Ребенок начал исследовать мир

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 17Следующая ⇒

Подрастая, ребенок не только осваивает пространство этого мира. Он начинает исследовать этот мир. Взаимодействовать с предметами, вещами этого мира.

Пока ребенок был ограничен в передвижениях, я, родитель, определял, с какими предметами он может взаимодействовать. Я давал ему погремушку или колечко, которое он мог брать в рот, чтобы чесать десенки. Я выбирал эти предметы.

Но когда ребенок начинает самостоятельно передвигаться, возможности его взаимодействия с миром несравнимо увеличиваются. И начинается новый этап освоения мира ‑ этап обширного, подробного узнавания предметов, знакомства с предметами, с миром. Ребенок начинает исследовать этот мир руками.

И он уже оперирует не только теми предметами, которые я, как родитель, одобряю. Он сам теперь может взять погремушку или расческу, чашку или книжку. Он теперь может дотянуться до стола или встать на табуретку и добраться до кухонной полки. А там вилки, и ножи, и стеклянная посуда, и бутылка с уксусом.

И я, как хороший и ответственный родитель, должен опять ‑ контролировать ребенка, следить за ребенком и ограничивать его действия.

И я начинаю говорить: «Не трогай! Не бери! Положи на место! » Я начинаю запрещать исследование мира, ограничиваю взаимодействие с миром.

Но ребенок, который в этот период весь направлен на узнавание, освоение мира, просто должен все потрогать, рассмотреть. Все предметы в этом мире надо исследовать на ощупь и все надо попробовать на вкус. Это нормальный ‑ и обязательный! ‑ процесс исследования мира.

Но как я, знающий родитель, могу позволить ему такое смелое и свободное исследование?

Я знаю о грязи и микробах, о царапинах и заражении крови, о стафилококке и стоматите, об инфекциях и болезнях. Поэтому в интересах безопасности ребенка я просто должен его ограничивать, говоря: «Не трогай, это грязь! Это бяка! Это кака! Не бери в рот! Убери руки изо рта! Не тащи эту гадость в рот! Да что это за ребенок! »

Но ребенок просто обязан продолжать исследование мира. Ему во время этого исследования обязательно нужно что‑ то разбить, разобрать на части, сломать, чтобы посмотреть, как это сделано. Нормальный ребенок должен научиться понимать, как устроен этот мир, из чего сделаны предметы в этом мире.

И начинается период наших родительских страданий, потому что эти неутомимые в исследовании детские руки тянутся к ценным для нас вещам, важным бумагам. Они пачкают одежду. Портят полировку или хорошие вещи, которые стоят денег. Сколько неудобств от этих любознательных детей!

И мы опять и опять продолжаем запрещать: «Это нельзя! И это нельзя! Не бери! Положи на место! »

Они борются, они не соглашаются. Они пытаются продолжить свое свободное исследование мира. Но мы‑ то знаем, как с детьми обращаться. И часто мы шлепаем их по рукам, чтобы отбить охоту свободно орудовать руками.

И отбиваем эту охоту.

И вот уже послушный ребенок сидит на месте, ручки на коленках сложил. И это уже почти идеальный ребенок, с которым можно все дела переделать, потому что он не требует внимания. Сказали ему сидеть ‑ он и сидит, сложив ручки, ждет новых распоряжений.

‑ Бабушка мне рассказывала, что я была такой хорошей девочкой, что если мы с ней пойдем куда‑ нибудь по делам и она меня на лавочку посадит, то когда она придет через два часа, а я все на том же месте и сижу, ручки на коленках сложив! Какая хорошая девочка… ‑ такие рассказы всегда вызывают в зале смех. Потому что большинство мам, находящихся на тренинге ‑ были такими вот хорошими девочками. И сейчас ‑ своих детей делают такими же хорошими, «идеальными», удобными детьми!

Ребенок начал говорить

Каждый родитель ждет того волшебного момента, когда ребенок заговорит. Это будет так интересно, так здорово ‑ разговаривать с ребенком! Он будет задавать вопросы, а я буду отвечать!

И первые их слова нас умиляют, и мы записываем их смешные, нелепо звучащие слова, чтобы потом, когда ребенок вырастет, рассказать ему, как он смешно говорил!

Но потом его рот не закрывается. Он говорит и говорит, он спрашивает и спрашивает. Он не умолкает. И это ‑ утомляет и раздражает. И мы начинаем ограничивать поток его красноречия, говоря: «Закрой рот! Не кричи! Не болтай! Не шуми! Когда же ты замолчишь? Заткнись! »

И это постоянное: «Мам, а мам…», их попытки сунуть нос во все наши взрослые разговоры: «А что сказали? А зачем? » Их бесконечные: «Почему? Почему? Почему? » Их опасные вопросы про секс, про ссоры с мужем доведут кого угодно. И мы опять начинаем ограничивать и запрещать: «Не твое дело! Не суй нос, куда тебя не просят! Тебя не спрашивают! Не говори глупостей! Прекрати молоть языком! »

А это громкое пение, которое мне мешает, когда я хочу покоя после работы. И есть соседи, перед которыми неудобно: что скажут люди? Еще подумают обо мне, что я плохая мать! И я опять говорю: «Не болтай! Не кричи! Прекрати петь! Закрой рот! »

А он еще выражает свои эмоции! Он ноет, или скулит, или плачет. Или протестует, кричит, говорит мне какие‑ то обидные слова, обвиняет меня. И мне это совсем не нравится! Потому что я, как родитель, знаю, какие эмоции должен испытывать нормальный ребенок. Он должен улыбаться и говорить: «Да, мама! Конечно, папа! »

Поэтому я опять ограничиваю его, говоря: «Не ной! Не скули! Не плачь! Прекрати жаловаться! Закрой рот! Не канючь! »

Так постоянно, незаметно даже для самих себя мы ограничиваем свободу ребенка говорить, проявлять себя, свои чувства. Потому что нам удобно, когда он молчит! Хорошо‑ то как ‑ тихо, спокойно! Мечта каждого родителя ‑ ребенок, который спит зубами к стенке, как будто его и нет…

Но задумывается ли кто‑ нибудь, каково ребенку, ‑ с его невыпущенной свободой слов, эмоций, чувств? С его нереализованным интересом к жизни, с вопросами об этом мире, предназначенном для познания, на которые он не получил ответ? С его одиночеством в этом мире, в котором он не может себя свободно проявлять. И в котором самые значимые для него люди, его родители, ‑ его не понимают, не принимают и не помогают ему.

Ребенок начал самостоятельно думать

Он растет, и у него появляются свои мнения, свои взгляды, суждения, оценки. У него появляются свои вкусы, свои пристрастия, своя голова на плечах ‑ и как это мне неудобно! Он начинает советовать мне, как жить. Он суется в наши отношения. И я начинаю говорить: «Мал ты еще рассуждать! Мал ты еще мне советовать! Вырастешь, тогда будешь говорить, а пока слушай, что старшие говорят! »

Он начинает рассуждать о жизни. Высказывать свое отношение к фактам и событиям. Но я‑ то, родитель, знаю, что это неправильные взгляды и суждения, неправильные позиции. Ну подумайте, что он, маленький и бестолковый, может знать! И я опять начинаю говорить: «Мало ли чего ты думаешь! Мало ли что ты считаешь! Подумаешь ‑ он сказал! … Чего ты понимаешь? »

Но он, растущий, интересующийся миром, начинает осваивать информацию об этом мире ‑ он что‑ то читает, что‑ то смотрит, что‑ то обсуждает с другими. И как часто ‑ читает он не то, что я считаю правильным, смотрит не то, что нужно, говорит не с тем, с кем нужно. Я‑ то знаю, что нужно читать, что смотреть, с кем общаться! И я говорю ему: «Рано тебе еще это читать! Это не для твоих ушей! У него есть свое мнение! Фу ты ну ты! »

Но ребенок хочет делать свои выводы о жизни. Выносить свои оценки. Он пытается понять правила жизни, анализирует поведение людей, не принимает взрослой фальши.

Но что он, маленький и бестолковый, может знать о жизни, о деньгах или о людях! Он слишком мал, чтобы что‑ то знать, поэтому мы, родители, объясним ему ‑ как надо думать, как надо к чему‑ либо относиться. Это мы, родители, знаем «правильные» правила!

У нас уже есть некая правда жизни, которую мы и навязываем нашим детям. И как нас бесит, что они не хотят принимать нашей правды, а хотят создать свою! (Это же ненормально, что они хотят жить по своей правде! Они же должны жить по нашей правде! )

Мы хотим, чтобы они думали, как мы. Чтобы они соглашались с нашими мнениями. С нашими решениями. Чтобы они хотели купить себе ту куртку или кроссовки, которые мы выберем (которые нам выгодно выбрать, потому что они практичнее и дешевле! ). Мы хотим, чтобы они читали те книги, которые мы им дадим. И дружили с теми детьми, которых мы для них выберем.

Мы хотим решать, когда и что им нужно делать. Чем интересоваться. Что им уже можно, а что еще рано.

Так, планомерно, последовательно, мы лишаем ребенка права на свободу мнений, суждений, ограничиваем его естественные интересы, потребности, желания. Ограничиваем его свободу быть собой. Разрушаем его веру в себя как в личность.

Какая он личность, если его мнения и позиции никого не интересуют!

Ребенок пошел в мир

Ребенок подрастает, и наступает момент, когда он выходит в мир ‑ идет в детский сад, потом в школу.

Этот момент выхода ребенка в социум, в общение с другими людьми, в социальные группы и структуры ‑ важнейший момент в становлении его личности. Потому что это настоящий серьезный опыт его самостоятельной жизни. Проверка его умения самому устанавливать и простраивать отношения. Быть взрослым настолько, чтобы самостоятельно, без родителей жить какое‑ то время с другими людьми.

И какая это возможность действительно сделать ребенка самостоятельным, ответственным! То есть передать ему право выбора, передать ему ответственность. Это и делают грамотные, мудрые родители, которые хотят сформировать ребенка личностью ‑ сильной, свободной, самостоятельной.

И это то, что не делает ни один «нормальный» родитель, который лучше знает, что нужно его ребенку. Который знает, что ребенок еще слишком мал, чтобы что‑ то знать и понимать. Поэтому эти периоды, важные в личностном росте ребенка, не становятся для него поворотными. Все продолжает идти по тем же правилам. Родитель продолжает за него все решать и выбирать.

Потому что родитель все так же знает ‑ что ему нужно носить, что надевать в детский сад. (Действительно, что он может знать о погоде, о том, что и когда надо надевать?! Я, его родитель, лучше его знаю! И что мне у него спрашивать, зачем мне с ним советоваться, когда он так мал, что ничего еще не знает и не понимает? )

Родитель также решает, что ребенок должен есть. (Ну сами посудите ‑ что ребенок может знать о еде, о режиме питания, о калориях и витаминах? Он слишком мал, чтобы что‑ то знать. Я, родитель, лучше его знаю, что ему нужно.)

И начинается в жизни ребенка период двойного контроля. В саду за него все решают воспитатели ‑ и что есть, и когда спать, и во что играть, дома продолжают все решать родители. И где, когда он сможет сам уже что‑ то решать, что‑ то выбирать?

И когда ребенок идет в школу ‑ контроль этот, руководство и опека родителей не только не уменьшается, но и увеличивается. Потому что ‑ разве знает ребенок об ответственности, дисциплине, пользе домашних заданий? Разве может он обойтись без родителей?

Поэтому нормальные «знающие» родители не передают ответственность за учебу ребенку, а еще больше нагружают себя ответственностью. И вместе делают уроки, или стоят за спиной ребенка, пока он их делает, чтобы он всегда был под контролем. (И как он может при этом понять, что учеба ‑ это его дело, нужное ему, за которое он сам отвечает?! )

И родители продолжают вмешиваться в его жизнь ‑ контролируя его свободное время, его общение со сверстниками. И ребенок опять весь под контролем. В школе им управляют, руководят учителя. Дома все так же управляют, руководят, контролируют его жизнь родители. Но где же сам ребенок? Где его жизнь, его опыт самостоятельного изучения, освоения жизни?

Мало того, каждая сторона в этом контроле требует от ребенка только одного ‑ послушания. Родители требуют, чтобы ребенок делал то, что они хотят, и не делал того, чего они не хотят. Учитель хочет от детей того же ‑ именно послушания. Причем послушания беспрекословного. Так детьми легче управлять.

‑ А ваши дети сразу делают то, о чем вы им говорите? ‑ спрашивает учительница у родителей первоклассников. И жалуется, что не все дети сразу, как только она дает какое‑ то задание, не в одно мгновение начинают это делать. А кто‑ то еще о чем‑ то думает, кто‑ то медленно открывает тетрадь. А надо, чтобы тут же исполняли команду! Какие неподготовленные дети! Какая недоработка родителей!

Вот ситуация, которую я недавно наблюдала в школе, где учится мой внук.

Группа мам стоит перед охранником, сидящим при входе в школу. Перед ним ‑ поставленные недавно турникеты, через которые, используя специальные карточки, могут пройти только учащиеся школы и учителя.

‑ Ну пожалуйста, ну можно мы пройдем, откройте нам, пожалуйста, турникет… ‑ просят мамы.

И охранник, уже утомленный мамами, отвечает устало, раздраженно:

‑ Женщины, ну я же вам сказал ‑ нельзя в школу заходить! Вы каждый день тут проситесь, и я каждый день говорю ‑ нельзя в школу заходить! Это же делается для безопасности ваших детей. Вы что, не понимаете?!

Мамы понимают. Но после короткого молчания раздается все то же:

‑ Но можно нам пройти? … Вот мы только вдвоем пройдем, чтобы детям помочь переодеться…

‑ Да мне все равно, кто будет проходить. Нельзя в школу заходить! Откуда я знаю, может быть, вы террористы! ‑ возмущается охранник… ‑ Я никого не пропущу! ‑ строго говорит он.

И мамы затихают. На время.

‑ Но понимаете, ‑ спустя мгновение тревожным хором говорят мамы, ‑ у нас дети в первом классе…

‑ Ну и что? ‑ спрашивает охранник.

‑ Но они только что пришли с балета… ‑ умоляющими голосами говорят мамы.

‑ Ну и что? ‑ опять непримиримо говорит охранник.

‑ Они же у нас в гимнастических купальниках… Они же их не снимут…

‑ Ну почему же не снимут? ‑ возмущается охранник. ‑ Что же они в них теперь на всю жизнь останутся?! ‑ говорит он и негодующе качает головой.

‑ Ну, пожалуйста… ‑ опять слышится разнобой голосов. ‑ Ну можно нам пройти…

‑ Женщины, ‑ устало и вместе с тем категорично говорит охранник, ‑ идите к директору и пусть она вас всех пропускает. Вот даст она вам разрешение ‑ я вас всех пропущу…

Женщины замолкают. Потом одна из них говорит:

‑ Ну да, пойдешь к вашему директору… Она скажет ‑ надо учить их самостоятельности…

‑ И правильно скажет! ‑ горячо говорит охранник. ‑ Ну что же вы их так опекаете!

‑ Но вы поймите, ‑ опять раздается хор тревожных голосов, ‑ они же только первый месяц учатся, они же еще не научились сами снимать эти купальники…

‑ Да когда же они у вас научатся! ‑ возмущенно кричит охранник. Потом, как бы устыдившись своего крика, говорит уже спокойнее: ‑ Женщины, ну что же вы творите! Я вот тут сижу и вижу, как вы детей портите. Ведь вы до пятого класса их портфель носите и за руку их из школы выводите. Вот так и будете своим детям до десятого класса ширинки застегивать и носы вытирать!

Мамы притихли. Потому что ‑ правда же. Но вскоре раздалось сразу несколько голосов:

‑ Ну, можно мы только сегодня…

Как говорится ‑ без комментариев…

Ребенок становится взрослым

В этом контроле, руководстве, опеке и протекает вся жизнь ребенка. Рядом с ним на протяжении всей его жизни находятся его знающие и все за него решающие родители. И у нормальных родителей, как говорится, все схвачено. Все сферы жизни ребенка.

Родители знают, с кем ему дружить. (Конечно же, с детьми из хороших семей! )

Родители знают, что ребенка нужно отдать в кружки и секции для общего развития. И водить его в музеи для эстетического воспитания. И отдать потом в музыкальную школу, в класс обучения игре на скрипке или на фортепиано ‑ чтобы рос культурным человеком.

А потом обязательно отдать в вуз ‑ как же без высшего образования?

А мальчика надо будет «откосить» от армии, если мы ‑ нормальные и заботливые родители.

И потом женить или выдать замуж за хорошего человека. Разумеется, хорошего ‑ в представлении все тех же «знающих» родителей!

И на протяжении всей жизни ребенка могут меняться только способы управления ребенком, формы контроля над ним. Потому что родителям, может быть, уже мало просто смотреть за ребенком, как он гуляет во дворе. Надо знать ‑ о чем он думает, с кем встречается, о чем говорит. Поэтому родители читают дневники своих детей. Прослушивают их телефонные разговоры. Проверяют карманы или сумки. Все должно быть под контролем!

Так мы и доводим их «под колпаком» нашего контроля и опеки до взрослой жизни. И дети наши так и не становятся взрослыми. И когда ими стать, если не было у детей никакой возможности жить в собственной ответственности, собственных выборах и решениях? (Сколько родителей за время моей практики обратились ко мне с жалобами на своих детей, стоящих на пороге взрослости: «Ничего ему не надо, ничем не интересуется, куда идти учиться дальше, не знает, думать ни о чем не хочет! »)

Поэтому родители сами выберут ребенку институт, профессию. (Мало ли, что он хочет и о чем мечтает? Это все глупости! ) Пусть лучше будет последней скрипкой в оркестре, раз мама хотела, чтобы он играл на скрипке. Или будет врачом, который ненавидит своих пациентов, ‑ раз уж у родителей была возможность устроить его в мединститут!

Родители будут контролировать его отношения, за кем он ухаживает или кто за ней ухаживает? Из какой семьи? Сколько зарабатывает? Какие перспективы в жизни? (Я же лучше знаю, что нужно моему ребенку. Мало ли ‑ что он хочет, и ждет какой‑ то любви? Я‑ то знаю, что любовь заканчивается, а кушать хочется всегда! )

Родители помогут ему в выборе спутника жизни. Родители организуют свадьбу ‑ что они, молодые, понимают в организации свадеб?! Родители решат, где молодые будут жить, как вести хозяйство. Будут контролировать, моют ли они посуду, что едят, не собираются ли заводить ребенка, предохраняются ли.

Родители будут рядом, когда у них родится ребенок. Их ребенок. Но и наш тоже ‑ он же наш внук! И опять ‑ надо проконтролировать! ‑ у них же нет никакого опыта! А мы‑ то знаем, как рожать и воспитывать детей! И надо помочь им, чтобы правильно пеленали, чтобы молодая мама вовремя сцеживалась, чтобы правильно начали подкармливать ребенка.

И так ‑ круг за кругом, поколение за поколением ‑ не дают детям проживать свои жизни.

Я лучше знаю, что нужно моему ребенку!

…Я смотрю на улицу с высоты третьего этажа и вижу соседа, гуляющего с маленькой собачкой. Я часто наблюдаю эту сцену.

Он носит ее на руках. Так он гуляет с собачкой. Чтобы она не испачкалась. Чтобы не съела чего не нужно. Чтобы не убежала.

Я смотрю на это и думаю, что ничего более противоестественного я не видела. Собачка ‑ живая, озорная, пытается вырваться, старается вылезти из‑ под пальто, но ее держат крепко.

Она поскуливает, глядя по сторонам, на землю, на которой хочет очутиться, но ее держат на руках, заботливо прогуливая по двору. Ее выгуливают на руках, чтобы она дышала воздухом. Ее хозяин решил, что ей так надо гулять. Сидеть под пальто и дышать воздухом. Он ведь знает, что нужно его собачке…

Прогулка окончена. Хозяин уходит с чувством удовлетворения на лице. Он наверняка чувствует себя заботливым, хорошим, правильным хозяином. Что чувствует собачка, остается только догадываться…

Каждый раз, видя эти странные, противоестественные прогулки, я думаю о правильных, заботливых, «знающих» родителях и об их бесправных, уже почти неживых детях. О детях, у которых просто нет возможности свободно исследовать мир, получать опыт самостоятельности, опыт собственных выборов, опыт собственных ошибок, которые являются обязательной, непременной частью любого личностного роста. Нет опыта проживания собственной жизни.

Я думаю о том, что это отношение к ребенку, как к маленькому и бестолковому со стороны знающих, всегда правых родителей ‑ не меняется годами.

Потому что не меняется сама система убеждений о детях и родителях. Эти крепко сидящие в нас убеждения и двигают всеми нашими поступками, решениями по поводу ребенка.

На каждом возрастном этапе мы как бы исходим из одной и той же логики ‑ ребенок, маленький и неопытный ‑ ничего не знает, я, родитель, знаю, что ему надо. Ребенок ‑ должен быть удобен мне, родителю, поэтому должен жить той жизнью, которую я для него определю.

Но даже когда ребенок вырастает, начинает соображать, и понимать, и узнавать мир ‑ мы все так же привычно продолжаем жить в этой логике.

Так, начиная с периода младенчества, руководство и контроль определяют стиль отношения к ребенку. И даже когда он уже перестает быть ребенком, становится взрослым человеком, отцом или матерью своих детей, он все равно остается собственностью своих родителей ‑ моим сыном или моей дочерью, которым/ой я продолжаю управлять ‑ а как же без меня?

Мы хорошие родители

Мы все очень хорошие родители.

Я говорю это сейчас каждому читающему эту книгу. Даже если ты, читая эту главу, уже увидел какие‑ то свои ошибки, перекосы в воспитании ‑ ты очень, очень хороший родитель.

Если ты читаешь эту книгу, это означает, что тебе важны отношения с твоим ребенком, что у тебя есть потребность в чем‑ то разобраться, что‑ то понять, улучшить ваши отношения. Уже это говорит о том, что ты очень хороший родитель.

Мы все очень хорошие родители уже потому только, что мы родили своих детей.

Мы решили родить ребенка. И мы его родили. Мы взяли на себя ответственность пустить его в жизнь. Это действительно один из самых сильных поступков человека. Потому что если ты даже больше ничего особо значительного не создашь в этой жизни, но дашь жизнь другому существу на этой планете ‑ твоя жизнь прошла не зря. Это высочайшая наша миссия ‑ давать жизнь другим людям. Мы уже потому хорошие ‑ что решились на рождение ребенка. Что выполнили нашу миссию.

Я знаю, как трудно иногда дается такое решение. Скольким приходится жертвовать, от чего отказываться, сколько препятствий стоит на этом пути. И на этом пути есть риск ‑ и здоровья, и отношений в семье, и материальной стабильности, и карьеры. И мы все равно идем на это!

И мы до сих пор еще с ними, с нашими детьми. Мы не знаем статистики ‑ сколько родителей отказываются от детей, не вынеся бремени ответственности. Сколько родителей, которых трудно даже назвать этим словом, оставляют детей в роддомах, подбрасывают другим людям. У каждого из нас в какой‑ то момент могло возникнуть (или возникало! ) желание не только чтобы он уже прекратил плакать, а чтобы исчез из нашей жизни со всеми проблемами, связанными с ним, ‑ кормлением и сцеживанием, бессонными ночами, болезнями, капризами, вредным характером и отвратительными поступками. Но в нас есть силы и ответственность быть с нашими детьми. Оставаться приверженными детям.

При этом ты сейчас можешь понимать, что натворил кучу ошибок. Что сам стиль отношений с ребенком был неправильным, что подход к воспитанию был неправильным. Но ведь ты не виноват в этом. Ведь никого из нас не учили, как правильно относиться к ребенку, как правильно с ним взаимодействовать. На основании каких убеждений строить отношения с детьми.

Этому всему мы и учимся, читая книгу «Искусство быть родителем». Книгу, написанную по материалам многих и многих тренингов для родителей. На одном из таких тренингов участница сказала:

‑ Я испытываю сейчас такое уважение к самой себе и ко всем родителям, присутствующим на тренинге. Мы сами в большинстве ‑ продукты такого вот контролирующего и опекающего воспитания. Конечно, наши родители не виноваты в этом: они сами стали такими, воспитанные своими родителями. И мы должны сказать в первую очередь «спасибо» самим себе, что мы с таким воспитанием выстояли в этой жизни настолько, что смогли взять на себя ответственность ‑ дать жизнь другому человеку. И спасибо нам, что мы растем, развиваемся как родители. Что мы учимся становиться все лучше и лучше. Мы учимся тому, как любить своего ребенка. Как его правильно любить…

Мы все ‑ очень хорошие родители ‑ повторю я еще раз. Потому что во всем, что мы делали и делаем по отношению к нашим детям, ‑ есть любовь.

Просто любовь бывает разная.

Мы любили наших детей ‑ именно так мы их любили ‑ защищая и оберегая, руководя их поступками, ведя их по жизни за ручку, принимая за них решения. Мы не могли их любить по‑ другому ‑ вся система убеждений, существующая в социуме, заставляет нас именно так любить детей.

Такая наша любовь ‑ это тоже одно из наших родительских убеждений. Любить ‑ значит быть рядом, защищать и оберегать, прятать от жизненных трудностей, советовать, вести по жизни. Мы именно так любили.

Я говорю это тебе, чтобы потом, когда ты увидишь последствия подобной любви, такого нашего руководящего отношения к детям ‑ тебе легче было понять ‑ как же можно такое с ребенком сделать!

Мы ведь просто так их любили. Так, в большинстве случаев, любили нас. И мы, уже взрослые люди, на себе почувствовавшие последствия такого опекающего, руководящего воспитания наших родителей, такой защищающей, иногда ‑ просто душащей любви, как правило, были недовольны такой любовью и таким отношением к себе.

Можно долго говорить о том, правильно или неправильно такое отношение к детям. Правильна или неправильна такая любовь.

Но можно просто посмотреть на результат, чтобы понять ‑ нужна ли нам такая любовь к нашим детям. Нужна ли нашим детям такая любовь.

И можно просто научиться любить своего ребенка такой любовью, которая даст ему силы жить, быть собой, быть сильным в этой жизни…

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒