Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Глава 92. Часть 2. Смущенный и возбужденный.



Сьюзен была практически одержима мыслями о его стояке и оргазмах. С каждой минутой она всё больше возбуждалась.

Сперва женщины продолжили друг друга ставить в известность, что их халаты спадают и раскрываются, в попытке предотвратить конкуренцию. Но так как было сложно сделать это всерьёз, когда твой халат раскрывается в одно и то же время, они перевели тему, что жаловались на то, как плохо пошиты халаты.

— Прости, Тигрёнок. Не знаю, что с этим халатом, но его просто не закрыть, — пожаловалась Сьюзен, в очередной раз подходя к столу. Она даже не делала вид, что уже не прикрывалась, и подошла к нему весьма до пояса обнажённой. — Надеюсь, ты не будешь против посмотреть на эту старую клячу.

— Старая кляча? Мам, ты так божественна! Ты самая сексуальная мамочка во всей школе, это точно.

— Ох, чепуха. Ты просто говоришь так, — она наклонилась, чтобы налить ему ещё ананасового сока, и соблазнительно спросила: — Ты бы хотел, чтобы твоя мамочка дала тебе вместо этого молока?

Это было всё, что он мог сделать, чтобы не наклонить голову вперёд и не всосаться в грудь, которая свисала всего в нескольких дюймах от лица. Сосок был полностью возбуждён, как и другие три соска на виду в комнате.

Она стояла на месте, втайне наслаждаясь идеей покормить сына грудью:

— Вот это да, — сказала она, взглянув на грудь и немного натянув халат, как минимум, обратно, прикрывая соски (пусть и с большим трудом). — Надеюсь, ты не смотрел на мою грудь, поскольку это, пожалуй, ужасно непристойно. Вовсе не знаю, как надевать этот халат Сюзанны.

Ложбинка, которую оставалось видно между её объёмными грудями, казалась такой глубокой, как сам Гранд-Каньон.

— Ну, да, такое ощущение, что зачем даже утруждают себя этими поясами, от них никакого толку, — решила Кэтрин, при этом её пышный бюст также стал полностью раскрытым. — Похоже, тебе нужно привязать свой пояс снова, мам.

Не прошло и десяти секунд, как большие груди Сьюзен снова вывалились из халата полностью. Она улыбнулась дочери, по-дружески соревнуясь, и в очередной раз отчасти сомкнула халат. «Посмотри, как он смотрит на меня. Такая ПОХОТЬ в его глазах! Он возбудился от своей пышногрудой мамочки! Определённо возбудился! »

Алан ощутил почти что острую необходимость в мастурбации. Но сидя за обеденным столом и якобы завтракая, он вовсе не мог уединиться. Тем не менее, его необходимость была такой большой, что он подумывал о мастурбации рукой в кармане шорт.

Всякий раз, когда он с вожделением не смотрел на мать, то смотрел на сестру. Она выглядела потрясающе, а её халат также всё это время был широко распахнут. Поскольку она сидела за столом напротив него, он не мог увидеть, что происходило ниже её талии. Он задался вопросом, насколько открыт был её халат в том месте.

 

Когда он закончил с завтраком, Сьюзен наконец присела рядом с ним и начала есть. Когда она села, её халат полностью раскрылся, открыв для него великолепный вид на киску.

У него участился пульс, а дыхание стало очень тяжёлым. Он задержав взгляд на обнажённой груди, после чего поднял глаза к её лицу,

Она увидела, куда он направил свой взгляд, и растерялась.

«Ой-ой! Это моё очень пикантное место. Я действительно не должна позволять ему туда смотреть. Но он всего лишь смотрит, ведь так? Не похоже, чтобы я позволяла ему прикасаться ко мне, пока вожу пальцами вверх-вниз по его огромному члену! Э-э… то есть, громадному пенису. Нет, он всего лишь смотрит. Мне нужно к этому привыкнуть, поскольку Сюзанна говорит, чтобы я готовилась к тому, чтобы часто ходить перед ним полностью голой».

С таким новым подходом на уме, она улыбнулась ему, независимо от того, что заведомо знала, на что он смотрел. Она глазами даже побудила его ещё посмотреть на киску. Она даже расставила для него ноги шире, в то же время жалуясь:

— Чёртов никуда не годный халат. Мне ничего не остаётся как снять это всё с себя!

Всю её бросило в жар, и она практически забеспокоилась о том, что халат воспламенился бы, если бы она полностью и в скором времени не сняла его.

Алану не довелось остановить нарастание прихода оргазма, которым он был преисполнен. Без помощи рук он начал эякулировать прямо в свои трусы. Он протянул руки к своей промежности и тихо простонал, отчаянно и невероятно надеясь, что форма его губ в виде большой буквы «О», которую он сделал с удивлённым лицом, не выдало того, что только что произошло.

Но все до одного знали. Кэтрин в очередной раз была расстроена из-за того, что Сьюзен всё сошло с рук, а ей не удавалось.

Сьюзен наблюдала за тем, как он закатил глаза, и увидела, как мокрое пятно на шортах быстро увеличивалось.

«ДАААА! Кончай жёстко, сынок! Кончай для мамочки! М-М-М-М! Вот так! ДА! В этом и вся суть. Понимаешь? Он не прикасался ко мне, а я к нему, но я смогла предоставить ему помощь, в которой он, разумеется, нуждался».

— Тебе понравился завтрак? — невинным тоном спросила Алана Сьюзен, пытаясь сдержать улыбку. Было понятно по её лицу, что она знала, что только что произошло. Она почувствовала «покалывание» по всему телу, а её киска трепетала и текла. Она почти всё закрыла халатом, раз уже не пыталась сохранять твёрдость его эрекции.

— Эмм, да. Очень вкусно, — сказал он настолько невинно, насколько смог. Он был слишком потрясён, чтобы проявить ум, или даже как следует выразить признательность.

— Ну, тогда тебе лучше подняться и пойти в душ, — сказала она, теперь, похоже, слишком серьёзно. — Тебе нужно выходить через пятнадцать минут.

Он совсем забыл, что нужно идти в школу. Эта неприятная реальность встряхнула его, как брызги холодной воды.

И Сьюзен, и Кэтрин с нетерпением уставили на него взгляд, ожидая, что он встанет.

Алан осознал, что не мог из-за ошеломляюще большого мокрого пятна, которое увеличивалось спереди шорт.

Им была хорошо известна его проблема, и поэтому они обе хотели увидеть, как он встанет.

Сьюзен надеялась использовать необходимость, чтобы почистить его мокрые шорты в качестве оправдания, чтобы совсем избавиться от них. Внезапно у неё были видения, будто она поглаживала его пенис через шорты в попытке «отчистить» их от сделанного им пятна. Или даже «чистила» его весь в сперме член без этих надоедливых шорт под рукой.

Потянув время, он спросил:

— Разве сестрёнка не должна ли тоже принять душ?

— Полагаю, должна, — неохотно поддалась Сьюзен. — Ангелочек?

— Я уже была в душе, — соврала Кэтрин. — Но думаю, что очень важно, чтобы братик принял его сейчас, — с энтузиазмом сказала она, хихикнув. Она явно хотела увидеть, как он встанет.

Они обе по-прежнему там сидели, а их халаты были вновь в различной степени раскрыты.

Алана ударила молния вдохновения.

— Мам, я бы не отказался от ещё одного маффина.

Кэтрин вмешалась:

— Ох, ты бы не отказался? Так ты хочешь запихнуть маффин в рот, и чтобы мама дала его тебе. Интересно, — ещё захихикала она.

Сьюзен в противоположность этому сказала:

— Конечно, Тигрёнок. Я, и правда, не понимаю, что такого в маффине, Ангелочек.

Сексуальный подтекст Кэтрин — «запихнуть… рот… маффин» — прошёл мимо ушей Сьюзен. Это было результатом того, что сексапильная мамочка так закрывалась от всего, что связано с сексом. Она встала и отправилась на кухню.

Увидев свой шанс, Алан оттянул стул, и всё ещё держа руки на промежности, промчался мимо матери, которая до сих пор шла в кухню. Он пронёсся по лестнице в свою комнату.

Обе женщины огорчились, что он сбежал, но без комментариев закрыли на это глаза.

Как только он вышел из кухни, Сьюзен повернулась к Кэтрин и сказала:

— Ангелочек, Тигрёнку с его проблемой может помочь, немного визуально подразнив его. Честно говоря, меня очень беспокоит, что ты помогаешь ему слишком восторженно, но полагаю, этого не избежать. Однако, ни при каких обстоятельствах, никоим образом, ты не должна к нему прикасаться, либо же давать ему касаться тебя. Предельно ли ясно?

— Да, мам, — послушно ответила Кэтрин, склонив голову.

— Хорошо. У нас должны быть чёткие границы, или же мы все впадём в грех. Честно говоря, я удивлена тем, что на тебя нашло! — возмущённо и лицемерно выразилась Сьюзен.

Кэтрин также закрыла на это глаза.

Она могла бы нанести удар по этому лицемерию с большим успехом, но ей не хотелось воспрепятствовать каким-либо образом сексуальному пробуждению матери, поскольку если бы она сделала это, то выяснила, что Сьюзен установила бы каждому более строгие сексуальные правила.

Когда Алан ушёл, казалось, им обоим больше не составляло труда удерживать халаты закрытыми. Сьюзен даже полностью застегнула его спереди.

Через несколько минут в душе Алан начал мастурбировать на сексуальные образы его матери и сестры в халатах (и без них), которые переполняли его мысли. «ОФИГЕТЬ, блин! Как же чертовски всё возбуждает! Если не мама, то сестрёнка. Если не сестрёнка, то мама! Если всё так пойдёт и дальше, неужели неблагоразумно надеяться, что всё станет в открытую визуальным, даже с мамой?! Это так потрясающе! Невероятно! Но глаза не лгут. Боже, этот халат! А как он спадал с неё! УХ! »

Но прежде чем он смог кончить, в дверь ванной комнаты постучала сестра и сообщила:

— Ты опоздал, тупица! Мама сказала, у тебя есть одна минута, чтобы выйти через входную дверь!

Алан вышел из душа крайне разочарованный, смущённый и возбуждённый.

Глава 93. Жаркие " объятия". Часть 1.

К тому моменту, как Алан оделся и спустился вниз, Кэтрин уже пошла в школу. Он взял рюкзак и ринулся ко входной двери.

Но прежде чем он дошёл до неё, Сьюзен спросила:

— Погоди. Тигрёнок, а ты не обнимешь меня на прощание?

Она выражала объятиями свою недавно открытую любовь. Она с ожиданием распахнула руки, которые, по крайней мере, подпирали бретельки халата.

Он отошёл назад и обнял её.

Но она незаметно расстегнула халат спереди, поэтому он тут же достаточно раскрылся, чтобы в очередной раз оголить её большие груди. Ей осознанно не хотелось этого делать, но, казалось, её раскалённое тело обладало собственным разумом. Внезапно всё, что оказалось посреди её твёрдых сосков на круглых грудях сочной плоти и его кожей, была его белая футболка из тонкой ткани.

Сперва они прижались друг к другу, и Алан сделал не что иное, как осознал то, что голая до пояса мамочка упирается в него своей грудью.

«Чёрт побери! Не могу поверить, что это происходит! Мало того, что она стоит с обнажённой грудью, так ещё делает это абсолютно нарочно! Думаю, она запала на меня! Моя супер благонравная сексапильная мамочка! Боже мой! »

Но вскоре он начал водить руками вверх-вниз по её спине. Благодаря этому он вспомнил, как лишь за день до этого наносил ей на спину (и кое-где ещё) лосьон для загара, что вовсе не помогло ему успокоиться.

Она подумала:

«Боже мой! Это нехорошо! Зачем я это сделала?! В последние дни я была такой непристойной. Это действительно плохо. Но это так приятно! М-М-М-М! Мало того, что я обрушила на его мужественную грудь свои груди, так ещё в итоге чувствую, как его член упирается в низ моего живота! Его огромный член! Э-э… то есть, его, э-э…пенис. Но, э-э… в этом нет ничего плохого, ведь так? Мы просто обнимаемся. Матери и сыновья всегда обнимаются. Лишь потому, что я с обнажённой грудью… всё в порядке до тех пор, пока один из нас в одежде, верно?! »

Он не особо упирался в неё возбуждённым членом, поскольку этого стеснялся и старался уклониться от этого вида прикосновения, но она несколько раз слегка коснулась его.

До него дошло, что у неё на плечах слабо держались бретельки халата, и согласно чему, если бы он несколько более стратегически пошевелил руками, то смог бы скинуть их с плеч, а халат отдёрнуть ещё ниже. Он так и сделал, и это сработало.

Алан уж подумал, что она начнёт возражать, но вместо этого, и вправду, на некоторое время она отпустила его и позволила халату упасть, и поэтому её руки стали совершенно свободны. Теперь всё, что удерживало халат, был пояс на талии.

Он отошёл назад, чтобы рассмотреть её сзади, теперь наслаждаясь ещё больше тем, что под руками было лишь голое тело. Через несколько минут его сила воли разрушилась. Вскоре он беспрерывно начал упираться в неё стояком, поскольку они были так плотно прижаты друг к другу.

Она подумала:

«М-м-м! Даааа! Мой сынок такой большой, сильный и красивый! Знаю, что я помогаю ему сделать его дело, так как чувствую, как его толстый член упирается в меня сейчас! Боже мой, это такое приятное чувство! Это так ГОРЯЧО, в буквальном смысле! Как раскалённая кочерга. Чувствую, как он пульсирует жизнью! Мой сынок такой ЖЕРЕБЕЦ! »

Совершенно неожиданно она спросила:

— Что говорила ранее, я имела в виду о прикосновении, а объятия — это совсем другое, тебе не кажется? В смысле, какой же матери не захотелось бы обнять своего сына?

— Ну, да, я полностью согласен. Объятия замечательны, — он бы согласился со всякими небылицами, если бы это ещё немного продлило их интимное объятие.

Всё это время их лица располагались невероятно близко друг к другу, что, по его мнению, вызвало смущение. Он намеревался так и держать наклонённой в одну или другую сторону голову, поскольку боялся, что если посмотрит на неё прямо, то всё закончит поцелуем. Любыми силами он пытался этого не допустить.

Алан знал, что даже если на тот момент решится на страстный поцелуй, то позже ей, возможно, будет очень больно от того, что он воспользовался этой ситуацией. А это было единственным в мире, чего ему никогда не захотелось бы сделать — причинить боль матери. Дразнение — это одно, а вот если бы они поцеловались, то никаких сомнений, что перешли бы черту.

Она уткнулась носом ему в шею и прижала его крепче.

Она знала, что пришло время отпустить, но ей было действительно очень сложно так сделать.

— Хорошего дня в школе, ладно?

— Будет, мам.

Одной рукой он добрался до края её задницы.

— Не забывай, твоя мамочка тебя любит, — добавила она, ещё больше продлив объятие. Она полностью погладила свою обнажённые груди, словно они искали какой-то способ, чтобы обойти его футболку. Тем временем несколько раз подряд она лишь поскребла его по спине, время от времени сжимая его.

— Не забуду.

Он был очень смущён, что его неистовая эрекция упиралась в неё. Но он посчитал, что ничего не мог с этим поделать. Он знал, что не было никакого способа, чтобы она не ощутила, как ей в живот упирался этот фаллический предмет, и точно знала, что именно это было.

Всё же она сделала вид, что ничего не заметила:

— Я так рада, что у нас есть возможность теперь быть более привязанными. Разве не согласен? Или тебя огорчает эта повышенная близость?

Она явно тянула время, поэтому объятие ещё продлилось. Было почти что нелепо оттого, как теперь её огромные груди настойчиво исследовали всю его грудь. Она то и дело медленно тёрлась вверх-вниз своим телом по нему, словно у неё был большой зуд, который позарез нужно было почесать. Нелепость ситуации только возросла с тем, как она пояснила это просто обычным семейным объятием.

— Эмм… Не огорчает, — запинаясь, проговорил он. Каким-то образом оказалось, что он полностью обхватил руками через тонкий халат её сочные ягодицы.

От удовлетворённости она охнула.

Они не прекращали тереться друг об друга. Это было, будто они устроили полный сеанс объятий и поцелуев, вот только на самом деле не целовались. Её твёрдые соски упёрлись в него, а дыхание стало более затруднённым.

Он не знал, зачем, но сказал:

— Это всего лишь нежное семейное объятие. Оно же не похоже на сексуальное или какое-нибудь такое, не так ли?

— Ох, нет! — слишком громко решила она, сильно прижав свой живот к пульсирующему члену. — Конечно же, нет! Даже не думай об этом. Мы просто очень… близки.

Он с удивлением понял по её лицу, что, по крайней мере, в каком-то смысле она искренне пыталась в это поверить. Даже когда сказала это, то поднесла груди до уровня его сосков, а затем медленно подвинула их вверх по его груди прямо до воротничка. Она двигала телом до такой степени, что он не мог удержать её ягодицы, так что взамен его руки, по большей части, скользнули к пояснице.

Они продолжали обниматься, если такие движения можно было бы назвать объятиями. Это было больше похоже на кошку в период течки, которая пыталась успокоить свои потребности трением об угол.

 

Пытаясь быть хорошим сыном, Алан убрал руки с её задницы, и поднял руки к ее голой спине. Он не понимал этого, но единственное, что все еще держало ее одежду на теле из-за их движений друг о друга, так это были его руки на ее бёдркм, ее одежда, наконец, скользнула полностью на пол.

Сьюзен была настолько возбуждена, что едва могла даже заметить єто, по крайней мере, не поначалу.

Теперь его шорты и нижнее белье были все, что было между его необузданным членом и ее обнаженной кожей. Большое влажное пятно на шортах шортами, фактически намочило её чуть выше лобка. На каком-то уровне она знала об этом, но она не до конца осознавала это.

Он не знал, что делать. Алан почувствовал отчаянное желание оторвать руки и погладить ее тяжелые глобусы, но он заставил себя не делать этого.

Алан просто пытался держать руки на спине или ласкать ее длинные волосы.

Он понял, что уже опоздал в школу. Наверняка уроки уже начинались в эту самую минуту.

Поэтому вовсе ему не хотелось покидать это невероятное место и возвращаться в реальный мир.

Пытаясь сохранить объятия, он сказал:

— Мама, мы никогда не обнимались, правда?

Она очень сильно прижималась к нему, пытаясь незаметно, чтобы ее тело вдавливалось в его в его бушующую эрекцию.

Она двигалась круговыми движениями, усиливая эффект, чтобы он прижимался плотнее к ее упругому телу.

— Верно, последний раз мы обнимались, когда ты был маленьким мальчиком.

Он посмотрел ей в глаза и увидел такой огненный, похотливый блеск, что ему пришлось отвернуться.

Желание поцеловать ее губы было почти ошеломляющим.

Он тихо пробормотал:

— Хорошо наверстывать упущенное время, а?

— Определенно! — Она произнесла это слово, как будто она в муках страсти, хотела произнести: «Трахни меня! »

Воспользовавшись ее явно растущей похотью, Алан опустил руки опять на задницу и свободно начла там ее трогать. Он все еще продолжал держать голову, отвернувшись в сторону, потому что не доверял себе.

Если он примется целовать ее, неизвестно что может произойти дальше, какая-то его часть все еще сдерживалась из-за страха перед неизвестными и потенциально катастрофическими последствиями, которые могут принести все его действия.

Внезапно Сьюзен пронзило одновременно возбуждение, и тревога.

«О, нет! Его руки на моей заднице! Моей голой заднице! Господи, я полностью голая! Я должна немедленно прекратить это. Но, с другой стороны, он ничего не сделал вчера со мной у бассейна, ведь так! А теперь он лапает снова мою задницу! Ему понравилось, и теперь он продолжает. Во всяком случае, на нём до сих пор остаётся одежда. Пока один из нас одет, в этом ничего страшно, верно?

Кроме того, не пора ли ему больше узнать о теле женщины, не отвлекаясь на разговоры? И кто лучше может ему всё показать, если ни его собственная мамочка? Я могу помочь ему сделать его дело, а он может залить все мое лицо и груди! О-о-о! Да-а-а! "

Глава 93. Жаркие объятия. Часть 2.

Его рука ощущала только плоть, без одежды, и так как он был настолько ошеломлен от всего происходящего, что его мозг действительно не регистрировал, что именно он трогает: ее одежда давно упала на пол, и теперь Сьюзен была полностью голая.

Но он определенно полностью воспользовался создавшимся положением: он энергично мял плоть ее задницы обеими руками.

Его смелость, вызванная его возбуждением, усиливалась с каждой секундой он, наконец, позволил себе посмотреть прямо ей в глаза, не дрогнув и он смело сказал ей:

— Я люблю тебя, мама.

— Я тоже тебя люблю, Тигрёнок. Так сильно..

Алан упивался её мерцающими карими глазами, которые были так близко возле него.

Сьюзен приподнялась на цыпочки и прижалась ещё ближе.

Он подумал про себя:

«Вот оно! Мы собираемся поцеловаться в губы!

У него больше не было силы воли или желания сопротивляться.

Но он был неправ. Да, она поцеловала его, но только в нос. Затем она неохотно отстранилась и отпустила его.

Наконец она «опомнилась» и поняла, что их объятие зашли слишком далеко. Она опустила глаза в пол.

«Боже мой, как стыдно. «

Благодаря всему ее безумному порыву, теперь её одежда лежала собранная в кучу рядом подле её ног.

Похоже, она действительно удивилась этому обстоятельству, но теперь он словно опомнилась.

— Ты только посмотри на это. Я совершенно голая! Как стыдно!

Она просто стояла даже не пытаясь прикрыть соски или киску.

Ее обуявшая похоть все еще руководила ей, несмотря на то, что она частично опомнилась.

— Тигренок, я твоя же мать.

Наконец она от стыда обхватила свои обнаженные сиськи.

Просто потому, что у меня слишком большие груди, это не означает, что ты должен прижиматься ко мне своей грудью. Особенно, когда на мне ничего нет и я совершенно голая и беспомощная!

Алан застонал, когда она отвернулась от него, без сомнения, предоставить ему еще один шанс визуально изучить все ее тело. Он в полной мере воспользовался возможностью пожирать ее своими глазами. Воздух наполнился благоуханием от аромата ее возбужденной киски.

Сьюзен не стала больше медлить, наклонилась, чтобы поднять халат, при этом она отвернувшись от него и это заставило ее задницу, задраться вверх, в шаге от него.

Он едва сдерживал себя, чтобы не схватить её за зад. Алан переживал, что если он это сделает, он потеряет контроль, вытащит свой член и тут же засадит его в ее влагалище.

Тем не менее, его не только забавляла эта идея, и он не исключал полностью такую возможностью. Так ли иначе он был просто подростком, неспособный ясно мыслить из-за всех возбуждающих стимуляций и искушений.

Она несколько секунд задержалась, медленно собирая халат. Всё выглядело так, что она хочет, чтобы он потерся своим пульсирующим членом, о её обнажённую задницу. Она знала, что сейчас можно разглядеть её щель и то, насколько она влажная, но это только возбуждало её ещё больше.

Он весь горел волнения; он буквально чувствовал жар, и ему казалось, что пар скоро начнет валить из его ушей.

Ее действия мучили его, и они оба это знали. Видимо, она чувствовала себя виноватой в пытках, потому что она встала, развернулась и медленно надела свой халат.

Затем, когда ее лицо полностью залилось краской, когда позор и чувство вины вернулись, она сказала:

— Тигрёнок, в будущем, я думаю, что лучше всего, если мы будем только обниматься, когда… когда мы оба одеты немного более скромной… С дружескими объятиями что-то не так, но… Просто людям свойственно ошибаться, сам знаешь.

— Это верно, — он осмотрелся по сторонам, обдумывая, как и где он сможет кончить, учитывая, что он опоздал в школу.

Он чувствовал, что на его шортах уже образовалось мокрое пятно, и промокли трусы., а ещё больше еще больше на нижнем белье. И вот тогда ему в голову пришла идея.

— Мама, я вот подумал, что сегодня мне лучше одеть коричневые шорты.

Она посмотрела на его шорты и увидела мокрое пятно, которому она поспособствовала образоваться. Она почувствовала дрожь, понимая от чего они стали такие влажные.

— Ох, отличная идея!

Он бросился наверх (хотя он не мог передвигаться так быстро, потому что у него был просто невозможный стояк). Его план состоял не только в том, чтобы просто сменить шорты и нижнее белье, но мчался побыстрее подрочить, чтобы получить облегчение. Он решил, что сможет сделать это менее чем за минуту, его так безумно охватило возбуждение.

Как только он оказался в своей комнате, он снял одежду ниже талии и присел на край кровати. Он с облегчением вздохнул, удерживая член и начал поглаживать его.

Но тут же вошла Сьюзен. Алан так торопился, что оставил широко распахнутую дверь. Она переоделась в другой, мене просвещающуюся одежду. Одна лямка спала вниз, выставляя почти полностью напоказ её огромные сиськи перед его глазами.

Она начала говорить:

— Тигр, ты уже опаздываешь…

Но ее слова стихли, и она без стеснения уставилась на его горячий, пульсирующий посмотрела на горячий, пульсирующий стояк, который теперь полностью был виден в его нетерпеливых руках.

«О МОЙ БОГ! Дорогой Господь, помилуй меня! Сжалься надо мной! Только посмотрите на его горячий, толстый… ЧЛЕН!

Алан просто сидел, застыв, не зная, что ему делать.

Он чувствовал себя слишком взбудораженным, чтобы остановиться мастурбировать, чувствуя, что на него уставилась мама.

Кроме того, он понял, что он был в таком безумном порыве, что у него даже нет рядом полотенца или чего-нибудь еще, куда можно было бы кончить.

Он беспомощно заскулил. Ему так сильно хотелось кончить, что он хотел рыдать.

Она шагнула вперед, думая:

«Пришло моё время! Мой шанс! Я должна помочь ему сделать свое дело! Я должна подрочить его большой толстый член!

Тот факт, что она думала о его пенисе, как о «члене», была признаком того, насколько она была возбуждена. Но она пока сохраняла правила приличия.

Она остановилась, едва не споткнувшись.

Она встала в стороне, в профиль, держа халат таким образом, чтобы можно было видеть ее грудь, а ей его член. Они вдвоём, оба нахмурились и покраснели. Сказать, что она была в замешательстве, было бы было бы ещё мягко сказано.

Это привело в чувство Сьюзен, что вынудило ее переключиться в режим «добропорядочной» мамочки. Она помогла ему одеться и вывела из дома без дальнейшего инцидента. Но, поскольку они спешили, на ней продолжал оставаться полураспахнутый халат, что заставляло его член ь сохранять в постоянном возбуждении.

Она все еще была так неумолимо возбуждена что не знала, как будет вести машину, в результате ему пришлось поехать на велосипеде в школу.

Ехать на велосипеде с его возбужденным стояком, ему было очень тяжело, особенно когда приходилось сидеть, на узком велосипедном сиденье, и это оказалось для него абсолютной пыткой.

Через несколько минут Сьюзен была в своей ванной, делает вид, что принимает душ. Фактически, она мастурбировала с мыслями о том, что у неё произошло с Аланом этим утром и в бассейне накануне.

Я так была близка! Я едва сдерживаюсь, чтобы не упасть на колени и не сорвать с него шорты. Я одержима! Сексуально одержима моим сыном! И я замужняя, христианинка.

«О, Боже. И этот пенис, такой большой толстый! Это все, о чем я могу сейчас думать. Я все еще чувствую, как он горит на моей коже. Такой горячий! Но это неправильно. Неправильно, неправильно, неправильно, неправильно! Это объятие было сумасшедшим. Мне должно быть очень стыдно. Мне стыдно. Я стояла там голая, терлась обнаженной кожей о него, как бесстыдница! Что, если бы это увидели мои родители или сестры? Я бы умерла от стыда!

Слава Богу что есть на свете Сюзанну.

Без ее советов и помощи я не знаю, что бы делала. Она сказала мне, что похоть не так страшная, если в ней нет признаков романтики., Я просто должен думать о «пенисе в абстрактном виде». Это не пенис моего сына, который прижимался ко мне, такой большой и возбужденные, плотный, длинный и горячий! MMMM! Такой хороший! Это всего лишь пенис. Это всего лишь биологический орган, который, случается, должен выплескивать свое семя шесть раз в день нам еня. Я имею в виду, э-э, на всю меня. Это не обязательно должно быть МОЕ лицо или грудь, которое он должен забрызгать.

«О, Боже! Сегодня ведь его проверка члена на аномалии! Как я смогу пройти через это, после моего бессмысленного поведения? Дорогой Господь, придай мне сил.»

Разрываясь между похотью и здравым смыслом, она мучилась из-за того, что ей следует делать, даже когда она продолжала двигаться пальцем по её клитору, и своему разрезу между ног под предлогом, что ей нужно хорошенько вымыть киску в душе.

Глава 94. Доверься мне

С таким количеством сексуальных мыслей и образов, всплывающих в голове Алана, неудивительно, что он снова летал в облаках в школе. Одна мысль, что его поглотила, - это вероятность того, что Сюзанна придет утром и расскажет Сьюзен каждую секунду о трех минетах, которые она сделала ему накануне. Он представил, как они сидят за столом в столовой, разговаривают, расстегивая одежду, а его мать настолько возбуждается, что кончает и окончательно сползает под стол.

Тот факт, что в реальной жизни она, на самом деле, еще ничего подобного не делала перед Сюзанной, была несколько удивительным, потому что ее самоконтроль был таким низким, как только она становилась действительно возбужденной.

Вторая и даже более поглощающая мысль для Алана была примечанием Сюзанны о том, что в этот же день его мать проведет проверку его члена. Алан умирал от любопытства, чтобы узнать, правда ли это, но он был слишком застенчив, а так же слишком занят жаркими взглядами на свою сестру и мать, чтобы расспросить ее об этом утром.

Он не был полностью был уверен в том, что такое проверка на аномалии, хотя он помнил, что, с технической точки зрения, Аками делала ему во время их последней встречи.

Он не видел большой разницы между тем, что она делала и мастурбацией, за исключением того, что ее большой палец плавно и систематически давил на его уздечку

Алан подумал:

«На самом-то деле, это почти то же самое, что и мастурбация. Фактически, это и есть мастурбация, потому что когда большой палец Аками делал все это, ее другая рука гладила меня и заставляла меня чувствовать себя прекрасно. Мама собирается это сделать, двумя руками и все такое?!

Вероятность того, что Сьюзан подрочит ему, когда он придет домой из школы, заставила его почти полностью отвлечься. Даже если бы комментарий Сюзанны оказался неправдой, он был уверен, что другие события произойдут в тот день так или иначе, учитывая то, что случилось за завтраком. Он не мог не заметить, как сопротивление Сьюзен рушилось прямо на его глазах, похоже, с каждой минутой.

Алан был настолько впечатлен этим, что едва мог переходить из одного класса в другой.

В конце четвертого урока его учительница, г-жа Раймер, позвала его, чтобы поговорить, что он не внимательно её слушает и рассеян. После того, как все остальные ушли, она сказала ему:

- Молодой человек, я беспокоюсь о тебе. Твое внимание на моем уроке было плохим в течение нескольких дней, а сегодня, кажется, еще хуже. Если бы я не знал, какой хороший и честный ты молодой человек, то была бы уверена, что ты сидишь на наркотиках. В чем твоя проблема?

- Ум, много чего, - сказал он робко.

Даже когда он это сказал, его разум был где-то в другом месте. Ему удалось временно изгнать мысли о матери в течение части времени на уроке г-жи Раймер, но только потому, что он фантазировал о своей учительнице. Это было похоже на попытку забыть о боли, когда ударяешься носко, ударяешь нарочно другим, чтобы меньше болело, да это временно работало, но было не совсем умно.

Когда она говорила, он не видел свою настоящую учительницу, стоящую перед ним; вместо этого его голова была заполнена изображением того, как бы она выглядела обнаженной. Он фантазировал о ней, стоящей перед классом голой так часто за последние три года, что этот образ, казалось, выжжен в его мозгу.

— Держу пари, что так и есть, — сказала она неодобрительно, — Знаешь, молодой человек, учитывая то, что ты сказал мне на прошлой неделе, я думаю, что могу догадаться, в чем твоя проблема.

— Можешь? — это заставило сосредоточиться его больше.

«Ой-ой! Этого не может быть. Она знает обо мне и маме? Тете Сюзи? Сестренке? Что именно?! »

— Да, думаю, что ты принимаешь какое-то лекарство, чтобы повысить свой энергетический уровень, и это дает побочный эффект, повышающий твое сексуальное поведение.

Она решила по его внезапно паническому выражению лица, что ее догадка была правильной. Она не заметила облегчения, понимая, что не до конца все понимает.

— Ум, с чего ты это взяла?

Большим поводом для нее так думать была его очевидная эрекция на протяжении всего урока. Она попыталась сказать это более прилично.

— Ты не так много сказал мне, но я сужу по твоему поведению в этом классе. В последние дни кажется, что ты заходил в класс в состоянии высокого возбуждения и оставался таким, пока не вышел из него. Я неправа?

Алан не знал, как и отвертеться.

— Ты не ошибалась. Мне очень жаль. Но я никогда не чувствовал себя так раньше.

Ему пришла ужасная мысль:

«О, нет! Она замечала мои стояки! »

Даже пока он беспокоился об этом, большая часть его мозга уходила в волшебные земли с изображением ее наготы, подпитывая стояк, который у него был в этот самый момент.

— Разве ты не можешь попросить врача сократить количество таблеток?

— Дело не в таблетках.

Провислоло долгое молчание. Он считал, что разрешит ей разобраться в шестикратной тайне. Наконец он решил, что будет, хотя бы потому, что он понял, что раз она унюхала это, то пытаться скрыть что-то от нее — будет безнадежно.

Он был умным парнем, поэтому, как правило, он мог бы придумать какое-то прикрытие, чтобы усмирить её любопытство. Тем не менее, он весь день был в страстном оцепенении, не в силах много думать, кроме как о том, что случилось этим утром, и о том, что может произойти, когда он вернется домой. В результате он выбрал легкий путь и решил рассказать ей большую часть правды, не задумываясь о возможных рисках.

Он спросил:

— Ты действительно, будешь держать это в секрете?

Он попытался сосредоточиться на проблеме и оттолкнуть свои похотливые мысли.

— Конечно, Алан! Ты сам знаешь меня. Можешь полностью довериться мне.

— Хорошо, потому что это действительно смущает. Если бы в школе узнали, мне, вероятно, пришлось бы перевестись в другую, я бы так стеснялся. Я действительно не должен был говорить об этом никому, так что, во имя Бога и ты, не говори никому. Но я вижу, что ты не успокоишься, если не узнаешь, в чем дело. Понимаешь, тесты показывают, что мне не хватает определенных гормонов, таких как тестостерон. Я знаю, это звучит странно, но лучший способ — естественный способ вернуть нормальные уровни — если я часто достигаю оргазма. Это то, что говорит доктор.

Далее он объяснил подробности своего медицинского диагноза.

Она выслушала молча его док конца. Когда он закончил, она спросила его:

— Значит, ты говоришь мне, что мастурбируешь шесть раз в день?

— Гм, ну, не совсем так. Доктор подумал, что много мастурбировать это не здорово. Он порекомендовал, что было бы лучше, если кто-то сможет помочь мне, но у меня нет подруги. Как вы, кажется, знаете, я пытался предложить встречаться Кристине…, но из этого ничего хорошего не вышло.

— Но ты сказал «не совсем». Значит, ты, все-таки, получаешь помощь, даже без подруги?

Он серьезно покраснел.

— Хм, иногда мне помогают утром, перед школой, или, чаще всего, после того, как я возвращаюсь домой.

Она подумала с минутку.

Чтобы помочь ему утром и днем это должен был быть кто-то, кто очень близкий. Вероятно тот, с кем он живет. У него действительно прекрасная мать и сестра. Может ли одна из них… и он…?! Нееет… Не возможно! Они больше выгладят, как семейка ситкома девяностых, про странную религиозную семейку. Но что насчет его соседки, Сюзанны Пестридж? Она чрезвычайно привлекательна и практически живет в доме Алана, судя по тому, что он мне говорит. Он много говорит о ней, и я знаю, что он даже называет ее своей тетей, хотя она на самом деле не является ей. Должно быть, это она. Или, может быть, ее дочь, Эми, но тогда должна стать его девушкой. Это должна быть её замужняя мать, что объясняет необходимость секретности.

Учитель немедленно протестировала свою теорию.

— Это очень мило со стороны миссис Пестридж, помогать тебе в этом.

— Да, ну, она очень… Эй! Подожди, как ты… Ты обманула меня!

Обычно он не купился бы на это, но он все еще был в эротическом тумане, думая не той головой.

— Извини, но ты знаешь, что я всегда получаю свое, когда дело доходит до выпытывания тайн. Честно говоря, я удивлена. Сюзанна Пестридж? Действительно? Она практически член твоей семьи. Ей даже позволено «подменять» твою мать на родительских собраниях.

Он умоляюще посмотрел на нее.

— Я знаю! Я знаю! Но я ничего не могу с этим поделать. Она сделала все, чтобы начать. И она была практически вынуждена из-за этой ситуации: уже через неделю из-за моей катастрофы с Кристиной я отказался от лечения. Она была тем, что вдохновило меня продолжать.

— Как она тебя вдохновляет?

Она все больше удивлялась теме обсуждения. «Разве я не нарушаю рамки приличия, говоря об этом с учеником? »

Ее совесть на мгновение нахлынула на нее, но любопытство — похожее больше, на небольшое сексуальное желание — начинало заводить ее.

Он мялся переступая с ноги на ногу, стоя перед её столом.

— А-ах… Она стимулирует мой… э-э, член… руками и другими вещами… Ртом, если вы хотите знать. Но она не заходит дальше! Это было бы неправильно! Она даже не целовалась со мной.

Он не мог смотреть своей учительнице в глаза и буквально хотел, провалится на месте и поскорее здесь умереть.

— Хм… Интересно. Я не собираюсь всё это осуждать. Похоже, она пытается помочь тебе и это заслуживает даже похвалы. Но что из этого связано с твоими проблемами на моих уроках? Если ты не принимаешь никаких таблеток, тогда твое либидо, твой сексуальный уровень, точно такой же, как и всегда, верно?

— Да, но у меня все эти мысли… Тетя Сюзи, э-э, миссис Пестридж, была очень… Я не знаю, как это сказать… соблазнительная, я думаю, сексуально соблазнительная. Она такая сексуальная, что это

просто невероятно! Так что теперь я могу только и думать о сексе!

Он добавил в уме: «И если бы ты знала, какие соблазнительные мама, сестренка и даже Эймс — тоже! Я хочу трахнуть их всех, а это так неправильно!

Что она думает по этому поводу трудно было понять по выражению лица, когда как она сказала:

— Я могу понять твою проблему. Миссис Пестридж — невероятно красивая женщина и в этом нет никаких сомнений. На самом деле, я смею сказать, что она может быть самой красивой женщиной, которых я встречала в жизни. Хм… Так что, ты весь день ходишь, как в тумане, не думая ни о чем, кроме секса?

— Ну, нет. Когда приходит облегчение я потом чувствую себя легче. На какое-то время. Странно: я не очень долго занимался этим лечением, но как только получаешь облегчение так часто это похоже на то, что твое тело ожидает этого снова и снова. Но полдня в школе я не могу получить никакого облегчения, пока я здесь. Таким образом, это чувство нарастает. И наиболее сильно нарастает во время вашего урока.

— Моего урока? Почему именно во время моего?

Он понял, что снова попал в просак. Ее урок был худшим для него наказанием, потому что у него вставал только от предвкушения его начала. А когда он видел ее лично — все становилось еще хуже.

Было так мало мыслей, которые могли заставить его временно забыть о своих возбуждающих фантазиях про мать и тот факт, что размышлял о своем прекрасной учительнице — был одной из причин, что говорило о том, как долго он был глубоко влюблен в нее. Но такие чувства только приводили к большим разочарованиям, поскольку она была его учителем и, следовательно, недоступной для него целью.

Это разочарование и тот факт, что его бушующий стояк может быть замечен почти в любое время другими учениками каким-то образом еще больше его возбудило. «Но я не могу сказать это тебе! » подумал он.

— Ум, это просто, — наконец ответил он.

— Может быть, потому, что… ваш урок как раз перед обедом и, — добавил он совершенно неубедительно.

Она поняла, что такой допрос заставлял его хотеть умереть от стыда.

— Хорошо, Алан. Большое спасибо за твою честность, молодой человек. Позволь мне подумать об этом немного. Я не хочу, чтобы ты терпел неудачу во всех своих уроках. Я попытаюсь придумать какое-то решение. И ничего и никому не скажу об этом — ни твоей матери, ни миссис Пестридж, ни кому-либо другому. Я знаю, что иногда могу посплетничать, но клянусь об этом буду абсолютно молчать. Ты хороший друг и я бы никогда не предала твое доверие. Это будет просто между тобой и мной, хорошо?

— Спасибо. Спасибо вам большое! Вы лучшая.

Он ушел, но остался очень удрученным. Алан понимал, что проявил ужасную глупость, что раскрыл свою тайну.

«Мой мозг сегодня отключился перед обедом. Что, бы случилось, если бы я все рассказал кому-то менее понимающему, чем моей любимой учительнице?


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-19; Просмотров: 245; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.183 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь