ПАРАНОЙЯЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ И ПЕРЕЕДАНИЕ

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 3

Компульсивное поглощение пищи — это форма паранойяльного поведения. Человек, который компульсивно ест, «отыгрывает» чувство фрустрированности, ярости и вины. Переедание служит тому, чтобы редуцировать чувство фрустрированности, выразить ярость и сфокусировать чувство вины. Поглощение пищи, то есть ее пожирание, представляет собой инфантильный способ выражения агрессии. Компульсивный обжора буквально уничтожает пищу, которая является символом матери, и, таким образом, находит бессознательный выход вытесненной ярости к ней. Однако, в то же самое время, мать символически инкорпорируется в индивидуума, чтобы хоть на время освободить его от фрустрированности, которая бессознательно ассоциирована с ней. В конце концов, вина переносится с вытесненной ненависти на акт переедания, то есть совершается маневр, который маскирует истинные чувства и делает вину более приемлемой.

Фрустрация и лежащее за ней компульсивное поглощение пищи возникает из-за материнского отрицания потребности ребенка в оральном эротическом удовлетворе-

нии. Ненависть пробуждается, потому что мать занимает соблазняющую позицию. У ребенка возникают ожидания, которые исполнить невозможно. Эта смесь желания и ярости, направленная на объект любви, вызывает чрезмерное ощущение вины, такой нестерпимой, что человек проецирует ее на других людей или перемещает на пищу. Когда это перемещение произошло, индивидуум попадает в ловушку, он начинает ходить по порочному кругу. Его вина усиливает фрустрированность и ярость, которые подталкивают его к дальнейшему компульсивному поглощению пищи и еще большему ощущению вины. Часто бывает невозможно преодолеть переедание, не разрешив это чувство вины.

В бессознательном еда представляется материнской грудью, то есть первичным источником питания. Однако, когда связь с матерью отягощена виной, возникшей из-за ее паттерна соблазнения и отрицания, страстное стремление к оральному удовлетворению переносится на отца. Его пенис становится заменителем соска и тоже идентифицируется с едой. Компульсивное поглощение пищи, поэтому, является символическим инкорпорированием пениса и (у мужчин) отражает наличие латентных гомосексуальных тенденций. Гомосексуализм сублимируется в переедание. В конце концов, сексуальное удовлетворение трансформируется в запретный плод, а сильное эротическое чувство ребенка вытесняется.

Связь между вытесненными сексуальными чувствами, паранойяльным поведением и перееданием иллюстрирует следующий случай.

Пациент, которого я буду называть Альдо, проходил курс терапии у одного из моих коллег. Это был молодой человек греческого происхождения, родители которого приехали в нашу страну, когда ему было два года. Теперь Альдо было двадцать пять, в нем было пять футов и пять дюймов росту, а весил он 215 фунтов. По профессии он был официантом, что создавало дополнительный риск в связи с его привычкой беспрестанно есть. Хотя его вес затруднял выполнение обязанностей. Альдо был на удивление «легок на ногу». Жировые отложения локализова-

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

лись в области торса, бедер и верхней части рук. Лицо же, кисти и ноги были маленькими, а шея удивительно тонкой. Грудь тоже была узкой и худой. Жир в теле Аль-до прямо-таки затопил область талии и бедер, которые вместе с отведенным назад тазом производили впечатление женоподобности. Конфликтные элементы в теле Аль-до путали его идентификацию. Он одновременно был и толстым, и худым, маскулинным и фемининным.

Из-за своего толстого тела Альдо чувствовал безнадежное отчаяние и изолированность. Он стеснялся подойти к девушке и стыдился проявить физическую активность. Он чувствовал ужасную вину по поводу своего переедания, но контролировать свой аппетит ему не удавалось. Он мог похудеть, соблюдая диету, но когда ему не хватало воли, он снова начинал переедать.

Незадолго перед началом терапии у Альдо случи-лось переживание, которое заставило его понять, что он нуждается в помощи. Его отец умер шесть месяцев назад. Вслед за этим Альдо сел на строгую диету, которая значительно снизила его вес. Во время посещения одной вечеринки проявились его паранойяльные тенденции. Он выпил и был «на высоте», когда вдруг ощутил в себе иллюзорную силу. Ему показалось, что он может предугадывать события и даже контролировать их. Я продолжу его собственными словами.

«В углу комнаты я увидел молодую женщину. Голос сказал мне: «Она твоя». Тогда я подошел к ней и позвал: «Пойдем со мной. Ты моя». Когда она стала сопротивляться, я схватил ее за руки и начал выталкивать. Она позвала мужа, который пытался остановить меня.

Вещи потеряли смысл для меня. Она была моя и должна была пойти со мной. Я продолжал держать ее за руку, хотя ее муж отбивал ее у меня. Затем какой-то другой мужчина наказал меня и повалил на землю. Все смотрели на меня с ненавистью.

Я почувствовал панику. Я чувствовал, что мой мир рушится. Я думал, что если не удержу жизнь в собственных руках, то пропаду. Я схватил одного из гостей и с ужасной

силой швырнул его через комнату. Тогда все остальные мужчины набросились на меня, и я покорился. Они держали меня до тех пор, пока я не затих. В конце концов несколько человек оттащили меня домой. Когда я проснулся следующим утром, я знал, что надо искать помощи.»

Альдо был уверен, что стоит ему понять значение этого эпизода, и он получит понимание (инсайт) своей личности, включая и проблему переедания. Переживание собственной силы было для него откровением. Он всегда считал себя покорным человеком, который боится авторитетов и неспособен отстоять себя. Его покорность явно скрывала вытесненную силу. Из-за позиции покорности его агрессия была недоступна в обычной жизни. В курсе терапии выяснилось, что смерть отца и потеря веса стали оперативными факторами в генезисе паранойяльного срыва Альдо.

Однажды он вспомнил детский инцидент, который показывал связь между его силой и сексуальностью. Он осознал инцестуозные отношения с матерью, которые та вызывала у него, когда он был маленьким. «Она обращалась со мной, как с приятелем». Затем он добавил: «У меня было сильное чувство, что мальчиком я застал мать с отцом в постели и что я впрыгнул через окно в комнату, чтобы оторвать их друг от друга — выгнать отца из постели».

Было ли это на самом деле или это был всего лишь образ — не важно, а важно то, что эдипова ситуация была очень интенсивной. Альдо принимал отца как врага, но одновременно идентифицировался с ним. Он чувствовал, что мать, которая была доминирующей фигурой в доме, отрицала и его, и отца. Он вспомнил, что она постоянно сравнивала его с отцом, подчеркивая, что отец — мужчина, а сын — ничто. Отец тоже не был способен сделать ее счастливой. И тот, и другой были объектами ее жалоб и насмешек.

Отношение Альдо к матери было сложным. В той степени, в которой он отрицал маскулинность, его обжорство получало одобрение. Мать Альдо очень внима-

208

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

209

тельно относилась к функционированием пищеварительного тракта. Успешность дня определялась количеством пищи, которую он поглотил и регулярностью, с которой он опорожнил свой кишечник. Если у него случался запор, продолжавшийся хотя бы сутки, ему ставили клизму. В результате, мать вторгалась в его тело с двух концов и загоняла его в подчиненную роль по своему усмотрению. Но в то же самое время, она «обращалась с ним, как с

приятелем».

Сознательно Альдо боялся отца и идентифицировался с ним. Бессознательно он ненавидел мать и идентифицировался с ней. Каждый родитель использовал его, чтобы другой отступил, для матери он был символом отца, а для отца — символом матери. Вот почему Альдо вырос с неадекватной личностью. Он не мог решить, быть ли ему толстым мальчиком или худым, а на более глубоком уровне — быть ли ему мужчиной или женщиной.

Быть полным — значит быть фемининным, покорным и беспомощным. Это подразумевает отсутствие воли, уязвимость перед сексуальными посягательствами и ощущение безнадежности. Альдо однажды заметил: «Страх быть беспомощным, когда пенис проталкивается в мое гор ло или быть изнасилованным — это вещи, которые преследуют меня. Самое ужасное из того, что делала моя мать, это то, что она показывала мне свою грудь. Это

отвратительно».

Быть худым — означало быть маскулинным, самоутверждаться и командовать самим собой. Но похудение требовало чрезмерного усилия воли (что заставляло его чувствовать всемогущество и действовать слишком агрессивно). Альдо отметил: «Я должен был призвать на помощь всю свою силу воли, но у меня в этот момент не хватило воли. Я чувствовал себя подавленным. Я не мог стиснуть зубы и сказать еде «нет». Если бы от этого зависела моя жизнь, я уверен, что смог бы сделать все. Но я не мог сделать этого, чтобы почувствовать себя лучше».

Альтернативы, которые нарисовал Альдо, — жить с помощью волевых усилий или сдаться, были трудными

решениями. Для него воспользоваться силой воли будто каждый кусок пищи был предметом, от которого зависело жить или умереть, означало превратиться в монстра. Когда воля становится всемогущей вещью и первейшей ценностью, на горизонте начинает маячить шизофрения. Чувство всемогущества предшествует паранойяльной реакции. Другая альтернатива — чувствовать беспомощность, продолжать наращивать вес и жир.

Альдо недоставало сознательной мотивации к удовольствию. Он заметил: «Я не заслуживаю удовольствия, потому что я дьявол. Во мне так много ненависти». Самоотрицание удовольствия приводит индивидуума к отвержению собственного тела. Возникающая в результате этого потеря физической активности, приносящей удовольствие, редуцирует его до инфантильной зависимости от еды, которая становится единственной возможностью телесного удовлетворения. Такое регрессивное поведение никогда не свободно от ощущения вины. Альдо ел и страдал. Проблема переедания связана с отсутствием настоящего чувства удовольствия. Страдающие компульсивным обжорством пациенты, неизбежно замечают, что не чувствуют истинного удовольствия от еды. Когда к человеку возвращается право и способность чувствовать удовольствие, его обжорство автоматически сходит на нет. Прием пищи, основанный на принципе удовольствия, сам по себе становится удовольствием, он несовместим с компуль-сивностью.

Тело Альдо было для него источником унижения, и он диссоциировался с ним. Он жил, по его собственным словам, «в голове». На той памятной вечеринке он физически пережил это самое житье «в голове». «В голове все кружилось. Я чувствовал, что она распухает. Я чувствовал, что она сейчас лопнет». Такой тип диссоциации отличается от того, что происходит в состоянии ухода или отступления. В последнем случае деперсонализация возникает в результате заметного снижения телесных ощущений и подвижности. Шизоид «умирает». Параноик в подобных обстоятельствах становится буйным. Поскольку

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

211

его энергия проходит через голову, эго получает избыточный заряд, воля становится сверхчеловеческой силой, а тело обретает способность действовать так, как никогда не смогло бы в нормальном состоянии. В такие моменты параноик кажется человеком, обладающим мощью или силой, о которой можно сказать, что она не то что сверхчеловеческая, а прямо-таки чудовищная. Именно такая сила проявилась в случае Альдо, когда он швырнул мужчину через всю комнату.

Рассматривая сделанные его рукой рисунки, можно продолжить осмысление его личности.

На рисунке 15 изображен монстр. На его лице нечеловеческое выражение, и строение тела тоже нечеловеческое. Масса тела сконцентрирована выше талии, в противоположность телу самого Альдо, избыточная масса которого располагалась ниже талии. Фигура схематична ниже талии, особенно ноги и стопы. Это указывает на то, что у автора рисунка нет образа этих областей тела. В известном смысле фигура является действительным изображением того, как Альдо видит и чувствует собственное тело в бессознательном: верхняя часть чрезмерно развита, что компенсирует импотенцию нижней части. Его неспособность нарисовать руку выявляет отсутствие контакта с этим органом.

На рисунке 16 изображена женская фигура, она менее схематична. Это говорит о том, что концепция женского тела оформлена у Альдо лучше, чем мужского. На лице косой взгляд, оно выражает ненависть. Пальцем фигура показывает на гениталии, словно говорит: «Смотри, что у меня есть! ». То, на что она показывает, похоже на фаллос.

Эта фигура интродуцирует концепцию фаллической женщины или матери с пенисом. Многие мальчики рисуют матерей с фаллосом не только потому, что незнакомы с женской анатомией, но и потому, что их матери действуют по отношению к ним маскулинным образом. Фаллическая мать ставит сына в подчиненную позицию, «отыгрывает» перед ним ту жалость, которую она испы-

Рисунок 15

тывает по поводу собственной сексуальности и, в результате, кастрирует его, обращаясь с его телом, как с объектом. Нарисовав эти фигуры, Альдо заметил: «Кастрация -это сильная кнопка. Я могу стать буйным».

_212

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

213

Мужской монстр, которого изобразил Альдо, представляет собой аспект ярости в его личности, скрытой и вытесненной за фасад круглого толстого мальчика. Это демонический монстр, бесформенный, ненавидящий и разрушающий. Демон Альдо обладает силой монстра. На поверхности Альдо был покорным толстым мальчиком. Он сказал: «Пока я действую с материнской валентностью, я остаюсь большим ослом. Это значит, что я должен быть приятным матери для того, чтобы выжить». Угождение матери часто принимает форму подчинения ее требованию, чтобы ребенок ел то, что она велит.

В процессе терапии выяснилось, что паранойяльный эпизод на вечеринке произошел, когда Альдо бессознательно постарался освободиться от «рабства», «отыгрывая месть женщине». Он мотивировал свое приближение к молодой женщине «желанием полового взаимодействия с ней плюс садистской потребностью проверить свой контроль и силу над ней». Если бы она подчинилась, ему пришлось бы разыграть перед ней похотливое действие. Он хотел трансформировать ее в «кусок осла», реверсировав, таким образом, роль своих отношений с матерью. Ему необходимо было утвердить свою маскулинность, пусть даже с помощью перверсии, поскольку «отыгрывание» вытесненного сексуального чувства всегда принимает форму перверсии.

Затруднение Альдо было связано с непринятием альтернатив, которые присутствовали в его проблеме: идентификация с телом вместе со всеми его унизительными оттенками или отрицание тела со всеми уходами в паранойяльное мышление. Первое было нестерпимо, а второе — разрушительно. Неприятные ощущения в теле и его непривлекательный вид заставляли Альдо искать личностную ценность в уме. Если бы он увидел это, «ничтожность» его тела можно было бы парировать всемогуществом ума, вульгарность тела — благородством ума, «загрязненность» тела — чистотой разума. Пользуясь волей, он отвергал и презирал тело, которое стало всего лишь инструментом, для совершения каких-либо действий.

Существовало два способа реагирования на ситуацию, в которой тело оставалось непринятым. Один — «омертвелое» тело, отступление внутрь, за щит и снижение активности. Другой — отступление наружу, которое предполагает, что человек поднимется над телом путем чрезмерной идентификации с эго и волей. Второй путь — механизм паранойи. Он ведет к мании величия (мегаломании), к мыслям об отношении (что люди говорят обо мне) и ощущению преследования (люди ненавидят). При мегаломании чувства уходят из тела и фокусируются в эго. Фрейд сделал следующее наблюдение: «При паранойе освобожденное либидо фиксируется на эго и используется для его расширения»¹³. Фрейдовское утверждение надо понимать в том смысле, что у параноика сексуальная энергия (либидо) перемещается (освобождается) из гениталий в эго, в результате чего происходит «спускание» (дефляция) гениталий и «наполнение» (расширение) эго. Секс становится одержимостью, при которой возникает мысль об отношении и преследовании.

Обе тенденции — буйство и «умирание» — в различной степени представлены в каждом человеке шизоидного склада. В той мере, в которой он «соответствует» ребенку или используется как ребенок, он склонен «разыгрывать» или манипулировать во взаимоотношениях как взрослый. Если его детский опыт связан с отвержением и покинутостью, он во взрослом состоянии будет стремиться к уходу и ригидности. Уход или отступление порождает худое, узкое телосложение астеничного человека. «Отыгрывание» может включать в себя переедание, если таков был один из способов матери манипулировать ребенком.

Альдо приходил к терапевту один раз в неделю в течение двух лет. Лечение было направлено на восстановление его идентификации с телом. Терапия обнадежила его, он стал более самоуверенным и агрессивным, когда лупил ногами или кулаками по кушетке. Релаксация диафрагмального спазма открыла путь для высвобождения напряжения в желудке. Из-за переедания он по-

214

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

стоянно страдал изжогой и расстройством пищеварения. Его попытки вздохнуть поглубже вызывали тошноту. Появлялась рвота, которая первое время была затруднена и вызывала у него отвращение. Однако он научился делать это с легкостью, что позволило значительно ослабить изжогу. Но едва только заканчивалась очередная сессия, ничто не могло удержать его от обжорства. Вот как Аль-до описал эффект терапии: «Час в неделю тебя понимают, принимают и признают таким, какой ты есть. Помимо этого глубокого чувства, которое очень важно для меня, что-то происходит с моим телом. Оно не изменяется, но выполняя упражнения, я приношу в него чувства, которых не испытывал раньше. Я теперь все время ощущаю свое тело, чувствую его напряженность, его расслабленность, боль и страдание. Я могу заплакать — под контролем. Я верю, что «не выпущу его из рук». Я могу теперь чувствовать ноги, стопы и спину. Я сознаю взаимоотношения между телесными ощущениями и поведением. Мне нравится то новое, что со мной происходит. Я все еще живу головой, но уже не могу отстраниться от тела».

Во время одной из встреч доктор предложил Аль-до заняться «перетягиванием каната», использовав в качестве оного скрученное банное полотенце. Они пытались сделать это дважды. Поскольку Альдо обладал большим весом, ему удалось перетянуть доктора на свой конец, но это потребовало от него определенных усилий. Когда упражнение закончилось, пациент тяжело дышал. Он заметил, что удивлен своей победой. Прежде ему никогда не удавалось победить в борьбе. Он мог быть близок к тому, чтобы выиграть, но как только чувствовал свой успех, уступал противнику и давал ему возможность одержать верх. Страх успешности был интерпретирован как страх преобладания над отцом и властью над матерью.

Материал, который представлен в случае Альдо, демонстрирует тесную связь между отсутствием самоуверенности и компульсивным поглощением пищи. Если в наличии нет взрослых форм агрессивности, параноик бу-

дет возвращаться к самой примитивной форме самоутверждения, даже если она ведет к саморазрушению.

Альдо не похудел в процессе терапии, но за несколько следующих лет он сбросил около пятидесяти фунтов путем диеты и выполнения упражнений. Он сказал, что это не потребовало больших усилий воли, поскольку теперь он мог идентифицироваться с телом и понимать его потребности. Мой коллега встретился с Альдо через несколько лет. Его вес продолжал снижаться, и переедание больше не представляло для него проблемы.

Мне бы не хотелось создать впечатление, что все толстые люди — параноики. Переедание — это один из обычных способов «отыгрывания» фрустрации, которая возникла потому, что человек не смог найти удовлетворения на взрослом уровне. Существуют и другие способы такого «отыгрывания» фрустрации: бунт, расовые предрассудки, сексуальное распутство, выпивка и т.д. «Отыгрывание» — это паранойяльный механизм, который в какой-либо степени присутствует у каждого шизоидного индивидуума. Я описал только «компульсивного обжору», который не может отказаться от пищи, живет головой, и чья единственная связь с собственным телом проходит по кишечному тракту.

Противоположность компульсивного обжоры представляет человек, который носится с идеей стройности. Конечно, стройным быть модно. Отчасти, эту моду можно объяснить как реакцию на переедание, которое стало характерной чертой нашего «чрезмерно тучного общества», а отчасти — интенсивной компульсивной борьбой, которая превращает жизнь в скачки. В этой скачке толстые не выдерживают. Мне на память приходит детская песенка, насмешничающая над маленькими толстяками:

Толстый и тонкий бегали наперегонки среди кучи

подушек

Толстый упал и разбил нос,

А тонкий его победил.

Жизненная скачка — это бег от смерти, и здесь толстый тоже едва ли выиграет. Одержимость, связанная

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

с похуданием, представляет собой проявление желания быть юным и, одновременно, проявление страха перед почтенным возрастом. Старение для нас — это болезнь и разрушение. Поскольку это естественный процесс, происходящий в нашем теле, чувство, что смерть неминуема, мучает каждого отчаявшегося человека, который безнадежно пытается сохранить молодость. Отчаяние нашей культуры выражается, в частности, тем, что юность является ее первейшей ценностью.

Худоба предполагает и другие желаемые атрибуты: высокое тонкое тело с маленькой головой, сидящей на длинной тонкой шее и покатые плечи, которые элегантно выглядят и подразумевают утонченные и аристократичные манеры. В пьесе «Кошка на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса героиня презрительно называет детей своей сводной сестры «бесшеими монстрами». Толстая шея, как правило, ассоциируется с массивностью, с грубым крестьянским типом. Отсутствие четко выраженной шеи (см. рисунок 15, который сделал Альдо) делает людей монстрами. Но и слишком длинная шея тоже придает им что-то нечеловеческое. Хотя наше общество и приветствует стройную тонкую и длинную шею, нельзя не отметить, что она служит признаком того, что человек смотрит на тело свысока и, конечно же, отвергает его. Утонченность тоже может стать чрезмерной. Эмоциональное здоровье никогда не предполагает крайностей. Тощее тело точно так же может быть признаком нарушенного энергетического метаболизма, как и толстое. Между этими крайностями стоит «полнотелый» человек, чье тело служит ему источником удовольствия.

Рисунок 16

218

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЕДА И СОН

219

В своих усилиях похудеть на диете люди следуют определенному взгляду или чувству. Никто из них не наслаждается прибавлением собственного веса или, наоборот, его снижением. Когда тело чувствуется только с точки зрения веса среднего человека, первая мысль, возникающая при этом — о диете. Понижение веса в определенных случаях приводит к улучшению баланса между его массой и наличной энергией. Реальную проблему, однако, представляет собой не снижение веса, а недостаток энергии. Именно он повинен в усталости, депрессии и пассивности, от которых страдает множество людей. Проблема шизоидного индивидуума тоже связана с недостатком энергии.

На психологическом уровне несоответствие массы и энергии отражает чувство, что юный дух заключен в чуждое старое тело, которое человек ощущает тяжелым, раздутым и несоответствующим внутреннему чувству молодости.-На эмоциональном уровне человек как ребенок, который чувствует, что зрелое тело его обременяет. Что может быть естественнее, чем уменьшить эту ношу с помощью диеты? Однако это не помогает. Биологическая потребность состоит в мобилизации тела путем приятной физической активности и адекватного дыхания. Психологически человек должен идентифицироваться с собственным телом и эмоционально созреть.

Удовлетворение, которое люди получают, соблюдая диету, можно объяснить и отождествлением пищи с матерью. Отвергать пищу — значит отвергать мать. Диета, таким образом, обеспечивает возможность символически «отыграть» предполагаемую ненависть к матери. Мать = пища = тело. Современная волна следования диетам не только выражает желание уйти от телесности и смертности тела, но и отражает антимомизм (antimomism) нашего времени.

------------ сон

Выражение «провалиться в сон» и «погрузиться в сон» подразумевает, что процесс отхода ко сну представля-

ет собой некий спуск с одного уровня на другой. Эти два уровня, конечно, — сознание и бессознательное. Можно удивляться, почему здесь подходят такие глаголы, как «провалиться» и «погрузиться», которые означают перемещение вниз в пространстве. Не являются ли они пережитками прежнего существования, то есть образа жизни на деревьях? Дж.Шаллоп в книге «Год гориллы»" " отмечает, что во время сна голиллы нередко выпадают из своих жилищ, поэтому они живут всего лишь в десяти футах над землей. Это животное вроде бы не страдает от таких происшествий, но для других приматов, живущих на верхушках деревьев, угроза падения представляет существенную опасность. У человека тревожность, связанная со страхом падения, вполне может быть атавизмом, оставшимся от первобытного состояния. Человеческий детеныш, как и детеныш приматов, с рождения способен удерживать себя в подвешенном состоянии, ухватившись за что-то руками. Если в первые дни жизни этот, так называемый цеплятельный (в отличие от хватательного), рефлекс отсутствует, то это может стать биологической основой для страха падения.

Обезьяна оберегает себя от падения во время сна, определенным образом конструируя свое жилище. Можно представить себе, что наши кровати — это приподнятые над землей варианты обезьяньих жилищ. Вполне вероятно, что мы «захватили с собой» и страх падения с кровати — верхушки дерева. Сны о падении составляют основной тип тревожных сновидений. Возможно, такие сны составляют филогенетическую основу для ассоциации засыпания со страхом падения. Однако, они не объясняют, почему актуальный процесс засыпания описывается как «провал». Мы вернулись к мысли о том, что опускание относится к физическому перемещению вниз внутри тела.

Древняя философия делила тело на две зоны. Область над диафрагмой связывалась с сознанием и днем, а область под диафрагмой — с бессознательным и ночью. Восход солнца над горизонтом, который дает свет дня, должен был соответствовать потоку чувств, идущему вверх из брюшной области в грудь и голову. Этот восходящий

⇐ Предыдущая 1 23