Малый Кайлас — хранилище камня Шантамани

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 18Следующая ⇒

Интуитивно я уже почти верил, что эта красивая заснеженная пирамидка на западном отроге Большого Кайласа и есть тот самый загадочный Малый Кайлас. В глубине подсознания я ощущал, что в этом Малом Кайласе сокрыта какая-то очень важная тайна древности. Не зря проводник Тату говорил, что по значимости Малый Кайлас не уступает Большому Кайласу. Небольшая классическая пирамидка Малого Кайласа, покрытая шапкой снега, манила к себе, как бы утверждая — «Я есть чудо! ».

Пирамида на трех столбах

Наконец мы нашли позицию, откуда Малый Кайлас был виден очень хорошо. Размером пирамидка Малого Кайласа была с 15-17-этажный дом. Располагалась она на основании, состоящем как бы из трех слитых воедино каменных столбов. С этого места была видна лишь часть основания, но я помнил, что при осмотре дна обрыва Кайласа высота этих столбов показалась нам с Равилем не менее 600-800 метров.

К белой, сверкающей снегом пирамидке Малого Кайласа можно было добраться только по воздуху или... спустившись по очень крутому склону с вершины Большого Кайласа. Но я знал, что восхождение на Большой Кайлас считается высшим святотатством и что человек, попытавшийся совершить такое восхождение, не только обречен на гибель, но и будет иметь жесточайшее наказание на Том Свете. В голове промелькнули слова тибетца Гелу: «На вершине Кайласа могут сидеть только Боги».

У меня не было никаких сомнений в строгой пирамидальности Малого Кайласа, несмотря на то, что он был прикрыт снегом. Было ясно, что Малый Кайлас не может быть естественным каменным останцем, а представляет собой искусственное пирамидальное сооружение.

Однако в том случае, если мы принимали во внимание факт, что Малый Кайлас является искусственной пирамидой, возникал вопрос — а как эта пирамида могла быть построена на столь недоступном месте? Все досужие объяснения возможности строительства пирамид рабами, не знавшими колеса, бытующие среди египтологов, в данном случае тут же рассыпались хотя бы на том основании, что ни один раб не смог бы взобраться на площадку, где стоит пирамидка Малого Кайласа, не говоря уж о поднятии туда каменных блоков: ведь высота каменных столбов (600-800 метров) сопоставима с высотой трех поставленных друг на друга самых высоких небоскребов.

— Что-то очень важное затаено в этом Малом Кайласе. Не зря он построен на таком недоступном месте, — подумал я.

— И, скорее всего, это место было специально построено, чтобы сделать пирамидку Малого Кайласа совершенно недоступной.

Обуреваемый такими мыслями, я перешел на другой бугор, чтобы оттуда еще раз посмотреть на Малый Кайлас, и, совершенно неожиданно для самого себя, снова увидел «башенку».

— Равиль! Иди сюда! — закричал я. — Возьми видеокамеру со штативом.

С этой позиции мы отсняли «башенку» на фоне Малого Кайласа, хотя уже смеркалось и трудно было ожидать хорошего качества снимков. Но мне почему-то очень хотелось заполучить пусть даже очень плохой снимок «башенки» вместе с Малым Кайласом.

— Такое ощущение, что из «башенки» наблюдают за Малым Кайласом из... подземного мира... Скорее всего потому, что роль Малого Кайласа очень и очень велика, — пронзила меня мысль.

Я присел на тибетский песок и с головой окунулся в мысли эзотерического порядка, вспоминая рассказы непальских лам и прочитанную литературу. Я уже знал, что эзотерические науки и восточные религии в один голос говорят о существовании подземного мира, где живут сверхсовершенные люди, которые наблюдают за нами — обычными людьми, но оказывают на нас влияние только в особых ситуациях, воздействуя, прежде всего, на характер и ход наших мыслей. Они как бы курируют нас, но не управляют нами, свято придерживаясь божественного постулата, что человек есть самопрогрессирующее начало. Но как они наблюдают за нами из глубин подземелий? И как они влияют на ход и характер наших мыслей в переломные периоды истории? С помощью каких механизмов они это делают?

Вначале мое мышление стало анализировать современные достижения науки и техники, такие как спутники и компьютеры... но потом, убедившись в бесплодности такого подхода, переметнулось к анализу эзотерических знаний, стараясь найти хоть какое-либо, даже самое фантастическое и невероятное объяснение.

— Лучше фантазировать, чем уподобляться тем египтологам, которые все чудеса Египта объясняют с помощью «бронзовых долот в руках неграмотных рабов», — шепотом сказал я сам себе.

Я вполне четко осознавал, что в этом поднебесном Городе, состоящем из пирамид и других странных конструкций, надо думать не так, как обычно. Здесь перед нами воочию предстала сказка, сказка, которую мы не слышали от бабушек в детстве, но сказка, которую из уст в уста, как самую Великую Тайну передавали ламы и гуру, сами не зная ее глубинной сути и только иногда, хотя бы раз в жизни, приходя сюда, чтобы увидеть, просто увидеть сказочный Город Богов.

— Какие мифы, какие былины, какие легенды я слышал? — торопливо стал вспоминать я, надеясь найти какую-нибудь аналогию существованию красивой пирамиды Малого Кайласа на совершенно недоступном месте.

— Шеф, пойдем. Уже почти стемнело, — послышался голос Равиля.

— Сейчас, сейчас... Собирай вещи.

Хранилище камня Шантамани?

Мысли мои завертелись в бешеном хороводе. И, наконец, где-то в глубине ёкнуло.

— Малый Кайлас и есть легендарный камень Шантамани, — утвердительно, без слов «возможно» или «вероятно» сказал я. —Или... хранилище для священного камня Шантамани?!

Шагая в лагерь, я думал, что древние вряд ли установили бы на столь недоступном месте (специально сделанном недоступном месте! ) что-то менее ценное и важное. Я помнил, что ламы рассказывали Николаю Рериху, что камень Шантамани был доставлен на Землю крылатым конем Лунг-Та и установлен на Башне Шамбалы и что он иногда, в какие-то периоды времени, светится, да светится так, что это свечение видно за сотни километров отсюда. У меня не было никаких оснований отрицать то, что величественный Кайлас и есть Башня Шамбалы, — все изученные легенды говорили за это.

А ведь совсем недавно немецкие паломники видели свечение. Неужели Малый Кайлас светился? — подумал я. — К чему бы это? Неужели наша экспедиция совпала с каким-то особым периодом времени, обозначенным свечением камня Шантамани?

Далее возникла мысль о том, что в случае свечения камня Шантамани на Малом Кайласе мог растопиться снег, но я тут же отогнал ее, понимая, что свечение могло и не иметь теплового эффекта, а испускание совершенно неведомых для нас видов энергии могло тоже сопровождаться эффектом свечения. Только зачем было нужно это свечение? Я этого не знал, и... вряд ли буду знать.

— Какой он — камень Шантамани? — про себя восклицал я, бодро шагая в темноте. — Неужели камень Шантамани имеет пирамидальную форму и размеры его соответствуют размерам Малого Кайласа? А что было бы, если бы удалось раскопать снег, покрывающий пирамиду Малого Кайласа, — неужели под снегом мы бы увидели сам легендарный камень? Какого, интересно, он цвета? Из какого материала он сделан? Какая сила заключена в нем? Как реализуется эта сила и на что она влияет? Неужели и в самом деле из «башенки» постоянно наблюдают за состоянием камня Шантамани? Зачем этот камень был принесен на Землю?

Я даже приостановился, помотав головой, чтобы избавиться от этой череды вопросов, носящих не просто эзотерический, но и сказочный характер. Но при всем этом я понимал, что в реальном мире существует то, что неподвластно нашему пониманию и осознанию, например... Город Богов, в пределах которого мы находились. Каким-то шестым чувством я ощущал, а вернее с высокой степенью вероятности предполагал, что камень Шантамани мог быть тем механизмом (или... какой-либо силикатной формой жизни?! ), через который многоликие люди подземной Шамбалы могли читать мысли людей, живущих на поверхности Земли, то есть нас с вами, а также могли воздействовать на характер и ход этих мыслей в какой-то важный исторический период времени.

— Равиль! А ведь сейчас конец 1999 года! Скоро наступит второе тысячелетие. Переломный период, короче! И свечение Кайласа было только что... — сказал я, обернувшись и задыхаясь от быстрой ходьбы на высоте около 5000 метров.

— Неспроста все это...

—Да уж...

Совсем стемнело. Я периодически зажигал фонарик, чтобы смотреть на компас. Азимут нас должен был уже вывести к лагерю, но его все еще не было.

— Селиверстов ведь обещал светить фонариком! Что ж он, а?! — нервно произнес я.

— Слышь, шеф, впереди и слева что-то хрюкнуло. Не як ли это?

Ну почему Сергей Анатольевич не светит, а?! Неужели уже с вечера вьючить принялся? — послышался недовольный голос Равиля сзади.

— Где слева?

— Вон там, — Равиль показал рукой.

Я сделал поправку к азимуту, и мы снова пошли. Вдруг впереди явственно раздались топот и хрюканье.

— Як это, — с облегчением выдохнул я. — Но как далеко он ушел от лагеря? Давай кричать.

— А-а-а-а... — разнеслось по тибетским ущельям, нарушая покой Города Богов.

— Оу! Оу! Оу! — послышался ответный крик, в нотках которого я узнал грудной голос Селиверстова.

Когда мы подошли к лагерю, я раздраженно спросил:

— Чё не светили-то, ё-к-л-м-н?!

— Да мы все время светили! Что мы, не соображаем, что ли! — ответил Селиверстов.

— Не видно было!

— Ну, как не видно, как не видно... — смущенно пробормотал Селиверстов, выглядывая из-за яка.

— А вы наш фонарик видели?

—Нет.

— Ну, как так?! Мы ведь все время светили? — изумился я.

— Да не было никакого света, я все это время мерз на улице, — тоже изумился Селиверстов.

— Странно, очень странно... Хорошо, что хоть диких собак не было! — сказал я.

В палатке горела газовая горелка. Сергей Анатольевич с Рафаэлем Юсуповым налили нам с Равилем немного спирта и приготовили горячий суп из китайских пакетиков.

— Вкусно? — спросил Рафаэль Гаязович.

— Не очень... — пробурчал Равиль.

— Много интересного видели? — подал голос Селиверстов.

— Очень! — коротко бросил я.

На спальнике рядом с газовой горелкой лежал наш проводник и дремал. Подсев поближе, я осторожно, чтобы не облить китайским супом, толкнул Тату в плечо и сказал:

— Тату! Извини, пожалуйста! Та маленькая пирамидка на трех столбах западного отрога Кайласа и есть Малый Кайлас?

— Какая-какая?! — встрепенулся Тату.

—Равиль! Покажи-ка ее на видеокамере!

Несколько минут Равиль и Тату просматривали отснятые видеоматериалы на откидном дисплее камеры.

— Да! Это Малый Кайлас! — твердо произнес Тату.

— Скажи, а он всегда покрыт снегом? — спросил я. — Удивительно, что по уровню Малый Кайлас находится там, где снег лежит пятнами, а он покрыт плотным слоем, как на значительно больших высотах.

— Малый Кайлас всегда покрыт снегом, — с достоинством подтвердил Тату. — Даже в те годы, когда бывает очень жаркое лето и даже на Большом Кайласе остается мало снега, снег на Малом Кайласе сохраняется таким же, как и всегда. Вокруг черные камни, а на Малом Кайласе белая шапка снега.

— А почему так? Самоохлаждается, что ли, Малый Кайлас?

— Не знаю.

— Тату, а ты про камень Шантамани слышал? — я взглянул ему в глаза.

— Да, а что? — Тату насупился.

— Не является ли Малый Кайлас легендарным камнем Шантамани? Или... может, этот камень внутри пирамиды Малого Кайласа спрятан?

— Я маленький человек. Мне не дано этого знать, — опустив глаза, ответил Тату. — Но я знаю точно, что по значимости Малый Кайлас не уступает Большому Кайласу.

— С Шамбалой это, наверное, связано, — проговорил я себе под нос.

В тот момент я еще не знал, что вскоре наши рассуждения приведут к пониманию того, что внутри Малого Кайласа и вправду сокрыта главная каменная программа Жизни на Земле, реализованная... в Городе Богов.

Утром нас встретила ясная морозная погода. Мы сфотографировались на фоне Кайласа с российским флагом.

После окончания сборов я собрал группу и сказал:

— Вчера я вроде бы видел на одной из скал изображение лица человека. Присматривайтесь внимательнее, ладно?

Глава 6

Кто строил Город Богов?

Караван яков и погонщики ушли вперед. Мы шли по дну красивого каньона. Отсутствие «родного» яка, вечно закрывавшего обзор, казалось, радовало всех. И только Сергей Анатольевич выглядел слегка озабоченным.

Медленно шагая, я вглядывался в окружающие скалы. Но изображения лица все не было. Я вчера приметил место, где его видел, но точно не помнил.

— Вон там, вроде как, должно быть... Нет, вон там... — приговаривал я. — А может, мне померещилось? Темновато ведь было.

Наконец я издал победный крик:

— Вон оно, лицо!

— Где? — спросил Селиверстов.

— Да вон же! Видишь гряду, то ли останцев, то ли давным — давно сделанных фигур, которые сейчас разрушились. На верхней части невысокого каменного столба видно полуразрушенное лицо человека. Видишь, Сергей Анатольевич?

— Нет. Где оно, лицо-то?

— Да вон оно! Вон! — я показал указательным пальцем.

Каменный портрет

— Одна половина лица разрушена, но другая половина вполне сносно сохранилась. Видны рот, нос, подбородок и один глаз. Даже одно ухо видно.

— А-а-а-а! — вскричал Селиверстов. — Вон оно, оказывается, где! А я-то в другое место смотрел. Впечатление производит это лицо! Это лицо мужественного человека, атланта настоящего! Это не какой-нибудь современный мальчик, живущий в «голубых тонах»!

Естественные вариации расщелин в камнях могут иногда образовывать причудливые сочетания, имитирующие очертания различных известных нам предметов, — скептически заметил Рафаэль Юсупов.

Лицо — это не предмет, — возразил Селиверстов.

Какая разница — предмет или лицо, — Рафаэль Юсупов насупился, — важен тот факт, что расщелины в камнях могут случайно принять очертания того или иного...

— Предмета — может быть. Но лица — нет, — парировал Селиверстов.

— Почему ты, Сергей Анатольевич, так уверен?

— Потому, что лицо это... посмотри, посмотри, — Селиверстов указал пальцем, — выражение имеет, выражение мужественности и силы. А ты видел предмет с выражением мужественности и силы? Нет, не видел. А лицо такое выражение может иметь, потому что оно одухотворено работой скульптора. Поэтому скульптурное изображение человека или... лица несет элемент духовности, который человек, смотрящий на него...

— На что смотрящий, на лицо?

— Да, на него! — сказал Селиверстов, разглядывая лицо Рафаэля Юсупова. — Ну... если человек смотрит на лицо... то есть на его каменное изображение, то он в обязательном порядке ощущает элемент духовности, который постарался ввести в него скульптор. Мы не только видим, мы еще и ощущаем скульптуру. Я, когда бываю в Питере, я не просто смотрю на скульптуры, я стараюсь еще их и прочувствовать.

— А при чем тут сравнение изображения этого лица с современными мальчиками в «голубых тонах»? — Рафаэль Юсупов искоса посмотрел на Селиверстова.

— Да ни при чем. Просто этим сравнением я постарался подчеркнуть мужественность выражения этого каменного лица.

— Пол-лица, — уточнил Рафаэль Юсупов.

— Ну, какая разница?! — взъерошился Сергей Анатольевич. — Если одна половина лица разрушилась, то вторая-то сохраняет его общее... лицевое выражение.

— Да, конечно. Даже половина лица может передать его «голубые тона», — съязвил Рафаэль.

— Да при чем тут «голубые тона»? — не сдавался Селиверстов. — Я хочу сказать, что сделанное на камне изображение лица...

— Половины лица, — еще раз подчеркнул Рафаэль Юсупов.

— Да, да... изображенная на камне половина лица одухотворена... Да не перебивай меня! — рассердился Селиверстов.

— Ладно, ладно.

— Я хочу вот что сказать, — снова собрался с мыслями Селиверстов, — мужественность выражения этого лица не присуща выражению лица современного человека.

—Живущего в «голубых тонах», — не удержался и еще раз съязвил Рафаэль Юсупов.

— Я хочу сказать, — Селиверстов строго посмотрел на Юсупова, — что выражение лица, высеченного здесь, в Городе Богов, совершенно другое, чем выражение лица современного человека. А отсюда какой можно сделать вывод? А?

—Какой?

А такой, что на камне высечено лицо человека предыдущей цивилизации, — наконец высказал главную свою мысль Селиверстов.

Зарисовывая изображение лица и слушая этот разговор, я думал о том, что вариабельность горных расщелин может и в самом деле имитировать лицо человека. Но может быть и так, что когда-то, в очень далекой древности, на этих скалах были вырезаны изображения лиц, фигур и многого-многого другого, а от всего этого сейчас, по прошествии тысячелетий, осталось только изображение одного лица, вернее... половины лица. Ветер и вода сделали свое дело.

Я понимал, что полностью отвергнуть факт наличия «искусственного изображения» человеческого лица здесь, в легендарном Городе Богов, состоящем из сочетания удивительных пирамид, монументов и каменных зеркал, невозможно. Мне представилось, что давным-давно все эти пирамидальные конструкции были испещрены разноцветными орнаментами и фресками, в сравнении с которыми ничто по красоте не могло соперничать в мире... Имело полный смысл проанализировать изображенное на скалах лицо.

— Какой из пяти существовавших на Земле Коренных Человеческих Рас принадлежало это лицо? — задал я сам себе вопрос.

По результатам гималайской экспедиции 1996 года, когда мы целенаправленно занимались реконструкцией внешности людей предыдущих цивилизаций, я мог сказать, что изображенное на скалах лицо принадлежит или человеку нашей арийской Расы, или человеку предыдущей нам атлантической Расы. Я знал отличительные черты внешности атлантов, но разрушения не позволяли конкретизировать ответ на поставленный вопрос, а постулат Селиверстова об обязательной мужественности выражения лица атлантов, на мой взгляд, не выдерживал критики.

— Жаль, очень жаль, — внутренне негодовал я, понимая, что изображенное лицо человека, скорее всего, принадлежит строителю Города Богов, а ответив на вопрос — атлант или ариец изображен здесь, — можно было бы построить немало гипотез о давности строительства, о применявшихся строительных технологиях и, самое главное, о предназначении Города Богов.

Я еще раз пробежал глазами по тибетским скалам, засунул полевую тетрадь в экспедиционную сумку и скомандовал:

— Пошли!

Монумент Гомпо-Панг

Настроение было хорошее, я как бы чувствовал, что вскоре мы с той или иной степенью вероятности сможем ответить на данный вопрос. Размеренным шагом мы шли по Городу Богов. Из-за поворота плавно, как в кино, выплыла какая-то огромная, высотой около 800 метров, экзотическая конструкция, разительно отличающаяся не только от обычных тибетских гор, но и от всего того, что мы уже видели здесь — в сердце Тибета.

— Что это?! — уже привычно воскликнул я.

— На какую-то латиноамериканскую пирамиду похоже, — сказал Селиверстов.

Мне это сравнение почему-то понравилось, хотя никаких аналогий с мексиканскими пирамидами, которые я видел, не прослеживалось, но экзотичность формы этого монумента требовала обозначения его каким-нибудь не менее экзотичным условным названием, ведь для россиянина, живущего в укрытых снегами городах, даже словосочетание «Латинская Америка» кажется верхом экзотики. Я еще не знал, что мы видим легендарный монумент Гомпо-Панг, которому поклоняются паломники, во время молитв приговаривая — «О Великий Бог Времени, отпусти мои грехи! ». Я также еще не знал, что последующий подробный анализ формы этого монумента приведет нас к выводу о существовании «тела времени» у человека.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒