Глава 4. Длительность молитвы

⇐ ПредыдущаяСтр 49 из 52Следующая ⇒

«Господь дает молитву молящемуся», — так свидетельствуют св. отцы. Иначе говоря, молитва делается тем совершеннее и благодатнее, чем больше молится христианин. Вот путь и для очищения сердца, и для развития чистой молитвы. Он таков же, как и для всякой науки, искусства и ремесла: трудись и упражняйся в них неустанно, и успех не замедлит последовать.

«Молитва, — пишет св. Исаак Сириянин, — требует обучения, чтобы долговременным пребыванием в ней ум упремудрился (молиться как должно). По нестяжании, избавляющем наши помышления от уз, молитва нуждается в долговременном пребывания в ней, ибо от продолжительного пребывания в ней ум приемлет обучение, познает способы отгонять от себя помыслы, научается многим опытом своим тому, чего не может принять от иного».

Как говорит прп. Иоанн Лествичник:

«Будем молиться очень много. Количество служит причиной качества. Господь дает чистую молитву тому, кто молится безленостно, много и постоянно, хотя и оскверняемою развлечением молитвою».

Может показаться, что длительная молитва будет противоречить словам Господа: «Молясь, не говорите лишнего, как язычники: ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им» (Мф. 6, 7). Но Господь Сам показывал пример длительных молитв. Евангелист Лука пишет про Него: «Пробыл всю ночь в молитве к Богу» (Лк. 6, 12).

Можно думать, что под «многословием» Господь здесь понимал перечисление прошений о всяких житейских нуждах. Он добавляет к Своим словам о «многословии» разъяснение: «Ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6, 8).

Но Он дал нам пример повторения Своего прошения: так в Своей молитве в Гефсиманском саду Он повторял Свою просьбу три раза — «сказал то же слово» (Мф. 26, 44).

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Многословие в молитве хотя бы тем уже хорошо, что наше сознание дольше привязано к святым словам.

Если при этом нет даже полной погруженности в смысл произносимых слов, а только отвлечение от пустяков, суеты, забот, нечистых мыслей, и то это очень много. А если к этому — переживание хоть 1/100 читаемого, то душа приобретает этим неисчислимые сокровища».

Однако при молитве, конечно, надо учитывать и свои силы, ибо и здесь, как говорят св. отцы, «всякую добродетель красит мера».

Так, только при неторопливой молитве можно надеяться на то, что ум будет постигать, если уж не все, то хотя бы большую часть мыслей из молитвы. Поэтому никогда не надо задаваться слишком большим количеством молитв и их число соразмерять так, чтобы неторопливо прочесть их в то время, которое мы можем уделять молитве.

Нам надо помнить, что, по словам еп. Феофана Затворника, «молитвенное правило не в количестве, а в качестве, все в сердце, в благоговеинстве… нужно быть господином, а не рабом правила».

Старец Силуан пишет:

«Молитва дороже всего. Но непрестанно пламенно молиться душа не имеет сил. И поэтому надо давать ей отдых от труда молитвенного; тогда можно читать, или размышлять, или писать о Боге. Кому как внушает Господь».

Могут быть и другие случаи, когда длительность молитвы будет даже во вред. Это тогда, когда молящийся, по словам архиеп. Антония (Храповицкого), «услаждается не содержанием молитвы, а только продолжительностью, видя в ней доказательство силы своей воли и взирая на молитву, как на заслугу перед Богом, вопреки словам Христовым».

В такой молитве отсутствует смирение и горделивое самолюбование портит и отравляет молитвенный подвиг, как, впрочем, и всякое другое доброе дело и всякую добродетель. Это исключение, однако, отнюдь не меняет общей установки о необходимости для смиренной христианской души посвящать молитве достаточное время.

Одним из серьезных препятствий к истинной молитве является также наша привычка относиться к ней формально. Мы часто считаем, что вполне достаточно, если мы выстоим перед иконами определенное время и «вычитаем» молитвенное «правило».

Такое понимание молитвы, как «вычитывание» правила или «выстаивание» известного времени при плохом понимании смысла молитвы, без участия в ней не только сердца, но и ума, далеки от истинной молитвы. Такую молитву св. отцы называют «подневольным трудом», «рабским» деланием.

Некоторые духовные наставники говорят даже, что при лишь формальном выполнении правила мы в этом случае более походим на «молитвенные шарманки» буддистов из Тибета, чем на людей, общающихся в духе с Богом.

При стремлении во что бы то ни стало исполнить молитвенное «правило» мы впадаем в другую опасность — смущение или уныние, кода это правило нам почему-либо не удается выполнить.

В этом отношении прпп. Варсонофий Великий и Иоанн дают такое указание:

«Отнюдь ничего не назначай себе в правило, ибо через это ты подвергнешь себя смущению и заботам; но со страхом Божиим испытывай, что подобает выполнить в данное время, и ничего не делай по рвению».

А архиепископ Варлаам (Ряшенцев) дает такой совет:

«Твори всякую молитву от сердца, не как урок и правило, а как вопль твоего сердца, скорбящего болезненно, ищущего Господа и Его животворящей благодати».

Иногда можно и один псалом читать и перечитывать целый час и наплакаться вдоволь; это и будет настоящая молитва и заменит все «правило».

Физическая усталость или болезнь не благоприятствуют сосредоточенной, нерассеянной, сердечной молитве. И тогда не нужна длительность молитвы, но лишь возможная глубина ее.

Есть мнение у св. отцов, что Господу в таком случае (при изнурении тела) неугодна длительность молитвы.

Здесь надо вспомнить случай, когда св. Симеон Благоговейный велел усталому и еще молодому св. Симеону Новому Богослову сократить все вечернее правило до одного «Трисвятого».

И как раз после этого св. Симеона посетило Божественное озарение.

Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн говорят по этому поводу:

«Лучше сделать немногое со страхом Божиим, чем многое со смущением вражиим. Ежели ты будешь совершать псалмопение и молитву сидя, но с умилением, это не препятствует тому, чтобы служение твое было угодно Богу: ибо кто и стоя совершает его, но рассеянно, труд того вменяется ни во что».

И в тех случаях, когда мало сил или времени, Господь, очевидно, многое и не спросит. Он говорит: «Милости хочу, а не жертвы». Поэтому при отсутствии физических сил или достаточного времени следует сократить обычное правило до такого размера, чтобы оно все же читалось неторопливо и внимательно. Как пишет прп. Исаак Сириянин: «И если опять будет смущать и стеснять тебя помысл, оставь стихословие, преклони колена на молитву и скажи: " Желаю не слова вычитать, но обителей достигнуть" ».

Как пишет о. Иоанн С: «В болезни и вообще в немощи телесной, равно как и в скорби, человек поначалу не может гореть к Богу верою и любовью, потому что в скорби и болезни сердце болит, а вера и любовь требуют здравого сердца, покойного сердца; поэтому и не надо очень скорбеть о том, что в болезни и скорби мы не можем, как бы следовало, веровать в Бога, любить Его и усердно молиться Ему. Всему время. Иногда и молиться — неблагоприятное время».

«Посильное служение ближним — выше поста и молитвы», — пишет еп. Герман.

Поэтому, когда необходимо послужить ближним и это возможно лишь при сокращении молитвы, то надо ее сократить и этим не смущаться: служение ближним важнее полноты выполнения молитвенного правила.

При этом старцы считают, что полнота выполнения молитвенного правила более важна для новоначальных в молитве, которым важно приучить себя к молитве. Когда уже появился навык к ней, то количество молитвы должно соответствовать количеству свободного времени.

Глава 5. Внутренняя подготовка к молитве

Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне.

Мф 6, 6

Последуем за этим призывом Господа. Уйдем из этого шумного, рассеянного мира и войдем во внутреннюю клеть своего существа, осветим ее светом веры, проникнем к миру, который не видим вещественными глазами.

Не забудем затворить дверь своего сердца за собою, чтобы в тот невидимый мир не проникли за нами волнения и страсти этого гибнущего, суетного мира. И тогда мы можем приобщиться к тайне, к величайшей, сладостнейшей тайне единения души человеческой с Всеблагим, Любящим Небесным Отцом и с ликом святых торжествующей Церкви.

Из земных существ лишь человеку дан дар веры и молитвы, дар постижения непостижимого, ведение невидимого, проникновение верою за грани трех измерений видимого мира, дар разрывать оболочки временного, суетного и смертного и приобщиться к вечному, бессмертному, вневременному.

Что нам сказать Небесному Отцу нашему, допустившему нас к общению с Собою в благостном снисхождении к Своему творению?

Не будем пробовать измышлять нашим поврежденным умом каких-либо умных речей — перед нами Предвечный Непостижимый Разум.

Господь сказал: «Если… не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное» (Мф. 18, 3). Поэтому старец Силуан пишет: «Молись просто, как дитя, и Господь услышит твою молитву».

Будем же сердцем, как самые малые дети. И будем учиться тем молитвам, которые были угодны Господу, будем учиться, как молиться, чтобы эти молитвы были не отринуты как недостойные Небесным Отцом.

Итак, молитва есть общение человека с Богом, основанная на вере в то, что Бог как всемогущий и вездесущий Дух не только слышит наши слова, но и знает все наши помышления и все чувства сердца.

Слово «общение» не раскрывает, конечно, всю сущность молитвы, которая постигается лишь на опыте. Это раскрытие может совершаться лишь постепенно, по мере роста внутреннего человека; молитва совершенствуется по мере стяжания Святого Духа Божия.

Отсюда форма молитвы будет неизбежно меняться в зависимости от духовного роста человека, и, таким образом, молитва имеет много ступеней. Идеал молитвы — это общение с Богом не только ума, но и сердца человека.

Каковы же условия для достижения наиболее совершенной молитвы и что может мешать молитве?

Прежде всего, как пишет епископ Вениамин (Милов), «слова молящегося должны быть наполнены чувством глубокой убежденности в соприсутствии ему Бога и проникнуты сокрушением, смирением, всепрощением, глубочайшим благоговением и горячим желанием удалиться от зла».

Главным препятствием для единения души с Богом является наличие в душе человека нераскаянных грехов, страстей, пристрастий и маловерия. Все это стеной стоит перед человеком, отделяет его от Бога и мешает теплоте и чистоте молитвы.

Поэтому основным условием действенной молитвы является подготовка духовной одежды христианина — очищение сердца и совести. Если последняя неспокойна и есть грехи, за которые еще не принесено покаяние, то молитва не может быть сердечной и теплой. Поэтому у невнимательных к своей жизни не может быть настоящей молитвы. Только при искреннем покаянии во всяком замеченном грехе и постоянном спокойствии совести может быть достигнута и настоящая молитва.

«Кто не почитает себя грешником, того молитва не приемлется Господом», — говорит прп. Исаак Сириянин.

Итак, непременным условием для действенной молитвы есть покаяние.

Поэтому старец о. Алексий Зосимовский говорил, что до начала молитвы «надо согреть в себе чувство своего недостоинства, сознавание совершенных ранее грехов, огорчивших Господа, и отсюда глубокое чувство раскаяния в них. Иначе говоря, перед молитвой надо облечь свою душу в ризу сокрушения, нищеты духа и глубочайшего смирения и почувствовать себя недостойнее и хуже всех».

Второе условие чистоты духовного одеяния — это полнота примирения со всеми и прощение всем и от всего сердца всякой обиды, оскорбления, несправедливости и т. п. Как видно из молитвы Господней (" Отче наш…" ), только при этом условии могут быть прощены Богом и наши грехи.

«Быть злопамятным и молиться значит то же, что сеять в море — и ждать жатвы», — пишет прп. Исаак Сириянин.

Третье условие чистоты духовной одежды — это отрешение сердца христианина от страстей и пристрастий.

Прп. Макарий Великий говорит:

«К чему привязано сердце человека и к чему влечет его пожелание, то и бывает для него Богом.

Поэтому, приступая к молитве, обращая внимание на сердце свое и на ум, желай, чтобы чистая молитва воссылалась тобой к Богу, преимущественно же смотри при этом, нет ли чего, препятствующего молитве, чиста ли молитва, занят ли ум твой Господом так же, как у земледельца — земледелием, у мужа — женою, у купца — торговлею; и когда преклоняешь колена свои на молитву — не расхищают ли помыслов твоих другие.

И если кто принуждает себя к одной только молитве, но не принуждает себя к кротости, смиренномудрию и любви и исполнению прочих заповедей Господних, — тот, если и приемлет вначале благодать молитвенную, то утрачивает ее вскоре по приятии и падает от высокоумия, потому что не предает себя от всего произволения исполнению заповедей Господних».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Страсти — эти нравственные недуги человека — служат основною причиной развлечения при молитве. Соответственно ослаблению страстей уменьшается развлечение».

Отсюда часто во время молитвы сердца наши бывают отданы не Предвечному Богу, а страсти или жалкому божку — нашему пристрастию, которое полновластно владеет нашим сердцем.

Как-то св. Василий Блаженный, будучи с Иоанном Грозным, сказал, что не видел его на богослужении. Царь отвечал блаженному: «Разве ты не видел, что я вместе с тобой молился в соборе? » — «Нет, — отвечал блаженный, — ты в это время занимался постройкой дворца на Воробьевых горах». Этими словами блаженный обличил Иоанна и указал ему на то пристрастие, которое владело его сердцем во время молитвы.

И если, молясь, мы приглашаем Царя, Творца вселенной в наши внутренние чертоги души, то позаботимся же о том, чтобы Он, войдя, не нашел в них грязи и сора — наших страстей и земных пристрастий.

Четвертое, что также будет оскорблять Господа, — это наше маловерие, суетные беспокойные мысли и заботы об устройстве всех наших внешних дел. Эти мысли мешают молитве и приходят оттого, что мы не хотим вверить себя и все наши дела в руки Господа. Мы исповедуем Господа устами, но сердце наше как бы не доверяет Ему, и мы страдаем от этого и в жизни, и при молитве.

Надо помнить, что все отвлекающие нас от молитвы посторонние мысли внушаются нам темной силой и есть следствие отсутствия в нас веры, ревности к богоугождению и любви к Богу.

Пятое условие чистоты духовной одежды — это примирение нашей души с Самим Богом.

Как будто бы неразумно ссориться с Самим Владыкой Вселенной, но мы часто, не замечая того, не находимся с Ним в мире. Точнее — мы ропщем на Него, протестуем против Его определений, не согласны с Ним в направлении Им всех дел нашей жизни.

Мы бываем недовольны жизнью, судьбой, тем, как складываются наши дела, тяготимся болезнями, ропщем в скорбях и т. д. Все это ропот — на Бога, оскорбление Его, недоверие к Его мудрости и управлению нашей жизнью, непонимание Его неизменной благодати. Поэтому, вставая на молитву, душа должна быть настроена так, чтобы от всего сердца говорить: «Да будет воля Твоя — слава Богу за все».

* * *

Молитва есть таинство, это нежная песнь сердца человеческого, исполненная смирения и любви к своему Создателю и Искупителю.

Поэтому-то при молитве и нужно уединение — «затворенные двери», нужно более чувства сердца, чем мысли ума; нужно смиренное сознание своей греховности и ничтожества; нужно глубокое благоговение перед Тем, к Кому мы мысленно простираем руки, нужна боязнь за то, чтобы небрежностью, торопливостью и невнимательностью не оскорбить одновременно и Благостного, но вместе с тем и страшного по Своему могуществу Духа. Человек — это ничтожная пылинка перед создавшим его Творцом. И поэтому беседа человека с Богом — это величайшее из дерзновений; дерзновение — непременная принадлежность молитвы. Как его приобрести?

Св. отцы дают определенный ответ: только через подвиг ради Христа.

Прп. Исаак Сириянин говорит:

«В какой мере вступил кто в подвиг ради Бога, в такой сердце его приемлет дерзновение».

Всех перечисленных выше условий: чистоты сердца, наличия живой веры и покоя души, подвига и дерзновения, — естественно, может и не быть у несовершенного еще христианина. Но, конечно, это не значит, что не надо становиться на молитву. Мы уже говорили ранее, что надо начинать с внешнего — с молитвословия, и от него начать восхождение по лестнице приближения к истинной молитве.

Когда можно считать, что молитва достигла своей цели? На этот вопрос так отвечает еп. Вениамин (Милов):

«Божий ответ на молитву приходит к нам в действии Святого Духа… Дух успокаивает взволнованные сердца молящихся, озаряя их светом радости, холодность сменяется согреванием, сетование — ликованием, беззащитность — чувством осененности крылами Божиими, сердечное стеснение — чувством широты… Бог возвращает молящемуся утраченное — радость спасения… Горячо молившийся переживает прилив бодрости и духовного мужества».

Но если человеком продолжают владеть раздражение, беспокойство, печаль, ропот, неприязнь к кому-либо и т. п. — это признак того, что к молитве христианин подошел не так, как этого хочет Бог. Можно думать, что в этом случае не было принесено покаяния, не было проявлено смирения и всепрощения и что духовные одежды христианина при молитве были нечисты и его сердцем владели страсти и пристрастия.

Про недостаточность рассеянной молитвы так говорит пастырь о. Иоанн С:

«Молитву старается лукавый рассыпать, как песчаную насыпь, слова хочет сделать, как сухой песок, без связи, без влаги, т. е. без теплоты сердечной. Молитва то бывает домом на песке, то — домом на камне.

На песке строят те, которые молятся без веры, рассеянно, с холодностью, — такая молитва не приносит пользы молящемуся; на камне строят те, которые во все продолжение молитвы имеют очи, устремленные ко Господу, и молятся Ему как живому — лицом к лицу беседующему с ними».

О. Иоанн предупреждает также о недостаточности той молитвы, когда человек стоит на ней не как «сын свободы», а как «раб необходимости и долга».

Вместе с тем надо помнить, что молитва далеко не всегда бывает тихой беседой с Богом или горним миром, и у новоначальных особенно она чаще всего есть подвиг усердия, терпения и тяжелой борьбы со злым духом, всеми средствами старающимся помешать нашей молитве, рассеять внимание, положить какую-либо преграду между Богом и молящимся. И по причине великой злобы, которую имеет на нас лукавый бес, эта борьба бывает часто очень тяжела.

Поэтому к молитве нужно понуждать себя и тогда, когда нет к ней расположения. Св. отцы говорят, что молитва насильственная, вынужденная, исторгнутая, весьма приемлема и угодна Богу.

Молитва является нелегким трудом даже и для подвижников, преуспевших в ней: авва Агафон Египетский говорил:

«Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы».

А старец Варсонофий из Оптиной пустыни пишет: «Рассеянность бывает в молитве даже и у старых иноков. Но все-таки и эта ваша рассеянная молитва запишется на небе».

Как говорит архиепископ Иоанн:

«Никогда не бывает, чтобы совсем нас не слушал Господь».

А о. Иоанн С. пишет:

«Не обращай внимания на омрачение, огонь и тесноту вражию во время совершения молитвы, и твердо положись сердцем на самые слова молитвы, с уверенностью, что в них сокрыты сокровища Духа Святого: истина, свет, животворящий огонь, прощение грехов, пространство, покой и радость сердца, жизнь и блаженство».

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«О ненужности делать усилия в молитве (т. е. в любви к Богу) могут говорить только люди, не имевшие опыта в этом. Всякое, даже самое слабое, даже вынужденное устремление к Богу дает живой и неопровержимый опыт в Его любви. Тот, кто имел этот опыт, уже его не забудет».

Не будем же оставлять молитвы, хотя бы сухость наполняла сердце и мысленное море бушевало и бросало, как щепку, нашу ладью — наше внимание. Господь оценит наш труд, наше прилежание, нашу настойчивость в искании Его. И если Ему бывает угодно, то Он повелит отступить от нас лукавому духу и утешит разбушевавшееся мысленное море. Почему же Он часто медлит делать это?

Ответ на этот вопрос можно найти в рассказах о подвигах прп. Антония Великого.

По попущению Божию прп. Антоний был жестоко избит бесами. Но преподобный не оставил своего подвига. Несколько оправившись от побоев, он велел отнести себя снова в свою уединенную пещеру. Не имея более сил стоять на ногах, он продолжал молиться лежа и молитвою отгонял не оставлявших его бесов. Видя его подвиг, Господь утешил раба Своего. Однажды, подняв кверху свой взор, прп. Антоний увидел, что свод пещеры раскрылся и к нему нисходит светлый луч. С появлением света исчезли окружавшие его дотоле бесы и мгновенно утихла телесная боль. Уразумев в этом посещение Господне, преподобный воскликнул с лицом, обращенным к свету: «Где Ты был, Милосердный Иисусе? Где был Ты и почему с самого начала не явился исцелить мои раны? » — и был к нему голос: «Антоний, Я был здесь, но ждал, желая видеть твое мужество. Теперь же, после того как ты твердо выдержал борьбу, Я буду всегда помогать тебе и прославлю тебя во всем мире».

Так были вознаграждены мужество и терпение прп. Антония.

Вознаградит Господь за молитвенный подвиг и всякого верного раба Своего, если только тот не ослабеет в своем усердии.

И тогда период сухой, напряженной молитвы сменится сердечной радостью и умилением.

Следует помнить, что чередование периодов сухой и теплой молитвы естественны не только для новоначальных в духовной жизни.

Господь попускает сухость и тяжесть, чтобы приучить труженика на Его ниве к терпению и мужественному перенесению тяжести молитвенного труда. Видя же труд и терпение, Он ободряет затем умилением и теплотой сердечной, а затем снова отнимает их, чтобы возвести подвижника на высшую ступень.

Приступая к каждой молитве, христианину надо помнить, что, по словам еп. Игнатия (Брянчанинова), «молитва — это огонь, и не может не согреваться молящийся».

Поэтому, как бы тягостна и рассеянна ни была молитва вначале, но при усердии она постепенно преображается. И очень часто уже вскоре после начала она делается легче, дух мирнее, ум начинает сосредоточиваться в словах молитвы. Постепенно умягчается сердце, появляется умиление.

Когда же кончает христианин усердную молитву, он отходит от нее совершенно успокоенным, унося в сердце своем огонек Духа Святого, который будет после этого просвещать и согревать его.

Бывает тоже, что и томление и изнеможение тела также исчезают после молитвы, и человек отходит от нее окрепшим и обновленным не только духом, но и телом.

Глава 6. Ступени в молитве

Сын Мой, отдай сердце твое Мне.

Притч. 23, 26

Как пишет схиархимандрит Софроний:

«Молитва может быть бесконечно разнообразною и по форме, и по своему достоинству».

В основном же св. отцы различают три ступени в качестве молитвы — устную, ума и сердечную, между которыми есть, конечно, много промежуточных положений.

Восхождение по этим ступеням зависит от очищения сердца, от перерождения «внешнего» и «душевного» человека во «внутреннего» и «духовного» человека, от стяжания Святого Духа Божия, от возрастания любви к Богу и от развития в душе христианских добродетелей.

Первая ступень у новоначальных в этом молитвенном труде христиан является молитва устная, когда христианин, говоря слова молитвы, не может еще справиться с рассеянностью мысли.

Однако молящемуся не надо впадать в уныние от трудности борьбы с посторонними помыслами во время молитвы. Старец о. Алексий М. не велел своим духовным детям смущаться от этого и говорил, что помыслы не от молящегося, а от его врага — лукавого, и надо лишь не сочувствовать им, а стараться усиливать внимание к произнесенным устами словам и молиться не спеша, с возможной собранностью.

Самое важное для преодоления рассеянности — это сознание, что надо как можно глубже понять и почувствовать те слова молитвы, которые сейчас произносишь, надо приучить себя не переходить к следующим словам и мыслям молитвы, пока не будет сознания, что только что произнесенные слова глубоко поняты, осознаны.

Старец Силуан предупреждает:

«Кто молится Господу, а думает о другом, то такой молитвы не послушает Господь».

Эти помыслы старец предлагает преодолевать усердием. Он говорит:

«Кто молится по привычке, у того нет перемены в молитве, а кто усердно молится, у того много перемен в молитве: бывает борьба с врагом, борьба с самим собою, со страстями, борьба с людьми, и во всем надо быть мужественным».

Не надо бояться, что не будет «вычитано все правило». Если мало времени или силы, то лучше сократить это правило наполовину, до одной трети или даже более, но лишь произносить слова молитвы с полнотой их восприятия.

Тогда христианин достигает второй ступени — молитвы ума, когда разум обладает уже способностью к сосредоточенности и вполне улавливает смысл произносимых молитвословий, а сердце постепенно начинает переживать слова молитвы.

Третьей ступенью является молитва сердечная, или духовная, — когда не только ум принимает участие в молитве, но и сердце глубоко переживает те чувства, которые соответствуют вложенным в молитву мыслям. Размышление о Боге захватывает душу, молитва творится с умилением, ничем не прерывается, христианин ни о чем и ни о ком не думает и никого не ощущает, кроме слушающего его Бога.

Как пишет прп. Никифор:

«Когда ум соединится с сердцем, то исполняется неизреченной сладости и веселия. Тогда видится ему, как воистину " Царство Небесное внутри нас есть" ».

Старец Силуан утверждает:

«Кто послушлив и во всем воздержан — в пище, в слове, в движениях, — тому Сам Господь дает молитву, и она легко совершается в сердце. Если молитва наша угодна Господу, то Дух Божий свидетельствует в душе; он приятный и тихий, а раньше я не знал, принял ли Господь молитву или нет, и по чему можно узнать… Кто молится в душе, для того душа — храм Божий».

«Близость же сердца к Богу в молитве свидетельствуется сладостью Божьего присутствия в душе», — говорит о. Иоанн С. Поэтому он советует: «Молясь, всемерно старайся о том, чтобы чувствовать сердцем истину или силу слов молитвы, питаясь ими как нетленною пищею; напояй ими, как росою, сердце свое, согревайся, как благостным огнем».

Как пишет архиепископ Иоанн:

«Сердце — вне пространства и времени. Соединение его с Господом не зависит ни от каких условий этого мира. Лишь от внутреннего состояния веры, правды, чистоты и смирения человеческого зависит радость соединения человека с Богом (в молитве)».

По словам св. Григория Паламы, молитвой достигается «возвращение ума к себе и восхождение его к Богу… Когда кто пребудет в этой собранности ума и в таком простирании его к Богу, тогда, сильным самопринуждением утесняя быстротечность своих мыслей, мысленно приближается он к Богу, встречает неизреченное, вкушает будущего века и духовным чувством познает, сколь благ Господь».

Как пишет схиархимандрит Софроний:

«Через истинную молитву совершается наше вхождение в Божественное бытие силою Духа Святого.

Чистая молитва влечет ум внутрь сердца и воедино собирает всего человека, даже и тело и ум. Плач умиления при молитве есть верный показатель того, что ум соединился с сердцем и что настоящая молитва нашла свое первое место, первую ступень восхождения к Богу.

Ум, погружаясь в сердце, отходит от образов мира, и душа, всеми силами устремленная к Богу, во внутренней молитве, при свете, восходящем от Бога, видит себя совершенно особым образом.

Видит она при этом не внешние явления и условия жизни, а себя самое обнаженною в своем естестве и раскрытою в своей глубине. При всей безвидности, простоте и " стянутости" этого созерцания, направленного к истокам жизни, к Богу, в нем открываются пределы, между которыми движется бытие всего тварного духовного мира, и душа, оторвавшись от бесконечной множественности и раздробленности явлений мира, ничего не видя, всей силой обратившись к Богу, в Боге видит весь мир и созерцает свое единство с Ним, молясь за него. В сердечной молитве чувство личного Бога очищает молитву от воображения и отвлеченных рассуждений, переводя все в некий невидимый центр живого внутреннего общения. Сосредоточиваясь вовнутрь, молитва перестает быть " взыванием в пространство" и ум становится весь внимание и слух.

Ради достижения чистой молитвы христианин-подвижник оставляет все прочее как бы позади себя…

Призывая имя Божие: Отче, Господи и др., старец Силуан пребывал в таком состоянии, которого " нельзя пересказать" (2 Кор. 12, 4), но кто сам испытывал присутствие Живого Бога, тот поймет… Молящийся часто ум просвещается от Господа».

И если обычное состояние человеческого ума, заполненного потоком суетливых мыслей, не есть истинное бытие, то часто молящийся ум, по словам схиархимандрита Софрония, «есть самое бытие в его действительности, не укладывающееся в узкие рамки отвлеченных понятий». Лишь в такой молитве чрезвычайно глубоко и опытное познание человеческой свободы.

Как говорилось выше, одним из признаков третьей ступени — сердечной духовной молитвы — есть «умиление». Преподобный Серафим Саровский так раскрывает его сущность:

«Умиление есть благочестивое чувство, соединяющее в себе печаль о грехах с тихим и кротким утешением».

Отсюда и слезы в моменты умиления являются вместе и горькими (от скорби о грехах), и сладкими от тайного утешения кающегося благодатью Духа Святого.

Умиление при молитве имеет и другие благодатные последствия. Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Если кто при молитве своей сподобляется умиления, которое рождается от внимательной молитвы, тот опытно знает, что именно в драгоценные минуты умиления являются в нем помыслы смиренномудрия, преподающие ощущение смирения.

Особенно совершается это тогда, когда умиление сопровождается слезами… когда молящийся ощутит обильно присутствие Божие, присутствие Само-Жизни, Жизни необъятной и непостижимой: тогда его собственная жизнь представляется ему мельчайшей каплей, сравниваемой с беспредельным океаном».

Как говорит старец Парфений Киевский:

«Истинную молитву стяжать неизреченно трудно. Для стяжания ее великий потребен подвиг умственный и телесный. Не раз душа за подвиг сей приблизится ко вратам смертным. Молитва истинная есть та, которая совершается духом и вросла в душу, и ничто не изменит ее».

Приложения к главе 6-й

⇐ Предыдущая 43 44 45 46 47 484950 51 52 Следующая ⇒