Речь на Х съезде НСДАП в Нюрнберге (6 сентября 1938 г.)

Оглашена а Нюрнберге, 6 сентября 1938 г., в день открытия «Конгресса Великогермании» НСДАП.

Мы собрались сегодня в Нюрнберге более глубоко взволнованные, чем когда-либо до сих пор. Уже много лет, как имперские партийные съезды являются не только праздниками нашей национальной радости и гордости, но и таинством внутреннего озарения. Старые бойцы стекаются сюда в надежде встретить столь многих прежних друзей, с которыми их связала долгая борьба за овладение властью. Таким образом, в этом городе приветствуют друг друга ежегодно товарищи по оружию величайшей германской революции. Но в этом году в первый раз наш круг значительно расширился. Национал-социалистическое государство приняло в свое лоно новых немецких соплеменников. Многие из них находятся в эту торжественную минуту в нашей среде в первый раз. Другие будут, в качестве сочленов боевых организаций, шествовать также в первый раз плечом к плечу со своими германскими собратьями, возобновляя в глубине своей души завет: свято блюсти всегерманское единство.

Какие воспоминания пробуждает в каждом из нас сегодняшний день! Как раз в эти месяцы, двадцать лет тому назад, началось внутреннее разложение нашей родины. Не внешний враг прорвал наш фронт, но коварный яд внутреннего разложения. Слабость и половинчатость нашего государственного управления во время войны сделались причиной неслыханной в истории катастрофы народа и государства. И в ближайшие месяцы после этого казалось, что Германия уже не встанет. Началась пора глубочайшего унижения и позорного упадка духа целого народа. Но через год после этой катастрофы из хаоса бедствий и отчаяния вырос новый символ. Провидению было угодно, чтобы носителем его был я. А четыре года спустя произошел первый имперский партийный съезд национал-социалистического движения. Тогда, значит, пятнадцать лет тому назад, в Мюнхене собрались из многих областей германского государства мужчины и женщины партии, знамени которой через десять лет ровно было суждено сделаться государственным флагом Германия. Эти доказательства пробуждения нации повторились во время девяти последовавших затем партийных съездов. И вот теперь мы встречаемся в десятый раз!

Но что произошло с тех пор с Германией! Не кажется ли вам теперь, что судьбе было угодно провести германский народ и наше отечество чрез все эти испытания для того, чтобы наше сознание прояснилось бы и мы созрели бы для того великого всегерманского единства, которое одно является предпосылкой для бытия нашего народа в будущем!

Оглядываясь на пережитое, на путь, который проделало национал-социалистическое движение и последовавший затем подъем нашей страны, могут показаться сказочными и малоправдоподобными. Быть может, когда-нибудь об этом пути будут говорить, как о чуде, которое нам даровало Провидение. Но как бы мы все это ни объясняли, мы должны признать, что в основе этого чуда лежала вера, вера в бессмертие германского народа!

И если в то время я, в качестве никому неизвестного солдата мировой войны, начал тот путь, который поставил меня во главе германского народа и теперь ведет впереди вас, то я своей смелостью обязан лишь несокрушимой вере в ценность моего народа. Было великим счастьем – я должен это высказать сегодня – что я, во время моей юности и военной службы, имел возможность познакомиться лишь с широкими слоями нашего народа, ибо только это наделило меня несокрушимой верой. И, под влиянием этих впечатлений, я сохранил свою веру, пройдя через все испытания и трудности. Если бы я в то время, вместо знакомства с народными низами, познал бы среду верхов его интеллигенции и политических вождей (что произошло со мною несколько позже), освоившись с их общественной моралью и их политическими и человеческими недостатками, я бы тоже начал сомневаться в будущем германского народа. Что меня в те горькие дни и недели распада ободряло, было не знакомство с кругами политических или военных вождей или же интеллигентных слоев Германии, но близость к германским фронтовым бойцам и к миллионным массам немецких рабочих и крестьян, из которых впоследствии образовалось это стальное ядро нашего народа. Только этому обязан я мужеством решиться на титаническую борьбу и с первого дня верить в ее конечный успех. Но, если вся храбрость и мужество германского народа выявились в подвигах фронтового солдата, то этого ни в коем случае нельзя было сказать относительно тогдашних вождей Германии.

Вот почему я принял решение дать Германии новое водительство, заключавшее те же ценности, которые мы требовали от широких народных масс и которые, как показала история, мы вне всякого сомнения сохранили. Высший слой германского народа поставил на пробу в ноябре 1918 года свои способности руководить нацией. С полной ясностью предстал передо мной вопрос, который надлежало разрешить. Надо было создать новую организацию руководителей. Каждая мысль спасти нацию при помощи старых политических форм заставляла верить, что наблюдавшийся повсюду упадок духа должен был, благодаря случаю и наперекор всем законам логики и опыта, претвориться в новую силу. В течение четырех лет германский народ дал еще неведомые в прошлом доказательства своей духовной ценности. Полки шли в огонь, не колеблясь, и истекали кровью. Батареи стреляли до последнего офицера и солдата. Экипажи кораблей сжимали в руках разорванные флаги и шли ко дну с германским народным гимном на устах. И этому проявлению вечного героизма на фронте была противопоставлена потрясающая трусость в руководстве империей и нацией. В то время, как в течение четырех лет геройский фронт в бесчисленных жертвах доказал свою ценность, германское правительство ни разу не нашло в себе силы к какому-либо решению подобного же величия и смелости. Все мужество было у фронта, а вся трусость концентрировалась в тылу, в организованном политическом руководстве страною. Все попытки спасти Германию могли при таких условиях увенчаться успехом лишь в том случае, если бы эта политическая головка была бы вырвана и устранена. Для этой цели надо было найти путь к отбору новых политических вождей. Но это исключало всякую возможность творить грядущую историю Германии в рамках старых политических партий. В те ночи, когда я решил стать политическим деятелем, решилась также судьба немецкого партийного мира.

Если я сегодня, пред лицом всеобщего подъема нашей страны, счел нужным это сказать, то я могу согласиться с теми, которые, заглядывая в наше будущее, видят повсюду одни затруднения и не хотят примириться с тем, что к прошлому возврата нет. В эту торжественную минуту я бы хотел самым категорическим образом заявить, что в долгие годы роста нашего движения и его борьбы за овладение властью и тем самым за Германию, я не видел со стороны того, другого мира – ни понимания, ни поддержки. Эти люди прошлого видели в моей попытке пробудить в Германии дух мужества и радостной ответственности не более чем вредную инициативу, потому что в их глазах мужество было равносильно безрассудству, а трусость представлялась величайшей мудростью. Они, конечно, допускали для нашего прошлого необходимость гражданских доблестей, но тем не менее считали, что переживаемое время эти сентиментальности уже переросло. Они, правда, говорили о прусском духе, но забывали, однако, что прусское происхождение не закреплено ни в каких документах, но заключается лишь в безукоризненной выдержке. У них на устах всегда были имена великих прусских героев, и они охотно ссылались на них при каждом подходящем случае, но не допускали, что весь их собственный духовный багаж подпадал под ту категорию, которую пруссак Клаузевиц в своих воспоминаниях охарактеризовал словом «трусость». В виду этого, они, конечно, не могли понять неизвестного бойца, попробовавшего дать право голоса в области политики и германскому фронтовику и создавшего для этой цели партию, в которой этот самый немецкий фронтовой солдат получил впервые политическое представительство.

Они не поняли или же не хотели понять, что и для политического вождя и политического руководства нацией сильный характер, верное сердце, мужество, отсутствие боязни ответственности, ни пред чем не отступающая решимость и непоколебимая твердость гораздо важнее, чем отвлеченное знание. Но так как они это считали несущественным, их собственные организации, также зараженные этим духом, не были в состоянии разрешить ни одной серьезной задачи.

То, что они в создании национал-социалистической партии рассматривали как дробление национальных сил, было лишь первым шагом к большому оздоровлению и тем самым объединению германского народа. Начался новый процесс политического отбора. Из-за провозглашения непримиримых пунктов нашей программы, колеблющиеся от нас отшатнулись. Но благодаря выявлению нашей партией постоянной готовности к действию нам удалось привлечь в наши ряды подлинных борцов.

Так начал я собирать мою старую гвардию, которая – за незначительными исключениями – меня не покинула. И, когда я пятнадцать лет тому назад в Мюнхене делал этой гвардии смотр, она не отличалась большой численностью, но зато, по своим моральным качествам, отражала все наши национальные добродетели.

Это было первое политическое движение, которое было отрешено от интересов каких-либо классов, профессий, промышленных кругов или же иных группировок и которое не боролось за определенную политическую систему или же форму правления. У этого движения был только один лозунг, и этим лозунгом была – Германия.

Если мы после стольких лет оглянемся на первые годы нашей нечеловеческой борьбы, то мысль об этом должна нас заставить содрогнуться: какой гигантский поворот судьбы!

Как выглядела Германия во время этого первого партийного конгресса? – Униженной, презираемой и обесчещенной, экономически обессиленной и ограбленной, во внутренних своих делах предавшейся безумию, во внешних делах – попираемой пятой неумолимого врага.

А сегодня? Мы все невольно трепещем от внутреннего удовлетворения, когда нам ставят этот вопрос. Но, вместе с тем, мы не должны забывать, что за все это время германский народ оставался все тем же. Народ 1918 года был тем же самым, каким он был в 1914 году, народ 1913 года был тем же самым, каким был в 1918 и стал в 1933 году. Это те же мужчины и женщины. Как же объяснить загадку нашего воскресения?

Только одно с тех пор изменилось. Водительство германского народа стало другим. Его создал, путем безжалостного отбора, национал-социализм. Но, поскольку этот отбор относится к годам нашей борьбы, он представляет собою высшую ценность, которая не может быть заменена какой-либо иной внешней силой военного или политического значения. И это водительство стало символом германского воскресения. Чудо, которое произошло в Германии с 1805 по 1813 гг., не представляло собою ничего другого. Прусские мужчины и женщины во времена битвы народов при Лейпциге были теми же пруссаками, что я в дни Иены и Ауерштедта. Но и в ту эпоху слабая государственная и военная власть была заменена через несколько лет личностями героического типа, и их имена, имена Штейна и Блюхера, Шарнгорста и Гнейзенау, Йорка и Клаузевица объясняют нам чудо великого воскресения Пруссии. И в двадцатых годах нашего века чудо германского воскресения объясняется теми же причинами. Заслуга этого воскресения лежит на национал-социалистической партии, которая проделала гигантскую работу, чтобы Германия нашла в себе силы вернуть свое прежнее значение среди народов.

Эта партия должна была разрушить и вырвать с корнем тот, другой партийный мир. Она должна была объявить безжалостную войну классовым и сословным предрассудкам. Она должна была позаботиться о том, чтобы, независимо от рождения и происхождения, сильный волей и талантливый немец мог бы найти доступ к высшим ступеням социальной лестницы. Она должна была очистить Германию от всех тех паразитов, для которых бедствия родины и нашего народа явились источником самообогащения. Она должна была провозгласить вечную ценность крови и почвы и поднять уважение к предвечным законам нашего национального бытия. Она должна была, наконец, объявить беспощадную войну самому злейшему врагу, который угрожал основе существования нашего народа: интернациональному еврейскому врагу человечества.

В нашу задачу входило очистить тело германского народа, его расу и его культуру от этого паразита. Партия должна была положить конец разброду, который царил в так называемом общественном мнении. Для достижения этого она должна была взять в свои руки все средства пропаганды, печать, театр, кино и направить все это к одной цели. Но она должна была также обеспечить социальную базу нового народного единения, поставить народное хозяйство в зависимость от пользы государства и, в первую очередь, утвердить авторитет центральной власти. Ибо, если мы глубоко верили в спасение Германии, то это, конечно, не могло произойти путем столкновения различных мнений и блудос-ловия умников или же злословия желчных критиков. Партия должна была взять также авторитет государства под свою защиту не только от покушений отдельных лиц, но еще более от губительного материалистического миросозерцания широких общественных кругов, всех этих патентованных политиков и мудрецов, для которых их духовная свобода была лишь средством для достижения личных целей, хотя бы от этого свобода остальных их сограждан стала бы фикцией. Наше движение не могло отступить в этих вопросах пред широким фронтом общего фронта буржуа и марксистов. Но оно также не могло уступить и тем веяниям, которые надеялись, что новое движение приведет нашу страну к политической или экономической реставрации.

Наша партия должна была осуществить громадную программу. И сегодня, через пять лет работы, мы должны признать не без горделивого чувства, что национал-социалистическая партия вполне оправдала возложенные на нее надежды. Пункт за пунктом она выполнила все свои обещания. Государственная власть пользуется снова авторитетом, сильная армия защищает пределы нашей страны на суше, на воде и в воздухе, развитие народного хозяйства обеспечивает нам экономическую свободу и независимость, наша культура снова служит красоте и величию нации.

В борьбе, не имеющей прецедентов в истории, она добивалась нашей внешней свободы. И, так как германский народ, благодаря своей все усиливавшейся внутренней сплоченности, стал более достоин этой свободы, удалось сбросить, звено за звеном, цепи того договора, который был задуман для того, чтобы нас окончательно погубить. Вам всем, конечно, знакомы всё эти великие исторические даты. Когда-нибудь они будут торжественно внесены в историю германского народа. Они представляют собою совершенно неоспоримое доказательство того, что ум и сила вовсе не являются двумя взаимно исключающими понятиями.

Несколько недель тому назад одна английская газета писала о том, что и я испытываю живейшее желание заключить с некоторыми государствами договор, касающийся многих вопросов, ибо иначе я не смогу выступить на предстоящем партийном съезде. Но я вовсе не имел и не имею этого намерения.

Я выступаю пред вами, мои старые соратники, не с договорами, но с семью новыми германскими областями, представляющими мою родину. В эти дни в первый раз на арену истории в Нюрнберге выступает Великогермания. Если старые драгоценности имперской короны возвратились сегодня в Нюрнберг, то их несут и сопровождают шесть с половиной миллионов немцев, которые теперь духовно объединились с нами. Всеми ими владеет в эти дни более сильно, чем когда-либо, счастливое сознание принадлежности к большому и неразрывному целому. То, что несет один, несут все. Но то, что нести обязаны все, облегчает ношу каждого в отдельности. Это возвращение Остмарки в состав Великогермании ставит в предстоящем году пред нами новые задачи. Политическую организацию нашей партии в Остмарке можно признать в значительной мере законченной. В экономическом отношении освоение этой области Германией и приобщение ее к гигантскому ритму немецкой хозяйственной жизни будет с каждым днем делать всё большие успехи.

Еще несколько месяцев тому назад я высказал уверенность, что нам удастся устранить безработицу через три-четыре года в Остмарке (бывшей Австрии). Сегодня это предположение я могу уяснить более точно: уже в конце будущего года кризис безработицы будет окончательно побежден также и в Остмарке.

В настоящее время мы страдаем лишь от двух серьезных экономических затруднений:

а) от недостатка рабочих рук и, в особенности, от недостатка квалифицированных рабочих для нашей промышленности и

б) от недостатка полевых рабочих. Если в других государствах в этом желательно видеть доказательство экономической слабости немецкого народа, то мы охотно примиримся с этим наблюдаемым у нас недостатком рабочих рук, а демократиям уступаем силу безработицы.

Если в недостатке рабочих рукя усматриваю единственную причину экономических затруднений в Германии, то этим обстоятельством мы обязаны лишь двум фактам:

1. Милостью Всевышнего нам дарован, наконец, в этом году небывалый по своему богатству урожай. Благодаря энергичным мерам нашего сотоварища по партии Геринга, нам удалось, несмотря на неурожаи предшествующих лет, перейти в новый год со значительными хлебными запасами. С этими запасами и благодаря щедрым дарам урожая этого года, мы будем обеспечены продовольствием на долгие годы. И, несмотря на это, мы должны быть бережливыми. Мы хотим заготовить такие запасы хлеба, которые страховали бы нас от всех неожиданностей.

2. Мало-помалу начинают сказываться результаты четырехлетнего плана. То, что я однажды предполагал, получило свое полное подтверждение. Как только германскому народному хозяйству и немецким изобретателям были поставлены совершенно определенные экономические цели, талантливости и гениальности наших химиков, физиков, машиностроителей и техников, а также руководителей предприятий и организаторов производства удалось добиться совершенно неожиданных успехов.

Если в начале нашей борьбы в 1933 году требовалось поставить как можно больше немцев на любую работу, то в настоящий момент необходимо делать как можно более примитивной работы при помощи машин. Этим путем наш квалифицированный рабочий, стоящий в качественном отношении так высоко, будет мало-помалу освобождаться от простейшей работы и переходить к работе более сложной и более соответствующей его духовным качествам. Замена живой рабочей силы машинами позволит также преодолеть недостаток рабочих рук и в сельском хозяйстве. Мы видим, что благодаря мероприятиям четырехлетнего плана производительность нашей промышленности поднялась снова, а это имеет для нас, я особенно подчёркиваю это, решающее значение. Если в Германской империи, вместе с Остмаркой, в процесс работы были вовлечены 7, 5 миллионов рабочих, то, в соответствии с увеличением от этого общей суммы заработной платы, этим 7, 5 миллионам должна была быть обеспечена вполне реальная, дополнительная производительность. Ибо вопрос о преодолении безработицы не есть проблема выплаты заработной платы, но, в гораздо большей степени, заказ на изготовление в соответствующем количестве продуктов первой необходимости. Германский народ не имеет золотой валюты, т. е. он, благодаря нашим врагам и ценою тяжелых уроков, освобожден от безумия золотой валюты и золотого покрытия. Но в силу этого тем более важно обеспечить за германской монетной единицей то единственно реальное покрытие, которое поддерживает, в качестве основной предпосылки для ее устойчивости, эту монетную единицу всегда на определенной высоте. Именно, на каждую марку увеличенного производства, на которую в Германии выплачивается более заработной платы, на ту же марку должно быть увеличено производство. В противном случае эта выплаченная марка явится ничего не стоящей бумагой, ибо на нее, за отсутствием соответствующего количества ценностей, ничего не может быть приобретено. Эта элементарная национал-социалистическая хозяйственная и денежная политика позволила нам в эпоху повсеместного надувательства в области монетной системы, поддерживать стоимость, т. е. покупную способность германской марки на одном и том же уровне. Это важно для каждого немца в отдельности, как для горожанина, так и для крестьянина. Ибо для горожанина заработная плата и жалованье сохраняют свое значение постольку, поскольку он может приобрести от крестьянина соответствующие жизненные припасы, а для крестьянина – если он в обмен на вырабатываемые им продукты может купить соответствующее количество промышленных товаров. В силу этого основным заветом национал-социалистического экономического мировоззрения является принцип, что единственное реальное повышение заработной платы есть повышение производительности, другими словами — повышение в силу этого количества жизненных благ, а не выпуск не имеющих никакой цены бумажек. И, быть может, наибольшей заслугой национал-социалистического движения является широкое распространение в народных массах этих простейших, естественных, но не слишком популярных экономических положений. И в то время, как в демократических странах заработная плата и товарные цены в дикой скачке стараются перегнать друг друга, и общая производительность постоянно понижается, национал-социалистическая экономическая система являет собою картину постоянно возрастающего производства и связанного с ним постоянного роста потребления при совершенно устойчивой монетной единице.

Больше, чем мы работаем, нельзя работать. Но если в такой большой стране, как Германия, все население производит, то вполне естественно, что это гигантское количество продуктов труда народом и потребляется без остатка. Ибо можно подпечатать в известный срок денежные знаки, но накоплять продукты не представляется возможным. Безразлично, чем бы они ни были: съестными припасами или же товарами. Продукты требуют потребителя. И в то время, как мы призываем немецкий народ к постоянному повышению производительности, сама собою возникает необходимость отдавать эти предметы потребления снова народу. Цель национал-социалистической экономической политики отнюдь не заключается в том, чтобы приучать народ к лени и к ограниченному стандарту жизни. Мы хотим сделать народ наш трудолюбивым и всячески повысить его жизненные потребности. Иначе говоря, мы хотим, посредством нашей трудоспособности, производить столько ценностей, чтобы каждый немец в отдельности имел бы от роста производительности всегда увеличивающуюся выгоду. Этот процесс требует от нас большой политической рассудительности. Он может удаться только в том случае, если весь народ, в своем единстве и полном согласии, принимает в расчет интересы каждого, чтобы тем самым служить целому. Если бы национал-социалистическое государство позволило бы нашему хозяйству идти тем путем, каким оно шло когда-то, то мы бы теперь имели непрекращающиеся беспорядки, забастовки и локауты, связанное со всем этим падение производительности и, взамен, повышение заработной платы, которое имело бы своим последствием обесценение монетной единицы и понижение условий жизни. То обстоятельство, что наш народ понимает смысл экономической политики партии и радостно выполняет ее предначертания, свидетельствует о высокой интеллигентности и рассудительности германского народа. В остальном же я вас прошу иметь в виду следующее: как сложатся в будущем международные экономические отношения, трудно предугадать. Ибо если другим народам придет в голову вместо того, чтобы повышать производительность, таковую разрушать, то неизбежным последствием этого рано или поздно явится гибель так называемой мировой торговли. Поэтому так важно поддерживать на надлежащем уровне наше национальное хозяйство, чтобы тем самым наилучшим образом способствовать улучшению хозяйства мирового. Ибо оно отнюдь не улучшится от внешне весьма поучительных, но внутренне совершенно бессодержательных речей демократических государственных деятелей. Путь к этому лежит в другом: демократии должны привести в порядок свое собственное, находящееся в полном упадке хозяйство.

До тех пор, пока эти государственные люди вместо того, чтобы позаботиться о производстве у себя дома и привести в порядок экономику своих же собственных стран, предпочитают вести полемику с авторитарными государствами посредством общих фраз частью нравоучительного, частью укоризненного характера, – они не ударяют пальцем о палец для того, чтобы поднять так называемое мировое хозяйство и в особенности мировую торговлю, но приносят им только неизгладимый вред. Германия, во всяком случае, может сказать о себе, что она благодаря своей постоянно возрастающей продукции сделалась не только все более значительным продавцом своих, но и все более богатым покупателем иностранных товаров. Но с одной оговоркой: в своем общем и целом германское народное хозяйство строится так, чтобы оно в любую минуту могло бы стоять совершенно самостоятельно на своих собственных ногах.

Замысел окружить блокадой Германию можно в настоящее время признать совершенно неудавшимся. Национал-социалистическое государство со всей свойственной ему энергией сделало в этом отношении надлежащие выводы из уроков мировой войны. И мы продолжаем утверждать, что мы предпочитаем некоторые ограничения в той или иной области – экономической зависимости от заграницы. Во главу угла нашей экономической политики должен быть поставлен следующий принцип: интересы нации должны быть превыше всего. Поэтому ее экономическая жизнь строится материально целиком на жизненных потребностях нашего народа и нашей территории. Ибо только при таких условиях немецкие вооруженные силы всегда будут в состоянии защищать свободу и жизненные интересы Германии. И тогда Германия будет для других народов чрезвычайно ценным другом и союзником. Если я об этом заявляю по случаю нашего десятого партийного съезда, то я это делаю с чувством удовлетворенного сознания, что время как политической, так и экономической изоляции Германия миновало безвозвратно. Империя приобрела в виде союзников великие и сильные державы.

Более грозной, чем когда-либо, нависла над миром большевистская опасность уничтожения народов. Мы видим повсюду еврейских возбудителей этой мировой чумы. Я полагаю, что могу объявить от своего имени и от вашего, как радуемся мы тому факту, что еще одна великая европейская держава, основываясь на данных собственного опыта, по собственному почину, и следуя своими путями, исповедует то же мировоззрение, что и мы, и с удивительной решимостью сделала из всего этого надлежащие выводы. Как бы фашистская и национал-социалистическая революции ни были обусловлены собственными потребностями наших стран, и как бы различны ни были характеры происшедших в них переворотов и их дальнейшего развития, мы счастливы засвидетельствовать, что во всех кардинальных вопросах современности между нами наблюдается то духовное единение, которое в этом мире распада и безумия сближает нас и в повседневной жизни. Этот новый дух является залогом внутреннего единения наших обоих народов.

Мы будем здесь опять любоваться нашей счастливой, сияющей молодежью. Мы увидим здесь опять сотни тысяч молодых немцев, загорелых и здоровых! И тогда мы опять поймем, что, быть может, все это является величайшим достижением нашей революции. У нас воспитывается новое, здоровое поколение, воспитывается не фразами, а поучительным примером действительности. У миллионов германских женщин снова пробудилась любовь к ребенку и желание его взрастить, любовь к той удивительной молодежи, которая проходит в эти дни пред нами, не скрывая своей бурной, пенящейся радости.

Тот, кто всем этим проникнется, должен признать, что каждый немец понял снова смысл жизни на земле. Здоровый народ, политически разумное руководство, сильная армия, развивающееся народное хозяйство и вокруг – цветущая культурная жизнь. В этих моих словах заключается благодарность всем тем борцам, которые в эти дни здесь собрались и которые, отделенные от нас временем и пространством, незримо присутствуют здесь, благодарность мужчинам и женщинам нашего движения и благодарность солдатам армии национал-социалистического государства.

Но самую горячую благодарность должны мы вознести Всевышнему за то, что Он способствовал присоединению старой Остмарки к нашей новой Империи. Ему было угодно подарить германской нации большую радость, а новой империи успех в том, что это все произошло без пролития хотя бы одной капли братской крови. Пусть немцы никогда не забывают, что без содействия выкристаллизовавшейся в национал-социалистическом движении силы всей нации это было бы совершенно невозможно. Ибо, когда утром 12 марта знамя новой Империи было вынесено за ее границу, оно уже не было, как прежде, символом завоевания, но стало символом единения, сомкнувшего всех немцев.

Военный флаг, который тогда наши войска несли в новые области в тяжелой борьбе, сделался для наших братьев знамением веры в победу. Так на этот раз впервые идея завоевала и объединила целый народ! Для нас же, как и для наших последующих поколений, империя германцев будет отныне и вовеки Великогерманией!

1.15.

ОБСТАНОВКА В МИРЕ

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС 1939 Г.

Оформление оси «Берлин – Рим – Токио» и ее дальнейшее укрепление

«Антикоминтерновский пакт»

«Антикоминтерновский пакт» – договор, подписанный 25 ноября 1936 г. в Берлине между Германией и Японией, оформивший под флагом борьбы против Коммунистического Интернационала (Коминтерна, откуда, собственно, и название пакта) блок этих государств с целью не допустить дальнейшее распространение коммунистической идеологии в мире и для завоевания мирового господства. Состоял из трех статей и Дополнительного протокола. По «Антикоминтерновскому пакту» Германия и Япония обязывались в тесном сотрудничестве вести борьбу против Коминтерна и приглашали «третьи государства, внутреннему спокойствию которых угрожает деятельность Коммунистического Интернационала, принять оборонительные меры в духе этого соглашения или присоединиться к настоящему пакту». Согласно приложенному к «Антикоминтерновскому пакту» «Протоколу подписания» стороны договорились «принимать суровые меры против тех, кто внутри или вне страны прямо или косвенно действует в пользу Коммунистического Интернационала». По сути, этим предусматривалось вмешательство во внутренние дела других стран. Подписанный одновременно с пактом секретный Дополнительный протокол предусматривал, что в случае возникновения или угрозы войны между СССР и одной из договаривающихся сторон, другая сторона " не предпримет никаких мер, осуществление которых могло бы облегчить положение СССР". Стороны также договорились на период действия «Антикоминтерновского пакта» не заключать с СССР каких-либо политических договоров, противоречащих духу пакта. Срок действия пакта был вначале установлен в 5 лет, в 1941 г. продлен еще на 5 лет.

6 ноября 1937 к «Антикоминтерновскому пакту» в лице Бенито Муссолини присоединилась Италия, а позднее – ещё ряд государств, в которых к власти пришли правительства, разделяющие идеологии германского нацизма и итальянского фашизма, либо правительства, крайне отрицательно относящиеся к СССР и коммунизму в целом.

24 февраля 1939 г. к пакту присоединились Венгрия и Маньчжоу-го. 26 марта 1939 г. в условиях продолжающейся гражданской войны и под давлением Германии Антикоминтерновский пакт подписало правительство генерала Франко. 25 ноября 1941 г. «Антикоминтерновский пакт» был продлён на 5 лет, тогда же к нему присоединились Финляндия, Румыния, Болгария, а также существовавшие на оккупированных немцами территориях марионеточные правительства Дании, Хорватии, Словакии и образованное японцами на оккупированной ими части Китая правительство Ван Цзин-вэя.

В 1939-1940 гг. «Антикоминтерновский пакт» был превращён в открытый военный союз, подкреплённый в дальнейшем двухсторонним «Стальным пактом» 1939 г. Германии и Италии и общим для стран-участников Берлинским пактом 1940 г.

Таким образом, Германия и Япония под видом «борьбы с Коминтерном» использовали «Антикоминтерновский пакт» для подготовки войны за мировое господство. После разгрома блока агрессоров во Второй мировой войне пакт был ликвидирован.

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 373839 40 41 42 Следующая ⇒