда? Заигрались основательно! Поэтому и было настроение - хуже некуда. Может, пресловутый кризис сорокалетних, переболеть которым, должен каждый, уважающий себя мужчина, настает? Может, ещё какие другие причины. Вроде бы и придраться не к чему.

 - С таким как ты - говорил давнишний приятель на одном из застолий - каждый мужик хочет выпить пива, а каждая баба затащить в постель. Льстил, конечно же, козья морда! Понятное дело, что не Казанова. Но и без бабьего присутствия не комфортно как-то. Не век же, находясь в свободном плавании, пользоваться услугами доступных и не очень, прелестниц. Хотя какие прелестницы! В нашито годы! Переехал к Светке сразу же после отбытия срока. Кстати, она одна тогда его и встречала. Некоторое время такой расклад его устраивал. А потом загрустилось. С первых же дней, их совместная жизнь напоминала вяло текущий процесс, при лёгком респираторном заболевании. Без скачков температуры, особых недомоганий и осложнений. Не комфортно слегка, а в чем не комфортно и сам не знаешь. И вот, едет Семеныч домой. И где он теперь, его дом, собственно говоря? Не победителем едет, а побитой собакой. Хорошо ещё, что окно открылось довольно - таки легко, впустив в купе порцию прохладного и влажного воздуха. За окнами вагона не терпеливо буйствовала летняя гроза. С основательным громыханием грома, бесконечной чередой молний, порывами ветра и проливным дождём. На огромной скорости поезд влетел, то ли под широкий мост, то ли в тоннель. На какие- то мгновения стало темно. И Семенычу наяву представился сон. Сон, с мрачной последовательностью, преследующий его в последнее время. Он едет в вагоне поезда. Но вагон этот не плацкартный, не купейный. И даже не общий. Скорее это вагон метро. Вокруг не знакомые, довольные лица. В окна ярко светит солнце. И вдруг всё меняется. Поезд влетает в нескончаемый тоннель. Вокруг всё те же постные лица. И видимо, только он понимает, что поезд мчится в никуда. Потому, что стены тоннеля вплотную подступают к окнам. Желеобразная поверхность стен покрыта, то ли слизью, то ли плесенью, и не отбегает назад, при движении поезда, а движется, колыхаясь и вздыхая, вровень с ним, словно пытаясь заглотнуть его, лишь только подвернётся удобный случай. Громыхают колёса. Поезд всё убыстряет своё движение. Всё убыстряет и убыстряет, а стены тоннеля пугают своей причастностью к его судьбе. И вдруг Семеныч явственно понимает, что поезд мчится вертикально вниз. Вернее, мчится вниз только он один. Все остальные люди, в одном с ним вагоне едут вперёд. И скоро окажутся на открытом пространстве. Все, но только не он! Чувствует, как покрывается холодной испариной. И на вопрос испуганной Светы:

 - Что с тобой. Что это ты так побледнел? - только махнул рукой.

 - Ничего, просто голова закружилась. Пойду, покурю.

Поручив Светке самой разбираться с постелями, снедью и прочими причиндалами не известного предназначения, неизменно сопутствующими женщинам в их путешествиях, отправился в тамбур. Курить в купе не хотелось, хотя пассажиры, вывалившиеся из него на их станции, судя по табачному перегару, только этим и занимались. Насвинячили, а спросить не с кого.

 - Да это же старый знакомый! - чуть не вырвалось у Семеныча, когда он проходил мимо ссутулившегося мужчины, направляясь к тамбуру.

 - Продолжаете хамить. Воспитанные люди не курят у двери туалета! - всё это он чуть было не выложил своему оппоненту, мысленно прокрутив в мозгу произошедшее накануне, в привокзальной забегаловке, куда заходил за сигаретами. Впрочем, сам же и виноват. Уставился как баран на незнакомого человека. Да ещё и разговоры заводить начал. Вот и получил по - полной. Да и почему это - не знакомого? У таких как он сам, побывавших в местах, не столь отдаленных, на лице присутствует какая-то не зримая печать что ли, со причастия с тем, чего они часто и сами не знают. Такие, как он, находят себе подобных, безошибочно. Он в последнее время это часто замечал. Вслед за чередой воспоминаний, мгновенно промелькнувших в мозгу, проскочила ещё одна, ехидная мыслишка -

 - Ну, держись!

Но вдруг, его взгляд упёрся в одиноко стоящие в углу ободранные, алюминиевые костыли. Скользнул по руке, крепко сжимающей ручку окна. По телу, застывшему в неестественной позе. И остановился на единственной ноге, прижимающейся коленом к мусорному ящику. Вся его, так внезапно накатившая ярость, так же быстро перешла в ступор. На вокзале костылей он почему- то не заметил. Отсутствие ноги под столом тоже не определишь. По всему было видно, что инвалидом мужчина стал недавно. И к костылям ещё не привык. И вид, потерянный. Да и постоянно выпадающая пустая штанина, небрежно подоткнутая под ремень, говорила сама за себя. Быть поборником справедливости сразу расхотелось. Да и не мешал он здесь никому - дым вытягивало в приоткрытое окно.

 - СобачЕнцию, вот подобрал, потерялась, наверное. Поспрашивал- поспрашивал, никто не признаёт. Даже в справочной упросил девушку объявить по громкой связи. Бесполезно - виновато проговорил мужчина, глядя под ноги - ты уж меня прости! Я собаку потихонечку пельменями кормил. А ты с расспросами. Вот я и послал подальше. Мне не привыкать. А она оголодала вся. Хотя и самому по жизни досталось. Врагу не пожелаешь. И в семье неприятности. И за проволокой побывал. И в спецназе, в самые сволочные времена пришлось послужить. Сам понимаешь- горячие точки, кровь и прочие прелести…. Вот нервишки иногда и взбрыкивают. А она меня сразу признала.

⇐ Предыдущая49505152535455565758Следующая ⇒

Поделиться: