Исходит больше всего от него самого. Запах был мерзкий, но какой-то

Знакомый, это он наполнял город в те дни, когда северный ветер нес по

Улицам дымы от завода. И от отца так же пахло, когда он возвращался домой,

Огромный, мрачный, с красными бешеными глазами, и Рэдрик торопился

Забраться куда-нибудь в дальний угол и оттуда смотрел боязливо, как отец

Сдирает с себя и швыряет в руки матери рабочую куртку, стаскивает с

Огромных ног огромные стоптанные башмаки, пихает их под вешалку, а сам в

Одних носках липко шлепает в ванную под душ и долго ухает там, с треском

Хлопая себя по мокрым телесам, гремит тазами, что-то ворчит себе под нос,

а потом ревет на весь дом: "Мария! Заснула?" Нужно было дождаться, пока он

Отмоется, сядет за стол, где уже стоит бутылочка, глубокая тарелка с

Густым супом и банка с кетчупом, дождаться, пока он дохлебает суп и

Примется за мясо с бобами, и вот тогда можно было выбираться на свет,

Залезать к нему на колени и спрашивать, какого мастера и какого инженера

он утопил сегодня в купоросном масле...

Все вокруг было раскалено добела, и его мутило от сухой жестокой

Жары, от усталости, и неистово саднила обожженная, полопавшаяся на сгибах

Кожа, и ему казалось, что сквозь горячую муть, обволакивающую сознание,

Она пытается докричаться до него, умоляя о покое, о воде, о прохладе.

Затертые до незнакомости воспоминания громоздились в отекшем мозгу,

Опрокидывали друг друга, заслоняли друг друга, смешивались друг с другом,

Вплетаясь в белый знойный мир, пляшущий перед полузакрытыми глазами, и все

Они были горькими, и все они вызывали царапающую жалость или ненависть. Он

Пытался вмешаться в этот хаос, силился вызвать из прошлого какой-нибудь

Сладкий мираж, ощущение нежности или бодрости, он выдавливал из глубин

Памяти свежее смеющееся личико Гуты, еще девчонки, желанной и

Неприкосновенной, и оно появлялось было, но сразу же затекало ржавчиной,

Искажалось и превращалось в угрюмую, заросшую грубой бурой шерстью

Мордочку Мартышки; он силился вспомнить Кирилла, святого человека, его

Быстрые, уверенные движения, его смех, его голос, обещающий небывалые и

Прекрасные места и времена, и Кирилл появлялся перед ним, а потом ярко

Вспыхивала на солнце серебряная паутина, и вот уже нет Кирилла, а

Уставляются в лицо Рэдрику немигающие ангельские глазки Хрипатого Хью, и

большая белая рука его взвешивает на ладони фарфоровый контейнер...

Какие-то темные силы, ворочающиеся в его сознании, мгновенно сминали

Волевой барьер и гасили то немногое хорошее, что еще хранила его память, и

Уже казалось, что ничего хорошего не было вовсе, а только рыла, рыла,

рыла...

И все это время он оставался сталкером. Не думая, не осознавая, не

Запоминая даже, он фиксировал словно бы спинным мозгом, что вот слева, на

безопасном расстоянии, над грудой старых досок стоит "веселый призрак" -

Спокойный, выдохшийся, и плевать на него; а справа подул невнятный

Ветерок, и через несколько шагов обнаружилась ровная, как зеркало,

"комариная плешь", многохвостая, будто морская звезда, - далеко, не

Страшно, - а в центре ее - расплющенная в тень птица, редкая штука, птицы

над Зоной почти не летают; а вон рядом с тропой две брошенных "пустышки" -

видно, Стервятник бросил на обратном пути, страх сильнее жадности... Он

Все это видел, все учитывал, и стоило скрюченному Артуру хоть на шаг

Уклониться от направления, как рот Рэдрика сам собой раскрывался, и

Хриплый предостерегающий оклик сам собой вылетал из глотки. Машину, думал

он. Машину вы из меня сделали... А каменные обломки на краю карьера все

Приближались, и уже можно было разглядеть прихотливые узоры ржавчины на

Красной крыше кабины экскаватора.

Дурак ты, Барбридж, думал Рэдрик. Хитер, а дурак. Как же ты мне

Поверил, а? Ты же меня с таких вот пор знаешь, ты же меня лучше меня

⇐ Предыдущая65666768697071727374Следующая ⇒

Поделиться: