На плечах великого Хималая

 

Если праздные люди почему‑либо покидают свою родину и отправляются за границу, то это объясняется одной из следующих общих причин:

Немощами тела,

Слабостью ума или

Непреложной необходимостью.

Лоренс Стерн[1]

 

 

 

От автора и об авторе

 

Родители рассказывали, что я был самодостаточным ребенком: мог спокойно играть сам с собой долгими часами, без участия сверстников или взрослых. Я этого не помню. Моя память еще не обмелела до такой степени, чтобы увидеть на ее дне радости и печали раннего детства. Но несколько эпизодов остались в ней со всеми мельчайшими деталями.

Однажды (мне тогда было около пяти лет), копаясь в песочнице, я нашел настоящий драгоценный камень, удивительный кристалл, в темном теле которого искрились многочисленные радуги. Игра света завораживала, я мог смотреть в него бесконечно. Вернул меня в этот мир голос бабушки, она сидела неподалеку на скамейке: «Дима, чего ты там делаешь?» Я вздрогнул, рука, в которой был камень, непроизвольно дернулась, и он соскользнул с ладони. Он упал, но ни в песке, ни на земле его не было. Я перекапывал песок, я отказывался идти домой, пока его не разыщу, но бабушка пообещала, что после обеда я смогу продолжить поиски. После обеда в песочнице играли дети, но и они кристалла не видели. Я ничего не нашел, но до сих пор уверен, что потерянный мной камень существует. Так совпало, что вечером этого же дня я читал книжку, в которой два мальчика путешествовали к Синим горам, а полуслепой дедушка тыкал в кастрюлю шилом, пытаясь найти дырки, чтобы их запаять, но кастрюля была настолько ветхой, что шило проделывало новые дыры. И летом, гуляя по пляжу в Комарово, я видел за краем моря вершины синих гор. Это я помню.

Но в детстве меня звала к себе Африка. Мы жили на Васильевском острове, в тихом районе неподалеку от Смоленского кладбища, и меня рано стали отпускать из дома одного. На кладбище мы с друзьями лазали по деревьям и десятки раз убивали друг друга из игрушечных пистолетов и автоматов. Один раз мой приятель на берегу реки Смоленки нашел плот: видимо, рабочие, строившие набережную где‑то выше по течению, непрочно его привязали. Я сбегал домой за продуктами, оставил записку: «Мама, не волнуйся, мы с Валей и Юрой отправились в путешествие». Доски были нашими веслами, а высохшая ветка – мачтой. Тогда Африка была близко. Однако на выходе в залив нас поймали какие‑то дядьки и сняли с плота. Я вернулся домой раньше родителей, так и не побывав в Африке.

Это было первое самостоятельное путешествие. И оно отличалось от путешествий со старшими. Я ведь ходил с родителями в походы на байдарках, выезжал с отцом на охоту, но во всех случаях свобода выбора пути была в значительной степени ограничена взрослыми. Зато после семнадцати лет начался самостоятельный, исчисляемый тысячами километров, автостоп преимущественно на Юг или на Восток.

В одной из энциклопедий по психиатрии, а в те времена у многих моих друзей, не желающих служить в армии, такие энциклопедии были чуть ли не настольными книгами, я прочитал о дромомании (от греч. dromos – бег и mania – безумие). Еще эта болезнь называется пориомания, вагабондаж и выражается в «непреодолимом, приступообразно возникающем бесцельном стремлении к перемене мест, переездам, бродяжничеству. Неодолимая потребность к скитанию продолжается дни и недели».

Каждую весну у меня начинались эти «приступы» и оканчивались лишь осенью. Правда, мотивы путешествий, как правило, находились. Но все они были одной природы: шило делало дырки в кастрюле, сквозь которые можно было увидеть горы, которые показал мне камень. Впоследствии даже крючки в виде быта, семьи, детей и так далее – не удерживали: стоило дороге позвать, и я срывался.

Еще будучи подростком, я узнал о чудесном камне Чинтамани (тиб. rat na chin ta mani) – драгоценности, исполняющей желания: я увидел его на картине Рериха в одном из бесчисленных художественных альбомов моего деда и сразу вспомнил камень, найденный мной в детстве.

 

Вот что писал о Чинтамани сам Рерих: «На камне указываются знаки, которые то появляются, то уходят вглубь. Камень предупреждает своего временного владельца о всяких значительных событиях. Камень издаёт треск в особых случаях. Становится особенно тяжёлым или, наоборот, теряет вес. Иногда камень начинает светиться. Камень приносится иногда новому владельцу совершенно неожиданно какими‑то незнакомцами. У камня много качеств, недаром о нём сложены всевозможные предания и песни. Упоминается он и в средневековых исторических и научных изысканиях. На Гималаях, в Тибете и в Монголии постоянно приходится встречаться с упоминаниями об этом сокровенном чуде». (Цит. по: Рерих Н. Врата в будущее; очерк «Камень». Рига: Угунс, 1936. С. 291.)

В Интернете можно прочитать, что Чинтамани – это фрагмент главного Камня, который находится в легендарной стране Шамбала в Гималаях и является космическим магнитом, обладающим огромной проникающей силой психического и духовного воздействия на сознание людей. Его самое непостижимое и таинственное свойство – энергетический ритм. В Азии этот камень известен как Чинтамани, Норбу Ринпоче – Сокровище Мира, а в Европе – как священный Грааль. Считается также, что им владели и Соломон, и Акбар, великий объединитель Индии, и первый император Китая династии Цин, и Александр Македонский, и Тамерлан. Впрочем, судя по описаниям, камень, найденный мной, не имел никакого отношения к Чинтамани. Да и так ли это важно?

 

Может, это воспоминание навсегда привело меня в Гималаи? Ведь даже здесь, сидя за столом в доме на промозглой равнине возле берегов Маркизовой лужи, я иду по бесчисленным тропам среди сияющих вершин.

Однако причины, побудившие написать эту книгу, менее пафосны. Во‑первых, это желание поделиться практическим (духовным пусть делятся Учители и учителя, коих в Индии, да и в России немало) опытом собственных путешествий, дабы идущие по тем же дорогам не повторили моих ошибок, а во‑вторых, немного рассказать о мире, в котором я живу, и людях, которые меня окружают. По сути дела, вся эта книга – большое сочинение с отступлениями на тему «Как я провел лето 2010‑го».

Правда, зимой 2010 года я еще не думал о том, как буду проводить лето. Началось с того, что мой приятель, поэт, бизнесмен и любитель путешествий по подводному миру Сева Гуревич вдруг попросил меня рассказать о Гималаях, в которых я уже неоднократно бывал. Он собирался поехать туда всего лишь на месяц как турист. Мы встретились, я начал рассказывать, но через два часа Сева попросил меня остановиться. «Давай ты поедешь с нами и будешь нашим гидом», – предложил он.

Я никогда до этого не был гадом. В начале восьмидесятых мне довелось побывать в альплагере и несколько раз сходить в коллективные горные походы, в итоге у меня даже появилось удостоверение инструктора по горному туризму.

Впрочем, его выдавали каждому, кто этого хотел, по ступенчатому принципу – например, сходил в «троечку» (так, от I до VI, классифицируются по сложности спортивные горно‑туристские маршруты), можешь быть инструктором в «двоечке», сходил в «четверку» – можешь руководить «тройкой». Но я все же предпочитал руководить только самим собой. И в этом путешествии, на которое я сразу согласился, роль гида представлял скорее как роль разработчика маршрута, показчика и рассказчика.

Собственно, так оно и вышло. Вскоре вполне естественным образом к нам присоединились Катя со своим огромным фотоаппаратом, писатель Сергей Носов с планами новой книги и моя жена Тоня, уже побывавшая по обе стороны Великих Гималаев.

Что касается маршрута, то в наших планах было путешествие к истокам Ганги, затем в долину Кулу и далее через Гималаи в Спити и Ладакх. Однако опыт показывает, что не планы определяют дорогу, а сама дорога вопреки всем планам ведет туда, куда надо. И ее мнение надо учитывать в первую очередь.

 

Часть 1

Дороги и реки

 

Собранные люди

 

Любое, даже совсем незапланированное, путешествие начинается со сбора вещей. Один мой знакомый, это было еще в советские времена, вышел выносить мусор на помойку. Был солнечный весенний день, таял снег, кое‑где уже зеленела трава. И ему настолько захотелось ускорить весну, что он не стал возвращаться в свою тусклую коммунальную пещеру, а бросил мусор вместе с ведром в помойку, сел на автобус и уже через два часа ехал автостопом на юг. Но и в этом случае были сборы – перед путешествием он избавился от ненужного мусора.

Мы же, собираясь, как правило, берем с собой не только необходимые вещи, но и те, которыми ни разу во время поездки не пользуемся. Бывает и наоборот: совсем ненужные для путешествия вещи вдруг оказываются весьма полезными. Однажды, например, в Фанских горах (Памиро‑Алайский горный узел) я встретил человека, у которого половину рюкзака занимали книги – от поэзии до истории живописи, – парень был студентом художественного училища. И, что удивительно, книги оказались востребованными: его палатка стала настоящей библиотекой для тех, кто останавливался на озерах, чтобы акклиматизироваться до похода или отдохнуть после него. Добавлю, что вторую половину рюкзака занимали мольберт, кисти и краски.

У профессиональных походников процесс сборов – мероприятие очень серьезное. Делается так называемая раскладка по дням с учетом завтрака, обеда и ужина, калорийности и витаминности тех или иных продуктов. Затем вес мешков и пластиковых бутылок с крупами, сахаром и прочими сыпучими съедобными материалами распределяется по участникам. То же касается и снаряжения. В итоге для автономного похода по горам дней на двадцать масса мужского рюкзака достигает сорока и более килограммов.

Для неспортивных путешествий длиной в жизнь такая тщательность не нужна. В свое время в книге «Господин ветер» я довольно подробно описывал правильный сбор рюкзака типичного бэкпекера, или, другими словами, независимого путешественника, имеющего немного денег, много времени и, как правило, не пользующегося услугами туроператоров: «Сбор рюкзака (у Кристофера был большой рюкзак – путешествовал он уже не первую неделю и большую часть времени провел в горах, на Алтае) представлял собой целое ритуальное действо, которое не мог нарушить никакой облом. Даже после шмона, иногда устраиваемого на дороге местным полисом, Кристофер собирал распотрошенные вещи неспешно и правильно. Возможно, в этом воплощалась его идея о доме: ведь дома, кроме этого рюкзака, у Кристофера не было – лишь питерская прописка в коммуналке, вечно полная родственников квартира родителей и брата в Москве да многочисленные гостеприимные флэта в различных городах бывшей империи.

Коврик сворачивался трубой, внутрь опускался сложенный спальник, пара‑другая книг, теплая и просто одежда, фотоаппарат и всякая мелочь типа запасных струн, слайда, кабадастра. Стопник (атлас автомобильных дорог) – в задний нижний карман, туда же – алюминиевую флягу, в задний верхний – полотенце и кружку. В боковых кармашках обитали: с одной стороны – фонарик, спички, нож и бечевка, с другой – ложка, зубная щетка, паста и мыло. Клапан предназначался для маленького полотенца и полиэтиленового тента‑подстилки‑накидки.

Почему‑то он считал, что постеленная на землю пленка защищает во время ночевки от змей, скорпионов и прочих „гадов ползучих“. Неизвестно, от чего спасала эта подстилка, но своим шелестом (а шелестела она и от ветра, и от движений самого Кристофера) часто вызывала образы этих страшных „гадов ползучих“, мешая засыпать».

И друзьям по предстоящему походу я советовал следующее: «Разумеется, понадобятся теплые непродуваемые куртки, спальные мешки (они удобны и в жаркой части Индии – многие брезгуют спать на белье, которое выдают в дешевых отелях и гестхаусах. Ведь понятие „стирка“ весьма условно: например, в городе Варанаси, когда я катался на лодке по реке Ганге, уровень загрязненности которой в этом месте превышает все мыслимые пределы, видел, как работники одной из гостиниц сушили на берегу выстиранные в реке простыни. Меня сон на таких простынях не пугает, но уверен, что люди менее толстокожие предпочли бы ночевать на собственных спальниках.

Далее: никаких сумок и чемоданов. Хороший качественный рюкзак, правильно подогнанный по спине – залог успешного пешего передвижения. Вторая крайне необходимая вещь – обувь. Внизу можно проходить километры и в босоножках, но в горах нужны удобные кожаные ботинки, проверенные еще до путешествия. Третье, что стоит взять, – это пенки (кариматы), в расчете на то, что не всегда рядом окажется гостиница, а также накидки от дождя и непромокаемые чехлы для рюкзаков. К набору следует добавить налобный фонарик, зажигалку, нож, противокомариный и антизагарный крем, темные очки. Плюс стандартный для путешествующего набор медикаментов. Остальное – по потребностям. Еда покупается, вода тоже». Так я рассказывал друзьям, и они внимали. Однако чего только потом не находилось в наших рюкзаках!

Обо всех необходимых для путешествия по Индии вещах, лекарствах, документах, а также о многом другом есть информация на очень неплохом сайте: http:// indonet.ru/

 

Пересекая границу

 

Ранним июльским утром мы оказались в аэропорту Шереметьево, где уже чувствовалась близость границы: спящие африканцы вдоль стен, европейцы с чемоданами за соседним столиком в кафе.

Мы зачем‑то запаковали рюкзаки в полиэтилен, и они стали похожи на куколок насекомых. Напрасно: при прохождении таможни в рюкзаке Сергея Носова обнаружили большой нож, который вручил ему писатель Крусанов, дабы тот смог то ли защищаться от злодеев на горных дорогах, то ли нападать на особо крупных жуков. Носов по поручению этого писателя‑жуковеда ехал ловить всех жесткокрылых, которые попадутся ему на дороге, и складывать в пластиковые баночки, а я по поручению писательской общественности должен был вернуть Носова с жуками живым и здоровым. Рюкзачная куколка открывалась плохо, пришлось рвать чуть ли не зубами. Нож у Носова не отобрали.

За стойкой регистрации билетов стояла тетка, полная усталости. Узнав, что мы летим в Дели, незаметно перекрестилась, а затем потребовала указать место проживания в Индии с индексом и телефоном. Раньше этого не делали. Пришлось вскрывать мой рюкзак, чтобы из путеводителя по Ришикешу зачитать адрес, индекс и телефон. Делийского адреса у нас не было. Второй рюкзак мы открыли уже при помощи носовского ножа.

Перелеты в Индию становятся с каждым годом сложнее. Говорят, что бюрократия, обилие бумаг – наследие британского владычества, но тогда почему их становится все больше? Есть также масса других удивительных вещей: например, время сдвинуто относительно московского не час и не на два, а на полтора.

Затарились в дьюти‑фри по максимуму. Носов оказался полным патриотом и взял только «Журавли», Сева – наполовину: «Баккарди» плюс «Журавли», а Тоня, Катя и я повели себя абсолютно непатриотично и купили импортный алкоголь: «Гордон», «Дениссон», «Ред лейбл» и так далее.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: