ИЗМЕНЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЯЗЫКА

⇐ ПредыдущаяСтр 18 из 19Следующая ⇒

Говоря о языке как об исторически развивающемся явлении, языковеды выделяют три взаимосвязанных понятия, которые призваны отразить, по возможности, конкретно и полно процесс исторической эволюции языка, а именно: его изменение, развитие и совершенствование. Однако в литературе нет однозначного понимания этих категорий, четко не определены их содержание и отношения. Не претендуя на окончательное выяснение содержания и взаимоотношения этих

понятий, укажем на некоторые разграничительные их признаки. По отношению к языку данные термины приобретают индивидуальные, специальные смыслы.

Изменение — это конкретное нарушение тождества той или другой языковой единицы, выражающееся в образовании на ее основе изофункционального элемента либо приобретение в результате образования новой единицы новых функций. Развитие представляет собой действие закона, происходящего в строго определенных лингвистических условиях и имеющего обобщенный либо всеобщий характер. Развитие (относительное или абсолютное) знаменует собой переход одного качественного состояния языковых явлений в другое. Совершенствование — близкое по содержанию к развитию понятие, оно включает оценку произошедшего изменения языковых явлений, их развития. По итогам такого процесса, который отличается значительными периодами развития тех или иных фактов языка, можно судить о более точном, дифференцированном, объективном отражении действительности и сообщении мысли.

Язык — совершенное орудие общения и выражения мысли; его степень развитости и совершенства обусловлена соответствующим состоянием общества, степенью, в свою очередь, развитости мышления. Общество и человеческое мышление не стоят на месте и в истории человечества, как известно, могут находиться на разных этапах своего развития. Первобытный язык не может обслуживать потребности общения и мышления современного развитого общества. Но и язык современных цивилизованных наций, как утверждают ученые, был бы мало пригоден для обслуживания общества, находящегося на низших ступенях развития. Язык совершенен по отношению к степени развитости соответствующего ему состояния общества и мышления, которые он обслуживает; язык является «снятым» выражением этого состояния.

Если вопрос об изменении языка ни у кого не вызывает сомнений, ввиду своей очевидности, то проблема развития и совершенствования языка остается в языкознании дискуссионной. Представители классического языкознания не сомневались в том, что языки в процессе своей истории развиваются и совершенствуются. Большинство языковедов и сейчас положительно отвечают на вопрос о развитии и совершенствовании языка, одновременно подчеркивая сложность и неочевидную доказательность этого вопроса. В то же время ряд видных языковедов ставит под сомнение вопрос о развитии и совершенствовании языка. Различный подход к названной проблеме, по-видимому, связан с двоякой природой самого языка как одновременно природного и общественного явления.

Как природное явление язык выступает в виде определенной функции человеческого организма; и как таковой язык вплетен в человеческую деятельность, объективно существуя в виде ее разновидности, а именно: речи и речевой деятельности. В то же время сам

по

человек — существо общественное; и первичная функция языка, по мнению лингвистов, — коммуникативная. Как показывают исследования языков народов, находящихся на разных ступенях общественного развития, в том числе и первобытных, язык во всех таких условиях остается совершенным орудием для обслуживания коммуникативных потребностей таких обществ. На любом этапе развития общества язык в условиях выполнения потребностей говорящих обладает большой информативной избыточностью, что и создает достаточное поле свободы для говорящих. Но своей онтологией, самостоятельностью развития, своими особыми законами и структурой обладает и общество, обслуживаемое языком. Поэтому эволюция самого общества, его законы и потребности не могут не касаться языка.

Двоякая природа языка находит отражение в наиболее общих элементах его строения. В языке выделяется внутренняя структура, относительно автономная и замкнутая, содержащая существенные, отличительные элементы данного языка (ср., в первую очередь, фонетическую, грамматическую, словообразовательную системы), создающие его своеобразие, качественную определенность.

Кроме внутренней, выделяется внешняя структура, отражающая в известной степени структуру самого общества, обслуживаемого данным языком. Это социологизированная структура, тесно связанная с общественными процессами. Поэтому, наряду с внутренними процессами языка, его эволюцией, обусловленной прежде всего самой творческой природой непосредственного языкового общения, встают исторически конкретные задачи организации, а следовательно, и изменения языка, связанные с развитием собственно общества, потребностями языкового общения в разных сферах этого общества. Эти задачи адресованы внешней структуре языка; их решение — это общественная необходимость; оно должно учитывать государственные, культурные, литературные, эстетические, экономические и другие запросы общества, возникающие в условиях развивающейся нации. Так, создание национальных литературных языков явилось настоятельной потребностью общества на определенном этапе его развития. Эта необходимость, как оказывается, не может быть разрешена спонтанным, внутренним развитием языковой системы, поэтому требует субъективного «вмешательства» в языковой процесс, точнее — в стилистическую, жанровую организацию внешней структуры языка. Создателями национальных литературных языков история избрала, как правило, великих национальных поэтов.

Изучение истории языка, генетическое исследование древних его состояний дают основание утверждать о поступательном развитии и совершенствовании языка. Разумеется, этот процесс происходит весьма медленно, охватывая известные периоды истории общества, а также, надо думать, и его предысторию. Потебня, говоря о поступательном

ill

развитии способов мышления и их отражении в фактах языка, указывает, что доступная нашему наблюдению история языков не дает основания говорить о смене исходного мифического мышления более поздними и более совершенными способами мышления — поэтическим и прозаическим или научным. Способы мышления в известный нам исторический период не сменяют друг друга, а сосуществуют и углубляются. Речь может идти только о преобладании того или другого способа в определенные исторические эпохи общества.

Примерами развития и совершенствования языка в процессе его эволюции может служить следующее: формирование частей речи из первобытного слова-предложения и их рост по направлению к современному состоянию языка; количественный рост словарного состава языка, отражающий поступательное познание действительности, одновременно соответствующее развитие словообразовательной системы языка; эволюция предложения из первобытного нерасчлененного слова-предложения в расчлененное грамматически строго оформленное на основе связи прежде всего субъекта и предиката; рост отвлеченности и одновременно постепенная эволюция образности, ее характера и содержания; расширение функций языка, что находит выражение в формировании стилей, стилевых разновидностей, жанров и др.

Индоевропейские языки в своей истории развивали то, что им досталось в наследство первоначально от индоевропейской общности, затем от наследия той ветви языков, куда они вошли после распада индоевропейского праязыка (ср. общеславянское единство). Современные языки, входящие в индоевропейскую семью, — наследники и собственной истории со времени их отдельного, самостоятельного существования. По свидетельству ученых, изучающих исторические процессы языков, эта их эволюция характеризовалась многими конкретными пересекающимися, противоречивыми тенденциями. В этой эволюции должны различаться частные языковые процессы, которые относятся к языковой технике, способствующей выражению содержания и могущей быть весьма разнообразной и разнохарактерной, и процессы, связанные с прогрессом языка, что обусловлено развитием нашего мышления, духовной и материальной жизни общества.

История языка может отличаться сменой тенденций развития, образованием одних единиц языка — фонем, слов, аффиксов, форм, конструкций — и убыванием других. Такие противоречивые тенденции было бы неосторожно однозначно оценивать в первом случае как развитие и совершенствование языка, а во втором — как его деградацию. Образование новых единиц — это отнюдь не всегда показатель прогресса языка, как и убывание из языка единиц — необязательно следствие его упадка.

Современные ученые отказались от распространенного в прошлом

мнения, что морфологическая классификация языков мира отражает степень их совершенства для выражения мысли.

Подобным же образом развитие в языке аналитизма не должно рассматриваться как показатель его поступательного развития, по сравнению с синтетизмом языка. И та и другая тенденция в развитии современных языков в равной степени возможны (как они были возможны и в прошлом); и это не должно служить показателем в одном случае прогресса языка, в другом — его упадка.

Язык — система систем, наделенная большой избыточностью в выражении необходимых в жизни народа понятий и их отношений. В истории языков опробованы и отработаны разные способы такого выражения, которые могут меняться не только от языка к языку, но и чередоваться либо сосуществовать в истории одного и того же языка. Языки разных морфологических типов могут в одинаковой степени обслуживать современное общество.

Разумеется, могут быть и такие потребности общества, для решения которых язык оказывается недостаточно удобен. Многие специальные области знания используют формальные языки (ср.: математика, формальная логика, физика, химия и др.). Однако, несомненно, что задачи, которые решаются с помощью формальных языков, и своим возникновением, и в конечном счете своим решением обязаны — и исторически, и функционально — естественному языку. Как замечал Потебня, думать по-человечески, но без слов, дается только словом.

Надо заметить, что развитие современного общества предъявляет языку большие требования и иного порядка, заставляющие язык интенсивно развивать отдельные стороны и возможности своей структуры. Такие возникающие потребности общества касаются прежде всего внешней структуры языка, но опосредованно они воздействуют и на его внутреннюю структуру. Так, лавинообразный рост терминологий привел к тому, что в современных подъязыках науки европейских языков преобладают составные, аналитические наименования. С одной стороны, такие термины дефинитивны, строго системны, содержат в самом названии существенные признаки обозначаемого понятия, что немаловажно в научном общении. Но, с другой стороны, такие многословные названия неэкономичны, избыточны в общении и неоптимальны для функционирования в языковой системе (от таких терминов, как правило, нельзя образовать дериваты). Кроме того, вступая в словосочетания, обрастая тем самым дополнительными признаками, такие конкретизированные термины становятся весьма громоздкими обозначениями одного понятия. Все это затрудняет восприятие самого понятия, осложняет его функционирование в речи. Такой аналитизм не представляется совершенствованием языка.

История языка, опыт общения показывает, что наиболее совершенным знаком понятия в языке, в том числе и понятия научного, является слово синтетической или аналитической природы, а не составное

из

многочленное наименование. Такой аналитизм оказывается весьма обременительным и для системы языка, и для научного общения. Поэтому во всех терминологиях такие термины стремятся сократить. Указанный аналитизм вступает в противоречие с «принципом экономии» в языковой эволюции, о чем пишут исследователи языка. По их мнению, этот принцип действует в процессах изменения и развития языка (16). Однако этот принцип нельзя понимать абсолютно. Экономно ли выражение глагольного действия с помощью глагольно-именных сочетаний, по сравнению с глаголом? Экономны ли указанные выше составные наименования, которые весьма продуктивны в современной науке? В соответствии с «принципом экономии» мы должны будем признать синкретизм более «прогрессивным», по сравнению с аналитизмом, который немало лингвистов склонно считать показателем совершенствования языка и т. д.

Нужно учитывать то обстоятельство, что понятие, выраженное в одном языке синкретически, в другом — может иметь аналитическое обозначение. Однако говорить на этом основании о совершенстве одного языка и несовершенстве другого нет никаких оснований. То, что, например, в русском или других языках может быть выражено в виде отдельных словосочетаний, в немецком часто выражается с помощью сложного слова. Подобное мы можем наблюдать и в пределах одного языка (см. примеры выше). Данные примеры относятся к языковой технике, выработанной в процессе длительной эволюции языка. Язык не отбрасывает, не теряет такие приемы и способы оформления и выражения мысли, а углубляет и развивает их, наполняя всякий раз новым содержанием (17, с. 180—186).

В силу того, что язык — это не только общественное, но и природное явление, представляющее собой функцию человеческого организма, функционирование и изменение языка связано с биологическими возможностями человека.

Ученые отмечают, что количество фонем в языках мира в среднем колеблется от 20 до 80 (18, с. 259; 19, с. 60); ограничена и сочетаемость фонем в* каждом языке. Так, возможная сочетаемость 41 фонемы в современном русском языке равна астрономическому числу, однако в языке используется лишь незначительная часть возможных сочетаний, достаточная для фонематического различения необходимых в общении слов и морфем языка, но одновременно и ограниченная возможностями речевого аппарата человека.

Словарный запас развитого современного литературного языка насчитывает многие сотни тысяч слов, но активный словарный запас человека, владеющего литературным языком, исчисляется первыми тысячами слов. Как известно, ограничена и емкость оперативной памяти человека.

Об ограничениях, накладываемых на язык биологическими возможностями человека и самой языковой системой, свидетельствует так 114

называемый закон асимметрии языкового знака (20, с. 85—90). Рост многозначности слов сопровождается противоположным процессом — формированием новых синонимических рядов, удерживающих и регулирующих этот рост (21, с. 23—36). При этом среднее количество синонимов в ряду, например, в русском языке колеблется от 3 до 4. Близко к этому показателю и среднее количество значений у многозначных слов. Отсутствие таких внутриязыковых ограничений, надо думать, вело бы к неограниченному росту значений, к излишнему обременению знака значениями, если учесть лабильность и подвижность смыслов, образующихся в речи. Закономерность и соотносительность этих двух процессов особенно видна в сравнительно небольших замкнутых подсистемах в виде так называемой аттракции, или выравнивания значений (ср., например, выражение формами времени, лица, наклонения как своих исходных значений, так и других значений, объединенных общей категорией лица, времени и т. д.).

Эти и другие факты свидетельствуют, что язык — это саморегулируемая система, нормальное функционирование которой осуществляется в границах определенных условий и возможностей.

Ставят ли эти условия и возможности пределы развитию языка вообще? На этот вопрос следует ответить, что язык непосредственно связан с народом и разделяет его судьбу. Состояние и судьба конкретного языка зависят и от отношения народа к своему средству общения и выражения мысли. Что же касается самого языка как естественной знаковой системы, то, надо полагать, в нем заложены огромные, если не беспредельные, возможности для обслуживания человеческого общества. Во всяком случае в самой системе языка нет каких-либо внутренних причин его собственной гибели, самоликвидации. О таких возможностях развития и совершенствования языка убеждают современные языки, приобретшие положение мировых, принадлежащие великим нациям; однако эти языки, как известно, развились из весьма скромных источников.

О ТЕМПАХ ИЗМЕНЕНИЯ ЯЗЫКОВ

Лингвисты отмечают различные темпы изменения и развития языков. Вместе с тем обнаруживаются и некоторые общие закономерности темпов изменения. Так, многие ученые считают, что в допись-менный период языковой строй изменяется быстрее, чем в письменный. Письменность замедляет изменения, но разумеется, не останавливает их.

На темпы изменения языка, по мнению некоторых лингвистов, влияет численность говорящего на нем народа. М. Мюллер, например, отмечал: мелкие языки американских индейцев обнаруживают ту закономерность, что чем меньше язык, тем более он непостоянен и тем

быстрее он перерождается. Наблюдается, таким образом, обратная связь между размером языка и скоростью эволюции его строя (22, с. 38 и ел.). Однако такая закономерность прослеживается далеко не во всех языках и в дописьменный период их истории. Ю.В. Рождественский, ссылаясь на сравнительно-исторические исследования, отмечает, что одни дописьменные языки изменяют свой строй быстрее других, даже в том случае, когда эти языки имели общий язык-основу. Так, строй исландского языка изменялся существенно медленнее строя английского языка, между тем известно, что количественно исландцы значительно уступают англичанам (18, с. 259). По-видимому, здесь сказалось особенное географическое положение, изолированность исландского языка. Известно также, что, например, литовский язык в большей степени сохранил элементы древнего строя индоевропейских языков, чем славянские языки, несмотря на балто-славянское языковое единство в древности.

Известны случаи редкой устойчивости строя языка на протяжении исторически длительного времени. Н.Г. Чернышевский указывал на поразительную устойчивость языка в колониях греков, немцев, англичан и других народов (23, с. 853 и ел.). В литературе отмечалась практическая неизменность строя арабского языка в течение многих столетий у кочевых бедуинов Аравии.

Различные темпы изменения наблюдаются и в истории одного и того же языка. Так, падение редуцированных гласных в древнерусском языке произошло, по темпам языковых изменений, сравнительно быстро (X—XII вв.), особенно если учесть, что эти гласные были редуцированными еще в индоевропейском языке-основе. Последствия этого фонетического закона были весьма значительны для фонетической, морфологической и лексической системы русского языка. Причем быстрое падение редуцированных не могло не повлиять и на темпы изменения в этих системах (ср.: перестройка системы гласных и отчасти согласных, оглушение звонких согласных в конце слова, ассимиляция и диссимиляция согласных; появление беглых гласных, непроизносимых согласных, различных стечений согласных; изменение звукового облика морфем, слов; стилистическая дифференциация последних на этой основе и др.).

Одновременно отмечается и относительная стабилизация строя национального русского литературного языка в период от Пушкина до наших дней. Язык Пушкина, по его фонетическому, грамматическому, словообразовательному строю, семантической и стилистической системе, мы не отрываем от современного нам языка. Известно, что под современным русским литературным языком большинство русистов понимает язык данного периода, а это более полутораста лет истории. Однако русский язык, отдаленный от языка Пушкина на такой же отрезок времени (это середина XVII в.), никак нельзя назвать языком, 116

современным Пушкину, по его строю, лексической и стилистической системе.

Таким образом, и в истории одного и того же языка мы можем отметить периоды относительной устойчивости и интенсивного изменения.

Внутренняя структура языка глубинна и консервативна, поэтому изменения в ней происходят медленно. Более отзывчива на внешние воздействия внешняя структура языка. Чутко реагирует, например, на изменения, происходящие в обществе, словарный состав языка. Однако и в словарном составе, как и на всех уровнях языка, выделяются базисные элементы, которые существуют в течение весьма длительного времени. Именно благодаря таким элементам в лексике оказываются доступными и для современного человека древние тексты, и это несмотря на то, что за прошедшее время язык существенно изменился, в том числе его фонетическая и грамматическая система. Базисная лексика обозначает важные, необходимые, постоянно присутствующие в жизни человека понятия; поэтому она имеет значительную историческую глубину.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 171819 Следующая ⇒