НЕОБХОДИМЫЕ УСЛОВИЯ ПРОЖИВАНИЯ

 

Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем...

Первое послание апостола Павла к Коринфянам. 13, 9.

 

Хотя мы не способны предсказать отдалённое будущее, мы с достаточной степенью определённости можем установить некоторые условия, которые всегда будут необходимы или хотя бы желательны:

1) запас естественных ресурсов;

2) чистая, биоразнообразная окружающая среда;

3) человеческое население, численно не превышающее возможностей планеты;

4) здоровое, альтруистичное и умственно развитое население.

Таким образом, научную селекцию нужно рассматривать в рамках нашего общего отношения к окружающей среде. Евгеника – это человеческая экология.

Блага, которые мы пожинаем со времён промышленной революции, в значительной степени обречены на истощение. Споры насчёт того, насколько хватит того или иного природного ресурса, по сути своей мелки в рамках более широкой схемы существования, поскольку мы рано или поздно полностью просеем весь доступный нам слой земной поверхности. Единственные ресурсы, на которые мы можем рассчитывать на долгие времена, это те, которые действительно обновляемы и неистощимы. Что же касается научно-фантастических вымыслов о переселении на другие планеты, то кажется крайне маловероятным, что именно этот “плевать-на-весь-мир” вандализм станет осуществимым для миллиардов людей.

Конечно, можно доказывать, что неизбежность истощения ресурсов исключает саму тему из обсуждения. Какая разница, если рано или поздно это все равно случится?

Ответ лежит в области морали.

Мы пустились в промышленную революцию всего два столетия назад и нам предстоит пройти ещё огромный путь, если мы не хотим, чтобы наши потомки вернулись к первобытной экономике охоты и собирательства, где уже будет очень мало что собирать и за чем охотиться.

Нам нужно умело использовать наши оставшиеся драгоценные ресурсы, чтобы пройти этот путь как можно более бережливым образом.

Традиционные сообщества живут в гармонии с природой. Современное индустриальное общество – явно нет. И мы уже загубили многое в способности природы исцелять себя. Огромное количество видов уже стёрто нами с лица земли, а другие перемещены нами же в чуждую им окружающую среду, где при отсутствии естественных врагов они следуют нашему примеру в изнасиловании окружающего мира. Глобализация уже наносит разрушительные удары по биологическому разнообразию планеты. Что же касается загрязнения окружающей среды, то хотя оно зашло так далеко, что об этом тяжело даже читать в газетах, многое ещё можно повернуть вспять.

Налицо также проблемы народонаселения, c которыми планете в сравнительно короткий срок будет уже не справиться. В традиционных сообществах дети, будучи единственной формой социальной защиты, представляют для своих родителей экономическую выгоду. Чем их больше, тем выгоднее родителям. С другой стороны, в экономически развитых сообществах, дети являются экономическим бременем, и самый верный способ увеличить потребление (для многих – главная цель в жизни) состоит в том, чтобы до минимума сократить число детей.

В 2003-ом году суммарный коэфициент рождаемости (СКР – количество детей у женщины в течение её жизни) в Восточной Азии был ниже уровня воспроизводства – 1, 7. СКР в Японии и Тайване опустился даже до 1, 3. Европейский СКР упал до 1, 4. В странах Восточной Европы этот коэфицент составляет только 1.2, в России 1.3. СКР в Канаде и Соединённых Штатах были соответственно 1, 5 и 2. Резкий контраст с этими цифрами представлял СКР Латинской Америки – 2, 7, а в Африке он составлял 5, 2. СКР планеты в целом равнялся 2, 8.

Население планеты за последние 250 лет выросло в шесть раз. Оно всё ещё растёт драматически, хотя и медленнее, чем прежде, и рост этот приходится, в основном, на беднейшие страны. И хотя есть надежда, что мир в целом в конце концов осуществит демографический переход, вполне возможно, что – прежде чем это произойдёт – некоторые страны переживут кошмарные, мальтузианские коллапсы. Например, в Бангладеш, где сейчас проживает население в 134 миллиона человек на территории размером значительно меньше Беларуси, большая часть которой представляет собой аллювиальную затопляемую равнину, часто подвергающуюся разрушительным действиям циклонов, предполагается к 2050 году увеличение населения до 255 миллионов! В других странах наблюдаются даже более быстрые темпы роста: палестинцы, например, по прогнозам увеличат свою численность в 3, 3 раза – и это на земле, где уже сейчас ощущается критический недостаток питьевой воды. Индия, предположительно, добавит к этому времени столько людей, сколько сейчас составляет все население Европы.[lxi]

Демографические прогнозы очень неточны. Есть “низкие”, “средние” и “высокие” проекты. И существуют вопросы, на которые ни у кого нет ответов. Сколько людей может поддерживать наша планета? Сколько жизней могут унести феномены, которые уменьшают население не путём понижения рождаемости, а ростом смертности? Например, уже сейчас прогнозируют потерю пятидесяти миллионов человек от СПИДа. Где это закончится? Какие новые беды притаились за углом? И в этом смысле демографические прогнозы ничуть не лучше биржевых. В любом случае, самый мудрый подход – заблуждаться в сторону осторожности. Численно скромное население, способное выжить, используя теперешние обновляемые ресурсы, создаст меньший стресс и поспособствует менее разрушительному переходу к новой экономике.

Общая несостоятельность политики нынешних правительств, допуская губительное сокращение одних частей населения наряду с неоправданным ростом других, ведёт человеческую расу к катастрофе. Интервенционизм диктуется мальтузианскими соображениями, но вместе с тем мы плохую службу сослужим будущим поколениям, если будем игнорировать соображения качества.

 

АЛЬТРУИЗМ

 

Вы среди мёртвых сухих буковых листьев, в пожаре ночи,

Сожжённые, как жертва, вы – невидимки…

Д. Г. Лоуренс. Запах ирисов

 

Прежде чем дальше обсуждать последствия такого пути эволюционного развития, нам нужно поговорить об одной из центральных идей социальной биологии. Дарвин отмечал, что естественный отбор оказывает предпочтение такому поведению, которое способствует выживаемости. Самоубийственное поведение, казалось бы, должно вести к смерти животного, предотвращая таким образом его размножение. Как же тогда, спрашивали социальные биологи, можно объяснить поведение пчелы, которая, жаля того, кто угрожает улью, вместе с жалом вырывает свои внутренности и погибает? Ответ заключается в том, что всё решает выживаемость генотипа, а не индивидуума. Хотя данная пчела умирает, другие члены улья являются генетически идентичными копиями, и шансы на выживание их генов укрепляются жертвой индивидуума.

До совсем недавнего времени выживание человеческого индивидуума было в высшей степени проблематичным. Люди – физически не впечатляющие животные – с непрочным кожным прикрытием, слабой мускулатурой, без когтей, с атрофированными клыками., – и внеклановый каннибализм в примитивные времена укрепил бы шансы на выживание вида. При таком образе жизни чужие индивидуумы или группы рассматривались бы не просто как враги, а даже как потенциальная пища. Мы являемся продуктами именно такого эволюционного процесса.

Во всех животных видах внесемейный альтруизм – редкое исключение. Выживание требует максимального расхода энергии, а энергия, израсходованная на чужие гены, – это энергия, которая могла бы быть потрачена на собственных детей. Таким образом рассеянный или несфокусированный альтруизм снижает выживаемость.

Можно представить большинство свойств, как расположенные вдоль континуума, и альтруизм – не исключение. Если расположить рассеянный альтруизм слева, а сфокусированный альтруизм справа и провести статистическую кривую, получившаяся кривая в результате резко отклонится в сторону сфокусированного альтруизма, то есть, к прямому потомству.

Объединение семей в бó льшие группы (племена) сопровождалось специализацией и сотрудничеством. Статистическое отклонение в сторонy сфокусированного альтруизма сохранялось, но стало менее афишироваться, и люди учились “жить по правилам” и даже симулировать несфокусированный альтруизм. Но гены при этом не особенно изменились. Политическая история homo sapiens представляет собой непрерывную вереницу насилия, и любое объективное определение места человека в царстве зверей относит его к хищникам. Теперь появилась возможность уменьшить эту хищность с помощью твёрдого и разумного управления генным резервуаром.

Каким должно быть наше общество? При той степени, в какой альтруизм определён нашими генами, искусственный отбор теоретически мог бы создать социальный контур, направленный в сторону рассеянного альтруизма. Трудность продвижения к лучшему обществу состоит в том, что процесс этот непременно сопряжён с усилиями и даже жертвами со стороны ныне живущих, обладающих властью абсолютных диктаторов перед своим потомством.

Наш альтруизм относительно силён, когда речь идёт о наших детях или даже внуках, но дальше по цепочке поколений степень генетического родства рассеивается и бывший альтруизм быстро сходит на нет. Когда речь заходит о более отдалённых от нас потомках люди часто восклицают: “А что сделали для меня эти будущие поколения? ” Или: “Они сами что-нибудь придумают”.

Все это приводит к довольно мрачным выводам. Профессор экологии человека Гаррет Хардин писал, что бесполезно ожидать от людей действий, противных их собственным интересам.[lxii] А биоэтик Питер Сингер определяет “взаимный альтруизм” просто как “технический термин для сотрудничества”.[lxiii]

Как осуществлять отбор для увеличения альтруизма? Как даже измерять альтруизм? Где проходит грань между ролью наследственности и ролью среды (nature-nurture)? Какие гены вступают в игру и в каких комбинациях? Какая тут наследуемость? Какие комбинации позитивных и негативных подходов евгеники окажутся наиболее эффективными?

Верный приверженец зелёного движения, истинный евгеник хочет создать глобальную цивилизацию, которая не ставит своей главной целью потребление, а скорее стремится к любящему, нехищному обществу, которое стремится к интеллектуальному обогащению – обществу, где высокий материальный “уровень жизни” придёт от знания и любви, а не наоборот.

Никакая философия жизни не может логически обосновать свои основные посылки. Общество, которое провозглашает своей главной целью максимальное материальное потребление и выражает лишь мимолётную заботу о судьбе будущих поколений, которое не видит никакой ценности в культуре и науке, кроме получения выгоды от их вклада в потребление, – такое общество развивается от посылки, которую опровергнуть логически невозможно. Но оно определённо противостоит той посылке, которой посвящена эта книга. Такое мировоззрение – продукт эволюционного процесса отбора, который отдавал предпочтение кланово-специфическому альтруизму. Лишь новый, самоуправляемый альтруизм может создать новую систему моральных ценностей.

Взгляд, представленный в этой книге, подчёркнуто универсалистский и антинационалистический. Универсализм относится ко всему человечеству в целом, но в то же время сознаёт взаимосвязь нашего вида со всеми другими видами на этой планете, отрицая любую гомоцентрическую направленность, где наши собратья на планете рассматриваются не более и не менее как полезный корм для нас. Но вместе с тем мы должны быть открыты для генетических манипуляций, развития машинной цивилизации и даже контакта с существами с других планет.

Ключевая фраза этой этической системы: “Большее добро”. Но саму эту систему следует понимать не в духе гедонистических высказываний Джереми Бентама (1748-1832), а скорее в духе Джона Стюарта Милля (1806-1873) – как простирающуюся за пределы материального мира и вбирающую в себя само мышление.

Именно сейчас, когда многие члены нашей человеческой колонии способны лишь презирать все ценности, которые не могут повысить их личный уровень потребления, наследие альтруизма постоянно передается от поколения к поколению тем меньшинством индивидуумов, которому удалось увидеть и подобрать волшебную эстафету культуры и цивилизации. Демократии отрицают эти идеалы, а идеалистические диктатуры неизбежно подвержены коррупции. Мы являемся тем, что создал естественный отбор – оппортунистическими хищниками, – и спасение нашего вида станет возможным лишь после того, как мы переделаем себя с помощью научного отбора. В наших генах есть много такого, что может и могло быть выгодным для предыдущих поколений и видов в борьбе за жизнь. Но сейчас условия радикально изменились. Мы можем или работать с природой и достичь утопии, или же, овладеваемые алчностью, отказаться от генетической реформы и погибнуть.

Опасно? Несомненно. Вполне возможно, например, создавать людей с пониженным умственным развитием, чтобы они занимались вместо нас чёрной работой, – точно так же, как сейчас мы импортируем таких работников посредством нашей иммиграционной политики. Учитывая наше всё ещё ограниченное понимание, мы легко можем переоценить нашу способность предсказывать будущее. И есть опасность чрезмерно узкой выборки при отделении желательного от нежелательного. Однако никто не предлагает поставить всё человечество на один конвейер. Просто евгеника нацелена на благотворное направление генетического процесса, отдавая предпочтение скорее разуму и здоровью, чем их отсутствию.

Цивилизация, созданная индустриальной революцией, неустойчива, и мы, как вид, переживаем генетический спад. Тот факт, что эта проблема волнует так мало людей свидетельствует о том, в каком ужасном состоянии мы в действительности находимся. Даже те, кто оппонирует евгенике с самыми благими намерениями, выступают как защитники самых эгоистичных интересов ныне живущих. Они не предлагают никакой жизнеспособной альтернативы.

 

ОБЩЕСТВО И ГЕНЫ

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: