Проблема материнства в отечественных и зарубежных исследованиях

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 50Следующая ⇒

Как понятие материнской, так и понятие отцовской роли зависит от самых разных факторов, а биологический фактор не является в данном случае фатальным.

Различия в строении тела мужчины и женщины определяют способность женщины к репродукции. В мужском жизненном цикле нет аналога такому событию, как роды. Женщина-мать значительно теснее отца связана со своим ребенком (ребенок развивается в организме матери, мать вскармливает его в первый год жизни). Поэтому социологи и психологи склонны подчеркивать биологические детерминанты материнской роли.

В отечественной психологии значительное место отводится понятию инстинкта материнства и проблеме девиантного поведения матери как нарушению природной функции женщины. Названия публикаций отечественных авторов говорят сами за себя: «Влияние семейных факторов на формирование девиантного поведения матери» (В. И. Брутман, А. Я. Варга, И. Ю. Хамитова); «Некоторые результаты обследования женщин, отказывающихся от своих новорожденных детей» (В. И. Брутман, М. Г. Панкратова, С. Н. Ениколопова); «Психологическая работа с женщинами, отказывающимися от новорожденных детей» (М. Ю. Колпакова) и т. п.

А. И. Захаров, например, выделяет ряд факторов развития инстинкта материнства:

• прообраз материнства;

• желание иметь детей, установка на них;

• положительный отклик на беременность;

• нежность к зарождающейся жизни;

• чувство жалости и сострадания к ребенку;

• чувство близости с ним;

• эмоциональная отзывчивость матери [6, с. 20-21].

Очевидно, что такое внимание к роли женщины-матери связано с особенностями русской культуры. Для православия достаточно важен культ Богородицы — святой Марии именно и, прежде всего, как матери Бога, а не в других аспектах этого образа, как видно из самого наименования; образ этот не мог не оказывать влияния на восприятие женщины в русской культуре. Причем чем ближе процесс по своему характеру к подвигу, мученичеству, тем выше самоуважение женщины и тем положительнее оценивают ее окружающие — в духе почитания святых. В русской культуре в советском ее варианте мужчина отец естественным образом отсутствует, у него другие задачи; материнская же функция всегда подчеркивалась и превозносилась [8]. Автор ряда работ по проблемам социологии культуры А. Левинсон показывает следствия такой политики: «огосударствленная и заполненная исключительно женщинами машинерия воспроизводства и социализации создавала все более некачественных мужчин», что не замедлило проявиться в социуме. «Роль отца в позднесоветский период снизилась до неведомого отечественной истории минимума, — продолжает автор. — Писатели, психологи и педагоги, предрекавшие тяжелые последствия массовой безотцовщины, оказались правы. Такого взлета организованной преступности и организованного насилия, который пришелся на начало 1990-х годов, страна не знала полвека. А новая организованная преступность, заметим, генетически возникла из двух источников — молодежных " группировок" и дедовщины. И то и другое представляет собой механизм социализации подростков, заменивший феминизированные институты семьи и школы в деле превращения подростка в мужчину» [14, с. 49].

Создается такое впечатление, что тема отцовства в исследованиях психологической и социологической отечественных школ избегалась, да и сейчас редко встретишь научные работы, посвященные этой проблеме, несмотря на то что появляются труды, анализирующие традиции, особенности культуры, ситуацию в советский и перестроечный периоды отечественной истории. Женский же образ однозначно ассоциируется с материнским, превращая женщину, таким образом, в «машину» по воспроизводству.

Для западных исследователей внимание к проблеме материнства связано с интересом к психоаналитическим интерпретациям детства и детских переживаний. По словам Н. Л. Пушкаревой, «психоанализ дал исследователям язык, на котором стали общаться многие, изучающие семейные отношения» [17, с. 48]. Особенно интенсивно феномен материнства стал исследоваться в послевоенное время: роды, кормление ребенка, психика менструирующих женщин становятся объектом пристального внимания исследователей. Рядом ученых (в том числе Э. Эриксоном, К. Хорни, Д. Пайнз, Д. В. Винникотом и др.) была показана значимость рождения ребенка как кризисного, переломного момента в становлении женской идентичности. Желание иметь ребенка, специфика психологического протекания беременности, особенности общения с ребенком связывались со спецификой переживания отношений со значимым взрослым самой женщины. Кроме того, была показана значимость взрослого (в большей степени матери, так как именно она более тесно связана с ребенком в первые годы жизни) на ранних этапах становления ребенка для его интеллектуального и личностного развития.

Начиная с 1980-х годов женщины-исследователи, придерживающиеся феминистских взглядов, стремились показать, что именно женская способность к деторождению и была базисной основой социальной и культурной дискриминации женщин. Безусловно, на изменение взглядов относительно материнства повлияли теории К. Мангейма, П. Бергера и Т. Лукмана. Два наиболее известных произведения, написанных с позиций социального конструктивизма — А. Рич «Рожденная женщиной» и Н. Чодоров «Воспроизведение материнства», — призваны подтвердить положение о том, что характер материнства во все времена был сложно конструируем общественными ожиданиями [17]. «Пол, — как подчеркивал Н. Чодоров, — это действительно биологическая данность, константа, но все, что с ним связано, — это приписанный (аскриптивный) статус» [17, с. 51].

Еще одним источником нового отношения к проблеме материнства послужили работы философов-постмодернистов (в особенности французских постмодернистов и постструктуралистов Ж. Деррида, Ж. Ф. Лиотара, Ж. Делеза). Влияние этих новых идей на исследования материнства в философских и психологических концепциях можно рассматривать в различных направлениях. Но, видимо, основным можно считать лингвистический переворот, под которым понимается особое внимание к языку, к слову, к анализу содержания понятий и категорий. В рамках лингвистического переворота возникла и удобная дефиниция «практики речевого поведения» — дискурса. Исследователи материнства 1990-х годов (Ю. Кристева, Л. Иригаре, Дж. Батлер и др.) немедленно заговорили о различии дискурсивных ролей материнства доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной эпох, об особенностях так называемого женского письма.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что в западной традиции в последние десятилетия наблюдается тенденция к рассмотрению материнства как социального явления, некоторого социального конструкта, который формируется под влиянием общества, его различных социальных институтов. В западных исследованиях прослеживается важная идея о том, что «фемининность» и «маскулинность» — это символические конструкции, не связанные с биологией, что и обусловливает множественность, противоречивость проявлений мужчин и женщин.

Однако, возможно, более справедливым в этом контексте будет замечание М. Мид: «Имеющиеся в нашем распоряжении данные показывают... Мужчинам надо прививать желание обеспечивать другого, и это поведение, будучи результатом научения, а не врожденным, остается весьма хрупким и может довольно легко исчезнуть при социальных условиях, которые не способствуют его сохранению. Женщины же, можно сказать, по самой своей природе являются матерями, разве что их специально будут учить отрицанию своих детородных качеств. Общество должно исказить их самосознание, извратить врожденные закономерности их развития, совершать целый ряд надругательств над ними при их воспитании, чтобы они перестали желать заботиться о своем ребенке, по крайней мере, в течение нескольких лет, ибо этого ребенка они уже кормили в течение 9 месяцев в надежном убежище своего тела» [15, с. 115].

В заключение можно сказать: формирование женщины как матери — процесс достаточно сложного индивидуального и социального развития. Именно особенности индивидуального развития женщины будут во многом определять ее отношение к ребенку.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒