Православный антиинтеллектуализм

 

В. С. Соловьев выражал в русской религиозной философии интеллектуалистскую тенденцию. Он стремился поставить разум на службу вере, дать возможность религии опереться на рациональ­ное начало человеческого сознания, привлечь к обоснованию рели­гиозного мировоззрения достижения науки и аппарат философии. Интеллектуализму В. С. Соловьева в русской религиозной филосо­фии противостояла антиинтеллектуалистская тенденция.

Антиинтеллектуалисты намерены культивировать такую ре­лигиозность, в которой чувства преобладали бы над рассудочным началом. Они стремятся замкнуть религиозную жизнь в рамки эмо­циональной сферы, сделать ее недоступной критике с позиций логи­ческого мышления. В современной русской религиозной философии мнение антиинтеллектуализма наиболее последовательно выражал Л. Шестов (1866 —1938). Определяющим моментом его учения является тезис о коренной противоположности и, даже, несовместимости веры и разума. Вера, с его точки зрения, — это особая, наиболее полная, высшая плоскость бытия человека, коренной поворот к новой жизни, в которой не действуют законы человеческого общежития, авторитет, разумные доводы. Вера есть готовность вырваться из круга всех тех идей, в которых живет человек. Истинно верующим является только тот человек, кто почувствовал, что все ограничи­тельные законы, или устои, все опоры, на которых держался чело­век, разбиты, раздроблены, уничтожены, исчезли, что все светочи погасли, все указания исчезли. «Вне наших общих принципов, поми­мо нашего осознающего разума, протекают наиболее замечательные и значительные события нашего существования. Можно сильнее сказать — при всякой попытке нашего разума проверить своими критериями действительность таких переживаний наши сами пере­живания мгновенно превращаются в ничто, словно бы их никогда не было. Здесь нельзя проверить, нельзя фиксировать... От всякой по­пытки прикоснуться щупальцами разума к вере — вера гибнет. Она может жить лишь в атмосфере безумия. Она не делится своей влас­тью ни с кем. И вопрос становится именно так: либо разум, либо ве­ра», — пишет в своей знаменитой книге Л. Шестов «Только верою» (Шестов Л. — Только верою. — С. 259, 270).

В своих богословских изысканиях Л. Шестов, по сути дела, пе­реходит на позиции ортодоксального протестантизма. Вера, по его мнению, дается не тому, кто ее искал, не тому, кто ее добивался, а то­му, кого Бог избрал, прежде чем он хоть чем-то проявил себя. Тот, кто рассчитывает на свою мудрость, на свою справедливость, на свои силы, тот никогда не спасется. Тот, кто рассчитывает на свои заслуги, на свои дела, тот этим самым заявляет о своем неверии. Стремясь убедить человека отказаться от рациональных основ ре­лигиозной веры, Л. Шестов договаривается до того, что малейшие усилия человека, его опору на свои собственные силы называет бо­гоотступничеством. Чем больше хлопочет человек, чем больше на­прягается, чтобы отличиться, не в пример другим, своими делами, своим подвигом проложить себе путь в царство небесное, тем боль­ше он уходит от Бога, утверждает Шестов. Следуя этой логике, рус­ский религиозный мыслитель замахивается даже на один из самых сильнейших элементов в христианской системе религиозной жизни — культ святых. Святые для него — это люди, которых обуяла гор­дыня, т. е. уверенность в себе, уверенность в том, что они знают, ку­да идти и как идти, что рассчитывают на свой разум и свое искусст­во вырваться из тех тесных пределов, в которые заключено смерт­ное существо — человек. «Святые надеются строгим воздержанием и самобичеванием, и иными подвигами заслужить спасение. У них нет веры в Бога, у них вера в свои силы» (Шестов Л. — Только верою — С. 169). Но если человек не может своими усилиями достичь спасения, заключает Л. Шестов, то у него остается единст­венное средство — уповать на милость Бога. И когда человек окон­чательно отчается в себе, когда у него опускаются руки, когда он ни­чего не видит перед собой, кроме тьмы и ужаса, тогда ему приходит на помощь Бог. «Верить — значит покинуть надежды на свои силы, свой разум, свое искусство, броситься с закрытыми глазами туда, где, по нашему разумению, быть ничего не может, ибо там весь поря­док, весь строй не имеет ничего общего и с тем порядком, который мы привыкли ценить в своей жизни как высшее благо» (Шестов Л.. — Только верою. — С. 238).

Антиинтеллектуалистские установки нацелены на то, чтобы ликвидировать такого неудобного посредника, каким является для религии человеческий разум и связанные с ним рациональные осно­вания принятия религиозных убеждений: последовательную аргу­ментацию, логическую непротиворечивость и т. д. Поэтому одна из ведущих тем в работах религиозных антиинтеллектуалистов — это тема ограниченности, ущербности разума, его неспособности отра­зить многообразие бытия, сокровенную часть человеческой жизни. Дискурсивное мышление, утверждает Л. Шестов, существует только для того, чтобы человек имел иллюзию совершенного знания. На самом же деле отвлеченные понятия разума не только не дают зна­ния о действительности, но, наоборот, от действительности уводят. Действительность иррациональна, абсолютно непознаваема. И ме­тод, и логика, и разум, по его мнению, все это — средства, скрывающие от нас действительность. Чтобы познать истину, нужна способность избавиться от метода, от всякого контроля, налагаемого на нас логикой, нужен порыв, восхищение. Та истина, которая постигается через причастность к божественному, никаким образом, по самому своему существу, не может поддаться логической обработке, т. е. принять форму общеобязательных, исключающих себя, противоположных суждений. Проще говоря, — мистическая интуиция.

С мнением Л. Шестова о коренной ущербности рационально­го познания и существовании особой, внелогической способности постижения человеческого бытия солидаризируется видный пра­вославный философ С. Н. Булгаков (1871 —1944). Логическое мыш­ление, по его словам, соответствует лишь теперешнему, греховному человеку, оно есть болезнь, порождение несовершенства. Безгрешному человеку свойственно металогическое мышление, своего рода ясновидение, и поэтому высшая религиозная задача для человечества — подняться над умом, стать выше ума. Этим двум противоположным типам освоения реальности соответствует, с точки зрения антиинтеллектуалистов, и две противоположные теоретические формы выражения — рационализм и христианская философия. «Рационализм, т. е. философия понятия и рассудка, философия вещей и безжизненной неподвижности, — по характеристике православного богослова П. Флоренского (1882 — 1943), — всецело связан с законом тождества — это философия плотская. Напротив, христианская философия, т. е. философия идеи и разума, философия личности и творческого подвига, опирается, следовательно, навозможность преодоления закона тождества — это философия духовности» (Флоренский П. А. Столп и утверждение истины.— М., 1914. - С. 80).

Такая оценка двух типов постижения бытия и предопредели­ла основное направление критики рационализма. Преимуществен­ным объектом атак антиинтеллектуалистов стал закон тождества, на который опирается рациональное мышление человека, вся клас­сическая логика. Антиинтеллектуалисты утверждают, что закон тождества не только бесполезен для проникновения в тайны бытия, но и является на этом пути непреодолимым препятствием. Под углом зрения закона тождества, все бытие, желая утверждать себя, на деле только уничтожает себя, превращаясь в совокупность таких элементов, из которых каждый есть центр отрицаний, и притом, только отрицаний. Таким образом, все бытие является согласным отрицанием, одним великим «НЕ». Закон тождества, по мнению П. Флоренского, действует не просто как разрушительная сила, убивает творческое начало в человеке, превращает личность в вещь. А потому побе­да над этим законом — одно из главнейших условий возрождения ду­ховного измерения человека, становления личности.

Одна из главных претензий, выдвинутых П. Флоренским к за­кону тождества, заключается в том, что этот закон, по его мнению, утверждает самотождественность «Я» и, следовательно, самодо­статочность «Я». А это, в свою очередь, считает православный бого­слов, порождает эгоизм и атеизм. Поставив в тесную, однозначную зависимость рациональное познание, основанное на законе тожде­ства, нравственную и мировоззренческую позицию, П. Флоренский делает вывод, что отказ от эгоизма и атеизма предполагает отказ от закона тождества. Осуществить этот отказ, значит принять иную, более высокую логику отношения к действительности — «логику» вручения своей судьбы в руки Бога. «Трояким подвигом веры, на­дежды и любви, — пишет он, — преодолевается конечность закона тождества. Я перестаю быть «Я», моя мысль перестает быть моей мыслью, непостижимым актом, отказываясь от самоутверждения «Я» == «Я»... Как раньше греховная самосуть ставила себя на место Бога, так теперь с помощью Божией я ставлю на место себя Бога» (Флоренский П. А. Столп и утверждение истины.— С. 68). За­метную роль в обосновании методологии религиозного антиинтел­лектуализма православными богословами С. Булгаковым и П. Фло­ренским играет принцип антиномизма. С помощью этого принципа они пытаются оправдать, сделать состоятельным неприемлемое, с точки зрения здравого человеческого рассудка, содержание хрис­тианского вероучения и, прежде всего, догмат о Божественной Тро­ице. П. Флоренский объявляет этот догмат исходным принципом всей христианской философии. Именно благодаря этому догмату христианство дало новое видение мира, новый масштаб оценки все­го бытия, в том числе и норм человеческого мышления. Догмат о три­единстве Бога, согласно Флоренскому, отменяет головной закон ло­гики — закон тождества и утверждает противоречие в качестве главного принципа мышления. Бог, единый в трех лицах, по его убеждению, это воплощенное противоречие. Единосущность лиц Божественной Троицы указывает как на реальное их единство, так и на не менее реальное их различие.

Как известно, антиномии — это противоречия между двумя суждениями, умозаключениями, законами, одинаково обоснован­ными и логически доказываемыми. Наиболее полно принцип анти­номизма разработал И. Кант в своей знаменитой «Критике чисто­го разума». Антиномии, с точки зрения Канта, обнаруживаются тогда, когда разум пытается выйти за пределы чувственного опыта и познать в принципе непознаваемую «вещь в себе». Православные богословы С. Булгаков и П. Флоренский приспособили кантовскую методологию для обоснования положения о неспособности челове­ка рациональным путем постичь трансцендентное начало, конечные тайны бытия. Человек, по их мнению, осужден на постоянную ситуацию антиномизма. Антиномизм «обнаруживает недостаточна сил человеческого разума, который на известной точке принуждения останавливается, ибо переходит к обрыву и пропасти, а вместе с тем, не может не идти до этой точки» (Булгаков С. Н. Свет невечерний.

— С. 39).

Невозможность познать природу Бога, существование божественной тайны — это один из главных принципов всего христиан­ского иррационализма. Специфика подхода к решению этой пробле­мы православными богословами, с позиций антиномизма, состоитнев том, что этот принцип лишь внешне связан с утверждением для че­ловеческого ума трансцендентной реальности. Главная же цель всех этих рассуждений доказать, что эта неспособность не просто выражение слабости и ограниченности человеческого ума, но его принци­пиальной ущербности, греховности. «Эта противоборственность ко­нечности и бесконечности в греховном разуме или рассудке, есть вы­ражение глубочайшего противоречия коренных норм самого разума в его современном падшем состоянии». (Булгаков С. Н. Свет невечер­ний.— с. 98). Однако, православные антиинтеллектуалисты не могут остановиться на констатации этой мысли. Греховному, ограниченному логическому мышлению противопоставляется особая духовная способность видения мира. Эта способность имеет различные обозначения — вера, любовь, религиозный опыт и т. д. |

Религиозный опыт, вера, с точки зрения антиинтеллектуалис­тов, — это не познание в строгом значении этого слова, а непосредст­венно связь человека с Богом, внутреннее чувство, возникающее из потребности в трансцендентном. Такой взгляд на веру, по их мнению, не позволяет спуститься до трактовки ее как системы идей или ин­ституциональных форм выражения, а напротив, дает возможность рассматривать как живую, постоянно обновляющуюся связь с Иисусом Христом. При помощи религиозного опыта, как единственно формы проникновения человека к конечным тайнам бытия, религиозные антиинтеллектуалисты стремятся оградить вероучение о критической мысли с позиций данных научного познания. «Религиозный опыт, — по утверждению С. Франка (1877 — 1950), — содержит сознание абсолютного могущества божественной святыни, не смотря на ее эмпирически ограниченную силу. Опыт о верховенств» всемогуществе святыни является настолько непосредственным, настолько самоочевидным нашему сердцу, что — поскольку мы его во­обще имеем — он не может быть поколеблен никакими «фактами», никакими истинами эмпирического порядка» (Франк С. Свет во тьме.— С. 86). В конечном счете, религиозный антиинтеллектуализм приходит к откровенному мистицизму. Религиозный опыт получает истолкование как непосредственное слияние человеческой души с Богом, переход человеческих переживаний, чувств в запредельное, трансцендентное измерение.

 

 

Лекция 11

 

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. Религиозный интеллектуализм и религиозный антиинтеллектуализм. Взаимоотношение разума и веры