Тренер, должно быть, тоже это почувствовала. Изобель не сомневалась, она бы заставляла их прогонять одно и тоже, раз за разом, до полуночи, если бы не чувствовала, что ее команда готовится к бунту.

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 12Следующая ⇒

Опять же, для тренера было нормально растягивать такую тренировку, марафон под названием «прыгайте-пока-не-упадете», особенно перед большими соревнованиями. В конце концов, это они и были.

Но ее мотивация в изматывании их таким способом заключалась по меньшей мере в предотвращении разборок и по большей – в отправке всех по домам слишком уставшими, чтобы что-нибудь натворить.

- Я хочу, чтобы вы все сегодня хорошо отдохнули, - Тренер перекрикивала внезапные взрывы смеха и ее слова подтверждали подозрения Изобель. – Это означает, никаких полуночных обновлений в Фейсбуке, никаких переписок, никаких звонков мисс или мистеру Аромат Недели, и не залеживайтесь допоздна на диване – я с вами говорю Мисс Дарбон. Я хочу, чтобы вы проснулись как огурчики и были готовы к пяти утра. Понятно? – Тренер подняла над высокой прической руку и показала на наручные часы.

- Автобус отъезжает в шесть часов, минута в минуту, поэтому заведите будильник. И никаких нажатий кнопки повтора по сорок раз! Никаких: «я забыла свою форму». Этому не может быть оправдания. И я, конечно, не должна никому из вас напоминать, что автобус ждать не будет.

Говоря об опоздании, Изобель удивилась, сколько может быть времени. Было чувство, что они занимались часами.

Она взглянула на белые, защищенные металлической решеткой от непредвиденных мячей, часы, висевшие над дверями тренажерного зала.

Но, увидев стоящую в темноте дверного проема знакомую фигуру, все мысли о времени вылетели у нее из головы.

С засунутыми в карманы черных джинсов руками, он смотрел на нее из-за отражающих солнцезащитных очков, выражение его лица было спокойное и пустое.

Паника внутри нее смешалась с ноющим ощущением, которое изо всех сил дергало задворки ее сознания, как ребенок тянет за подол платья своей мамы.

Это было так, словно какая-то более глубокая часть отчаянно пыталась привлечь ее внимание.

За ней Изобель слышала продолжение тирады тренера Энни, выпаливавшей напоминания об их форме и какие тенниски лучше надеть. Голубые бантики для волос в этот раз, гудела она, не желтые. Юбки не плиссированные.

Казалось, чем дольше Изобель всматривалась в фигуру, стоящую в дверном проеме, тем больше становилось расстояние, отделяющее ее от голоса тренера. Стены спортзала, команда и даже пол, размываясь, исчезали из ее поля зрения, пока не остался только он.

Изобель подошла к фигуре и потянулась к очкам, желая убрать их с его лица и посмотреть прямо в глаза.

Он остановил ее руку. Соприкосновение заставило ее замереть, а безымянный страх растаял, когда их пальцы переплелись.

Его рука была такой теплой.

- Ты готова? – спросил он.

Его голос пронзил ее, низкий, мягкий и немного хриплый, как приглушенный треск старого проигрывателя перед началом музыки. Заглушая ее мысли, он ошеломил ее как наркотик.

Ее глаза опустились от очков к легкой улыбке. Отблеск света коснулся кольца на его губе, заставив серебро сверкнуть.

Внезапно у нее перехватило дыхание. Ей захотелось почувствовать это крошечное колечко на своих губах, поцеловать его. Будто его губы могли помочь ей дышать.

Но она не могла избавиться от чувства, что было что-то в этом моменте, в самом его присутствии, что напрягало ее. Казалось, будто ее разум заменил некоторую часть важной информации. Или полностью потерял ее.

- Что… что ты здесь делаешь? – спросила она, потому что этот вопрос крутился у нее в голове, перекрывая все остальные.

Одна из его бровей взлетела над оправой очков. Его полуулыбка оставалась на месте.

- Я пришел забрать тебя. – Сказал он. – Ты – моя девушка. Я теперь делаю это, помнишь?

Девушка.

Это слово больно кольнуло в сердце, словно нож. Но боль эта была скорее нежной, чем острой, как при прощании с другом, которого никогда больше не увидишь.

- Давай, – сказал он прежде, чем она успела задать один из своих вопросов. Он начал отворачиваться, и она почувствовала, как его рука стиснула ее руку, сжимая, дергая за собой. – Мы должны идти.

Изобель последовала за ним. Ей хотелось обернуться и посмотреть, заметил ли их кто-нибудь. Конечно, тренер видела, как она уходит. Изобель не могла понять, почему она не кричит на нее в эту секунду, призывая вернуться на тренировку. Но у нее не было времени, чтобы обернуться. Они с Вореном уже достигли двойных дверей, что вели на школьную парковку. Выйдя через них, они встретили каскад снега, валившийся с серо-фиолетовых облаков, заслонявших собой все небо и не оставлявших места зимнему солнцу.

Черный Кугуар Ворена одиноко стоял на пустой парковке, чернильное пятно в окружении моря пустующей белизны.

Изобель нахмурилась. Где были все остальные машины? Где линия минивэнов и внедорожников, ждущих, чтобы забрать остальную часть команды? Где ржавый неповоротливый Субурбан тренера?

- Мне нужно показать тебе кое-что. – Произнес Ворен, не оборачиваясь.

Изобель сфокусировалась на его затылке, на месте, где его волосы, черные и шелковистые, неровные перья ворона, касались воротника рубашки. Неужели она только что заметила, как сильно они отросли?

Ветер хлестал по ним, и голые руки Ворена заставили ее удивиться, почему он не носил свою куртку.

- Ворен, куда мы идем?

- Увидишь. – Только и сказал он, поторапливая ее на пути через парковку.

Снег под их ногами, еще свежий и рассыпчатый, не издавал ни звука.

Дойдя до Кугуара, он открыл и придержал для нее дверь с пассажирской стороны, в салоне загорелся свет, освещая знакомый бордовый интерьер.

Заколебавшись, она оглянулась на Ворена. Переминаясь с ноги на ногу, он указал на обивку: - Ага, извини, норковые чехлы еще не пришли.

Изобель послала ему кривую улыбку. Она собиралась ответить на его фирменный сарказм какой-нибудь сухой шуточкой, однако что-то в его внешнем виде заставило ее остановиться.

Чего-то не хватало. Не доставало…

Она поняла, что, даже смотря прямо на него, она не могла разглядеть себя в зеркальных линзах его очков, только отражение почерневших деревьев, стоящих в ряд позади нее, их тонкие стволы были все еще видны сквозь пелену падающего снега.

В отражении огромный ворон взлетел с одной из скрученных ветвей, и звук его крыльев заставил ее вздрогнуть и повернуться кругом. Но когда она посмотрела туда, не было никаких деревьев. Не было птицы. Только жесткие очертания неоготического фасада. Отсюда Изобель могла запросто рассмотреть четыре шпиля на башне главного школьного входа, выглядывающие над уступом крыши. Бесчисленные оконные белые стекла, преломляемые пасмурным светом, смотрелись как тысячи мертвых глаз. Несмотря на то, что она только что оставила команду в тренажерном зале, все здание теперь выглядело пустым – за исключением верхнего этажа, где в одном из окон Изобель заметила чей-то силуэт, наблюдавший за ними.

- Садись. – Сказал Ворен. - Сейчас.

Изобель повернулась и села в машину, подстегнутая срочностью в его голосе.

Она закрыла за собой дверь и, посмотрев в сторону водителя, была шокирована тем, что он был уже там, с одной рукой, лежащей на руле и другой - на рычаге переключения передач, а громоздкий оникс на его кольце сиял, как сильно подсвеченное масло.

Автомобиль загудел. Изобель почувствовала, как под ней завибрировало сиденье, хотя она не могла вспомнить, как он поворачивал ключ. Запах выхлопных газов фильтровался в ее сознании, в то время как стеклоочистители пришли в действие, двигаясь вперед и назад, дабы сбросить собравшийся снег. К тому времени каскад белизны стал настолько тяжелым, что мир за пределами машины почти исчез.

Старое радио, которое Ворен приладил на приборную панель Кугуара, ожило. Через крошечное прямоугольное окошко Изобель увидела, как диск со свистом закрутился внутри. Мягкий женский голос прорвался сквозь шипение статических помех. Ее напев, без сопровождения музыкальных инструментов, наполнил машину. Мягкой и сладкой, грустной, но красивой – такой была чистейшая мелодия, которую Изобель никогда прежде не слышала. Голос тоже был незнакомым, легким, тонким и почти застенчивым.

Без предупреждения, Ворен схватил радио, выдергивая провода из приборной панели, он заставил напев и статистическое жужжание мгновенно замолчать.

Надавив на дверцу, она нащупала, за что ухватиться, мгновенно вспомнив ту ночь, когда он подвозил ее домой, несясь по дороге, а она умоляла его остановиться. Страх вспыхнул внутри нее, как зажженная спичка. Она вцепилась в кресло под ней, способная видеть только бесконечную белизну за окном.

- Ворен, ты хоть видишь, что ты творишь?

- Мне и не нужно. – Ответил он.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒