Основной вопрос философии: существует ли он?

Уже в годы перестройки в СССР (1985-1991), тем более в постсоветское время, нашлись люди, именовавшие себя философами, которые заявили, что вопрос, который Ф. Энгельс назвал основным для философии, ни в каком отношении таковым не является. Если бы Ф. Энгельс этого не сказал, то никому, даже из числа марксистов, не говоря уже об остальных философах, не пришло бы в голову, что этот вопрос является основным для философии. «Свою работу, - заявил, например, кандидат философских и доктор филологических наук Виталий Иванович Свинцов (1928-1999), - Энгельс написал по вполне конкретному поводу. Не появись годом раньше книга Карла Штарке " Людвиг Фейербах", откликом на которую стало сочинение Энгельса, - допустимо предположение, что мы никогда бы не узнали о необходимости выделить из многочисленных вопросов, волновавших и волнующих философию, один-единственный и возвести его в ранг основного»[101].

Чтобы понять всю нелепость такого предположения, достаточно привести слова, сказанные в 1876 г., то есть за девять лет до появления книги К. Штарке и за десять до выхода работы Ф. Энгельса. «Вопрос, кому принадлежит первенство – духу или материи, - писал уже известный нам И. Дицген, - есть великий общий вопрос об истинном пути законного начала и о законном пути к истине»[102] В других местах эта проблема прямо названа им «основным вопросом», «самым.кардинальным» вопросом философии[103].

В. И. Свинцов далеко не одинок. На путь отрицания положения о том, что проблема отношения духа и мира является основным вопросом философии, встали и многие другие бывшие советские философы. «Динамика понимания субстанции, - писал доктор философских наук Александр Самойлович Ахиезер (1929-2007), - приводит к тому, что теряет свое значение так называемый основной вопрос философии, выдвигавший на первый план оценку философствования с точки зрения ее ориентации на материальную или идеальную субстанции. Разумеется, такая альтернатива существует, но в историческом движении мысли она оказалась оттесненной на периферию философствования»[104].

Уже известный нам А. Л. Никифоров, категорически заявляя, что «никакого особого " основного вопроса" в философии нет и не может быть»[105], пытается обосновать этот тезис ссылками как на историю, так и на современное состоянии философии. Но у него ровным счетом ничего не получается. Собственно, все философы, открыто выступающие против признания проблемы отношения сознания и мира основным вопросом философии, лишь демонстрируют свое дремучее невежество в этой области знания.

В постсоветское время к числу опровергателей положения о том, что основным вопросом философии является вопрос об отношении мира и сознания, присоединился академик Теодор Ильич Ойзерман. Если относительно упомянутых выше лиц неизвестно, какой точки зрения по этому вопросу они придерживались ранее, то названный именитый философов прошлом был ярым приверженцем ныне опровергаемого им взгляда. В специальной статье «Основной вопрос философии и критика современного идеализма» (1960), а также в монографиях «Проблемы историко-философской науки» (1969) и «Главные философские направления» (1971 - 1984) он немало страниц посвятил обоснованию положения о том, что вопрос об отношении мира и сознания является основным вопросом философии, и критике буржуазных философов, отвергающих этот тезис. «Основной вопрос философии, - писал он, - является важнейшим, ибо то или иное его решение является теоретически исходным пунктом любого философского учения, определяет принадлежиость этого учения к одной из основных философских партий»[106].

По-видимому, именно в силу такого своего крамольного прошлого данный автор принял иную тактику борьбы. Он соглашается с тем, что означенный вопрос действительно является основным вопросом философии, но к этому присовокупляет, что, будучи, безусловно, основным, этот вопрос не является единственным основным вопросом философии, что помимо этого основного вопроса и имеется много других, также основных вопросов. Тактика известная - как говорил когда-то герой рассказа Г. Честертона «Сломанная шпага»: умный человек прячет камешек на морском берегу, а лист - в лесу. Ведь каждому здравомыслящему человеку понятно, что если у философии существует множество в равной степени основных вопросов, то это означает, что у нее вообще нет ни одного основного вопроса. Ведь основным может быть назван только такой вопрос, от решения которого прямо или косвенно зависит решение если не всех, то, во всяком случае, большинства философских проблем.

С самым же удивительным мы сталкиваемся, когда знакомимся с составленным Т. И. Ойзерманом перечнем основных вопросов философии. Хотя Т. И. Ойзерман, как он сам теперь признается, и был в прежние времена «закоренелым догматиком»[107], но все же ни в уме, ни в знании истории философии ему нельзя было тогда отказать. Новые же его работы вынуждают усомниться в наличии у него и того, и другого.

Рассмотрение основных вопросов философии Ойзерман начинает с утверждения: «Принципиальное разграничение субъективного и объективного (субъекта и объекта), выяснение отношения между ними, познание того, что в действительности субъективно, а что объективно, и составляет первый основополагающий (изначальный) вопрос всей философии»[108]. Итак, по Ойзерману, первый основной вопрос философии есть вопрос об отношении субъективного и объективного. Но ведь это же вовсе це новый вопрос, отличный от основного вопроса философии в привычном смысле, то есть вопроса об отношении сознания и бытия, а просто-напросто иная его формулировка и никак не более. Именно так формулировал его, например, Ф. Шеллинг.

Второй, по Ойзерману, основной, но не изначальный, в отличие от приведенного им выше, вопрос - это вопрос об отношении мышления и бытия. Здесь же он обрушивается на положение В. И. Ленина о борьбе в истории философии материализма и идеализма. По его мнению, никакой такой борьбы не было. Если в философии и шла когда-нибудь борьба, то между различными идеалистическими учениями[109].

Т. И. Ойзерман выступает с критикой положения Ф. Энгельса о том, что основной вопрос философии имеет две стороны и второй его стороной является вопрос о познаваемости мира. В действительности же, по его мнению, последний является не только вполне самостоятельным, но и третьим по счету основным вопросом философии. С тем, что вопрос о познаваемости мира есть не сторона основного вопроса философии, а особый вопрос, вполне можно согласиться. Я этого взгляда придерживался еще тогда, когда Т. И. Ойзерман был «закоренелым догматиком» и всячески восхвалял критикуемое ныне положение Ф. Энгельса. Но вот принять его утверждение, что этот вопрос «Не имеет... никакого отношения к противоположности между материализмом и идеализмом»[110], невозможно.

Вопрос о познаваемости мира неразрывно связан с вопросом о том, что представляет собой познание и как оно относится к миру. А последний и есть основной вопрос философии в привычном понимании. Именно от решения этого вопроса и зависит понимание и познания, и познаваемости мира.

«Есть же один, - продолжает Т. И. Ойзерман, - четвертый основной вопрос философии, который занимает центральное место в ряде выдающихся философских учений. Я имею в виду философский реализм, который выступает как против материализма, так и идеализма»[111]. Далее следует несколько страниц рассуждений, из которых совершенно невозможно понять, о каком, собственно, вопросе - неважно, основном или не основном - идет здесь речь. Объясняется это прежде всего тем, что под названием «философского реализма» автор объединяет несколько разных философских учений.

К «философским реалистам» Т. И. Ойзерман относит Аристотеля и Фому Аквинского на том основании, что они признавали существование независимого от познающего субъекта объективного мира. Но кому неизвестно, что и тот, и другой были не какими-то стоящими над материализмом и идеализмом «философскими реалистами», а обычными объективными идеалистами. Ведь сам же Т. И. Ойзерман, объявляя Аристотеля «философским реалистом», одновременно именует его и идеалистом. Нужно ли напоминать, что все объективные идеалисты различают два вида духа: дух объективный и дух субъективный, человеческий. Мир согласно их учению, существуя независимо от субъективного духа, зависит от духа объективного. У Фомы Аквинского объективный дух (бог) есть творец мира. Поэтому представить его в роли борца не только против материализма, но и против идеализма, каким он выступает у Т. И. Ойзермана, совершенно невозможно.

Переходя к характеристике взглядов более поздних «философских реалистов», Т. И. Ойзерман прежде всего упрекает Ф. Энгельса по меньшей мере в неточности за его утверждение, что материалисты принимали бытие за первичное, а мышление за вторичное, идеалисты же, наоборот, считали мышление первичным, а бытие вторичным. Уличая Ф. Энгельса в невежестве, он пишет, что «все создатели метафизических систем (а они в большинстве своем идеалисты) утверждали, что бытие первично и, конечно, духовно»[112]. Не будем придираться к утверждению, что и создатели материалистических метафизических систем считали бытие духовным. Это мелочь. Но неужели Т. И. Ойзерману неизвестно, что слово «бытие» в философии имело не одно, а несколько разных значений. Ф. Энгельс под бытием подразумевал то, что отлично от сознания, духа, и противостоит сознанию, духу. По-видимому, предвидя появление рассматриваемой статьи Т. И. Ойзермана, он формулирует основной вопрос философии как вопрос об отношении не только мышления и бытия, но и духа и природы[113]. Философы же, о которых выше пишет Т. И. Ойзерман, вкладывали в слово «бытие» совсем иной смысл: для них бытие есть существующее, причем такое, которое не только не противостоит духу, а тождественно последнему. Самое, пожалуй, забавное, что Т. И. Ойзерман, характеризовавший на 452-й странице этих философов как борцов не только против материализма, тремя страницами ниже (с. 455) без всяких обиняков называет их идеалистами.

В качестве пятого основного вопроса философии Т. И. Ойзерман называет «вопрос об источнике наших восприятий и понятий, о специфических чертах процесса познания, о независимости от субъекта познания предметной реальности»[114]. Здесь свалены в кучу по меньшей мере два разных, хотя и связанных между собой, вопроса: об источнике познания и о существовании независящей от.субъекта реальности. Решение первого из них теснейшим образом связано е решением основного вопроса философии в энгельсовском смысле, а второй из них, по сути, представляет собой еще одну формулировку последнего. Поэтому более чем нелепо звучит утверждение Т. И. Ойзермана, что «этот вопрос не находится в связи с вопросомо том, что первично - материя или сознание... »[115]

«Шестой основной философский вопрос, - читаем мы дальше, - вопрос о свободе»[116]. Более точная формулировка - вопрос о свободе и необходимости. Но не так уж трудно понять, что он есть не что иное, как вопрос об отношении мира и сознания, взятый в полном его объеме, как вопрос об отношении мира и сознания, через.посредство волевой человеческой деятельности активно воздействующего на этот мир и преобразующего его. Об этом в числе других писал в свое время выдающийся русский марксист Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918) в работе «О развитии монистического взгляда на историю» (1895)[117].

И наконец у Т. И. Ойзермана «появляется еще один, первостепенной важности основной философский вопрос - " человековедение" »[118]. Человековедение, конечно, никакой не вопрос, а обозначение совокупности знаний о человеке, которые добываются множеством наук. Философия тоже так или иначе занимается человеком, пытаясь прежде всего раскрыть его сущность. И понимание сущности человека, которое предлагается той или иной философской системой, зависит от того, как она решает основной вопрос философии. Хорошо известны слова К. Маркса: «Фейербах сводит религиозную сущность к человеческой сущности. Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[119].

Это понимание сущности человека прямо вытекает из того решения основного вопроса философии, которое было дано диалектическим материализмом, являющимся материализмом и историческим.

В заключение Т. И. Ойзерман пишет: «Итак, тезис об одном-единственном " высшем вопросе всей философии" оказался мифом, развенчанным самим развитием философии»[120] Эта фраза привела в неописуемый восторг автора рецензии на данную книгу Т. И. Ойзермана, объявившего ее абсолютно верной[121]. В действительности все обстоит как раз наоборот. Создателями мифов, опровергаемых всем развитием философии, являются все те, кто тем или иным способом пытаются отвергнуть положение о существовании такого вопроса.

И как это ни печально, но подобная точка зрения в силу чисто идеологических причин - неприязни к марксизму - получает все более и более широкое распространение. Ярче всего это проявляется в современных учебных пособиях по философии. Правда, прямое отрицание существования такого вопроса встречается в них довольно редко[122]. Чаше всего он вообще не упоминается и вместе с ним, нередко, и подразделение философских систем на материалистические и идеалистические[123].

Исключений довольно мало[124].

Проблема отношения мира и сознания всегда признавалась (хотя и не всегда открыто объявлялась) основной для философии не только И. Дицгеном и Ф. Энгельсом, но всеми мыслителями, которые серьезно занимались философией, независимо от того, к какому ее направлению они примыкали. Беру наугад. Крупнейший представитель «первого» позитивизма Джон Стюарт Милль (1806-1873) в работе «Обзор философии сэра Вильяма Гамильтона и главных философских вопросов, обсужденных в его творениях» (3^th ed., 1867) писал:

«Каждый язык признает различие между мной самим, между Я и миром, материальным ли, спиритуальным ли, или обоими внешними ко мне, но о которых я могу в некотором виде и мере получить познание. Самые основные вопросы философии суть те, которые ищут определять, что именно мы способны знать об этих внешних объектах и в силу какой очевидности мы знаем это»[125].

«Первая необходимая задача, вопрос, от которого мыслящей голове нельзя было отвертеться, - писал А. И. Герцен, - состоял в разрешении мышлением отношения самого мышления к бытию, к предмету, к истине вообще»[126].

Неокантианец Генрих Риккерт (1863-1936) в труде «Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания» (1892) прямо утверждал, что вопрос об отношении бытия и сознания есть «основная проблема теории познания»[127]. Один из основоположников прагматизма Уильям Джеймс (1842-1910), перечисляя в работе «Введение в философию» (1910) проблемы, которыми занимается «метафизика», то есть философия, на первое место ставит вопрос: «Что такое " мысли" и что такое " вещи", и как они связаны между собой? »[128].

Называвший себя агностиком Бертран Артур Уильям Рассел (1872-1970) начинает свою книгу « Проблемы философии» (1912), представляющую популярное введение в эту область знания, с размышления о столе, за которым он сидит и работает. «…Возникают, - пишет он, - два крайне трудных вопроса, именно: 1) существует ли вообще реальный стол и 2) если да, то какова его природа». «Ясно, что если мы и знаем что-то о столе, то лишь содержание ощущений... Таким образом, возникает проблема об отношении между реальным столом, если таковой существует, и содержанием ощущений.

Реальный предмет, если он существует, мы назовем " физическим предметом". Нам предстает выяснить отношение содержания ощущений к физическому предмету. Совокупность всех физических предметов называется " материей". И наши два вопроса моrут быть выражены так: 1) существует ли материя? и 2) если да, то какова ее природа? »[129]. Спустя несколько страниц Б. Рассел снова возвращается к этой проблеме. «... Мы должны спросить себя: - существует ли, в каком бы то ни было смысле, материя. Существует ли стол, обладающий известной, свойственной ему, природой, продолжающий существовать, когда я на него и не смотрю, или же он является только продуктом моего воображения, сновидением долго длящегося сна. Это вопрос величайшей важности»[130]. Ту же мысль проводит он и в своей «Истории западной философии» (1948). Перечисляя вопросы, которыми занимается философия, он в качестве самого первого из них называет следующий: «Разделен ли мир ·на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? »[131]

Американский профессор Роберт Пол Вольф в своем учебном пособии, носящем название «О философии» (1989), пишет: «Прежде всего существует основной вопрос: Что представляют собой вещи, которые существуют? Каковы категории, в которых может быть обозначено что-либо, что существует: физические тела в пространстве? Духи? »[132] Другой американский профессор Томас Нагель в книге «Что все это значит?

Очень краткое введение в философию» (1987) в качестве первой философской проблемы называет «знание о мире, существующем за пределами нашего сознания»[133].

Современный британский философ Стивен Прист в первых строках своей «Теории сознания» С1991) ставит вопрос: «Являетесь ли вы сложным физическим объектом? Если нет, то, может быть, вы являетесь сознанием? А если так, то что такое сознание? Каково именно отношение между сознанием и телом?.. Одна из наиболее фундаментальных проблем, с которыми мы сталкиваемся, пытаясь узнать, кто мы есть, это проблема сознания и тела: проблема, как правильно установить отношение между ментальным и физическим, или между сознанием и телом»[134]. Этот ряд утверждений можно было бы без особого труда продолжить, но и сказанного вполне достаточно.

Добавлю лишь высказывание крупнейшего немецкого физика Арнольда Зоммерфельда С1886-1951), который заведомо никогда не слушал курса марксистской философии и вряд ли был знаком с упомянутой выше работой Ф. Энгельса. Говоря о выявлении физикой дуализма волны и частицы, он писал, что это открытие «является полезным вкладом в решение основного вопроса общей философии - старого вопроса об соотношении между материей и духом, между телесным и духовным»[135]

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: