Глава 2. Воспоминания о неволе

 

Алиса вернулась к инспектору Крому в тот момент, когда обследование Заури закончилось, и Кром вместе с рабыней ждали Алису, чтобы просмотреть плёнку.

Кроме них в небольшом смотровом зале был доктор, который и просвечивал мозг рабыни.

— Ну как, не больно было? — спросила Алиса у Заури.

— Не больно, но все равно щекотало, — укоризненно сказала Заури. — Я очень боюсь.

— Ну чего же ты теперь‑то боишься? Все позади! — сказал инспектор.

— Вы ничего не знаете. Вы не знаете, какое у меня было прошлое! Вдруг я его забыла, потому что была преступницей, воровкой или даже убийцей?

— Рано тебе, — усомнилась Алиса.

— Бывают жуткие дети, они уже в пять лет совершают преступления, — возразила рабыня. — Я слышала о таких. И вообще вдруг я окажусь дочкой дьявола?

— Может, тогда не будем смотреть плёнку и разойдёмся? — спросил инспектор, которому надоели все эти разговоры.

— Начинаем! — сказала Алиса и ободряюще пожала руку рабыне. Она понимала, что та волнуется, и никто из взрослых мужчин не может понять её.

— К сожалению, — сказал доктор, который расшифровывал воспоминания рабыни, — результаты нашего обследования негативны. Почти ничего не удалось узнать.

Свет в зале померк. Экран загорелся зеленоватым светом. По нему пробегали полосы, светлые зигзаги. Порой он становился светлее, порой

— почти черным.

— Это что такое? — спросил инспектор Кром.

— Мы вычислили биологический возраст девочки, — произнёс голос доктора. Самого его не было видно. — Оказалось, что ей по земным меркам четырнадцать с половиной лет. Развитие девочки было замедленным, — продолжал доктор, — из‑за плохих условий жизни.

— Ничего страшного, — сказал инспектор Кром. — Догонишь остальных.

— Мне и так нравится, — сказала обиженно Заури. — Мужчины больше любят маленьких женщин, они им кажутся беззащитными.

— Заури! — воскликнул инспектор Кром. — Тебе ещё рано об этом думать.

— О будущем никогда не рано думать, — возразила рабыня. — А то замуж не выйдешь. Мне старшие рабыни все, что нужно, рассказывали.

Инспектор вздохнул, и они снова стали смотреть на экран, на котором ничего интересного не появлялось.

— Разумеется, — сказал доктор, — мы сняли мгновенный снимок с памяти девочки, а затем компьютер проследил его минута за минутой — все четырнадцать с половиной лет. Затем он снова спрессовал изображение так, что мы видим год за минуту.

— Мы уже проглядели минут пять, — сказала Алиса.

— И так будет продолжаться двенадцать лет, поверьте мне, — сказал доктор.

— Тогда, может, и не стоит тратить время? — спросил инспектор.

— Не стоит, — согласился доктор. — Но я хочу показать тот момент, когда девочка вернула себе память. Это случилось два года назад.

— Смотрите! — сказал доктор, и Алиса от неожиданности ахнула.

Экран ярко вспыхнул — он показывал яркий солнечный день, голубое небо и зелёную листву.

— Обратите внимание, — произнёс доктор, — первым воспоминанием ребёнка стала именно плантация.

Изображение на экране изменилось. Теперь они увидели засеянное поле, из которого поднимались зелёные побеги. Вдоль зелёных рядов шли дети в серых халатах и, наклоняясь, пропалывали грядки.

— Это наша сиенда! — воскликнула рабыня. — Это морковное поле! Сейчас вы увидите нашу надсмотрщицу. У неё такая плётка!..

В поле зрения появилась лениво идущая женщина с плетью в руке. Вот она поравнялась с одной из работающих девочек, еле‑еле приподняла плеть, конец которой взвился в воздух и тут же опустился на обнажённое детское плечо.

Девочка ахнула и попыталась спрятаться от следующего удара.

— Её зовут толстая Берта. В прошлом году она обожралась слив и подохла! — сказала рабыня Заури.

— Заури, хорошие девочки так не выражаются, — сказал инспектор.

— Какая же я хорошая? — удивилась рабыня. — Если бы я была хорошая, были бы у меня папа и мама, как у всех хороших. Видно, я нехорошая, если меня бросили или потеряли, как говорил господин Панченга.

— Ты же отлично знаешь, — сказал инспектор, — что, вернее всего, тебя украли, и твои родители в этом совсем не виноваты.

— Если их при том не убили, — сказала рабыня, всхлипывая.

И никто не нашёлся, что ответить. Все понимали, что у девочки было тяжёлое детство, и ей нужно сочувствовать, а не ругать.

— Мы дали компьютеру такое задание, — сказал доктор. — Проглядеть два последних года, сохранившиеся в памяти девочки, и отобрать все кадры, которые могут представлять интерес.

— И много оказалось таких кадров? — спросил инспектор.

— Раз‑два и обчёлся.

— Какие у нас кадры! — сказала рабыня. — У нас все одинаково было. И люди одинаковые, и еда одинаковая, и одежда тоже одинаковая.

— Все это очень странно, — сказал инспектор Кром, подняв руку, чтобы экран на время выключили. — Девочке пятнадцатый год. Почему она помнит только последние два года жизни? А что было раньше?

— Наверное, то же самое, — сказала Заури.

— А что, если тебя привезли на сиенду только два года назад? — спросил инспектор Кром.

— А где же я все остальные годы жила? — ответила вопросом рабыня.

— Вот это мы и попытаемся проверить, — сказал инспектор. — Включайте!

— Включаю, — произнёс доктор.

На экране замельтешили цветные полосы. Потом вместо них возникла вечерняя картина. Возле низкого бедного барака стояли несколько девочек в длинных серых платьях.

— Наш дом! — воскликнула рабыня. — Там моя койка стоит! Все как в самом деле!

Быстрыми шагами из‑за угла барака вышел сутулый, с длинными волосатыми руками и оттого похожий на гориллу здоровяк в чёрном кожаном костюме. В руке у него была сучковатая дубинка. Он шёл, переваливаясь и широко улыбаясь, так что были видны все его жёлтые зубы.

Девочки у барака кинулись внутрь. Лишь одна из них — Алиса не сразу узнала в ней Заури — замерла, покорно опустив голову.

Именно к ней приближался, переваливаясь, рабовладелец.

— Это он, — прошептала в ужасе Заури. Видно, даже здесь, в безопасности, вдали от плантации она не могла избавиться от ужаса при виде хозяина сиенды.

Панченга Мулити протянул вперёд широкую ладонь, которая заканчивалась такими короткими и толстыми пальцами, словно это были и не пальцы вовсе, а округлые камни.

— Давай назад! — зарычал он.

Та Заури, которая сидела в зале рядом с Алисой, заплакала.

Другая Заури, что стояла на экране возле барака, дрожащей тонкой рукой распустила шнурки, которыми было скреплено у шеи её платье, запустила пальцы за пазуху и вытащила оттуда три ореха.

— Что это такое? — не поняла Алиса.

— Это орехи гари, — сказала рабыня. — Они почти спелые. Мы их собирали. Но рабам их есть нельзя. И нельзя уносить с собой. Но я была такая голодная… Ай!

Заури вскрикнула, потому что на экране дубинка легко, словно играючи, дотронулась до плеча рабыни, и та упала, схватившись рукой за плечо — ей было очень больно.

Алиса обняла Заури, стараясь её утешить.

— Не смотри, — повторяла она, — отвернись.

— Может, выключить? — спросил доктор.

— Нет, — возразил инспектор Кром. — От того, что мы увидим здесь, может зависеть судьба девочки и её родных.

Заури не смотрела на экран — она спрятала лицо в коленях Алисы.

Панченга обливал девочку грязными ругательствами… Алиса хотела попросить выключить, но доктор предупредил:

— Слушайте!

И они услышали:

— Вонючая воровка, жалкая побирушка, — рычал рабовладелец, пиная девочку сапогом. — Если ты ещё хоть раз посмеешь поднять лапу на господское добро, то окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши.

— Слышали? — спросил доктор.

— Слышали, — ответил Кром. — А ну‑ка прокрути ещё разок.

— Окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши! — повторил Панченга.

— Они живы! — закричала девочка. — Они живы.

— Вернее всего, ты права, — сказал инспектор. — По крайней мере, он говорит о них, как о живых. Когда это было?

— Этот разговор состоялся полтора года назад, — сказал доктор. — Нужна более точная дата?

— Нет, — ответил Кром.

— Это было давно‑давно, — сказала рабыня. — Я помню. У меня тогда неделю плечо болело. А доктора на сиенде нет.

— Неужели работорговцы останутся безнаказанными? — удивилась Алиса.

— Сейчас на сиенде работает специальная комиссия по защите детей, — ответил инспектор и обратился к доктору: — Есть что‑нибудь ещё?

— Есть ещё один кадр, который я бы хотел вам показать. Это случилось на сиенде чуть меньше года назад.

Теперь они увидели на экране солнечный день. Между полей тянулась пыльная дорога. По ней шёл странного вида человек в старом дорожном костюме, с сумкой через плечо. У него была курчавая борода, длинные волосы и широкополая шляпа.

— Это ещё кто такой? — спросила Алиса.

— Я его помню! — воскликнула рабыня. — Я его помню!

— Не шумите, все увидите, — сказал Кром.

Дорога повернула, и возле неё обнаружился обложенный бетонными плитами источник, у которого стояла рабыня Заури и пила воду из жестяной погнутой кружки. Рядом, прямо на земле, в пыли сидели другие маленькие рабыни.

— Жарко было, просто ужас, — вспомнила Заури.

— Что это вы такие грязные? — весело спросил странник, приглядываясь к девочкам. — Сколько я по планетам хожу, таких ещё не видел.

— А мы здесь работаем, — ответила Заури.

— Таким маленьким в куклы надо играть, а не работать. Дашь напиться, кроха?

Заури, как зачарованная, протянула страннику кружку. Он подставил её под струю, лившуюся из ржавой железной трубы, наполнил водой и начал жадно пить. Маленькие рабыни смотрели на него, не отрываясь.

— Спасибо, — сказал путник, возвращая кружку. — А до вашей, этой самой сиенды… далеко ещё?

— Вон там, — сказала Заури. — Вас проводить?

— А ты не боишься?

— А чего мне бояться?

— Ну проводи… Постой, постой, что‑то мне твоё лицо знакомо? А ты меня не помнишь?

— Нет, — сказала Заури.

— А ты никогда на «Квадрате» не летала?

— Чего?

— Нет, наверное, обознался. Твои папа и мама где?

— Не знаю…

— А как ты сюда попала?

— Не знаю…

— Голову готов поставить на кон, что ты — Лара Коралли…

— Не знаю… — На глаза у девочки начали наворачиваться слезы.

— И родинка на шее. Точно как у Ларочки.

И тут послышался грубый голос:

— Эй, ты чего с ним разговариваешь?

К ним подходила надсмотрщица Берта.

— А что, нельзя разговаривать? — спросил странник.

— Нельзя. Больница здесь для малолетних идиоток, — ухмыльнулась надсмотрщица. — Чего здесь делаешь?

— Да лайба моя что‑то барахлит. Пришлось вон там на поле приземлиться. Вот и иду, ищу, где у вас механик?

— Покажи удостоверение или какой‑нибудь документ. А вдруг ты разбойник? Мы здесь разбойников не любим. Чуть что — к стенке. У нас же дети! Заботиться надо, правда?

Надсмотрщица всё время отвратительно улыбалась.

— Ладно, ты только покажи мне, где механик, — сказал странник.

— А вы брысь! — рявкнула на рабынь надсмотрщица. — Быстро по местам!

Девочки побежали в поле.

— Скажи мне, приятельница, — спросил путник, — вот та девчушка, с кружкой. Как её зовут. Не Ларой?

— Нет, Заури она, — ответила надсмотрщица.

— Она местная?

— Местная, местная. Мы все местные.

Путник пожал плечами. Экран погас…

— Вот этот человек нам может помочь! — сказал инспектор.

— Как его найти? — спросила Алиса.

— Я его помню, — сказала Заури. — Я так хотела его увидеть, но когда он улетал, меня в бараке заперли. Я как сейчас помню.

— Может быть, этот человек — наша главная надежда, — сказал Кром. — Так что вы отдыхайте, погуляйте пока, а я дам задание компьютеру связаться с Центральным информаторием Галактики и по внешности, одежде, особенностям этого человека провести исследование и попытаться определить и отыскать его среди ста миллиардов гуманоидов в нашей Галактике. Боюсь, что эта работа долгая. Придётся потерпеть. Но не будем терять надежды.

На этом сеанс закончился, и все разошлись.

Доктор предложил девочкам пообедать у него, но они отказались. Алиса уже бывала в Галактическом центре, и ей хотелось показать новой подруге его чудеса.

Галактический центр — это столица нашей Галактики, хотя мало кто на свете может сказать: «Я отсюда родом». Когда‑то, много лет назад, решено было устроить космический город, где могли бы встречаться жители разных планет, где можно было бы вырабатывать общие правила для звёздных миров, не допускать беззаконий, насилия и войн. Для этого была выбрана пустая, никому не принадлежавшая планета, где построили город и космопорт. Постепенно этот город, который на всех языках называли Центром, разросся так, что его здания и переходы заняли целый континент. Все остальные участки суши были превращены в заповедники, куда с каждой из планет, входившей в Галактическое содружество, привезли растения и животных. Получилось множество различных заповедников. Если у тебя нет времени или возможности прилететь, скажем, на Паталипутру или на планету Брастаков, ты можешь побывать в Галактическом центре и увидеть малую Паталипутру.

В заповедниках они побывать не успели, зато Алиса показала новой подруге музей истории Галактики, по которому посетители передвигаются только во флаерах, потому что там нет ни одного зала меньше километра в длину. А центральный зал, который называется «Возникновение Галактики», протянулся на шестнадцать километров, а высотой достигает трех километров.

Потом Алиса повела Заури в картинную галерею, оттуда в музей восковых фигур, где собраны все знаменитости всех планет. Она показала ей Наполеона, Эйнштейна, Марию Стюарт, Гомера — но, честно говоря, к этому времени рабыня так устала, что с трудом отличала Шекспира от Юлия Цезаря, и ей было совсем не интересно, чем занимался этот самый Шекспир.

Когда Заури уже не чувствовала под собой ног и взмолилась о пощаде, Алиса полетела с ней обедать в ресторанчик, который находился на самой вершине Небесной башни. Они обедали и смотрели вниз на город и космодром, с которого поднимались корабли таких различных цветов, форм и назначений, что у непривычного человека кружилась голова.

Они разговаривали обо всём на свете, хоть и устали. Алиса предложила Заури пожить у неё дома до тех пор, пока она не устроится в цирковое училище.

— Я не смогу спокойно жить и учиться, — сказала Заури, — пока не узнаю о судьбе моих родителей. Как ты думаешь, почему господин Панченга сказал про клетку?

— Может быть, в переносном смысле?

— Что это значит?

— Что твои родители сидят где‑то в тюрьме или в ссылке, откуда не могут вырваться.

— Ой! — расстроилась Заури. — Я сижу в ресторане, ем огуречное варенье, ореховые котлеты и другие вкусные вещи, а моя голодная мамочка сидит в подземной норе и не видит даже света!

Заури произнесла эту фразу таким голосом, словно Алиса была во всём виновата.

— Ничего, — сказала Алиса, понимая, что обижаться на сиротку, которой так не повезло в жизни, нельзя. — Сейчас большой компьютер ищет того мужчину, который тебя узнал.

— А если он не найдёт?

— Погоди, — сказала Алиса. — Давай попробуем выяснить. Может быть, уже что‑то известно?

— Что известно?

— Инспектор Кром сказал, что даст задание Центральному информаторию. Но у инспектора много других дел, и, вернее всего, он ещё не спрашивал информаторий, нашли человека или нет. И мы это сделаем раньше инспектора.

— Как?

— Сейчас увидишь.

Они спустились вниз из ресторана, и Алиса остановилась перед небольшой тумбой метровой высоты, над которой возвышался стеклянный колпак, защищавший её от непогоды.

— Знаешь, что это такое? — спросила Алиса.

— Я видела такие на улицах, — ответила рабыня. — Но не задумывалась.

— Это справочное бюро. Любая информация, которая может тебе понадобиться, заключена в информатории. А справочное бюро — его продолжение. Ты можешь узнать, какая завтра будет погода, сколько сейчас градусов, где можно достать белого сенбернара, где живёт самый лучший парикмахер во Вселенной и заодно можешь спросить — готов ли ответ на вопрос, который три часа назад задал галактический инспектор Кром Центральному информаторию.

— Не может быть, — ахнула рабыня. — И тебе тоже ответят?

— А чем я хуже любого другого человека? — удивилась Алиса. — Если я знаю, как набрать запрос на пульте справочного бюро, значит, я могу получить информацию. Это же так просто.

— У вас все просто, — проворчала рабыня. — Да только для своих.

Алиса откинула стеклянный колпак и набрала на пульте сигнал запроса. Приятным мужским голосом справочное бюро спросило:

— Чем могу вам служить?

— Мне нужна информация, которую запросил сегодня в двенадцать ноль‑шесть местного времени галактический инспектор Кром у Центрального информатория.

— Прошу уточнить, — произнёс голос. — Чего касалась эта информация?

— Информация касалась личности неизвестного путника, который год назад очутился на сиенде Панченги Мулити. Очевидно, у него случилась поломка в космическом корабле.

— Подождите, пожалуйста, — сказало справочное бюро. — Я запрашиваю центральную. Чего вы желаете, чтобы вам не скучно было ждать? Кофе, мороженое, сок?

— Два мороженых, — сказала Алиса.

Рабыня смотрела на справочное бюро, широко раскрыв от удивления глаза.

Сбоку в тумбе выдвинулась полочка с двумя вафельными стаканчиками, полными сливочного мороженого.

— Спасибо, — сказала Алиса.

— Кушайте, пожалуйста, — ответило справочное бюро. — Вас позовут.

— Странный народ. Они же на нас работают, а ещё мороженым кормят! — сказала рабыня.

Девочки не успели доесть мороженое, как послышался весёлый трезвону колокольчика.

— Вы спрашивали, — раздался мужской голос, — о запросе инспектора Крома?

— Это я, — сказала Алиса.

— Ответ готов, — сказал голос. — Но инспектор Кром его не получил.

— Почему?

— Потому что инспектора срочно вызвали в Управление пассажирских перевозок.

— Тогда вы можете сообщить ответ мне, — сказала Алиса. — Меня зовут Алиса Селезнева. Я семиклассница с Земли.

— Спасибо за информацию, — сказало справочное бюро. — Сообщаю вам, что человека, который год назад был на сиенде Панченги Мулити, зовут Фока Грант. О нём известно, что он служил на исследовательских кораблях в космических экспедициях. Но последние пять лет он занимается свободным поиском корня Мандрагоры на неисследованных планетах и астероидах. В Галактическом центре не бывает. Порой заезжает за припасами и оборудованием на Парадиз. Там его можно встретить либо в конторе «Прескиди и Кь», либо в салуне «Синий флаг на жёлтой мачте». Его фотографию десятилетней давности, подробности его биографии, образцы почерка и другие сведения вы можете получить в Центральном информатории, где лежит пакет на имя инспектора Крома.

— Большое спасибо, — сказала Алиса.

Она обернулась к рабыне. Личико Заури было измазано мороженым до самых ушей, но при том она умудрялась тихо лить слезы.

— Что теперь тебя огорчило? — спросила Алиса.

— Хорошо тебе, — ответила рабыня. — Кто теперь будет искать Фоку Гранта?

— Его найти проще простого, — сказала Алиса. — Полететь на Парадиз…

— Никто не полетит на Парадиз, — сказала девушка. — Потому что никому не интересно, есть у меня родители или их нет.

— Перестань ныть, — сказала Алиса. — Я уже подумала, а почему бы нам с тобой, раз есть свободный вечер, не найти этого Фоку Гранта и не спросить его, где твоя мама?

— Неужели ты согласна ради меня на такой подвиг? — сквозь слёзы спросила рабыня.

— Я не считаю это подвигом, — сказала Алиса. — Мы с тобой быстренько слетаем на Парадиз, и дело с концом.

Рабыня кинулась целовать Алису и всю её измазала липким растаявшим мороженым.

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: