Февраля. Свидетели уничтожения

 

Утреннее заседание.

 

Оставшийся в живых житель г. Вильнюса, по национальности еврей, рассказал о том, как в городе Вильнюсе личным составом зондеркоманды СС было зверски умерщвлено около 80 000 евреев, в том числе грудных младенцев, включая и ребенка самого потерпевшего. Затем полковник Смирнов продолжил доклад о проводимых в концентрационных лагерях экспериментах над заключенными, о массовых убийствах больных в госпиталях.

Были заслушаны свидетельские показания одной женщины, бывшей заключенной лагеря Освенцим Северины Шмаглевской, рассказавшей о жестоком обращении с женщинами и детьми. Появившихся на свет в лагере детей немедленно отнимали у матерей, и те их больше никогда не видели. Свидетельница обратилась с горестным вопросом к залу: «От имени всех женщин Европы, ставших матерями в концентрационных лагерях, я спрашиваю у немецких матерей: «Где сейчас наши дети?»

 

При этих словах некоторым из адвокатов пришлось закусить губу. Свидетельница рассказала о чудовищных фактах того, как в 1944 году еврейских детей живьем бросали в печи крематория. При этих словах свидетельницы большинство обвиняемых опустили голову. Функ демонстративно повернулся спиной к Штрейхеру и продолжал сидеть, обессиленно откинувшись на спинку стула; Розенберг беспокойно ерзал на своем месте. Геринг и с этой проблемой справился в своей обычной манере – снял наушники. Гесс выступление свидетельницы не слушал.

Обеденный перерыв. В конце утреннего заседания перед обедом адвокат Дёница обратился к своему клиенту с вопросом:

– Так что же, никто и ничего не знал о том, что происходило? – В ответ Дёниц лишь покачал головой и грустно пожал плечами.

Обернувшись, Геринг бросил через плечо:

– Разумеется, никто! Вы же знаете, как это бывает даже в самом обычном батальоне – командиру батальона неизвестно, что творится на фронте. Чем выше ранг, тем меньше вам известно из того, что творится.

Мне даже трудно было вообразить более убедительного аргумента, который говорил против военной иерархии. Обратившись к извращенной логике милитариста, Геринг нисколько не сомневался, что дает наиболее понятное объяснение.

Когда обвиняемые отправились наверх обедать, Геринг снова стал жаловаться мне, что вынужден сидеть в неотапливаемом помещении. Я изо всех сил старался не сорваться.

– Почему вы не слушаете свидетельские показания? – спросил я его.

– Потому что не хочу слушать, как тысячу раз повторяется одно и то же, – раздраженно буркнул он в ответ.

Обвиняемые спокойно обедали в отведенных для них пяти отсеках; увидев меня, они ничем не обнаружили своего стремления побеседовать друг с другом. Подойдя к Йодлю, я поинтересовался у него, считает ли он действительно возможным, что никто не знал об упомянутых событиях. Тут же в углу расположился и Кальтенбруннер.

– Конечно, кто‑то об этом знал, – невозмутимо ответил он. – Существовала целая командная цепочка от начальника РСХА до тех, кто непосредственно выполнял эти приказы.

Затем я подошел к Кальтенбруннеру.

– Как я понимаю, и вам не было ничего известно об этом?

– Нет, конечно, – прошептал в ответ он. – Те, кто это делал, сейчас мертвы. Гитлер, Гиммлер, Борман, Эйхман.

– Что же, выходит, кроме этих нескольких человек, которые обо всем знали, нет никого, кто отвечал бы за убийство миллионов людей, за сожженных в печах заживо детях?

– Нет, нет – такие есть. Это те, кто непосредственно участвовал в этом. Но я к этому не имею никакого отношения.

– Но разве не вы были начальником РСХА?

– За концентрационные лагеря я не отвечал. Мне вообще о них ничего не известно.

В отсеке, где обедали пожилые, несколько обвиняемых только покачали головой. Дёниц еще глубже уткнулся в свою газету. Лишь Шахт имел мужество нарушить затянувшееся до неприличия молчание и положить конец этим рассуждениям оголтелых нацистов. Шахт заявил, что протестовал против гестаповских методов, против преследования евреев и т. д., всегда прикрываясь идеей, что, дескать, «это вредит коммерции», поскольку иных доводов для Гитлера не существовало. Посол США в Германии довел до сведения Шахта предложение Рузвельта о том, чтобы вооружение ограничивалось полной выкладкой солдата. Шахт пытался нажать на Гитлера, уговорить его поддержать это предложение, но Гитлер назвал его неприемлемым и недвусмысленно указал Шахту на то, чтобы тот занимался своими делами и не совал нос куда не следует.

В отсеке младших обвиняемых я чуть дольше остановился на том, что сейчас никто ни о чем не знает и не ведает. Пропагандисты, которые как только не изощрялись, чтобы поскорее избавиться от евреев, утверждают теперь, что ни к преследованиям евреев, ни к их уничтожению не имели никакого отношения. Фриче попытался объяснить, что пропаганда, насколько он может о ней судить, имела задачей всего‑навсего изолировать евреев. Я указал на то, что именно это и послужило первым шагом на пути к их геноциду. Покраснев, Фриче снова впал в депрессивное состояние.

 

Послеобеденное заседание.

 

Бывший заключенный лагеря смерти Треблинка рассказал, как осуществлялся отбор жертв для последующего уничтожения – в течение 10 минут после прибытия в лагерь мужчин и 15 минут для женщин. Добавка этих пяти минут диктовалась необходимостью остричь у женщин волосы. Имитация железнодорожной станции должна была создавать у узников впечатление, что здесь их выгружали лишь для пересадки и отправки дальше.

 

 

⇐ Предыдущая25262728293031323334Следующая ⇒

Поделиться: