ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

 

Основу уголовно-процессуальной деятельности на досудебных стадиях составляет производство следственных действий, подавляющее большинство которых связано с ограничением конституционных прав и свобод личности. В связи с этим в настоящей главе с позиций надлежащего обеспечения прав участников процесса анализируются уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие проведение следственных действий и устанавливающие возможность реализации этими лицами своих процессуальных прав.

Так, ряд положений уголовно-процессуального закона направлен непосредственно на защиту частной жизни личности именно при производстве отдельных следственных действий.

При производстве обыска и выемки закон обязывает следователя до начала поиска и изъятия предметов, документов и ценностей, имеющих значение для уголовного дела, предложить лицу выдать их добровольно. В случае добровольной выдачи подлежащих изъятию предметов, документов и ценностей и при отсутствии оснований опасаться их сокрытия следователь вправе не производить обыск (ч. 5 ст. 182, ч. 5 ст. 183 УПК РФ). Наряду с этим следователь обязан принять меры к неразглашению обстоятельств частной жизни лица, в помещении которого были произведены обыск и выемка, его личной и (или) семейной тайны, а также обстоятельств частной жизни других лиц, выявленных в ходе проведения этих следственных действий (ч. 7 ст. 182, ч. 2 ст. 183 УПК РФ).

В соответствии со ст. 177, 182 и 183 УПК РФ изъятию при производстве осмотра, обыска, выемки подлежат только те предметы и документы, которые имеют отношение к уголовному делу.

Производство следственного эксперимента допускается при условии, если при этом не создается опасность для здоровья участвующих в нем лиц (ст. 181 УПК РФ).

При получении образцов для сравнительного исследования не должны применяться методы, унижающие честь и достоинство человека (ч. 2 ст. 202 УПК РФ).

Уголовно-процессуальный закон разрешает проведение фотографирования, видеозаписи и киносъемки при освидетельствовании, сопровождаемом обнажением лица, только с согласия освидетельствуемого (ч. 5 ст. 189 УПК РФ).

Фонограмма, полученная в ходе контроля и записи переговоров, в полном объеме приобщается к материалам дела как вещественное доказательство и хранится в опечатанном виде в условиях, исключающих возможность ее прослушивания и тиражирования посторонними лицами и обеспечивающих ее сохранность (ч. 8 ст. 186 УПК РФ).

При этом системный анализ норм уголовно-процессуального закона свидетельствует о том, что внимание законодателя к вопросам обеспечения неприкосновенности частной жизни при производстве следственных действий носит явно спорадический и фрагментарный характер. Это, в свою очередь, дает основание для вывода об отсутствии единой концепции защиты прав и свобод личности в уголовно-процессуальном законодательстве. Основной довод в пользу такого вывода заключается в следующем: буквальное толкование приведенных выше норм уголовно-процессуального закона неизбежно приводит к заключению о том, что они распространяются исключительно на упомянутые в них следственные действия и, как следствие, не должны применяться при производстве иных следственных действий.

В частности, из того, что в условиях, обеспечивающих сохранность и недоступность для посторонних, должна содержаться только фонограмма контроля и записи переговоров, следует, что доказательства, а также изъятые предметы и документы, имеющие отношение к частной жизни граждан, полученные при производстве иных следственных действий, можно содержать в любых условиях, тиражировать и предавать гласности.

Принимая во внимание изложенное, трудно согласиться с Т.Н. Москальковой в том, что "требование уважать честь и достоинство, охранять иные нравственные интересы личности пронизывает все без исключения стадии процесса, распространяется на все процессуальные действия, касается всех участвующих в деле лиц, оно абсолютно, категорично и императивно" <1>, поскольку в отношении рассмотренных выше ситуаций оно является в достаточной степени декларативным.

--------------------------------

<1> Москалькова Т.Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). М., 1996. С. 41.

 

Однако справедливости ради необходимо отметить, что уголовно-процессуальной наукой и следственной практикой давно признана необходимость руководствоваться вышеупомянутыми правилами при производстве всей совокупности следственных действий или по крайней мере большинства из них. Так, принятие мер к сохранению в тайне обстоятельств частной жизни граждан обязательно во всех случаях, независимо от того, когда эти обстоятельства стали известны - в ходе проведения обыска и выемки или иных следственных действий (осмотра места происшествия, допроса, проверки показаний на месте и т.д.). Бесспорно также, что производство не только следственного эксперимента, но и любого следственного действия должно осуществляться в условиях, исключающих угрозу жизни и здоровью участвующих в нем иных граждан и возможность возникновения таковой.

Таким образом, с одной стороны, требование о недопустимости неправомерного ограничения права на неприкосновенность частной жизни при производстве следственных действий должно иметь общеобязательный характер, с другой - согласно действующему законодательству оно не распространяется на все следственные действия без каких-либо исключений.

В связи с этим ст. 164 УПК РФ, содержащая общие правила производства следственных действий, может рассматриваться как позитивная новелла уголовно-процессуального закона. Однако, учитывая несомненную важность этих правил в аспекте обеспечения прав и свобод личности, полагаем, что она нуждается в определенной корректировке.

Солидаризируясь с ранее высказанными в юридической литературе предложениями <1>, полагаем, что недопустимо создание условий, опасных для жизни и здоровья всех лиц (участвующих и привлеченных к участию в следственных действиях), а также условий, которые обусловливают либо могут обусловить возникновение угрозы такой опасности. Иными словами, следователь еще при планировании следственного действия обязан учитывать все факторы, как непосредственно, так и потенциально угрожающие безопасности указанных лиц.

--------------------------------

<1> См.: Антонов И.А., Мартыненко С.Б., Стригалев Д.К. Неприкосновенность частной жизни в сфере уголовного судопроизводства. СПб., 2003. С. 121.

 

Значительное внимание в аспекте обеспечения прав и свобод личности при производстве следственных действий должно уделяться вопросу об участии понятых <1>. Это обусловлено тем, что в силу возложенных на них процессуальных обязанностей указанные лица, с одной стороны, содействуют ограничению рассматриваемых конституционных прав и свобод, с другой стороны, проникают в тайну личной и семейной жизни граждан, становятся носителями и потенциальными распространителями соответствующей информации. Поэтому вполне закономерно, что УПК РФ наряду с нормой о недопустимости разглашения данных предварительного следствия общего характера (ст. 161) содержит требование аналогичного характера, адресованное понятым. В соответствии с ч. 4 ст. 60 УПК РФ понятой не вправе разглашать данные предварительного расследования, если был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ. За разглашение данных предварительного расследования понятой несет уголовную ответственность (ст. 310 УК РФ).

--------------------------------

<1> В отечественной уголовно-процессуальной науке уделялось достаточно пристальное внимание вопросам назначения, правового положения и деятельности понятых в уголовном судопроизводстве. См., например: Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М.: Юридическая литература, 1991. С. 194 - 195; Он же. О противоречиях между правом граждан и общества на информацию об уголовном судопроизводстве и правом на защиту неприкосновенности частной жизни // Юридическая техника и проблемы дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе: Сб. научн. статей Яросл. гос. ун-та. Ярославль, 1999; Волженкина В.М. Европейская конвенция о защите прав человека и российский уголовный процесс // Современные стандарты в уголовном праве и уголовном процессе / Научн. ред. Б.В. Волженкин. СПб., 1998; Хитрова О.В. Участие понятых в российском уголовном судопроизводстве. М., 1998.

 

В соответствии с ч. 1 ст. 170 УПК РФ при производстве ряда следственных действий обязательно участие не менее двух понятых. К их числу относятся: следственный осмотр (ст. 177 УПК РФ), осмотр и эксгумация трупа (ст. 178), следственный эксперимент (ст. 181), обыск (ст. 182), выемка (ст. 183), осмотр, выемка и снятие копий с задержанных почтово-телеграфных отправлений (ч. 5 ст. 185), осмотр и прослушивание фонограммы, выполненной в результате производства следственного действия, контроль и запись переговоров (ч. 7 ст. 186), предъявление для опознания (ст. 193), проверка показаний на месте (ст. 194).

Вызывает удивление позиция законодателя, не включившего в данный перечень личный обыск. На наш взгляд, это является нарушением прав подозреваемого, обвиняемого и создает предпосылки как для фальсификации доказательств, так и для выдвижения ложных версий защиты о фальсификации доказательства. Так, при задержании лица, подозреваемого в незаконном обороте наркотических средств, и производстве в связи с этим личного обыска у недобросовестных работников правоохранительных органов может возникнуть желание подбросить задерживаемому наркотические средства или предметы, изъятые из оборота. В то же время обвиняемым может быть выдвинута версия защиты о том, что наркотики или иные предметы ему подбросили при задержании. Участие же понятых в задержании, которые бы могли пролить свет на его обстоятельства, не предусмотрено.

Справедливости ради следует отметить, что уголовно-процессуальный закон допускает участие понятых при производстве любого следственного действия, если следователь по собственной инициативе или по ходатайству участников уголовного судопроизводства примет такое решение. По нашему мнению, во всех случаях проведения личного обыска следует использовать эту возможность.

Необходимо также указать, что современная законодательная регламентация участия понятых в следственных действиях представляется более прогрессивной по сравнению с УПК РСФСР. Так, за исключением случаев, предусмотренных ч. 1 ст. 170 УПК РФ, следственные действия могут производиться без участия понятых, если следователь по ходатайству участников уголовного судопроизводства или по собственной инициативе не примет другое решение (ч. 2 ст. 170). Подобного положения в УПК РСФСР не содержалось.

Равным образом действующее законодательство в отличие от УПК РСФСР не требует обязательного участия понятых при производстве освидетельствования (ст. 179 УПК РФ), личного обыска (ст. 184), получения образцов для сравнительного исследования (ст. 202). Можно предположить, что именно эти следственные действия и относятся к указанным в ч. 2 ст. 170 УПК РФ случаям, когда участие понятых поставлено в зависимость от усмотрения следователя и заинтересованного участника указанных действий. Бесспорно, что данная новелла обусловлена стремлением законодателя к сохранению личной тайны лица, подвергающегося освидетельствованию или личному обыску, а также лица, у которого берутся образцы для сравнительного исследования.

Уголовно-процессуальный закон допускает возможность производства без участия понятых и предусмотренных ч. 1 ст. 170 УПК РФ следственных действий (ч. 3 ст. 170 УПК РФ). Это допускается в случаях, строго определенных законом: когда следственное действие проводится в труднодоступной местности, при отсутствии надлежащих средств сообщения либо если его производство связано с опасностью для жизни и здоровья людей. В подобных ситуациях, во-первых, делается соответствующая запись в протоколе следственного действия, во-вторых, обязательно применение технических средств фиксации хода и результатов следственного действия, а в случае невозможности их применения делается соответствующая запись в протоколе следственного действия.

Необходимо отметить, что институт понятых уже давно подвергается достаточно жесткой критике. По мнению В.Т. Томина, в нем со всей очевидностью проявляется презумпция виновности следователя, которая весьма характерна для современной начальнической, прокурорской, судебной практики и ее политических детерминант. Основные доводы этого автора сводятся к следующему. Во-первых, предлагая рассматривать институт понятых со стороны защиты частной жизни гражданина, сбережения его личной и семейной тайны, он отмечает, что этот уголовно-процессуальный институт совершенно не учитывает указанных интересов личности. Его творцы и комментаторы в большинстве своем просто не задумываются об охране законных интересов (защите личной и семейной тайны) тех лиц, в отношении которых проводятся следственные действия с участием понятых, а о том, что при обысках и осмотрах, а подчас и при следственном эксперименте в частном доме, в супружеской спальне оказываются совсем посторонние люди или, что еще хуже, соседи. Во-вторых, действующий уголовно-процессуальный закон не знает института отвода понятых. В соответствии с ним следователь правомочен лишь удовлетворить ходатайство хозяина дома о производстве обыска или осмотра в присутствии понятых из числа указанных им лиц. Однако в реальной ситуации это сделать трудно, а подчас невозможно. И конечно, следователь не может, несмотря не то что на ходатайство, а на мольбы хозяина дома, провести названные следственные действия в отсутствие понятых <1>.

--------------------------------

<1> Томин В.Т. О противоречиях между правом граждан и общества на информацию об уголовном судопроизводстве и правом на защиту неприкосновенности частной жизни. С. 116.

 

Согласно ч. 4 ст. 60 УПК РФ в целях предотвращения утечки информации, ставшей известной понятым в ходе следственного действия, они могут быть предупреждены о недопустимости разглашения без разрешения следователя материалов предварительного следствия в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ. Однако, исходя из смысла указанной нормы, она свидетельствует о стремлении законодателя к обеспечению не столько неприкосновенности частной жизни, сколько интересов следствия. Весьма проблематично привлечение к ответственности за разглашение данных следствия понятого, который в семейном кругу либо среди своих знакомых станет распространять сведения о том, что хозяева дома, в котором производился обыск, плохие родители, любители спиртного, а их дети недостаточно хорошо воспитаны и плохо учатся в школе. Ретроспективный анализ судебно-следственной практики свидетельствует о том, что в свое время как ст. 139 УПК РСФСР, так и ст. 60, 161 УПК РФ могут быть отнесены к категории неэффективных. При этом нельзя не принимать во внимание, что само осознание человеком того обстоятельства, что его личные и семейные тайны известны другим людям (в числе которых нередко оказываются соседи), "создает у него ощущение дискомфорта, неуверенности" <1>. В этой связи нельзя не согласиться с мнением В.Т. Томина относительно того, что "функционирование института понятых в процессе перестройки уголовного судопроизводства нуждается в деловом анализе и преобразовании" <2>.

--------------------------------

<1> Томин В.Т. Указ. соч. С. 116.

<2> Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. С. 194.

 

Сходную позицию занимает В.М. Волженкина, указывая, что институт понятых в настоящее время является тормозом в отправлении правосудия и создает препятствия для установления истины по делу <1>.

--------------------------------

<1> Волженкина В.М. Указ. соч. С. 24.

 

На наш взгляд, столь явное противоречие уголовно-процессуального закона конституционному принципу неприкосновенности частной жизни лиц, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальной деятельности, нуждается в корректировке. В этой связи нельзя не согласиться с В.Т. Томиным, считающим, что "было бы целесообразным придать требованию участия понятых в следственных действиях менее категоричный характер, найти ему работающие альтернативы" <1>. По его мнению, в уголовно-процессуальный закон могут быть включены нормы, предусматривающие возможность проведения следственного действия без участия понятых в следующих случаях: при участии в следственном действии адвоката либо прокурора или двух или более сотрудников правоохранительных органов; когда поиск понятых затруднителен или невозможен, а промедление с производством следственного действия может привести к утрате следов преступления или порождает опасность для людей; при осуществлении сплошной видеозаписи следственного действия; при наличии ходатайства лица, в отношении которого производится следственное действие (освидетельствуемого, потерпевшего, лица, у которого производится обыск, и т.п.) <2>. Некоторые из перечисленных предложений уже нашли отражение в действующем УПК РФ.

--------------------------------

<1> Томин В.Т. Указ. соч. С. 194.

<2> См.: Там же. С. 195.

 

Как уже отмечалось выше, значительная часть следственных действий связана с наиболее существенным ограничением личных прав граждан. Поэтому этот аспект уголовного судопроизводства вызывал живой интерес еще у дореволюционных исследователей. Так, по мнению известного русского правоведа А. Квачевского, ряд следственных действий посягает на домашнее спокойствие, неприкосновенность семейного очага, нерушимость собственности, тайны частной жизни, на одно из существенных прав человека, без которого немыслима гражданская свобода, личная и имущественная неприкосновенность всех и каждого <1>. Что касается современных ученых, то В.М. Лебедев отмечает, что обыск и действия, связанные с его проведением органами предварительного следствия, являются одним из следственных действий, связанных с ограничением прав, свобод, чести и достоинства личности <2>.

--------------------------------

<1> См.: Квачевский А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по Судебным уставам 1864 года. Ч. 3. СПб., 1869. С. 306.

<2> Лебедев В.М. Судебная защита свободы и личной неприкосновенности граждан на предварительном следствии: Учеб. пособие. М., 2001. С. 110.

 

Не остался в стороне от этой проблемы и законодатель, определивший, что следственные действия, затрагивающие конституционные права граждан, должны проводиться на основании судебного решения (ч. 2 ст. 164 УПК РФ). К исключительной компетенции суда уголовно-процессуальный закон относит принятие решения о производстве следующих следственных действий:

осмотр жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц;

обыск и (или) выемка в жилище;

выемка заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи;

личный обыск, за исключением случаев, предусмотренных ст. 93 УПК РФ;

выемка предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, а также предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях;

наложение ареста на корреспонденцию, разрешение на ее осмотр и выемку в учреждениях связи;

наложение ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях;

контроль и запись телефонных и иных переговоров;

получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами.

Предлагая такое решение, законодатель, несомненно, стремился повысить степень защищенности прав лиц, втянутых в орбиту уголовного судопроизводства, в частности прав участников процесса.

Вместе с тем, поскольку любое следственное действие, производство которого осуществляется в жилище, в той или иной степени ограничивает конституционное право личности на неприкосновенность частной жизни, полагаем, что их производство требует получения согласия проживающих в нем лиц либо судебного решения.

Что касается освидетельствования, то оно, являясь разновидностью следственного осмотра, проводится для обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела, если для этого не требуется производство экспертизы. Освидетельствование может быть проведено в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, а также свидетеля с его согласия, за исключением случаев, когда это необходимо для оценки достоверности его показаний.

С точки зрения обеспечения прав освидетельствуемого необходимо отметить, что в уголовно-процессуальном законе сохранилось ранее действовавшее положение о том, что освидетельствование, связанное с обнажением лица, должно проводиться следователем того же пола, что и освидетельствуемый. Если это невозможно, данное следственное действие проводится врачом. Наряду с этим в УПК РФ содержится норма, запрещающая использование технических средств фиксации хода и результатов освидетельствования, связанного с обнажением освидетельствуемого, при наличии возражений с его стороны.

В связи с этим следует акцентировать внимание на весьма дискуссионном вопросе допустимости применения принуждения, его пределах и основаниях в отношении участников процесса в случаях, когда они отказываются от проведения их освидетельствования.

На наш взгляд, бесспорна не только целесообразность, но и необходимость принудительного освидетельствования подозреваемого (обвиняемого) при наличии оснований полагать, что на его теле могут быть обнаружены следы преступления либо особые приметы. Собранными по делу доказательствами, как отмечается в научной литературе, он в определенной мере изобличается в совершении преступления и проявляет понятную заинтересованность в сокрытии следов преступления. Лишить следователя и суд возможности обнаружить эти следы, защищая чувство стыдливости обвиняемого, значит сделать невозможным установление истины по многим уголовным делам <1>, а значит, сделать невозможным достижение основной цели уголовного судопроизводства - защиты прав и законных интересов потерпевших от преступлений (ст. 6 УПК РФ). Равным образом не вызывает сомнений целесообразность и возможность принудительного экспертного исследования лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование.

--------------------------------

<1> См.: Петрухин И.Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. М., 1985. С. 139.

 

Гораздо сложнее вопрос о допустимости применения принуждения аналогичного характера в отношении свидетелей и потерпевших. По мнению М.С. Строговича, потерпевшие и свидетели не могут быть принудительно подвергнуты освидетельствованию, поскольку законодатель заботится не только об установлении истины, но и о том, чтобы она достигалась средствами, не ущемляющими законные интересы личности <1>.

--------------------------------

<1> См.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса: В 2 т. Т. 2. М., 1980. С. 126.

 

Сходную позицию занимают многие ученые <1>, отмечая, что даже ради раскрытия преступления недопустима такая оскорбляющая человеческое достоинство мера, как "принудительная психиатрическая экспертиза по отношению к гражданину, совершенно не причастному к преступлению (поскольку он не является ни подозреваемым, ни обвиняемым). То же следует сказать и о принудительном освидетельствовании таких лиц" <2>. По мнению И.А. Антонова, освидетельствование, сопряженное с принудительным обнажением тех частей тела потерпевшего, свидетеля, которые обычно скрываются под одеждой (особенно по делам о половых преступлениях), недопустимо во всех случаях <3>.

--------------------------------

<1> См., например: Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность. Казань, 1981. С. 110; Петрухин И.Л. Указ. соч. С. 140 - 141; Он же. Неприкосновенность личности // Конституционные основы правосудия в СССР / Под ред. В.М. Савицкого. М., 1981. С. 334 - 335; Советский уголовный процесс: Учебник / Под ред. Л.М. Карнеевой и др. М., 1980. С. 267.

<2> Каминская В.И. Охрана прав и законных интересов граждан в уголовно-процессуальном праве // Советское государство и право. 1968. N 10. С. 32.

<3> См.: Антонов И.А. Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей. СПб., 2003. С. 161 - 162.

 

Рассмотрим основные аргументы в пользу такого подхода. Во-первых, с точки зрения большинства ученых, подобное принуждение представляет собой нарушение телесной неприкосновенности, являющейся частью неприкосновенности личности, гарантируемой Конституцией РФ. Ограничение неприкосновенности личности путем допущения в известных случаях насильственных мер должно быть установлено законом и вытекать из необходимости борьбы с преступностью <1>. Освидетельствование, связанное с обнажением тела человека, "причиняет ущерб чувству стыдливости", которое нужно уважать, тем более что потерпевший уже и так пострадал от преступления. "Нельзя, в частности, допустить, чтобы женщину, возражающую против осмотра ее тела и оказывающую физическое сопротивление следователю, понятым, врачам, все-таки насильственно обнажили, доставили на гинекологическое кресло и подвергли принудительному освидетельствованию или экспертизе. Такие ситуации... абсолютно неприемлемы" <2>.

--------------------------------

<1> См.: Комарова Н.А., Сидорова Н.А. Судебная этика. СПб., 1993. С. 60.

<2> Петрухин И.Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. С. 141.

 

Кроме того, нельзя не учитывать, что применение принуждения в подобных ситуациях не только недопустимо, но и практически невозможно, поскольку освидетельствование в подобных ситуациях проводит не следователь, а врач. Последнему в данном случае придется преодолевать сопротивление освидетельствуемого, и, скорее всего, он сочтет для себя невозможным применить силу для того, чтобы выполнить поручение следователя. Врачебная этика не допускает подобных медицинских манипуляций без добровольного согласия.

Во-вторых, указанные участники уголовного процесса уголовному преследованию не подвергаются. "А потому, - утверждает С.Г. Любичев, - принуждение по отношению к лицу, заведомо не причастному к преступлению, каким является свидетель, а тем более по отношению к потерпевшему, которому уже причинен вред преступлением, не может быть оправдано задачами борьбы с преступностью, ибо эти задачи могут быть успешно решены лишь при неуклонном соблюдении прав и законных интересов граждан" <1>.

--------------------------------

<1> Любичев С.Г. Этические основы следственной тактики. М., 1980. С. 57.

 

На наш взгляд, принудительное освидетельствование потерпевших и свидетелей возможно в строго ограниченных случаях, в частности, если без его проведения невозможно квалифицировать противоправное деяние, а также установить обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела.

Вопросы, связанные с допустимостью принуждения, актуальны не только при производстве освидетельствования, но и при производстве любого следственного действия, например опознания. При этом следует учитывать, что в зависимости от ситуации потерпевшие и свидетели могут выступать в качестве как опознающих, так и опознаваемых.

К связанным с существенным вторжением в частную жизнь человека относится и сравнительно новое для уголовного процесса следственное действие - контроль и запись переговоров, производство которого было впервые законодательно закреплено Федеральным законом от 20 марта 2001 г. N 26-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод" <1> и нашло отражение в ст. 186 УПК РФ.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2001. N 13. Ст. 1140.

 

Следует согласиться с тем, что в демократическом правовом государстве, где свобода личности ставится во главу угла всех отношений, и прежде всего отношений уровня "государство - гражданин", сфера вмешательства в личную жизнь и семейные отношения ограничивается только крайними случаями, исчерпывающий перечень которых определяется законодательством. К их числу относятся, прежде всего, необходимость правовой защиты интересов граждан, которые сами не могут защитить свои имущественные и моральные интересы, в том числе в сфере уголовного процесса, а также ситуации, связанные с введением чрезвычайного или военного положения либо с защитой здоровья граждан <1>.

--------------------------------

<1> См.: Москалькова Т.Н. Указ. соч. С. 28.

 

Вместе с тем нельзя не отметить, что производство такого следственного действия, как контроль и запись переговоров, не только предоставляет достаточно широкие возможности для использования результатов оперативно-розыскных мероприятий в уголовно-процессуальном доказывании, но и непосредственно связано с обеспечением конституционных прав личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства.

В целях более действенного осуществления судебного контроля за производством данного следственного действия срок проведения контроля и записи телефонных и иных переговоров следует, по нашему мнению, установить равным сроку предварительного следствия - два месяца. Указанный срок может быть продлен судом по мотивированному ходатайству следователя в том же порядке до трех месяцев. Дальнейшее его продление до шести месяцев производится в том же порядке по делам, представляющим особую сложность.

Кроме того, в целях недопущения необоснованного затягивания сроков вторжения в частную жизнь граждан путем производства контроля и записи телефонных и иных переговоров необходимо обязать следователя ежемесячно истребовать от органа, осуществляющего контроль и запись переговоров, фонограмму для ее осмотра и прослушивания, чтобы своевременно прекратить производство данных контроля и записи при отпадении их необходимости <1>.

--------------------------------

<1> См.: Антонов И.А., Мартыненко С.Б., Стригалев Д.К. Указ. соч. С. 138 - 139.

 

Аналогичный порядок продления производства следственного действия следует распространить и на наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемку (ст. 185 УПК РФ).

Такой текущий судебный контроль представляется достаточно существенным средством, обеспечивающим своевременное прекращение необоснованного ограничения личных прав граждан при производстве указанных следственных действий.

Равным образом, хотя и в меньшей степени, с необходимостью обеспечения конституционных прав личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства, связано производство недавно введенного следственного действия, предусмотренного ст. 186.1 УПК РФ, - получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами <1>. Данной нормой регламентируется право следователя на получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами на основании судебного решения. В случае принятия судом такого решения его копия направляется следователем в соответствующую организацию, осуществляющую услуги связи, руководитель которой обязан предоставить указанную информацию, зафиксированную на любом материальном носителе. Эта информация предоставляется в опечатанном виде с сопроводительным письмом, в котором указываются период, за который она предоставлена, и номера абонентов и (или) абонентских устройств. Получение следователем информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами может быть установлено на срок до шести месяцев. В течение срока производства данного следственного действия соответствующая организация, осуществляющая услуги связи, обязана предоставлять следователю указанную информацию по мере ее поступления, но не реже одного раза в неделю.

--------------------------------

<1> См.: Федеральный закон от 1 июля 2010 г. N 143-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" // СЗ РФ. 2010. N 27. Ст. 3427.

 

Представленные документы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, приобщаются к материалам уголовного дела в полном объеме на основании постановления следователя как вещественное доказательство и хранятся в опечатанном виде в условиях, исключающих возможность ознакомления с ними посторонних лиц и обеспечивающих их сохранность.

Если необходимость в производстве данного следственного действия отпадает, его производство прекращается по постановлению следователя, но не позднее окончания предварительного расследования по уголовному делу.

Вопрос о конституционности ограничения права на личную жизнь вышеуказанным следственным действием был предметом рассмотрения Конституционным Судом РФ, указавшим, что уголовно-процессуальный закон допускает получение следователем информации как о уже состоявшихся соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, так и о соединениях, которые будут производиться, на основании судебного решения, принимаемого в порядке, установленном ст. 165 УПК РФ. При этом Конституционный Суд РФ отметил, что предусмотренная ст. 165, 186 и 186.1 УПК РФ процедура судебного рассмотрения ходатайства следователя с согласия руководителя следственного органа, а дознавателя - с согласия прокурора о производстве следственного действия, ограничивающего конституционные права и свободы участников уголовного судопроизводства, связана с решением промежуточных для уголовного процесса задач. Рассмотрение судом вопросов о проведении в стадии предварительного расследования следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы граждан, еще не является судебным разбирательством по существу уголовного дела, в связи с чем требования открытости, гласности и состязательности сторон в этом производстве могут быть реализованы не в полной мере. В противном случае следственные и иные процессуальные действия, достижение позитивных результатов которых в значительной степени обусловлено их внезапным и конфиденциальным характером, при уведомлении о предстоящем их проведении заинтересованных лиц могли бы утратить всякий смысл <1>. И это вполне соответствует назначению уголовного судопроизводства.

--------------------------------

<1> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 16 декабря 2010 г. N 1712-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Новосельцева Александра Викторовича на нарушение его конституционных прав статьями 4, 74, 88, 165, 186 и 406 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

 

Не менее проблематичен вопрос об обеспечении прав личности и допустимости процессуального принуждения при производстве судебных экспертиз в отношении живых лиц. В первую очередь речь идет о таких экспертизах, как судебно-медицинская и судебно-психиатрическая, необходимость в производстве которых возникает при расследовании преступлений против жизни и здоровья, половой неприкосновенности и половой свободы личности.

Выделение указанных экспертных исследований из числа иных обусловлено тем, что в подавляющем большинстве случаев именно их производство сопряжено с вторжением в сферу личных прав и свобод не только подозреваемого (обвиняемого), но и потерпевшего. Между тем, как уже неоднократно отмечалось применительно к рассмотренным выше следственным действиям, вследствие нечеткой правовой регламентации допустимости процессуального принуждения уголовно-процессуальный закон не в полной мере обеспечивает права, свободы и законные интересы лиц, как привлекаемых к производству указанных экспертиз, так и заинтересованных в их проведении.

Вполне понятно, что причины, которыми может руководствоваться лицо, уклоняющееся от экспертного исследования, различны. Анализ результатов судебно-следственной практики дает основание для вывода о том, что подозреваемый (обвиняемый), как правило, опасается изобличения в совершении им преступления. В свою очередь, потерпевший и свидетель зачастую воспринимают подобного рода экспертные исследования как унизительную процедуру, умаляющую их честь и достоинство, что нередко усугубляется естественным чувством стыдливости. Вместе с тем нередки случаи, когда подобный отказ потерпевшего либо свидетеля обусловлен давлением, оказываемым на него со стороны подозреваемого (обвиняемого), его соучастников, а также близких родственников либо знакомых как самого потерпевшего или свидетеля, так и подозреваемого (обвиняемого).

В связи с этим вполне закономерен вопрос о круге лиц (из числа участников уголовного судопроизводства), в отношении которых допустимо применение меры принуждения в случае их отказа от участия в производстве судебной экспертизы.

Статья 28 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" <1> предусматривает, что судебная экспертиза в отношении живых лиц может производиться в добровольном или принудительном порядке.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2001. N 23. Ст. 2291.

 

Если судебная экспертиза производится в добровольном порядке, то в государственное судебно-экспертное учреждение должно быть представлено письменное согласие лица подвергнуться судебной экспертизе. Если лицо, в отношении которого назначена судебная экспертиза, не достигло возраста 16 лет или признано судом недееспособным, письменное согласие на производство судебной экспертизы дается законным представителем этого лица.

Круг лиц, которые могут быть направлены на судебную экспертизу в принудительном порядке, определяется процессуальным законодательством РФ. В случае если процессуальное законодательство не содержит прямого указания на возможность принудительного направления лица на судебную экспертизу, государственное судебно-экспертное учреждение не вправе производить судебную экспертизу в отношении этого лица в принудительном порядке.

При этом следует отметить, что в уголовно-процессуальном законодательстве РФ крайне редко используется термин "принудительный", в основном когда речь идет о: 1) применении принудительных мер медицинского или воспитательного воздействия; 2) принудительном изъятии предметов, документов или ценностей в ходе производства выемки или обыска; 3) приводе, предусматривающем принудительное доставление лица к следователю (дознавателю). Что касается производства судебной экспертизы, указанный термин встречается лишь единожды - в ч. 5 ст. 56 УПК РФ. Согласно данной норме свидетель не может быть принудительно подвергнут судебной экспертизе или освидетельствованию, за исключением случаев, предусмотренных ч. 1 ст. 179 УПК РФ.

Как и в отношении освидетельствования, подавляющее большинство отечественных ученых едины во мнении относительно допустимости применения мер принудительного характера при производстве судебной экспертизы к подозреваемому (обвиняемому) вне зависимости от мотивов их отказа. Принципиально иная ситуация складывается применительно к потерпевшему и свидетелю.

Ряд авторов, руководствуясь нравственными началами уголовного судопроизводства, указывают на недопустимость применения принуждения к потерпевшему ни при каких условиях <1>. Другие ученые выступают за не ограниченную рамками закона возможность принуждения потерпевшего к экспертному исследованию <2>. Например, С.А. Шейфер допускает принудительную экспертизу потерпевшего и свидетеля в случае, "когда отказ от обследования делает невозможной правовую оценку деяния и ставит под угрозу раскрытие преступления" <3>.

--------------------------------

<1> См.: Петрухин И.Л. Экспертиза как средство доказывания в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 117; Любичев С.Г. Указ. соч. С. 57; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 2. С. 126.

<2> См.: Бурданова В.С., Быков В.М. Виктимологические аспекты криминалистики. Ташкент, 1981. С. 70; Савицкий В.М., Потеружа И.И. Потерпевший в советском уголовном процессе. М., 1963. С. 65.

<3> Шейфер С.А. Следственные действия: система и процессуальная форма. М., 1981. С. 81.

 

На наш взгляд, если первый подход безусловно нравственен, то второй несомненно рационален. Трудно оспорить тезис о том, что потерпевший - это лицо, которому уже причинен вред преступлением, вследствие этого он крайне болезненно реагирует на всякое ущемление своих прав. В свою очередь, принуждение по отношению к лицу, заведомо непричастному к преступлению и содействующему достижению истины, коим является свидетель, не может быть оправдано никакими обстоятельствами. Однако при этом недопустимо игнорировать тот факт, что без проведения судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы во многих случаях невозможно установить истину по уголовному делу и, следовательно, привлечь виновных к ответственности, а равно не допустить осуждение невиновных лиц.

В связи с этим представляется целесообразным обратиться к нормам Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" <1>. Во-первых, необходимо отметить, что согласно п. 5 ст. 2 данного Закона под медицинским вмешательством понимаются выполняемые медицинским работником по отношению к пациенту, затрагивающие физическое или психическое состояние человека и имеющие профилактическую, исследовательскую, диагностическую, лечебную, реабилитационную направленность виды медицинских обследований и (или) медицинских манипуляций, а также искусственное прерывание беременности. Во-вторых, медицинская экспертиза согласно ч. 1 ст. 58 представляет собой "проводимое в установленном порядке исследование, направленное на установление состояния здоровья гражданина, в целях определения его способности осуществлять трудовую или иную деятельность, а также установления причинно-следственной связи между воздействием каких-либо событий, факторов и состоянием здоровья гражданина". В-третьих, в соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 58 судебно-медицинская и судебно-психиатрическая экспертизы являются одним из видов медицинских экспертиз, проводимых в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу (ч. 1 ст. 62).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2011. N 48. Ст. 24.

 

Согласно ч. 9 ст. 20 указанного Закона при проведении судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертиз допускается медицинское вмешательство без согласия гражданина, одного из родителей или иного законного представителя.

Медицинское вмешательство без согласия гражданина, одного из родителей или иного законного представителя возможно:

если медицинское вмешательство необходимо по экстренным показаниям для устранения угрозы жизни человека и если его состояние не позволяет выразить свою волю или отсутствуют законные представители лица, страдающего заболеваниями, представляющими опасность для окружающих (п. 1 ч. 9 ст. 20);

в отношении лиц, страдающих заболеваниями, представляющими опасность для окружающих (п. 2 ч. 9 ст. 20);

в отношении лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами (п. 3 ч. 9 ст. 20);

в отношении лиц, совершивших общественно опасные деяния (преступления) (п. 4 ч. 9 ст. 20).

Таким образом, законодатель, допуская принудительное проведение судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертиз, во-первых, не уточняет статус лица, в отношении которого возможно подобного рода принуждение, во-вторых, не определяет порядок принятия решения о медицинском вмешательстве без согласия гражданина, одного из родителей или иного законного представителя.

Из содержания ч. 5 ст. 56 и ч. 1 ст. 179 УПК РФ также следует, что в отношении свидетеля законодателем предусмотрена недопустимость принудительного производства судебной экспертизы, в то время как применительно к потерпевшему, а равно подозреваемому (обвиняемому), такое ограничение не установлено.

Компромиссным решением, по нашему мнению, может служить признание допустимости принудительного участия потерпевшего в экспертном исследовании в строго ограниченных случаях, например, когда это обусловлено необходимостью оценки достоверности их показаний, установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

Что касается оснований допустимости принуждения потерпевшего к участию в экспертном исследовании, то к их числу может быть отнесено отсутствие, во-первых, опасности для жизни и здоровья указанных лиц, во-вторых, посягательства на их честь и достоинство.

Было бы также целесообразным дополнить УПК РФ нормой, регламентирующей порядок назначения судебной экспертизы в отношении свидетеля и потерпевшего.

Немаловажным аспектом рассматриваемой проблемы является соблюдение конституционного права на достоинство личности, которое как субъективное право человека включает охрану чести, репутации и доброго имени. Исходя из того, что посягательство на достоинство личности может быть средством как физического, так и психического воздействия, никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению и наказанию, а также без добровольного согласия - медицинским, научным и иным опытам.

Согласно ст. 31 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" при производстве судебной экспертизы в отношении живых лиц запрещаются ограничение прав, обман, применение насилия, угроз и иных незаконных мер в целях получения сведений от лица, в отношении которого производится судебная экспертиза; испытание новых лекарственных средств, методов диагностики, профилактики и лечения болезней, а также проведение биомедицинских экспериментальных исследований с использованием в качестве объекта лица, в отношении которого производится судебная экспертиза. Наряду с этим ст. 35 указанного Закона запрещает при производстве судебной экспертизы в отношении живых лиц применять методы исследований, сопряженные с сильными болевыми ощущениями или способные отрицательно повлиять на здоровье лица, методы оперативного вмешательства, а также методы, запрещенные к применению в практике здравоохранения законодательством РФ. Лицо, в отношении которого производится судебная экспертиза, должно быть информировано в доступной для него форме о методах исследований, применяемых в отношении его, включая альтернативные, о возможных болевых ощущениях и побочных явлениях. Указанная информация предоставляется также заявившему соответствующее ходатайство законному представителю лица, в отношении которого производится судебная экспертиза.

У лиц, в отношении которых проводится судебная экспертиза, в медицинском учреждении берутся образцы, необходимые для проведения исследований, о чем указывается в заключении эксперта. Образцы получает врач или иной специалист в присутствии двух медицинских работников данного медицинского учреждения. Принудительное получение образцов у лиц, направленных на судебную экспертизу в добровольном порядке, не допускается.

При этом следует отметить, что если применительно к освидетельствованию и следственному эксперименту уголовно-процессуальным законом предусмотрен запрет, в случае когда производство этих следственных действий связано с унижением чести и достоинства участвующих в них лиц, а также опасно для их жизни и здоровья, то в отношении судебных экспертиз такой запрет отсутствует, что еще раз подтверждает необходимость внесения соответствующих изменений в ст. 164 УПК РФ.

Особого внимания заслуживает вопрос, касающийся необходимости поручать исследование эксперту того же пола, что и обследуемый участник уголовного процесса.

Согласно ст. 36 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" при проведении исследований, сопровождающихся обнажением лица, в отношении которого производится судебная экспертиза, могут присутствовать только лица того же пола. Указанное ограничение не распространяется на врачей и других медицинских работников, участвующих в проведении указанных исследований.

Логика законодателя применительно к ситуациям, упомянутым в ч. 2 ст. 35 и ч. 2 ст. 36 указанного Закона, вполне очевидна. Однако при этом нельзя не учитывать ряд весьма существенных, на наш взгляд, обстоятельств. В частности, посредством производства судебно-медицинской экспертизы по уголовным делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы устанавливаются следующие обстоятельства: достижение потерпевшей половой зрелости; способность к оплодотворению и деторождению; имело ли место половое сношение; наличие беременности; неприкосновенность девственной плевы; способ и время искусственного прерывания беременности и т.д. По делам о заражении венерической болезнью в ходе экспертного исследования обследованию подлежат половые органы, берутся мазки, пробы крови и т.д. <1>. Не менее иллюстративна в этом плане судебно-психиатрическая экспертиза, в ходе производства которой проводится наружный осмотр тела лица, подвергнутого экспертизе, с целью выявления соматических признаков психического заболевания, применяются специальные психоневрологические методики и сложные методы обследования с использованием медицинской техники. Наряду с этим эксперт вступает в контакт с лицом, подвергнутым экспертизе, для получения от него сведений анамнестического характера и данных, указывающих на состояние его интеллекта, воли, эмоций <2>.

--------------------------------

<1> См.: Авдеев М.И. Судебно-медицинская экспертиза живых лиц. М., 1968. С. 77; Виноградов И.В., Гладких А.С. и др. Судебно-медицинская экспертиза. М., 1980. С. 134.

<2> См.: Петрухин И.Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. С. 147.

 

Непростая ситуация возникает при производстве экспертного исследования в отношении лиц, вероисповедание и национальные традиции которых запрещают не только обнажение тела, но и снятие головного убора в присутствии лица другого пола, а также нахождение в помещении с лицами другого пола. Представляется, в подобных случаях не только производство судебной экспертизы, но и получение образцов чревато негативными последствиями.

В связи с этим необходимо, по нашему мнению, внести изменения в ст. 198 УПК РФ, предусмотрев в ней право лиц, в отношении которых производится судебная экспертиза, заявлять ходатайство о производстве судебной экспертизы экспертом того же пола, что и обследуемый участник уголовного процесса.

Немаловажной проблемой является участие в производстве судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы лиц, не достигших совершеннолетнего возраста, что в первую очередь обусловлено высокой степенью вероятности оказания серьезного травмирующего воздействия на их несформировавшуюся психику. Не секрет, что ребенок, испытывающий вполне естественное чувство страха, может препятствовать проведению экспертизы, отказываясь выполнять требования эксперта и оказывая сопротивление при обследовании. Одним из возможных вариантов нейтрализации подобных ситуаций может быть присутствие при производстве экспертного исследования близких ребенку лиц (родителей, других близких родственников, попечителей либо опекунов).

Согласно ст. 36 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" при производстве судебной экспертизы в отношении живых лиц могут присутствовать участники процесса, которым такое право предоставлено процессуальным законодательством РФ. Присутствие иных участников процесса допускается с разрешения органа или лица, назначивших судебную экспертизу, и лица, в отношении которого производится судебная экспертиза, либо его законного представителя.

Между тем УПК РФ при производстве судебной экспертизы допускает присутствие следующих лиц: следователя (ст. 197), также подозреваемого (обвиняемого) и его защитника с разрешения следователя (ст. 198).

Отметим, что законные представители потерпевшего имеют те же процессуальные права, что и представляемые ими лица (ч. 3 ст. 45 УПК РФ). При этом потерпевший вправе участвовать с разрешения следователя (дознавателя) в следственных действиях, производимых по его ходатайству либо ходатайству представителя (п. 9 ч. 2 ст. 42 УПК РФ). С нашей точки зрения, данное правило должно распространяться и на производство судебной экспертизы, поскольку присутствие близкого или лица, хорошо знакомого ребенку (из числа указанных выше), несомненно, окажет успокаивающее воздействие на него и тем самым уменьшит травмирующее влияние экспертного исследования на психику несовершеннолетнего.

Что касается принудительного проведения судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы, то она, как представляется, не может осуществляться в отношении несовершеннолетнего ни при каких условиях. Производство указанных судебных экспертиз допустимо, по нашему мнению, лишь при наличии информированного добровольного согласия лица, не достигшего совершеннолетнего возраста, а в случаях, когда ребенок находится в состоянии, при котором не может адекватно воспринимать реальность, - с информированного добровольного согласия его законного представителя.

Исходя из этого, полагаем необходимым дополнить п. 5 ч. 9 ст. 20 Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" словами "за исключением случаев, когда производство указанных экспертиз осуществляется в отношении несовершеннолетнего".

С рассматриваемой проблематикой тесно связан вопрос о возможности принудительного помещения подозреваемого (обвиняемого), потерпевшего или свидетеля в медицинское учреждение для производства стационарной судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы.

В целях обеспечения производства судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы УПК РФ предусматривает возможность помещения подозреваемого (обвиняемого) в медицинский или психиатрический стационар (ст. 203 УПК РФ). Вполне понятно, что в этом случае не только затрагивается неприкосновенность личности, но и ограничивается личная свобода, в том числе свобода выбора передвижения и поведения по своему усмотрению, что позволяет рассматривать помещение лица в указанное медицинское учреждение как меру уголовно-процессуального принуждения.

Анализ судебно-следственной практики позволяет сделать вывод о существовании серьезной проблемы, связанной с производством стационарной судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы. Она заключается в отсутствии четкого определения законодателем круга лиц, к которым может быть применена принудительная госпитализация для проведения указанных судебных экспертиз. Как отмечалось выше, подозреваемый (обвиняемый) может быть помещен в медицинское учреждение для производства стационарной судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы (ст. 203 УПК РФ). При этом уголовно-процессуальный закон прямо не предусматривает помещение потерпевшего или свидетеля в медицинский либо психиатрический стационар для производства судебной экспертизы. Однако из содержания п. 4 ст. 196 УПК РФ, закрепляющего обязательность назначения судебной экспертизы в случае, когда необходимо установить психическое или физическое состояние потерпевшего, следует, что производство стационарной экспертизы в отношении этого лица в принципе возможно.

По нашему мнению, принудительное помещение потерпевшего в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы допустимо лишь с целью проверки достоверности его показаний, имеющих значение для уголовного дела.

В юридической литературе неоднократно высказывалось мнение о возможности принудительного помещения потерпевшего и свидетеля в медицинское учреждение с санкции прокурора <1>. При этом нельзя не обратить внимания на то, что по смыслу ст. 198 УПК РФ в отношении свидетеля судебная экспертиза производиться может. В то же время не ясно, допускает ли законодатель возможность производства стационарной судебной экспертизы в отношении свидетеля, в том числе в принудительном порядке.

--------------------------------

<1> См.: Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978. С. 120; Зинатуллин З.З. Помещение обвиняемого на исследование в медицинское учреждение как мера уголовно-процессуального принуждения. М., 1981. С. 118.

 

Исходя из содержания ч. 4 ст. 28 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации", представляется, что стационарное обследование свидетеля допустимо только с его добровольного согласия.

На основании вышеизложенного можно сделать вывод, что, несмотря на достаточно длительное существование института процессуального принуждения, многие вопросы теоретико-прикладного характера продолжают оставаться дискуссионными (например, каковы критерии процессуального принуждения, в какой форме оно возможно - путем действия и (или) бездействия и т.д.).

Анализ позиций отечественных исследователей, представленных в юридической литературе, свидетельствует о том, что единый подход к разрешению этих вопросов отсутствует. Так, ряд ученых определяют уголовно-процессуальное принуждение как предусмотренные уголовно-процессуальным законом средства ограничения конституционных и иных прав и свобод личности, полагая, что процессуальное принуждение состоит из различного рода ограничений прав и свобод личного, имущественного и организационного характера, которым подвергается принуждаемый <1>. И.З. Федоров относит к мерам уголовно-процессуального принуждения меры пресечения, а также следственные действия, производство которых носит объективно принудительный характер и так или иначе ограничивает основные права и свободы человека и гражданина <2>. По мнению С.А. Шейфера, подчинение своей воли государственной воле, реализуемой через распоряжения следователя, "образует... существенный правоограничительный признак и убедительно свидетельствует о принудительном характере следственного действия" <3>.

--------------------------------

<1> См., например: Шейфер С.А. Принуждение в следственных действиях // Уголовно-процессуальное принуждение и ответственность, их место в решении задач предварительного расследования: Сб. науч. трудов Высшей следственной школы МВД СССР. Волгоград, 1987. С. 7 - 14.

<2> См.: Федоров И.З. Применение в досудебных стадиях уголовного процесса конституционных норм, допускающих ограничение прав и свобод человека и гражданина. М., 1998. С. 129.

<3> Шейфер С.А. Принуждение в следственных действиях. С. 9.

 

С точки зрения П.С. Элькинд, если тот или иной участник уголовного процесса не воспринимает требования уголовно-процессуальных норм как принудительные, "это не исключает их принудительного характера" <1>. В.М. Корнуков, соглашаясь с такой позицией, считает, что добровольное подчинение производству выемки, обыска, освидетельствования, помещению в медицинское учреждение не устраняет их принудительного характера, поскольку эти действия носят объективно-правоограничительный характер <2>.

--------------------------------

<1> Элькинд П.С. Сущность советского уголовно-процессуального права. Л., 1968. С. 81, 82. См. также: Стацевич А. Некоторые вопросы сочетания убеждения и принуждения в уголовном процессе // Учен. записки Латв. ун-та. Т. 212. Рига, 1974. С. 95, 96.

<2> См.: Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978. С. 137.

 

Некоторые авторы полагают, что процессуальное принуждение присуще лишь следственным действиям, связанным с ограничением конституционных прав граждан на неприкосновенность личности, жилища, тайну переписки и телеграфных сообщений (обыск, выемка, освидетельствование и др.) <1>. Между тем в юридической литературе неоднократно отмечалось, что производство указанных следственных действий не обязательно сопровождается принуждением <2>. Примером может служить такое следственное действие, как наложение ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию подозреваемого (обвиняемого). По нашему мнению, в ситуации, когда подозреваемый (обвиняемый) не осведомлен о производстве этого следственного действия, правомерно говорить не столько о принуждении, сколько об ограничении конституционного права лица на тайну переписки.

--------------------------------

<1> См.: Зинатуллин З.З. Меры уголовно-процессуального принуждения // Правоведение. 1985. N 1. С. 88; Корнуков В.М. Указ. соч. С. 21; Еникеев З.Д. Меры процессуального принуждения в системе средств обеспечения обвинения и защиты. Уфа, 1978. С. 29; Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975. С. 21.

<2> См., например: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973. С. 80; Алексеев Н.С., Даев В.Г., Кокорев Л.Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С. 63.

 

Иная ситуация складывается в случае заинтересованности лица в производстве следственного действия, заведомо для него сопряженного с вторжением в сферу его свободы и личной неприкосновенности. Например, потерпевший может быть заинтересован в освидетельствовании, если следы насилия на его теле подтвердят сообщение о нападении на него со стороны обвиняемого. Очевидно, что в этом случае лицо готово поступиться указанным благом, и потому здесь не идет речь о каком-либо процессуальном принуждении, поскольку следственное действие проводится не вопреки, а полностью в соответствии с его свободным волеизъявлением. Наряду с этим В.С. Шадрин не исключает наличие подобного интереса у обвиняемого в случае, когда тот утверждает, что действовал в состоянии необходимой обороны и лишь защищался от потерпевшего <1>. В дополнение к этому З.Д. Еникеев справедливо указывает, что выемка, обыск иногда проводятся по ходатайству обвиняемого, если результаты этих следственных действий позволяют смягчить его ответственность за совершение преступления <2>.

--------------------------------

<1> См.: Шадрин В.С. Процессуальное принуждение и убеждение при производстве следственных действий // Уголовно-процессуальное принуждение и ответственность, их место в решении задач предварительного расследования. С. 17.

<2> См.: Еникеев З.Д. Указ. соч. С. 51.

 

Вместе с тем не вызывает сомнений, что правоограничения, применяемые в отношении участников уголовного судопроизводства, должны быть обусловлены исключительно необходимостью достижения цели уголовного судопроизводства, причем меры принуждения и связанные с ними дополнительные ограничения прав должны применяться, когда "не все и не всегда при этом готовы добровольно претерпевать... ограничения и требования" <1>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 163.

 

Косвенно данную позицию подтвердил Конституционный Суд РФ, рассматривая запрос Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики на соответствие Конституции Российской Федерации п. 2 ч. 4 ст. 47, п. 3 ч. 4 ст. 47 УПК РФ, посчитавшего, что названные нормы, как не предоставляющие подозреваемому и обвиняемому право отказаться от участия в любых других процессуальных действиях, направленных на доказывание виновности этих лиц в совершении преступлений, ограничивают право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, гарантированное каждому ч. 1 ст. 51 Конституции РФ. Исходя из принципа презумпции невиновности, должностные лица органов, осуществляющих уголовное преследование, обязаны разъяснить лицу, подозреваемому (обвиняемому) в преступлении, его право отказаться от дачи показаний и от предоставления иных доказательств по поводу совершенного деяния, не оказывая на него давления или принуждения в целях получения доказательств, подтверждающих обвинение.

Вместе с тем, по мнению Конституционного Суда РФ, закрепление в Конституции РФ права не свидетельствовать против себя самого не исключает возможности проведения - независимо от того, согласен на это подозреваемый (обвиняемый) либо нет, - различных процессуальных действий с его участием (осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для сравнительного исследования), а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и пр. в целях получения доказательств по уголовному делу. Подобные действия - при условии соблюдения установленной уголовно-процессуальным законом процедуры и последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств - не могут быть расценены как недопустимое ограничение гарантированного ч. 1 ст. 51 Конституции РФ права, поскольку их совершение предполагает достижение конституционно значимых целей, вытекающих из ч. 3 ст. 55 Конституции РФ <1>.

--------------------------------

<1> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 16 декабря 2004 г. N 448-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики о проверке конституционности пункта 2 части четвертой статьи 46 и пункта 3 части четвертой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // ВКС РФ. 2005. N 3.

 

На основании вышеизложенного можно сформулировать следующие выводы.

1. Системный анализ норм уголовно-процессуального закона свидетельствует о том, что внимание законодателя к вопросам обеспечения неприкосновенности частной жизни при производстве следственных действий носит явно спорадический и фрагментарный характер и, как следствие, позволяет констатировать отсутствие единой концепции защиты прав и свобод личности в уголовно-процессуальном законодательстве.

К числу наиболее острых проблем, связанных с применением ограничений конституционных прав и свобод личности при производстве следственных действий, относятся: отсутствие четких критериев для определения понятия процессуального принуждения; недостаточная определенность, а нередко непоследовательность законодателя при определении оснований и условий применения мер процессуального принуждения; отсутствие четко обозначенных в законе пределов правомерного процессуального принуждения.

2. Учитывая необходимость обеспечения безопасности личности, участвующей при производстве следственного действия, представляется целесообразным:

ч. 4 ст. 164 УПК РФ изложить в следующей редакции: "При производстве следственных действий недопустимо создание опасности либо угрозы возникновения таковой для жизни и здоровья и собственности участвующих в них лиц, а равно применение к этим лицам насилия, угроз и иных незаконных мер, унижающих их человеческое достоинство, порочащих честь, доброе имя и репутацию";

дополнить ст. 164 УПК РФ ч. 9 следующего содержания: "Следователь принимает меры к неразглашению выявленных при производстве следственных действий обстоятельств частной жизни, участвующих в них лиц, а равно иных лиц, их личной или семейной тайны".

3. Поскольку любое следственное действие, производство которого осуществляется в жилище, в той или иной степени ограничивает конституционное право личности на неприкосновенность частной жизни, их производство требует получения согласия проживающих в нем лиц либо судебного решения. Учитывая это, следует, по нашему мнению, ч. 2 ст. 164 УПК РФ изложить в следующей редакции: "В случаях, предусмотренных пунктами 4 - 9 и 11 части второй статьи 29 настоящего Кодекса, а равно в иных случаях, сопряженных с проникновением в жилище, производство следственных действий допускается на основании судебного решения".

4. Исходя из того, что принудительное освидетельствование потерпевших и свидетелей допустимо в строго ограниченных случаях, представляется целесообразным внести в ч. 1 ст. 179 УПК РФ изменения, изложив ее в следующей редакции: "Для обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела, если для этого не требуется производство судебной экспертизы, может быть произведено освидетельствование подозреваемого, обвиняемого. Освидетельствование потерпевшего и свидетеля может быть произведено с их согласия, за исключением случаев, когда его производство необходимо для оценки достоверности их показаний".

5. Поскольку уголовно-процессуальный институт понятых может рассматриваться в качестве своего рода гарантии от недобросовестности как должностных лиц процессуальных органов, осуществляющих следственные действия, так и граждан, в отношении которых они проводятся, в решение вопроса об участии понятых в уголовном судопроизводстве следует привнести диспозитивное начало, поставив его в зависимость от усмотрения следователя.

6. Исходя из того, что присутствие родственника или лица, хорошо знакомого несовершеннолетнему, в ходе проведения судебной экспертизы с участием последнего будет оказывать успокаивающее воздействие на него, полагаем, было бы целесообразным дополнить ст. 195 УПК РФ ч. 5 следующего содержания: "При производстве судебной экспертизы с участием несовершеннолетнего лица присутствие его родителей или других законных представителей обязательно".

7. По вопросам, регламентирующим направление лица для производства судебной экспертизы, требуется согласование норм УПК РФ, Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" и Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации".

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: