МЕСТНЫЙ КИНОПРОДЮСЕР ПОЛУЧАЕТ НАГРАДУ

Сливки видеомира, касающегося проблем сохранения безопасности, собрались вчера, чтобы…

«Приятно видеть, что наша отрасль обретает второе дыхание. Это далеко не первая награда Зандера Кларка. Со времени образования кинокомпании в 1995 году он получил уже много наград в своей области…»

«Мне очень повезло работать с такими талантливыми и преданными делу людьми…».

 

Фото. Растроганный Зандер Кларк получает свою награду

 

 

55

 

Радиочасы отбрасывали зеленый свет на спальню: пять пятьдесят восемь – семнадцать минут до того, как должен включиться будильник. Логан зевнул, перекатился на спину и уставился в потолок. Бирмингем… Инспектор Логан Макрай… Звучит неплохо, как что‑то из телевизора. Ведь, по сути, здесь его ничего не держит, даже…

На его грудь легла рука, и Логан едва не закричал.

Кто‑то спал на другой стороне кровати, темные вьющиеся волосы рассыпались по подушке, навевая мысли о взрыве на матрасной фабрике. И тут он всё вспомнил: поход в паб; выпивка; Джекки, которая пришла с той женщиной из Глазго, Янис Маккей; его решение не трусить и не пытаться сбежать, хотя он до сих пор еще не отошел от тирад мисс Уотсон насчет «бегства»; снова выпивка; столкновение по дороге в туалет; длинные, пьяные, душевные…

Легкий храп, продолжительный зевок, и на него мутными глазами уставилась Джекки. И тут она закрыла лицо руками:

– Пожалуйста, скажи мне, что ничего не было… О господи, все было, так ведь?

Логан выскользнул из постели, стащил со спинки стула полотенце и обернул вокруг себя, после чего включил свет.

– Джекки, я…

– Не надо, ладно? На этот раз тебе не нужно этого говорить, я сама. – Она села, натянув одеяло так, чтобы ничего не выглядывало. – То, что случилось этой ночью, событие одноразовое. Секс под пьяную лавочку – ничего больше, это ничего не значит.

Логан кивнул.

– А теперь, – сказала Джекки, оглядывая спальню, вероятно, в поисках своего консервативного нижнего белья, – если не возражаешь, уйди, мне бы хотелось одеться.

 

– Твою мать…

Логан стоял в гостиной Элизабет Николь и обозревал разрушения. Создавалось впечатление, что кто‑то, вооруженный крикетной битой, сошел с ума. Стены залиты водой из шаров и покрыты маленькими блестящими крапинками‑снежинками, пол усыпан осколками стекла и кусками пластика. Телевизор разбит вдребезги, диван в клочьях, обычный торшер приобрел весьма необычную форму. На стене рядом с дверью, ведущей в кухню, растеклось большое кровавое пятно, сама дверь разбита.

– Насколько я могу судить, – сказала инспектор Гот из группы расследования, чье лицо было белее ее белого халата, в котором она работала, – здесь чьей‑то головой ударили об стену. – Она встала на колени и продемонстрировала, как это могло произойти. Вмятина на штукатурке была как раз нужной формы и размера. – Разумеется, я не могу сказать, чья это кровь: констебля Мунро или хозяйки. Мы вызвали мобильную лабораторию для взятия анализа.

Пятна имелись также на перилах лестницы, как будто кто‑то окровавленный держался за них, стараясь не упасть. Красные брызги рассыпались коревой сыпью на ступеньках.

Все до единой комнаты были перевернуты вверх дном.

Фолдс стоял в дверях кухни: капюшон халата поднят, на руках перчатки из латекса, на ногах синие бахилы; на лице озабоченное выражение. Он жестом подозвал Логана, провел его через развороченное помещение (там будто поезд прошел) и вывел на патио, где никто не мог их слышать.

– Я и не подозревал, что такое может произойти. Элизабет Николь и в самом деле не его типа…

– Но они всё еще могут быть живы, – сказал Логан. – Ведь трупов‑то нет. Он мог где‑то спрятать женщин – в подвале, на брошенном промышленном предприятии, что‑нибудь в этом роде…

Фолдс повернулся и окинул взглядом кухню:

– Проклятая пресса будет в экстазе…

– Нам надо поторопиться поставить заставы на дорогах.

– Но каким образом он пробрался мимо полицейских, следивших за этим местом? Они обязаны были обращать внимание на всех, кто выезжает и въезжает! Что за бездарные ублюдки…

– Да чего уж теперь… – Светлая полоска на горизонте возвещала приближение рассвета. – Через полчаса будет светло, – сказал Логан. – Нам надо организовать поиски. И да, вы правы, надо выяснить, каким образом Мясник сюда попал.

Фолдс закрыл глаза и потер пальцами виски:

– Надо позаботиться о пресс‑релизе. Пусть опубликуют фотографии Элизабет Николь и констебля Мунро. Мы скажем им, что… что Мунро добровольно вызвалась посторожить важную свидетельницу, которая… которая отказалась от охраны.

– Добровольно?

– Я же не знал, что всё так случится… Попросить Мунро остаться в тот момент было верным решением… учитывая обстоятельства. Теперь‑то ясно, что надо было взять Николь под охранный арест, что бы она сама ни говорила, но поезд уже ушел. Теперь надо сделать всё, чтобы вернуть их. Живыми. А насчет того, кто виноват, разберемся позже.

 

Брифинг для прессы оказался настоящей катастрофой. Как только начальник полиции закончил читать заранее подготовленное заявление, его засыпали вопросами.

– Как могла полиция Грампиана позволить Мяснику похитить одну из своих полицейских?

– Почему Элизабет Николь не была обеспечена надежной охраной?

– Кто в ответе за это?

– Состоится ли общественный опрос?

– Господи, – простонала стоящая рядом с Логаном Стил, – они, того и гляди, начнут показывать пальцем. Говорю тебе, Лаз, если не удастся заполучить Мунро назад целой и невредимой, нам конец. – Она кивнула на Фолдса, который сидел в президиуме. – Ты думаешь, они бросят на растерзание этого индюка из Бирмингема? Черта с два, это будет один из нас.

– Тут никто не виноват. Николь сама отказалась от охраны…

– Да не надо было ее слушать, черт побери! И тогда мы бы не потеряли офицера полиции.

Логан нахмурился:

– Что уж после драки кулаками махать.

– А… ладно… зашибись. – Инспектор вытащила сигареты. – Я уже сыта этим дерьмом по горло, крикни меня, когда пыль осядет.

Через полчаса все собрались наверху, где на них взялся рычать Лысый Брайан:

– Каким образом он мог провезти женщин мимо двух полицейских машин без опознавательных знаков?

Возможно, сержант Битл и покраснел, но из‑за бороды сказать это определенно было невозможно.

– Мы отследили все машины, проезжавшие в обоих направлениях по этой улице и двум соседним, с той и другой стороны. Только жильцы, – сказал он.

– Я хочу, чтобы их всех сюда вызвали и допросили. – Видимо, начальник полиции заметил скептическое выражение на лице инспектора Стил, потому что живо повернулся к ней: – Желаете что‑то добавить, инспектор?

Она пожала плечами:

– Просто думаю: странное совпадение, не находите? Вдруг оказывается, что Мясник живет совсем рядом с Элизабет Николь.

– На самом деле… – Доктор Голдинг, протеже Фолдса, поправив свой жуткий галстук, подождал, когда все обратят на него внимание. – На самом деле в этом нет ничего необычного. Некоторые серийные убийцы начинают орудовать поблизости от своего дома и только потом расправляют крылья. Некоторые наоборот. Некоторые выбирают жертвы среди людей, которых видят каждый день, например среди тех же соседей или сослуживцев. Другие придумывают что‑то особенное, держат марку. В Америке был парень, который отрубал головы исключительно пожилым женщинам, так, он притормозил только, когда задумал отрубить голову собственной матери. Набрался мужества – и отрубил. – Голдинг улыбнулся, как будто таким образом можно было сделать сообщение более съедобным. – Если оценить масштаб разрушений в доме Элизабет Николь, полагаю, можно заключить, что наш убийца наконец‑то потерял контроль над собой. Двадцать лет он убивал безнаказанно, но теперь оказался под жестким давлением. В четверг вечером его едва не поймали. Одна жертва, то есть Николь, улизнула, и ему пришлось убить вторую, а затем спрятать тело в кустах. Он вынужден был бросить наполовину расчлененные останки третьей жертвы, то есть первой, да… И еще полицейского оглушил… Он уже не контролирует ситуацию, а такого с ним никогда раньше не случалось. Именно поэтому он и возвращается – чтобы отомстить, хотя и понимает, что это большой риск. – Психоаналитик довольно кивнул, соглашаясь сам с собой. – На это понадобилось двадцать лет, но человек, которого вы называете Мясником, стал уязвимым.

– Ага, – заметила Стил, – звучит утешительно. Уверена, муж Мунро и ее дети почувствуют облегчение.

– Я только хочу сказать, что для Мясника игра подошла к концу. Вряд ли он снова вернется к прежним забавам, скорее это начало новой игры.

– Бог мой, ну это вообще громадное утешение. Мерзавец и так был исчадием ада, во что же он превратится теперь?

 

– ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ! – Рыдания в темноте. – ПОЖАЛУЙСТА!

– Хитер? Ты не спишь?

– При таком‑то шуме? – Она потерла глаза, ей казалось, что в них насыпали песок. – У тебя есть еще эти таблетки? Мы можем вместе…

– Ты от них плохо себя чувствуешь.

– Я просто хочу спать…

Крики смолкли, сменившись глухими ударами, – миссис Я Офицер Полиции билась о металлические стены своей тюрьмы.

Хитер застонала и уставилась в непроницаемую тьму:

– Келли, расскажи мне что‑нибудь.

– Яне…

– Пожалуйста…

– ПОМОГИТЕ!

– Я… – Келли замолчала. – Ничего не могу придумать.

Хитер протянула руку сквозь прутья, разыскивая свою сокамерницу.

– Расскажи мне о своих маме и папе – тех, которые хорошие.

Последовала длинная пауза. И тут она поняла, что Келли плачет.

– О господи, прости. Все нормально, ты ничего не обязана мне рассказывать.

Келли шмыгнула носом:

– Нет. Я… – Она крепко сжала руку Хитер. – В некотором царстве, в некотором государстве жила принцесса, и случился у нее день рождения. Ей исполнилось двенадцать, и она должна была пойти в кино на «Аристократов» и получить на ужин рыбу и чипсы.

– Келли, ты вовсе не должна…

– Когда они ехали из своего замка в Банчори в город, они пели. Солнышко светило…

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!

– Солнышко светило, и они опустили в машине стекла. Принцессе… принцессе подарили большой пакет фигурного мармелада на день рождения, и она наклонилась вперед с заднего сиденья, чтобы угостить короля и королеву. Королю больше всего понравились красные фигурки, и пока он искал… – Она замолчала. – Грузовик… Злой колдун…

Хитер чувствовала, как она дрожит, сидя с другой стороны решетки.

– Как будто гром ударил. Грохот… Господи, я никогда не слышала такого грохота, и везде сыпалось стекло. Мама кричала, а потом всё стало вертеться и вертеться. С боку на бок… – Она сжала руку Хитер так сильно, что той стало больно. – Мы лежали вверх колесами на обочине, и я не могла двигаться, а они висели, как летучие мыши, на своих ремнях безопасности… И везде кровь.

– Ох, Келли, мне так жаль…

– А меня вдавило в крышу машины, и я вся была в крови. Мама и папа мертвые, а я вся пропиталась их кровью…

 

56

 

Ренни положил перед Логаном большую стопку газет и грохнулся на стул для посетителей:

– Куда подевался наш начальник?

– Беседует с представителями отдела по профессиональным нормам. – Логан перебрал стопку: «Ивнинг Экспресс», «Абердин Икзэминер», «Скотмен», «Обсервер», еще несколько газет из числа желтой прессы.

– Есть что‑нибудь?

– Да ничего такого… Имя Элизабет Николь никто не разглашал, как и ее адреса. И по радио ничего, и по телевизору. Отдел прессы заявил, что они не распространяли подробностей.

– Тогда откуда Мясник узнал, где ее искать?

Ренни заерзал на пластиковом сиденье.

– Ты не… – Он покраснел и откашлялся. – Ты кому‑нибудь говорил про Лауру?

– Что? Что ты грязный старикашка, а она…

– Ей пятнадцать. – Он еще гуще покраснел.

– Нет, ты, наверное, шутишь!

– Я проверил… Клянусь, я думал, она старше. Она сказала, что собирается в университет.

– Ну да, когда окончит начальную школу.

– Я не знал! – Ренни еще поерзал. – Ты не говори никому, ладно? Пожалуйста! Ты ведь ее видел, она с самого начала на меня вешалась. Я правда не знал!

– Мать твою… пятнадцать…

– Она не выглядит на пятнадцать! Ты сам видел ее. Ты ей выпивку покупал в пабе!

– Верно, но, согласись, есть разница между покупкой несовершеннолетней рома с кока‑колой и слизыванием с нее золотистого сиропа.

– О господи… Меня могут привлечь к суду… Я работу потеряю! И мама всё узнает! Что скажут газеты?

– Наверняка что‑нибудь классическое. Вроде: «Констебль‑педофил показал мне свою дубинку».

– Ничего смешного! Что мне делать? Если кто‑нибудь узнает… – Казалось, Ренни вот‑вот расплачется. – Я же не знал!

Логану стало жалко его.

– Я заглянул в раздел пять, подраздел пять Уголовного права, акт 1995 года. Там сказано, что если ты действительно не знал, что ей меньше шестнадцати…

– Я не знал! Я правда не знал!

– …а тебе меньше двадцати четырех на момент совершения преступления, тебя можно оправдать.

Ренни выглядел так, будто у него в штанах только что произошло нечто из ряда вон выходящее.

– Мне двадцать три! – Он закрыл глаза и сполз со стула. – О, благодарю тебя, дорогой, милый… Ты… Ты… В общем, спасибо тебе.

– Пожалуйста. А теперь поднимай свою задницу, у нас есть более важные вещи, о которых стоит подумать. – Он сбросил газеты на пол. – Например, каким образом Мясник нашел Элизабет Николь?

Ренни снова уселся на стул.

– Если бы я знал, я бы ни за что до нее не дотронулся…

– Ты сосредоточишься наконец? У нас неизвестно, где две женщины, которые могут превратиться во вкусный ужин, если мы ничего не сделаем. Так, давай думай: кто знал, где живет Элизабет Николь?

Ренни потер лицо ладонями, облегчение исходило от него волнами.

– Ну… Больница: медсестры, врачи, регистраторы в приемном отделении, куда она поступила после нападения. У них у всех был доступ к ее истории болезни.

– Правильно. Пошли кого‑нибудь туда, пусть посмотрят, не подходит ли кто‑нибудь из этой компании. Кто еще знал?

– Полиция. – Констебль постучал по столу. – Мы знали. Больше того, Фолдс знал. Где он был в четверг ночью?

– Ох, ради бога…

– А ты подумай: мы все потащились в паб, он ведь с нами не пошел, так? И он наверняка гениально умеет запутывать следы. Он в курсе всех судебных процедур, знает всё досконально… И потом, эти таинственные кровоподтеки каждый раз, когда что‑то случается…

– Хватит! Понял? Фолдс вовсе не этот проклятый Мясник! – Логан швырнул на стол свежую распечатку.

– И нет никакой необходимости…

– Прочитай, идиот! В дежурке сказали, что Мунро позвонила в два часа. Она сообщила последние сведения: Элизабет Николь, местная, ей сорок девять лет, живет одна, есть сестра и брат, родители умерли… Любит романтическую литературу и коллекционирует стеклянные шары.

Ренни просмотрел отчет. Наткнувшись на фотографию Элизабет Николь, он присвистнул:

– О… совсем не толстая. А я думал, Мясник любит с жирком…

– Это случайность. Она просто попала под горячую руку. Если бы Николь не пошла за кулинарной книгой к Янгам, Мясник бы ее не тронул. – Логан повернулся к магнитной доске. – Обрати внимание, если развить выкладки Голдинга, Николь может быть последним звеном в своего рода цепи… Ну, я имею в виду, что она может быть самой близкой к дому Мясника жертвой.

На лице Ренни появилось задумчивое выражение.

– А может, Мясник последовал за ней к Янгам? Может, это они оказались в неподходящее время в неподходящем месте?

– Как бы то ни было, это не приближает нас к вопросу – откуда Мясник ее знал? – Логан взял последние фотографии с места преступления: гостиная, засыпанная осколками шаров и обломками мебели. – Понимаешь, там не было никаких следов взлома, значит, она сама открыла ему дверь. То есть Мясник был другом, коллегой, может быть, соседом или родственником.

– Или начальником полиции…

– Мне уже надоело талдычить тебе одно и то же. Стил занимается соседями. Посмотрим, что мы нароем насчет брата и сестры… – Логан заглянул в распечатку: – Джимми и Келли. И надо заняться коллегами.

Последнее не так‑то просто было сделать. Констебль Мунро не оставила никаких сведений о месте работы жертвы. Логан понятия не имел, где работала Элизабет Николь.

Он вытащил телефон и принялся звонить.

 

Келли некоторое время плакала. Было неудобно обнимать ее через решетку, но в конце концов она перестала рыдать.

Хитер сжала ее руку:

– Ну как ты?

– Лучше… Я лучше себя чувствую, правда… Я об этом никому не рассказывала. – Вздох. – Я так по ним скучаю… Правда, я очень по ним скучаю. Они были такими добрыми… Если я что‑то делала не так, они садились и разговаривали со мной. Никаких сигаретных ожогов, никаких сломанных ребер и фингалов… Папа… никогда не поднимал на меня руку, даже когда я разбила какую‑то памятную для них штуковину…

– Наверное, тебе здорово у них жилось.

– ПОМОГИТЕ МНЕ!

Эта гребаная баба из полиции снова начала вопить.

Келли пошевелилась в темноте:

– Хитер? Я рада, что ты здесь.

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!

Хитер улыбнулась:

– Я тоже рада, что ты здесь. Странно, правда, радоваться тому, что кто‑то попал в эту железную тюрьму…

– ВАМ ЭТО НЕ СОЙДЕТ С РУК!

– Слушай, она когда‑нибудь заткнется?

– МЕНЯ БУДУТ ИСКАТЬ!

Келли похлопала Хитер по руке:

– Да. – Затем она отодвинулась от решетки. – Ты хочешь еще таблеток?

– ВЫПУСТИ МЕНЯ, СВОЛОЧЬ!

– Нет, я от них всё‑таки плохо себя чувствую.

– Уверена, что не хочешь?

– Уверена.

– ПОЖАЛУЙСТА!

– Ты ничего не слышишь? – Голос Келли звучал тихо и настороженно. – ОН возвращается…

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!

– Закрой глаза. Сделай вид, что ты спишь.

Хитер смотрела в темноту.

– Но…

– Отвернись! Сядь подальше от решетки! Не открывай глаза, или ОН догадается, что ты не выпила таблетки!

Да, он догадается и накажет Келли… Хитер легла на бок и крепко зажмурилась. Металлическое клацанье… затем стон несмазанной петли. Дверь открылась – и тюрьму залил свет, Хитер чувствовала, как он больно жжет ей глаза через веки.

Какой‑то шорох, потом Келли сказала:

– Она спит.

Свет исчез, и снова опустилась тьма. Грохот закрывшейся двери на мгновение заглушил крикунью:

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ! ОНИ ТЕБЯ НАЙДУТ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ОНИ… Господи… Нет, пожалуй…ста… не надо…

Затем дикий визг.

Хитер дождалась до «Крэк» пробойника и спокойно заснула.

 

57

 

Логан попробовал разузнать что‑нибудь в налоговом управлении, но никто не захотел разговаривать с ним без ордера. Так же к нему отнеслись и в банке, клиенткой которого была Элизабет Николь, поэтому он не нашел ничего лучшего, как позвонить констеблю, которого они оставили охранять дом, и попросил посмотреть: может, найдутся какие‑нибудь квитанции или что‑то в этом роде.

Констебль перезвонил через двадцать минут и сообщил название фирмы транспортных перевозок в Инверури, заодно пожаловавшись на тучу журналистов и телевизионщиков, которые шныряли по улице с самого утра:

– Пришлось шугануть парочку этих козлов из сада за домом. Я бы не возражал против поддержки.

Логан пообещал сделать всё от него зависящее и попробовал позвонить в фирму.

– Алло, компания «Юнайтед Интернешнл Дистрибьюшн Гири» слушает. Надеемся, у вас сегодня хороший день. С кем вас соединить?

Потребовалось время, но в результате Логану удалось убедить девушку‑оператора соединить его с кем‑нибудь из начальства.

– О господи, что еще?

– Мистер Артур? Это сержант…

– У вас что, нечем заняться? Я всё рассказал вашему коллеге, понятно? Теперь, если не возражаете, у меня игра в гольф в…

– Простите, с кем вы говорили?

– С женщиной. Как же ее звали… – Послышался шорох на том конце линии. – Мишель? Нет, Мунро. Она хотела узнать что‑то о женщине, которая здесь работала, Элизабет Николь.

– Работала?

– Мы уволили ее пару месяцев назад. Жаль, она проработала у нас восемь лет… Послушайте, я уже всё это рассказывал…

– Чем она занималась?

– Она шофер. Водила грузовики и фургоны. Довольно часто ездила от нас в Восточную Европу, пока мы, черт возьми, не потеряли с ними связь.

Это объясняет происхождение шаров с непроизносимыми названиями в гостиной.

– Что еще вы сказали констеблю Мунро?

– Она хотела получить перечень всех поездок Элизабет: пункты назначения, клиенты, даты и всё остальное. Как будто мне больше нечем заняться…

– Вы разве не в курсе, что Элизабет Николь пропала? Ее похитили, в ее доме все переломали и разбили, вместе с ней пропала женщина‑полицейский. Жизнь обеих в опасности. Полагаю, это важнее, чем игра в гольф, вы так не думаете?

Последовало смущенное молчание, затем:

– Что вам требуется?

– Всё, о чем спрашивала констебль Мунро, а также список всех ваших работников. И еще: вы сами хорошо знаете мисс Николь?

– Она в порядке. Иногда слишком уж мягкая, ну вы знаете, все эта благотворительность и так далее… Постоянно что‑то поддерживала и деньги собирала. – Пауза. – Ее в самом деле похитили?

– Да.

Логан выудил блокнот из‑под наваленных на столе бумаг и начал задавать вопросы.

 

К тому времени как Фолдс соизволил появиться, Логан уже карябал что‑то на доске.

– Чашку чаю? – спросил начальник полиции. – У меня есть пирожные с заварным кремом. – Он поставил пакет из супермаркета на стол и снял пиджак.

Отступив назад, Логан обозрел плоды своего труда – список друзей и знакомых Элизабет Николь. Вряд ли список был полным, но это всё, что ему удалось разузнать у персонала компании, где она работала. По крайней мере, теперь они могут составить график последних передвижений пропавшей женщины и установить ее связи. Логан подумал и написал еще два имени: Джимми и Келли, брат и сестра. Напротив них он поставил по паре вопросительных знаков.

От Ренни пока ни слуху ни духу.

– Я спросил – чай будешь?

– Что? – Логан повернулся, вытирая руки платком. – О… спасибо. Как у вас всё прошло с профессиональными нормами?

– Пришлось выслушать много неприятного. Признаться, я думал, что дни, когда приходилось беспокоиться о том, что можно, а что нельзя, остались в прошлом… – Фолдс присмотрелся к доске. – А что это такое, черт побери, – Гарри… оч… Юнайтед? Ну и почерк у тебя!

– Произносится «Гири» – это такое местечко около Инверури. Элизабет Николь работает… работала там.

– Гири? – Фолдс прошелся по комнате, собирая грязные чашки. – Если честно, я задержался еще и потому, что дорожные знаки расставлены так, чтобы люди ощущали себя полными идиотами… – Последние слова он договаривал уже дверью.

Логан попытался дозвониться Ренни на мобильный.

Бряканье посуды, скрежет приборов по тарелкам, ругань и, наконец, голос констебля:

– У меня обед, понятно?

– Джимми и Келли Николь.

– Я имею право пообедать, а? Даже серийные убийцы обедают.

– Ты их нашел?

– Нет. Перепробовал все варианты написания, но в компьютере таких нет. Нет и в списках избирателей. Может, они эмигрировали, потому что кто‑то не давал им спокойно съесть рыбный пирог?

Логан отключился и попробовал сам. Ренни не врал – в полицейском компьютере не было никаких следов Джимми и Келли Николь.

Тогда он расширил поиски, попробовав найти данные о рождении Элизабет, но компьютерная база не распространялась так далеко. Может, поискать подробности о ее родителях? Мунро сообщила их имена – Эдвард и Шейла, – когда связывалась с участком в последний раз. Это было днем в четверг. Возможно, сразу после звонка Мясник ее и схватил.

Если верить компьютеру, Эдвард и Шейла Николь погибли в автокатастрофе в 1970 году. Так что никаких тебе…

Эдвард и Шейла, автокатастрофа… Логан откинулся на спинку стула и попытался сообразить, почему это звучит как‑то знакомо. Что‑то связанное со Стил и Алеком… и с фотографиями мертвых людей на стене. «Они с женой удочерили девочку из неблагополучной семьи…»

Логан схватил телефон и лихорадочно начал искать в блокноте данные того маленького старичка, который водил их по Тринити.

Представитель гильдии мясников взял трубку после четвертого звонка.

– Йен Мортон слушает. – Знакомая напевность файфширского акцента.

– Мистер Мортон? Это сержант Макрай, мы с вами встречались на прошлой неделе. Помните, вы мне рассказывали о своем учителе…

– Да, конечно, сержант Макрай. Я слежу за этим делом по газетам. Какой кошмар, верно?

– Ваш учитель Эдвард, а фамилия?

– Николь. Эдвард Николь. – Пауза. – А что?

– А девочку как звали?

– Элизабет. Очаровательная девочка, она была на нашей серебряной свадьбе и…

– Элизабет когда‑нибудь говорила о брате и сестре?

– У нее не было… А… вы имеете в виду до того, как ее удочерили? Она мучилась ночными кошмарами из‑за своего братца. Прекрасно помню, как Эдвард рассказывал, что девочка просыпалась с криком. Из этого я сделал вывод, что парень пошел по стопам своего… Как это теперь называют? Биологического отца? У нее было довольно трудное детство, так что…

– Вы не знаете ее старую фамилию?

Старик начал немного волноваться:

– Я… я не могу… послушайте, к чему это все?

– Это очень важно.

Вздох.

– Мне кажется, у нас это где‑то записано, но….

– Вы не могли бы выяснить для меня?

– Что? Ну… мне пора на прием к педикюрше…

– Я думал, вы всегда хотели помочь в расследовании убийства.

В мелодичном голосе Йена Мортона неожиданно зазвучала решительная нотка:

– Да, конечно. Не беспокойтесь, вы можете на меня рассчитывать. И плевать на мозоли!

Старейший представитель гильдии мясников свое слово сдержал. Он перезвонил через двадцать минут. Голос был сбивчивый.

– Пришлось… пришлось покопаться в архивах… Просмотреть все стенограммы за… за 1996 год. – Он немного помолчал.

– Мистер Мортон? Вы в порядке?

– О… простите, у меня что‑то с горлом. Ангина, да… В записях значится, что Эдвард Николь удочерил дочь человека по имени Джеймс Сотер. Он не был членом нашего Объединения, но работал на скотобойне помощником мясника. – Еще одна пауза, но на этот раз Логан услышал в отдалении шипение ингалятора. – Здесь сказано, что с ним произошел несчастный случай на производстве – он попал под зубцы и потерял большую часть руки. Совет побеспокоился об Элизабет, и Эдвард ее удочерил.

Логан торопливо записывал в блокнот.

– А что насчет ее сестры и брата, что с ними случилось?

– Здесь сведения только про Элизабет.

– Большое спасибо, вы мне очень помогли. – Логан уже собрался отключиться, но вдруг сообразил, что не успел задать еще один вопрос: – А на какой скотобойне работал этот Сотер, как она называлась?

– Это была новая скотобойня. Как же… память отказывает… где‑то в Терриффе… Ну, во всех газетах было…

– Скотобойня «Алаба»? – Бинго.

– Ага, точно она. Никогда не понимал, почему они не могли написать слово «Алба»[6] правильно? Кто‑нибудь должен же был сделать им замечание.

 

Логан ворвался в кабинет старшего инспектора. Бейн и начальник полиции Фолдс беседовали, а маленький толстый Алек играл крышкой от объектива – снимал, надевал, снимал, надевал…

Фолдс улыбнулся и протянул сержанту чашку чаю. Холодного.

– А… как раз вовремя. Я бы хотел услышать твое мнение…

– У нас есть подозреваемый.

– Ух ты! Подожди, не сразу… – Алек нажал на кнопки и пошуровал с фокусом. – Ага… Мотор!

Бейн сердито взглянул на него:

– Я что сказал вам по этому поводу?

– Ох, простите, привычка…

– Джимми Сотер, брат Элизабет Николь. Их отец работал на скотобойне в Терриффе. Возможно, он рвался поквитаться с сестрой…

– Что?

– Мать их бросила, отец потерял руку в результате несчастного случая на производстве. Об Элизабет позаботились, ее удочерили. Девочка жила в любящей семье, ему же пришлось остаться дома с отцом‑алкоголиком.

Логану не понадобилось много времени, чтобы раскопать некоторые подробности из биографии папочки: антиобщественное поведение в пьяном виде, нападение с нанесением увечий, угроза для ребенка, пара случаев того, что в полиции называют «домашние неурядицы», – в протоколе, в частности, фигурировала сковорода с горячим жиром от бекона. Неудивительно, что мать сбежала. Вот только стыд и срам, что она не взяла с собой детей.

– Этот Джимми Сотер раньше привлекался?

– Не знаю. – Логан огорченно развел руками. – Нигде не мог его отыскать. Возможно, его тоже усыновили и у него теперь другая фамилия. Я посадил Ренни проверять все детские дома в Грампиане, может, найдет что‑то о нем, Элизабет и их сестре Келли.

Бейн повернулся и спросил у Фолдса, что он думает по этому поводу, но Логан еще не закончил:

– Я поискал сведения об отце, Джеймсе Сотере. В настоящее время он находится в доме для престарелых на побережье, но все еще владеет домом. Это один из полуразрушенных домов на задах у скотобойни «Алаба». Номер три.

Бейн схватил телефон и позвонил в дежурку. Они едут сейчас же, причем целой армией.

 

58

 

Логан вдавил педаль газа в пол и помчался по шоссе А947 со скоростью восемьдесят миль в час на север от Дайса. Все огни сверкают, сирена воет; впереди – три фургона, под завязку набитые полицейскими, две патрульные машины и пара служебных колымаг.

Фолдс сидел на пассажирском сиденье, вцепившись в поручень над дверью, Алека сзади мотало из стороны в сторону подобно шарику от пинг‑понга. Оператор попросил разрешения взять с собой приятеля, которого звали Майк, он тоже работал на Би‑би‑си. Майк должен был охранять Алека, когда тот начнет снимать. Как будто вооруженные до зубов полицейские не были достаточным прикрытием!

Кавалькада машин промчалась через Ньюмачер и с ревом стала подниматься по извилистой дороге в Олдмелдрам, разгоняя легковушки и тракторы.

Логан приглушил рацию и попросил Фолдса связаться с дежурным:

– Пусть пошлют кого‑нибудь к дому Элизабет Николь – она вполне могла поддерживать связь со своим братом. Скажите им, пусть поищут альбомы с фотографиями, письма, открытки. Всё, что может подсказать нам, где он живет.

Вытаскивая мобильный, начальник полиции недовольно пробурчал:

– Почему мы каждый раз норовим перекрыть звуковой барьер?

Пока он набирал номер, Логан бросил машину в последний поворот – до Терриффа оставалось всего ничего. Въехав в городок, полицейские выключили сирены – им не хотелось, чтобы Сотер был заранее предупрежден.

 

– Келли? – прошептала Хитер в темноте. – Келли, ты не можешь…

Дверь со скрипом отворилась, впустив в камеру свет. Хитер стояла на коленях на матрасе, вцепившись руками в решетку. Она попыталась спрятаться под одеяло, но было слишком поздно. ОН стоял на пороге и смотрел на нее. Фартук Мясника был залит темной кровью.

Она повернулась, чтобы увидеть Келли… но Келли не было – в холодном металлическом коконе Хитер была одна.

За спиной Мясника в грязном коридоре виднелась тачка, и Хитер смогла разглядеть светлые волосы, свешивающиеся через борт, белые и розовые кости…

– О господи… – Сколько же она проспала?

Мясник взглянул на нее, потом показал на свой живот и вопросительно наклонил голову.

Глаза Хитер приковались к тачке.

– Это… это Келли?

Мясник молча показал испачканным в крови пальцем на стенку, за которой сидела констебль Крикуха. Потом снова похлопал себя по животу.

– Да, я хочу есть, – ответила Хитер.

Мясник кивнул, взял тачку за ручки и скрылся из виду. Скрип колес сменился тишиной.

– Ты думаешь, ОН ее убил? – Данкан прошел сквозь прутья решетки и замер на пороге, глядя на коридор.

– Я…

– Было бы жаль. Она была славной.

– Может быть, – вмешался мистер Новичок, – ОН перевел ее в камеру констебля?

– Зачем ему это? Или ОН тоже хочет убить ее и съесть?

– Очень может быть.

– Он не может, она моя подруга!

– Будет, будет тебе, дорогая, – сказала ее мать. – После драки кулаками не машут, так ведь? Или после убийства.

Хитер закрыла уши ладонями:

– Она не может умереть!

– Почему? Мы же умерли.

Хитер заплакала:

– Она не может…

– Знаешь, – сказал новый голос, который она раньше не слышала, – у тебя ведь всё еще есть нож…

Внезапно Данкан, мама и мистер Новичок исчезли.

Она повернулась, но никого не увидела.

– Кто здесь?

Только пустая металлическая камера.

Хитер сунула руку под матрас, разыскивая забытый нож. В неярком свете, попадающем в камеру из коридора, лезвие казалось бледно‑синим.

– Вот видишь, – сказал голос, – тебе только нужно пырнуть ЕГО в живот, когда ОН вернется.

– Я никогда никого не убивала…

– Если ОН убил Келли, разве ОН не заслуживает смерти?

– Но я здесь в ловушке!

– У НЕГО наверняка ключи с собой… Кстати, а ты уверена, что дверь в решетке закрыта? Ты ведь сто лет не проверяла, верно?

Хитер скосила глаза к тяжелому амбарному замку:

– Кто ты?

– А как ты думаешь?

И внезапно Хитер сообразила:

– Ты – ТЬМА!

– Нож, помни о ноже, Хитер. Условие такое: если ты хочешь быть моей любимицей, ты должна воспользоваться ножом.

– Но… – Она подошла к небольшой дверце в решетке и потрогала замок. ТЬМА оказалась права – он не был заперт.

Хитер снова села на матрас, держа нож в холодных трясущихся руках. ТЬМА хотела, чтобы она сделала это… Чтобы убила Мясника и стала ее любимицей…. Спасла Келли… Чтобы она, Хитер, заняла ЕГО место… Чтобы вечно жила во ТЬМЕ…

Клацанье. ОН вернулся, неся тарелку с едой, от которой божественно пахло. Печенка, лук и картофельное пюре со сливками.

Мясник подошел к решетке, и Хитер крепче сжала в руке нож.

 

Парковочная площадка у скотобойни была почти заполнена. Из загонов доносилось мычание коров и блеяние овец. Скотобойня «Алаба» работала на полную катушку. Конвой проехал мимо, к узкой дороге, ведущей к пяти полуразрушенным зданиям: стены из красного кирпича почернели и покрыты пятнами, окна забиты досками, участки заросли сорняками и пожелтевшей травой.

По рации прозвучала команда, и фургоны остановились. Из дверей посыпались вооруженные полицейские. Логан сидел в своей машине, скрестив пальцы, и смотрел, как они растягиваются в цепочку. Замыкали группу Алек и его телохранитель.

Вышибить дверь дома Сотера не составило труда. Она имела такой вид, будто ее лет двадцать не касалась рука человека: краска облетела, осталось только серое дерево в трещинах.

Группа захвата ворвалась внутрь.

 

Хитер не поняла, откуда донесся звук, но Мясник поднял голову. Его глаза невозможно было разглядеть в прорезях маски. Он стоял и смотрел в потолок.

Вытащив нож из‑за спины, Хитер вонзила его в живот Мясника по самую рукоятку. Руку залила горячая кровь, рукоятка стала скользкой и липкой. Она вытащила нож и вонзила снова. И снова… И снова…

Мясник не издал ни единого звука.

 

В доме был полный хаос. Полицейские шли по истлевшему ковру, поднимая столбы пыли.

Констебль Симон Ренни заскочил в помещение, которое, очевидно, было когда‑то гостиной. Фонарь, прикрепленный к его автомату, вырвал из темноты отдельные детали: пара развалившихся кресел, гниющий диван, камин, заваленный осколками посуды.

Он шустро проделал то, чему его обучили на курсах обращения с оружием: быстрый поворот на сто восемьдесят градусов, дающий обзор всех четырех углов комнаты, затем пробежка вокруг мебели, затем снова поворот… Никого.

В наушниках звучали голоса:

– Наверху все чисто.

– Кухня: чисто.

– Ванная комната: чисто.

Теперь остался только подвал.

В подвал вела лестница из кухни. Здесь было значительно светлее благодаря лампам на камере Алека, и можно было разглядеть рваные обои, раковину в коричневых пятнах, драный линолеум на полу.

– Ладно, – сказала женщина‑сержант, отвечающая за операцию, – двигаем на счет три. Ренни, Колдуэлл, вы впереди. Осторожно, и не подставляйтесь под пулю, ясно?

– Да, мэм.

– Итак: раз… два…

 

Мясник посмотрел вниз, на руку Хитер, на пальцы, обхватившие рукоятку ножа, затем взглянул ей в глаза. В глубине безжизненных резиновых впадин что‑то сверкнуло.

Потом он отступил от решетки, поставил тарелку с печенью и луком так, чтобы можно было дотянуться, и ушел, оставив дверь открытой.

Ноги Хитер подкосились, она упала на матрас, всё еще сжимая в руке окровавленный нож.

– Ласточка, ты как?

ТЬМА испытывала ее.

Она велела пырнуть ЕГО ножом, и Хитер послушалась. Она пообещала, что Хитер станет ее любимицей… пообещала.

– Ты выглядишь так, будто увидела привидение.

Может быть, это какой‑то не такой нож?

Хитер прижала большой палец к лезвию достаточно сильно, чтобы разрезать кожу, и не почувствовала никакой боли. Нажала сильнее – лезвие разрезало подушечку и достало до кости. Ее кровь смешалась с ЕГО кровью.

– Нет, серьезно, тебе стоит лечь.

– ОН не может умереть… ОН – часть ТЬМЫ, ОН вечен…

– А… – улыбнулся Данкан. – Только сейчас сообразила, не так ли?

Хитер подняла большой палец и смотрела, как из ранки течет кровь.

– Кровь к крови.

– Я знаю, что ты думаешь, но…

– Теперь я – часть ТЬМЫ. Я выдержала испытание.

– Хитер…

Она приложила острие ножа к животу, прямо над пупком.

– Не надо, лапочка. – Данкан встал перед ней на колени. – Не делай этого.

– Кровь к крови. – Она набрала в грудь воздуха, зажмурилась и вонзила нож. Раз, второй, третий. Двигала ножом взад и вперед, распарывая себе живот; матрас под ней покрылся ярко‑красной кровью.

– Нож… тебе только кажется.

Она продолжала вонзать нож в свой живот.

Вокруг ее руки обернулась сухая рука.

– Хитер, все нереально, ты все выдумала…

Она открыла глаза и посмотрела вниз.

Ничего не разрезано, ничего не порвано. Ни капли крови на ее руках…

– Но… но нож… ТЬМА сказала… – Она почувствовала, что начинает плакать. – Нож…

– Шшш… всё в порядке. – Данкан обнял ее и прижал к себе.

– Но всё было! Всё…

– Шшш… у тебя же крыша поехала, забыла? Никакого ножа никогда и не было. – Она плакала, а он целовал ее в макушку. – Просто то, что осталось от твоего рассудка, заставляет тебя выдумывать. Например, что ты можешь говорить с мертвыми. – Он пальцем приподнял ее подбородок так, чтобы она смотрела в его прекрасные глаза. – Даже я не реальность.

– Я не хочу быть сумасшедшей…

Он поцеловал ее, потом сказал, что уже поздно об этом беспокоиться.

 

59

 

Старшая группы показала назад, на дом:

– Этот дом покинули много лет назад, мы осмотрели всё, от чердака до подвала: никаких следов пребывания человека. Разыскники могут разобрать дом по кирпичику, но ставлю пенни против фунта – там ничего нет.

Старший инспектор Бейн одарил Логана уничтожающим взглядом:

– Ну?

За сержанта вступился начальник полиции Фолдс:

– Только на основании того, что Сотера в доме не оказалось, нельзя делать вывод, что время потрачено зря и выводы неверны. У нас теперь есть подозреваемый – Джимми Сотер. Это куда больше, чем мы имели с утра.

– Но мы так и не нашли констебля Мунро!

Пока полицейские рассаживались по фургонам, Фолдс спросил у Бейна, не может ли он поговорить с ним наедине. Оба отошли в сторону.

– Теперь я понимаю, почему ты хочешь уехать. – Это была Джекки в костюме ниндзя: черные ботинки, черные брюки, черная футболка, черный бронежилет и черная куртка из флиса сверху. – Хорошо, когда начальник не полная задница.

Логан кивнул:

– А ты возвращаешься в Стратклайд…

– Если они меня после всего этого примут…

Они стояли и смотрели, как команда разыскников шагает к дому, вооруженная ломами, топорами, клещами и лопатами, – ребята собирались разнести эту халупу на части.

– Джекки… ты меня прости.

– За что?

– Да, пожалуй, за всё.

 

К пяти часам машин поубавилось – полицейские поехали в участок, чтобы сдать смену и отправиться в паб. Остались только Логан, Фолдс, Алек, команда разыскников и неузнанный констебль, который мок у дома под проливным дождем.

Дождь лил и лил, не оставляя надежды. Полуразрушенные дома поглотила темень. Свет струился только сквозь щели в фанерных листах на окнах дома Сотера. Изнутри слышался грохот – это разыскники отдирали доски пола. Они шарили повсюду, пытаясь отыскать следы констебля Мунро, Элизабет Николь или ее братца Джимми.

– Ну, – сказал Фолдс, поворачиваясь к Логану, – ты что‑нибудь решил?

– Инспектор Макрай, полиция Уэст Мидленда. – Логан повернулся и протянул Фолдсу руку для пожатия. – Рад познакомиться с вами.

Фолдс улыбнулся:

– Вот и отлично. Я поручу кому‑нибудь подготовить бумаги, как только вернемся в город.

Задняя дверца распахнулась, и в машину кто‑то запрыгнул, скрываясь от дождя.

– Черт! – Это была Джекки; сняв шапку, она встряхнула ее между сиденьями. – Там будто плаваешь!

Логан взглянул на нее в зеркало, Джекки была похожа на мокрую мышь.

– Я думал, ты уже вернулась на ранчо.

Она поморщилась:

– Да ладно острить. Включи печку – я околела.

Вскоре машину наполнил теплый воздух.

– Только не говори мне, что это ты там торчала. – Логан показал через мутное лобовое стекло на дом Сотера.

На лице Джекки появилась гримаса.

– На инспектора Маккейя не произвел впечатления мой отчет по поводу работы Инша. Он считает, что я должна была смешать его с говном.

– Я думал, ты так и сделала…

– Ну конечно, кто бы сомневался… – Она пожала плечами и потерла руки. – Черт, никак не согреются.

Что ж, по крайней мере, она с ним снова разговаривала.

У Логана запищал телефон. Из дома Элизабет Николь в Ньюмачере звонила инспектор Стил:

– Никаких открыток, никаких писем, но эта сволочь здесь явно побывала. Нашли альбомчик в гостевой спальне с кучей газетных вырезок. Хитер и Данкан Инглис, Том и Хэйзел Стефен, Маркус Янг, Морин и Сандра Тейлор… они все там. Есть и статейки до исчезновения и куча материала после. «Мясник наносит новый удар» – всё в таком духе. И не только это – здесь есть статьи из хрен его знает откуда. Наверное, Восточная Европа, только я ни одного слова тут не разберу.

Логан поделился информацией.

Фолдс попросил телефон:

– Инспектор? С какого времени ведется этот альбом? – Пауза. – Угу… Да… В самом деле? Милостивый Боже… Сколько, вы думаете? Ладно. – Он нажал на кнопку отбоя и протянул трубку Логану. – Похоже, там материалы с 2004 года… Нам придется просмотреть все вырезки и сравнить их с данными по пропавшим людям. – Наклонившись вперед, он протер рукой запотевшее лобовое стекло. Разыскники, закончив работу, тащили инструменты в грязный фургон. – Бог мой, две тысячи четвертый… А скольких Джимми Сотер убил до этого?..

– Наверняка будут еще альбомчики, – сказала Джекки. – А что? Такие люди обычно бывают скопидомами, они сохранят каждую статью.

Может, в этом есть смысл, подумал Логан, а вслух произнес:

– Вы только представьте – каково расти здесь… Когда ветер дует со скотобойни, всё покрывается жирной пленкой. Ты идешь в школу, а жир оседает на твоей одежде и волосах. И твои одноклассники над тобой потешаются, потому что от тебя воняет. Затем ты возвращаешься домой, и твой папаша‑пьяница встречает тебя тумаками…

Фолдс снова протер стекло, успевшее запотеть:

– Удивительно, что из Элизабет Николь вышел нормальный человек. Интересно, а как ее сестра?..

Фолдс говорил что‑то об ордерах на обыск, но Логан не слушал, глядя перед собой. Потом он вытащил телефон и, набрав номер участка, попросил соединить его с констеблем Ренни.

Последовала длинная пауза – кто‑то вытаскивал Симона из душа в раздевалке.

Фургон разыскников неловко развернулся и протрясся мимо; прощаясь, водитель махнул им рукой. Красные габаритные огни вскоре исчезли, оставив их в полной темноте.

К машине подбежал Алек и забрался на заднее сиденье рядом с Джекки. Его дождевик приобрел противный пятнистый цвет, и, когда он начал его снимать, на сиденье ручьем потекла грязная вода.

– Там просто всё разворотили. – Он откашлялся, высморкался и проверил, в порядке ли камера. – Всё равно ничего не нашли. Наверное, придется из всего этого смонтировать секунд на десять. Ну как плинтусы отдирают, как доски с пола снимают, камин рушат…

Тут к телефону подошел Ренни:

– Ну?

– Что там с детскими домами?

– Я даже не успел…

– Это важно, понял? Я тут не развлекаюсь.

– Ладно, не заводись. Могу я сначала одеться, или ты хочешь, чтобы я поскакал наверх в чем мать родила?..

Логан, не дослушав, отключился.

– Ну, – сказал Фоддс, – присоединимся к остальным?

– Погодите, а что, если…

– Стоп! – Алек включил камеру. – Давайте сначала.

– Прекрати немедленно, – попросил Логан. Пауза. – Здесь все дома брошены, и Джимми мог выбрать любой из них. Он ведь достаточно умен, если за двадцать лет не попался.

Выключив мотор, сержант потянулся через начальника полиции к бардачку, разыскивая фонарь. Фонарь оказался похороненным под кучей пустых пакетов, и, о чудо, батареи работали.

– Ты ведь шутишь, верно? – сказала Джекки с заднего сиденья. – Ты же всерьез не собираешься…

Логан открыл дверцу со своей стороны и вылез под дождь:

– Ты можешь оставаться, если хочешь. Я только брошу взгляд.

– Но у тебя же нет ордера на обыск. Ты не можешь…

Он захлопнул дверцу, прежде чем она начала ругаться.

Через пять секунд под дождь вылез Алек, спрятав камеру под плащ, чтобы не намокла:

– На всякий случай…

 

60

 

Логан провел лучом по разрушенным домам. Луч отражался в разбитых стеклах. Дом номер три был окружен сине‑белой полицейской лентой.

– Как ты думаешь, Алек, какой выбрать: первый, второй, четвертый или пятый?

– Я замерз на хрен.

– Да ладно уж, не скули.

Он пошел по заросшей сорняками тропинке, чувствуя, как струи дождя сбегают по шее за воротник.

Дверь первого дома была заперта, но дерево настолько сгнило, что хватило толчка выломать замок.

Когда они вступили в мрачную прихожую, зазвонил телефон – Джекки желала знать, чем он там занимается.

У Логана не было желания шутить.

– Осматриваюсь, – коротко сказал он.

– У тебя нет ордера, чтобы осматриваться, Фолдс говорит, чтоб ты тащил свою задницу назад в машину.

– Я быстро. Только взгляну, и всё. Речь ведь идет о жизни офицера полиции, забыла?

Потом он добавил, что дело пойдет быстрее, если они тоже подойдут и помогут.

Послышался приглушенный разговор, и Джекки сказала:

– Ладно. Пусть будет так. Мы все пойдем мокнуть под дождем, чтобы ты мог удовлетворить свое проклятое любопытство.

Могла бы быть и повежливее, но Логан не обиделся:

– Спасибо. Я беру на себя один и два, а если ты и Фолдс загляните в четыре и пять…

– Может, ты еще подскажешь, что нам искать?

– Понятия не имею, – честно признался он.

Осмотреть дом хватило пяти минут, и Логан снова вышел под дождь, Алек плелся сзади. В окнах дома номер пять мелькнул луч фонаря. Значит, Джекки и Фолдс там.

Дом номер два был самым сохранившимся из всех, хотя его крыша и напоминала провисший гамак. Сбоку к одной из стен прилепился гараж. Об относительном благосостоянии хозяев свидетельствовал заборчик, огораживающий участок.

Логан толкнул кованую калитку, и в уши ударил противный металлический визг.

Рядом с дверью была прибита именная табличка: «Лорелз» – с трудом читалось на почерневшем дереве. Луч фонаря, скользнув по мокрому песчанику, заглянул в высокое окно: осыпающаяся штукатурка, рваные обои, обвалившийся потолок…

Дверь была заперта, и на этот раз справиться с ней не удалось. Под кустами стояла скамья, Логан попытался подтащить ее к окну, но она развалилась на части.

– Черт… – Сержант взглянул на пустое окно, затем на оператора, торчавшего на верхней ступеньке. – Эй, ты можешь меня слегка подсадить?

Внутри воняло сыростью и плесенью. Когда Логан спрыгнул с подоконника, пол прогнулся.

В окне торчала голова Алека.

– Там не опасно?

– Иди, я впущу тебя через дверь.

Логан обошел комнату по краю и вышел в прихожую. Из замка торчал большой ржавый ключ. Сержант покрутил его в разные стороны и открыл дверь.

Алек заглянул внутрь:

– Ничего интересного, так?

– Начнем со второго этажа.

Хитер сидела, скрестив ноги, на матрасе, тарелка с печенкой и луком на ее коленях остывала. Не то чтобы было невкусно – всё, что ОН готовил для нее, было вкусно, – но беда в том, что она уже не знала, что реальность, а что нет.

ОН находился с другой стороны решетки, сидел, прижавшись спиной к ржавой красной металлической стене, – теперь это было видно в свете, падающем из коридора. Лицо – резиновая маска без всякого выражения.

Она взяла вилку и нож и отрезала еще кусок, поджаренный с одной стороны и нежно‑розовый с другой, положила в рот и принялась жевать. Ммм… печенка сочная и нежная. Хитер никогда раньше не ела женщину‑полицейского.

– Скажите, вы… – Она попыталась вспомнить, как звали брата Келли. – Вы Джимми?

Мясник склонил голову набок – кошачье движение, ОН всегда так делал, когда хотел спросить.

– Она в порядке? Келли? Она… – Хитер закусила нижнюю губу, ей не хотелось произносить эти слова. – Она умерла?

ОН положил руку на сердце. Затем показал на тарелку с едой.

– Да, очень вкусно. – Хитер съела еще кусок, добавив пюре и жареный лук. – Можно мне с ней поговорить?

Молчание.

– Она моя подруга.

Кивок.

– Пожалуйста, не обижайте ее.

Мясник поднял руку, ухватился за резиновую маску и дернул… затем замер, стянув маску только наполовину. Откуда‑то доносился шум, напоминающий электронную музыку, бухающую на расстоянии. Он снова надел маску и встал. Затем вынул большой нож из кармана фартука. Нож выглядел точно так же, как и тот, что прятала Хитер.

Только на этот раз она знала, что нож настоящий.

– Подожди минуту… – Логан остановился на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, вытащил вибрирующий телефон и сказал: – Алло?

Звонил взволнованный Ренни:

– Я нашел! Ура и слава мне!

– Ты что, нажрался?

– Детские дома! Я прошерстил всех поганцев в системе социального обеспечения, пока не наткнулся на старую кошелку, которая помнила что‑то о маленькой девочке, которая попала под их опеку, потому что отец потерял руку на скотобойне. Теперь можешь петь мне хвалу…

– А что насчет других детей, Келли и Джимми?

– Никто не знает. Мне повезло, что я хоть это из нее вытащил.

– И какая нам от этого польза, черт бы тебя побрал? – Логан начал спускаться по ступенькам, свет его фонаря усиливала лампа на камере Алека. – Мы уже знаем…

– А… вот тут‑то и проявился мой гениальный ум. Она сама этим делом не занималась, но знает человека, кому… – Треск. – …было поручено. Мы… – Молчание. – …в одно время… – Шипение. – …вечером?

– Эй?

Тсссссссссссссс:

– … ло?

Логан замер на лестнице, затем сделал два шага назад:

– Эй?

– Алло? Ты слушаешь?

– Что он сказал?

– Я с ним не разговаривал, решил, что ты захочешь сделать это сам. Его номер ноль, один, два, четыре…

Логан зажал телефон между плечом и ухом, вытащил блокнот и записал номер:

– Спасибо.

– И теперь, дамы и господа, Симон Ренни покидает здание!

– Ничего такого он не сделает.

– Что? Да ладно, я…

– Никуда не уходи, пока я не поговорю с этим человеком, понял? Ты мне можешь понадобиться.

Он отключился, прежде чем Ренни начал ныть, и набрал номер.

– Алло? – Старческий голос.

Логан спросил его про Элизабет Сотер. Последовала длинная и задумчивая пауза.

– Нет, я такой не припоминаю, простите.

– А как насчет Келли? Нет? Джимми Сотер?

– Джимми Сотер? Вот это имя я не слышал уже много‑много лет. Вы не поверите, сколько неприятностей кому‑то может принести один‑единственный человек. Если что‑то сломается, разобьется, сгорит, всегда виноват Джимми Сотер.

– Не знаете, что с ним случилось?

– Элизабет… Келли… теперь я вспомнил… Мы все вздохнули с облегчением, когда кто‑то ее удочерил. Семье, конечно, было нелегко, но я слышал, что у нее всё получилось отлично.

– А что произошло с Джимми?

– Гм?.. Ну, полагаю, он просто уехал, как уехали все ее воображаемые друзья.

Логан нахмурился:

– Воображаемые?

– Келли Элизабет Сотер была очень неуравновешенной молодой женщиной, когда попала к нам, сержант. Как я понял, она говорила Джимми, имея в виду своего отца. И когда у нее что‑то было не так, виноват был Джимми.

Через тридцать секунд Логан опять позвонил Ренни:

– Заткнись и слушай, ясно? На моем столе лежит факс от «Гери Юнайтед», не помню дальше. Я хочу, чтобы ты сравнил даты и месторасположение с теми случаями, что мы получили через Интерпол.

– Но это же займет несколько лет. Я…

– У тебя же всё это в компьютере, правильно? Включи поиск, и всё. Займет не более двадцати минут.

– Ладно, черт побери.

– И позвони мне сразу же, как что‑нибудь найдешь?

– А что я Бейну скажу?

Логан снова посмотрел на лестницу, ведущую в подвал:

– Просто поставь его в известность, хотя…

– Что… – Дрррррррррр. – … надо? Эй? – Тссссссссссс. – …втре….

Телефон отключился. Что ж, во всяком случае, Бейну пока ничего говорить не придется. Старший инспектор не слишком обрадуется, когда узнает, что Логан начинает охоту на воображаемого дружка Элизабет Николь в национальном масштабе.

Подвал был сильно захламлен: комоды, набитые заплесневелой одеждой; картонные коробки с дешевыми книгами, раздутыми и почерневшими от влаги и времени; сломанная мебель; ржавые велосипеды.

– Черт! – Алек крутанулся, осветив лампой на камере всю эту разруху. – Это что было, крыса?

Логан прошел в середину гниющего хаоса. Хотя сам дом был построен из легкого песчаника, стены в подвале были фундаментальными, каменными. Неудивительно, что мобильный телефон здесь не принимал. Он заглянул в одну из коробок. Миллз и Бун, Кэтрин Куксон, Барбара Картленд…

Алек еще раз в панике подпрыгнул:

– Клянусь, это крысы. Готов поспорить, их тут сотни в подвале… кормятся отходами со скотобойни…

– Ты успокоишься?

Оператор вздрогнул:

– Ты никогда не читал Джеймса Герберта?

Логан снова посветил фонарем на стены:

– Там что, дверь под лестницей?

– Наверное, просто электрощиток или что‑нибудь в этом роде. Не могли бы мы уйти отсюда, покуда нас что‑нибудь не съело? Пожалуйста. Я ненавижу крыс, мать твою.

– Расскажи им историю про несварение желудка, это их охладит.

Логан пробрался через мусор к двери и открыл ее:

– Мать твою за ногу…

Перед ним был длинный грязный коридор, который тянулся в обе стороны футов на двадцать, не меньше. Пол почти блестел, отполированный долгими годами хождений взад и вперед. Логан покачал дверь. Ни звука. Даже скрипа не слышно.

Алек перелез через стопку разлагающихся коробок и заглянул Логану через плечо:

– Ну что?

В коридоре странно пахло – чем‑то навязчиво цветочным, запах сильный, даже с перебором. Освежитель воздуха, а может, ладан, решил Логан и осветил фонарем неровные стены.

– Поднимись по лестнице и позвони Фолдсу. Пускай они с Джекки немедленно идут сюда.

– Это то?

Но Логан уже крался в темноту, говоря себе, что только дойдет до конца с одной стороны, и всё.

Ярдов пятнадцать, и коридор сделал резкий поворот направо. Логан дошел до поворота и осторожно выглянул: небольшой аппендикс, прокопанный в земле, в конце висело одеяло, служащее временной дверью.

Возможно, ничего такого… эти дома стояли здесь десятилетиями. По крайней мере, с 1890‑х годов. Это могло быть бомбоубежище или потайное место, чтобы прятать что‑то запрещенное… Чем бы это ни было, один он туда не полезет.

Когда за спиной раздался голос, Логан едва не вскрикнул.

– Они идут сюда, – прошептал Алек, держа камеру наготове. – Думаешь, он здесь их держал?

– Узнаем, когда Фолдс и Джекки подойдут.

Алек кивнул, огляделся и спросил:

– Уверен, что не хочешь взглянуть хоть одним глазком?

– Уверен.

– Но вдруг там констебль Мунро? Разве мы не должны, сам знаешь, ее спасать?

– Врываться в незнакомое помещение без поддержки и всякого плана? Ты рехнулся?

Оператор пожевал губам, немного почмокал:

– В фильме «хорошие парни» обязательно сделали бы это. Разве тебе не хочется быть героем? Приехать на большой грязной лошади и спасти даму в беде в самый последний момент?

Логан уставился на него:

– И чтобы меня или тебя в процессе убили? Мы ждем, когда подойдут Фолдс и Джекки, это мое последнее слово.

– Не надо заводиться…

– Шшш… ты слышал?

Женский голос. Приглушенный, с другой стороны занавески.

Мать твою за ногу.

И затем крик, призыв на помощь.

– О, черт… – Логан вытащил перечный баллончик и кинулся за занавеску, в маленькую, низкую комнату: с одной стороны морозильные камеры, с другой…

Он даже не видел, кто его ударил.

 

Помещение : комната с низким потолком, освещенная тремя лампами дневного света. Стены обшиты досками. Камера резко наклоняется влево, лампы оставляют желтые полосы, пока не начинает действовать автофокус. Сержант Макрай сидит спиной к одной из морозильных камер, голова в крови. Над ним наклонился мужчина, на нем фартук мясника и маска бывшего премьер‑министра Маргарет Тэтчер. Человек держит нож у горла сержанта Макрайя.

Голос за кадром:

– О господи…

[Мясник смотрит на сержанта Макрайя, склонив голову набок, затем опускает нож. ]

Голос за кадром:

– О господи, о господи, о господи…

[Мясник выпрямляется и смотрит в объектив камеры. ]

Голос за кадром:

– О господи…

[Картинка вздрагивает, когда оператор начинает пятиться, потом поворачивается и бежит. Тяжелое дыхание, мат, звук рвущейся ткани, зацепившейся за микрофон. ]

 

Алек бежал изо всех сил. Он был так напуган, что даже не чувствовал себя виноватым за то, что бросил Логана. Он промчался через занавеску, уже задыхаясь, – и почему только он такой неповоротливый жирный урод?

– О господи, о господи, о господи…

Заткнись! Заткнись на хрен и БЕГИ!

Он слышал, как Мясник догоняет его, расстояние между ними становилось все меньше.

– Огосподиогосподиогосподи…

Он упал на колени, пытаясь нащупать ступеньки, пытаясь найти выход, раньше чем…

Дверь под лестницей открылась, впустив желтый свет в захламленный подвал.

Алек закусил губу и старался не вскрикнуть.

Тихо. Ни звука. Даже не дыши.

Что‑то коснулось его ноги, Алек сморщился, вглядываясь в темноту. О господи, не допусти, чтобы это была…

Пара черных глазок уставилась на него – когти, зубы, голый розовый хвост…

КРЫСА!

Алек взвизгнул и отпрянул, дрыгая ногой. Гребаные крысы! Господи, гребаные… Кто‑то стоял за его спиной.

Огосподиогосподиогосподи…

Алек взглянул в безжизненное резиновое лицо:

– Пожалуйста…

Мясник схватил визжащего и лягающегося Алека за ворот и потащил через дверь в темноту.

 

61

 

Логан со стоном перевернулся на бок, и его вырвало на жесткий земляной пол.

– Как ты? – спросил Фолдс, морща нос от резкого запаха.

Сержант закашлялся, сплюнул едкую слюну и с трудом встал на колени. Джекки помогла ему подняться и теперь поддерживала в стоячем положении. Он чувствовал тепло ее тела.

– О чем ты думал, врываясь сюда один, совсем как герой гребаного «Крепкого орешка»?

Голова у Логана кружилась.

– Она звала на помощь. Что я должен был делать?

– Бог мой… – Фолдс открыл один из морозильников. – Здесь полно мяса… – Он взял кусок замороженной груди, бледный околососковый кружок и темный сосок хорошо просматривались через пластиковый пакет.

Джекки отпустила Логана и отошла к дальней стене:

– Здесь что‑то вроде могилы в углу…

– «Здесь покоятся останки Кэтрин Дэвидсон, любимой подруги. Умерла 14 го сентября 1991 года». Что, черт возьми, это означает?

Логан на несколько секунд закрыл глаза, потом оглядел комнату с низким потолком. Везде доски из древесных опилок – дерево уже вздулось и покрылось плесенью. К противоположной стене прислонен стол из нержавейки, на каких мясники разделывают туши. Над ним висели на магнитных полосах ножи. Отверстие, с которого Логан сорвал занавеску, вело в туннель, идущий к дому. Еще пара занавесок частично прикрывала дыру рядом со столом мясника, и еще пара висела в дальнем конце помещения, рядом с морозильниками.

– Где Алек?

Они обнаружили его за второй занавеской. Там была кухня – стены обшиты тем же пятнистым деревом, пол закрыт кусками полусгнившего ковра. В углу стояли два газовых баллона, прикрепленные к идеально чистой газовой конфорке и печке. Комната была уставлена кухонной мебелью времен семидесятых, грязно‑кремового и поблекшего буро‑коричневого цвета. Сильно пахло кровью и чесноком.

Алек висел в центре комнаты вниз головой над оловянной ванной, наполненной чем‑то темно‑красным. Его кожа была настолько белой, что казалась прозрачной. Он все еще был теплым.

Фолдс выругался, затем повернулся к Логану:

– Какого черта ты его сюда приволок? Он ведь гражданский…

– Я не знал…

– Ты хоть представляешь, что с нами сделает Би‑би‑си? Это же будет глобальной катастрофой!

– Алек, глупый ты урод…

На макушке Алека зияла дыра, откуда сочилась густая розовая жидкость, стекая в ванну, полную крови.

– Как ты мог допустить, чтобы такое случилось?

– Я ничего не допускал…

– Нет? Сам же ты умудрился спасти свою собственную…

– Я ел ее стряпню. Понятно? Вот почему.

– Что? – Лицо Фолдса исказило отвращение. – Что за…

– Нет никакого Джимми Сотера – это Элизабет. И всегда была Элизабет. – Логан повернулся спиной к висящему телу. – Когда она вчера подала ленч, я съел мясо…

Он откинул занавеску и вышел в разделочную. Его снова рвало.

Третья занавеска – рядом с морозильниками – вся была в тусклых розах и птичках. Логан схватил ее в кулак и сдернул.

Открылся еще туннель, тянувшийся под мертвым светом флуоресцентных ламп. Футов через шесть обнаружились две пары металлических дверей, точь‑в‑точь таких, как на контейнерах для морских перевозок. Одна пара красная, вторая синяя, краска сильно изъедена ржавчиной.

Логан толкнул красную дверь, и она со скрипом открылась.

Точно контейнер. Металлическая коробка, перегороженная в центре металлической решеткой. В контейнере ничего не было, кроме матраса, одеяла и подъемных блоков, привинченных к потолку.

Синий контейнер выглядел по‑другому. Вместо блоков – А‑образная конструкция на помосте. Весь пол забрызган темными каплями, в углу свалена черная одежда. Красный контейнер пах дезинфекцией, здесь же пахло кровью и страхом.

Осторожно вошла Джекки. Ее ботинки производили чмокающие звуки, когда она пересекла помещение.

– Это полицейская форма. – Джекки наклонилась, покопалась в карманах брюк, валявшихся на полу, нашла небольшой футляр для карточек, открыла его и выругалась.

Логан стоял в дверях:

– Это Мунро, верно? Она была вегетарианкой…

– Черт бы все побрал! – Джекки пнула ногой металлическую стену. БУМ. – Черт бы все побрал к едреной матери! – Еще один пинок.

– Ладно, ладно, хватит. – Логан схватил ее за руку и вытащил в туннель. – Сколько вы сюда шли? Когда Алек позвонил? Десять минут назад? Пятнадцать?

– Около того. Нам пришлось взломать входную дверь.

– И вы не видели никого, выходящего из дома?

– Разумеется, мы не видели! Неужели ты думаешь, что мы бы об этом не сказали?

Логан кивнул, вернулся в мясницкую и забрал свой фонарь. Пришлось встряхнуть его несколько раз, прежде чем тонкий луч осветил грязные стены. Ладно, сойдет.

Если Мясник уходил не через дом, то есть только один путь, которым он мог воспользоваться.

И Логан прошел мимо контейнеров в темноту.

 

62

 

Казалось, туннель продолжался бесконечно – темный, давящий, воняющий землей и гнилью… и немного мясом. Внезапно туннель повернул направо, и дорогу преградила деревянная дверь. Логан остановился, пытаясь догадаться, есть ли кто‑нибудь с другой стороны.

У него не было ни малейшего желания выяснять это, подвергая себя риску.

– Полная, невероятных размеров катастрофа… – Это бормотал Фолдс, двигаясь к нему по коридору, за ним шла Джекки с фонарем.

У двери она остановилась и посветила в лицо Логану. Свет вызывал приступ тошноты.

– Брр, господи… – Он прикрыл глаза ладонью.

– У тебя кровь течет. И дерьмово выглядишь.

– Ох! – Логан отдернул голову, когда Джекки попыталась осмотреть рану. – Спасибо, я тоже тебя люблю.

Она уставилась на него:

– Ты? Ничего подобного. Именно в этом была все проблема, забыл?

Фолдс протолкнулся вперед:

– Нам не следует оставлять все эти вещественные доказательства без охраны.

– Тогда вот что я вам скажу, – хмыкнула Джекки, – почему бы вам здесь не остаться – в темноте, одному, в логове Мясника? А мы пойдем искать эту сволочь. Уверена, вы будете еще живы, когда мы вернемся.

– Как вы… – Фолдс осекся. Джекки была права: их всего трое, так что о том, чтобы разделиться, не могло быть и речи.

Логан схватился за ручку и потянул дверь на себя… За ней оказалась глухая белая стена.

– Ну просто блеск, – сказал Фолдс. – Тупик. И пока мы тут возимся, Мясник убегает. – Он повернулся: – Констебль Уотсон, я хочу, чтобы вы…

– Подождите… – Логан пробежался лучом по гладкой поверхности. Слева обнаружилась парочка небольших петель. – Это дверь.

Пришлось повозиться, но в конечном счете дверь удалось открыть. За ней была кладовка, на полках стояли чистящие средства. Джекки вытащила дубинку и раздвинула ее на полную длину. Они осторожно пошли вдоль рядов.

– Чисто.

Дверь в дальнем конце была самой обыкновенной. Джекки повернула ручку, и они оказались в коридоре, освещенном лампами дневного света: пол из нержавейки с выпуклым рисунком, чтобы не скользить; отдаленный визг работающих агрегатов; звуки радио; тяжелый запах баранины.

Логан посмотрел сначала в одну, потом в другую сторону:

– Направо или налево?

– Налево. Там, где радио, точно есть люди, – сказал Фолдс и решительно двинулся вперед, Джекки шла за ним, Логан сзади. От каждого шага голова у него кружилась. А от шума, яркого света и запахов кружилась еще больше. Наверное, сотрясение и…

Оживший телефон вызвал очередной приступ тошноты. Он с трудом выудил его из кармана:

– Что?

Звонил Ренни, он говорил так быстро, что разобрать было трудно.

– Я нашел! Чуть из штанов не выпрыгнул! Каждый раз, когда Элизабет Николь гнала свой грузовик на континент, там, по данным Интерпола, случалось хотя бы одно убийство. Она и есть Мясник!

– Немедленно пришлите вооруженную группу к скотобойне!

Логан крепко зажмурился, прислонившись к стене, чтобы не упасть. Рот наполнился слюной. Нельзя, чтобы его снова вырвало, нельзя, чтобы его снова вырвало…

– Вот почему у нас не было трупов восемнадцать лет, она убивала людей в Восточной Европе. Бейн сказал…

– Заткнись, ради бога… Пробки на дорогах… каждый раз, как едешь из Терриффа…

Может, лучше сейчас проблеваться и покончить с этим?

– Ты в порядке?

– Нет.

Логан оттолкнулся от стены, глубоко вздохнул и пошел туда, где звучало радио. Шум работающих машин становился все громче.

В наполненном паром помещении воняло бараниной. По потолку проходили механизированные конвейерные ленты. Подвешенные к крюкам туши раскачивались, продвигаясь к концу, где с них сдирали шкуры, а затем к другому концу, где им отрубали головы и потрошили. Конвейер внизу был снабжен нержавеющими шестами с корзинками на конце; в корзинках лежали отрезанные головы. Вокруг шестов были обернуты внутренности. И весь этот сюр – под мелодию «Парклайф» группы Blur: «Прекрати жить как свинья, чувак, встряхнись немного…»

Фолдс и Джекки уже стояли там. Начальник полиции старался заставить человека в окровавленном комбинезоне понять английский, максимально повысив голос. Наконец тот вроде бы понял, что у него спрашивают, и показал на дверь рядом с пластиковым контейнером, наполненном легкими.

Уже в коридоре Логан сказал Фолдсу:

– Вооруженная поддержка уже едет.

Фолдс повернулся к нему:

– Я хочу, чтобы отсюда всех эвакуировали. Мы больше не можем подвергать опасности гражданских лиц…

Он не успел закончить. За его спиной появился Мясник с ножом в руке. Убийца обхватил Фолдса руками, как бы заключая в любовные объятия, и в ярком верхнем свете сверкнул нож, прежде чем вонзиться в бок под нижним ребром.

Фолдс скосил глаза на руку, приобнявшую его за талию, и на другую, окровавленную, с ножом.

– П… пожалуйста… – Его лицо стало белее снега.

Мясник дернул нож, перерезав живот. Меньше секунды от старта до финиша.

Ярко‑красная кровь толчками вырывалась из тела. Фолдс беззвучно открывал и закрывал рот. Он упал на колени – внутренности вываливались; вонь от кишок была почти незаметной, смешавшись с другими запахами на скотобойне.

Рабочие, столпившиеся в коридоре, побежали с криками, стараясь оказаться как можно дальше от места убийства. Мясник смешался с толпой.

– НЕТ! – Логан наклонился над Фолдсом.

Фолдс был еще жив. Лицо блестело от пота; дрожащими руками он прикрывал дыру в животе.

– Держитесь, всё будет хорошо. С вами всё будет хорошо! – бормотал Логан.

Но он не верил своим словам – кровь была везде: Элизабет разрезала Фолдса почти напополам.

Джекки закричала, стараясь перекрыть гам, создаваемый убегающими рабочими:

– ЭЙ, ВЫ! СТОЯТЬ НА МЕСТЕ!

Логан поднял глаза. Овцы… выпотрошенные овцы. И Джекки – она стояла лицом к лицу с Мясником. Сверкнул нож, но Джекки удалось отбить удар дубинкой. Вылетев из руки Мясника, нож со звоном покатился по металлическому полу.

Убийца толкнул одну из туш на Джекки. Джекки отлетела к стене и упала, поскользнувшись на окровавленном полу.

Мясник достал из кармана нечто, напоминающее фонарик, развинтил его и быстро сунул внутрь зеленый патрон.

Логан заорал что было сил:

– У НЕЕ ПИСТОЛЕТ ДЛЯ КРЕПЕЖА!

Он попытался подняться, но Фолдс мертвой хваткой вцепился в его куртку, губы умирающего беззвучно двигались.

Мясник швырнул пистолет, метясь в голову Джекки.

Казалось, все происходит в замедленном темпе:

…пистолет по дуге устремился вниз;

…песня на радио сменилась, теперь пел Том Джонс: «Ничего необычного».

Джекки выбросила руки вперед, чтобы помешать этой штуковине попасть ей в лоб.

Конец пистолета ударил ее по ладони правой руки и вошел в левую.

КРЭК! Пробойник сработал.

Джекки закричала.

В лицо полетели ярко‑красные брызги.

Штырь пробил обе ладони насквозь.

Мясник несколько секунд стоял неподвижно, затем попытался выдернуть пистолет.

Руки Джекки дернулись.

– AAA… МАТЬ ТВОЮ! – закричала она.

Поворот налево, затем направо. Новые крики:

– ПОМОГИТЕ, ТВОЮ МАТЬ!

Мясник дернул еще раз и вытащил пробойник. В этот момент Логан прыгнул убийце на спину, и пистолет отлетел в сторону. Логан оказался сверху. Он сжал руку в кулак и ударил Маргарет Тэтчер в лицо. Еще раз. И снова. И…

– Поберегись! – крикнула Джекки.

Что‑то плотное навалилось на его плечи, толкнув в сточный желоб, тянувшийся через центр комнаты.

Над Логаном стояла женщина в розовой пижаме с поросятами и держала в руке металлический шест.

Она выглядела неправдоподобно бледной, темные круги вокруг глаз, волосы жирные и спутанные… Но Логан точно знал, что видел ее где‑то раньше.

Женщина снова подняла шест, и он закрыл руками голову в ожидании удара… но удара не последовало.

Одетая в пижаму женщина бросила шест и помогла Мяснику подняться.

Логан попробовал встать. Левая рука подогнулась, в плечо ударила жаркая боль. Он снова упал, застонав.

Вставай… Вставай… ВСТАВАЙ, ТВОЮ МАТЬ!!!

Он сделал еще одну попытку, ухватившись за тушу овцы. Туша была теплой.

Женщина обняла Мясника, и они вместе поковыляли прочь. Логан сделал два шага за ними, затем остановился и взглянул на Джекки. Она держала руки на коленях, сжав зубы. Все лицо было в крови, и слезы вымывали на щеках розовые дорожки. Он опустился на пол рядом. Левая рука горела, боль толчками отзывалась в голове.

– Ты в порядке?

Джекки нашла в себе силы усмехнуться:

– Что, похоже на то, что я в порядке? У меня в обеих руках дыры! И, дьявол, до чего же больно!

– Я вызову «скорую помощь».

– Ничего подобного, ты пойдешь и поймаешь эту сволочь!

– Но Фолдс…

– Он уже умер.

Логан взглянул на начальника полиции. Глаза открыты и все еще смотрят в потолок, грудь неподвижна, окровавленные руки вяло лежат по бокам, живот – зияющая дыра.

Джекки попыталась ухватиться за грязную куртку Логана, но пальцы у нее не действовали.

– Если ты дашь этой сволочи уйти, я сама пристрелю тебя к чертям собачьим!

 

63

 

Логан пустился бежать по коридору, прижимая левую руку к груди.

Жжение в плече постепенно сменилось подозрительным онемением. Вывих или перелом, но это лучше, чем удар пробойником или дыра в животе…

Двойные двери в конце коридора вели в помещение с еще одной конвейерной лентой у потолка. Только на этот раз на крюках висели туши коров. Логану они показались огромными.

Здесь тоже играла музыка; на мостках у конвейера стояли рабочие: мужчины и женщины в синих и белых халатах, резиновых сапогах и шляпах с полями; из круглых дыр в полу поднимался густой жирный пар.

Никто не работал, все смотрели на Логана и его пропитанную кровью одежду.

Какой‑то шум, слабое гудение, и конвейер пришел в движение.

– Куда они побежали? – крикнул Логан.

Из‑за клацанья механизмов и opa радио расслышать его было трудно.

– КУДА ОНИ ПОБЕЖАЛИ?

Мужчина в зеленом фартуке показал вдоль конвейера, туда, где ободранные и выпотрошенные туши распиливали пополам ручной пилой.

Логан снова пустился бежать.

Справа была большая ниша, заполненная пластиковыми коробками и металлическими крюками, на которых были подвешены легкие, печень и языки.

Логан поскользнулся на мокром полу и больно ударился о стену.

Слева работали три центрифуги. Какая‑то женщина прекратила запихивать коровий желудок в одну из них и проводила Логана удивленным взглядом.

Где‑то впереди хлопнула дверь. Логан пробежал через склад и открыл дверь как раз вовремя, чтобы заметить пару ног в розовой пижаме, исчезающих на лестнице.

Он ринулся следом и оказался в цехе, где работала костяная мельница.

Мясник и женщина в пижаме поднимались к загрузочной воронке – той самой, в которой не так давно были обнаружены кости Томаса Стефена. Логан схватился за перила и закричал:

– СТОЙТЕ! ПОЛИЦИЯ!

Это никогда не срабатывало, но теперь получилось: когда он добрался до верха, они обе замерли.

Черт бы всё побрал!

Логан вытащил баллончик с газом и направил в лицо Мясника:

– На пол! Немедленно!

Женщина в пижаме закричала:

– Не надо!

– На пол, я сказал!

– Джимми делает всё это только для того, чтобы очистить нас, – пролепетала женщина.

– Джимми не существует. Это… – Логан наконец сообразил, почему она показалась ему такой знакомой. – Хитер Инглис? Вы пойдете со мной, Хитер. Всё позади. Он… она больше не сможет причинить вам зла. – И снова повернулся к Мяснику: – На пол, скотина, БЫСТРО!

Короткое движение, и Элизабет, зайдя за спину Хитер, подняла ее над грязными перилами, окружавшими воронку. Хитер пронзительно завизжала, хватаясь за поручни.

Огромный резервуар с покатыми стенками был почти пуст, внизу крутились последние несколько костей.

– Всё кончено, Элизабет. – Логан попытался говорить как можно спокойнее. – Завтра утром ваше лицо будет во всех газетах и на всех телевизионных каналах страны. Вам не скрыться. – Он слегка подвинулся вперед, одновременно оглядывая стены в поисках выключателя. – Не надо, Элизабет, вы же не хотите навредить Хитер, ведь она ела вашу еду, верно?

Мясник поднял трясущуюся руку к лицу и сорвал маску. Это была Элизабет, но не та Элизабет, которую Логан видел раньше. И дело не в том, что нос был сломан и кровоточил, а левая щека распухла. Ему показалось, что резиновая маска премьера была не единственной, которую носила эта женщина.

Маска полетела в костяную мельницу, ударилась о стену и соскользнула вниз, к вращающимся зубьям. Они мгновенно разорвали ее на части.

– Успокойтесь, Элизабет, вы ведь не хотите это делать, верно?

Последовала длинная пауза, затем ответ:

– Нет…

Хитер оторвала одну руку от перил, чтобы коснуться щеки женщины.

– Но я хочу, Келли, я хочу, – сказала она.

Логан подкрался ближе:

– Хитер, не делайте глупостей. Вы с таким трудом выжили, нельзя теперь от всего отказываться!

Элизабет наклонилась и поцеловала Хитер в щеку.

И Хитер решилась.

– Черт!

Прыгнув, Логан успел схватить ее за пижаму в тот момент, когда она отпустила перила. Падая, Хитер тащила его за собой. Его живот уперся в ограждение. Старые шрамы тут же отозвались болью. Он открыл рот, чтобы крикнуть, но смог издать только мучительное шипение.

Хитер ускользала. Их глаза встретились. Она выглядела странно спокойной, когда летела в мельницу. Ноги ударились о стенку, затем еще раз. И попали на вращающиеся зубья.

Ворчание приводного вала – и никаких других звуков…

Ступня…

Хитер начала кричать. Пижама пропиталась свежей кровью, руки пытались зацепиться за что‑нибудь.

В эту минуту внизу распахнулась дверь.

Джекки, руки прижаты к груди…

Она приросла к месту, уставившись на кусочки ступни падающие в нижний бункер.

Логан подполз к выключателю и ударил ладонью по красной кнопке. Взвыв, машина остановилась.

Он перелез через перила и прыгнул в воронку, крича во весь голос:

– ВЫЗОВИ ГРЕБАНУЮ «СКОРУЮ ПОМОЩЬ»!

Мясника и след простыл.

 

 

ПОСТУПАЮТ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ ПО ПОВОДУ ГИБЕЛИ ОПЕРАТОРА БИ‑БИ‑СИ

Коллеги и друзья убитого документалиста Алека Торогуда отмечают его талант и преданность делу.

«Он был настоящим профессионалом, – сказал Фрэнк Мартин, – одним из лучших в нашем деле. Я не могу поверить, что его больше нет».

В прошлом году Торогуд получил премию Британской академии кинематографии за документальный фильм, посвященный рабочим Фрейзербурга. На момент своей гибели Алек работал над фильмом «Гранитный город 999», который должен был выйти на экран в начале следующего года.

 

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: