Всякое тело продолжает удерживаться в своем состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние.

Если обозначить силу, с которой тело с массой т притягивается Землей, т.е. его вес, через Р , а ускорение силы тяжести через g, то получим формулу для выражения веса: P=mg. Именно этот частный случай движения тел под действием силы тяжести изучал Галилей. Если во втором законе Ньютон рассматривает любые силы и ускорения, то Галилей рассматривал только силу тяжести Р и постоянное ускорение g, которое приобретает тело под ее воздействием. Он установил закон, что путь S, пройденный телом под действием силы тяжести, пропорционален половине квадрата времени и не зависит от скорости. Коэффициентом пропорциональности здесь служит ускорение силы тяжести.

S=gt²/2.

Опыт показывает также, что масса, которая фигурирует в инерци-альном движении, или инертная масса, в точности равна массе тела, падающего под воздействием силы тяжести, или тяжелой массе. Однако этот результат в классической механике считался случайным совпадением, и только в общей теории относительности он нашел свое объяснение.

Третий закон Ньютона гласит:

F₁=-F₂

Возникает вопрос, каким способом были открыты эти основные законы механики?

Нередко говорят, что они получаются путем обобщения ранее установленных частных или специальных законов, какими являются, например, законы Галилея и Кеплера. Если рассуждать по законам логики, то такой взгляд нельзя признать правильным, ибо не существует никаких индуктивных правил получения достоверно истинных общих утверждений из частных.

Ньютон считал, что принципы механики устанавливаются с помощью двух противоположных, но в то же время взаимосвязанных методов — анализа и синтеза.

«Как в математике, так и в натуральной философии, — писал он, — исследованию трудных предметов методом анализа всегда должен предшествовать метод соединения. Такой анализ состоит в производстве опытов и наблюдений, извлечении общих заключений из них посредством индукции и недопущении иных возражений против заключений, кроме полученных из опыта или других достоверных истин. Ибо гипотезы не должны рассматриваться в экспериментальной философии. И хотя аргументация на основании опытов не является доказательством общих заключений, однако это лучший путь аргументации, допускаемый природой вещей, и может считаться тем более сильным, чем общее индукция. Путем такого анализа мы можем переходить от соединений к ингредиентам, от движений — к силам, их производящим, и вообще от действий — к их причинам, от частных причин — к более общим, пока аргумент не закончится наиболее общей причиной»¹.

Таков метод анализа, синтез же предполагает причины открытыми и установленными в качестве принципов; он состоит в объяснении при

¹ Ньютон И. Оптика, или Трактат об отражениях, преломлениях и изгибаниях света. М., 1927. С. 306.

помощи принципов явлений, происходящих от них, и доказательстве объяснений.

Чтобы ясно оценить революционный переворот, осуществленный Ньютоном в механике и точном естествознании в целом, необходимо прежде всего противопоставить его метод принципов чисто умозрительным построениям прежней натурфилософии и широко распространенным в его время гипотезам о скрытых качествах. Натурфилософские взгляды и представления в подавляющем большинстве были ничем не подкрепленными умозрениями и спекуляциями. Таким образом, заявление Ньютона о том, что гипотезы не должны рассматриваться в экспериментальной философии, было направлено именно против гипотез о скрытых качествах, а не против гипотез вообще. Ведь именно гипотезы о скрытых качествах невозможно проверить на опыте.

Подлинные же гипотезы, допускающие экспериментальную проверку, составляют основу и исходный пункт всех исследований в естествознании. Как нетрудно понять, сами принципы, или законы, механики тоже являются гипотезами весьма глубокого и общего характера, многократно проверенными и подтвержденными опытом и практикой. Эти принципы невозможно было открыть чисто индуктивно, посредством изучения частных случаев и их обобщения. Поэтому Ньютон утверждал, что анализу явлений должен предшествовать синтез, который опирается на воображение, мысленные эксперименты и творческую интуицию ученого.

Кроме того, при разработке своего метода принципов Ньютон ориентировался на аксиоматический метод, блестяще примененный Евклидом при построении элементарной геометрии. Благодаря своей логической точности и доказательности выводов этот метод до сих пор считается образцом научного изложения. Однако вместо аксиом Ньютон опирался на принципы, или основные законы, механики, а математические доказательства отличал от экспериментальных доказательств, поскольку последние имеют не строго достоверный, а лишь вероятностный, или правдоподобный, характер. Важно также обратить внимание на то, что знание принципов или законов, управляющих явлениями, не предполагает раскрытия их причин. В этом можно убедиться из оценки Ньютоном закона всемирного тяготения. Он всегда подчеркивал, что этот закон устанавливает лишь количественную зависимость силы тяготения от произведения величин тяготеющих масс и квадрата расстояния между ними.

где F обозначает силу тяготения, m₁ и m₂ — тяготеющие массы, r — расстояние между ними, a g — постоянную тяготения.

%.

Что же касается причины тяготения, то он считал ее раскрытие делом дальнейших исследований. Ньютон полагал, что довольно того, что тяготение на самом деле существует и действует согласно изложенным нами законам и вполне достаточно для объяснения всех движений небесных тел и моря.

Открытие универсальной силы гравитации считается подлинным триумфом системы механики Ньютона. Эта сила действует между любыми телами во Вселенной, как бы велики или малы они ни были. Не случайно поэтому сам закон называют законом всемирного тяготения.

Как Ньютон пришел к его открытию?

Историки науки, изучившие не публиковавшиеся раньше рукописи Ньютона, обнаружили совершенно неизвестный до этого факт. Оказывается, он посвятил немало времени алхимическим исследованиям, пытаясь найти способ получения золота из других веществ. Изучая способность различных веществ вступать в химические реакции, он пришел к заключению о существовании определенной силы химического сродства между ними. Пытаясь найти более глубокую и общую причину этой силы, Ньютон обратился к астрономии и использовал точные математические методы для исследования взаимодействия тел во Вселенной. Неожиданно для себя он открыл универсальный закон гравитации, который не имеет прямого отношения к силе химического сродства между веществами, но является фундаментальным свойством всех тел, обладающих массой. Предполагалось, что гравитационные силы, или силы притяжения, между телами действуют без какой-либо промежуточной среды, в пустоте и мгновенно, но сила их убывает с квадратом расстояния между ними. Сам Ньютон, как мы отметили, вопрос о природе этих сил оставил решать будущим поколениям.

Поскольку в механике отвлекаются от качественных изменений тел, постольку для анализа их движения можно было широко пользоваться математическими абстракциями и созданным самим Ньютоном и одновременно с ним Г. Лейбницем (1646—1716) анализом бесконечно малых. Благодаря этому изучение механических процессов было сведено к их точному математическому описанию. Именно для математического описания механического движения Ньютон и создал дифференциальное и интегральное исчисления. С помощью дифференцирования можно определить мгновенную скорость движения материальной точки за любой бесконечно малый промежуток времени, а с помощью интегрирования — пройденный точкой путь. Под материальной точкой подразумевается идеальный образ тела, вся масса которого сосредоточена в одной точке. Такая идеализация значительно уп-

рощает математическое описание механического движения тел, которые можно рассматривать как системы материальных точек.

Переход от непосредственного описания эмпирических объектов к идеальным их образам, построению их математических моделей и последующему анализу системы идеальных объектов был началом становления теоретической науки в изучении природы. Этот переход имел неоценимое значение для дальнейшего развития естествознания. Замена планет материальными точками в задачах небесной механики крайне упрощало их решение, поскольку уже существовал готовый математический аппарат для вычислений.

Для описания движения материальной точки необходимо было найти прежде всего характеризующее его уравнение, которое математики называют обыкновенным дифференциальным уравнением. Таким образом, для точного и полного описания механического движения необходимо и достаточно было задать, во-первых, координаты тела и его скорость (или импульс mv) и, во-вторых, уравнение его движения. Все последующие состояния движущегося тела точно и однозначно определялись его начальным состоянием. Следовательно, задав это состояние, можно было определить любое другое его состояние, как в будущем, так и в прошлом. Вследствие этого исчезало всякое различие между настоящим, прошлым и будущим. Отвлечение от качественных различий между состояниями движущихся тел превращало механику в чисто абстрактную, математическую схему, которую посредством соответствующей интерпретации можно было соотнести с объективной реальностью.

Все перечисленные и некоторые другие особенности предопределили успех механики в изучении движений земных и небесных тел, точность ее предсказаний солнечных и лунных затмений, приливов и отливов и т. д. Благодаря этому она превратилась в парадигму точного исследования и предопределила пути развития классической науки.

3.3. Триумф ньютоновской картины мира

Ясность, убедительность и особенно точность предсказаний теории Ньютона оказали огромное влияние на его современников. Не зря поэтому его при жизни считали чуть ли не национальным героем, которому впервые удалось с помощью математики раскрыть законы, которыми управляется природа. Сам Ньютон не сомневался в универсальном характере открытых им законов и, по-видимому, считал возможным применить их для объяснения сил сцепления, горения, тепла, магне-

тизма и химического сродства. Некоторые его сторонники пытались применить точные количественные методы механики и в других науках. В химии А. Лавуазье стал систематически использовать весы для установления количественных соотношений между реагирующими веществами и тем самым положил начало применению количественных методов в этой науке.

Другие ученые видели преимущество метода Ньютона в установлении и точной формулировке основных принципов конкретной области исследования, из которых можно было логически вывести конкретные ее факты. Образцом для подражания для них служил закон всемирного тяготения. Некоторые шли еще дальше, придумывая разного рода силы для объяснения явлений, существенно отличающихся от механических. Виталисты, например, вновь возродили представление о таинственной жизненной силе, с помощью которой пытались по аналогии с механикой объяснить процессы, происходящие в живом организме. Более того, механические категории равновесия, порядка и закона некоторые политики и социологи пытались перенести на общественную жизнь. В связи с этим небезынтересно отметить, что родоначальник социологии О. Конт, недовольный проектами идеального устройства общества, призывал ученых тщательно исследовать конкретные социальные явления и процессы и опираться в своих прогнозах на идеалы теории Ньютона. Если все подобные попытки использования ньютоновской теории оказались безуспешными, тогда в чем состоят действительные ее преимущества?

Во-первых, Ньютону впервые удалось осуществить грандиозный синтез, объединив в рамках единой теории явления и процессы, происходящие на Земле и во Вселенной. Прежнее противопоставление небесного мира миру земному, свойственное Античности и Средним векам, сменилось признанием взаимосвязи и единства между ними: все они подчиняются общим законам движения. Среди них важнейшую роль играет закон всемирного тяготения, который показывает, что и мельчайшие атомы, и гигантские небесные тела управляются силой гравитации.

Во-вторых, у Ньютона наука выступает как активное начало процесса взаимодействия человечества с окружающим миром, благодаря которому оно в состоянии более рационально организовать свою жизнь. Знания, которые дает наука, способны предсказывать протекающие в природе явления и процессы, позволяя использовать силы природы на благо человека, облегчая его труд.

В-третьих, ньютоновская теория, точные логические и эмпирические методы стали широко использоваться для критического анализа и обос-

5-925

нования научных знаний. Дедуктивный и экспериментальный методы открыли надежный путь для проверки соответствия положений науки объективной реальности. Такой критический и экспериментальный подход к знанию получил дальнейшее развитие в современной науке.

В-четвертых, именно в теории Ньютона впервые количественные, математические методы были применены для исследования природы. Достижения древних греков в области математики общеизвестны, но, за редкими исключениями (например, в трудах Архимеда), они не применялись для изучения природы. Аристотель даже считал, что количественные методы и математика применимы лишь в божественном мире небесных тел, а в подлунном, земном мире, где все подвержено случайности и неопределенности, возможно лишь приближенное описание действительности.

Эти успехи ньютоновской картины мира предопределили широкое распространение ее принципов за пределами механики.

3.4. Основные принципы механистической картины мира

Открытие принципов механики действительно означает подлинно революционный переворот, который связан с переходом от натурфилософских догадок и гипотез о «скрытых» качествах и подобных спекулятивных измышлений к точному экспериментальному естествознанию, в котором предположения, гипотезы и теоретические построения проверялись наблюдениями и экспериментами. Поэтому возникновение механики было крупным шагом в изучении природы, которое началось с простейшей формы движения материи — законов механического перемещения земных и небесных тел в пространстве с течением времени. Поэтому механику как науку не следует отождествлять с механицизмом, т.е. со стремлением распространить ее понятия и законы на другие процессы и формы движения материи, а тем более на весь мир в целом. Но именно такое стремление характерно для механистического мировоззрения, сторонники которого рассматривали природу как огромный механизм и поэтому переносили на нее понятия и принципы механики. Чтобы получить более ясное представление об этом, рассмотрим, как вполне справедливые в механике законы переносились на другие области явлений и весь мир в целом, где они оказывались неприменимыми, и поэтому стали исходной основой механистического мировоззрения.

Принцип обратимости, или симметрии, времени. Поскольку при заданных начальных условиях состояние движения механической сиc-

темы как в будущем, так и в прошлом зависит только от начальных условий, то в уравнениях движения механики знак времени можно менять на обратный. Если направление времени от прошлого к настоящему и будущему назовем положительным, а от настоящего к прошлому — отрицательным, то перемена направления никак не отразится на характере времени. Следовательно, при механическом истолковании времени этот параметр не будет отображать процесс реального изменения состояния движущихся тел с течением времени. Поэтому время не только в механике и классической физике, но даже в квантовой механике имеет обратимый характер. Это означает, что направление времени никак не учитывается в физике. Поэтому его можно менять на обратное, т.е. рассматривать движение как в сторону будущего, так и прошлого. Очевидно, что подобное представление является схематизацией и упрощением реальных процессов, поскольку оно абстрагируется от фактических изменений, происходящих с телами с течением времени.

Таким образом, для механистической картины мира в целом характерна симметрия процессов во времени, которая выражается в обратимости времени. Отсюда легко возникает иллюзия, что никаких реальных изменений при механическом перемещении тел не происходит.

Итак, все состояния механического движения тел по отношению ко времени оказываются в принципе одинаковыми, поскольку время считается обратимым.

Как это ни покажется удивительным, но такое представление о времени, как простом геометрическом параметре движения, впервые было подвергнуто критике только после того, когда физики стали изучать тепловые процессы в термодинамике, которые имеют ясно выраженный необратимый характер. Но и впоследствии проблема пересмотра понятия времени в физике не была по-настоящему поставлена и ученые в своих уравнениях не учитывали направления времени и продолжали считать настоящее одинаковым с прошлым и будущим. В качестве иллюстрации такого подхода можно использовать киноленту, на которой заснято падение камня в воду. Если начать демонстрировать ее с конца, то зритель увидит, как камень выскакивает из воды и затем начинает двигаться в воздухе, пока не попадет в руку бросившего его человека. Несмотря на такую парадоксальную картину, представление об обратимости времени прочно укоренилось в физике. Даже в современных физических учениях — теории относительности и квантовой механике — время продолжают рассматривать как простой параметр, направление которого можно менять на обратное. Только в новейших

5*

научных исследованиях по неравновесной термодинамике, особенно в синергетике, такие представления начали подвергаться серьезной критике. Между тем принцип симметрии, или обратимости времени, противоречит не только нашим интуитивным представлениям и жизненному опыту, но и результатам исследований биологических и социальных систем, которые ясно свидетельствуют об изменении и развитии живых и общественных систем с течением времени.

Принцип механического детерминизма. Все механические процессы подчиняются принципу строгого, или жесткого, детерминизма, суть которого состоит в признании возможности точного и однозначного определения состояния механической системы ее предыдущим состоянием.

Согласно этому принципу, случайность целиком исключается из природы. Все в мире строго детерминировано, или предопределено, и задано предшествующими состояниями, событиями и явлениями. При распространении указанного принципа на действия и поведение людей неизбежно приходят к фатализму, т.е. вере в фатум, рок, предопределенность судьбы человека.

Сам окружающий нас мир в механистической картине превращается в грандиозную машину, все последующие состояния которой точно и однозначно определяются ее предшествующими состояниями. Такую точку зрения наиболее ясно и образно выразил выдающийся французский ученый П. Лаплас (1749—1827):

«Ум, которому были бы известны для какого-либо данного момента все силы, одушевляющие природу, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы подчинить все данные анализу, обнял бы в одной формуле движения величайших тел Вселенной наравне с движениями легчайших атомов; не осталось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так же как и прошедшее, предстало бы перед его взором».

Конечно, сам Лаплас, придумавший существо, обладающее указанными способностями, которого впоследствии стали называть «демоном Лапласа», хотел показать противоречие между возможностями теоретических предсказаний классической механики и практической их реализацией в действительности. Такие предсказания в механике опираются только на признание детерминистических законов, заключения из которых имеют достоверный, или строго однозначный, характер. Так как в классической механике рассматриваются лишь необходимые связи или отношения между явлениями или событиями, то и законы, управляющие ими, имеют такой же строго необходимый характер. Следствия, или предсказания, полученные из них, считаются вполне достоверными. Поэтому в механистической картине мира

совершенно исключаются случайные явления. По мнению Лапласа, случайными мы называем такие явления, причины возникновения которых остаются пока неизвестными. Как только мы познаем их, они станут достоверными и необходимыми. Конечно, в абстракции можно вообразить мир, в котором действуют только детерминистические законы, но такой мир мало похож на реальный, в котором наряду с необходимостью действует также случайность. Чем сложнее и запутаннее явления и процессы, изучаемые такими отраслями естествознания, как химия, биология, физиология, не говоря уже о социальных и экономических науках, тем большую роль играет в них случайность. Поэтому для предсказания случайных массовых явлений необходимо было располагать специфическими приемами и методами их исследования.

Статистические приемы изучения случайных явлений и вероятностные методы их предсказаний, хотя издавна использовались в страховом деле, демографии и других областях практической деятельности, в естествознании стали применяться лишь в середине XIX в.

В связи с различием методов предсказания явлений и событий в научном познании стали выделять универсальные законы, подобные законам Ньютона, которые называют детерминистическими, а предсказания, основанные на них, достоверными. В отличие от них, законы, учитывающие случайность, называют стохастическими (от лат. stochastic — случайный), а предсказания, основанные на них, — вероятностными. В отечественной литературе детерминистические законы раньше называли динамическими законами, а стохастические до сих пор называют статистическими или вероятностно-статистическими. Такое название объясняется тем, что для определения вероятности случайных событий чаще всего используются статистические методы исследования. Однако для некоторых групп событий можно применить и другие, нестатистические методы анализа. Термин «индетерминистические законы», который используется в зарубежной литературе, может вызвать возражения с философской точки зрения, ибо он часто ассоциируется с отрицанием порядка и закономерности в природе. На самом же деле им обозначают закономерности случайных массовых явлений или событий. Очевидно, что при этом общую закономерность можно выявить только среди множества случайных или повторяющихся событий. Индивидуальные или уникальные события, как мы убедимся в дальнейшем, не обладают частотой и не повторяются, следовательно, законы случая к ним неприменимы. Именно поэтому только статистические законы следует называть стохастическими, ибо лишь они допускают вероятностную оценку.

Принцип предсказания, перенесенный из механики в другие науки, нередко называют принципом лапласовского детерминизма, который совершенно игнорирует существование случайных событий. Ясно поэтому, что он не может быть применен вне рамок самой механики.

Отрыв материи от форм ее существования. В механике Ньютона пространство и время как основные формы ее существования совершенно не связаны с движущейся материей, хотя и признается, что она движется в пространстве с течением времени. Грубо говоря, пространство в этой механике рассматривается как простое вместилище движущихся в нем тел, которые не оказывают на него никакого влияния.

В связи с этим Ньютон и вводит понятия абсолютного, или математического, пространства и времени. Такая картина напоминает представления о мире древних атомистов, которые считали, что атомы движутся в пустом пространстве.

Пространство и время в механистической картине мира никак не связаны с движениями тел, поэтому они имеют абсолютный характер.

Как мы покажем в дальнейшем, такие представления были подвергнуты резкой критике в теории относительности, которая выявила относительный характер пространства и времени и связь их структуры с движущейся материей, а именно гравитационными полями, образуемыми массами движущихся тел.

Принцип дальнодействия. В механистической картине мира гравитационные силы передаются мгновенно от одного тела к другому, а не от одной точки пространства к последующей, близлежащей точке, как в современной теории поля.

Согласно принципу дальнодействия, гравитационные силы могут передаваться в пустом пространстве с какой угодно скоростью.

Такой вывод вытекает из основных понятий и принципов классической механики, которая допускает возможность передачи гравитационных сил в пустом пространстве на любые расстояния. Таким образом, классическая теория гравитации допускает принцип дальнодействия и отрицает существование определенной среды, или гравитационного поля, служащего для передачи гравитационных сил от одной точки к другой, т.е. она отвергает принцип близкодействия. Но именно этот принцип лежит в основе общей теории относительности, которая вместо пустого пространства классической теории вводит понятия полей тяготения. Принцип дальнодействия впервые был подвергнут сомнению после открытия электромагнитного поля, в котором действие передается от одной точки поля к ближайшей точке, т.е. для него выполняется принцип близкодействия. По аналогии стало возможным говорить и о гравитационном поле, т.е. о поле сил притя-

7]

жения, хотя существование частиц этого поля (гравитонов) пока остается не доказанным.

3.5. Редукционизм механистического мировоззрения

Тот факт, что с помощью экспериментального изучения отдельных явлений ученым, начиная с Галилея, удалось открыть общие законы, способствовал распространению взгляда, что вся природа устроена просто, а ее сложность является лишь кажущейся. Стоит лишь открыть ее простейшие законы, как картина природы станет ясной и понятной. Такое представление является исходной посылкой рассмотренного выше принципа механического редукционизма. Интересно отметить, что если раньше натурфилософия провозглашала свои общие принципы чисто умозрительно, то после первых успехов экспериментального исследования найденные частные результаты стали рассматриваться как средство открытия глобальных истин о природе.

«Простейшие явления, изучаемые наукой, — справедливо замечают Пригожин и Стенгерс, — при таких взглядах становятся ключом к пониманию природы в целом»¹. Неудивительно поэтому, что сложность природы при подобном подходе объявляется кажущейся, а существующее разнообразие явлений — сводимым к некоторым универсальным законам, выраженным на точном и едином математическом языке. Галилей, например, заявлял, что природа записана на математическом языке и понять ее способен только тот, кто может расшифровать его с помощью экспериментов. Триумф механистической картины мира, когда умение раскрывать порядок и закономерность в мире сравнивалось с божественным даром, во многом способствовал распространению взглядов о простоте мира и редукционизме сложного к простому.

После впечатляющих достижений классической механики представители других наук предприняли немало попыток объяснить изучаемые ими явления с помощью принципов и законов механики. Однако надежды на наступление «золотого века» для науки, когда с помощью простейших законов природы можно было бы объяснить сложнейшие ее процессы, не оправдались. Конечно, явления, однотипные с механическими процессами, можно объяснить с помощью принципов и законов механики Ньютона. Однако в XVIII в. с их помощью пытались объяснить многие более сложные химические и биологические процессы и даже работу человеческого организма. Об этом свидетельствует, напри-

¹ Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 89.

мер, книга французского врача и философа-материалиста Ж.О. Ламет-ри с характерным заглавием «Человек-машина» (1747).

Экстраполяция, или перенесение, понятий, законов и принципов механики на другие, более сложные процессы является типичной формой редукционизма. Она стала широко применяться после открытия Ньютоном закона универсальной гравитации, или всемирного тяготения. По-видимому, благодаря идее универсальной гравитации Ньютона в электростатике был открыт известный закон Кулона, согласно которому сила взаимодействия между электрическими зарядами убывает с увеличением квадрата расстояния между ними. Однако в отличие от силы гравитации электростатические силы зависят не только от величины, но и от знака заряда: одноименно заряженные тела, как известно, отталкиваются друг от друга, а разноименные — притягиваются. Таким образом, аналогия между гравитацией и электрическими и магнитными силами оказалась ограниченной.

Поэтому попытка редукции сложных явлений и процессов к простейшим, механическим, в общем случае оказывается малопродуктивной и необоснованной.

Тенденция сведения закономерностей более высоких форм движения материи к законам простейшей его формы — механического движения составляет характерную особенность механицизма XVIII в., которая оказала влияние и на материалистическую философию того времени.

Такая тенденция натолкнулась на оппозицию и встретила критику со стороны некоторых химиков, биологов, медиков уже в XVIII в. Против нее выступили также такие выдающиеся философы-материалисты, как Д. Дидро (1713—1784) и П. Гольбах (1723—1789). Дидро, например, указывал, что механика Ньютона, оперирующая инертными массами, не может объяснить возникновения жизни. Однако сам он пытался найти такое объяснение с помощью гипотезы, которая предполагала во всех материальных телах наличие определенной степени чувствительности, подобной ощущению. Чем выше в них эта чувствительность, тем ближе они находятся к жизни. Но такое объяснение приводит к одушевлению всей природы, которое в конечном итоге рассматривает возникновение жизни не как качественно новую ступень в развитии материальных систем, а как простой, количественный рост и увеличение их чувствительности. Пытаясь отвергнуть господствовавший в XVIII в. механицизм с его опорой на инертную массу, Дидро впал в другую крайность, наделив всю материю свойством чувствительности.

С критикой механицизма выступали также виталисты, которые приписывали организму особую «жизненную силу», отличающую жи-

вые существа от неживых тел. Нетрудно заметить, что взгляды виталистов по этому вопросу мало чем отличались от взглядов материалиста Дидро, разве что вместо более ясного его понятия чувствительности виталисты выдвигали идею о некой мистической «жизненной силе».

Таким образом, «крайности сходятся», ибо представители противоположных философских воззрений игнорируют качественные различия в процессе развития материальных систем.

Исследование процессов природы исключительно с позиции принципов и масштабов механики явилось одной из предпосылок возникновения метафизического, антидиалектического метода мышления. Этот метод рассматривает развитие как простой рост, увеличение или уменьшение определенного свойства материальных систем и отрицает коренные, качественные изменения, которые происходят в процессе развития. Такой подход был присущ французскому материализму XVIII в., который стремился объяснить высшие, более сложные формы движения материи путем сведения их к низшей, механической форме движения. Однако наиболее дальновидные ее представители, и в первую очередь Д. Дидро, видели недостатки механистического взгляда на мир и поэтому призывали ученых развивать науку дальше, особенно в области химии, биологии и медицины, которые имеют дело с изучением органической природы, живых систем и человека.

Субъективно-идеалистическая философия И. Канта была целиком направлена на защиту рациональной механики Ньютона. В учении Канта проводится резкое разграничение между феноменами и ноуменами. На уровне феноменов человек познает эмпирические явления природы, наблюдает и классифицирует их, т.е. изучает мир, как он нам является. На уровне же ноуменов он имеет дело с миром «вещей в себе», которые существуют независимо от субъекта и которые он не в состоянии познать. В признании невозможности познания «вещей в себе» ясно сказывается агностицизм Канта. Поэтому законы, которые формулирует механика, являются, с точки зрения Канта, не законами объективного мира, а законами, которые познающий субъект приписывает этому миру. Кант допускает, что нашему сознанию присущи некоторые априорные формы, такие, как априорное пространство и время в математике или принцип причинности в естествознании.

Воспринимая мир явлений, который сам по себе является хаотическим и неорганизованным, субъект, по мнению Канта, благодаря врожденным априорным формам познания приводит его в порядок, устанавливает в нем законы и причинные взаимосвязи. Согласно его