Джимми - по мотивам истории из книги О. Сакса
Эрнесто Заткнитесь
Осторожно мерцание в_барных_потьмах
Твоих глаз. В них есть смелая, сложная тайна.
Я тебя так выдумывал в зорких стихах,
В плоскогорьях квартир искал, в тундрах онлайна,
Что подняв взор хмельной от подтаявших льдов,
Я застыл. И застыть решил, пристально глядя
На ту силу, что громче, сильней любых слов -
Гравитацию хитро спадающей пряди.
Я люблю рисковать на ветру вечерин,
Бить сырой прямотой по орнаменту ночи.
Миг не дастся словам и он неповторим,
Но пусть между балконом твоим и моим
Будет воздух увешен гирляндами строчек.
Как изящно граничил с пространством твой стан.
И с дыханьем моим - твоё чёрное платье.
Я не помню слова. Я открыл океан
Твоего тембра. В нём утонув тут же, кстати.
Когда будет до жути хотеться чудес
Я заставлю внутри меня вспыхнуть тот вечер
Чтоб опять - встретить взгляд, обнимать тебя лезть.
И менять на улыбки твои - части речи.
Человек в одиночестве
Эрнесто Заткнитесь
Ноутбук в одиночестве - остров.
Полуостров - когда на зарядке.
Я сегодня особенно остро
Ощущаю в весне неполадки.
Выхожу я на ночи подмостки
С одиночество величиною.
Я в подъездного света полоске
С думой честной, чудной, черновою:
Дайте мне километры «влюбиться»,
Дайте спутницу - длятся аллеи.
Не впустую ж им длиться! Но принцип
Построения мая довлеет:
И задиристый, искренний ливень
Ты встречаешь, когда безответна
Смс. Впрочем, только красивей,
К сожаленью, от этого те, кто
Отвергает тебя к предисловью.
К бессюжетным бескрылым признаньям.
На раскопки в ночи: к изголовью.
К ноутбуку, ведомому дланью.
Человек в одиночестве - пламя.
Только этого пламени мало.
Все безмолвные думы - как камень,
Чей полёт разбивает зерцало.
В тихих битвах за поиск ответа
Для чего глобус вертим подошвой
Человек человеку - разведка
Пусть и многого знать невозможно.
Пламя создано, чтобы метаться.
Ибо пламя - есть дар кислорода
Кислород человеку есть танец
Человек - человеку свобода.
Одиночество было в начале.
Одиночество будет в финале.
А пока что в замёрзшие степи
Я несу свое разное пламя.
Пусть согрев, и другие согреются сами.
Ведь иначе - суть пламени пепел
Дорогая принцесса, я пуст
Эрнесто Заткнитесь
Дорогая принцесса, я пуст.
Обещал за тебя побороться,
Но в зиме, протяженной, как мусс,
В разлюбивших объятиях солнца
Что я должен? Просить второй шанс?
Караулить, зажав хризантемы?
Верить, что та ещё не нашлась,
С кем очнёмся в единой волне мы?
Понимала ли ты весь мой груз,
Выдаваемый за обаянье?
И готова ль была разбирать его? Плюс
Разглядел ли тебя в карнавале
Неуверенных, пёстрых свиданий?
Может, мне не так важно, по ком я тащусь?
Дорогая принцесса, я пуст.
Шопенгауэр век доживал свой
Одиноко, с собакой. Не рвусь
Я к такому, но мысленной массой
Я в какой-то утянут туман.
Мне мерещатся люди навстречу…
Может, их красота/глубина -
Есть игра безнадёжно/беспечно
В мир влюблённого действием/речью
Ума?
Танцы атомов
Эрнесто Заткнитесь
Отбив за школою встревоженный пенальти,
Сквозь плеск восторгов поодаль приметить важный силуэт.
Бродить с тобой по контурной дворовой карте,
Воору… нет, заворожённый сохранять нейтралитет.
И ты уже – не новенькой за третьей партой,
Ты словно только-только начатый, подаренный роман.
И великанами волшебными вокруг стоят дома,
И ты звонишь. и я могу. И это необычно как-то,
Но я в гостях. И от волненья речь держу порой невнятно,
Но в монолог свой заманить сумел улыбку твоей ма…
Такого, если честно, не было когда-то.
Но волен я любой придумать ветер для лугов ума.
Ведь восприятие – лишь форма рикошета,
И хорошо, когда им выбита слеза.
Нет «просто мира» – есть увиденное кем-то,
Вкушённое, услышанное, схваченное за.
Есть танцы атомов средь солнечного ветра –
Её Величества Случайности танцзал...
Пусть совершенство достигается подтаявшей строкой.
Пусть дни на ветках наливаются чернильным соком.
И, переполнившись однажды ясностью и красотой,
Блокнота бег ворвётся в застоялый океан мирской,
И мир ударит чистого искусства током.
И мы очнёмся, и с последних двух уроков
Уже по-настоящему уйдём с тобой.
Стадионы мая
Эрнесто Заткнитесь
Что же меня так взаимность дичится?
В дробных уродов срастаются числа:
Мир из среды станет вновь четвергом.
Вновь перед сном не грустить ни о ком.
Майских ночей матерящийся кучер,
Мне не в июнь. Отвези меня лучше
В пристальный плен изумлённого зренья.
В ракурсах зрения – так нужен ей я.
Как вечерами легки стадионы!
Зыбкая даль и спортивное эхо.
Бег в траектории определённой
Прост и спасителен для человека.
Я и наушники. Шаг и окружность.
Под ноги тенью тягучей обрушусь.
Зелень взмывает над низкой трибуной.
Май мой затих. Будто что-то задумал.
Время не тратит себя понапрасну.
Людям – сомненья. Дереву – краску.
Я б предпочёл быть зелёным листом.
Я царстве немыслимом, майском, густом...
Зелень взмывает над низкой трибуной
Май затаился.
Что-то задумал.
Горный мёд
Эрнесто Заткнитесь
Вот бы спрятаться в ключице, в горный мёд её загара,
В полутьме болтать о психике людей.
Мы – игрушки этой жизни, и она нас разбросала,
И без нас темнеет длительность аллей.
Нежный паводок дыханья наш тактильный полустанок
Вот бы рушил до обломков забытья.
Но разбудят телефоны нас на расстояньи старом
В изнурительном двуличьи сентября.
Ты укройся моим тембром в этом городе, спросонья
Умудряющемся весить лиц печальный миллион.
Как любовью электронной любит Джонни Кейджа Соня,
Ты для шрифта моего будь затаившийся неон.
Какой-то
Эрнесто Заткнитесь
Дорого й две тысячи писят какой-то,
Посчитай меня способным на забег.
Я не спал во сне и наблюдал свет твой там
На телепортационной ткани век.
Я хочу быть переменам сопричастным.
Утончённому хай-теку быть под стать.
И метафор камни родником причастий
Обогнув, успеть до моря дозвучать.
В оглушительный восход трансгуманизма,
В год, когда почти бессмертен человек,
Я хотел бы вдохновенно поместиться,
Словно в челюсть водостока - талый снег.
Крепко пахнут ветви древа технологий
Оцифрованной смолою
в сингулярности лесу.
Кто на них? То люди? Киборги? Иль боги?
Или всё те же приматы
ночь проводят на весу?
Но куда б ни привело нас техно-эхо
Безутешною дисперсией своей,
Успевать бы только встретить человека
В одомашненном сверхзвуке скоростей.
Крепко пахнут ветви древа технологий
Оцифрованной смолою
в сингулярности лесу.
Дорогой мой век, будь чокнутым и долгим.
Я тебя прожив до края,
в свой блокнот перенесу.
Лишь бы боль, как прежде, знали мышц волокна,
И сердечной мышцы свинговал джазмен.
Лишь бы детских глаз огромны были окна:
Негасимы для тревог и перемен.
Джимми - по мотивам истории из книги О. Сакса
Эрнесто Заткнитесь
– А вам, Джимми, – сколько, стало быть, вам лет?
– Вроде 19. будущем году будет 20, док.
Я протянул сидевшему передо мной седому мужчине зеркало. Он вдруг посерел и изо всех сил вцепился в подлокотники кресла.
Я вышел из палаты, а когда вернулся, Джимми все еще стоял у окна. Он встретил меня радостной улыбкой...
– Мы с вами нигде не встречались? – спросил я как бы мимоходом.
– Да вроде нет. Экая бородища! Уж вас-то я бы не забыл!
Оливер Сакс, отрывок из книги «Человек, который принял жену за шляпу»
Как сквозь топи типографские газета
В ночь бредёт, вся в чёрной, шрифтовой крови,
И уже сама не помнит утром, где там
И про что у ней рассказано внутри,
Я не помню, как я очутился в /этом/.
Я не знаю эти шрамы и угри.
Если под рукою дело пациента,
То сожги, поисчеркай его, порви.
Я не знаю, но я вещь прошу простую:
Я готов вновь на любую из орбит.
Мы с тобою не знакомы, но я чую,
Что ты в курсе про меня и здешний быт.
Мне не страшен панцирь твёрдого изгоя.
Каждый пляж напрасен без своих теней.
Я готов на ношу ту, я помню, кто я...
Но вот где? Тут нет, по-моему дверей.
Как утопленника понимают гири,
И молящийся с порядком слов знаком,
Просыпаемся однажды в этом мире,
И уверены, что быть собой легко.
И живём, как будто нет внутри вопроса,
Посреди миллиардов углеродных лет.
Где действительно границы микрокосма?..
Но простите, я отвлёкся. Рад знакомству.
Мы давно знакомы?
Это. Вряд ли. Нет...
Шинель
Эрнесто Заткнитесь
К сожаленью, я люблю тебя сильней.
Но в твоих глазах не числится восторга.
Ты привыкла к электричеству речей:
В проводах не слышно вдохновенья тока.
И с меня любовь снимают, как шинель
Руки дач твоих, работ, командировок.
Тишина онлайн даётся всё трудней.
И вживую я не менее неловок.
Люди ходят на работу не туда.
Но стремятся вглубь Рождественских комедий.
Вдохновение пакуют в провода
И стараются не говорить о смерти.
Каждым окнам снится только иней дней,
Разговоров рой в натопленной гостиной.
А с меня любовь снимают, как шинель
с переписчика снимали ночью длинной.
Не поняв, как мне она в плечах/мечтах,
За шинель эту хватаюсь впопыхах.
И рукав к асфальту льдистому всё ближе...
Люди в хмурых худи разовых интрижек
Ухмыляются - и мимо. Я недвижен -
Всё закончилось: квадрат площади наг.
Будто не было шинели той, а так -
Водевиль теней или ветров вертиго.
Напридумывать любовь любой - мастак,
Но шинели впору быть необходимо.
А любовь твоя мала мне, оттого.
В ней замёрз бы понапрасну наизнанку.
И в октябрь этот крупнолистовой
Я надену одиночестводолазку.
Коста-Рика
Эрнесто Заткнитесь
Молодость проходит в одиночестве высоком.
Первыми напишут те, по ком мы не тоскуем.
Мысли добираются до сути автостопом.
Но водилы чересчур болтливы зачастую.
Стоит мне влюбиться - тут же становлюсь излишне
Чутким, многословным и навязчивым дебилом.
В этом я похож на свежевымытые вишни -
С виду - твёрдый, спелый. Приторный, размякший - с тыла.
Молодость проходит в одиночестве высоком
Первыми напишут те, о ком бы сам не вспомнил.
Что любовь? То мяч, летящий в руки, но с отскоком
От газона. В подлом метре от твоих ладоней.
Делай то, что должен. Этих пышногрудых бестий.
Вечно будут увозить на Лексусах безликих
Глупые и хваткие. Пусть сваливают вместе.
У тебя свои маршруты, постмодерна викинг.
Делай, то, что должен. И не всматривайся в лица -
Замечай слова, движенья рук и книги в зале.
Коль любить тебя способны только единицы,
Будь как Коста-Рика на Бразильском мундиале.
Серая Лада
Эрнесто Заткнитесь
посвящается одной смс.
«Вас ожидает серая “Лада”».
Больше не свидимся, пальмы с обоев.
Вектор иной окончательно задан.
Я, ты и " Джеймсон" пустой - нас тут трое.
Ты в показном безучастности всплеске
Яростно в кресле читаешь Гавальду.
Мысли твои мне придут в смске.
В мчащую по ленинградскому “Ладу”.
Вас покидает серая “Лада”.
Новые люди ждут. Новые встречи.
Ведь моногамия есть баррикада,
Что норовит загореться извечно.
Ты после секса казалась мне скучной,
Но диктовало моё чувство такта,
Что отстраняться прям тотчас не нужно.
Молча лежал. Считал, скоро ль зарплата.
Я не любил тебя. Ты же, напротив,
К этим беседам вела меня хитро.
Я ускользал, брёл по темной субботе
В кухню, где жадно пил воду из фильтра.
Вас покидает серая Лада.
Мне представлялось прощанье простое:
Сдержан, циничен и «плакать не надо» -
Сухо скажу, облачаясь в пальто я.
Только теперь я растерянный малость.
Страшно подумать, что комната эта,
Где нами столько вдвоём достигалось,
В памяти только останется где-то.
И я неряшливо мямлю, что, «может,
Видеться будем с тобой временами...»
Вряд ли. Однажды на ноль перемножив,
Множитель больше не сыщешь в тумане...
«Вас ожидает серая “Лада”».
Больше не свидимся, пальмы с обоев.
Вектор иной окончательно задан.
Я, ты и " Джеймсон" пустой - нас тут трое.
И жизнь - игра. Из всех текстур...
Эрнесто Заткнитесь
Как краски плачут по холсту,
Весна рыдает по асфальту.
И жизнь - игра. Из всех текстур
Мне те, что ближе к Ленинграду
В его апрельских level'ах,
Даруют больше вдохновенья.
Но не всегда, увы и ах,
Мне проходить Петра творенье,
Когда апрель вовсю пестрит.
Когда вот-вот случится днюха.
Порой родной брести мне стрит:
Апрель изложен слишком сухо
На ней. Но мне ласкает слух
Знакомых тачек свист ременный.
Проедет поливалка вдруг,
И мне вдохнётся Петербург.
И мне воспримется
величие Вселенной.
Как часто мы тоскуем по
Географически далёким,
Не замечая, как в упор
На нас глядит с укором лёгким
Давно прочтённая глава
Из книги с грубым переплётом.
Давайте чаще доставать
Смартфоны, чтобы делать фото!
Давайте лучше делать крюк,
Чтобы дворами возвращаться.
Учиться слышать Петербург
В знакомой реплике пространства.
Важна весна. Об остальном
Пусть интуиция гадает.
А я заслушаюсь ремнём,
Свистящем в стареньком «Хёндае»
Сшей мне, матушка, носки из девяностых...
Эрнесто Заткнитесь
Сшей мне, матушка, носки из 90-ых,
Ведь в ночную смену вновь мне на работу.
Я заросший пальмами безумный остров.
И плоды на пальмах - прожитые годы.
И вокруг меня так много океана,
Размывающего берег мой дотошно.
Детства двор ушёл под воду слишком рано.
На плаву осталась съёмная жилплощадь.
Я смотрю ночами на созвездье МКАДа,
И мне кажется, я буду счастлив тоже.
Станет крупною когда-нибудь зарплата,
Я найду жену, и мы зарплаты сложим.
Мы слетаем в Рим, чтоб там одновременно
С его улочками погружаться в вечер.
Переулки будут в роли Переменной
В уравнении, где этот Город Вечен.
Чтоб сбылОсь всё это, надо так ебашить,
Так ебашить на престижнейшей работе!
Только это ли мне надо, или наше
С нею счастье в однокомнатной свободе?
Уповая на златую колесницу,
Для поездки в Рим с комфортом, ненароком
Можно жизнь про_офис_менеджерить; спиться,
И очнуться с первым внуком.
И проснуться сединоким.
С пенсионным, словно сонным кровотоком.
Так что надо ли ебашить беспросветно,
Уходя на дно престижнейших вакансий?
Мне достаточно матраца и кв. метра.
Я звукарь. Я тамада. И я фрилансер.
Лучше впроголодь мечтать и против ветра.
Я таксист.
Я репетитор.
И я - счастлив.
Благодари Пустой Перрон
Эрнесто Заткнитесь
Своих стихов не упрощай,
Не округляй до единицы.
Не вздумай спешно согласиться
С безвкусной рифмой натощак.
Стих должен быть - прыжок чрез ров.
Прорыв локтей прямых углов
На светский раут: в потасовке
Топчись по милой сервировке
Застолья в честь плеяды ловких
Создателей бестселлеров.
Это не шутки - взяв перо,
Готов будь получить в чело,
Когда позорит триколор
Какое-нибудь стиХамло.
Будь приземлённости назло!
Благодари пустой перрон.
Предчувствуй мелочь расставаний
В нагрудном вечера кармане.
Будь молод, чист и обвинён.
Ставь под сомненье высоту
Дворцов, церквей и телевышек.
Ставь запятую, если выжил,
И вновь бросайся в темноту.
Бродский в Крыму
Эрнесто Заткнитесь
Как за отпуск рука наловчилась искать
В телефоне тебя: «Алла Море»,
Ждать в ночных, охлаждённых долинах песка -
Столкновенья с твоею ладонью.
Так и мне не отвыкнуть, 3 года спустя,
«Каберне» открывая на пирсе,
На колени твои, что хранит темнота,
Приземлиться затылком стремиться.
Но тебя нет в пространстве. Заочно, в уме
Ты конечно присутствуешь. Кешью
Пахнет светлый висок. И всё кажется мне,
Что означенной пламенной речью
Я смогу воссоздать твоих атомов строй
В складках влажных вечернего зноя.
Но пирс пуст и угрюм. Я касаюсь стопой
Глади тёплого Чёрного моря...
Всё, что вспомнилось мне в тишине «Каберне»,
Существует лишь при свете мысли.
Если всё же когда-то сойдёмся во сне,
Обещай дожидаться на пирсе.
Эрнесто Заткнитесь
ты тратишь в 15
полтинник в неделю.
и «я в тебя верю»
мечтаешь услышать.
ты тратишь движенья
неловкой души
на стихотворенья
с прослойкою лжи.
ты мог бы подраться,
но их было много.
и ночь - вид острога.
и ночи всё мчатся.
ты тратишь секунды,
и вдруг - всё, их мало.
мир сделался трудным,
как суть интеграла.
ты жаждешь знать, где у Вселенной предел.
ты копишь на вел.
Ты тратишь в 15 раз больше эмоций,
Чем все они в своих счастливых 17.
В дождливый четверг из окна дыма кольца
пускаешь. И силы есть, чтоб улыбаться.
15. 15. 15! ****ь, ты
Молод. И это - внушительный шанс.
Храни в себе чувство последней парты,
Храни тебя Бог. Или кто там у нас?
Эрнесто Заткнитесь
С собою три паспорта. Два - нероссийских.
Вокзалы пустели тогда.
И ночи ронялись, как кубики льда
В бокал с неизвестностью пополам с виски.
Я выиграл войну за январь,
В отставку уйдя, с собой тыщи увёл.
Я жил, я молчал, я бежал.
Мне в спину кричала Европа вся - «Вор! »
А после рыдала, и лиц
Моих на обложках вам не сосчитать.
Легендою обзавелись:
мол, я вовсе исчез - без меча и щита!
Прошло двадцать лет. Я люблю.
Её. И всё так же, без толку.
Шлю письма, однако, ей-Богу,
Их польза стремится к нулю...
Эрнесто Заткнитесь
Ты уж сдай все экзамены, детка
я дождусь тебя там, в феврале
За окном тяжелеет рассвет, как
Баррикады из книг на ковре
Ты уж сдай все экзамены. Тыльной
Стороною ладони со лба
Откинь прядь. Вспомни, как на латыни
Звучит солнечно - жизнь - есть борьба.
Ты уж сдай все экзамены. В раннем,
Недоученном утре услышь
Шёпот будущих воспоминаний,
Гимны круто заснеженных крыш.
И пойми: зимних сессий сугробы,
И неслышная, как слеза, весна
И весь город, печально огромный -
Твоей юности доказательства.
Сядь в троллейбус, угрюмо согретый
Повзрослевшим дыханием тех,
Кому тоже когда-то везло на билеты,
В год, когда Вознесенским пылал Политех.
Непроснувшийся ритм коридоров,
Сосредоточенные вспышки пальто.
И сокурсницы знаний фарфором
Дорожат чересчур - пульс под сто.
Наше лето нам машет ракеткой
С фотоснимка. А рядом - наш май.
Ты уж сдай все экзамены, детка.
Ради нас. Соберись, детка. Сдай
На экзамена каменный мост
Ты взойдёшь, в шарф запрятав свой космос,
И пусть будет твой путь однозначен и прост
В дополнительной стуже вопросов.
Нарисуешь на бланке ответов
Твою руку в моей, вечереющий пляж.
И ты сдашь все экзамены, детка.
Непременно. И вовремя. Сдашь.
Всё пройдёт, как Серёга Есенин,
Утверждал. Ни о чём не жалей.
Лишь запомни, зажмурившись, воздух аллей -
Осмелевший. Победный.
Почти что весенний.
Столько Городов
Эрнесто Заткнитесь
А в мире столько городов.
В них столько девушек застыли.
У окон пасмурных домов.
И в стёкла - ливни холостые.
Гадают девушки о том
В каком из уголков планеты
Те, кто уткнулись также лбом,
В печальные стеклопакеты.
И чтоб щетина, хмурый взгляд,
И мужественный подбородок.
Примерно этого хотят
У окон миллион девчонок.
И вот в ночи,
где звёзды спор вели
На языке авиарейсов
Сойдутся вдруг
две траектории
Мыслительных процессов.
Её. Его. С тех пор они
Соединяются сверхпрочно
Незри-мыми
узо-рами,
Воздушным, судьбоносным скотчем.
Найтись осталось. И вот тут!
«Я не знакомлюсь». Нет билетов.
Она откажет. Я спешу
Не очень ноги. Смысла нету.
Очнись, опомнись. Юность ждёт.
Вдохни решительные ритмы
Шаг. Вдох. Объятья. Аэропорт.
Должны поступки быть любимы
Должны поступки быть. Шагни
Прибавь решительности ночи.
В карманах - взлётные огни.
Стихи - меж долей двух височных.
Ведь в мире столько городов.
И смысл юности - пространство.
Чтоб быть счастливым, нужно мчаться,
когда уж не хватает слов
Земфире
Эрнесто Заткнитесь
Если Земфира лет так на 10
Моложе была.
Я, пару центнеров метафор взвесив,
Сделал бы так, чтоб она мне дала.
Я бы хотел, чтоб она была сверху
В странной квартире на ВДНХ.
Я бы её бесконечность вдыхал,
Ей посвящая ночную “Вэдэху”.
Я бы влюблён был в торшер и паласа
Мягкий, пушистый покрой.
Тянулся к вину, восклицал, улыбался,
Грозился забыть путь к метро.
Я бы с утра её на подоконник
Сонную, хмурую, усадил.
Радиохриплый приёмник
Радиохэдил бы, что есть сил.
Утренний sex would be very agressive...
Реплики - лишь из твоих моих песен...
Всё это было бы если,
Она или я лет так на 10...
Ласковых слов моих казак
Эрнесто Заткнитесь
Ласковых слов моих казак
По степи твоих молчаний скачет.
В банк твоих глаз прискакал, и займ
Просит сделать. Голос ярче,
Нежели Элвиса Пресли глас.
Но в том банке - одни лишь стервы.
Прочь умчит. Ведь опять отказ.
Не последний казак. И не первый.
Скажешь, бывает, сотню ласковых слов,
А в ответ - лишь безмолвный fuck-off.
Универтится!
Эрнесто Заткнитесь
Всё - кончено!
Всё - начато!
Айда в кино!
А.Вознесенский
Человек раскалённый бежит по району.
Это, если вдаваться в детали, я.
Он роняет копии слёз Марадоны,
Образца - 90, Италия.
И, спросонья, слегка Вознесенский я!
В утро ранних стихов
ушагал деловито,
В эти улицы, что – будто лезвия.
Но плевать,
Ведь щетина моя – из гранита!
Вся планета шумит, универтится,
Мной Вселенная гордо полна!
Дорогая памяти пленница,
Первокурсница -07-весна,
Ты свободна теперь. Ты - огромней.
В весне данной твой почерк учтён.
Прочь! Я слишком дословно запомнил
Каждый твой городской электрон.
Дорогая моя сокурсница,
Дай мне руку в свои 22.
Пусть над нами закат дозагрузится.
А пока мы – в кино. Айда?
Представляешь, сегодня я вид тот сна,
Что зовётся осознанным сном.
И на нас лишь планета рассчитана.
Универтится. Айда в кино!
Путевые заметки - 2009
Эрнесто Заткнитесь
В плацкартах блуждает дух СССР,
Обув подстаканники, став многолюдней,
Средь храпа сотрудников различных сфер
Хозяйства, промышл., post-industrial будней.
Союз нерушимый бормочет впотьмах,
Гирлянды из пяток развесив по полкам
И пятки встречают города в огнях
Рассыпчатых. И провожают надолго.
А где-то в районе Беловежской Пущи
В вагон зайдёт Юра Шатунов
И уютной эпохе (однако минувшей)
Сыграет реквием. Надеюсь, без слов.
(январь 2009, поезд Сочи-Воронеж)
--------------------------------------
В купе засиделись герои О’Генри,
В чудных чемоданчиках всё мастерство их,
Не только изысканно, но и на фене
Вербально являют чутьё колдовское.
Они же зависли у угла кофейни,
Где ловят такси, вперемешку с листвою.
(август 2009, поезд Воронеж-Санкт-Петербург)
-------------------
В автобусах рейсовых вовсе неймётся,
Героям, сорвавшимся из-под пера
М.Зощенко. Щурясь от дачного солнца,
А также незримого (с) – «копирайт».
Доедут, дойдут, и «свои, отпирай! » -
Цветущие платья и джемпера.
(сентябрь 2009, автобус Воронеж-Москва)
Эрнесто Заткнитесь
Поэтический монолог чувака на балконе, в совершенстве подслушанный мной в совершенстве воронежской ночи.
Вчера, когда шёл с посиделок у подруги домой, услышал. Доносилось с балкона дома, украшенного вертикальными белыми полосами, на Ф.Энгельса, напротив гимназии Басова. Привожу дословно:
" Завязав с темнотою служебный роман,
она шла сквозь таксистовы ночи.
лёгкий шаг, тонкий шарф и " такой-то шафран",
как сказал бы Есенин, меж прочим.
" не желаете выпить со мной кофейку? " -
я кричу ей, держа в руках ноздри.
" не желаю, и больше того - убегу" -
отвечает она в вечер поздний.
и не глядя в глаза на балконе моём
Она прочь убежала, оставив " шафрана
чо-то там ****ь, и небо так вспыхнет огнём" -
как Есенин бы буркнул вдруг спьяну.
Как Серёга Есенин бы спьяну - могу.
А своих не найду слов разливов.
Потому без меня в поэтичную мглу
Сеньориты уходят дождливо".
Вот такой вот монолог, друзья. Не знаю, как и помочь бедняге. Пожелаем ему стойкости и зрелой каллиграфии собственного поэтического почерка в будущем!
Сонный футуризм
Эрнесто Заткнитесь
Худший способ скучать по человеку - это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим
_________________Г.Г.Маркес и графа \" любимые цитаты\" у доброй части аккаунтов на сайте вхонтахте.
Мы играем в прятки в прозрачных странах
И в шашки играем шахматными фигурами,
Играя в рус.рулетку, я засыпаю в барабанах
Стиральных машин (на режиме Эпикура) и
Бреду подавать к угловому флажку
Для улыбок твоих птицеповоды. Ранний
Весенний полдень перевожу
С языка ямбов на фланг, наиболее дальний.
На балконе играет рояль полонез -
Отрывок концерта для забытой прищепки.
Ветер играет Луи Де Финес,
А я поминутно достаю из сетки
Снежинки, прогулку в еловом молчаньи,
Январских, с мобильника, несколько фот.
Поцелуи, раздариваемые на прощанье,
Валентинку одну даже, вот...
А завтра, в декорациях " Науки сна" заблукав,
Мы очутимся в овертайме на тончайшем льду.
И вдев солнце прямиком в рукав,
I'll surrender into you. I'll do.
Научи меня сниться тебе, а?
Эрнесто Заткнитесь
Кате Б.
Я хочу, чтоб подушка моя всегда хранила
Чуть уловимый запах твоих духов.
Чтоб в любой из точек данного мира
Ты засыпала под ускользающим ритм моих стихов.
***
Научи меня сниться тебе, научи –
Аргентинское танго во сне я
Вроде очень неплохо танцую, вскочив,
Например, на стол. Прежде усеявЕго роз лепестками.
Ведь в царстве Морфея
Роз достать без проблем можно кучу.
Дай мне руку – и из окна тотчас повеет
Морем. Нашим лишь морем. Как учит
Меня опыт сновидца, квартира,
Где стол стоит, через минуту
Станет пляжем (Во сне карта мира
Измята изрядно как будто).
Босиком мы коснёмся песка в середине,
В своей сложности, крайне изящного па.
И в момент этот, я прошу, только скажи мне:
«Я сейчас не спала. И ты тоже не спал.»
Столбы способны исчезать
Эрнесто Заткнитесь
столбы способны исчезать
в тумане утреннем, дремучем.
мне это некому озвучить -
вокруг лишь сонные леса.
по трассе (так - сентябрь с плеч)
иду вдоль мира. он огромен.
я размагнитившийся воин:
магнит - эпоха. в ножнах - речь.
свой резковатый шага шарм
веду ответственно и споро,
интерпретируя туман,
как бесполезную рессору.
столбы способны исчезать,
но я их вынужден запомнить.
чтоб доказать, что мир огромней,
глядящим из лесу глазам.
Элегия Практиканта
Эрнесто Заткнитесь
______Кате Б.
А я люблю тебя. Веду в 8 «б»* Русский,
Лит-ру и проверяю дневники.
Порою Пруста под торшера светом тусклым
Перечитаю. И пока никем
За месяц не был очарован. Даже рядом.
Тонуть, пожалуй, разрешаю иногда
Лишь восьмиклассницам в своём пристальном взгляде.
И трачу на стихи палитру города.
Звонок: из класса бурный мчит поток детишек,
Успеет каждый крикнуть только «досвида!..».
Если по Гумберту, то срашно не расслышать
Твоего тембра легковесного следа
Средь шума этого. Из возраста нимфетки
Давно ты вышла. Хранишь же, однако,
В глазах озвученную на апрельском ветре
Весну. И вальса школьного осанку.
И я люблю тебя. Веду литературу,
Почти горжусь** твоим отсутствием в моей судьбе,
Когда читаю Бродского И. сдуру
В залитом плеоназмами и солнцем 8 «б»
_______________________
*худ. вымысел, рифмы ради. так-то я в 8 " а" веду.
** Странное чувство гордого и воинственного одиночества, возможно, знакомое некоторым из читателей. Подробнее см. у Михаила Носа в трактате «Я тебе так скажу – я всякое повидал».
Amigos, adios. txt mp3
Эрнесто Заткнитесь
________________________Юле Г.
Чёрт знает что - в бесконтурной размолвке
С тобой. Мы видим: в такт ларёчной песне
Своею зачарованный балансировкой
Сорвётся с липы осени предвестник.
Я вновь в Москве. Вновь окрылён недосыпаньем.
Столичная многооконность негасима. (Неспроста? )
И мне б, играючи так, выдохнуть признанье,
Как учат нас из выпуклых колонок голоса.
Как завещает нам хит лета-99,
Средь августа 07 - вельветовый стоунхэндж. Всерьёз
Твоим глазам сегодня можно верить?
Неважно. Вторить им достаточно под " amigos, adios! " *
*имеется в виду песня группы Loona - Bailando (альбом: Lunita, 1999)
Эрнесто Заткнитесь
Пытаясь расставить звёзды по-своему,
Я всегда на один натыкался нюанс.
Так правдиво и тускло порой всё устроено,
В этом мире, глядящем в бравурный анфас,
Что меня заставляют поверить, как будто,
Бесцельно чеканные трачу слова.
Из кухонных глубин вдохновенного утра
Не способен соткать будто я волшебства!
Так многие сдались, в прихожей мантии поскинув,
И с кем делиться чудесами, я ищу один.
И, кажется, нашёл – вот-вот она где-то в гостиной
Проснётся средь сей хоум-пати пасмурных руин.
Современники Ретро
Эрнесто Заткнитесь
________________Владе и Мише
Ожидается осень в наших Бермудах,
Вот-вот расточительно она зазвучит.
И к дождю ты бестолково, бесподобно разута.
Кстати, дождь ведь - подарок. От меня почти.
В объективе безлюдье. В стихах – только стопы.
Только ритм уцелел: рапортует в виски.
Люди – просто слова. Их сентябрьский шёпот
Разметал по условиям городским.
Близ районов, повылетевших словно в аут,
В туман себя гулко вонзают мосты.
Островки нас с тобой волны вслух омывают,
Волны парков без имени, комбинаций листвы.
Мы запечатлим это. Пусть фото и близоруко,
Но на нём мы – современники ретро, мы вне любых расставаний,
И потом в ночи комнатной, в сиянии бука,
Фотомиг объятий карманной вечностью станет.
Подражая ОлегуГрузу
Эрнесто Заткнитесь
В общем, я пью за твои феврали!
Почему? Ну... Там просто ведь реже нули
Среди дней повстречать можешь. Календари
Не соврут. Скажем, в отличии от Дали
Тот, который СальвАдор.
А жить как-то надо...
Эрнесто Заткнитесь
_________Насте Фомичёвой (строго образца февраля 2003 г.)
эпиграф:
Я следил за ней: весь - февраль!
Проследил за ней весь февраль...
___________Михаил Нос
Оттепель отнюдь не по-Хрущёвски.
На перилах набережных броских
Снежные и хрупкие полоски.
Ёлочек и диско-шаров горстки
К городу попрятались за лацкан,
Водосточных труб ноктюрн затаскан
Дед Морозы ходят уже в штатском,
И зима на диске на пиратском
Может быть и я
Вдруг стану для тебя, вдруг стану для тебя
Ну чем-то вроде февраля.
Ну ты поняла намёк, ты поняла намёк,
Я тебя предостерёг
Снеговик как олимпийский мишка,
И сосульки рвут контракты с крышей,
Мне твои шаги услышать лишь бы,
За тобой пойду я брэйком нижним.
И хоть с тобой весь город обежим мы,
Не поймать нам все его снежинки
Февраль тебя так нежно обнимает,
Без билета провожает к маю
Вскоре ведь и я
Вдруг стану для тебя, вдруг стану для тебя
Ну чем-то вроде февраля.
Ну ты поняла намёк, ты поняла намёк,
Я тебя предостерёг, постой
Куда же ты, куда, постой –
Да знаю я куда – в корпус шестой
Пофоткай февраль:
Я прячусь средь его снегов,
Февраль ждать устал
Снегоуборочных волхвов.
Твой учебный корпус – как Итака,
Ну а я как будто Одиссей там,
Февраль достал чернил, и тут же – плакать,
А потом рассыпется на стенгазеты
Мне твои шаги услышать лишь бы,
За тобой пойду я брэйком нижним.
И хоть с тобой весь город обежим мы,
Не поймать нам все его снежинки
Эрнесто Заткнитесь
Я в школу, в разрисованном пенале
Из августа тащил тянучку облаков.
И когда крышки парт приподнимали,
На рисовании, то от спешных мазков
Стоял сентябрь (ещё сонный) в светло-сером классе
Но в каплях на клеёнке солнца лучи значились.
И мы навязывали небу несрисованному краски,
Что были на каникулах сетчаткой схвачены.
Теперь почти уж не рисуем. И рукава рубашек
Отстирываем от всего на свете, но не от акварели -
От осколков выпускного, от софитов постгранджа.
Отстирываем будни клейкие от привкуса потери.
Набрасываем деловито брелки-тени
На линии бессменных этюдов на асфальте.
То мелками нынешнее - лет семи, наверное, - племя
Озадачило эпоху многоголосого " aparte".*
*aparte - так порою в драматургии именует реплику, произносимую " в сторону"
Эрнесто Заткнитесь
Человек-любовник,
Тихий, как покойник,
Повис на балконе
В дворовое дно.
Человек-муж чует -
Кто-то здесь ночует.
Ив шкафах бездонных
Ревности полно.
Внутрь них заплачет
Человек-муж; с дачи
Зря вернулся только
Средь хрипой ночи
Приласкает жинку
И " битлов" пластинку
Он поставит, выпьет чаю
И опять умчит.
Ну а жинку совесть
Доканала Бог весть
как. И вытолкала
Она любовника
И потом в подъезде
Он отпил грамм 200
Из железной фляги
За 1, 5 к.
Человек-любовник
Сел на подоконник
И заплакал громко
Образу назло.
Человек-любовник -
Одинокий нолик
В мире крепких браков
И досужих домыслов
/Человек и люди -
Кто кого погубит?
Кто кого не любит
Больше. Anymore. /
И тут резко он вник,
Что в этой жизни - пробник.
И шагнул с многоэтажки
В утреннюю муть...
Человек и утро,
Пьяные как будто,
Вышли из подъезда -
А тут такая жуть!
Человек-любовник -
Гильза из обоймы
Страсти и любви - окончил
Уж свой бренный путь
/Человек и люди -
Кто кого погубит?
Кто кого не любит
Больше. Anymore. /
Монолог смайлика
Эрнесто Заткнитесь
Я неподвижный грустный смайлик.
Мне и сказать-то, в общем, нечего.
Обид, несостыковок всех словарик
Итоговый. Последний. Незамеченный.
Эмблемой беззвучной тревоги
Застывший, в кратком содержаньи
Я втоптан в жизнь. И, одинокий,
Я растворяюсь в он-лайн дребезжаньи
Осеннее Средневековье
Эрнесто Заткнитесь
Вершиклён резных, осенних, хрупких замков,
Осаждённых сонным ветром и дождём.
Экипаж готической " копейки" аркой
От погони скрылся. И потом внаём
Была взята келья. И сушить доспехи
Надо бы повесить - " Ставь сюда вот таз."
Хорошо в сырой сентябрь переехав,
Рыцарский храп воцарить так где-то в час.
Беломорину с утра затушив хмуро,
Рыцарь в доблестный отправится поход,
Дверь загадочной соседки белокурой
Стуком трепетным одарит; подождёт.
И мгновения спустя эта соседка
Покраснеет, не поднимет милых глаз,
На линолеум сошедши с табуретки,
Пачку соли иодированной даст.
Радиосигналы
Эрнесто Заткнитесь
________________ И.Ч.
Затихнет улица, в ночь впадая,
Где листья воздуха дороже.
И вторит вывесок неспящих стая
Последним лета дням всё осторожнее.
Популярное:
