Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Богатство и могущество ордена в Англии



 

Ежегодный доход ордена в Европе по самым приблизительным расчетам равнялся шести миллионам фунтов стерлингов! Согласно Матфею Парижскому, тамплиерам принадлежали девять тысяч маноров в христианском мире, их казна пополнялась неисчислимыми богатствами, непрерывным потоком поступавшими от щедрых дарителей в результате постоянных пожалований даров в виде денежных сумм, движимого и недвижимого имущества[162]. «Им также жертвовали, – пишет Джеймс де Витри, епископ Акры, – фермы, города и деревни, как на Востоке, так и на Западе; из доходов, которые приносило все это имущество, они посылали ежегодно определенную сумму для защиты Святой земли своему главе, магистру главного дома ордена в Иерусалиме»[163]. Тамплиеры, как и другие монашеские общины, получали от благочестивых и милосердных дарителей все свои патронаты вместе с их богатствами и зачастую сохраняли в своих руках десятину и доходы с церковной земли, поручая священнику ордена оказывать услуги духовника и свершать требы и таинства во имя спасения души дарителя.

Тамплиеры получали доход от своих маноров, взимая плату за аренду земли деньгами, зерном, скотом или в виде земных плодов. В некоторых манорах укоренился обычай, согласно которому тенанты (арендаторы) должны были ежегодно три дня проводить на покосе и один день косить в пользу ордена; три дня пахать землю на себя, один – в пользу ордена, также и в период жатвы; в определенный срок за это они получали одного барана, восемь пенсов, двадцать четыре каравая хлеба, самый лучший сыр, произведенный в обители, и полное ведро пива. Тенанты не имели права продавать жеребят, если они родились на земле, принадлежащей тамплиерам, не уведомив братию; они также не могли выдавать замуж дочерей без их разрешения. Были также различные установления, касавшиеся петухов, кур и цыплят[164].

 

Ранее мы перечислили щедрые подношения, сделанные королем Генрихом I, а также королем Стефаном и его супругой в пользу ордена. Однако благочестивый король Генрих II превзошел предшественников в своей щедрости. Этот монарх во имя спасения своей души и ради благоденствия королевства даровал тамплиерам право на владение рекой Флит в пределах Лондона и участок земли на берегу возле замка Байнард для постройки мельницы[165]. Также он даровал усадьбу близ Флит-стрит; церковь Святого Климента; церкви в Или, Суиндерби и Скарле в Линкольншире, Кингсводе близ Уолтема в Кенте, манор Стродер в сотне Скэмел, деревню Кили в Стаффордшире, скит в Флайкамстеде и все свои земли в Ландж-Кервей, дом в Бросале, рынок в Уитэме; земли в Берготте, мельницу у моста в замке Пембрук; хутор Финчингфилд, манор Ротли со всеми службами и угодьями и патронатом над местной церковью и часовнями, манор Блелколвесли, заказник Хейлсхолл и право на ежегодный отстрел трех упитанных оленей, так же как и в Эссекском или Виндзорском лесах. Он также отказал им ежегодную ярмарку в Темпл-Брюр и несколько доходных поместий в Ирландии[166].

 

Самыми щедрыми дарителями среди знати были Уильям Маршал, 1-й граф Пембрук, принятый в орден на смертном одре, и его сыновья Уильям и Гилберт; Роберт, лорд де Рос, граф Херефорд; Уильям, граф Девон; король Шотландии; Уильям, архиепископ Йоркский; Филипп Аркур, архипресвитер Линкольнский; принц Ричард, граф Корнуоллский; Филипп, епископ Байе; Симон де Санлис, граф Нортгемптон; Летиция и Уильям, герцог и герцогиня Феррарские; Маргарет, графиня Уорикская; Симон де Монфор, граф Лестер; Роберт де Аркур; Уильям де Вернон, граф Девон, и пр.[167]

Тамплиерам, вдобавок к их поражающему воображение богатству, были дарованы широкие привилегии и вольности. В период правления короля Джона (Иоанна Безземельного) они были освобождены от всех податей и взысканий в пользу казны и в случае преступления закона не попадали под юрисдикцию властей, но могли быть осуждены лишь напрямую королем или верховным судьей. Король Генрих III даровал им право свободной охоты на дичь во всех его домениальных землях; в его знаменитой хартии, датированной 9 февраля, в одиннадцатый год своего правления, он подтвердил право тамплиеров на подношения, сделанные его предшественниками и всеми другими благотворителями. Тамплиерам было даровано право отправлять правосудие, штрафовать за убийство, разбой, незаконную вырубку леса и пр. и применять соответствующие меры наказания как к поселянам, проживающим на территории вверенных им маноров, так и к пришлым ворам и грабителям, промышляющим на землях ордена, с правом конфискации у них награбленного имущества. Генрих III узаконил послабление или освобождение от королевских податей, земельного налога и налога на скот, выплаты поземельного налога – данегельд, или датских денег, налога на поденщину и т. д. и т. п. Члены ордена, а также крестьяне их маноров по ходатайству прецептора или магистра были освобождены от военной службы, в том числе от залога за отказ от несения службы и от податей на вооружение армии, и шерифских сборов, от работ в лесах и заповедниках, строительства замков, мостов, королевских домов и от прочих работ. Им были предоставлены права на беспошлинную торговлю на рынках и ярмарках, беспрепятственное и бесплатное прохождение по королевским мостам и дорогам и множество других привилегий[168].

Помимо этих особых привилегий тамплиеры, в соответствии с папскими буллами, имели различные льготы и преимущества, что вызывало зависть у духовенства. Они были не только освобождены от выплаты десятины, но и могли, с позволения епископа, сами взимать ее. Ни один член братства не мог быть отлучен от церкви епископом или священником, и ни одна церковь ордена не попадала под действие интердикта, кроме случаев, когда распоряжение исходило от Святого престола.

Когда в какое-либо поселение, находившееся под интердиктом, являлся брат-храмовник с поручением собрать средства для помощи Святой земле, из почтения к святому воинству двери церкви открывали настежь и с большим благоговением служили мессу. Этим правом храмовники могли воспользоваться лишь раз в год.

Обители храмовников согласно папским буллам были приравнены к святилищам, а потому ни одно лицо, даже облеченное властью, не могло наложить руки ни на имущество, ни на насельников этих жилищ, в том числе беглецов, удостоенных чести быть укрытыми братией[169].

Сэр Эдвард Кок[170], во второй части «Институций законов Англии», писал, что «Орден тамплиеров распространил свое влияние на весь Христианский мир, особенно в Англии, где поместья, имущество, доходы ордена были столь велики, что даже перечисление владений тамплиеров в достоверных историях прошлого поражает воображение. Подобными привилегиями и вольностями, которые распространялись не только на братию, но и на их тенантов и фермеров, не обладал ни один другой орден»[171]. Далее он отмечает, что, поскольку рыцари-тамплиеры избрали крест символом их учреждения, их тенанты, разделявшие с хозяевами привилегии, стали изображать на своих домах орденский крест, чтобы не платить подати и не утруждать себя обязанностями и повинностями, которые безропотно несли другие; «и многие тенанты других лордов, видя, сколь высоко положение рыцарей Храма и какими обширными привилегиями пользуются их тенанты, стали изображать орденские кресты и на своих домах в ущерб своим господам».

Это злоупотребление привело к принятию 33-й статьи во Втором Вестминстерском статуте[172], согласно которой земли, не принадлежащие ордену, на которых установлены кресты (как тамплиеров, так и госпитальеров) с целью уклонения от выплаты пошлин и исполнения повинностей, должны быть конфискованы в пользу лорда или короля.

Сэр Эдвард Кок отмечает, что тамплиеры не выплачивали десятину, а также были освобождены от выплаты пятнадцатой части королю и поставок провианта; что их нельзя было привлечь к суду по причине разногласий в духовной сфере, кроме как «sed coram conservatoribus suorum privilegiorum» («при условии присутствия блюстителя их привилегий»); и что с давних времен они провозгласили, что их дома, отмеченные знаком креста, неприкосновенны и в них беспрепятственно можно укрыть преступника так же, как в церкви[173]. По поводу этих «блюстителей» или «хранителей привилегий» он сообщает, что тамплиеры и госпитальеры собирали церковный суд под председательством каноника – «conservator privilegiorum suorum» («блюстителя привилегий»), – положение которого было выше судейского. Из желания услужить высоким просителям каноники нередко склоняли суд принять сторону ордена, ибо «cui plus licet quam par est, plus vult quam licet» («кому более позволено, чем надо, желает больше, чем следует»); и тем самым наносили непоправимый вред судопроизводству. Не меньший вред происходил оттого, что, вынося вердикт в пользу ордена, судья пояснял свое решение, руководствуясь соображениями не по существу конфликта, а апеллируя к общим местам, вроде «pro salute animae» («ради спасения души»). Все это лишь усложняло разбирательство и подрывало доверие к судопроизводству[174].

Для искоренения этих зол был принят парламентский акт, запрещающий госпитальерам и тамплиерам в случае судебного разбирательства ссылаться на блюстителей, если речь идет не о духовных разногласиях, а о разбирательствах мирского толка, которые подлежат рассмотрению в королевском суде, и, что немаловажно, блюстителям привилегий отныне предписывалось не ссылаться на пространные изречения, кроме тех случаев, когда эти сентенции разъясняют существо вопроса и отображают истинное положение дел[175].

 

Приведенного выше краткого описания территориальных владений храмовников в Европе достаточно, чтобы представить могущество ордена. Далее мы рассмотрим принципы организации ордена, иерархию и структуру управления. Магистр ордена Храма, глава братства, по рангу был не ниже суверенного владетеля и имел приоритет перед всеми посланниками и пэрами на ассамблеях и церковных соборах. На этот высокий пост его избирал верховный совет Иерусалимского королевства, в состав которого входили достойные рыцари Востока и Запада. В юрисдикцию магистра входил созыв всеобщего (general) и малого (particular) капитулов. В первый входили прецепторы восточных и западных провинций и все рыцари, присутствующие в Святой земле. Сбор всеобщего капитула в далекой Палестине был весьма непростым, зачастую невыполнимым делом, а потому конвокация, или собор, всех главных прецепторов Запада была возможна только во время путешествий Великого магистра по Европе. Всеобщий, или генеральный, капитул под председательством Великого магистра обычно созывали в Париже, откуда заблаговременно рассылали уведомления прецепторам провинций.

Вопросы, связанные с управлением братством, а также вопросы о поддержке главы Латинского королевства и оказании военной помощи решались Великим магистром при содействии партикулярного, или малого, капитула, в состав которого входили великие прецепторы, находящиеся в пределах Святой земли, и самые достойные и умудренные опытом рыцари. Кроме того, на малых капитулах избирали братьев, которых отправляли в западные провинции с целью осмотра орденских владений и проверки исполнения предписаний главы ордена.

Западные местничества, или провинции, ордена возглавляли магистры провинций[176], иначе – главные приоры или прецепторы, назначаемые Великим магистром в Иерусалиме. По сути, они были доверенными лицами и сборщиками доходов братства, подотчетными сенешалю (главному казначею в Иерусалиме), и могли быть удалены или заменены по желанию Великого магистра. С увеличением богатств и разрастанием территориальных владений возникали различные злоупотребления. Некоторые члены ордена после принятия обета вместо того, чтобы отправиться на Восток на защиту Святой земли, оставались в своих владениях в Европе и беззастенчиво пользовались доходами, которые следовало отправлять в главную казну в Священном граде.

Прецепторы Запада строили многочисленные обители с церквами и часовнями и создавали в каждой западной провинции структуру управления по образцу системы, принятой в Палестине.

 

Магистры ордена в Англии

 

Так главная община ордена Храма в Англии после переселения с Холборн-Бар на берег Темзы была организована по образцу главного дома тамплиеров в Иерусалиме. Главу общины именовали магистром Храма, и он созывал свои капитулы; так же как на горе Мориа из числа братии избирали сенешаля, маршала, драпьера и др. С тех пор магистра главного дома общины в Иерусалиме английские авторы стали именовать Magnus Magister, Великим магистром[177], чтобы отличать его от магистра в Лондоне и избежать путаницы. До поры до времени не было единой системы наименования глав многочисленных провинций. Изначально на Востоке глав провинций именовали Priors, приорами: приор Англии, приор Франции, приор Португалии и т. д., позже – Preceptors, прецепторами: прецептор Англии, прецептор Франции и т. д., но в Европе их называли Grand Priors, великими или главными приорами, и Grand Preceptors, великими прецепторами, а также магистрами Храма, чтобы отличать их от субприоров и субпрецепторов. Следовательно, приора или прецептора Англии также могли именовать великим приором, великим прецептором или магистром Храма в Англии. В Нью-Темпл (Новом Темпле) в Лондоне, созданном по образцу главной общины в Палестине, помимо магистра Храма, имелись казначей и настоятель церкви, под началом которого было три капеллана, называемые ридерами (чтецами)[178].

 

Магистр Храма был под контролем visitors-general – ревизоров или визитаторов ордена[179]. Ревизоров избирали из числа рыцарей Великий магистр и братья главного дома ордена в Иерусалиме для того, чтобы посещать провинции, искоренять злоупотребления, вводить новые правила, разрешать споры и устранять нестроения. Эти ревизоры были уполномочены высылать провинившихся рыцарей из прецепторий и даже отстранять от дел самих магистров; помимо прочего они отбирали молодых, энергичных и боеспособных рыцарей для отправки на Восток.

Ордена тамплиеров и госпитальеров отправляли рыцарей-новобранцев из Европы в Палестину два раза в год в весенне-летний период; они назывались passagium Martis (шествие воинов) и passagium Sancti Johannis (шествие Святого Иоанна). Рыцари покидали прецептории на Западе, взяв с собой наемных пеших воинов, вооруженных паломников и большие суммы денег, поступавшие из всех европейских владений братства – это и было вкладом орденов в дело поддержания христианского королевства Иерусалима. Один из великих приоров, или прецепторов, возглавлял эту экспедицию – длительную, весьма сложную и опасную; его сопровождали многие доблестные рыцари-миряне, жаждавшие встать под знамена ордена и заплатившие большие деньги за участие в походе на Восток. В периоды, предшествовавшие этим походам, новобранцы различных прецепторий усердно тренировались, готовя свое тело и дух к высокому призванию рыцаря.

В случае войны, когда после ожесточенных сражений ряды ордена редели, Великий магистр направлял циркулярные письма прецепторам или магистрам западных провинций, требуя немедленной помощи и поддержки. В церквах организовывали внеочередной сбор пожертвований, и все рыцари, способные сражаться в незамедлительно отправлялись в Святую землю.

Магистр Храма в Англии заседал в парламенте в качестве первого барона королевства (primus baro Angliæ). На двадцать девятый год правления короля Генриха III на заседание парламента было созвано шестьдесят пять аббатов, тридцать пять приоров и магистр Храма[180]. Ниже приведена клятва, которую произносили великие прецепторы, приоры и магистры провинций в Европе при вступлении на высокий пост:

«Я, (имярек) , рыцарь ордена Храма, в сей день назначенный магистром рыцарей N-ской провинции, приношу перед Господом Иисусом Христом Спасителем и его наместником суверенным понтификом с иже присными, обет вечного послушания и верности. Клянусь, и словом, и делом, и оружием, силой веры и Семью Таинствами, четырнадцатью заповедями веры, исповеданием Апостольского и Афанасьевского Символов веры; книгами Ветхого и Нового Завета с толкованиями Святых Отцов, как заповедано церковью; исповеданием единого Бога Живаго, сущего в триипостасном лике Пресвятой Троицы, воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, дочери Иоакима и Анны, из колена Иудина из рода Давида, Предвечной Девы. Также обещаю быть покорным и послушным Великому магистру, управлять вверенной прецепторией в соответствии с уставом, созданным отцом нашим Святым Бернаром; клянусь, в случае необходимости незамедлительно пересечь море и сражаться, оказывать помощь государям и властителям христианским в борьбе против неверных; клянусь, что не убоюсь врагов и не сбегу с поля даже если против одного встанет трое неверных; что не буду продавать собственность ордена и не дам согласия на ее продажу или отчуждение; что всегда буду хранить целомудрие; буду верен королю… страны; что никогда не сдам врагу города или земли, принадлежащие ордену; что никогда не откажу духовным лицам, о чем бы меня ни попросили; что буду помогать и защищать их словом, оружием и всяким добрым делом; искренно и не лицемерно и без принуждения клянусь, что буду соблюдать все выше сказанное»[181].

 

Среди первых магистров, или великих прецепторов, Англии наиболее именитым был Ричард де Гастингс , который возглавлял орден в этой стране во время восшествия на престол короля Генриха II в 1154 году[182] и нередко сопровождал монарха на особо важных переговорах. В 1160 году он сильно оскорбил короля Франции Людовика VII. В 1158 году между государями Франции и Англии был заключен мирный договор, согласно которому замок Жизор и два других владения в Вексене будут переданы во владение Генриха II после того, как будет заключен брак между принцессой Маргаритой, дочерью Людовика VII, и принцем Генрихом Молодым, наследником короля Англии. До бракосочетания указанная часть приданого принцессы переходила в распоряжение тамплиеров.

В 1160 году по требованию короля Англии малолетние принц и принцесса[183] были обручены в присутствии Ричарда де Гастингса, магистра Храма в Англии, и двух других рыцарей-тамплиеров. После завершения церемонии обручения замки были переданы в руки Генриха II[184]. Король Франции был весьма возмущен подобным поступком, и некоторые историки обвиняют тамплиеров в предательстве, но, согласно договору, копия которого была опубликована лордом Литтлтоном[185], закон не был нарушен, а значит, их поступок нельзя назвать бесчестным.

Вышеупомянутый Ричард де Гастингс был другом и доверенным лицом Томаса Бекета, который до рукоположения в сан архиепископа Кентерберийского был советником короля и наставником его наследника. В 1166 году при большом стечении знати и духовенства король Генрих обнародовал так называемые Кларедонские конституции, которые существенно ограничивали привилегии церкви. Прелат, не согласный с некоторыми статьями конституций, в знак протеста удалился из зала совета, где собрались его собратья, и отправился за советом к Ричарду де Гастингсу, магистру Храма в Лондоне, который пал перед ним колени и со слезами умолял его признать знаменитую Кларедонскую ассизу[186].

 

Преемником Ричарда де Гастингса стал Ричард Мэлбинч , который утвердил мирный договор и соглашение, которое было заключено между его предшественником и настоятелем Киркстеда[187]. Следующим магистром Храма стал Жоффруа Фиц-Стефен , на период его магистерства пришелся визит патриарха Эраклия, который освятил церковь в Новом Темпле. Он называл себя «Министром[188] воинства Темпла в Англии»[189].

К этому времени положение ордена в Англии столь высоким, привилегии столь обширными, а богатства столь впечатляющими, что лондонский Темпл стал поистине «кладезем сокровищ». Богатства короля, дворян, епископов и зажиточных горожан Лондона обычно хранились в казне ордена под охраной братии[190]. Деньги, собранные в церквах и часовнях для помощи Святой земле, также стекались в казну ордена, а оттуда направлялись в главную обитель в Иерусалиме; временами казначеи ордена были уполномочены собирать налоги со священнослужителей, а также у них хранились большие суммы денег, изымавшиеся алчными папами у английского духовенства, как и аннуитеты – ежегодные подати, взимаемые с вельмож в пользу короля[191].

Деньги и драгоценности Хьюберта де Бурга, графа Кентского, главного юстициария[192], с 1219 года регента при короле Генрихе III и одного из самых влиятельных баронов Англии, хранились в Темпле. Когда в результате заговора он впал в немилость, был лишен титулов и заключен в Тауэр, король попытался присвоить его сокровища и владения.

Матфей Парижский сообщает об этом следующее:

«Королю донесли, что Хьюберт имел немалое количество сокровищ на хранении в Новом Темпле под охраной тамплиеров. Король призвал магистра Храма и потребовал подтвердить, так ли это. Не смея уклоняться от ответа, он признался, что у него имеются деньги означенного Хьюберта, тайно переданные под охрану братьев, но, какова сумма этого вклада, он не ведал. Тогда король угрозами попытался заполучить эти деньги, утверждая, что они были обманом изъяты из его казны. Но братья ответили королю, что деньги переданы им на доверительное сохранение, а посему они не вправе передавать их третьему лицу без разрешения вкладчика, вверившего свои средства братству Темпла. Так как вышеуказанные деньги находились под защитой тамплиеров, король не осмелился взять их силой, а потому он послал придворного казначея и судью к Хьюберту, который томился в оковах в лондонском Тауэре, чтобы они судебным порядком добились от него разрешения на выдачу всей суммы в пользу короля. Когда посланники объяснили Хьюберту цель своего визита, он сразу же ответил, что готов передать и самого себя, и все свое имущество на милость государя. Он поручил братьям рыцарства Храма передать все ключи от его сокровищ королю с полным правом распоряжаться его имуществом, что хранится в Темпле. Король приказал незамедлительно пересчитать все деньги и поместить их в его казну. Королевские клерки и казначей пересчитали золото, которого оказалось больше, чем было указано в описи, кроме того, там были обнаружены бесценные золотые и серебряные вазы, деньги и драгоценные камни. Одно лишь перечисление этих богатств могло бы изумить слушателей»[193].

Короли Англии часто жили в Темпле, так же как и надменные легаты римских понтификов, которые взимали от имени папы подати с английских епископств. Матфей Парижский приводит яркое описание поборов представителя папы в Англии, нунция Мартина, жившего много лет в Темпле, который обладал такими полномочиями, какими не обладал ни один легат, ни до, ни после него. «Во время пребывания в Лондоне, – сообщает хронист, – он жил в Новом Темпле и прославился безмерным вымогательством денег и драгоценностей. Он обязал аббатов и приоров посылать ему богатые подарки, особую склонность он имел к благородным скакунам, роскошным столовым приборам и богатым одеждам; ежели он считал, что полученные дары недостаточно ценные, он под угрозой отлучения от церкви велел дарителям оных присылать ему более достойные подношения»[194].

В лондонском Темпле часто проходили конвокации (соборы) духовенства и великие церковные соборы, на которых епископы и аббаты принимали законы об управлении церквами и монастырями Англии[195].

 

 

Глава 6

 

Ссора патриарха Эраклия с королем Англии. – Возвращение в Палестину. – Поражение в жестокой битве и резня. – Доблестные подвиги маршала тамплиеров. – Битва при Тивериаде. – Пленение Великого магистра и потеря Животворящего Креста. – Коран или смерть. – Казнь тамплиеров. – Падение Иерусалима. – Проповедь. – Тамплиеры удаляются в Антиохию. – Их письма королю Англии и магистру Храма в Лондоне. – Подвиги при осаде Акры

 

Славный град Божий Иерусалим, где Господь пострадал, где он был погребен и воскрес в силе и славе, неверный враг попирает нечистой стопой, и нет сильнее боли, чем боль оттого, что Гроб Господень и Животворящий Крест в руках тех, кто ненавидит Распятого.

Плач Джеффри де Винсофа о падении Иерусалима

 

 

Земля дрожит и трепещет, ибо Царь Небесный попустил утратить землю Его, землю, которой касались стопы Его. Враги Господа ворвались в его Священный град до самого преславного гроба, где цветок девства Пречистой Девы Марии был укутан в плащаницу и умащен благовониями, где первый и величайший цветок на земле воскрес.

Св. Бернар, epist. cccxxii

 

В 1184 году Великого магистра Арно де Торожа, умершего по пути в Англию, как было сказано выше, на высоком посту сменил брат Жерар де Ридфор, сенешаль главного дома ордена в Иерусалиме, самый властолюбивый и непреклонный из магистров ордена рыцарей Храма[196].

 

Патриарх Эраклий

 

В десятый день перед апрельскими календами, через месяц после освящения патриархом Эраклием церкви Нового Темпла, в Клеркенвелле, лондонской обители госпитальеров, состоялся большой совет – заседание парламента, на котором присутствовали все епископы, графы и бароны королевства. В нем приняли участие Вильгельм, король Шотландии, и его брат Давид, граф Хантингтон, и многие графы и бароны из той далекой земли[197]. Августейшее собрание было ознакомлено от имени короля Генриха о цели торжественного посольства, прибывшего к нему из Иерусалима. Чистосердечно раскаявшись в тяжком грехе, венценосный грешник обещал выполнить наложенную на него епитимью – возглавить войско и отправиться во главе его на защиту Святой земли, однако бароны напомнили суверену, что, принимая во внимание его преклонный возраст, слабое здоровье и неспокойную обстановку в королевстве, ему лучше остаться в Англии. Кроме того, они напомнили, что торжественная коронационная клятва была принесена им до того, как на него была наложена епитимья папой Александром III, а потому, согласно клятве, он обязан был оставаться дома и управлять своими владениями, что, по мнению баронов, было более полезным для души короля, ибо в тот момент его страна как никогда нуждалась в защите своего государя от верломного вторжения Франции, и дело это было не менее угодно Богу, чем скитания в пустынях ради защиты далекого Иерусалимского королевства. Они, однако, предложили ему собрать пятьдесят тысяч марок на вооружение войска для отправки в Азию, и побудили собравшихся прелатов и дворян облачиться в одеяния крестоносцев и устремиться в далекую Палестину претворять богоугодные дела[198].

Роберт Фабиан[199] в своих трудах процитировал занятный эпизод из хроники английского летописца аббата Джона Бромтона, в котором привел разговор короля с патриархом Эраклием:

«В конце концов король ответил, что не может оставить свою землю без защиты ввиду опасности вторжения коварных французов. Но обещал, что не пожалеет средств, чтобы вооружить тех, кто пожелает отправиться в путь. Не удовлетворившись таким ответом, патриарх заявил: «Взыскуем об истинном владыке, а не о золоте; ибо со всего христианского мира стекаются к нам деньги, но ни одна из земель не послала владыку своего». Король постарался заверить его в полном содействии, но раздосадованный патриарх обрушился на него с гневной речью: «Правление твое до сих прославляло имя твое, но предательством короля Франции, убийством святого Томаса и отречением от исполнения обета искупления ты ввергаешь себя в геенну огненную». Король был непреклонен, заявив, что не может бросить свое королевство «оттого, что сыновья мои восстанут против меня в мое отсутствие». На что патриарх ответил: «Немудрено, ибо от дьявола они пришли и к дьяволу пойдут», чем вызвал сильный гнев короля. Не убоявшись ярости государя, Эраклий воскликнул: «Сделай же со мной то, что с Thomà вы сделали. Принять смерть в Англии не меньшая доблесть, чем умереть от рук неверных в Сирии, ибо ты не лучше сарацина!» – затем сел на корабль и удалился во Францию»[200].

Тем не менее, согласно свидетельству английского хрониста и биографа Генриха II Роджера Ховеденского, в 17-й день перед майскими календами патриарх сопровождал короля Генриха в Нормандию, где был созван совет правителей Франции и Англии для решения вопрос о помощи Святой земле. Оба монарха не скупились на обещания и восторженные речи, но патриарх продолжал настаивать, что его удовлетворит только присутствие короля Англии или одного из его сыновей в Палестине. Непреклонность клирика сослужила ему плохую службу – он потерпел неудачу в переговорах и в глубоком разочаровании возвратился в Святую землю[201].

По его прибытии в Иерусалим с вестью о провале миссии среди христиан Латинского королевства воцарилось смятение – неудача патриарха была воспринята как дурное предзнаменование; все решили, что Истинный Крест, возвращенный от персов императором Ираклием[202], будет утрачен по вине патриарха, носящего то же имя.

Свидетель тех давних событий, некий житель Палестины сообщает нам некоторые любопытные сведения, проливающие свет на жизнь и деяния высокочтимого освятителя церкви Нового Темпла в Лондоне. Он говорит, что Эраклий был столь красив, что обратил на себя внимание матери и соправительницы Балдуина IV Иерусалимского королевы-консорт Агнес де Куртене. Влюбившись в beau clerc (прекрасного клирика), она назначила его архиепископом Кесарии. Палестинец сообщает, что между Эраклием и архиепископом Тира возникли разногласия, чтобы разрешить этот спор, тот отправился к понтифику в Рим, где был отравлен по наущению патриарха подосланным лекарем[203].

Кроме того, автор сообщает, что после возвращения из Рима Эраклий вступил в связь с женой торговца тканями из Наблуса, селения в двенадцати милях от Иерусалима. Эраклий стал часто посещать возлюбленную, и вскоре ее муж умер. Патриарх купил прекрасный каменный дом в Иерусалиме, куда и перебралась «безутешная» вдова. Жители Элии знали о том, что патриарх открыто живет со своей возлюбленной и имеет от нее детей, и, ежели приезжий спрашивал, кто эта дама в роскошных одеждах и драгоценном уборе, сопровождаемая охраной, ему отвечали – Паския де Ривери, патриархесса. Однажды в покои патриарха ворвался полоумный и в присутствии баронов прокричал: «Паския де Ривери, ваша жена, благополучно разрешилась от бремени прекрасной дочерью!», и потребовал от патриарха щедрый дар в благодарность за добрую весть[204].

«Если бы Иисус Христос, – говорит ученый автор, – увидел беззаконие и бесчестие, которые творятся в том самом месте, где он был распят, он бы этого не потерпел».

 

Жерар де Ридфор (1184–1189)

 

Орден Храма в этот период был могучим оплотом на страже королевства. В железных руках Великого магистра Жерара де Ридфора была сосредоточена власть над Палестиной, бароны и сам король подчинялись его воле. В 1185 году, вскоре после возвращения Эраклия в Палестину, доблестный молодой король Балдуин IV умер, сраженный неизлечимым недугом. Ему наследовал племянник – малолетний Балдуин V, который был коронован в храме Господнем в 1183 году как соправитель Балдуина IV, а в 1185 году провозглашен владыкой королевства в резиденции тамплиеров под сенью храма Соломона, согласно древнему обычаю[205]. Юный король умер в Акре после краткого правления, длившегося не более семи месяцев. Тамплиеры перевезли его тело в Иерусалим и похоронили в крипте храма Гроба Господня, в усыпальнице христианских королей.

Великий магистр Храма способствовал восхождению на престол Сибиллы, матери умершего монарха, и ее второго мужа Ги де Лузиньяна. Чтобы не допустить захвата власти Раймундом III, желавшим короновать сводную сестру Сибиллы – юную Изабеллу, дочь короля Амори I и Марии Комнины, 20 июля 1186 года Жерар де Ридфор окружил дворец войсками, закрыл ворота Иерусалима и передал регалии патриарху[206], затем препроводил Сибиллу и ее мужа в храм Воскресения Христова, где они были коронованы патриархом Эраклием, после чего в резиденции тамплиеров состоялся пир в честь августейшей четы.

Новый правитель Ги де Лузиньян был весьма красив, но пользовался столь дурной славой[207], что его родной брат Жоффруа не удержался от восклицания: «Ежели его они сделали королем, меня бы они сделали Богом!»

Противостояние между двумя правящими партиями привело к бесконечным раздорам и распрям; Раймунд, граф Триполи, покинул двор; многие бароны отказались принести присягу, а государство, изнывающее от внутренних раздоров, было неспособно собраться с силами, чтобы отразить агрессию внешнего врага[208].

Тем временем Саладин, настроенный вернуть мусульманам контроль над Иерусалимом, наращивал военную мощь и укреплял свое положение лидера мусульманского мира. Арабские писатели с восторгом передают его благочестивые воззвания к правоверным и описывают его приготовления к священной войне. Бахауддин ибн Шаддад, друг, секретарь и биограф Саладина, прежде чем приступить к великому труду – описанию его славных и угодных Аллаху деяний, приносит торжественное исповедание веры и возносит хвалу единому и истинному Богу.

«Хвала Аллаху, – говорит он, – благословившему нас Исламом и позволившему нам приблизиться к пониманию истинной веры, а также облагодетельствовавшему нас дружбой и заступничеством нашего пророка, пребывание которого среди верных стало истинным благословением. Исповедую, что нет бога иного, кроме Аллаха (да избавит он души наши от дымного огня ада), что Мухаммед – слуга и пророк его – заповедал, что врата, ведущие к спасению, открылись нам. ‹…› Итак, восхвалив Аллаха за милости его, я начну писать о победоносном защитнике веры, покорителе последователей Креста, идеале справедливости и равенства, спасителе мира и религии, Салах ад-Дине Абуль-Музаффаре Юсуфе ибн Айюбе ибн Шади, султане мусульман и самого Ислама, освободителе святого Дома Божьего (Храма) из рук идолопоклонников, слуге двух священных городов, да оросит Аллах росой милости своей его могилу, предоставив ему вкушать сладость плодов веры»[209].

 

Великие сражения

 

1 мая 1187 года «сиятельный принц» аль-Афдаль Али ибн Юсуф, один из сыновей Саладина, перешел Иордан во главе семитысячного войска. Великий магистр Храма тотчас же отправил гонцов в ближайшие обители и замки ордена, с тем чтобы все боеспособные рыцари как можно скорее явились в его распоряжение. В полночь девяносто рыцарей из крепости Ля-Фев, сорок рыцарей из гарнизона Назарета и многие другие из обители Како собрались вокруг своего начальника и, сопровождаемые услужающими братьями и туркополами, легкой кавалерией ордена, начали шествие во главе отряда. Объединенное с госпитальерами войско, численность которого не превышала шести сотен воинов, предприняло дерзкую необдуманную атаку против семи тысяч мусульман и потерпело сокрушительное поражение в кровавой битве у родников Крессон близ Назарета. Великий магистр Храма и двое рыцарей прорвались сквозь плотные ряды мусульман и бежали с поля боя. За исключением малой толики воинов, спасшихся бегством, все христиане объединенного войска пали жертвами кровавой резни. В этой битве погиб и Роже де Мулен, магистр госпитальеров, гибель которого стала невосполнимой утратой для ордена иоаннитов.

Жаклен де Майе[210], маршал ордена храмовников, показал чудеса храбрости. Верхом на белом коне, в белом одеянии ордена с кроваво-красным крестом, символом мученичества, на груди; он ринулся навстречу смерти с таким пылом, что даже врагам своим внушил невольное восхищение[211]. По свидетельству историков Крестовых походов, он сражался как дикий вепрь, отправив в тот день невероятное количество неверных в ад!

Мусульмане отрезали побежденным тамплиерам головы, насадили их на острия копий и, вооружив ими свой авангард, двинулись в сторону Тверии[212].

 

Еще одно интересное описание событий тех дней посвящено другой группе святых воинов, которые, повинуясь зову Великого магистра Храма, спешили сплотиться вокруг своего священного стяга веры: «Преодолев расстояние в две мили, они достигли города Сафет. Было прекрасное утро, но они решили продолжить поход только после того, как послушают мессу. Они вошли в дом епископа и разбудили его, пояснив, что день уже наступил. Епископ отдал распоряжение, и старый священник облачился для богослужения. После мессы они поспешили вперед. Приблизясь к замку Ля-Фев (крепости тамплиеров), они увидели, что на подступах к замку разбиты палатки обители Како, они были пусты, и некому было объяснить, что это значит. Один из услужающих братьев был отправлен в замок, но и внутри не было никого, кроме двух больных, неспособных объяснить, в чем дело. Затем они двинулись в сторону Назарета, и после того, как замок Ля-Фев остался позади, они встретили брата Храма, мчавшегося на коне на бешеной скорости. Он сообщил им плохие новости, о том, что главе госпитальеров отрубили голову, так же как и всем братьям Храма; что спаслось только трое – магистр Храма, двое других рыцарей – и что рыцари, которых король разместил в гарнизоне Назарета, были захвачены и убиты»[213].

4 июля 1187 года в великом сражении при Тивериаде, или битве при Хаттине, решалась судьба Святого града Иерусалима. Тамплиеры выступили в авангарде христианской армии и первыми атаковали неверных. Войско Саладина, числом более восьмидесяти тысяч конных и пеших, по словам арабского писателя, очевидца событий, накрыло холмы Галилеи, словно огромные волны взволнованного моря. Тот же автор говорит о тамплиерах, выступивших против них на рассвете «с оружием в руках, покрытые тройной кольчугой»: «Воспламененные желанием отомстить за братьев, они двигались навстречу мусульманскому войску с шумом, подобном жужжанию растревоженного роя пчел»[214].

За спиной Саладина было Тивериадское озеро[215], пехоту, занявшую позицию в центре, с флангов окружала легкая конница под командованием Факи ад-Дина. Тамплиеры бросились на мусульман как львы, и ничто не могло противостоять их мощному и стремительному натиску. «Никогда, – говорит арабский кади, – я не видел более смелой или более мощной армии, и никто не был более опасен для правоверных, чем эти воины».

Саладин приказал поджечь сухую траву и кустарник на склонах холмов Хаттинского Рога, ветер понес едкий дым и пламя в сторону воинов и их лошадей. Огонь и дым усугубили и без того плачевное положение христианской армии, изнывающей под лучами палящего солнца и отрезанной от источников воды.

Восточные авторы, прославляющие мудрость величайшего мусульманского полководца, сравнивали эту битву с днем последнего суда: «Пыль и дым скрыли лик солнца, день превратился в ночь. Иногда отблески света, подобные молниям, освещали толпы сражавшихся, и можно было увидеть плотные колонны вооруженных воинов, то недвижимых, словно горы, то стремительно несущихся напролом, словно грозовые облака по лику неба. Сыновья рая и порождения пламенеющей преисподней, – живописали они, – разрешили их ужасную распрю; стрелы свистели в воздухе, словно крылья бесчисленных воробьев, сверкали искры, высекаемые от ударов о доспехи и скрещенных сабель, кровь, бьющая из груди воинов, заливала землю, как дождь с небес… ‹…› Карающий меч правоверных обратил свою мощь против неверных; верующие в Единого Бога попрали верующих в Троицу, привнеся разорение, запустение и разрушение в ряды ничтожных сыновей крещения!»

Злосчастный патриарх Эраклий, который должен был нести Святой Крест перед христианским войском, препоручил эту священную обязанность епископам Птолемаиды и Лидды. Сие обстоятельство породило множество мрачных предчувствий среди суеверных воинов Христовых. Распространилась весть, что Раймунд, князь Триполийский, бежал с поля боя со своими сторонниками и перешел на сторону мусульман. Тамплиеры и госпитальеры были окружены, убиты или взяты в плен. Епископ Птолемаиды погиб, епископ Лидды пленен, а Истинный Крест, король Иерусалима и Великий магистр тамплиеров оказались в руках сарацин. «Quid plura?[216] – вопрошает Радульф[217], аббат монастыря Коггесхолл в Эссексе, который в то время совершал паломничество в Святую землю и был ранен стрелой в нос. – Захвачены Крест, и король, и магистр рыцарей Темпла, и епископ Лидды, и брат короля[218], и тамплиеры, и госпитальеры, и маркграф Монферратский, великое множество убитых и взятых в плен.

Великая скорбь всем поклоняющимся Кресту, возопите в скорби сердечной, ибо утрачено древо нашего спасения. Увы! о, увы! похищено достойное недостойными. Горе мне, презренному, что довелось видеть столь тягостные вещи в дни моей несчастной жизни… О, сладчайшее древо, обагренное сладчайшей Кровью Сына Божия! О, всеблагой и Животворящий Крест, на котором был распят Спаситель наш!

И т. д.»[219]

 

«Я видел, – говорит секретарь и спутник Саладина, который оказался в пылу этой ужасающей битвы и не смог удержаться от жалости к побежденным, – я видел горы и равнины, холмы и долины, усыпанные мертвыми. Я видел их поверженные и втоптанные в пыль и кровь знамена. Я видел их отсеченные головы и конечности, почерневшие тела, грудами лежащие одно на другом, словно камни. И мне на ум пришли строки из Корана: «Безбожник говорит, что я, если не прах?» ‹…› Я видел тридцать или сорок человек, связанных вместе одной веревкой. Я видел в одном месте под охраной одного мусульманина две сотни этих прославленных воинов, одаренных необычайной силой, которые брели среди других сильнейших; их могучие плечи поникли; они стояли нагие, опустив очи долу, униженные и жалкие… Побежденные иноверцы пленены. Их король и их Крест захвачены, тот Крест, пред которым они простирались в земном поклоне, который они превозносили и к которому устремляли свои взоры, утверждая, что он сделан из того самого древа, на ко тором был распято Божество, которому они поклоняются. Они украсили его золотом и драгоценными камнями; они несли его впереди своего войска; все они почтительно склонялись перед ним. Защита его была их первым долгом, и тот, кто бежал с поля боя, бросив его в пустыне, никогда не вкусит мира и покоя в душе. Утрата этого Креста была гораздо горестнее для них, чем пленение короля. Ничто не может сравниться с этой утратой. Он был их Богом, и они в пыли простирались в земном поклоне и пели гимны, когда он возвышался над ними!»[220]

 

Среди нескольких христианских воинов, которым удалось избежать смерти в этом страшном столкновении, был Великий магистр госпитальеров, который вырвался с поля боя и добрался до Аскалона, но на следующий день скончался от ран. Пленных было так много, что не хватало веревок, чтобы связать их, в дело шли шнуры от палаток, но и их было недостаточно. Арабские авторы сообщают, что при виде убитых можно было подумать, что пленных не было, а при виде пленных – что нет убитых.

Как только сражение закончилось, Саладин отправился в шатер, куда по его приказанию были приведены король Иерусалима, Великий магистр тамплиеров и Реджинальд (Рено) де Шатильон.

Этот убеленный сединами барон прославился не только необычайной храбростью и военным умением, но и разбоем. Несмотря на всеобщий запрет и личное обещание Балдуину IV не грабить мусульманских купцов и паломников, бывалый Miles gregarius («наемник») продолжал нападать на торговые караваны, направлявшиеся из Дамаска в Каир, и разбойничать на дороге в Мекку, путь в которую проходил через его владения в Трансиордании и его крепость Крак-де-Моав. Благочестивый Саладин давно искал возможность отомстить Рено Шатильонскому за его злокозненные деяния и потому, захватив его, поспешил расправиться с кровным врагом. Султан, войдя в палатку, потребовал подать побежденным монарху Иерусалима и Великому магистру храмовников чашу ледяного шербета в качестве священного для арабов залога гостеприимства и в знак неприкосновенности пленников. Утолив жажду, Ги де Лузиньян передал чашу Реджинальду, но Саладин помешал ему сделать глоток. Упрекнув барона в вероломстве и бесчестии, он повелел ему немедленно признать пророка, имя которого тот попирал, нападая на паломников, или быть готовым принять заслуженную смерть. Выслушав дерзкий ответ Реджинальда, Саладин выхватил ятаган и ударил пленника по плечу, тем самым подав знак стражникам отрубить голову заносчивому рыцарю[221].

Бахауддин ибн Шаддад, друг и секретарь Саладина, приводит следующее описание происшествия, свидетелем которого он был: «Тогда Саладин велел переводчику сказать королю: «Ты, а не я дал выпить этому человеку!» Затем султан сел у входа в палатку, и они привели к нему князя Реджинальда. Напомнив ему о злодеяниях, Саладин заявил: «Теперь я встану на защиту Мохаммеда!» и предложил сему мужу принять магометанскую веру, но тот отказался; тогда султан ударил его по плечу обнаженным ятаганом, подав знак присутствующим, что следует сделать, и они поспешили отправить его душу в ад, оставив его обезглавленное тело за пределами палатки»[222].

 

По прошествии двух дней Саладин с присущим ему хладнокровием разыграл заключительный акт великой трагедии. Воинственные монахи Храма и Госпиталя, храбрые и ревностные защитники христианской веры и Креста были самыми ненавистными противниками для фанатичных мусульман, и было решено, что каждому пленнику прославленных орденов будет предложена смерть или обращение в магометанство, за исключением Великого магистра Храма, за которого был назначен выкуп. С наступлением христианской субботы, на закате, в час вечерней молитвы, мусульмане и их предводители выстроились на склонах Хаттинских Рогов словно для битвы. Мамлюкские эмиры в желтых одеяниях двумя рядами окружили своего повелителя. Под звук священной трубы на возвышенность близ Тверии, именуемую горой Блаженств, откуда открывается пленительный вид на воды прекрасного Генисаретского озера, на холмистых берегах которого Спаситель произнес знаменитую Нагорную проповедь и явил немало чудес, вывели плененных рыцарей Храма и Госпиталя. Когда последний луч солнца скрылся за горными вершинами, рыцарей призвали отречься от Распятого и избрать своим Господом Аллаха, своей верой – ислам, Мекку – своим Храмом, мусульман – своими братьями и Магомета – своим пророком. Все как один отказались предать Христа и были обезглавлены в присутствии Саладина набожными ревнителями веры – законниками и вероучителями. Восточный историк, который был свидетелем этой резни, сообщил, что Саладин наблюдал за исполнением его приказа с улыбкой на лице, и добавил, что некоторые палачи рубили головы столь умело и чисто, что удостаивались восторженного одобрения[223]. «О! – говорит Ома ад-Дин Катеб, – сколь дивное украшение – кровь неверных – на оружии последователей истинной веры!»

Если мусульмане выказали необычайное рвение в обезглавливании и истреблении неверных тамплиеров, то последние продемонстрировали не менее похвальное стремление к мученической смерти от мечей неверных мусульман. Рыцарь-тамплиер брат Николя, по свидетельству очевидцев, с беспримерным рвением устремился среди первых принять мученическую смерть и с большим трудом добился своей цели[224].

Несвободные от суеверных пережитков прошлого христиане тех времен верили, что с Небес были явлены знаки принятия кровавой жертвы в виде небесного сияния, в течение трех дней исходившего от непогребенных останков тамплиеров. Пострадавшие за веру воины были признаны святыми мучениками[225].

После пленения Великого магистра руководство орденом Храма было передано великому прецептору Иерусалимского королевства. Он незамедлительно направил письма всем братьям на Западе с мольбами о помощи и содействии. Одно из этих писем было доставлено брату Жоффруа Фиц-Стефену, магистру Храма в Лондоне:

«Брат Террик[226], великий прецептор бедного дома Темпла, всех его обездоленных братьев и всей обители, теперь, увы! почти уничтоженной. Всем прецепторам и братьям Храма, до кого дойдут эти письма, да будут спасены и помилованы все те, кто устремляет искренние молитвы к тому, кто заставляет Солнце и Луну сиять во славу Его. ‹…› Многие и великие бедствия, которые Бог в гневе ниспослал за грехи наши, постигли нас. Горе наше невозможно выразить словами, а только лишь в рыданиях. Вожди неверных, собрав огромное число своих людей, вероломно вторглись в пределы христианских земель, и мы, собрав войска наши, поспешили в Тверию, чтобы остановить их шествие. Противник зажал нас средь бесплодных скал и яростно напал на нас; сам Святой Крест и король попали в руки неверных, армия вырезана, двести тридцать наших рыцарей обезглавлены, вдобавок к тем шестидесяти, что были убиты 1 мая. Лорд Реджинальд Сидонский[227], лорд Балловиус[228] и я сам с огромным трудом сбежали из этого злосчастного места. Язычники, опьяненные кровью христиан, двинулись со всем своим войском на город Акко и взяли его штурмом, а сейчас со всею яростью осаждают город Тир, ни ночью, ни днем не ослабляя свирепого натиска. Племя их столь многолюдно, что кажется, будто муравьи заполонили земли от Тира до Иерусалима и даже до Газы. И только Святой град Иерусалим, Аскалон, Тир и Бейрут оставили они христианам, но большая часть защитников, расквартированных в их гарнизонах, погибла в битве при Тивериаде, у нас нет надежды на спасение их без помощи Небес и скорейшей подмоги от вас»[229].

 

Саладин тем временем отсылал халифу Багдада победные письма. «Аллах и его ангелы, – писал он, – пришли на выручку исламу. Неверные были отправлены в огонь ада! В наших руках оказался крест, вокруг которого они порхали, словно мотыльки вокруг источника света, под сень которого они стекались, который они почитают, как величайшую опору, – крест, главная гордость, воплощение их суеверий и оправдание их злокозненных деяний…»[230]

 

Осада и сдача Иерусалима

 

После завоевания тридцати или сорока городов и замков, многие из которых принадлежали ордену Храма, Саладин осадил Священный град. 20 сентября мусульманская армия расположились станом на западе от города напротив башни Да вида и Дамасских ворот, именуемых христианами вратами Святого Стефана. Орден Храма, обескровленный недавними сражениями, уже не мог предоставить своих храбрых воинов для обороны христианской святыни; в опустевших стенах обители осталось всего два рыцаря и несколько услужающих братьев.

Спустя четырнадцать дней осады городские стены, осыпаемые градом снарядов и сотрясаемые ударами осадных орудий, дрогнули. В образовавшийся пролом ринулись воины Саладина, и вскоре над крепостной стеной триумфально взвились десять знамен Пророка. Утром под предводительством королевы Сибиллы из дворца выдвинулась босоногая процессия из монахов, священников и женщин осажденного города. Обойдя вкруг крепостных стен, они завершили покаянное шествие у Гроба Господня, где вознесли мольбы Сыну Божьему о спасении святынь от поругания нечестивцами. Женщины в знак покаяния и скорби обрезали и развеяли по ветру свои волосы; знатные дамы Иерусалима ради искупления грехов подвергли своих дочерей епитимье, заставив их на Голгофе стоять в купелях, до краев наполненных холодной водой. Но «…Господь наш Иисус Христос, – пишет очевидец, сирийский франк, – не изволил услышать ни одной мольбы, ибо зловоние от прелюбодеяний, расточительности и греха против природы не позволило их молитвам подняться к Богу»[231].

2 октября 1187 года, когда город был сдан, тысячи мусульман ринулись в Храм Господень. «Имамы, богословы и толкователи нечестивых заблуждений Магомета, – говорит настоятель из Коггесхолла, переживший осаду Иерусалима, во время которой пострадал от вражеской стрелы, – первым делом отправились в Храм Господень, называемый неверными Бейт-Аллах («Дом Божий») – на него, как на место молитвы и единения с Аллахом, они возлагали великие надежды на свое спасение. С ужасающими завываниями они провозгласили закон Магомета и без конца восклицали своими нечестивыми устами: Аллах акбар! Аллах акбар! (Аллах велик!). Они осквернили все приделы Храма: место Сретения, там, где праведный Симеон Богоприимец принял из рук Пречистой Девы Марии Сына Божия; притвор Соломона, где Господь спас женщину, взятую в прелюбодеянии, от побиения камнями. Мусульмане поставили стражников, чтобы христиане не могли войти ни в один из семи атриев Храма; но самым прискорбным для христиан злодеянием стало низвержение креста. Под крики и хулу захватчиков золотой крест сбросили с купола Храма и протащили на веревках по всему городу под ликующие крики неверных и плач и стенания последователей Христа»[232].

Когда последнего христианина изгнали с территории Храма, в него торжественно проследовал Саладин, чтобы совершить намаз в Бейт-Аллах, святом Доме Божьем, или Храме Господнем, возведенном халифом Умаром. Перед ним шествовали пять верблюдов, нагруженные розовой водой, которую он приобрел в Дамаске[233]. Султан вошел под своды Храма под звуки воинственной музыки, с развевающимися победными стягами. Затем Бейт-Аллах – Храм Господень – был снова обращен в ислам – посвящен Единому Богу и его Пророку Магомету; стены и полы были омыты розовой водой, а на месте христианского алтаря воздвигли минбар – богато украшенную кафедру из резного черного дерева, которая была заказана самым искусным резчикам Востока атабеком Нур ад-Дином для мечети Аль-Акса[234].

 

Еще одно письмо с описанием событий тех дней было отправлено Генриху II, королю Англии:

«Возлюбленному Лорду Генри, милостью Божьей прославленному королю Английскому, герцогу Нормандии и Гиени, графу Анжуйскому, брат Террик, бывший великий прецептор дома Иерусалимского Храма, шлет приветствие, да будет тебе спасение через Того, Кто спасает королей.

Знайте же, что Саладин стал хозяином города Иерусалима и башни Давидовой[235], что сирийские христиане сохранят Гроб Господень только до четвертого дня после Михайлова дня, что он позволил братьям иоаннитам остаться в Госпитале на протяжении еще одного года, чтобы заботиться о больных. ‹…› Иерусалим, увы, пал; Саладин приказал снести крест с купола Храма, сооруженного на месте Храма Соломона, и в течение двух дней крест топтали и волочили по грязи через весь город. Затем он повелел отмыть Храм Господень внутри и снаружи сверху донизу розовой водой, и затем в четырех приделах Храма был дико и громогласно провозглашен закон Магомета»[236].

Бахауддин ибн Шаддад, секретарь Саладина, говорит о сдаче Священного града султану как о самом счастливом событии на его памяти, отметив, что Аллах возвратил правоверным великую святыню на двадцать седьмой день месяца Раджаб, в канун священной для всех мусульман ночи, когда пророк Магомет совершил свое чудесное ночное путешествие («Исра») из Мекки в Иерусалимский Храм и вознесся (совершил «Мирадж») через семь небес к престолу Аллаха. Он также описывает священное собрание мусульман в Храме и торжественную молитву, возносимую к Аллаху; благодарственные восклицания и рукоплескания Всемилостивому Господу, которые возносились до небес, заставляя содрогаться своды священного дома. Он с восторгом описывает свержение золотого креста и прославляет торжество ислама[237].

Саладин вернул прежний облик всему храмовому комплексу, восстановив его в том виде, каким он был во времена первых мусульманских завоевателей Иерусалима. Древняя христианская церковь Пресвятой Богородицы, иначе мечеть Аль-Акса, именуемая латинянами Храмом Соломона, – главная резиденция тамплиеров в Иерусалиме – также была омыта розовой водой и в очередной раз возвращена мусульманам для совершения богослужений. В западной части этого почитаемого сооружения, по сведениям арабских писателей, тамплиеры воздвигли огромную пристройку, в которой было зернохранилище и прочие служебные помещения. Так как эта пристройка занимала слишком много места, султан приказал ее снести, чтобы высвободить пространство для молящихся. Кроме того, были разрушены устроенные тамплиерами помещения во внутренней галерее, а пол под сводами храма застелили богатыми коврами. «Несть числа светильникам, подвешенным к потолку, – говорит Ибн Алатсир, – стихи Корана снова начертаны на стенах; снова слышен призыв к молитве; колокола умолкли; изгнанная вера вернулась в свое древнее святилище; правоверные мусульмане снова преклонили колени пред Истинным Аллахом, и голос имама вновь раздается с минбара, напоминая истинным верующим о воскресении и Страшном суде»[238].

В пятницу после сдачи Священного града воины армии Саладина и толпы правоверных, наводнившие Иерусалим, собрались в Храме Господнем на пятничное мусульманское богослужение (джума-намаз). Ома ад-Дин, секретарь Саладина, присутствовавший там, сделал следующую интересную запись по поводу богослужения и хутба, проповеди.

«В пятницу утром на рассвете, – сообщает он, – каждый задавался вопросом: «Кому султан поручил читать проповедь?» Храм был полон; собравшиеся сгорали от нетерпения; все глаза были устремлены на минбар; уши – готовы внимать, сердце заходилось в груди, а по щекам текли слезы. Со всех сторон слышались восхищенные возгласы: «Какой великолепный вид! Что за собрание! Счастливы те, кто дожил до воскресения Ислама!» Наконец, султан приказал кади (законоведу) Мохауддину Абульмегали Мухаммеду ибн-Цеки приступить к богослужению. Я тотчас передал ему черное одеяние, которое получил в дар от халифа. Имам взошел на минбар и заговорил. Среди молящихся воцарилась тишина. Его речь была исполнена изящества и красоты, выражения – яркости и благозвучия. Он говорил о добродетели и святости Иерусалима, об очищении храма, о молчании колокола и бегстве неверных священников. В своей молитве он упомянул халифа и султана и завершил обращение главой из Корана, в которой Аллах повелевает быть справедливым и совершать добрые дела. Затем он спустился с минбара и вознес молитвы в михрабе[239]»[240].

Сразу после этого Мухаммед ибн-Цеки произнес проповедь перед мирянами.

«Хвала Аллаху, – произнес проповедник, – тому, кто силой своего могущества поднял ислам из руин многобожия; тому, кто управляет всем по воле своей; тому, кто пресек злодеяния и восстановил торжество истины. ‹…› Хвала Аллаху, тому, кто защитил избранных своих; тому, кто ниспослал им победу и увенчал славою, тому, кто очистил свой святой дом от скверны идолопоклонства. ‹…› Исповедую, что нет Бога иного, кроме всемогущего Аллаха – единого, великого и вечного; не рожденного и не сотворенного, не имеющего ни образа, ни подобия. Исповедую, что Магомет – его слуга, его посланник и пророк – развеял сомнения, посрамил многобожие и опроверг лжеучения…

Вознесите Аллаху благодарение, ибо он препоручил нам этот священный город, после столетнего пребывания его в руках иноверцев. ‹…› Этот святой дом Господень был построен во славу Аллаха. ‹…› Это священное место – обитель пророков, кибла, в сторону которого вы обращаетесь, преклоняя колени, место рождения святых, место, где избранные удостоились откровения. Трижды святая обитель, над которой ангелы Божии расправили крылья свои. Благословенная земля, о которой Бог изрек в своей священной книге. В этом доме молитвы Магомет молился с ангелами и удостоился предстать перед Аллахом. Третья святыня (после Мекки и Медины), к которой обращены мольбы правоверных. ‹…› Это завоевание, о люди, отверзает врата небесные; ангелы радуются, а глаза пророков сияют от радости…»[241]

Ома ад-Дин сообщает нам, что мраморный алтарь и часовня, которые были возведены на священной скале в Храме Господнем, или мечети Умара (Куббат ас-Сахра), был убраны по приказу Саладина, так же как и кафедра, с которой читали проповеди христианские священники, мраморные статуи и прочие «мерзости», привнесенные христианами. Мусульмане с ужасом обнаружили, что франки вырубили из Священной скалы целые глыбы и отправили их в Европу. Саладин повелел безотлагательно изготовить железное ограждение и окружить им скалу. Он приказал омыть Храм розовой водой, а его сын амир аль-Малик аль-Афдаль покрыл его великолепными коврами.

 

После завоевания Саладином Священного града и потери Храма в Иерусалиме тамплиеры учредили главный дом их ордена в Антиохии. Под защитой тамплиеров укрылись и королева Сибилла, бароны королевства и патриарх Эраклий[242].

О состоянии дел в немногих сохранившихся христианских владениях сразу после завоевания Иерусалима сообщил брат Террик, великий прецептор, сенешаль и маршал ордена Храма, в письме Генриху II, королю Англии: «Братья Госпиталя пока мужественно сопротивляются сарацинам в замке Бельвуар[243]; они захватили два каравана и доблестно завладели военным снаряжением и осадными машинами, которые сарацины переправляли из взятой ими крепости Ля-Фев. Карак[244] близ Монреаля и сам замок Монреаль, Сафет, Кракде-л’Оспиталь[245], Маргат[246] и Кастель-Блан в пределах Триполи и земли Антиохийские все еще сопротивляются Саладину. ‹…› Со дня Святого Мартина, вплоть до праздника Обрезания Господня[247], Саладин непрестанно осаждал Тир, ночью и днем, забрасывая его огромными камнями из тринадцати осадных машин. Во время бдений в канун Дня святого Сильвестра[248] лорд Конрад, маркграф Монферратский[249], распределил вдоль городских стен рыцарей и пеших воинов, снарядил семнадцать галер и десять небольших судов и при содействии госпитальеров и храмовников вступил в бой с флотом Саладина. Одержав победу, он захватил одиннадцать судов и взял в плен Абд аль-Салям аль-Магриби – верховного адмирала Александрии и восемь других флотоводцев. Множество неверных было убито. Нескольким галерам удалось уцелеть в бою, но, спасаясь бегством, они сели на мель и по приказу Саладина были подожжены. Саладин в приступе бессильного гнева отрезал уши и хвост своей лошади и проехал на ней перед своей армией. Таково было его прощание!»[250]

До наступления зимы Тир доблестно отбивал атаки Саладина. Отчаявшись взять город, раздосадованный султан поджег осадные машины и удалился в Дамаск. В то же время были начаты переговоры об освобождении из плена Ги, короля Иерусалима, и Жерара де Ридфора, Великого магистра Храма. Не менее одиннадцати стратегически важных городов и замков, сохранявшихся у христиан в Палестине, в том числе Аскалон, Газа, Яффа и Наблус, были переданы Саладину в качестве выкупа за этих сиятельных особ. В начале 1188 года Великий магистр Храма с оружием в руках возглавил немногочисленные силы ордена[251].

 

Третий крестовый поход

 

Весть о потере Иерусалима и Палестины и осквернении святых мест победившими иноверцами повергла Европу в большое смятение, и вскоре прозвучал призыв к сопротивлению: в октябре 1187 года папа римский Григорий VIII призвал к Третьему крестовому походу. Триста рыцарей и немалый флот немедленно отбыли с острова Сицилия. Тамплиеры Запада, способные носить оружие, поспешили из своих прецепторий в морские порты Средиземноморья и отправились в Палестину на кораблях из Генуи, Пизы и Венеции.

В 1188 году король Англии направил крупную сумму для обороны Тира; но, так как осада была снята раньше, чем прибыли деньги, и поскольку Конрад, доблестный защитник города, заявил о своих правах на трон королевства Иерусалимского в пику Ги де Лузиньяну, Великий магистр Храма отказался отдать деньги Конраду. Тому оставалось лишь писать письма, полные горьких жалоб, королю Генриху и архиепископу Кентерберийскому[252].

 

Осада Акры (1189–1191)

 

Весной 1189 года Великий магистр Храма выступил из Тира во главе вновь прибывших братьев в составе большого войска крестоносцев на осаду Акко (Акры). «Победоносный защитник веры, покоритель последователей Креста», не желая терять важный порт, раскинул шатры на Саронских горах, называемых арабами Каруба, и приготовился к обороне Акры.

4 октября прибывшие из Европы воины, желая показать свою доблесть в сражении с неверными, атаковали лагерь Саладина. Великий магистр ордена Храма, во главе воинов своего ордена, а также большого количества европейских рыцарей, вставших под знамена тамплиеров, остался в резерве. Христиане разбили стремительным ударом строй мусульман, однако малоопытные воины Креста вместо того, чтобы сосредоточиться на укреплении позиций, проникли в шатры султана и предались грабежу. Приняв командование, Саладин воодушевил своих застигнутых врасплох воинов и атаковал крестоносцев. Христианская армия едва не погибла, однако тамплиеры вовремя пришли на выручку. Стойкие и непоколебимые, они в течение часа отражали натиск разъяренных мусульман, прикрывая охваченных паникой крестоносцев. Но, прежде чем они оправились от ужаса и смятения и продолжили сражаться, сплотив ряды, Великий магистр Храма был убит вражеской стрелой. Та же участь постигла маршала ордена Жоффруа Морена. В тот злополучный день на поле боя погибла большая часть братии[253].

Жерара де Ридфора временно заменил рыцарь-тамплиер брат Вальтер[254]. Никогда еще пламя энтузиазма не горело ярче и ожесточеннее, чем во время этой знаменитой осады Акры. Девять крупных сражений с различным исходом произошли близ горы Кармель; в первый год осады от ран, голода и чумы погибли сотни тысяч христиан. Однако походные палатки погибших не пустовали, христианское войско непрестанно пополнялось новобранцами из Европы. Саладину удавалось удерживать Акру благодаря флоту, доставлявшему в город провиант и все необходимое, но и на помощь осаждающим приходили корабли с подкреплением, и потому противостояние у стен Акры казалось нескончаемым[255].

Радение Саладина за дело пророка было беспримерным. Арабские летописцы сравнивают его с матерью, скитающейся в отчаянии в поисках своего потерянного ребенка, львицей, потерявшей львенка. «Под стенами Акры, – говорит его секретарь Бахауддин ибн Шаддад, – я видел его страдания от болезненных нарывов и язв, поразивших его тело от пояса до колен, так что он не мог сидеть, а только лежать на боку, когда возвращался в свой шатер. Терпеливо превозмогая боль, он каждый день приезжал на аванпосты, издали оценивая положение противника, выстраивал войска для битвы и от рассвета до заката объезжал свою армию, осматривая правый фланг, затем левый и центральный. ‹…› О Всемилостивый Аллах, помилуй его»[256].

Во время этой грандиозной осады умер патриарх Эраклий[257].

 

 

Глава 7

 

Прибытие Ричарда Львиное Сердце в Акру. – Сдача города. – Тамплиеры учреждают главный дом ордена в Акре. – Тамплиеры в авангарде армии Ричарда. – Замок Паломника в Палестине. – Состояние ордена в Англии. – Подписание Великой хартии вольностей (MAGNA CHARTA). – Подвиги тамплиеров в Египте. – Письма Великого магистра к магистру Храма в Лондоне. – Тамплиеры отвоевывают Иерусалим

 

Итак, ко гробу дальнему Христа.

Чьим воином себя мы нарекли,

Под чьим крестом сражаться дали клятву,

Мы англичан на подвиг поведем.

Призвал их в чреве матери Господь

Изгнать неверных из полей священных,

Которых Господа стопы касались,

Четырнадцать веков тому назад

Нас ради пригвожденные к кресту.

 

У. Шекспир. Король Генрих IV [258]

Тем временем в Европе был провозглашен Третий крестовый поход. Вильгельм, архиепископ Тирский, проследовал к французскому и английскому дворам и живо и ярко описал плачевное положение Палестины все ужасы и скверну, которые творят иноверцы в Священном граде Иерусалиме. Английский и французский монархи оставили свою личную вражду и согласились сражаться под одним знаменем против иноверцев. К концу мая на второй год осады Акры королев ский флот Филиппа-Августа и Ричарда Львиное Сердце триумфально вошел в залив Акры. В период прибытия короля Ричарда тамплиеры вновь остались без Великого магистра, и брат Робер де Сабле (Саблуа), воинственный рыцарь ордена, который командовал эскадрой английского флота в походе, был избран главой братства[259].

 

Робер де Сабле (1191–1193)

 

Самые знатные и самые доблестные рыцари Европы, прибыв в Палестину, изъявили желание сражаться под знаменем Храма. Великий магистр позволил многим светским рыцарям сражаться в рядах военных монахов и даже носить одеяние тамплиера с красным крестом на груди во время сражения.

Тамплиеры показывали чудеса доблести. «Слава об их чести и святости, – говорит Джеймс (Жак) Витри, епископ Акры, – как бесценное благовоние, источающее сладкий запах, распространилась по всему миру, и в каждом благочестивом собрании известно об их сражениях и славных победах над врагами Христовыми; рыцари со всех уголков земли, герцоги и князья, следуя их примеру, сбрасывают с себя мирские оковы и отрекаются от тщеславия, суеты этой жизни и плотской похоти ради Христа и спешат присоединиться к ним, дабы разделить с ними священный долг христолюбивых воинов»[260].

 

Ричард Львиное Сердце

 

Утром 12 июля 1191 года, шесть недель спустя после прибытия английского флота, короли Англии и Франции, предводители христиан и турецкие эмиры под зелеными знаменами собрались в шатре Великого магистра Храма, чтобы заключить соглашение о сдаче Акры. На следующий день городские ворота были распахнуты перед ликующими воинами Креста. Тамплиеры получили в собственность три квартала в городе со стороны моря, где они основали свой знаменитый Тампль, ставший главной резиденцией ордена. Ричард Львиное Сердце поселился в обители тамплиеров, тогда как король Филипп обосновался в цитадели[261].

После того как дерзкий монарх велел сорвать флаг старейшего участника осады Акры герцога Австрии[262] и бросить его в ров, именно тамплиеры не допустили вооруженного столкновения между возмущенными немцами и надменными бриттами и сохранили мир в христианской армии[263].

Во время путешествия из Мессины в Акру король Ричард наказал Исаака Комнина, самопровозглашенного императора острова Кипр, за оскорбление, нанесенное прекрасной Беренгарии, принцессы Наварры, с которой он был обручен[264]. Король Англии высадился с войском на берег, взял штурмом Лимасол и завоевал весь остров; вскоре после его прибытия в Акру он продал его тамплиерам за триста тысяч ливров[265].

Во время знаменитого марша Ричарда из Акры в Аскалон вдоль берега моря тамплиеры шли в авангарде христианской армии, а госпитальеры замыкали шествие[266]. Саладин во главе огромного войска приложил все силы, чтобы остановить продвижение крестоносцев, и потому одиннадцатидневный переход до Яффы превратился в непрекращающийся бой. Иногда Ричард Львиное Сердце двигался в авангарде рука об руку с самыми доблестными рыцарями, а тамплиеры шли в арьергарде, прикрывая тылы[267]. Отражая яростные атаки неприятеля, они несли огромные потери, особенно в лошадях, это бедствие едва не привело их в отчаяние[268].

Как мусульманские, так и христианские историки с восхищением сообщают об их подвигах и беспримерном героизме.

«На шестой день, – говорит Бахауддин ибн Шаддад, – султан поднялся на рассвете, как обычно, и услышал от брата, что противник готовится выступать. В ту ночь они заночевали у Кесарии и сейчас одевались и принимали пищу. Второй гонец сообщил, что они покинули лагерь; литавры возвестили о боевой готовности, султан, которого я сопровождал, встал во главе отборного войска и дал сигнал к атаке. ‹…› Грудь и спина их пеших воинов были защищены непробиваемыми кольчугами из плотной ткани, свитой кольцами. Я собственными глазами видел нескольких воинов, у которых не одна и не две, а десять стрел торчало из спины! И все же они шли вперед спокойно и бодро, без малейшего волнения!»[269]

Немало усилий было предпринято, чтобы воодушевить и поддержать мужество христианских воинов. Однажды, когда армия остановилась на ночлег и солдаты готовились ко сну, из середины лагеря донеслось громкое восклицание: ADJUVA SEPULCHRUM SANCTUM! («Спасем Гроб Господень!») Эти слова, повторяемые воинами, эхом разнеслись по всему лагерю»[270].

Тамплиеры и госпитальеры, которые были хорошо знакомы со страной, по ночам отправлялись в экспедиции за провиантом и фуражом. В полночь они покидали лагерь, объезжали окрестности вместе с их туркополами, легкой конницей, и возвращались в лагерь на рассвете с богатой добычей – волами, овцами и провизией[271].

На обширной равнине возле Рамлы, когда тамплиеры шли в авангарде христианской армии, Саладин предпринял последнюю попытку, чтобы остановить их продвижение. Так начиналась одна из величайших битв эпохи[272]. Джеффри де Винсоф[273], биограф и спутник короля Ричарда в этой экспедиции, дает живое и восторженное описание продвижения огромного мусульманского войска по великой долине в окрестностях Яффы и Рамлы. «Со всех сторон, насколько хватает глаз, от морского берега до гор, ничего не было видно, кроме леса копий, над которыми развевались бесчисленные знамена и штандарты. Дикие бедуины[274], дети пустыни, верхом на арабских лошадях, со скоростью молнии неслись по бескрайней равнине, воздух потемнел от тучи стрел и снарядов. Яростные и безжалостные, наводящие страх одним видом своих лиц чернее сажи, они беспрерывно атаковали воинов-христиан, стараясь пробить брешь в плотном строю крестоносцев. Они бросались в атаку с жуткими криками и воем, которые, вместе с оглушительным звуком труб, горнов, цимбал и литавр создавали шум, подобный небесному грому».

Бой занялся в арьергарде, который составляли госпитальеры, более других пострадавшие от обстрела сарацинских лучников. Вынужденные ввязаться в бой первыми, иоанниты ринулись на правый фланг неприятеля, несмотря на запрет главнокомандующего, ибо Ричард планировал атаковать войско Саладина одновременно, единым фронтом. Вслед за госпитальерами оружие подняли и другие рыцари. Резкий переход крестоносцев от защиты к свирепой атаке привел иноверцев в смятение и замешательство. Правый фланг сарацин, не имея возможности отупить, был смят стремительным натиском христиан и в конце концов полностью уничтожен. Левый фланг также подвергся атаке. Победа христиан была одержана во многом благодаря личной доблести храброго Ричарда. Король сражался с такой яростью, что вокруг него образовалась широкая дорога, заполненная мертвыми сарацинами.

Саладину пришлось отступить с большими потерями, однако он не собирался сдаваться. Приказав не опускать знамен и не прекращать бить в литавры, он собрал свое расстроенное войско и удалился в Рамлу, где приготовился защищать дорогу на Иерусалим.

Когда битва была закончена, тамплиеры и госпитальеры отправились на поиски Жака д’Авена – одного из самых доблестных рыцарей и друга короля Ричарда. Его мертвое тело они положили на копья и принесли в лагерь под горестный плач братьев[275].

 

В ноябре того же года во время одной из своих экспедиций в поисках провианта тамплиеры были окружены превосходящими силами неприятеля – количество всадников достигало четырех тысяч человек. Им на помощь был отправлен Роберт де Бомон, 4-й граф Лестер, однако и он попал в засаду со своими рыцарями. Если бы сам Ричард Львиное Сердце со своим знаменитым боевым топором не пришел им на помощь, их всех ожидала бы печальная участь быть изрубленными на куски[276].

Стараниями доблестного короля был отбит город Газа – древняя крепость ордена Храма, который был захвачен Саладином вскоре после битвы при Тверии. Крепость была восстановлена, и в ней вновь был размещен гарнизон тамплиеров.

По мере продвижения армии крестоносцев Саладин отступал в сторону Иерусалима, а передовой отряд тамплиеров достиг селения Рамла.

В канун дня Святых Невинных Младенцев Вифлеемских сборный отряд тамплиеров и госпитальеров предпринял ночную вылазку за провиантом; они исследовали горную гряду, отделяющую лагерь от Иерусалима, и на рассвете вернулись в Рамлу с двумя сотнями волов[277].

 

Когда пришло время христианской армии занимать зимние квартиры, тамплиеры обосновались в Газе, а король Ричард и его армия разместились в соседнем городе Аскалон, стены и дома которого были восстановлены и укреплены английским монархом в течение той зимы. В то время как христианское войско восстанавливало силы на зимних квартирах, была достигнута договоренность между тамплиерами, королем Ричардом и Ги де Лузиньяном – «королем без королевства» – о передаче тому острова Кипр, который ранее был продан Ричардом ордену Храма. В соответствии с договором Ги де Лузиньян стал полноправным владетелем острова и обладателем императорского титула[278].

Когда закончился сезон дождей, христианское войско снова выступило в поход. Армия крестоносцев была всего в одном дне пути до Священного града, когда был созван Высочайший совет, в который вошли пять тамплиеров, пять госпитальеров, пять восточных христиан и пять западных крестоносцев. Иерусалим был близок, но, как бы тамплиеры и госпитальеры ни желали вернуть древние святыни, они настоятельно советовали королю Ричарду не идти на Священный град – шансы на успех были ничтожно малы, ибо у них не было ни осадных орудий, ни материалов для постройки оных, так как Саладин приказал уничтожить все деревья в окрестностях Иерусалима. Рассудительный и умудренный опытом английский монарх, по всей видимости, и сам был не склонен предпринимать осаду, а потому он прислушался к советам тамплиеров и госпитальеров, которые лучше его были знакомы со страной и особенностями ведения войны в Палестине, и отказался от этой рискованной экспедиции[279].

 

В июне 1192 года тамплиеры вместе с Ричардом участвовали в нападении на большой египетский караван. Захватив богатейшую добычу – четыре тысячи семьдесят верблюдов, пятьсот коней, провиант, палатки, оружие и одежду, большое количество золота и серебра, – они вернулись в Акру. Саладин попытался отбить караван, но, потерпев неудачу, осадил Яффу. Тамплиеры поспешили на выручку осажденным по суше, а король Ричард с двумя тысячами воинов – морем, и прибыл в гавань Яффы 1 августа. Благодаря их доблестным действиям город был освобожден, 2 сентября 1192 года было заключено перемирие. Кампания завершилась подписанием договора, согласно которому христиане получили привилегию посещать Иерусалим как паломники, Тир, Акко и Яффа и все побережье между ними были сохранены за латинянам при условии, что укрепления Аскалона будут снесены[280].

После заключения договора король Ричард горел желанием как можно скорее вернуться в свои владения. Он желал пересечь Европу неузнанным, ибо враги его, затаив злобу, искали случая, чтобы расправиться с воинственным и дерзким монархом. Ричард договорился со своим другом Робером де Сабле, Великим магистром храмовников, что покинет Палестину на одной из галер ордена в одеянии рыцаря-тамплиера и доберется до одного из портов Адриатики, в то же время королевский флот с королевой Беренгарией на борту проследует в Великобританию через Гибралтарский пролив. В ночь на 25 октября король Ричард отплыл в сопровождении Бодуэна де Бетюна и еще трех доверенных лиц, а также четырех верных тамплиеров[281]. Но, как известно, одеяние, в которое он облачился, не защитило его от подлой мести герцога Австрийского[282].

Ричард Львиное Сердце был одним из многих благотворителей ордена Храма. Помимо прочего, он даровал братии манор Кэлоу с различными правами и привилегиями[283].

 

Жильбер Эрайль (1195)

 

В 1193 году после смерти доблестного рыцаря и достопочтенного брата Робера де Сабле пост Великого магистра принял арагонский рыцарь Жильбер Эрайль (Гораль), ранее занимавший пост великого прецептора Франции[284]. Чтобы сохранить и закрепить свое господство в Палестине, тамплиеры начали возводить крепости, величественные руины которых сохранились по сей день. Самым известным из них был Шато-Пелерин (Замок Паломника)[285] – форт на мысу Атлит[286], на дороге вдоль побережья между Акко и Иерусалимом.

 

Шато-Пелерин

 

Замок был построен на месте одинокой башни, воздвигнутой первыми тамплиерами, размещенный в ней гарнизон защищал паломников на опасном участке пути, ограниченном с одной стороны морем, с другой – скалами. Узкий скалистый мыс Атлит, который вдается в море в нескольких милях от подножия горы Кармель, был превращен в укрепленный лагерь (каструм). Мыс окружает двойная зубчатая стена, соединенная неприступными бастионами и оснащенная всеми видами оружия. Крепость охраняют две гигантские башни в сотню футов в высоту и семьдесят четыре фута в ширину. Внутри расположен дворец – резиденция Великого магистра и покои рыцарей, великолепный храм, служебные и жилые помещения для услужающих братьев и наемных воинов, за ними выгон для скота, виноградники, огороды, фруктовые сады и пруды. Западные стены замка омывают волны соленого моря, внутри имеются источники превосходной пресной воды. Гарнизон замка в военное время составляли четыре тысячи человек[287].

Величественные руины этой знаменитой крепости до сих пор видны на берегу, в нескольких милях к югу от Акры. Левантийцы называют ее Кастель-Пеллегрино. Эдуард Пококк (1604–1691), английский востоковед и исследователь ислама, описывает его как «грандиозный и столь умело построенный замок, что его можно считать одной из главных достопримечательностей в этих краях». «Он окружен, – сообщает Пококк, – двумя стенами пятнадцати футов толщиной, внутренняя стена с восточной стороны не менее сорока футов высотой, а внутри, по-видимому, были возведены разнообразные строения. Служебные постройки крепости, вероятно, находились в западной части крепости, где я видел очаг, диаметром в пятнадцать футов. В крепости сохранились руины изящной высокой десятигранной церкви в готическом стиле: две пятигранные капеллы выстроены близ восточной стены церкви, между ними третья капелла, пристроенная к основному зданию, в которой, вероятно, размещался главный алтарь»[288].

Офицеры морского флота Джеймс Манглс и Чарльз Ирби, исследовавшие руины церкви, описывают ее как двойной шестигранник. Под карнизом видны alto relievo (горельефы) голов людей и животных, а стены украшены двойным рядом арок в готическом стиле, легкой и элегантной архитектуры.

 

Чтобы рассказать о всех подвигах тамплиеров, происшествиях и событиях, связанных с орденом, придется изложить всю историю Латинского королевства в Палестине, которое после ухода Ричарда Львиное Сердце просуществовало еще девяносто девять лет благодаря усилиями тамплиеров и госпитальеров. Ни одно важное сражение с неверными не происходило без доблестных тамплиеров, и всякий раз, когда мусульманские атабали[289] звучали на подступах к христианским владениям, трубы тамплиеров откликались, принимая вызов.

 

Филипп де Плессье (1201–1209)

 

Великого магистра Жильбера Эрайля сменил Филипп де Плессье (Деплесси), рыцарь из древнего анжуйского рода[290]. Теперь мы должны упомянуть о нескольких событиях, связанных с орденом храма в Англии.

Брат Джоффри Фиц-Стефен, который был магистром храмовников в Лондоне во время освящения церкви Темпла патриархом Иерусалима, умер вскоре после захвата Священного града султаном Саладином. Ему наследовал брат Эймери де Сент-Мор, который в 1203 году засвидетельствовал акт[291] короля Джона о предоставлении приданого для его юной королевы, прекрасной Изабеллы Ангулемской.

Филипп-Август, король Франции, отдал на сохранение в парижский Тампль огромную сумму денег, золото и серебро, а сокровища Джона, короля Англии, хранились лондонском Темпле[292]. Король Джон зачастую неделями жил в лондонском Темпле, и многие из его указов и постановлений наместникам, шерифам и бейлифам исходили из резиденции тамплиеров[293].

Приказы о сосредоточении английского флота в Портсмуте, чтобы предотвратить угрозу французского вторжения, инициатором которого стал папа Иннокентий III, исходят из Темпла, так же как и соглашение между королем и графом Голландии о предоставлении войска в случае высадки французов[294].

Во всех совещаниях и переговорах между недальновидным и мелочным королем и высокомерным и властным римским понтификом тамплиеры принимали активное участие. Два брата ордена были отправлены королем Джоном к папскому легату Пандульфу, условиться о переговорах по поводу снятия с Англии интердикта, по результатам которых король покорился папе и признал себя его вассалом, обещав выплачивать по 1000 марок ежегодно.

Вняв совету тамплиеров, король Джон направился к прецепторию Темпл-Юэлл, неподалеку от Дувра, где встретился с наместником папы Пандульфом, прибывшим из Франции, и малодушный король, владетель Англии и Ирландии, под страхом войны с Францией вынужден был покориться воле «Всевышнего, святых апостолов Петра и Павла, святой Римской церкви, матери нашей, ее владыки, папы Иннокентия III, и его католических преемников во отпущение всех своих грехов и грехов всех подданных его, как и живых, так и мертвых»[295].

На следующий год король Джон издал указ об истреблении еретиков в Гаскони, о чем был оповещен сенешаль этой провинции[296], и примерно в это же время тамплиеры стали посредниками в переговорах между королем Джоном и его августейшей невесткой «благородной, красноречивой и прекрасной» Беренгарией Наваррской, молодой вдовствующей королевой, супругой Ричарда Львиное Сердце[297]. Тамплиеры в Англии вели финансовые тяжбы с королем от имени леди Беренгарии. Когда ей была выплачена часть содержания, положенного вдовствующей королеве, она направила эти деньги на сохранение в Новый лондонский Темпл. В 1215 году после смерти короля Джона наследовавший ему Генрих III по настоянию тамплиеров выплатил долг отца – четыре тысячи фунтов – и назначил Беренгарии ежегодное содержание[298].

Джон постоянно проживал в Темпле, когда по требованию баронов Англии он был вынужден подписать MAGNA CHARTA (Великую хартию вольностей). Матфей Парижский рассказывает, что бароны пришли к нему в резиденцию храмовников в Новый Темпл в Лондоне, «настроенные весьма решительно, в полном вооружении, и потребовали возвращения свобод и законов короля Эдуарда, для себя, королевства и церкви Англии»[299].

Король Джон был щедрым благотворителем ордена. В 1215 году он даровал братству остров Ланди, в устье реки Северн; маноры Рэднедж в Бакингемшире и Хэрвуд в Херефордшире, а также наделил тамплиеров многочисленными привилегиями[300].

 

Гильом де Шартр (1210–1219)

 

Великого магистра Филиппа де Плессье сменил брат Гильом (Уильям) де Шартр, о чем известно из письма к папе, датированного ноябрем 1217 года:

«Преподобному отцу во Христе, владыке Гонорию, по промыслу Божьему главному понтифику Святой Римской Церкви, Уильям де Шартр, смиренный магистр бедного рыцарства Храма, выказывает должное почтение и смиренно припадает к вашим ногам.

Этим нашим письмом спешим сообщить вам, отче, о положении в Святой Земле, которую Господь освятил своей кровью. Знайте же, что тогда, как писано было сие письмо, огромное количество паломников – рыцарей и пеших воинов с начертанным на одеянии Животворящим Крестом – прибыло в Акру из Германии и других частей Европы. Сафадин[301], великий султан Египта, оставался в границах своих владений, не смея никоим образом докучать нам. Приезд короля Венгрии[302], и герцогов Австрии[303] и Моравии[304], а также только что полученные известия о скором прибытии флота фризов[305] не на шутку встревожили его. Никогда не были язычники столь слабы, как в настоящее время, и да сподобит Всемогущий Господь, святый отче, ослабить силы неверных. Но мы должны сообщить вам, что в этих краях кукуруза, ячмень и все необходимые для жизни припасы подходят к концу. В этом году урожай не оправдал ожидания наших землепашцев и виноградарей и почти полностью пропал. Местное население сейчас как никогда зависит от милости Запада, ибо хлеба не хватает, а иноземного зерна получено удручающе мало; и в добавление к нашим затруднениям почти все наши рыцари остались пешими, ибо мы не можем купить лошадей, чтобы заменить павших. И поэтому крайне важно, святый отче, оповестить тех, кто изъявил желание принять Крест, о нашем стесненном положении, чтобы они сами позаботились о хлебе и лошадях.

До приезда короля Венгрии и герцога Австрии мы вознамерились взять Наблус, однако предводитель сарацин Корадин был готов к нашему нападению и не отдал Наблуса, а потому мы все сейчас полны решимости предпринять экспедицию в Египет, чтобы разрушить их оплот – город Дамиетту, а оттуда пойдем на Иерусалим…»[306]

 

Осада Дамиетты

 

В мае месяце 1218 года состоялась вышеупомянутая экспедиция в Египет. Галеры тамплиеров вышли из Акры и спустя три дня бросили якоря в устье Нила. В составе мощной армии крестоносцев они осадили аванпост Египта – богатый город Дамиетту (совр. Думьят).

 

Пьер де Монтегю (1219–1232)

 

Вскоре после их прибытия вспыхнула эпидемия, жертвой которой стал Великий магистр Гильом де Шартр[307]. На высоком посту его сменил бывалый воин, брат Пьер де Монтегю (Монтегаудо), арагонский рыцарь, великий прецептор ордена в Испании[308].

Джеймс де Витри, епископ Акры, который сопровождал тамплиеров в этой экспедиции, с восторгом сообщает о подвигах братьев, о грандиозном сражении на Ниле, в котором было потоплено большое судно тамплиеров, и все бывшие на борту погибли. Также он описал нападение на лагерь христиан, раскинувшийся на западном берегу Нила, в начале ноября 1219 года, когда противник прорвался сквозь рвы и частокол и обратил защитников лагеря в бегство.

«Оскорбительные боевые выкрики сарацин, – говорит он, – были слышны со всех сторон, паника и смятение охватили расстроенные ряды христианского войска, когда Великий магистр и братия Храма предприняли отчаянную атаку и смело ринулись на первые ряды неверных. Дух Гедеона[309] воодушевил тамплиеров, и армия, следуя их примеру, храбро вступила в сражение. ‹…› Так Господь в тот день, через доблесть тамплиеров, спас тех, кто уверовал в него»[310].

Сразу после завершения осады Дамиетты (с 4 на 5 ноября 1219 года) Великий магистр ордена Храма вернулся в Акру, чтобы отразить вторжение аль-Муаззама, султана Дамаска, войска которого вошли в пределы Святой земли, о чем он сообщил в письме к епископу Или в Кембриджшир:

«Брат Пьер де Монтегю, магистр рыцарей Храма, преподобному брату во Христе по благодати Божией епископу Или, с пожеланиями доброго здоровья. Сим письмом мы сообщаем вам, отче, о претворении долга нашего перед Господом Иисусом Христом, после взятия Дамиетты и крепости Taphneos (Танис)».

Великий магистр описывает различные военные операции, сообщает о том, что сарацины снарядили множество галер для перехвата поставок провианта и другой помощи из Европы, о том, что флот тамплиеров, состоящий из нескольких галер, галиотов и других парусных судов храбро отражает атаки и освобождает воды близ христианских владений от судов под басурманскими флагами. Он сообщает, что султан Дамаска вторгся в Палестину, опустошил страну близ Акко и Тира, дерзнул раскинуть свои палатки подле Замка Паломника и вступил в Кесарию. «Ежели нам не будет оказана должная помощь, коию мы ожидаем следующим летом, – говорит он, – то все наши завоевания, а также земли, приобретенные нами за прошедшие века, окажутся в весьма затруднительном положении. Мы сами, да и все, кто живут в этих краях, до того обнищали из-за всех этих непосильных затрат, которые мы несем ради претворения заветов Иисуса Христа, что не располагаем необходимыми для обороны средствами и надеемся только на скорое получение подкрепления и пожертвования от верующих.

Отправлено из Акры, в день XII перед октябрьскими календами 1222 года от Р. Х.»[311]

 

Когда войска султана Дамаска были отбиты и оттеснены за границу христианских владений, Великий магистр вернулся в Дамиетту, чтобы осуществлять надзор за подготовкой к походу на Каир. Результаты этой катастрофической кампании описаны в письме к брату Алану Мартелу (Alanus Marcelli), прецептору Англии и магистру Храма в Лондоне:

«Брат Пьер де Монтегю, скромный предводитель воинов Христовых, нашему наместнику и возлюбленному брату во Христе, Алану Мартелу, прецептору Англии.

Доселе у нас были для вас благоприятные известия, чтобы сообщать вам об отчаянных стараниях наших во имя Иисуса Христа, теперь же – увы! Столько мы претерпели неудач и бедствий в земле Египетской за грехи наши, что нет у нас иных вестей, кроме плохих.

После взятия Дамиетты наша армия оставалась в течение некоторого времени в состоянии бездействия, что навлекло на нас частые жалобы и упреки от восточных и западных христиан. Наконец, после праздника Святых Апостолов, легат святейшего папы и все наши воины Креста выступили в поход по суше и по Нилу и благополучно добрались до того места, где стоял лагерем султан, во главе огромной армии врагов Креста. Между лагерем султана и нашим войском несла свои воды река Танис, рукав великого Нила. Не имея возможности перейти реку вброд, мы раскинули наши шатры на ее берегах и начали наводить мосты для переправы. Тем временем начался ежегодный разлив Нила, уровень воды стремительно поднимался. Султан велел провести свои галеры и галиоты по древнему каналу ниже наших позиций и перекрыл нашим судам выход на большую воду, тем самым прервав наше сообщение с Дамиеттой. ‹…›

Нам ничего иного не оставалось, как ретироваться. Султаны Алеппо и Дамаска, два брата султана, многие вожди и цари язычников, каждый со своим войском, прибыли на помощь противнику и попытались отрезать нам пути к отступлению по суше. Ночью мы начали наш марш, но неверные повредили дамбы, и вода хлынула по заброшенным протокам и древним каналам и окружила нас со всех сторон. Мы потеряли все наши припасы, многие из наших воинов были сметены стремительными потоками воды, и дальнейшее продвижение нашего христианского войска было приостановлено. Вода продолжала прибывать, и в этом страшном наводнении мы потеряли всех наших лошадей со сбруей, мулов с поклажей, обозы, провиант, снаряжение – все, что мы имели. Сами мы не могли ни наступать, ни отступать – не знали, куда податься. Мы не могли сразиться с египтянами оттого, что нас разделяло огромное озеро, которое образовалось между нами. Без продовольствия и всего самого необходимого мы были пойманы среди вод, как рыба в сети, и нам ничего не оставалось, как заключить договор с султаном.

Мы договорились сдать Дамиетту и отпустить всех пленных, заключенных в Тире и Акре, при условии, что султан вернет нам Древо Истинного креста и освободит пленных, коих он удерживает в Каире и Дамаске. Мы и несколько других были посланы оповестить жителей Дамиетты о навязанных нам условиях. Они крайне не понравились епископу Акры[312], канцлеру и тем, кто хотел удержать город. Этого желали и мы, ибо нет ничего прискорбнее, чем сдать иноверцам завоеванный город, уж лучше сдаться в вечный плен к кафирам. Но, зная, что для обороны города нет ни людей, ни средств, нам пришлось согласиться на условия султана, который взял с нас клятву, отпустил заложников и заключил с нами перемирие сроком на восемь лет.

Султан сдержал свое слово, и в течение пятнадцати дней, пока шли переговоры, снабжал наших солдат хлебом, зерном и всем необходимым для жизни.

Таковы наши несчастья, молим тебя о милости облегчить наши страдания настолько, насколько это в твоих силах. Прощай»[313].

 

Год

 

Брат Алан Мартел, которому было адресовано вышеуказанное письмо, сменил на посту брата Эймери де Сент-Мора и возглавлял орден в Англии в течение шестнадцати лет, а также был доверенным лицом короля Генриха III в различных важных переговорах. Во времена его магистерства в Лондоне Реджинальд[314], король острова Мэн, поддавшись уговорам легата Пандульфа, передал остров в руки папы и его католических преемников, сделав его владением Римской церкви[315].

В начале правления Генриха III тамплиеры в Англии, кажется, были в плохих отношениях с королем. Он неоднократно отсылал папе жалобы на них. В 1223 году святой понтифик издал буллу De insolentia Templariorum reprimienda, в которой заявил, что его возлюбленный сын во Христе, Генри, достославный король Английский, жаловался ему на узурпацию тамплиерами его королевских доменов; что они устанавливают свои кресты на домах, не принадлежащих им, что мешает сборщикам взимать подати и привлекать население к работам в пользу короны; что они вероломно отказываются платить пошлины в королевских манорах и втягивают судебных приставов и бейлифов в тяжбы, инициированные королевскими судьями.

Папа направил двух аббатов, чтобы расследовать это дело и подготовиться к судебному разбирательству[316], но тамплиеры, не дожидаясь суда, примирились со своим государем. 28 апреля 1224 года король Генрих призвал магистра ордена, брат Алана Мартела, чтобы тот устроил переговоры о перемирии между ним и королем Франции. Король Англии в то время жил в Темпле, поскольку верительные грамоты были подписаны именно там, в присутствии архиепископа Кентерберийского, нескольких епископов и Хьюберта де Бурга, главного юстициария[317]. Год спустя Алан Мартел был отправлен в Германию, чтобы договориться о заключении брака между королем Генрихом и дочерью герцога Австрийского[318].

В этот период братья Хьюго де Стоктон и Ричард Рейнджер, рыцари обители Нового Темпла в Лондоне, были хранителями королевских сокровищ в Тауэре. Брат Хьюго был назначен депозитарием – хранителем королевской казны, ответственным за ежегодную выплату графу Фландрии. Ему же Генрих III поручил крупную сумму денег, из которых было велено выплатить десять тысяч марок императору Константинополя[319].

Самым щедрым из многочисленных благотворителей ордена Храма в этот период был Филипп II Август, король Франции, который завещал сто тысяч фунтов Великому магистру Храма[320].

 

Арман де Перигор (1232–1244)

 

Великого магистра Пьера де Монтегю сменил брат Арман де Перигор[321]. В период его магистерства, в 1236 году, Вильгельм де Монсеррат, прецептор ордена в Антиохии, «стремясь расширить христианские владения во славу Господа Иисуса Христа», осадил крепость кафиров Дарбсак на границе Сирии и Киликии. Они встретили мощное сопротивление гарнизона крепости, но отказались отступить перед превосходящей силой, в результате войско было окружено и разбито; погибли сотни рыцарей Храма и с ними триста арбалетчиков, множество мирских воинов и большое количество пехотинцев. Балканфьером (знаменосцем) в той битве был английский рыцарь-тамплиер по имени Реджинальд д’Аржантон, выказавший необычайную доблесть в той грозной битве. Израненный, истекающий кровью, он непреклонно нес Босеан, вздымая боевое знамя ордена в самой гуще битвы, пока не упал замертво на груду тел погибших товарищей. Прецептор Антиохии, прежде чем его убили, «отправил в ад шестнадцать неверных»[322].

Как только тамплиеры в Англии узнали об этой катастрофе, они без промедления в союзе с госпитальерами собрали и направили помощь своим братьям. «Тамплиеры и госпитальеры, – говорит Матфей Парижский, – с нетерпением ожидали возможности отомстить за кровь своих братьев, с беспримерной страстью пролитую за дело Христа. Госпитальеры избрали брата Теодора, своего приора и самого доблестного солдата, вести отряд рыцарей и наемников и сопровождать ценный груз – деньги, собранные для помощи Святой земле. Подготовившись должным образом, они выдвинулись из обители госпитальеров Клеркенвелл в Лондоне и прошествовали через весь город с поднятыми вверх копьями, вооруженные щитами, под развевающимися знаменами. С большой торжественностью рыцари вступили на мост, и народ, собравшийся проводить защитников Святой земли, благословил их. Братья же склонили головы и препоручили себя их молитвам»[323].

 

Год

 

В то время как на Востоке тамплиеры доблестно сражались за Крест с неверными, один из братьев ордена, советник короля, по имени Джеффри (Гальфрид), проявил рвение в борьбе с иноверцами дома, в Англии. Сей брат особо отличился в гонениях на евреев, по словам Матфея Парижского, он преследовал несчастных израилитов, заточал их темницу и вымогал у них огромные суммы денег. Его злокозненные деяния не остались безнаказанными: вскоре брат Джеффри впал в немилость и был удален от двора, той же участи не избежал рыцарь-тамплиер брат Роже, казначей короля[324]. Кто-то из братьев ордена всегда был при дворе, и, когда английский монарх пересекал море, он обычно писал письма магистру Храма в Лондоне, извещая того о состоянии своего августейшего здоровья[325].

 

Освящение Алтарного нефа

 

В 1240 году была завершено строительство Алтарного нефа – прямоугольной пристройки к Круглой церкви Нового Темпла, в которой устроили главный алтарь. Обновленная церковь была освящена в праздник Вознесения Господня в присутствии короля Генриха[326].

 

Год

 

В период магистерства брата Армана де Перигора был заключен договор с султаном Дамаска, и Священный град Иерусалим снова перешел в руки христиан[327]. Вернулся патриарх и все духовенство, церкви были восстановлены и освящены. Тамплиеры и госпитальеры употребили все свое богатство на восстановление крепостных стен.

Великий магистр ордена Храма поведал о событиях тех дней в письме Роберту де Сэнфорду, прецептору ордена в Англии и магистру Нового Темпла в Лондоне:

«Брат Арман де Перигор, смиренный магистр бедных рыцарей Храма, возлюбленному брату во Христе, Роберту де Сэнфорду, прецептору в Англии, да спасет тебя Господь.

Всякий раз, когда есть возможность отправить письмо или весточку с посыльным, мы не упускаем возможность поведать братьям нашим о положении дел в Святой земле и поделиться мыслями о будущем, ибо таков наш долг. Спешим сообщить, что после нашей Великой Победы над султаном Египта и Нассром, его сторонником и пособником, великим гонителем христиан, они были вынуждены заключить перемирие, обещав вернуть последователям Иисуса Христа все земли по эту сторону Иордана. Мы отправили некоторых из наших братьев, самых благородных и сдержанных, в Каир, чтобы обсудить с султаном эти вопросы».

Затем Великий магистр поведал о том, как проходили переговоры о сдаче Священного града и большей части Палестины воинам Христа.

«…К радости ангелов и людей, – продолжает он, – в Иерусалиме христиане сейчас живут в покое, все сарацины изгнаны. Святые храмы очищены и переосвящены прелатами церкви; в тех местах, где не прославляли имя Господа в течение пятидесяти шести лет, сейчас, по милости Божией, ежедневно служат мессу и воссоединяются с Господом через вкушение Святых Даров. Для верующих во Христа вновь открыт доступ к Святыням, и нет сомнения, что в этом счастливом и благополучном состоянии мы могли бы еще долго оставаться, если бы наши восточные христиане отныне зажили в большем согласии и единодушии. Но – увы! – вражда и противоборство, вытекающие из зависти и ненависти, препятствуют наши усилиям в борьбе за Святую землю. За исключением посильной помощи, которую оказывают нам прелаты церкви и некоторые бароны, все бремя защиты ее лежит на нашем доме.

Для защиты и сохранения Священного града мы задумали возвести укрепленный замок близ Иерусалима, который позволит защищать наши владения и оборонять их от всех врагов. Но поистине мы никоим образом не сможем продержаться достаточно долго в этих местах, ибо нам противостоит султан Египта – самый могущественный и одаренный человек, если Христос и его верные последователи не окажут нам всестороннюю поддержку»[328].

 

 

Глава 8

 

Восстановление служения в храмах Иерусалима по христианскому обряду. – Завоевание Иерусалима хорезмийцами. – Восстановление замка Сафет. – Уничтожение тамплиеров и смерть Великого магистра. – Подвиги тамплиеров в Египте. – Король Франции Людовик посещает тамплиеров в Палестине и налаживает оборону страны. – Прием Генриха II, короля Англии, в парижском Тампле. – Щедрость и гостеприимство тамплиеров в Англии и Франции. – Великий магистр Режинальд де Вишье. – Вторжение Бенокдара в Палестину. – Потери тамплиеров. – Великий магистр приезжает в Англию за помощью. – Возобновление войны. – Падение Акры и окончательное изгнание тамплиеров из Палестины

 

Рыцари Храма неоднократно проявляли преданность вере и воинственный пыл в защите христианских идеалов; они не щадили себя и были готовы умереть в служении Христу.

Гиббон

 

Вскоре после возвращения христиан в Священный град Иерусалим его посетил Джамал ад-Дин ибн ал-Кифти, арабский историк, визирь Айюбидов в Алеппо[329]. «Я видел, – говорит он, – монахов и священников Храма Господня. Я видел сосуды с жертвенным вином. Я вступил в мечеть Аль-Акса (храм Соломона) и увидел колокол под сводом купола. Обряды и ритуалы мусульман отменены, не слышен призыв к молитве. Неверные возобновили прилюдное служение своим идолам в святилищах мусульман»[330].

 

Год

 

По совету Бенедикта, епископа Марселя, который пришел в Священный град на богомолье, тамплиеры восстановили древний неприступный замок Сафет, построенный во времена Первого крестового похода. Восемьсот пятьдесят рабочих и четыре сотни рабов были заняты при его строительстве. Стены были толщиной в шестьдесят французских футов, высотой в сто семьдесят футов и протяженностью две тысячи двести пятьдесят футов. Стену окружали семь больших круглых башен шестидесяти футов в диаметре и на семьдесят два фута выше, чем стены. Вокруг крепости в твердой скальной породе был выкопан ров шириной в тридцать шесть футов и глубиной в сорок три фута. Гарнизон в мирное время составлял 1700 человек, во время войны – 2200[331]. Руины этого знаменитого замка, венчающие вершину высокой горы, и сейчас поражают мощью, несмотря на длящееся веками запустение и разрушительные землетрясения. В XVII веке над замком возвышались, как сообщает историк-арабист Пококк, «две величественные большие круглые башни», а исследователи Ван Эгмонт и Хейман[332] описали остатки двух рвов, выложенных плитняковым известняком, фрагменты стен, бастионы, башни, а также коридоры, винтовые лестницы и внутренние покои рыцарей.

 

Наступление хорезмийцев

 

Когда строительство крепости было завершено, тамплиеры вновь потеряли Священный град и были почти истреблены в кровопролитных сражениях с хорезмийцами[333]. Это кочевое племя жестоких тартар из Северной Азии переселилось из Прикаспийских степей и вторглось в богатые владения народов юга. Сметая на своем пути целые цивилизации и всех, кто препятствовал их опустошающему продвижению, они с пугающей скоростью захватывали все новые земли при поддержке Салиха Айюба[334], султана Египта, с которым они заключили союз. В 1244 году они достигли пределов Святой земли и обратили против христиан свое оружие.

В грандиозной битве близ Газы[335], которая продолжалась два дня, были убиты Великие магистры Храма и Госпиталя и с ними 312 рыцарей ордена тамплиеров, 324 услужающих брата и множество наемных воинов[336]. Письма с описанием этого бедствия были направлены в Европу вице-магистром ордена Храма, епископами и настоятелями монастырей Палестины:

«Преподобным отцам во Христе и всем нашим друзьям, архиепископам, епископам, аббатам и прелатам церкви в королевствах Франции и Англии – всем, кому эти письма придут; Роберт, по благодати Божьей, патриарх святой церкви Иерусалима; Генри, архиепископ Назарета; Ж., избранный в Кесарии; епископ Акры; Уильям де Рошфор, вице-магистр братии Храма и обители того же дома; Х. хранитель Гроба Господня; Б., Масличной горы, и пр. и пр., с пожеланиями Здоровья и процветания.

Жестокие варвары, выступившие из восточных пределов, обратили свои нечистые стопы к Иерусалимскому королевству – Святой земле, которая не раз подверглась жестоким вторжениям сарацинских племен, а в последние годы пребывала в покое и мире с соседними народами. Но, увы, грехи нашего христианского народа ввергли ее в пучину мрака попрания чужеземцами, и ныне занесен карающий меч над нашими повинными главами».

Далее следует описание разрушительного продвижения хорезмийцев из Тартарии, разорения Персии, яростного истребления дикими полчищами повстречавшихся на их пути народов и племен без оглядки на веру, и их внезапного вторжения в Святую землю со стороны Сафета и Тверии.

«Когда, – продолжают они, – на общем совете по единодушному желанию магистров военно-духовных орденов Храма и Госпиталя мы обратились за помощью к султанам Дамаска и Керака, связанным с нами договором и испытывающим особую ненависть к хорезмийцам, они обещали и торжественно клялись оказать нам посильную помощь, но войско их шло слишком медленно и пришло с опозданием; христианские силы были малочисленны и не смогли удержать Иерусалим…»

Подробно описав варварскую и ужасающую резню, в которой погибли 5300 христиан – мужчины, женщины, дети, монахи, священники и монахини, – авторы письма так продолжают свое простое и впечатляющее повествование: «Когда ранее упомянутые вероломные дикари проникли в ворота святого города Израиля, малое число верующих, оставшихся в нем, – дети, женщины и старики – укрылись в храме Гроба Господа нашего. Хорезмийцы ворвались в святилище и перебили всех до последнего. Подле самого Гроба они отсекали головы священникам, которые стояли на коленях перед алтарем с поднятыми руками. Они говорили друг другу: «Прольем кровь христиан на том самом месте, где они освящают вино по завету своего Бога, который, говорят, был повешен здесь». Кроме того, с прискорбием и слезами сообщаем вам, что сии нечестивцы посмели потревожить своими руками самый Гроб, расколов надвое мраморную плиту, возложенную на Святыню – Ложе Спасения. Со всею мерзостью, на которую были способны, они осквернили Голгофу, где был распят Христос, и весь Храм Воскресения. Они забрали резные колонны, которые украшали Храм Гроба Господня, и отправили их в знак своей победы и в насмешку над христианами на обустройство гробницы нечестивого Магомета. Они разрушили гробницы славных королей Иерусалимских, что покоятся в крипте Храма, причинив невыносимую боль всему христианскому миру попранием праха святых мужей и осквернением почитаемой горы Сион. Храм Господень, храм в долине Иосафатской, где была погребена Дева, церковь в Вифлееме на месте Рождества Господа нашего – все эти святые места были осквернены, и преступления эти столь ужасны, что превышают даже грехи всех сарацин, которые хоть и занимали земли христиан, но всегда почитали и оберегали Святые места…»

Затем они описывают последующие военные операции, марш до Кесарии тамплиеров и госпитальеров, вышедших 4 октября 1244 года из Акко; соединение их войска с силами мусульманских султанов; отступление хорезмийцев в Газу, где они получили помощь от султана Египта; и подготовку госпитальеров и тамплиеров к сражению у Харбийи (Форбии), селении близ Газы.

«Эти святые воины, – продолжают они, – смело бросились на врага, но сарацины, что присоединились к нам, потеряв многих своих людей, покинули поле боя, и воинам Креста пришлось в одиночку противостоять атакам египтян и хорезмийцев. Наши братья мужественно сопротивлялись, как подобает преданным поборникам Христа и истинным защитникам апостольской церкви, но, так как силы были неравны, – армия противника значительно превышала войско христиан, – они были вынуждены отступить. В сражении уцелели лишь тридцать три воина из общины рыцарей-тамплиеров и двадцать шесть госпитальеров из обители Святого Иоанна Иерусалимского; архиепископ Тирский, епископ храма Святого Георгия, аббат церкви Пречистой Девы Марии, Великий магистр Храма, а также множество клириков и святых мужей пали в той кровавой битве. Мы сами, за грехи наши снискавшие сие ужасающее бедствие, на последнем издыхании бежали в Аскалон; оттуда мы проследовали морем в Акру и нашли этот город и предместья его полными скорби и траура, разрухи и смерти. И не было в нем дома или семьи, которая не потеряла бы близких.

Теперь хорезмийцы раскинули свои шатры в долине Акры, в двух милях от города. Вся страна до Назарета и Сафета наводнена ими, так что церкви Иерусалима и христианское королевство не имеют ныне владений, кроме нескольких крепостей, которые с большим трудом защищают тамплиеры и госпитальеры…

К вам, дорогие отцы, ибо на вас возложена защита дела Христова, взываем с этими печальными вестями и слезно молим вас направить молитвы ваши к Престолу Благодати, испросить милости Всевышнего, того, кто освятил Святую землю своею кровью во искупление грехов всего человечества, да ниспошлет он защиту и помощь!

И вы сами, благие отцы, насколько это в ваших силах, держите совет и без промедления окажите нам помощь, и да внемлет небо молитвам вашим и снизойдет на вас благодать за мудрость и усердие!

И да будет вам известно: ежели не смилуется Господь и не будет помощи от верующих из Европы будущей весной – участь Святой земли предопределена, и полнейшее разорение неизбежно.

Поскольку было бы утомительно объяснять в письме все наши потребности, мы направляем к вам преподобного епископа Бейрутского и святого человека Арнульфа из ордена странствующих монахов-проповедников, которые правдиво сообщат все подробности о своем почтенном братстве.

Мы смиренно молим вас принять и терпеливо выслушать оных посланников, ибо они подвергают себя великим опасностям, путешествуя по морям в разгар зимы, не ради славы, но ради церкви Христовой.

Писано в Акре, в пятый день ноября, в год от воплощения Господа нашего 1244-й»[337].

Вышеуказанное письмо было зачитано перед высшим капитулом церкви на Вселенском соборе, созванном в начале 1245 года в Лионе. По итогам собора папа римский Иннокентий IV призвал к новому (Седьмому) крестовому походу. Постановили, что те, кто принял крест, должны собраться в определенных местах, чтобы получить благословение папы римского; что дóлжно заключить перемирие на четырехлетний срок между всеми христианскими владыками; что в это время не следует устраивать турниры, пиры и публичные увеселения; что все верующие во Христа должны внести свой вклад из их состояний и имений для помощи Святой земле и что духовные лица должны внести десятую, а кардиналы – двадцатую часть из своих доходов трижды в течение трех лет.

Однако былой энтузиазм к далеким походам на Восток сошел на нет; послания и увещевания духовенства не достигли сердец нового рыцарства, и тамплиеры и госпитальеры получили лишь небольшую помощь людьми и деньгами.

 

Гильом де Соннак (1247–1250)

 

Временный союз между тамплиерами и мусульманскими султанами Сирии, с целью обеспечения их общей безопасности, не мог не вызывать порицаний. Император Фридрих II, номинальный король Иерусалима, в письме Ричарду, графу Корнуоллскому, брату Генриха III, короля Англии, обвинил тамплиеров в разжигании войны с султаном Египта, в нарушение договора, заключенного Фридрихом, что побудило его призвать на помощь хорезмийцев. Он сравнивает оборонительный союз тамплиеров с неверными султанами с попыткой потушить пожар, поливая его маслом.

«Содержание сей гордой общины Храма, взращенной милостью местных баронов, бессмысленное и затратное занятие, – говорит он. – Некоторые религиозные деятели, недавно прибывшие из-за моря, сообщили нам, что эти султаны и их свита были встречены с большой пышностью у врат обители храмовников, что тамплиеры позволили им выполнять их суеверные обряды и церемонии, призывать Магомета и предавались светским удовольствиям»[338].

 

Тамплиеры же, невзирая на бедствия, успешно обороняли свои крепости в Палестине от нападок диких хорезмийцев и постепенно возвращали свои прежние владения в Святой земле; галеры ордена сохраняли господство на море. Вскоре прибыла помощь от западных братьев, и в Замке Паломника был созван верховный капитул, на котором рыцари ордена избрали своим предводителем закаленного в боях воина, брата Вильгельма (Гильома) де Соннака[339]. Тогда же братья Палестины направили в западные прецептории предписания, согласно которым в штаб-квартиру ордена в Акре должны быть немедленно направлены все деньги из сокровищниц братства. Главы западных прецепторий, по-видимому, незамедлительно исполнили волю Великого магистра, так как в одном из своих обращений папа римский воздал хвалу как тамплиерам, так и госпитальерам за то рвение и энергию, с которыми они направляли в главную обитель материальную помощь, а также рыцарей и вооруженные отряды новобранцев для защиты Святой земли[340]. Рыцари преклонного возраста, а также те, чьи обязанности не позволяли им покидать западные прецептории, возносили к Небесам молитвы о своих братьях; соблюдали строжайший пост и умерщвляли плоть ради милости Господней к защитниками веры[341].

Пока шла медленная подготовка к предполагаемому крестовому походу, святой понтифик написал султану Египта (ас-Салиху Айюбу ибн Мухаммаду), союзнику хорезмийцев, предлагая мир или перемирие, и получил следующий достойный, исполненный величия ответ на свое послание:

«Его святейшеству Папе – благородному, великому, высокодуховному, исполненному нежнейшей любви, тринадцато му из апостолов, предводителю сынов Крещения, верховному жрецу христиан, – да укрепит Господь Бог тебя и установления твои и да ниспошлет тебе счастье! – от самого могущественного султана: владыки народов, держащего в руках два оружия – меч и перо; обладателя двух выдающихся преимуществ – знания и суждения; владетеля двух морей; правителя юга и севера, повелителя Египта и Сирии, Месо потамии, Мидии, Идумеи и Офира; царя Салах-Бильпета, Иакуба, сына султана аль-Камиля Насир ад-Дин Мухаммада, внука султана Аль-Адиля Саиф ад-Дин ибн Айюба, чье царство да сделает Господь Бог счастливым. Во имя Аллаха милостивого и милосердного.

Письма от папы, благородного, великого и проч. были представлены нам. Пусть Бог будет на стороне того, кто искренне ищет правды, творит добро, желает мира и идет путем Господним. Помогай Бог тому, кто воистину поклоняется ему. Мы рассмотрели вышеуказанное письмо и не смогли не согласиться с положениями, затронутыми в нем, что весьма нас порадовало. Посланнику, посланному к нам святым папой и представшему пред нами, была оказана честь, выказана наша любовь и почтение, ибо нет большей чести, чем созерцать наш царственный лик, внимать нашим царственным речам и занимать наши царственные уши своими речами; и мы не усомнились в его словах, которые он говорил нам о Христе, чрез которого пребудет спасение и снизойдет благодать. Но мы знаем о Христе более, чем вы знаете, и превозносим его более, чем превозносите его вы. А то, что вы говорите относительно вашего стремления к миру, спокойствию и тишине и о том, что вы хотите прекратить войну, так и мы – и мы не желаем обратного! Но пусть папа знает, что между нами и императором (Фридрихом) была взаимная любовь, и союз, и доброе согласие со времен султана, отца моего, – да сохранит его Аллах и превознесет во славе своей! – но, как известно, между вами и императором не прекращаются распри и войны, и, покуда они не прекратятся, мы не можем заключать с христианами никаких соглашений до тех пор, пока не будет на то и его соизволения. О чем мы и сообщили нашему посланнику при императорском дворе, уведомив о предложении, сделанном нам посланником папы.

Сие послание писано седьмого числа месяца мухаррама[342]. Хвала единому Богу, и да пребудет его благословение на нашем пророке Магомете»[343].

 

В следующем 1247 году хорезмийцы были уничтожены; тамплиеры и госпитальеры вырезали сие нечестивое племя до последнего человека, и даже имя его было предано забвению. Лишь следы их пребывания в Святой земле – разруха и запустение – еще долго напоминали об их вероломном вторжении[344]. И хотя христианские земли были освобождены от разрушительного присутствия этих варваров, оставался страх перед вторжением могущественного султана Египта, военные действия против войск которого не прекращались.

Брат Гильом де Соннак, Великий магистр Храма, для того чтобы воодушевить теплохладный английский народ, пробудить в нем религиозное рвение и желание послужить Кресту, отправил в Англию прославленного рыцаря-тамплиера, на которого возложил обязанность доставить королю Генриху III великолепный хрустальный сосуд с частицей крови Господа нашего Иисуса Христа, которая была излита на Священной земле Палестины во искупление грехов всех верующих. Подлинность драгоценной реликвии заверили своими подписями иерусалимский патриарх, епископы, аббаты и бароны Святой земли. Сей сосуд вместе с его бесценным содержимым был направлен королю и его подданным в знак глубочайшего почтения и передан на хранение в кафедральный собор Святого Павла в Лондоне[345].

 

Вторая осада Дамиетты

 

В начале июня 1249 года войско тамплиеров погрузилось на галеры в порту Акры и спустя три дня присоединилось к экспедиции, предпринятой французским королем Людовиком IX[346] против Египта. Историю взятия Дамиетты (Думьята) поведал Великий магистр в письме своему наместнику в Лондоне:

«Брат Вильгельм де Соннак, по благодати Божией магистр Бедного рыцарства Храма, своему возлюбленному брату во Христе, Роберту де Сэнфорду, прецептору в Англии, да спасет тебя Господь.

Спешим сообщить тебе радостные вести… (далее он в подробностях описывает высадку французского контингента, разгром неверных, в битве с которыми погиб всего один христианский воин, и последующий захват города). А посему Дамиетта взята не благодаря нашим заслугам или силе нашего войска, но благодаря Божественной помощи. Кроме того, да будет вам известно, что король Людовик, коль будет на то Божья воля, планирует выступить на Александрию или на Каир, чтобы освободить наших братьев из плена и обратить, с Божьей помощью, все земли в христианскую веру.

Засим прощай!»[347]

 

Лорд Жан де Жуанвиль[348], друг короля Людовика и один из храбрейших франкских полководцев, дает живое и интереснейшее описание Крестового похода и подвигов доблестных тамплиеров. Он поведал, как однажды во время марша на Каир, когда рыцари Храма шли в авангарде христианской армии, король Франции дал строгий приказ не нападать на иноверцев и избегать вооруженных стычек, их атаковал отряд турецкой конницы, заблокировав их продвижение. «Один из этих турок, – говорит Жуанвиль, – нанес рыцарю-тамплиеру из первого ряда настолько сильный удар своим топором, что тот упал под копыта коня лорда Реджинальда де Вишье, маршала храмовников; маршал, видя, что его человек повержен, прокричал своим братьям: «Во имя Господа Бога, ибо я не могу больше это терпеть!», вонзил шпоры в бока своего коня и ринулся на врага, за ним последовали все братья, и, так как их лошади были свежими, ни один сарацин не смог спастись бегством».

Вскорости после той битвы тамплиеры продолжили шествие впереди христианского войска – они должны были первыми форсировать достопамятный приток Нила – Танис.

«Прежде чем мы переправились, – говорит Жуанвиль, – король приказал тамплиерам встать в авангарде, второй дивизион возглавил граф Роберт д’Артуа, брат короля, он должен был следовать за тамплиерами, не опережая их; но, как только граф д’Артуа перешел брод, он и его люди бросились на сарацин и стали преследовать их. Тамплиеры кричали графу д’Артуа, чтобы тот возвращался, ибо ему следовало идти за, а не перед ними, но случилось так, что граф д’Артуа не мог ответить им из-за монсеньора Фуко дю Мерля, который держал под уздцы его лошадь. Тот славный рыцарь был глух, и не слышал, что тамплиеры кричали графу д’Артуа, и, заглушая их окрики, он продолжал реветь: «Eulz! Eulz!» («Вперед! Вперед!») Когда тамплиеры увидали все это, они решили, что будут опозорены, если позволят графу д’Артуа быть первым, а потому они сильнее пришпорили своих коней и ринулись на турок, которые бросились бежать от них через весь город Мансура[349], но на обратном пути турки выпустили в них множество стрел и атаковали в узких улочках города[350]. Граф д’Артуа и граф Лестер[351] были убиты, и с ними три сотни рыцарей. Тамплиеры потерпели сокрушительное поражение; их вождь сообщил мне, что потерял 200 воинов и 80 всадников»[352].

Великий магистр Храма в тот день лишился глаза, но смог прорубить себе путь к отступлению сквозь строй неверных и добраться до христианской армии в сопровождении всего двух уцелевших рыцарей-тамплиеров[353].

На исходе третьего дня битвы Великий магистр вновь принял командование авангардом. Жуанвиль почтил память доблестного магистра, описав, как сражался на закате дня плечом к плечу с храбрыми тамплиерами:

«Следующим отрядом командовал Уильям де Соннак, магистр Храма, с немногими братьями, которые уцелели после битвы в Жирный вторник; он соорудил заграждение из отбитых у неприятеля осадных орудий, но, наступая, сарацины забросали частокол греческим огнем, и, так как тамплиеры укрепили вал смолистыми еловыми досками, огонь моментально объял их. Сарацины, видя, что братия Храма малочисленна, ринулись через горящее укрепление и решительно атаковали их. Во второй день Масленицы Уильям, магистр ордена Храма, лишился одного глаза, в канун поста – второго и принял смерть. Боже, смилуйся над его душой! Знайте же – сразу за тем местом, где стоял отряд тамплиеров, земля на добрый арпан[354] была покрыта дротиками, стрелами и снарядами, так густо, что за ними не было видно земли, вот какой ливень обрушили на тамплиеров сарацины!»[355]

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-19; Просмотров: 190; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.561 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь