Отражение социально-культурных особенностей в семантике слов

25. Социальная обусловленность языковых явлений Пределы воздействия общества на язык….

Интеракция – обмен инф-цией, энергией и веществом между ч-ком и окруж. средой. Осн. составляющие этого обмена (фокусы чел. активности) - интеракция, ассоциирование, питание, различение полов, территориальность, врем. отношения, учение, игра, самозащита, использование орудий. Благодаря им обеспечивается воспроизводство жизненных социокульт. систем. Использование этих механизмов невозможно в рамках 1 подхода  необходим симбиоз наук и 3 вида знания: о человеке (его природе, жизненные интенции, стратегии, о поведении в разл. ситуациях); знание свойств различных элементов среды; о механизмах взамосвязи ч-ка и его среды обитания (жизнесберегающие связи). ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЯЗЫКА И ОБЩЕСТВА. СОЦИАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ Язык всегда — достояние коллектива. Организация совместной трудовой деят-ти, функционирование соц. институтов, развитие к-ры имеют своим непременным условием постоянное и активное реч. общение членов коллектива. В громадном большинстве случаев коллектив людей, говорящих на одном языке («яз. общность»), — это коллектив этнический (нация, народность, племя). Языки некот. этнич. коллективов используются и как ср-во межэтнического общения. Так, рус. язык является нац. языком русских и одновременно языком межнац. общения ряда других наций и народностей. Рус. язык является также одним из мировых языков. Язык этнич. общности, как правило, не является абсолютно единым на всей территории своего распространения и во всех сферах своего использования. В нем обнаруживаются определ. внутр. различия: более или менее единый лит. язык обычно противостоит заметно различающимся м/у собой местным диалектам, а также профессиональным и др. разновидностям языка, отражающим внутр. членение данного языкового коллектива. Диалекты и групповые различия в языке изучает диалектология, а всю сов-сть вопросов, связанных с воздействием общества на язык и с языковыми ситуациями, складывающимися в обществе, — так называемая социолингвистика. Даже на сравнительно небольшой территории диалекты порой заметно отличаются друг от друга. Такие более дробные диалекты называют говорами. Они объединяются лингвистами- диалектологами по тем или иным признакам в группы, называемые наречиями. Так, н-р, северно-русское наречие характеризуется «оканьем», т.е. произношением звука «о» не только под ударением (оросить, водный), но и в неударных слогах (бросать, вода, борода), а также «стяженными» формами в спряжении наст. времени (бываш, быват), совпадением Тв.п. мн.числа с дат. п. (пойти за грибам, с рукам, с ногам), многими специфическими словами (орать в смысле 'пахать') и т. д., причем каждая такая особенность имеет свою географич. зону распространения, не вполне совпадающую с зоной других диалектных особенностей. В результате диалектолог имеет дело не столько с «границами диалектов», сколько с границами отдельных диалектных явлений, так называемыми изоглоссами. М/у «типичными севернорусскими» и «типичными южнорусскими» говорами выделяется полоса переходных (среднерусских) говоров, сближающихся одними чертами с севером, а другими, в частности «аканьем» (произношением «брасать», «вада», «барада»), — с югом. Лит. язык — вариант общенар. языка, понимаемый как образцовый. Он функционирует в письм. форме (в книге, газете, в офиц. документах и т. д.) и в устной форме (в публичных выступлениях, в театре и кино, в радио- и телепередачах). Для него типично наличие сознательно применяемых правил, т.е. нормы, к-ой обучают в школе. Письм. разновидность лит. языка наиболее строго кодифицирована, устная тоже регламентируется, в частности орфоэпич. нормами (нормами правильного произношения), отвергающими, н-р, севернорусское «оканье». Наименее регламентирована существующая в рус. и в ряде других лит. языков обиходно-разговорная разновидность. Еще дальше, собственно уже за пределами кодификации, лежит так называемое просторечие. Оно содержит элементы, имеющие широкое территор. распространение, но не включаемые в литературную норму либо как «грубые» (н-р, кумекать, оттяпать, выпендриваться, катись), либо просто как оттесненные параллельными формами (так дожить оттеснено литературным класть), а также новообразования, лит. языком не принятые (захочем, выбора, пекёт). Рассмотрим различия в языке, отражающие професс. дифференциацию общества. Каждая отрасль производства и науки нуждается в громадном количестве спец. слов и выражений, в богатой и разветвленной терминологии (н-р, термины автомобильного дела: карбюратор, коробка передач, бампер, буксовать и т.д.). Кроме офиц. терминов в каждой отрасли производства есть еще неофиц. обозначения тех или иных понятий, то, что называют профессиональным арго. Так, в арго шоферов встречаем мигалку (официальное обозначение — «лампа указателя поворота»), дворники («щетки стеклоочистителей») и т. д. Близко к профессиональным и ремесленным арго стоят арго тех или иных коллективов, объединенных общими интересами. Таковы специфические выражения в речи охотников, шахматистов, школьников, студентов и т. д. Пределы сознат. активности общества по отношению к языку (по МЕЧКОВСКОЙ). По-видимому, самые значит. результаты такой активности связаны с нац.-языковой политикой, т. е. с регулированием взаимоотношений м/у языками в многоязычной и полиэтничной ситуации. Закономерности такой практики, безусловно, сложнее и масштабнее, чем активность людей по отношению к языку в одноязычных ситуациях. Однако обсуждение соответствующих " более простых" фактов (относящихся к одноязычной ситуации) помогает понять сами принципы и элементарные механизмы этих процессов. Т.о., если иметь в виду одноязычные ситуации, то легко видеть, что основными объектами сознат. воздействия общества на язык являются: 1) графика и орфография; 2) терминология; 3) нормативно-стилист. система языка. М/у этими объектами есть известная общность. Во-первых, письмо, терминология и стилистика - это те языковые области, к-ые в самом своем зарождении наиболее прямо связаны с сознательно-культурным и искусственным началом в языке. Поэтому и в дальнейшем именно эти области оказались наиболее открытыми для сознательного воздействия людей. Во-вторых, речемыслит. процессы, связанные с письмом, использованием терминологии и нормативно-стилист. выбором, находятся ближе всего к тем сферам психического, которые в школе И. А. Бодуэна де Куртенэ называли " светлым полем сознания". Будучи наименее автоматизированными, протекая под большим контролем разума, они способны относительно легко перестраиваться в соответствии с новыми требованиями, продиктованными обществом. В-третьих, прослеживается известное сходство в " местоположении" письма, терминологии и нормативно-стилист. " добавок" к яз. значениям: это периферия языка. В самом деле, письмо - это вторичная надстройка над природной звуковой материей языка, периферия его формы; терминология представляет собой периферийные зоны словаря, специализированные и потому обособленные друг от друга; наконец, нормативно-стилистическая система, в качестве семантической области, которая складывается из таких содержат. компонентов, как " правильное", " неправильное", " разговорное", " книжное", " канцелярское", " просторечное", " высокое", " низкое" и т. п. (см. с. 44), - это периферия языка по отношению к его семантическому ядру. В-четвертых, хар-на факультативность (необязательность) самого наличия в конкретном языке письма, терминологии или нормативно-стилист. обработанности: в большинстве существующих на Земле языков эти явления отсутствуют; в тех языках, где они имеются, они не изначальны. Т.об., наиболее глубокие яз. сущности - фонология, грамматика, основной словарный фонд - лежат вне досягаемости волевого воздействия на язык. Для тех областей языка, к-ые могут меняться под таким воздействием, характерны: а) наибольшая осознанность говорящими; б) периферийное, как бы поверхностное положение в языке, в) допустимость вариантов; г) известная факультативность. Своеобразие этих сфер языка проявляется в парадоксальности, с одной ст., их объективного места в языке, а с другой - " субъективного" отношения к ним говорящих. С точки зрения коммуникат. сущности языка они периферийны и необязательны; однако людьми они воспринимаются как центральные и наиболее существенные сферы языка. Нормативно-стилист. качества речи, орфография, а также в професс. среде терминология - это то в языке, на что люди обращают внимание в первую очередь, что может их остановить, задеть, взволновать, вызвать оценочную реакцию (" хорошо*, " плохо", " красиво", " нелепо", " безграмотно", " безвкусно", " невежественно" и тл.). Вот почему " покушение" на стилистич. узус в лит. манифесте или скромное подновление орфографии говорящие могут воспринять как события, меняющие весь язык (хотя в действит-ти такие реформы лишь слегка затрагивают периферию языка). В то же время наиболее глубокое и существенное в языке - его находящаяся вне стилистики и вариативности структура пребывает вне сферы действия реформ и вне людских опенок. Создатель кибернетики Норберт Винер, глубоко видевший разную коммуникат. ценность стр-ры языка и яз. нормы, писал: " Совершенно верно, что при утонченном исследовании языка нормативные вопросы играют свою роль и что они являются весьма щекотливыми. Тем не менее эти вопросы представляют последний прекрасный цветок проблемы общения, а не ее наиболее существенные ступени". Сознат. активность людей по отношению к языку наиболее ярко и значительно проявляется в периоды формирования лит. языков или смены одной нормативно-стилист. системы новой нормой. Это воздействие может заключаться в выборе диалектной базы лит. языка; в сознательном отборе определенного корпуса текстов в качестве эталонных, образцовых; в сознательном формировании определ. яз. идеалов, языковых вкусов я привычек говорящих. Естественно, однако, что в процессе сложения нормативно-стилист. системы весьма значительно и стихийное начало. В сравнения с реформами письма или упорядочением терминологии, формирование лит. языка - это принципиально менее управляемый процесс. В истории лит. языков есть драматизм и есть ирония. История показывает, что программы сознательного воздействия на язык не бывали до конца и вполне осуществлены. В каждой такой программе есть доля утопии. С другой ст., результаты сознат. усилий во многом оказывались " незапланированными", неожиданными, потому что языковая действит-ть сложна, противоречива, стихийна и в конечном счете более могущественна, чем это представлялось " устроителям" лит. языков. При этом, чем сильнее и самобытнее письм. традиция, тем менее " управляем" литературный язык, тем органичнее и как бы незаметнее, меньше сознательное человеческое " вмешательство" в естественный ход вещей. В сложившемся лит. языке кодификация в основном ретроспективна: словари и грамматики отражают естественно складывающийся и естественно (и достаточно медленно) меняющийся узус. Если это и можно назвать " регламентацией языка", то она напоминает того мудрого и потому полновластного короля из " Маленького принца", который, дождавшись рассчитанного заранее момента солнечного заката, решительно повелевал, чтобы солнце зашло. Определяя в известной мере состав яз. средств, образующих норму языка, а также воспитывая языковые вкусы говорящих, общество тем самым воздействует на их языковую практику. В воздействии на речь индивидов заключены возможности опосредованного воздействия общества на стр-ру языка.

Бытие языка. Социолингвистику одинаково интересует и внешняя, функц. сторона языка, и внутр., собственно структурная его сторона, причем не в их раздельном существовании, а во взаимосвязи, взаимодействии и взаимообусловленности. Взаимосвязь внутр. и внешней сторон языка можно понимать как его состояние, представляющее собой, по Г. В. Степанову, «некий итог сбалансированного взаимодействия яз. и внеязыковых факторов». Состояние того или иного конкретного языка (со всеми формами его существования) в конкр. период его истории обеспечивается единством его внутр. стр-ры и внешней с-мы, включающей весь комплекс подсистем, возникших «на базе варьирования и комбинирования элементов его внутр. структуры». Понятие «состояние языка» (языковое состояние) в качестве социолингвист. категории в наиболее четком виде выделено Степановым в монографии «Типология языковых состояний и ситуаций в странах романской речи». Это важное для хар-ки жизни языка понятие предполагает ясное осознание единства 2-х сторон «фактич. состояния языка» — его внешней (функциональной) системы и его внутр. стр-ры. Внешнюю, или функциональную, систему данного языка, по Степанову, составляют «все виды дифференциации (варьирования) языка, возникающие под воздействием внешн. факторов (врем., пространств., социальных) и имеющие ту или иную ф-цию в социуме». Внутр., или собственно языковую, стр-ру составляет комплекс подсистем, образуемых элементами его внутр. структуры. Внутр. стр-ра связана с внешней системой, но не изоморфна ей: «...нельзя сказать, что данной внутр. стр-ре языка, характеризующейся таким-то состоянием, обязательно соответствует такая-то функц. система и что данные ф-ции могут выполняться только данной стр-рой. Вместе с тем внутр. стр-ра должна обладать некот. свойствами для выполнения определ. ф-ций». Хаар-ть внутр. стр-ру языка — значит повторять в принципе те описания, к-ые сделаны традиц. («внутр.», «конструктивной») лингвистикой. Правда, подобные «внутр.» описания в их органич. увязке с «внешними», функциональными хар-ми получают новый угол освещения и осмысления. Тем не менее в работах по социолингвистике редко описывают всю стр-ру языка, обычно берут лишь социально нагруженные, функционально значимые элементы стр-ры, а все внимание сосредоточивают на внешней системе языка и его состояние (языковое состояние) описывают ч/з номенклатуру внешней системы языка. Степанов дает след. определение « состоянию языка»: « Под состоянием языка мы понимаем сов-сть всех его вариантов... Компоненты, характеризующие состояние языка, складываются из репертуара функц. стилей (официально-деловой, научный, художественный, обиходно-разговорный и др.), форм существования (диалект, общенародный язык, нац. язык и др.) и форм реализации (устная, письменная)» . В приведенном определении обращает на себя внимание подключение к хар-ке языка не только форм существования, но и стилей (разумеется, стилей тех форм существования, к-ые располагают ими, — прежде всего лит. языка), а также устной и письм. форм реализации разновидности языка (формы существования или стиля); н-р, обиходно-разговорный стиль лит. языка реализуется преимущественно в устной форме, диалекты — территориальные и социальные — тоже в устной форме, а такие стили лит. языка, как научный, официально-деловой, — в письм. форме. Несколько неожиданным в этом определении может показаться понимание форм существования языка: среди них автор называет «диалект», «общенар. язык», «нац. язык». В нашем перечне форм существования языка «общенар. языка» и «нац. языка» нет. Может быть, автор не признает рассмотренных выше форм существования, в частности «лит. языка», «территориального диалекта», «соц. диалекта»? Степанов признает их. Об этом свидетельствуют и все содержание его книги, и такие прямые указания, как: «К формам существования языка нами относятся диалекты не только территориальные, но и соц., а также лит. язык, поскольку он входит в нац. язык как наиболее существенная и типическая часть данной формы существования». Кстати, и в этой цитате нац. язык снова объявляется... формой существования языка, (хотя тут же формой существования именуется и лит. язык как наиболее существенная часть языка нац-го). Дело в том, что Степанов термин «формы существования языка» употребляет в 2-х значениях: 1) обычном, общепринятом и 2) в необычном, расширительном значении. Причем расширение значения коснулось сразу 2-х аспектов — диахр-го (форма существования – как стадия развития языка: язык (диалект) этноса, язык народности (по Степанову, «общенар. язык»), язык нации) и синхр-го — существование одного и того же языка, функционирующего в разных социумах, н-р исп. языка в Испании и почти в 20 странах Южн. и Центр. Америки — в Аргентине, Мексике, на Кубе и др., португальского — в Португалии, Бразилии и др. странах, т. е. нац. вариантов языка. «Такие формы нац. речи, к-ые не обнаруживают резких структурных расхождений, но вместе с тем приобретают автономию, поддерживаемую и осознаваемую в пределах каждой нац. общности, можно было бы именовать нац. вариантами языка », — пишет ученый. Эти варианты принципиально отличаются от диалектов. «Вариант языка, так же как любой нац. язык, обслуживает нацию, тогда как диалект — только часть национальной общности, при этом в ограниченной сфере общественной жизни». Будучи самостоятельными, хотя генетически и структурно сходными, нац. варианты языка могут иметь расхождения в их состоянии, т. е. в наборе и взаимоотношениях форм существования языка, функц. стилей и т. д., поскольку в принципе каждый нац. язык неповторим. Мы будем придерживаться нашего понимания формы существования языка, соотносимого с одним социумом. С одним социумом будем соотносить и понятие «состояние языка». Состояние конкр. языка (яз. состояние) зависит от набора форм его существования, их коммуник. возможностей, распределения по сферам общения, взаимодействия форм существования языка (их стилей и форм реализации) в реч. практике данного народа в опр. истор. период. Большая часть рассмотренных выше форм существования языка и их разновидностей бывает представлена в языке в пределах одного синхронного среза. Разумеется, место форм существования в соц.-коммуник. с-ме будет разным, а конкр. переходы, или переключения, с одной формы на другую будут многообразными.