Глава 36. Любовь Христова у святых

Любовь… есть совокупность совершенства.

Кол. 3, 14

Господь на Тайной вечере говорил апостолам: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 13, 34). Что же тут нового в этой высшей и последней степени любви?

Господь поясняет: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Господня же любовь была горяча до смерти крестной за всех людей, за весь мир.

Вот тот предел любви, к которой призывается всякий христианин.

Глубоко и труднопостигаемо умом понятие «любовь Христова» для высших ее степеней. Как говорит старец Силуан:

«1) чем больше любовь, тем больше страданий душе; 2) чем полнее любовь, тем полнее познание; 3) чем горячее любовь, тем пламеннее молитва; 4) чем совершеннее любовь, тем святее жизнь.

Когда с душою благодать хотя бы малая, тогда душа любит Господа и ближнего и имеет мир в себе, но есть большая любовь — тогда душа забывает весь мир.

Нет большего счастья, как любить Бога всем умом и сердцем, всей душою, как заповедовал Господь, и ближнего, как самого себя. И когда эта любовь есть в душе, тогда все радует душу, и когда она теряется, то человек не обретает покоя, и смущается, и обвиняет других в

том, что будто они его обидели, а не понимает, что сам виноват — потерял любовь к Богу и осудил или возненавидел брата.

Любовь Христова — великий благодатный дар душе человеческой; ее происхождение Божественно. Она приобщает человека к райской жизни еще здесь, на земле. Любовь Христова горяча и не дает помнить землю. Кто испытал ее, тот неутомимо день и ночь ищет ее и влечется к ней. Она теряется нами за гордость и тщеславие, за неприязнь к брату, за осуждение брата, за зависть: она оставляет нас за блудную мысль, за пристрастие к земным вещам — за все это уходит благодать, и опустошенная и унылая душа скучает тогда о Боге, как скучал отец наш Адам по изгнании из рая. Тяжело жить без любви к Богу; душе мрачно и скучно. Но когда приходит любовь, тогда невозможно описать радость души. Таково свойство большой любви Христовой, что она не терпит снижения до плотских услаждений вообще».

У христианина-подвижника всякого рода чувственные услаждения, будь то зрительные, вкусовые, слуховые, осязания или обоняния, отвлекают душу от того, что безмерно выше и неизмеримо драгоценнее, лишая ее дерзновения в молитве, тогда как страдательное состояние плоти, наоборот, очень часто содействует очищению ума и восхождению его к созерцанию.

Господь говорил: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12, 49).

Этот огонь есть любовь Христова — это солнце для душ человеческих: она согревает и разжигает души, ею душа живет и без нее умирает.

Сила любви, степень ее напряжения или горячность ее пламени могут измеряться степенью той жертвы, которую она способна принести ради любимого.

Сила пламени любви Бога к человеку сказалась в неизмеримости Его жертвы — жертвы Своим Единородным Сыном, отданным на жесточайшие страдания, позор и крестную смерть. Также и сила любви святых к Богу засвидетельствована тем, что святые жертвовали ради Бога всем: они покидали близких, отдавали все свое имущество, предавались всевозможным подвигам, а мученики приносили Богу самую жизнь свою.

Вероятно, многие видели картину «Христианка». На ней мы видим девушку, которая держит в руках свечу и идет на казнь за исповедание Христа. Ее глаза устремлены на пламень свечи, и как будто бы вместе с этим пламенем горит ярким огнем и ее душа. Она не видит ничего вокруг, не видит и свечи и ее пламени.

Взор ее устремлен внутрь. Она что-то так глубоко и ярко переживает, что ничто окружающее не достигает ее внимания.

Еще несколько минут, и она будет с Женихом ее души — со Христом. Он Сам выйдет навстречу Своей невесте. Ведь она все в мире оставила ради Него, и сейчас она отдает Ему последнее, что у нее осталось, — свою земную жизнь. Душа ее уже не здесь, а там, где встречает ее Жених. Вот почему румянец играет на ее щеках и блестят ее глаза, а ее лицо отражает неземную радость перед лицом смерти.

Прп. Варсонофий Великий говорил:

«Бог есть огонь, согревающий и разжигающий сердца и утробы. И если мы ощущаем в сердцах своих холод, который от диавола, ибо диавол холоден, то призовем Господа, и Он, пришедши, согреет наше сердце совершенной любовью не только к Нему, но и к ближнему. И от лица теплоты изгонится холод доброненавистника».

А вот как характеризует человека, загоревшегося любовью к Богу, прп. Исаак Сириянин:

«Лицо человека как бы горит и делается радостным; его тело также согревается. Его оставляет страх, и он делается восторженным и изумленным. Страшная смерть делается для него желанной, и у него не бывает никакого отступления в размышлениях о небесном. Не замечает он окружающего материального мира и все житейские дела делает как бы машинально; его разум всегда погружен в созерцание, и мысль его беседует с кем-то другим. Когда достигаем такой любви, тогда достигли мы Бога и путь наш совершен».

Георгий, затворник Задонского монастыря, так пишет в одном письме:

«Хочу сказать несколько слов о сущности любви. Это — самый тончайший огонь, превосходящий всякий ум и легчайший всякого ума. Действия этого огня быстры и чудны; они священны и изливаются на душу от Святого Вездесущего Духа. Этот огонь лишь коснется сердца — и всякое помышление и чувство беспокойные мгновенно перелагаются в тишину, в смирение, в радость, в сладость, превосходящую все.

О многом относительно себя я был откровенен с вами, намереваюсь и еще быть откровенным. Я провел здесь, в моем уединении, кажется, уже шесть лет, когда Господу было угодно привести мое сердце в совершенное сокрушение. Тогда думал, что уже пропал и что гнев Божий пожжет мою законопреступную душу, унывающую и нерадеющую… Я впал в великое изнеможение и едва дышал, но непрестанно повторял в сердце: " Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного". Вдруг в одно мгновение вся немощь отпала и огонь чистой любви коснулся моего сердца: я весь исполнился силы, чувств, приятности и радости неизъяснимой. Я до такой степени был восхищен, что уже желал, чтобы меня мучили, терзали, ругались надо мной. Желал этого, чтобы удержать в себе сладкий огонь любви ко всем. Он настолько силен и сладок, что нет ни горести, ни оскорбления, которого бы он не претворил в сладость.

Чем больше подкладывают дров в огонь, тем огонь сильнее: так действуют на нас скорби и горести, наносимые человеками. Чем более нападений, тем более сердце разгорается святою любовью. И какая свобода, какой свет. Нет слов к изъяснению: радовался бы, если бы кто лишил меня очей моих, чтобы не видеть суетного света; рад был бы, если бы кто взял меня, как преступника, и заклал в стену, чтобы мне не слышать голоса, не видеть тени человеческой…»

Особенно ярко встает наша нищета в этой основной добродетели, когда мы знакомимся с характерами святых, когда читаем об их жизни во Христе и постигаем силу развития в них Христовой любви.

Вот примеры любви, «не ищущей своего».

Когда народ израильский тяжко согрешил перед Господом, сделав себе идола — золотого тельца, пророк Моисей стал умолять Бога: «Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх. 32, 32).

Такова же любовь к заблуждающемуся народу еврейскому, не принявшему Христа, и у ап. Павла, который пишет: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть израильтян» (Рим. 9, 1–4).

Как мы видим, любовь Моисея и ап. Павла к еврейскому народу такова, что они готовы были пожертвовать для его спасения даже вечным блаженством.

«Любовь Христова, — говорит св. Иоанн Златоуст, — так одушевляла ап. Павла, что если бы ему предложено было потерпеть для Христа и вечные наказания, то он не отказался бы и от этого: ведь он служил Христу не так, как мы, наемники, по страху геенны и по желанию Царствия, — нет, объятый какою-то другою, несравненно лучшею и блаженнейшею любовью, он терпел и делал все не для иного чего, как для того, чтобы только удовлетворить этой любви, которую он питал ко Христу…

Христос составлял для апостолов все: ни неба, ни Царства Небесного не предпочитали они Возлюбленному. Но спросишь: как можно возлюбить так? Если представим себе, сколько раз оскорбляли мы Бога после

бесчисленных благ, от Него полученных, и Он не переставал умолять нас; сколько раз удалялись мы от Бога, и Он не покидал нас, но Сам прибегает к нам и зовет, и влечет нас к Себе, — если размыслим о всем этом и тому подобном, то можем возжечь и в себе такую любовь».

Но пусть величие и красоты этой меры любви не приводят нас в уныние от мысли о нашей собственной нищете в любви. Те, кто показал великую меру этой добродетели, также были людьми, и все же эта огненная любовь оказалась для них доступной.

И мы, если не будем нерадивы и ленивы, тоже можем приобщиться Христовой любви, хотя и не в тех степенях, как величайшие из святых.

Приложение к главе 36-й

Боголюбие

Что это за сокровище — любовь к Богу — и как нелегко оно даруется христианину, свидетельствует нижеприведенное письмо схиархимандрита Гавриила Спасо-Елеазаровской пустыни (скончался 24 сентября 1915 г.), взятое из его жизнеописания, составленного архимандритом Симеоном.

Это письмо было написано старцем Гавриилом незадолго до своей смерти одному из своих духовных детей. В этом письме говорится о 30-летнем стремлении его души к боголюбию.

«Господи, благослови и спаси нас!

Боголюбивейший батюшка, начну с Боголюбия. Быть может, по науке, по способности ума вашего вы знаете о Боголюбии несравненно более, нежели я, убогий. Слава Богу! Но если бы вы были уязвлены сердцем этим Боголюбием, а оно во вне и внутри освящало, сжигало и переплавляло все, то, конечно, ни воспоминаний сладострастных, ни других каких-либо теней не было бы в вашем сердце и ничем оно не могло бы услаждаться, кроме Боголюбия. Прости, мой любимче, и не подумай, что я хочу упрекнуть тебя в чем-либо. Нет, совсем нет. Мне желалось бы выяснить тебе как ближайшему другу и брату о Христе чувство Боголюбия — то чувство, которое и сам так долго и так сильно желал получить и не получил.

Эти желания были муками моего духовного рождения, и эти муки были весьма длинны, около тридцати лет с небольшим.

Думаю, что борьба с грехом за радость единения с Господом и Творцом была во мне двух родов. Одна — моя природная, другая — Божия, но все это было таинственно и сокрыто по высшему усмотрению, что я мог кое-как уразуметь уже впоследствии. Я изнемогал в борьбе с собою, с порывами страстей моей плоти, но при этом во мне пребывало желание, высшее и лучшее, нежели все греховные порывы. Оно окрыляло мой дух, я чувствовал, что только оно меня удовлетворит и более ничего на свете — эта вечная творческая сила, сила неумирающая, дарованная Творцом, — любовь к Богу.

Я жаждал любить Бога всем сердцем. Но как любить? Если любить Бога — нужно быть достойным Бога, а я видел себя не только грешником, но и коснеющим в грехах своих.

Желание любить Бога крепло, возрастало до горения, а как любить, чтобы сердце удовлетворилось в своем желании, я не знал. Что делать для этого, я не мог придумать.

Все способы испытал, на которые указывают, т. е. делать все доброе, быть милосердным к ближним. Я эту добродетель исчерпал до дна. Не раз оставался чуть прикрытым, раздавая все нуждающимся, терпел голод и холод, скрывал это от других, обиды терпел, не мстил за обиды, старался любить врагов и любил их, как это повелено Господом. Но самой любви-то к Богу я в себе не ощущал, да и страсти мои явно говорили, что я чужд этой Божественной любви.

А мысль не оставляла меня, и сердце горело еще большим желанием любить Бога, но на деле я этого не достигал. Я чувствовал, что сила жизни — в любви к Богу, сила творческая, благодатная; я думал, что если буду иметь в себе эту любовь, то оковы моих страстей спадут сами собой, следы их растают и перегорят от огня Божественной любви. Я был убежден в этом тогда и теперь удостоверяю, что иначе и быть не может.

Это та самая истина, о которой сказано Самим Спасителем нашим Богом: " Истина освободит вас, и вы поистине будете свободны".

И вот не стало терпения долго ждать. Я взываю ежеминутно, да когда же Господь удостоит меня этой любви к Нему. Ведь Он сказал: " Без Мене не можете творити ничесоже".

Господи, прииди и вселися в ны: научи меня творить волю Твою, научи и любить Тебя, как подобает любить. Ведь Тебе, Всесильному, нетрудно это сотворить со мной. Господи, хоть удостой меня: ненадолго всели эту любовь в меня и поживи во мне, я пойму, узнав Тебя; тогда удались от меня, я буду уже по ведению стремиться к Тебе, буду страдать сознательно, зная, за что страдаю, для чего живу.

И вот Господу моему было угодно, чтобы я заболел, и я заболел, а любви этой еще не испытал в себе, заболел и сильно плакал во время болезни о том, что остался побежденным в грехах моих — грехом, а любви-то еще не имею.

Спешу каяться не раз и не два: очень много каюсь и получаю радость, ибо вижу, что грех начинает терять надо мною силу, так как греховного услаждения не стало в душе, помысл греховный не возникал в сердце, а покаяние соединилось с благодарностью к Богу. Чем более я страдал, тем легче я себя чувствовал. Я ощущал сильную потребность причащаться, и меня причащали. По причащении Святых Таин мой дух окрылялся неизреченной надеждой на Бога, а сердце переполнялось благодарностью ко Господу Иисусу Христу. Здесь-то мне убогому и открылась в необъятной полноте любовь Божия к миру в искуплении человеческого рода. Эта любовь заговорила как бы во мне, внутри всего моего существа с такой силой ко Господу, что я не чувствовал и своих страданий. Я не могу оторваться ни мыслями, ни чувствами сердца от любви ко Господу.

Воспоминания о всей Его земной жизни, о всех явлениях и действиях на земле производили во мне радостный трепет, обновление внутреннее моей души и сердца.

Сердце было полно надеждой на спасение. Ничто не могло дать повода к отчаянию в милосердии Божием. Господь был близ, душа жила Им и чувствовала только Его безграничную любовь. Каждый шаг земной жизни Спасителя ясно отпечатлевался в сознании как совершенный для спасения, для освящения человека.

Им было посвящено для меня все: и окружающий воздух, которым я дышал, и вода, которую я пил, и самый одр, на котором лежал, и гроб, в который готовился сойти.

Все это было залогом моего спасения, воскресения из омертвения плоти и прославления с Господом, и я чувствовал, что это творится не по моей заслуге, а единственно по бесконечному милосердию Божию.

Я сознавал себя глубоко грешным, но в то же время горячая надежда на спасающую любовь и милосердие Господне неизменно окрыляла мой дух. Слезы умиления лились из очей, а что переживало при этом сердце, я не могу и описать. Я не чувствовал потребности в пище, тяготился, когда меня посещали другие. Я блаженствовал, уязвленный любовию ко Господу, желал остаться хотя бы навечно один и страдать — но только с Господом и в любви к Нему. Вот что такое Боголюбие, и вот что оно делает с душой человека.

Ради того я и назвал вас боголюбивейшим, ибо Боголюбие необходимо для всех и каждого в отдельности. Оно есть богатство неокрадомое и есть всемогущая сила творческая, сила вечной жизни. Если кто водрузил эту силу в сердце — тот и душу свою оживит ею. Боголюбивый не пожелает любления мира сего, ибо любить мир будет уже разрывом любви Божией и враждой Богу.

Боголюбие есть жизненная сила сердца человека, созданного по образу Божию. Через него человек вновь водворяется в рай, к нему приходят Царствие Божие и сила. Нужно любить Бога и жить Им, вдыхать и выдыхать духом любви Божией».

⇐ Предыдущая 36 37 38 39 404142 43 44 45 Следующая ⇒